Текст книги "Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси"

Автор книги: Лев Черепнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 77 страниц)

В параграфе, посвященном нашествию на Русь Едигея, я поднимал вопрос о том расколе среди бояр, который нашел отражение в летописных рассказах о названном событии. Говоря о таком расколе, летописи рисуют две политических программы, выдвигаемых одна «старыми», другая – «юными» боярами. Первые придерживались более консервативных взглядов, представляя себе политическую централизацию в форме объединения на началах известного равенства отдельных русских княжеств в составе великого Владимирского княжения. Что касается «юных» бояр, то их программа заключалась в подчинении других русских земель Московскому княжеству. В области внешней политики «старые» бояре держались умеренного курса, который должен был обеспечить безопасность русских земель от нападений ордынских и литовских феодалов; «юные» бояре высказывались за наступательные действия против враждебных соседей Руси.

Идеология и политическая линия И. Д. Всеволожского определялись взглядами «старых» бояр. Он занимал видное положение при московском великокняжеском дворе, присутствовал при составлении духовных грамот Василия I [2231]2231
  ДДГ, стр. 57, № 20; стр. 59, № 21; стр. 62, № 22.


[Закрыть], играл большую политическую роль в малолетство Василия II. Ряд жалованных грамот, изданных от имени Василия I и Василия II (в первые годы княжения последнего), подписаны И. Д. Всеволожским [2232]2232
  АСЭИ, т. I, стр. 41, № 30; стр. 42, № 31; стр. 48, № 41; стр. 49, № 43 и 44; стр. 51, № 47; стр. 52, № 48 и т. д.


[Закрыть]. О характере внутренней политики И. Д. Всеволожского можно судить по одному акту, с его именем связанному. Имею в виду Судебник великой княгини Софьи Витовтовны, дошедший до нас в составе так называемой Губной записи второй половины XV в. Судебник этот был издан в первые годы княжения Василия II, когда регентшей была его мать Софья Витовтовна, а ее правой рукой являлся И. Д. Всеволожский. Следы названного Судебника сохранились в «Губной записи» в виде следующего текста: «По старине бывало, что вси дворы и дворцовый великие княгини и удельных князей всех суживал наместник болшеи, судии за ним не бывало; а учинила то княгини великая Софья при Иоанне при Дмитриевиче (Всеволожском. – Л. Ч.), кто судья за ними ставится» [2233]2233
  ААЭ, т. I, стр. 87.


[Закрыть]. Из приведенной цитаты видно, что Софья Витовтовна и И. Д. Всеволожский произвели реформу судопроизводства: если раньше (очевидно, со времен Дмитрия Донского) судьей в Москве был «большой» великокняжеский наместник, то теперь расширялись судебные права удельных князей, которые получили возможность посылать в суд «большого» наместника своих представителей [2234]2234
  Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 2, стр. 350–359.


[Закрыть]. Подобная реформа соответствовала задачам обеспечения того пути политической централизации, которого придерживались «старые» бояре.

Об умеренном характере внешнеполитической программы И. Д. Всеволожского можно судить по его активному поведению в 1432 г. в Орде, где он действовал в духе Ивана Калиты, стараясь задобрить татарских феодалов и тем самым обеспечить признание ими прав Василия II на великое княжение.

Надо думать, что с утверждением на великокняжеском столе Василия II, московское правительство (в составе которого усилилась роль «юных» бояр) стало проводить более решительно мероприятия по стеснению привилегий удельных князей и боярской аристократии. Этой привело И. Д. Всеволожского к измене московскому великому князю. И еще одно обстоятельство должно быть упомянуто. Во второй главе монографии я указывал, что примерно с 1433 г. в актовом материале и в летописях начинают систематически употребляться термины «дети боярские» и «дворяне». Это значит, что окреп тот слой господствующего класса (мелкие и средние великокняжеские слуги, держатели земли под условием исполнения военных обязанностей), который являлся опорой проводимой великими князьями политики централизации. Все сказанное дает право утверждать, что рассматриваемая феодальная война действительно явилась решающим этапом в процессе образования Русского централизованного государства, ибо в ее ходе наметились существенные расхождения в среде господствующего класса, неразрешимые без острой борьбы.

