Текст книги "Знак снежного бога (СИ)"
Автор книги: Лина Элевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)
Глава 15
Ланеж долго еще не мог отвести взгляд от равнины, по которой умчались духи, унося с собой его огненную девушку. А когда все-таки отвернулся, вспомнив, что еще остались дела…
– Давно стоишь? Подслушиваешь? – ледяным тоном поинтересовался Ланеж.
– Не в моих правилах подслушивать, – равнодушно пожал плечами Жнец, который, не скрываясь, стоял в сторонке, изучая свой список. – Твои личные дела касаются только тебя. Я здесь по работе. Увидел эту вот запись, – рука Жнеца вывернулась назад под невозможным углом, чтобы продемонстрировать Ланежу свиток с перечеркнутым именем Сньора. – Гадал, что делать с развеянным богом, искал останки развеянного духа…
– Духов, – автоматически поправил Ланеж.
– Нет. Сеоль еще жива, поэтому я и не смог ее отыскать. Может, тебе больше повезет, ты же видел, куда она подевалась.
Услышав об этом, Ланеж мгновенно перенесся к пышущему жаром разлому в склоне горы и, обернувшись в лед, заглянул в него.
…Бедная.
Еле держится на крошечном уступе, худо-бедно защищавшем от жара. Уменьшилась раз в шесть, не меньше, почернела от ядовитых испарений. Жалобно протянула к нему перепончатую лапку, поджимая обожженные плавники.
Чертыхнувшись, Ланеж не глядя поймал брошенный Жнецом плащ (его собственный так и остался у Рэлико) и, обжигаясь, вытянул Сеоль из разлома. Осторожно присел на корточки, баюкая, успокаивая. Затем осторожно поделился своей силой.
С ней – можно.
Благо у снега и воды много общего, а помощь ей нужна больше, чем остальным.
Сеоль с жадностью впитала просыпавшиеся на нее снежинки – они быстро успокоили боль от ожогов и придали ей сил. Уцепилась за край одеяния снежного бога, благодарно замурлыкала-забулькала. А затем позволила окружить себя тонким ледком. Зевнула, прикрыла глаза…
Пусть поспит.
– Выживет, – равнодушно кивнул Жнец, глядя, как Ланеж перекладывает ее в мягкий снег.
– Тебе виднее, – не стал сомневаться и переспрашивать снежный бог.
А затем Жнец повернулся к черно-красному алтарю. Выжидательно склонил голову набок.
Ах да… Молодая жрица. Бывшая наликаэ Анихи. Он успел забыть о ней…
– Ты уже забрал ее? – уточнил Ланеж.
– Нет. Она еще жива, – младший бог смерти обернулся через плечо – на все сто восемьдесят градусов. Похоже, ему было неизвестно о существовании такой вещи, как суставы. – Жду вот стою… Задерживается, цепляется за жизнь. Напрасно, должен отметить. Анихи она, похоже, не дождется. Может, хоть ты с ней поговоришь, ее явно что-то держ…
Он умолк, не договорив.
Ланеж двинулся вперед, едва услышав о том, что Сачирэ еще жива.
Можно назвать это бессердечием, но собственная наликаэ и ее жизнь и судьба волновали его куда больше предательницы, выпустившей на волю прежнего снежного бога.
И все же… вдруг он еще сможет чем-то помочь?
Ланеж подошел к рвано, с трудом, но еще дышащей девушке.
Резко выцветшие глаза кое-как сфокусировались на нем.
– А… Ты – тот сн… снежный бог… истинный… Я… не хотела… – слова срывались со всхлипами, на губах выступила кровь. – Я думала… он другой… он помогал, я думала – добрый… Прости…
– Ты не первая, кого он обманул, – бесстрастно кивнул Ланеж, опустившись подле нее на колени. В нем вдруг проклюнулось совершенно человеческое чувство – нелогичная жалость к той, что понесла, в общем-то, справедливое наказание. И тяжелое, свинцовое сочувствие к Анихи.
Мысль о весеннем божке заставила его осторожно коснуться пальцем ожога на высоком лбу кочевницы, холод быстро унял боль. Но второй ожог, тот, что разрастался на груди, был куда опасней… Остудить его Ланеж тоже мог бы, но беда в том, что в крови земли много яда, который он сам не сможет извлечь.
