Текст книги "Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси"

Автор книги: Лев Черепнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 77 страниц)

Так нашествие на Русь в 1395 г. Тимура подняло в публицистике ряд серьезных тем, связанных с образованием Русского централизованного государства и его борьбой за независимость. Такая, напряженность общественной мысли не случайна. Конец XIV – начало XV в. – это время, когда русскому народу пришлось не раз подниматься на борьбу с захватчиками. За нашествием на Русь в 1395 г. Тимура в 1408 г. последовало нападение на русские земли Едигея. А небольшой отрезок времени между этими датами заполнен острыми столкновениями между отдельными русскими княжествами и республиками, происходившими в обстановке развертывания классовой борьбы.

§ 6. Классовая борьба в Новгороде в конце XIV в. Восстание в Двинской земле в 1397 г. и ее временное присоединение к Московскому княжеству

В последней четверти XIV в. в Новгороде развивалось антифеодальное движение в форме ереси стригольников. Об этой ереси писали и буржуазные исследователи. Ею достаточно занимались и советские ученые. Но, к сожалению, ересь стригольников рассматривается обычно в отрыве от других проявлений классовой борьбы в Новгороде того же времени, а также от политической жизни Новгородской республики в целом, от взаимоотношений Новгорода с великим княжеством Московским и с Литвой.

Сохранились сведения о том, что еще новгородский архиепископ Моисей (умерший в 1362 г.) вел борьбу со стригольниками. В Повести о Моисее говорится, что он «пасыи словесное стадо Христово, подвизався подвигом добрым противу стригольников и благочестие оутвердив» [2061]2061
  «Памятники старинной русской литературы», вып. 4, стр. 11.


[Закрыть]. В «Слове похвальном» Моисею, сохранившемся в составе того же памятника, читаем: «Радуйся, обличив злокозненных ересь стригольников» [2062]2062
  Там же, стр. 14.


[Закрыть].

Можно сделать вывод, что еретические выступления стригольников во времена Моисея сочетались с другими, более активными формами борьбы народных масс против феодального строя. В Повести об архиепископе Моисее содержится рассказ о разбойниках, которые после его смерти решили завладеть имуществом, оставленным им Михайловскому Сковородскому монастырю. Со словами: «идем и разбием на Сковоротки монастырь, тоу бо Моисеи архиепископ имения много остави и тем хотяху калугери совладети, и у них отъемше, и оудоволимся тем имением», разбойники якобы двинулись к монастырю, но тут случилось чудо. Перед разбойниками явился покойный Моисей и стал водить их по болоту, погружая поочередно в тину. Доведя до изнеможения разбойников, архиепископ обратился к ним с грозными словами: «Почто совещашася зле, и како смеете дерзнути и грабити обитель мою? Или не весте силы непобедимаго воеводы господня великого архангела Михаила? Аще не покаетеся, то все зде зле погибнете» [2063]2063
  Там же, стр. 11.


[Закрыть]. После этого разбойники раскаялись и пошли прочь от монастыря. Несмотря на всю фантастичность приведенного рассказа, он дает право на некоторые выводы. Под разбоем источники часто подразумевают стихийные коллективные выступления крестьян и городской бедноты против феодалов, как монопольных земельных собственников, сопровождавшиеся присвоением их имущества. Такого рода выступление описывает Повесть о Моисее. Близость «разбойников», о которых говорит Повесть, к стригольникам видна из того, что последние отрицали право духовенства на земельную собственность. Наконец, характерно по своему идейному содержанию выступление Моисея, как представителя православной ортодоксии, защитника незыблемости монастырского землевладения.

Еще более интересен материал летописи, касающийся классовой борьбы в Новгороде в 1359 г., в год ухода Моисея с поста архиепископа и за три года до его смерти. В это время в городе произошло настоящее антифеодальное вооруженное восстание, перекинувшееся и в деревню. Несомненно, что оно было направлено не только против светских феодалов, но и против высшего духовенства (и прежде всего самого Моисея). Несомненна, по-моему, какая-то связь настроений восставших с идеями стригольников.