Сделанные выводы должны быть еще проверены путем анализа одного интересного рассказа, помещенного в ряде летописных сводов, в которых ставится вопрос о причинах обострения отношений между Василием II и Юрием галицким в 1433 г. Описывается свадьба Василия II и сестры серпуховско-боровского князя Марии Ярославны. На великокняжеской свадьбе присутствовали сыновья князя Юрия Дмитриевича галицкого – Василий и Дмитрий Шемяка. На Василии был надет «пояс золот на чепех с камением». Это обстоятельство, по словам летописца, и послужило причиной дальнейшей княжеской усобицы («се же пишем того ради, понеже много зла от того ся почало»). Один из великокняжеских бояр (в разных летописях указывается имя или Петра Константиновича Добрынского или Захария Ивановича Кошкина) опознал этот пояс как вещь, принадлежавшую якобы к числу великокняжеских регалий. Указанный пояс Дмитрий Донской в свое время получил якобы в приданое от князя Дмитрия Константиновича суздальского, на дочери которого он женился. На свадьбе Дмитрия Донского тысяцкий Василий Вельяминов сумел украсть у великого князя этот пояс, подменив его другим. От тысяцкого Василия Вельяминова украденный пояс попал к его сыну Микуле, затем к И. Д. Всеволожскому, наконец, к князю Василию Юрьевичу, явившемуся в нем на свадьбу к Василию II. Здесь же на свадьбе было установлено, что пояс был похищен из великокняжеской казны, вследствие чего Софья Витовтовна публично сняла его с Василия Юрьевича. После этого последний вместе с братом Дмитрием Шемякой, «раззлобившеся», побежали к отцу в Галич. Юрий же «събрался с всеми людьми своими, хотя ити на великаго князя» [2235]2235
  ПСРЛ, т. XVIII, стр. 172–173; т. V, стр. 264–265; т. VIII, стр. 97–98; т. XII, стр. 17–18; т. XX, стр. 238; т. XXIII, стр. 147; т. XXV, стр. 250.


[Закрыть].

Приведенный рассказ на первый взгляд производит впечатление простой придворной сплетни. Однако в нем скрыт определенный политический смысл. Основная тенденция летописного рассказа сводится к идеологическому обоснованию прав великокняжеской власти в ее борьбе с удельно-княжеской и боярской оппозицией. Летописцы, выступавшие с позиций московской великокняжеской власти, доказывали незаконность присвоения удельными князьями не принадлежавших им регалий. Золотой пояс выступает в этом рассказе в той же роли, что и княжеские бармы, «шапка Мономаха» и другие знаки княжеского достоинства, на которых усиленно останавливала свое внимание феодальная политическая литература.

Рассмотренный летописный текст интересен и еще в одном отношении. Он дает возможность вскрыть связи И. Д. Всеволожского и в известной мере проливает свет на его политические взгляды. Показательна близость Всеволожского к Вельяминовым, из среды которых выходили московские тысяцкие. Говоря о борьбе за пост тысяцкого в Москве в княжение Семена Ивановича, я указывал, что В. В. Вельяминов отличался консервативным политическим настроением, что он был против активизации внешней политики Московского княжества, отстаивал линию его подчинения Орде. Сын В. В. Вельяминова – И. В. Вельяминов выступал в союзе с князем Михаилом Александровичем тверским против Дмитрия Донского. Все это помогает понять настроения и действия той боярской среды, к которой принадлежал и И. Д. Всеволожский.

Юрий в короткий срок организовал поход к Москве, причем действовал так, что его приготовления остались неизвестными Василию II. Когда галицкие войска находились уже в Переяславле, великий князь получил весть о их наступлении на Москву от ростовского наместника Петра Константиновича Добрынского. Не сумев должным образом подготовиться к встрече противника, Василий II отправил к нему для мирных переговоров послов Федора Андреевича Лжа и Федора Товаркова. Московские послы встретились с Юрием Дмитриевичем, когда он находился в Троице-Сергиевом монастыре. По словам Симеоновской и некоторых других летописей, Юрий «миру не въсхоте», а находившийся при нем И. Д. Всеволожский «не дал о миру ни слова молвити». Между боярами Юрия и Василия II начались «брань велика и слова неподобные». Мирные переговоры оказались безрезультатными «и тако възвратишася поели великаго князя безделни».

Василию II пришлось наскоро собрать «людей», «что было тогда около его» (т. е., очевидно, слуг своего московского «двора»). Он привлек также в свое войско московских посадских людей («гостей и прочих…»). С этими незначительными силами Василий II выступил против Юрия. Сражение войск двух противников произошло на реке Клязьме, в 20 верстах от Москвы. Рать Василия II потерпела поражение, и он бежал «в трепете и в тороплении велице» в Москву, а оттуда отправился с женой и матерью сначала в Тверь, а затем в Кострому. Юрий занял Москву и объявил себя великим князем [2236]2236
  ПСРЛ, т. XVIII, стр. 173; т. V, стр. 265; т. VI, стр. 148; т. VIII, стр. 97; т. XII, стр. 18; т. XX, стр. 238; т. XXIII, стр. 147; т. XXIV, стр. 182; УЛС, стр. 75; «Псковские летописи», вып. 1, стр. 40; вып. 2, стр. 44.