Из глаз девушки покатились слезы – самые обычные, прозрачные, человеческие.
– Жаль… я больше… не увижу весну…
И последний вздох сорвался с прекрасных губ.
Ланеж застыл, так и не донеся руку до уродливого ожога. Медленно опустил ее, поняв: незачем уже.
Ее жизнь могла бы пройти совсем иначе, если бы не Сньор. Молодая, красивая, одаренная жрица… Анихи, наверное, разглядел в ней немалый потенциал – в тот раз, когда задержался на востоке. И, похоже, несмотря на желание освободить Сньора, она тоже искренне любила весну.
Жаль. Очень жаль.
Жнец невозмутимо махнул над телом серпом (Ланеж рефлекторно пригнулся, хотя богам это орудие не несло угрозы) и что-то застрочил в блокноте. Не с ведомостями, а, видимо, с его собственными заметками.
– Это Рэлико? Что с ней?! – донесся до Ланежа резкий голос запыхавшейся Анестеи.
Он обернулся, молча покачал головой. После всего происшедшего накатило опустошение. Рэлико в безопасности, Сеоль, Адаш и Пожар спасены, его бестолковые духи не пострадали. Зачинщица мертва.
Ничего больше не хотелось, только отправиться на крайний север, лечь в чистый снег на самой высокой вершине и провалиться в сон, чтобы не думать ни о чем…
Но, видимо, доведется не скоро. Наверняка Анестея и Жнец – лишь первые из многих. И все захотят услышать объяснения.
Особенно Анихи.
Богиня тоже склонилась над кочевницей и ужаснулась:
– Какой страшный ожог! Но почему ее забрал Жнец, если она умерла от несчастного случая?
– Потому что ее убил бог, – смакуя каждое слово, сообщил Жнец, не оторвавшись даже на миг от своих записей, а потому не заметив полного ужаса взгляда Анестеи. – Последняя смерть не в свой срок, – с бессердечным удовлетворением прибавил он. – Свиток больше не меняется. Хорошо.
Но на Жнеца сердиться не получалось. Он такой, какой есть.
Ланеж медленно поднялся на ноги, глядя на погибшую девушку.
Уродливая метка багровела на лбу. Ожог на груди быстро добрался до сердца. Но она так и не успела принести Сньору свою последнюю жертву.
– Что тут произошло?!
Этот скрипучий, скрежещущий, как камни на ветру, голос не узнать было невозможно.
Ее появление Ланежа даже порадовало.
Гестия, прибывшая на метле из тонкой, вечно цветущей яблони, невесть как остававшейся живой.
– Анестея, что случилось? Почему земля в таком состоянии? Где… – голос на миг сорвался. – Не видела моего духа, Адаша?
Ланежа она словно не заметила.
Анестея покачала головой.
– Нет… Я сама пока ничего не понимаю! Девушка погибла, Жнец сказал, ее убил бог… – Богиня исцеления покосилась было на Ланежа, но тут же поняла, что ее предположение нелепо – снежный бог не смог бы оставить такой ожог. – Ланеж, а Рэлико? Я же там была, когда духи ее унесли прочь, просили помочь, все твердили про прежнего хозяина…
От этой новости Гестия тихо охнула. Сньор вернулся?!
– Она и помогла. Сньор уничтожен, с ней теперь все хорошо. Она скоро будет дома, – скупо отозвался снежный бог и повернулся к Гестии. – Адаша использовали в ритуале воззвания, чтобы ослабить землю. Он жив, но очень слаб. – Ланеж взмахом руки смел насыпавшийся на Адаша снежок и разбил ледяную оболочку. – Все, что я смог сделать – сковать его, чтобы сила не иссякла окончательно.
Богиня, на время забыв о вопросах, тут же кинулась к своему духу. Подняла на руки, баюкая точно так же, как он сам недавно укачивал Сеоль, и засветилась светло-зеленым, делясь священной силой земли, питающей жизнь. Вцепившегося в одеяние Гестии духа хватило лишь на то, чтобы посмотреть на Ланежа и благодарно пискнуть.
Облегчение, отчетливо отразившееся на лице старухи-Земли, немного примирило Ланежа с происшедшим. Хотя бы кто-то из богов был искренне привязан к своим духам…
– Анестея, – позвал Ланеж. – Там еще Пожар… Сможешь ему помочь? Если я попытаюсь поделиться с ним силой, боюсь, он вовсе угаснет.