Прежде всего важно, что повод к восстанию дало то обстоятельство, что Моисей оставил архиепископскую кафедру. Свидетельство летописи о том, что «молиша его много всь Новъград с поклоном» не уходить, весьма тенденциозно и не заслуживает доверия. Вероятнее другое. Заинтересованы в том, чтобы архиепископ остался на своем посту, были феодальные круги Новгорода, опасавшиеся, что смена архиепископов может вызвать ослабление правительства и привести к политическим осложнениям и социальным конфликтам. Что касается Моисея, то он ушел, по-видимому, именно потому, что его фигура была в Новгороде слишком одиозной, его деятельность вызывала много нападок со стороны низшего духовенства и горожан. Он понимал, что лучше своевременно отстраниться от политической деятельности, чем стать жертвой народного восстания.

Весьма показательно сообщение летописи о том, что когда вопрос об уходе Моисея из архиепископов был решен, то новгородские посадники, тысяцкий, игумены, попы «и весь Новъград» решили избрать нового архиепископа из числа трех кандидатов по жребию. Процедура жеребьевки должна была состояться в Софийском соборе. Летописец говорит, что произвести подобный акт было решено для того, чтобы выборы верховного главы Новгородской церкви были делом не человеческого произвола, а божьей воли («и не изволиша себе от человек избрания сътворити, нъ изволиша собе от бога прияти извещение и уповати на милость его, кого бог въсхощеть и святая Софея, того знаменаеть») [2064]2064
  НПЛ. стр. 365.


[Закрыть]. Если принять во внимание, что как раз стригольники провозгласили право мирян на избрание себе духовных руководителей, то станет ясно, что бросание жребия в Софийском соборе было не просто актом очередной замены пустующей архиепископской кафедры, а в значительной мере – более широким делом укрепления позиций господствующей церкви в обстановке наступления на нее еретиков. Новый архиепископ должен быть избранником божиим, а не лицом, который примет сан по назначению людей, говорит летописец.

Новым главой Новгородской церкви был избран ключник дома святой Софии чернец Алексей. Смена архиепископов послужила поводом к широкому народному движению. Летописец объясняет его с позиций обычной религиозной историософии воздействием дьявола, побудившего «лихих людей» к выступлению против властей. «Той же весны, богу попустившю грех ради наших, а диаволу действующу, и по совету лихых людей, и бысть мятежь силен в Новегороде». Но за шаблонной формулой о дьявольском вмешательстве в дела людей чувствуется живая социальная действительность того времени. Ортодоксальные церковники подвергались критике и нападкам со стороны еретиков. В рассматриваемое время идейная борьба между поборниками православной ортодоксии и теми, кто подрывал идеологические устои господствующей церкви, тесно сомкнулась с открытой социально-политической борьбой черных людей против феодальной аристократии.

Разобраться в расстановке классовых сил в изучаемом движении не так легко из-за лаконичности и неясности летописного рассказа. По-видимому, при общей антифеодальной направленности восстания происходила борьба отдельных боярских партий за власть. Те или иные бояре стремились найти поддержку у различных групп черных людей. И это им удавалось.

Жители Славенского конца добились смещения посадника Адриана Захарьевича и возведения на его должность Сильвестра Леонтьевича. Однако последнего, как говорит летопись, поддерживал не «весь город». Значит, кандидатура нового посадника не была утверждена общеновгородским вечем. Эту кандидатуру приняло вече лишь одного Славенского конца. Но жители последнего отстаивали ее вооруженным путем. Они явились на Ярославов двор «в доспесе», и там произошла «сеча». Жители Софийской стороны были без доспеха и поэтому обратились в бегство. Характерно, что происшедшая «проторожь» (схватка) в действительности не имела характера ссоры между двумя городскими кварталами, в пределах которых жители поддерживали друг друга по принципу соседства. И координация и размежевание отдельных групп городского населения шли прежде всего по линии социальной. Говоря, что «славляне» «розгониша заричан», летописи подчеркивают, что при этом они прежде всего напали на феодалов: «бояр многых побиле и полупиле», «и хламиды с них драли», а одного боярина – Ивана Бориса Лихинина «до смерти убили» [2065]2065
  НПЛ, стр. 366; ПСРЛ, т. IV, стр. 63.