[Закрыть].

Летописи по-разному объясняют поражение Василия II. Наиболее примитивное объяснение сводится к тому, что на стороне Юрия была помощь божия («поможе бог князю Юрью»). Говорится также о том, что у Василия II не было времени для организации отпора противнику («не поспел совокупитися»). Наконец, летописи возлагают ответственность за взятие Москвы галицкой ратыо на московское городское ополчение («от москвичь не бысть никоея помощи»), упрекая его участников в пьянстве («мнози от них пьяни бяху и с собой мед везяху, что пити еще») [2237]2237
  ПСРЛ, т. XV, стр. 490; т. XX, стр. 238; т. VIII, стр. 173.


[Закрыть].

Такое нарочитое стремление летописцев найти оправдание беспримерному факту – изгнанию из Москвы великого князя одним из его родственников – невольно заставляет насторожиться. Очевидно, современникам было над чем призадуматься. И какие бы оправдания ни приводили летописцы тому, что произошло, нельзя отрицать явной нерасторопности, проявленной Василием II. В первом же военном столкновении, в котором ему пришлось участвовать, он показал себя плохим организатором и воином. С другой стороны, несомненно, что неплохими организаторскими способностями и военным опытом обладал Юрий. Кроме того, в его распоряжении были значительные военные силы, а последнее обстоятельство указывает на то, что он пользовался поддержкой в разных общественных слоях (об этом я говорил выше). Наконец, следует отметить, что московские бояре, перешедшие на сторону Юрия (вроде И. Д. Всеволожского), также накопили за те годы, в которые они стояли у руководства политической жизнью Московского княжества, большой организационный опыт и пользовались авторитетом у различных групп землевладельцев и горожан. Мелкие же великокняжеские слуги, хотя они и принадлежали к тому восходящему разряду господствующего класса, за которым было будущее, не обладали таким экономическим весом, как «старые» бояре, отставали во многом от них в военном отношении и по пути к победе над ними проходили через ряд поражений. Попытка же летописцев свалить всю вину за сдачу Москвы галицким войскам на московских посадских людей явно несостоятельна.

По договоренности с Василием II Юрий передал ему в удел Коломну. Некоторые летописи указывают, что это было сделано галицким князем по совету его любимого боярина Семена Федоровича Морозова: «мир свел Семен Иванович (надо: Федорович. – Л. Ч.) Морозов, любовник княж Юрьев», – читаем в Ермолинской летописи [2238]2238
  ПСРЛ, т. XXIII, стр. 147.


[Закрыть]. Более подробно о роли С. Ф. Морозова в качестве посредника между Василием II и Юрием говорит Никоновская летопись: «Семен же Морозов много могий у господина своего у князя Юрья Дмитриевича и испечалова великому князю Василью Васильевичю мир и любовь и удел Коломну» [2239]2239
  ПСРЛ, т. XII, стр. 18.


[Закрыть].

По актовому материалу С. Ф. Морозов выступает как землевладелец и владелец соляных варниц в Галицком уезде [2240]2240
  АСЭИ, т. I, стр. 27, № 3.


[Закрыть]. Его политическая связь с Юрием Дмитриевичем вполне понятна. В то же время он, по-видимому, принадлежал к той части боярства, которая недоверчиво относилась к действиям Юрия, предвидя их неблагоприятный в конечном счете исход. Поэтому, сохраняя близость к галицкому князю, С. Ф. Морозов пытается на всякий случай обеспечить благоприятное отношение к себе политического противника Юрия – великого князя Василия II и добивается предоставления последнему Коломенского удела. Судя по Никоновской летописи, такое поведение С. Ф. Морозова вызвало раздражение И. Д. Всеволожского и его сторонников. «Иван же Дмитриевич вознегодова о сем и не любо бысть ему сие зело, что простыню дает ему, еще же и удел хощет дати ему; и не точию един Иван Дмитреевичь, но и инии мнози бояре и слузи разъяришася о сем и не любо им бысть сие всем» [2241]2241
  ПСРЛ, т. XII, стр. 18.


[Закрыть].

В Коломне Василий II стал копить военные силы для того, чтобы с их помощью вернуть Москву. В Симеоновской летописи и в других летописных сводах рассказывается, что «многые люди начаша отказыватися от князя Юрья за великаго князя и поидоша в Коломну безпрестани» [2242]2242
  ПСРЛ, т. XVIII, стр. 174.