Та кивнула и засуетилась вокруг третьего духа, кляня себя на чем свет стоит. Конечно, не Ланеж убил девушку! Жнец наверняка о Сньоре говорил… Ланеж ведь не способен коснуться огня и не погасить его. Но что случилось с Рэлико? Скупой ответ снежного бога ее не устроил, но расспрашивать она не решилась. Ланеж как-то изменился, и она пока не понимала, в чем именно. Да и дел было много.
Ланеж чуть прикрыл глаза. Он догадывался, что скоро появятся другие. они ведь не могли не заметить таких чудовищных выбросов силы. Неясно, чем думал Сньор, проводя такой ритуал… Или он надеялся напитаться силой своих духов и убраться отсюда до того, как соберутся остальные? А то и бросить им вызов? Тем более что первыми успели Жнец и Анестея, а с ними прежний снежный бог легко бы справился…
Но на этот вопрос уже никто никогда не ответит.
И действительно, один за другим прибывали боги. Тайи, богиня огня, оживив своего духа, принялась унимать подземный огонь, Гестия заращивала раны земли. Аквариа, выпаливая гневные вопросы, баюкала в руках малышку Сеоль. Гром требовал отчета и обещал покарать всех, кто под руку подвернется…
Лучше бы он за своими духами следил как следует. Чего теперь зря вопить?.. Если бы они все раньше встревожились, попробовали сообща отыскать пропавших, всего этого могло бы вовсе не быть!..
Жнец продолжал писать, не обращая внимания на остальных.
Ланеж по-прежнему стоял подле чужой наликаэ, когда появился Анихи – непривычно тихий, с покрасневшими глазами мутного, тяжелого, почти бурого оттенка. Не обращая ни на кого внимания, спрыгнул с коня и на негнущихся ногах направился к алтарю, подле которого лежало тело кочевницы.
Медленно, тяжело опустился возле нее на колени. Протянул было руку, но в последний миг сжал пальцы, так и не решившись коснуться тела.
– Что здесь случилось? – тихим, зловещим тоном поинтересовался весенний бог, перекрывшим даже громогласные крики одного из верховных.
И все умолкли.
Ланеж промолчал, хотя смотрел Анихи именно на него.
Ответил Жнец.
– Здесь случился Сньор, – сообщил он спокойно и продемонстрировал свиток. – Небывалый, но интереснейший случай. Смерти менялись, судьбы переплетались буквально на глазах. А потом и вовсе началось нечто странное. Смертная убила духа, а бога убила его же стихия, обратившаяся против него, предпочтя другого хозяина… Теперь здесь все прописано, как было. Больше безобразий не будет, – и он поклонился нахмурившемуся Танатосу.
Свиток пошел по рукам, и Жнец не пытался возразить, хотя обычно очень ревниво относился к своим регалиям.
А Анихи смотрел на свою наликаэ сквозь странную полупрозрачную пелену, туманившую зрение, запоздало, почти с удивлением отмечая и красоту ее, даже теперь, в смерти, и мокрые дорожки на висках, и слезинку, затерявшуюся в уголке глаза. Ему, как и Ланежу, не было дела до этой суеты. Заметил и тонкий слой инея на ожоге на высоком лбу своей Сачирэ…
Сньор, значит, да? Он всегда умел добиваться своего. И их всех в свое время убедил, что долгая зима не страшна, что скоро она отступит…
Не отступила.
Но почему Сачирэ? Случайно оказалась втянута в битву между двумя снежными?
Он зажмурился, не в силах смотреть на нее. Вспоминая ее мягкость, нежность, тепло, восторг в глазах, когда она испытала ранее незнакомое наслаждение…
Почему она?
Если бы Ланеж занялся не этим ожогом, а другим, страшным, огромным, разъевшим ей грудь… возможно, она бы еще была…
Снежные боги все одинаковы, что один, что второй. Им нет дела до других, нет дела до чужих чувств – да и своих, можно сказать, нет! Ледяные мерзавцы!
Пожалуй, Анихи никого и никогда не ненавидел так сильно, как в этот миг возненавидел снежного бога. И первого, и второго.
Весенний бог был не так уж далек от истины – Ланежа и впрямь одолело поистине ледяное равнодушие.