[Закрыть]. Таким образом, если соседские связи в столкновении городских «концов» и «сторон» и имели место, то в то же время за этим столкновением скрывалась более серьезная и глубокая классовая основа. При стихийности и неорганизованности городского движения, при отсутствии достаточно развитого политического сознания выступавших горожан, выдвигавших своих кандидатов в посадники из числа лиц, как им представлялось, наиболее к этой роли подходящих, восставшие могли питать иллюзию, что они, как члены одной территориальной единицы, борются за свои интересы с членами другой такой же единицы. Но здравое классовое чутье подсказывало жителям одного конца, кто является их настоящим врагом из числа жителей другого конца. Поэтому летопись и подчеркивает, что сражались «славляне» и «заричане», но в этом сражении главным было то, что черные люди «побиле и полупиле» бояр.

Летопись указывает, что вражда Славенского конца и Софийской стороны продолжалась три дня: «Софеиская сторона хоти мьстити бещестие братьи своей, а Славеньская от живота и от голов». И в данном случае главное – размежевание населения по признаку не территориальному, а социальному. Бояре желают отомстить за бесчестие своей «братьи», черные люди отстаивают свои «головы». Наступательной стороной по-прежнему являются «славляне», которые уже и «мост [через Волхов] переметаша».

Развертывание классовой борьбы, по-видимому, таило серьезную угрозу для господствующего сословия. Поэтому и бывший и новый архиепископы (и Моисей, и Алексей) явились к месту вновь намечающегося сражения. Моисей прибыл для этого специально из монастыря, где он находился, оставив архиепископский пост. Судя по летописи, он обратился к новгородцам со словами: «Дети, не доспейте поганым похвалы, а святым церквам и месту сему пустоты; не съступитеся бится». По летописи, речь бывшего архиепископа якобы произвела такое впечатление, что враждующие между собой стороны сразу разошлись.

Конечно, летопись изображает все происшедшие события в слишком идиллических красках. Поэтому верить ей не следует. Но некоторые моменты летописного рассказа, безусловно, заслуживают внимания. Во-первых, важно, что Моисей понимал, что продолжение антифеодального восстания опасно для господствующего класса. Отсюда его колоритное выражение о «пустоте места сего», как несчастье, которого надо избежать. Во-вторых, его указание на то, что проявившаяся среди населения рознь наносит удар «святым церквам», как будто свидетельствует о некоторой связи антифеодального восстания 1359 г. с антицерковными выступлениями еретиков.

Разошлись восставшие, очевидно, не потому, что бывший архиепископ убедил их в несовместимости их действий с интересами церкви, а потому, что бояре пошли на какой-то политический компромисс с черными людьми относительно организации правительства. Так посадником был утвержден новый кандидат – Никита Матвеевич. Кандидатура Сильвестра Леонтьевича, по-видимому, удовлетворяла не всех черных людей. Неслучайно, уже вслед за тем как выступление Моисея, по версии летописи, успокоило народ, жители Софийской стороны (очевидно, рядовые горожане) «взяша села Селивестрова на щит, а иных сел славеньскых много взяша» [2066]2066
  НПЛ. стр. 366.


[Закрыть].

У нас нет прямых данных о деятельности стригольников и о связи их выступлений с другими формами народных движений вплоть до второй половины 70-х годов XIV в.

От 1375 г. сохранилось следующее известие Новгородской четвертой летописи и летописи Авраамки о казни в Новгороде стригольников. «Тогда стриголников побиша, дьякона Микиту, дьякона Карпа и третие человека его и свергоша их с мосту». В несколько ином варианте то же известие дано под 1376 г. в Воскресенской и Новгородской третьей летописях: «Того же лета побиша в Новегороде стриголников еретиков, диакона Никиту и Карпа простца, и третиего человека с ними, свръгоша их с мосту, развратников святыа веры Христовы». В Никоновской летописи о стригольниках говорится безъимянно: «новгородцы ввергоша в Волхов в воду стриголников еретиков», причем вслед за этим сообщением помещено евангельское изречение: «аще кто соблазнить единаго от малых сих, лутчи есть ему, да обвесится камень жерновный на выи его и потоплен будет в море» [2067]2067
  ПСРЛ, т. IV, стр. 72; т. XVI, стр. 102; т. VIII, стр. 24; т. III, стр. 231; т. XXIII, стр. 120; т. XI, стр. 24.