[Закрыть]. В ряде летописей (например, в Ермолинской) несколько неопределенный термин «люди» расшифровывается; именно указывается, что «москвичи же вси, князи, и бояре, и воеводы, и дети боярьскые, и дворяне, от мала и до велика вси поехали на Коломну к великому князю» [2243]2243
  ПСРЛ, т. XXIII, стр. 147.


[Закрыть]. Вряд ли можно безоговорочно и буквально принять приведенную летописную версию о том, что все представители господствующего класса ринулись в Коломну. Но летописи единодушны в том, что наплыв этот был довольно большой. И летописям здесь можно поверить, особенно когда они говорят об отъезде из Москвы в Коломну детей боярских и дворян.

В чем искать причину массового перехода бояр и слуг от Юрия на службу к Василию II? Менее всего, вероятно, в авторитете, которым пользовался последний как правитель. Трудно даже сказать, сколь велика была его инициатива в деле призыва в Коломну московских служилых людей. Правда, Никоновская летопись отмечает, что Василий II, придя в Коломну, «нача звати к себе людей отвсюду». Но дело было, очевидно, не столько в организаторских способностях и энергии Василия II, сколько в том, что, как указывает Ермолинская летопись, московские бояре, дворяне, дети боярские «не повыкли бо служити удельным князем…» [2244]2244
  ПСРЛ, т. XII, стр. 18; т. XXIII, стр. 147.


[Закрыть]Действительно, в Московском княжестве издавна складывалась устойчивая система поземельных отношений между местными боярами и слугами, с одной стороны, и великокняжеской властью – с другой. Приход в Москву удельных князей с их «двором», члены которого были в свою очередь заинтересованы в земельных приобретениях, в повышениях по службе, должен был внести дезорганизацию в эту систему, повлечь за собой перераспределение земельных фондов, перебор служилых людей Василия II. Поэтому, когда московским боярам и слугам стало известно, что их князь находится недалека от Москвы, в Коломне, к нему и двинулся поток бояр, дворян, детей боярских. Не случайно И. Д. Всеволожский возражал против предоставления Василию II Коломенского удела. Это было рискованным шагом со стороны Юрия. И он сам и его сыновья (Василий и Дмитрий Шемяка) поняли это тогда, когда галицкий князь оказался в изоляции, а ряды его соперника, находившегося в Коломне, стали непрерывно увеличиваться. Сыновья Юрия обвинили во всем этом С. Ф. Морозова и убили его как «коромольника» и «лиходея» [2245]2245
  ПСРЛ, т. XXIII, стр. 147; т. V, стр. 265; т. VI, стр. 148; т. VIII, стр. 97–98; т. XII, стр. 18–19; т. XV, стр. 490; т. XVIII, стр. 173–174; т. XX, стр. 238–239.


[Закрыть]. Но если С. Ф. Морозов и сыграл роль в качестве одного из лиц, содействовавших переходу ряда московских служилых людей на сторону Василия II, то основную причину подобного перехода надо (как было указано) искать в общих условиях развития феодального землевладения и формирования нового слоя господствующего класса – служилого дворянства.

В ряде летописей говорится, что после убийства С. Ф. Морозова Василий и Дмитрий Юрьевичи покинули своего отца и ушли от него в Кострому. Тогда Юрий, оказавшись в полной изоляции, убедившись, «яко не прочно ему великое княжение, дети от него побежали, а люди все идуть к великому князю», был вынужден уступить своему племяннику Василию II Москву, сам же отправился в Звенигород, а оттуда – в Галич. Несколько иначе рисует дело Тверской сборник, в котором о ссоре Юрия с его сыновьями не говорится, а указывается, что «князь Юрый Дмитриевичь съехал с Москвы в Галичь с своими детми, с Василием, с Шемякою с Дмитрием; а княжениа великого ступился великому князю Василию Василиевичу московскому» [2246]2246
  ПСРЛ, т. XV, стр. 490.


[Закрыть]. Сопоставляя данные Тверского сборника и других летописных сводов, можно высказать предположение, что отъезд в Кострому Василия и Дмитрия Юрьевичей, приглашение Юрием в Москву Василия II и удаление его самого в Звенигород, а оттуда в Галич были тактическим маневром, заранее продуманным галицким князем и согласованным им со. своими детьми. В договоре, заключенном Юрием с Василием II в момент передачи первому последним великого княжения, имеется следующий пункт: «А детей ми своих болших, князя Василья да князя Дмитрея, не приимати, и до своего живота» [2247]2247
  ДДГ, стр. 76, № 30. Анализ этого договора см. Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 110–112.