Ощущение было такое, словно сердце у него из груди просто выдрали, а потом заморозили дыру. Точнее, это сделал он сам.
Поэтому когда Анихи схватил его за грудки и яростно тряханул, снежный бог лишь вяло перевел взгляд на давнего неприятеля.
– Отчего ты не помог ей сразу?! – сквозь зубы процедил бог весны. Глаза его пылали неестественным желтовато-зеленым цветом и ярко блестели – то ли от слез, то ли от гнева. – Ты был здесь, ты мог помешать Сньору, мог, в конце концов, закрыть ее от удара, отшвырнуть прочь, приказать духам ее унести, пока не произошло непоправимого. Почему ты ничего не сделал?! Ты же видел мою метку!.. Я защищал твою наликаэ, берег ее, отчего же ты не ответил мне тем же?!
Галдеж стих мгновенно. Все взгляды обратились на них.
У Ланежа – наликаэ?! Этот вопрос читался во взглядах всех и каждого.
По бледным до синевы губам скользнула горькая усмешка.
А… ну да… Анихи же раньше никогда не чувствовал, каково это – когда слетает твоя метка…
Весеннему божку, наверное, действительно хуже, чем ему. Интересно, от чего богу больней? От добровольного расставания со своей наликаэ или от ее предательства и смерти?
Он надеялся никогда не узнать ответ на этот вопрос.
– Не мог, – произнес Ланеж. – Я пытался. Пытался остановить ее, помешать Сньору, но я ведь его бывший дух… ему было несложно меня сковать. А после я в любом случае не смог бы извлечь подземный яд из ее тела. Мне очень жаль, – без всякой иронии произнес он – и получил пощечину.
– Жаль тебе?! Она погибла ни за что, а тебе жаль?!
Ланеж пожал плечами. Ввязываться в драку с весенним божком у него не было ни малейшего желания, как и пускаться в длинные, путаные объяснения.
– Она не погибла ни за что. Взгляни на ее одежду, – тихо посоветовала Анестея. – Это же ритуальное облачение жрицы снежного бога…
– Еще и своей жрицей ее сделал?! – вскинулся Анихи.
Но от нового удара Ланеж увернулся.
– Не я, – коротко произнес он, и во всегда спокойном голосе мелькнул гнев. – Мне достаточно тех жриц, что служат в моих храмах. Черный алтарь на огненной горе тоже был нужен не мне. Она, – безжалостно продолжил снежный бог, – использовала твое благословение, чтобы с помощью твоей силы выпустить Сньора.
Из глаз Анихи покатились слезы.
– Она была моей наликаэ! – яростно бросил он.
– Но при этом служила Сньору, – скупо подтвердил Жнец, бросив взгляд пугающих красных глаз на весеннего бога. – Не говоря уже о том, что это именно она убила Молнию. И едва не убила еще троих старейших. Ланеж ничем не мог бы помочь, ее имя уже значилось в свитке. Тем более что ее бы так или иначе ждал тот же приговор. Боги не прощают предательство и измену. Метку ставят и принимают
сердцем.
Это явно было сказано для Анихи.
Весенний бог, бледный как смерть, вновь устремил взгляд на Сачирэ.
Действительно… Как он сразу не заметил ее облачения?.. Да и ожог говорил сам за себя – Ланеж не смог бы его оставить. Без ее согласия знак весны действительно перекрыть было бы невозможно. Он ведь проверял на Рэлико…
– Но моя метка удержалась, когда я поставил ее, – сдавленным шепотом произнес Анихи в пространство.
– Не все было притворством. Она искренне любила весну и ждала ее, – тихо отозвался Ланеж, коснувшись рукой плеча весеннего бога. – Но доверилась Сньору, обещавшему ей все блага земные… и не дождалась. Я был с ней до конца.
Слезы из зеленых глаз все-таки покатились. Стряхивать стылую руку Анихи не стал. От того, что Ланеж по-своему пытался сейчас его утешить, стало еще хуже.
Поддался боли и гневу… Так хотелось обвинить во всем зимнего божка, чтобы не было необходимости видеть собственные ошибки и упущения, чтобы не признавать: он не замечал оттока силы, не следил за своей наликаэ, сочтя, что благословения достаточно…
А она служила Сньору и даже свою жизнь вознесла на его алтарь.