[Закрыть]. В «Поучении» пермского епископа Стефана, направленном против ереси стригольников (около 1386 г.). эта ересь также связывается с именем Карпа: «последи же всех злая ересь прозябе от Карпа дьякона», «сю бо злую сеть дьявол положил Карпом стригольником» [2068]2068
  Н. А. Казаковаи Я. С. Лурье, указ. соч., стр. 236, 241.


[Закрыть].

Из приведенных, несколько противоречивых, текстов видно, что наиболее активными распространителями ереси в Новгороде были три лица, по своему социальному происхождению бывшие выходцами из среды духовенства и рядовых горожан («простець»).

О сущности учения новгородских стригольников, которое распространилось и в Пскове, судят обычно по вышеупомянутому «Поучению» Стефана и грамоте в Псков патриарха Нила (около 1382 г.) [2069]2069
  Наиболее полно в советской литературе вопрос о стригольничестве разобран в книге И. У. Будовница «Русская публицистика XVI в.», М.-Л., 1947, и в совместной работе Н. А. Казаковой и Я. С. Лурье. В последнем труде дано подробное рассмотрение историографии вопроса.


[Закрыть]. Стригольники не признавали господствующую церковь, выступали против церковных иерархов разных рангов, считая их стяжателями, людьми недостойными. Патриарх Нил говорил про стригольников, что они «отлучишася собрныя апостольскиа церкви, вся еретики мняще, святителя, и священникы, и вся клирики, и прочаа люди христьяны, яко се поставляющия и поставляемыа, себе же токмо правоверных мняще». Патриарх Нил предупреждал тех, кто будет следовать учению стригольников, что их ждет участь отщепенцев от христианства: «…да ся помалу оставят и от христьанства и церковнаго священия яже святители и священници подают людем, еже без сих не мощно коегождо спасениа имети надежда» [2070]2070
  Н. А. Казаковаи Я. С. Лурье, указ. соч., Приложения, стр. 232–233.


[Закрыть].

На выступления стригольников против церковной иерархии, сопровождавшиеся критикой всех лиц, облеченных духовным саном, указывает Стефан Пермский. Он в мрачных красках рисует образ дьявола, «воздвигшего» стригольников «на правоверную веру» и их устами «оклеветавшего» «весь вселеньскый събор, патриархов, и митрополитов, и епископов, и попов, и весь чин священничьскыи, яко не по достоянию поставляеми…». Борьбу стригольников против «священнического чина» Стефан Пермский объясняет чувством зависти к тем, кто к этому «чину» принадлежит, и желанием занять их место. «Завистию бо стрекаеми вы, стригольницы, востасте на святители и на попов, сами себе хотяще прехватити честь» [2071]2071
  Там же, стр. 237, 239.


[Закрыть]. Несмотря на весь субъективизм подобной трактовки Стефаном побудительных мотивов проповеди стригольников, из его слов нельзя не вывести заключения, что он близок к оценке этой проповеди как борьбы с общественным неравенством.

Стефан приводит характеристики, дававшиеся стригольниками служителям церкви: «не достойни суть, духъпродавци суть», «недостоин есть патриарх, недостойни суть митрополита…» Главным образом стригольники ставили в вину представителям господствующей церкви мздоимание. «Глаголют бо стригольницы о нынешних святителех и о попех: недостойны де их службы, яко не стяжаша, но имения взимають у хрестьян, подаваемое им приношение за живыя и за мертвыя» [2072]2072
  Там же, стр. 238–240.


[Закрыть].

Стригольники отрицали необходимость тех религиозных действий, которые представители господствующей церкви расценивали как «таинства»: причастия, заупокойных церемоний и молитв [2073]2073
  Там же, стр. 238, 241.


[Закрыть].

Стефан Пермский касается не только негативной стороны учения стригольников, заключающейся в критике ими иерархической структуры господствующей православной церкви, ее догматов и обрядов. Из «Поучения» Стефана можно уловить и некоторые позитивные черты мировоззрения стригольников. В их проповеди выступают известные элементы рационализма, выражающиеся в стремлении средствами человеческого разума разгадать тайны мироздания, которые, согласно учению господствующей церкви, доступны не рассудку, а только лишь вере. Поэтому Стефан и считает стригольников последователями дьявола, внушившего библейскому Адаму мысль вкусить плод от древа познания добра и зла: «послушай мене, не яжь от древа животнаго, но яжь от древа разумнаго; аще не сне́си от древа разумнаго, не разумети ти ни добра, ни зла» [2074]2074
  Там же, стр. 236.