[Закрыть]. Отказываясь в рассматриваемой договорной грамоте с Василием II от сношений со старшими своими сыновьями, Юрий, вероятно, стремился парализовать этим бдительность великого князя, а затем начать против него организованное выступление. Анализ дальнейших событий подтверждает правильность предложенной нами трактовки обстоятельств ухода Юрия из Москвы.

Василий II расправился с задержанным им И. Д. Всеволожским [2248]2248
  ПСРЛ, т. XV, стр. 490.


[Закрыть], ослепив его, и послал к Костроме, где находились Василий и Дмитрий Юрьевичи, войско под предводительством воеводы Юрия Патрикеевича. Говоря о характере этого войска, летописи подчеркивают, что оно состояло из великокняжеских дворян, определяют его как «двор» Василия II. Василий и Дмитрий Юрьевичи в свою очередь успели скопить значительную рать, в составе которой были вооруженные силы из Галича (значит, Юрий вопреки договору с Василием II поддерживал связь со своими сыновьями, действовал с ними заодно). Галицкие князья сумели также привлечь в свои ряды вятчан. Хотя из летописей и неясно, кто были эти вятчане по своему социальному составу, можно думать, что речь идет в первую очередь об отрядах вятских бояр, стремившихся к независимости от московской великокняжеской власти. На реке Куси великокняжеская рать была разбита, Юрий Патрикеевич попал в плен, а князья Василий и Дмитрий Юрьевичи вернулись в Кострому.

Василий II, расценив действия Юрия, приславшего своим сыновьям военную помощь, как «измену» (нарушение недавно заключенного договора), двинулся с военной силой к Галичу, заставил Юрия бежать на Белоозеро, а «город Галичь взя, и съже, а люди в плен поведе, и много зла сътворив земли той, възвратися к Москве» [2249]2249
  ПСРЛ, т. XVIII, стр. 174; т. V, стр. 265–266; т. VI, стр. 148; т. VIII, стр. 98; т. XII, стр. 19; т. XXIII, стр. 147–148; т. XXIV, стр. 182; УЛС, стр. 175.


[Закрыть].

Вернувшись с Белоозера в Галич, Юрий стал опять готовиться к походу на Москву «и събра силу многу и вятчан приведе». Бросается в глаза это настойчивое стремление галицких князей опереться на феодальные слои Вятской земли (а может быть, и на вятских горожан или даже на крестьян). Характерно, что именно в отдаленных от центра областях Северо-Восточной Руси черпали новые силы для своей борьбы с великим князем Юрий с сыновьями. Это обстоятельство может быть объяснено двумя моментами. Прежде всего приходится учитывать сепаратизм местных феодалов. Но этот фактор не мог обеспечить слишком широкую социальную базу движению, возглавленному галицкими князьями. Можно предположить также и другое: укрепление централизованного государства было связано с углублением крепостнических отношений и распространением их на окраины. Поэтому движение против централизаторской политики московских князей могло находить сочувственный отклик среди широких слоев населения окраин Северо-Восточной Руси. При этом они, конечно, не могли понять истинных мотивов выступления галицких князей, боровшихся с Василием II за феодальные привилегии, за власть.

В начале 1434 г. князь Юрий и три его сына (Василий, Дмитрий Шемяка, Дмитрий Красный) повели соединенные галицко-вятские силы к Москве. Во главе московского войска, двинувшегося им навстречу, стояли великий князь Василий II и князь можайский Иван Андреевич. Сражение произошло в Ростовской области. Великокняжеская рать была разбита. Василий II бежал в Новгород, Иван можайский – в Тверь.

Из Новгорода Василий II завязал сношения с Иваном можайским, призывая его сохранить с ним союз [2250]2250
  Очевидно, ко времени пребывания Василия II в Новгороде относится его договор с князьями Иваном Андреевичем можайским и Михаилом Андреевичем верейским (ДДГ, стр. 80–82, № 31; Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 112).


[Закрыть]. Однако Юрию удалось склонить Ивана можайского на свою сторону [2251]2251
  После вторичного захвата Москвы Юрий заключил договор с князьями Иваном Андреевичем можайским и Михаилом Адреевичем верейским (ДДГ, стр. 82–83, № 32; Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 113–114). Тогда же Юрий оформил докончание с рязанским князем Иваном Федоровичем (ДДГ. стр. 83–87, № 33; Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 114–117).