Вздрогнув, Анихи медленно поднялся на ноги. С усилием сделал шаг назад прочь от тела своей наликаэ. И еще один.
У Жнеца была одна особенность, о которой были осведомлены все присутствующие. Он был неспособен лгать. Абсолютно, совершенно, категорически неспособен. А потому спорить с его словами было бесполезно.
– То есть тех он спас, а мою Молнию… – Гром мрачно дернулся было к Ланежу, но его тут же перехватила Анестея. – И где гарантия, что Сньор действительно развеян? Может, они сговориться решили…
Ланеж снова поежился, вспомнив жуткую, изувеченную подземным жаром фигуру, возникшую из-под земли в клубах пара, прорезавшихся пламенем. Последнее, чего ему бы хотелось – о чем-то сговариваться со Сньором. Для этого нужно быть идиотом.
– Что за бессмысленные придирки?! – запечатав в паре с Гестией новый сгусток огня, жестко спросила Тайи. – Можешь у Тилара спросить, ошибается ли свиток Жнеца!
Танатос, помедлив, покачал головой. Длинные черные пряди дрогнули было, но так и не закрыли красивое, холодное, пугающее своей неподвижностью лицо.
– Развеян окончательно, – подтвердил он своим низким, глубоким голосом. – Свиток не лжет. Никогда.
– Тем не менее, будет совет и суд, – постановил Ильос, – когда мы приведем все здесь в порядок -
мир и земля важнее разбирательства. Нам необходимо будет воссоздать полную картину происшедшего…
– Полная картина такова, что в итоге Ланеж кругом остался в выигрыше! – взревел Гром. – Нет чтоб всех на помощь позвать – он сам решил разобраться! Вы разве не чувствуете, как изменилась его аура? Отхапал себе всю силу прежнего божка под шумок… Да еще и вмешался в жизнь людей – одних убил, другую не спас… О своей-то наликаэ небось позаботился! Да и зимних духов вряд ли в расход пустил! – окончательно распалился верховный.
«Да, а Анихи-то ведет себя куда достойнее, несмотря на то, что лишился наликаэ», – отстраненно подумал Ланеж. Гром вдруг вызвал в нем отчетливую неприязнь, и снежный бог отвернулся от него.
Можно подумать, если бы он их позвал, они бы сразу ринулись ему помогать…
– А что здесь делала наликаэ Ланежа?
Это уже Гестия. Вот же… не могут подождать со своими вопросами? Ему даже думать о Рэлико сейчас невыносимо больно.
– Мне в ритуале Сньора отводилась незавидная роль свиньи на убой, – холодно бросил снежный бог. – Меня призвали сюда как старейшего духа – вырвавшийся на волю не знал, что я теперь бог, и пытался вытянуть из меня силу. Отступать было некуда, Сньор бы попытался вновь подмять под себя мир, поэтому я боролся до конца – уж простите, что не сдался! – в ледяном тоне снова мелькнул гнев. – Мои духи действительно выжили – и в этом заслуга моей наликаэ. Она тоже рисковала жизнью, решившись мне помочь по их просьбе.
Но прежде, чем кто-либо успел заговорить, снова вмешался Жнец. Даже Танатос удивленно воззрился на младшего бога смерти, но того уже было не остановить. Не хватало ему еще теперь разбирательства с другими богами и чужими духами! Опять! Только привел ведомости в порядок!
Да и снежный бог ни в чем не виноват.
– Ланеж не вмешивался в жизнь смертных. Он покарал святотатцев, как полагается богу, чему я дважды стал свидетелем. Одна смертная, – указал на алтарь, – добровольно вернула Сньора в этот мир и от его же руки погибла. Вторую, как сообщила Анестея, привели зимние духи, чтобы разобраться с неугодным хозяином… На духов наши заповеди не распространяются. Они были в своем праве.
Ланеж против воли ощутил благодарность. Со своей убийственной честностью Жнец выступил на его стороне… Мог бы промолчать – но это, видимо, претило природе младшего бога смерти. А может, это такая благодарность за то, что Свиток больше не будет меняться? Он же неисправимый трудоголик…
– Они все равно должны быть наказаны – подвергли опасности смертную! – упрямо начал Гром, но Тайи, нахмурившись, возразила:
– Их, скорее, следует вознаградить. Если бы не они, если бы не Ланеж, мы бы не досчитались четверых старейших, а Сньор мог и впрямь вырваться на волю. Теперь же его больше нет – и никогда не будет.