[Закрыть].

Отрицая существующую в православной церкви иерархию, стригольники считали, что духовные наставники должны выбираться самим народом из своей среды. «Тако и ныне стригольницы ни священна имущи, ни учительскаго сана, сами ся поставляют учители народа от тщеславия и высокоумия, и слушающе их сводять в погибель» [2075]2075
  Н. А. Казаковаи Я. С. Лурье, указ. соч., Приложения, стр. 238.


[Закрыть].

Не признавая имущественных прав церкви, т. е. объективно ведя борьбу против отношений, основанных на феодальной собственности, стригольники сами были лишены имущества, приобретенного нетрудовым путем. Стефан отмечает в своем «Поучении»: «О стригольницех же неции безумнии глаголють: сии не грабят и имения не збирают» [2076]2076
  Там же, стр. 242.


[Закрыть].

Таким образом, идеи стригольников не расходились с их поведением, с их практической деятельностью. Это привлекало в их среду много приверженцев из числа бедноты. Представители господствующей церкви были обеспокоены подобным явлением и старались доказать, что проповедь стригольников противоречит божественному закону и церковным постановлениям. Так, говорили идейные противники стригольников, если даже духовенство занимается мздоиманием, то судить его за это могут лишь бог да церковные власти. «Аще ли речете: «се многи сбирают имения», то не вы, стригольници, судите им, судятся от бога, или от болшаго святителя» [2077]2077
  Там же, стр. 241.


[Закрыть].

Стригольники довольно широко распространяли свое учение, выступая с проповедью на городских площадях и на дорогах, по которым проходило много путников. Стефан Пермский говорил об этом с укором: «…Молитися Христос в тайне повеле, всякого тщеславна и высокоумна убежати, не молитися на распутиях и на ширинах градных, не выситися словесы книжными…» [2078]2078
  Там же, стр. 240.


[Закрыть].

Благодаря идейному содержанию проповеди стригольников и их моральному облику они пользовались значительным авторитетом в широких кругах горожан. Стефан, стремясь к подрыву этого авторитета, рисует их лицемерами и фарисеями, надевающими на себя маску, чтобы заслужить доверие своих приверженцев, а в действительности являющимися далеко не такими совершенными людьми, которыми они казались. «Таковыи же беша еретицы, постницы, молебницы, книжницы, лицемерницы пред людми чисти творящеся: аще бо бы не чисто житье их видели люди, то кто бе веровал ереси их?» [2079]2079
  Там же, стр. 242.


[Закрыть]

Самым интересным в характеристике ереси стригольников, данной Стефаном Пермским, является, по-моему, то, что результаты деятельности еретиков он сопоставлял с результатами выступления «татей» и «разбойников», т. е. лиц, захватывавших чужую собственность и нарушавших законы феодального общества, которыми охранялась жизнь представителей господствующего класса. «Тати и разбойницы убивають человекы оружиемь, а вы, стригольницы, убиваете человекы разумною смертию, удаления ради от пречистых тайн тела и крови Христовы» [2080]2080
  Н. А. Казаковаи Я. С. Лурье, указ. соч., стр. 239.


[Закрыть]. Объективно это означает сопоставление двух форм классовой борьбы: идеологической борьбы с устоями феодальной церкви, а следовательно, и феодального строя, которую вели стригольники, и направленных против существующего строя открытых стихийных вооруженных народных движений.

Не удовлетворяясь «Посланием» патриарха Нила и «Поучением» Стефана Пермского как источниками для изучения характера ереси стригольников, некоторые историки и историки литературы пытались найти памятники письменности, вышедшие непосредственно из среды стригольников или отражающие их идеи. А. Д. Седельников считал такими памятниками конца XIV в. Измарагд «старшего типа» и Сборник Софийского новгородского собрания № 1262 [2081]2081
  А. Д. Седельников, Следы стригольнической книжности (Труды ОДРЛ, вып. I, М.-Л., 1934, стр. 121–136).