[Закрыть]. Вскоре войска Юрия заняли Москву. В некоторых летописях указано, что москвичи во главе с воеводой Романом Ивановичем Хромым «город ему отворили». Очевидно, сопротивление было бесполезно. Юрий захватил великокняжескую казну. Мать и жену великого князя он отправил, по одним данным, в Звенигород, по другим – в Рузу.

Василий II выехал из Новгорода (очевидно, местное боярство не желало его у себя держать) и переправился через Мологу и Кострому в Нижний Новгород. Юрий же послал в погоню за великим князем своих двух сыновей (Дмитрия Шемяку и Дмитрия Красного) с ратью. Они подошли ко Владимиру. Очутившись в очень тяжелом положении, Василий II уже собирался искать поддержки в Орде. Но в это время Юрий умер [2252]2252
  ПСРЛ, т. XXIII, стр. 174–175; т. V, стр. 266; т. VI, стр. 149; т. VIII, стр. 98; т. XII, стр. 19–20; т. XV, стр. 490; т. XVI, стр. 79; т. XX, стр. 239; т. XXIII, стр. 148; т. XXIV, стр. 182; НПЛ, стр. 417; «Псковские летописи», вып. 1, стр. 42; УЛС, стр. 75.


[Закрыть]. Его смерть изменила многое в соотношении борющихся сторон.

Если окинуть беглым взором первый этап феодальной войны (до смерти в 1434 г. в Москве Юрия Дмитриевича), то может создаться впечатление, что в ее ходе от одного противника к другому переходит счастье. И только пристальнее присматриваясь к тому, как развивались события в изучаемое время, мы убеждаемся, что их движущей силой являлась не переменчивая фортуна, что в истории феодальной войны можно раскрыть определенные закономерности. Очень важно отметить, что войска Юрия галицкого дважды занимали Москву. Это значит, что в окраинных частях Северо-Восточной Руси галицкие князья имели возможность собирать значительные военные силы и бросать их на борьбу, против централизаторской политики великокняжеской власти. Но не менее показательно и другое: в Москве галицкие князья удержаться не могут. А это означает, что в Московском княжестве политика централизации уже привела к значительным результатам, что у московских князей была уже значительная опора в лице слуг великокняжеского двора.

* * *

Второй этап феодальной войны (открывающийся событиями, последовавшими за смертью в 1434 г. Юрия галицкого) характеризуется некоторыми новыми чертами. Раньше выступления удельно-княжеской оппозиции против великокняжеской власти облекались в форму борьбы за старинное феодальное право наследования, по которому великокняжеский стол переходил по боковой линии (от старшего брата к следующему по старшинству), а не по нисходящей (от отца к сыну). Теперь борьба сторонников феодальной раздробленности против политики государственной централизации происходит уже в неприкрытом виде. Расширяется арена феодальной войны. Она выходит далеко за пределы московского центра, охватывает Верхнее и Среднее Поволжье. В борьбу с великокняжеской властью удельно-княжеская оппозиция, возглавленная Василием Юрьевичем, пытается втянуть Новгородскую республику, Тверское княжество, окраинные центры (Вологду, Устюг).

После смерти Юрия Дмитриевича среди его сыновей произошел раскол. По летописным данным, Дмитрий Шемяка й Дмитрий Красный, узнав во Владимире о кончине их отца и о вокняжении в Москве их старшего брата Василия Юрьевича, не захотели признать последнего великим князем и завели переговоры с Василием II, находившимся в Новгороде. Летописное сообщение не вполне понятно. Ведь судя по летописным же данным, после вторичного – занятия Юрием Москвы Василий II, находившийся сначала в Новгороде, затем перебежавший в Нижний Новгород, оказался в очень затруднительном положении, не получая ни от кого помощи, и подумывал даже о том, чтобы пойти в Орду. Почему же Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный предпочли иметь дело со столь обессиленным союзником, а не с собственным братом, который в данное время занимал великокняжеский стол? Очевидно, потому, что им стало известно, что положение Василия Юрьевича в Москве было далеко не прочным. Вероятно, с Василием Юрьевичем произошло то же, что с Юрием Дмитриевичем в 1433 г. Галицким князьям хватало сил, чтобы занять Москву, но когда они добивались этого, то оказывались во враждебной среде, и удержать занятый великокняжеский стол у них уже не было сил.

Итак, между Василием II, с одной стороны, и двумя Дмитриями Юрьевичами – с другой, было достигнуто примирение, и все они двинулись к Москве. Василий II вернул себе великокняжеский стол, а в виде компенсации своим союзникам пожаловал Дмитрию Шемяке Углич и Ржеву, а Дмитрию Красному – Бежецкий Верх [2253]2253
  В это время Василий II заключил с Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным договор (ДДГ, стр. 87–89, № 34). Его анализ см. Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 117–121.