– А не получили ли мы подарочек поопаснее?! На что он сам теперь способен, впитав силу Сньора? Разве не поэтому мы заточили Сньора, ограничивая силу следующего бога?! – брызгая слюной, заорал Гром. По небу поползла зарница, вдали упреждающе загрохотало.
Ланеж недовольно поморщился и вскинул руку к небосводу, как-то непривычно легко сковав стужей разбушевавшиеся облака. Не одно-два, как прежде, а до самого горизонта.
Зарница обиженно рассыпалась снопом ярких искр, словно чихнув.
Нечего. Не их срок. Обойдутся.
– Это моя сила, – коротко возразил он Грому. – Не его.
Еще одно усилие – и пошел крупный, густой снег.
Гестия благодарно кивнула. Так пламя быстрей погаснет, а земля – остынет.
…Перед глазами вдруг странно потемнело… Богиня земли наконец срастила самый большой пролом?..
– И он еще имеет наглость!.. – еще больше разбушевался верховный. – Я настаиваю на полном разбирательстве!..
Кто-то возражал, кто-то соглашался… Голоса доносились словно издали, сливались так, что и не разберешь, кто говорит.
Что было дальше, Ланеж так и не узнал.
После выброса силы, к которой он еще не привык, после всего пережитого снежный бог попросту потерял сознание.
Глава 16
Рэлико сидела в своей комнате у окна и смотрела в окно.
Серо, тускло, муторно… быстрей бы снег лег как положено! А то после первых вьюг почти все растаяло… Жаль, снег бы наверняка сорвал этот покров мрачности со знакомых улиц. Праздники скоро – а тут такое безобразие.
И так долго еще ждать весны…
Невесело усмехнулась, вспомнив Анихи.
Не его она ждет, разумеется. Но Ланеж сказал – дважды в год… значит, в дни, когда зима перетекает в весну, она вновь увидит его.
Рэлико вздохнула. Оставалось только надеяться, что такая погода стоит не из-за того, что у снежного бога что-то страшное случилось.
После того нападения кочевников и последующих весьма странных событий жизнь почти мистически наладилась. Никаких разговоров о помолвке, никаких угроз, что за первого попавшегося замуж выдадут, пока совсем срок годности не истек. Помогала по делам, ездила по лавкам, училась всему, что нужно знать. Семейные вечера стали полны идиллии, папенька порой дурачился с ней, как прежде, и матушка больше не ворчала на них…
Когда Рэлико, потерянная, замерзшая после объятий шустрой вьюги, добрела до дома, родители не ругаться принялись, а плакать от радости, что жива и невредима. И она порадовалась тогда, что приняла верное решение и вернулась…
Откуда вернулась? И где она могла остаться? Не в храме же Анестеи?.. и уж точно не у Анихи в чертогах!
О своих приключениях и знакомствах с богами Рэлико поклялась не рассказывать никому и никогда – тем более что помнила она их из рук вон плохо. Столько пробелов…
В храм, тем не менее, она вернулась вместе с матушкой на следующий же день. И тогда же очнулась оставшаяся в главном святилище Арати, хоть она и была еще слаба.
Жрец Анестеи, которому она осторожно после службы пожаловалась на плохую память о страшных событиях, сказал, что это от пережитого страха: «Так бывает, дочка, значит, нет нужды помнить».
Арати, к счастью, быстро поправилась, к ней вернулась привычная жизнерадостность, только теперь она каждый месяц ездила в храм Радужки в соседнюю деревню среди холмов, словно знала, кто на самом деле ее спас.
Недавно Рэлико с родителями выбралась в соседний город, куда больше родного. Там среди прочих интересностей имелся огромный крытый сад, куда собрали растения со всех концов мира. Был в нем один дивной красы цветок – розовый, с острыми лепестками-сердечками, крупный, степенно и горделиво возлежащий на воде…
Рэлико подле него надолго застыла. Так и казалось, что сейчас по нему искорки побегут. А попробуй сорвать – не сможешь, пока не разрешит хозяин – рослый, с переменчивыми зелеными глазами…
Анихи.