[Закрыть]. Близок к А. Д. Седельникову и Н. П. Попов, исследовавший в качестве памятников стригольнической литературы тот же самый «Старший Измарагд» и «Златую Чепь» (пергаменный сборник из коллекции рукописей Троице-Сергиевой лавры). В Старшем Измарагде содержится, например, «Слово о лжеучителях», в котором имеются резкие нападки на церковных властей, неспособных быть учителями народа, стремящихся лишь взять с него побольше поборов: «Мнози пастуси наимают наимиты паствити скот и сами пиют или да спят невидением, или грубостию, или оупиваются неправедным събранием и потаковы деюще властелем, не хотят оучити, ловящи оу них чяши или некоево взятьа… О горе! Пастуси вольци быша, овец истерьзаша, рекше: изучиша попове люди и не на добро, но на зло». В Измарагде находим обоснование права простых людей самим выбирать себе учителей: «Егда пастуси возвольчяться, тогда подобает овци овца паствити»; «не сущоу епископу и оучителю, да аще добр наоучит простый, и то добро» [2082]2082
  Н. П. Попов, Памятники литературы стригольников («Исторические записки», № 7, 1940, стр. 37–39).


[Закрыть].

Указанные изречения совпадают с теми идеями стригольников, против которых боролся Стефан Пермский. Поэтому непонятно, отчего Н. А. Казакова считает неправомерным называть перечисленные выше произведения памятниками стригольнической литературы. Она мотивирует свою точку зрения следующим образом: «…Идеи, выделенные Н. П. Поповым в качестве специфически еретических, сами по себе не являлись противоречащами учению православной церкви и могли пропагандироваться лицами, принадлежащими к церковным кругам, в целях поднятия нравственности верующих и в первую очередь духовенства и укрепления, таким образом, авторитета православной церкви» [2083]2083
  Н. А. Казаковаи Я. С. Лурье, указ. соч., стр. 41.


[Закрыть]. Конечно, обличения духовенства могли исходить и от лиц, принадлежавших к господствующей церкви. Более того, одни и те же тексты могли быть использованы в обличительных целях и сторонниками, и противниками господствующей церкви. Поэтому важно разобраться в социально-политической направленности обличительной проповеди. А в этом плане Н. П. Попов, по-моему, убедительно доказал, что проводимая в Измарагде идея свободного выбора мирянами духовных наставников означала не что иное, как «повертывание вверх основанием всей иерархической пирамиды» [2084]2084
  Н. П. Попов, указ. соч., стр. 39.


[Закрыть]. Поэтому, мне кажется, нет оснований принять вышеизложенную точку зрения Н. А. Казаковой.

После разбора идейного содержания проповеди стригольников надо поставить вопрос о том, какое влияние оказала она на социально-политическую жизнь Новгорода. Думается, что это влияние было бо́льшим, чем обычно полагают. В год казни еретиков, в 1375 г., новгородский архиепископ Алексей, как говорит летопись, «по своей воли», оставил архиепископский пост и удалился в Воскресенский Деревяницкий монастырь. Мы уже могли не раз убедиться в том, что стандартной формуле новгородских летописцев о добровольном уходе с занимаемого поста высших представителей новгородской церкви не очень-то можно доверять. Так и в данном случае, удаление Алексея могло объясняться, помимо других причин, и тем, что широкое демократическое движение стригольников было направлено и против него. Неизвестно, что было раньше: казнь стригольников или уход архиепископа в монастырь. Но расстановка социальных сил в это время ясна. Алексея поддерживают бояре и представители господствующей церкви. Архимандрит Юрьевского монастыря Савва и ряд бояр во главе с Максимом Онисифоровичем поехали в Москву и прибегли к посредничеству митрополита, прося его утвердить Алексея в качестве архиепископа Новгорода. Из Москвы Алексею было привезено «благословение митрополице». После этого в Новгороде на Ярославове дворе состоялось вече, принявшее решение о возвращении Алексея на архиепископскую кафедру. В Деревяницкий монастырь было направлено специальное посольство, аристократическое по своему характеру (в его составе – великокняжеский наместник, посадник, тысяцкий, много бояр и «добрых муж»), с «челобитьем» к архиепископу возвратиться к управлению делами церкви. Посольство имело успех, «владыка прия челобитье» и был возведен «на свои архиепископьскыи степень». Летописец многое недоговаривает. Но чувствуется, что господствующий класс стремился мобилизовать свои силы, укрепить свои ряды, усилить и светскую и церковную власть перед лицом социальной опасности.