[Закрыть]. Из-за порубежных пунктов (Бежецкого Верха, Ржевы) происходили постоянные столкновения между московскими, тверскими, новгородскими правителями. Передача Василием II указанных пунктов галицким князьям (на данном этапе его союзникам) преследовала цель усиления здесь московского влияния. Но к тому же стремилось и новгородское боярство. Как раз в 1435 г. новгородские, порховские, старорусские бояре совершили поход на Ржеву и учинили там настоящий погром («и казниша ржевиць, и села вся пожгоша по Ръжеве, по плесковьскыи рубежь…»). Тогда же состоялись переговоры между новгородским правительством и великим князем Василием II о разделе земель в пределах Бежецкого Верха, Волоколамска, Вологды [2254]2254
  НПЛ, стр. 417–418.


[Закрыть].

Василий Юрьевич бежал (после пребывания в течение месяца на великом княжении) через Ржеву в Новгород. Новгородская летопись говорит, что хотя он пробыл там недолго, но «много зла бысть от него». «Пограбив» селения по реке Мете, в Бежецком Верхе, в Заволочье [2255]2255
  Там же, стр. 417.


[Закрыть], Василий Юрьевич отправился в Кострому «и начат събирати воя на великаго князя» [2256]2256
  ПСРЛ, т. XVIII, стр. 175.


[Закрыть]. Очевидно, Кострома (так же, как Вятка) служила довольно мощным резервуаром для пополнения людским составом рядов удельно-княжеской оппозиции.

Собрав войско, Василий Юрьевич пошел из Костромы к Москве. В январе 1435 г. в ярославских пределах, на реке Которосли, произошло сражение между великокняжеской ратью и вооруженными силами, приведенными Василием Юрьевичем. Последний потерпел поражение и бежал через Ростов в Кашин. Согласно данным Типографской летописи, в Кашине Василий Юрьевич получил помощь от тверского князя Бориса Александровича, который прислал ему «кони, и порты, и доспех». Сюда же к Василию Юрьевичу прибыли остатки его разбитой дружины (в количестве 300 человек) [2257]2257
  ПСРЛ, т. XXIV, стр. 183.


[Закрыть].

Из Кашина Василий Юрьевич перебросил свою дружину к Вологде, очевидно, рассчитывая захватить путь из центральных русских областей на Север. Разбив находившуюся у Вологды великокняжескую заставу, захватив в плен ряд московских воевод (Ф. М. Челядню, А. Ф. Голтяева, В. А. Зворыкина, М. Чепечкина), предупредив тем самым возможное нападение их на Галич, Василий Юрьевич снова вернулся к исходным позициям своего наступления на Москву – в Кострому. Здесь его вооруженные силы опять увеличились в результате нового пополнения, прибывшего из Вятской земли. Но на этот раз военную инициативу перехватил Василий II, выступивший к Костроме. Великокняжеская рать заняла позицию на мысу, образованном при впадении Костромы в Волгу. Река Кострома разделяла войска Василия II и Василия Юрьевича, так что «нелзя бяше битися им» [2258]2258
  ПСРЛ, т. XVIII, стр. 175.


[Закрыть]. Но вряд ли именно по такой причине противники заключили мир. Очевидно, это был просто ловкий маневр со стороны Василия Юрьевича, желавшего выиграть время.

По договоренности с Василием II Василий Юрьевич получил «в вотчину» Дмитров, но пробыл там только месяц, а затем снова отправился в Кострому и послал оттуда «розметные» грамоты великому князю. Дождавшись того времени, когда Кострома покрылась льдом, Василий Юрьевич направился сначала в Галич, а затем перебросил свои войска в Подвинье. Здесь он собирался захватить опорный пункт великокняжеской власти на Северной Двине – Устюг Великий.

Ермолинская летопись, несколько отлично от других летописных сводов излагая события, говорит о двух походах Василия Юрьевича к Устюгу. В первый раз он якобы пришел туда после того, как перебил великокняжескую засаду у Вологды. В Устюге против Василия Юрьевича был организован заговор («и там на Устюзе хотели его убити»). Очевидно, покушались на жизнь князя сторонники Василия II из числа местных бояр и купцов. Василию Юрьевичу стало известно о готовящемся на него покушении, и ему удалось скрыться, «а кто не поспел людей его за ним, и устюжане тех побили». Великокняжеских бояр, взятых Василием Юрьевичем в плен, устюжане «всех отполонили у него» [2259]2259
  ПСРЛ, т. XXIII, стр. 149.