Вздрогнув, она поспешила отойти от "лотоса розового, редчайшего, священного", как гласила надпись на табличке, и обнаружила, что отец и мать терпеливо ждут ее поодаль.
Рэлико все чаще грезила наяву, ее и подруги стали мечтательницей звать.
Но после пережитых чудес, хоть часть их и изгладилась из памяти, вернуться в обыденность оказалось очень нелегко.
Да сны еще эти…
Рэлико вздохнула.
Не страшные, нет. В этих снах она смотрелась в зеркало и видела себя иной – с морозным узором на лбу, в прекрасном льдистом платье, сияющей от счастья, и отражение словно силилось сказать ей что-то, но слов не было слышно. Зеркало держал Ланеж, но его образ отчего-то был размыт, хотя наяву она помнила каждую черточку.
И самое печальное: что-то не давало покоя в родном доме, словно она нашла нечто еще важнее – и забыла об этом, забыла начисто.
Месяц уже прошел… Еще два осталось.
Может, увидев Ланежа, вспомнит?
На следующий день наконец степенной, чуть поскрипывающей походкой пришел густой до непроглядности снег. Стало немного легче, стоило представить, что это Ланеж, пролетая над землей на своем белоснежном скакуне, рассыпает огромные снежинки…
– Храм строить начали, – обронил ее папенька ввечеру, сидя с газетой в кресле у камина.
– Какой храм? – удивилась Рэлико, отвлекаясь от мозаики, которую собирала вместе с матушкой на малом столике.
– Снежному богу, – хмыкнул тот. – Снег снова пошел – они и решили, что, мол, нужно отблагодарить его за то, что город спас…
– И правильно решили, – горячо поддержала это начинание Рэлико. – Если бы не та вьюга, неизвестно, чем бы всё закончилось. Я ведь в парке была, когда стена рухнула…
Отец побледнел, смял в кулаке край газеты, матушка за сердце схватилась… Рэлико виновато съежилась.
Родители уже знали, что ни у кого в гостях она не была, а скрывалась в храме Анестеи, ухаживала за Арати. А вот о предыдущих злоключениях Рэлико не говорила и теперь ругала себя за приступ откровенности.
– Что ж ты раньше молчала?!
– А чего вас теперь-то зря пугать? – стушевалась она. – Да и не о том речь, обошлось же… Меня оттуда словно сама вьюга унесла в безопасное место. Будто белый вихрь налетел. И пурга после поднялась, как по заказу. А лед на стенах, а мерзлая земля, которую не смогли прокопать даже с нашей стороны?
Рэлико в первые дни столько наслушалась о последних событиях, что казалось, и не покидала города, своими глазами все видела…
– А после еще град тот огромный, который прогнал кочевников, – поддакнула вдруг маменька, крепко обняв ее за плечи и погладив по ярким волосам. – Я вот думаю… Может, пожертвуем что, Летар? Собирают наверняка…
Крепко ее рассказ пронял.
А отец только головой покачал, иронично хмыкнув.
– Вы что же, верите в эти сказки, будто богам есть дело до смертных? В каждом событии видеть их руку – это уж чересчур… Совпадения и не такие бывают.
– Многовато совпадений на один город, папенька, – резко произнесла Рэлико, которая прекрасно помнила, как просила тогда Ланежа защитить всех. – Не следует так говорить о снежном боге! Ланеж не чета другим, он слышит молитвы и на них отвечает. Я же рассказывала, как в его храме в столице была. Так вот, я тогда о помощи и защите попросила… и верю, что он городу помог! И даже если ты прав, а я – нет, хорошо же, что люди добро помнят! А то только и умели, что зиму клясть, мол, холодно… где бы мы все были, если б не та стужа?
Родители недоуменно переглянулись.
– Так я же не против, – пошел на попятный отец. – Хочешь – пожертвуем, сама отнесешь да отдашь деньги, их пока в мастерской принимают, где чертежи составляют да убранство высчитывают. Здесь вот пишут – многие несут… Только давно ли ты такой верующей стала? – не преминул поддеть он, словно не замечая, как дочь все больше ершится и сердито пыхтит, сдерживая гневные слова.