Цель укрепления позиций новгородских феодалов, светских и духовных, вероятно, преследовал и визит, совершенный в следующем, 1376 г. архиепископом Алексеем в Москву, к митрополиту. В 1380 г. тот же Алексей и ряд новгородских бояр и житьих людей еще раз побывали в Москве для переговоров и заключения политического союза с великим князем Дмитрием Ивановичем [2085]2085
  НПЛ, стр. 373, 374, 376.


[Закрыть].

Но в Новгороде было неспокойно. В 1377 г. здесь произошли большие пожары, причем сгорел ряд церквей. Данных о намеренных поджогах у нас нет, но, возможно, они имели место. В связи с описанием Куликовской битвы новгородский летописец предается размышлениям о том, что нашествие Мамая на Русь явилось наказанием божьим за грехи, и в связи с этим приводит рассуждение о раздирающей общество розни: «се же бысть грех ради наших: въоружаются на них иноплеменьници, да быхом ся отступиле своих неправд, от братоненавидениа, и от сребролюбиа, и в неправды судящих, и от насилья…» [2086]2086
  Там же, стр. 377.


[Закрыть]Ясно, что за этой тирадой скрывается какая-то реальная картина обостренных классовых противоречий и политической борьбы.

После нашествия на Русь в 1382 г. Тохтамыша, когда наметилось ослабление политических связей отдельных русских княжеств с Москвой, замечается рост сепаратистских тенденций и среди новгородского боярства. Как указывалось в параграфе третьем настоящей главы, в Новгородской земле появляются литовские князья, получающие в кормление новгородские пригороды. Это обстоятельство вызывает протест со стороны пригородного посадского населения. В 1384 г. в Новгород явились «городцане» из Орехова и Корелы с жалобой на князя-кормленщика Патрикия Наримантовича. У последнего нашлись защитники среди населения Славенского конца. В Новгороде снова начались волнения. «И князь Патрикии подъя Славно и смути Новъгород». Очевидно, черные люди «славляне» при помощи Патрикия Наримантовича хотели свести свои счеты с тысяцким и некоторыми новгородскими боярами. Собрались два веча: одно на Ярославове дворе, другое – на Софийской стороне. Многие явились на вечевые собрания «в оружьи, аки на рать, и мост великыи переметаша». По Новгородской первой летописи, дело не дошло до сражения только потому, что новгородское правительство согласилось вывести князя Патрикия Наримантовича из Орехова и Корелы. Взамен этих городов ему были даны в кормление Старая Руса и Ладога. Несколько иначе (и, вероятно, более правильно) рисует события Новгородская четвертая летопись. Согласно ее версии, сражение произошло. Сторонники тысяцкого «биша грабежников и полупиша». Лишь после «усобной рати» и длительных переговоров состоялось вечевое решение (оформленное в специальной грамоте) о выводе Патрикия из одних городов и передаче ему других.

В то время было еще сильно среди горожан и влияние проповеди стригольников. В 1382 г. суздальский архиепископ Дионисий проехал через Новгород в Псков с грамотами патриарха Нила, в которых обличалась ересь стригольников. Новгородский летописец в связи с рассказом об этом не упускает случая осудить «злых человек, дияволом наущеных», деятельность которых мешает утверждению «правоверней вере истиннии крестияньстеи» [2087]2087
  НПЛ, стр. 379; ПСРЛ, т. IV, стр. 90–91.


[Закрыть]. Имеются в виду, конечно, стригольники.

Примерно, на те же размышления (о людской «злобе», вызывающей божью «казнь») наводят летописца пожары в Новгороде в 1384–1385 гг. [2088]2088
  НПЛ, стр. 380.


[Закрыть]И опять в покаянном тоне летописца слышится тревога по поводу того, что в Новгороде не прекращаются волнения народа, не утихает социальная рознь.