[Закрыть]. Затем Василий Юрьевич отправился к Костроме. Там произошла описанная выше его встреча с великокняжескими войсками и состоялось его примирение с Василием II.

Во второй свой приход к Устюгу Василий Юрьевич простоял под городом девять недель. Очевидно, взять его было не так легко и потому, что Устюг был хорошо укреплен, и потому, что там (как уже говорилось) было много сторонников великого князя (бояр, купцов). По-видимому, Устюг был уже тесно связан с Московским княжеством. Местное купечество было заинтересовано в развитии торговых сношений с центром Северо-Восточной Руси. В числе устюжских землевладельцев были московские бояре. По-видимому, грабежами и насилиями Василий Юрьевич вооружил против себя и широкие круги местного трудового населения. Устюжский летописный свод рассказывает, что галицкий князь здесь «волости и села выпустошил» [2260]2260
  УЛС, стр. 76.


[Закрыть].

После того как войскам Василия Юрьевича после долгой осады удалось захватить Устюг, он убил великокняжеского наместника – Глеба Ивановича Оболенского, повесил «владычня десятинника» Иева Булатова, «а многых устюжан секл и вешал». Какие же слои устюжского населения пострадали главным образом? Ермолинская летопись говорит, что Василий Юрьевич прежде всего перебил «бояр и гостей», «поминая им ту злобу, что хотели его самого изъимати, а людей у него много побили, а бояр князя великого отполонили» [2261]2261
  ПСРЛ, т. XXIII, стр. 149.


[Закрыть]. Устюжский летописный свод также указывает, что Василий Юрьевич казнил «людей добрых» [2262]2262
  УЛС, стр. 77. См. также диссертацию В. Н. Бочкарева.


[Закрыть]. И действительно, можно думать, что репрессии, осуществляемые по приказу Василия Юрьевича, в значительной мере распространялись на представителей местных землевладельцев и богатых горожан. Но в то же время, вероятно, не случайно многие летописи подчеркивают, что пострадали от казней, осуществляемых людьми Василия Юрьевича, и вообще «устюжане», т. е. и рядовые горожане, и, вероятно, крестьяне.

По-видимому, в данное время Василий Юрьевич поддерживал связь со своим братом Дмитрием Шемякой. Великий князь начал относиться к последнему подозрительно. Поэтому когда зимой 1436 г. Дмитрий Шемяка приехал в Москву пригласить Василия II в Углич на свою свадьбу с дочерью князя Дмитрия Заозерского, великий князь приказал арестовать его и отправить в сопровождении своего пристава в Коломну.

Василий Юрьевич от Устюга пошел через Вологду и Кострому к Москве «на великого князя похваляся». В составе его войска был отряд вятчан и «двор» Дмитрия Шемяки в количестве 500 человек под предводительством воеводы Акинфа Волынского. Великокняжеские вооруженные силы под руководством самого Василия II, князей Ивана Андреевича можайского и Дмитрия Юрьевича Красного вышли навстречу Василию Юрьевичу. Сражение произошло у села Скорятина, в Ростовской области. Выступивший вместе с Василием II выезжий из Литвы князь Иван Баба друцкий выстроил свои полки «по литовскы», русские полки построились «по своему обычаю». Василий Юрьевич, желая захватить врасплох великого князя, пустился на хитрость и предложил последнему через чернеца Русана заключить перемирие до утра. Великий князь согласился на это и распустил свою рать. А Василий Юрьевич в тот же день начал наступление, «хотя изгнати великаго князя». Предупрежденный «сторожами» о грозящей ему опасности, Василий II принял встречные меры. Началась битва. Один из великокняжеских воевод, Борис Тоболин, вместе с князем Иваном Бабой настиг Василия Юрьевича и захватил его в плен. Галицкий князь был отправлен в Москву и там по приказанию Василия II ослеплен (отсюда – его прозвище Косой) [2263]2263
  ПСРЛ, т. XVIII, стр. 175–176; т. V, стр. 266–267; т. VI, стр. 149–150; т. VII, стр. 98–99; т. XII, стр. 20–22: т. XX, стр. 239–240; т. XXIII, стр. 148–149; т. XXIV, стр. 183; УЛС, стр. 76–77.


[Закрыть]. Поскольку Дмитрий Шемяка теперь уже не представлял опасности, он был освобожден из заключения и даже получил от великого князя в качестве удела Коломну [2264]2264
  Сохранился договор Василия II с Дмитрием Шемякой от 13 июня 1436 г. (ДДГ, стр. 89–100, № 35). Анализ договорной грамоты см. Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 121–122.


[Закрыть].