– Здесь не грех и уверовать, и вправду ведь чудом жива осталась, – возразила матушка. – Я слышала нынче, что в этом году даже жрицу с севера пригласили. На самую длинную и студеную ночь, когда молебен Ланежу служат… Нет, ты, Летар, как хочешь, а права Рэлико: стужа тогда слишком уж споро подошла, за полчаса все окна узорами покрылись. Я специально вставала плотнее раму захлопнуть. Знала бы, что тебя дома нет – дождалась бы непременно, не ложилась бы… а еще лучше никуда бы не выпустила!
– Что теперь, маменька, сама виновата, что из дома улизнула пройтись… но кто же знал, что так получится? – И быстро, пока разговор не успел пойти по нахоженной колее, выпалила: – А можно мне на молебен сходить будет?
Отец бросил быстрый взгляд на мать, та незаметно кивнула.
– Вера – не порок, сходи… – он чуть нахмурился. – Только не одна. По ночам больше одной не выходить! И не спорь – пора уж стать благоразумней, нечего зря рисковать.
– Арати возьму, – даже не задумалась Рэлико. – Наверняка еще кто из подруг с мужьями пойдет… Соберемся вместе.
Папенька наконец удовлетворенно кивнул, возвращаясь к газете.
Рэлико снова склонилась над мозаикой, не заметив неожиданно задумчивого, внимательного взгляда матери. Та вспомнила еще кое-что – в парке ведь нашли тела кочевников, словно промерзших насквозь. А теперь оказалось, что совсем рядом была Рэлико, которая к тому же вдруг прониклась таким благоговением перед снежным богом…
Ее дочь в это время думала о другом.
Здесь все-таки будет храм Ланежа!
Девушка снова повернулась к матери.
– Маменька, так я можно схожу, деньги отнесу?
– Выделим, сколько получится, и отнесешь. Не сразу, через неделю, как расчет будем закрывать.
– Хорошо! – кивнула Рэлико и улыбнулась.
Ланеж наверняка обрадуется, когда храм закончат. Ему будет приятно, что люди все-таки умеют быть благодарными и помнить добро, что не ненавидят зиму, не ненавидят его самого. Сердце-то у него не ледяное…
А еще в самую длинную ночь в году она будет молиться снежному богу и в этой молитве снова скажет, как благодарна ему.
Конечно, это не то же самое, как его увидеть…
Но ждать сперва молебна, а затем уже весны будет немножко легче.
* * *
Ланеж молча сидел в непривычно пустых зимних чертогах, проклиная все, на чем свет стоит. В душе застоялась серая усталость пополам с удушливой тяжестью непривычно жаркого гнева. По-хорошему, ему надлежало после сегодняшнего вернуться к своим обязанностям, ведь решение, в общем, вынесено в его пользу… но он не смог, охваченный одновременно тоской и яростью.
После битвы со Сньором в ледяные чертоги снежного бога доставил Жнец, хоть Ланеж этого и не помнил – Зима рассказала. Он тогда почти неделю проспал на своем любимом месте – в снегу на вершине ближайшей горы. Силы вроде и прибавилось, но она с непривычки ощущалась как тяжелое, неповоротливое одеяло.
А главное – во сне его не терзали воспоминания и неуместные сожаления.
Немного придя в себя, Ланеж не рискнул сразу выехать в мир. Не хватало еще невзначай погрести его под лавиной снега или нагнать слишком суровую стужу.
Поэтому все это время под руководством Зимы основную часть работы делали его духи – трудились как проклятые, еле справлялись, но выстояли, зная, что их богу необходимо время и поддержка. К тому же они до сих пор чувствовали себя виноватыми.
Ланеж был им очень признателен за самоотверженность и столь же упорно заново учился быть снежным богом, помогая остальным спаивать и сращивать раны, которые Сньор и его жрица нанесли земле. Там он, по крайней мере, не мог навредить.
И все это время тосковал, глухо, муторно, чем дальше, тем сильнее.
Город Рэлико был так близко, он бы за пару часов точно обернулся…
Но лучше было этого не делать. Его отсутствие бы не лучшим образом сказалось на работе, Гестия бы точно не одобрила такого легкомыслия… Да и Рэлико нужно было вернуться в привычную жизнь, опомниться от пережитого, оправиться. Ни к чему подвергать ее риску замерзнуть, ни к чему заново тревожить. На границе зимы и весны, в свой черед он увидит свою огненную девушку, как и обещал. Этого должно быть достаточно.