В 1385 г. в Новгороде была проведена важная судебная реформа, которая должна была содействовать укреплению позиций господствующего класса и в то же время смягчению (путем незначительных уступок черным людям) социальных противоречий. На вече в присутствии посадника, тысяцкого, бояр, житьих людей, черных людей было утверждено путем присяги («крестного целования») решение, согласно которому митрополит не должен был судить новгородцев в своей резиденции – Москве и производить периодический суд в Новгороде («человаша новгородци крест на том, не зватися к митрополиту на Москву на суд…»). Церковный суд, по вечевому решению 1385 г., должен был производиться новгородским архиепископом при участии представителей от новгородских светских феодалов (по два боярина и по два житьих человека от каждой из тяжущихся сторон). Одновременно были разработаны принципы организации двух гражданских судов (посадника и тысяцкого), на которых, так же как и на суде архиепископа, должны были присутствовать четыре боярина и четыре житьих человека (два со стороны истца и два со стороны ответчика) [2089]2089
  ПСРЛ, т. IV, стр. 91–92; т. XI, стр. 85–86.


[Закрыть].

В другой своей работе я пытался доказать, что продуктом судебной реформы 1385 г. была первая редакция Новгородской Судной грамоты. Я попытался выделить из дошедшего до нас (в поздней редакции) текста этого памятника те статьи, которые могли быть составлены в 1385 г. [2090]2090
  Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 377–387.


[Закрыть]

В указанной работе я видел смысл реформы 1385 г. в провозглашении независимости Новгорода в сфере церковного и гражданского суда от Москвы [2091]2091
  А. А. Зимин, по-моему, достаточно основательно связывает с судебной реформой, произведенной в Новгороде в 1385 г., создание дошедшей до нас редакции уставной грамоты князя Всеволода Мстиславича церкви Иоанна Предтечи на Опоках, определяющей состав суда тысяцкого ( А. А. Зимин, Уставная грамота Всеволода Мстиславича – «Академику Борису Дмитриевичу Грекову ко дню семидесятилетия», М., 1952, стр. 123–131).


[Закрыть]. Но я не подчеркнул в должной мере того, что организация в Новгороде в 1385 г. судов архиепископа, посадника, тысяцкого была также серьезным актом внутренней политики новгородского правительства. Издание Новгородской Судной грамоты (в ее первой редакции), принятой на вече, должно было, по мысли новгородских властей (духовных и светских), продемонстрировать перед населением, что правительство проявляет заботу об общенародных нуждах и гарантирует населению справедливость. В то же время разделением судебных функций (между архиепископом, посадником, тысяцким) феодальный суд организационно укреплялся.

Весьма возможно, что реорганизация в 1385 г. церковного суда преследовала и более специальную цель – борьбу с теми, кто придерживался учения стригольников. А такая борьба продолжалась. Характерно, что в 1386 г., т. е. через год после принятого на вече постановления о новом судоустройстве, в Новгород явился епископ пермский Стефан [2092]2092
  ПСРЛ, т. IV, стр. 40.


[Закрыть]и, по-видимому, тогда же новгородский архиепископ Алексей поручил ему составить «Поучение», в котором обличалась ересь стригольников. Обращение Алексея к Стефану было вызвано, по-видимому, тем, что он был известен своей деятельностью по насаждению христианства в Пермской земле. Но вряд ли можно думать, что Стефан прибыл в Новгород только по приглашению новгородского архиепископа. По всей вероятности, он выполнял в Новгороде какое-то великокняжеское поручение.

Дело в том, что уже с конца 70-х годов (после смерти митрополита Алексея, умершего в 1378 г.) Стефан действовал в Пермской земле в качестве миссионера, посланного из Москвы церковными властями. Хорошо известно, что им была создана специальная пермская азбука, при помощи которой среди местного населения распространялись богослужебные книги. С 1383 г. Стефан был утвержден епископом вновь созданной Пермской епархии [2093]2093
  ПСРЛ, т. VIII, стр. 49.


[Закрыть]. Деятельность Стефана, содействовавшая включению Пермской земли в состав единого централизованного государства, конечно, имела известное прогрессивное значение. Но в то же время он выступал как представитель московского правительства, установление власти которого в Пермской земле сопровождалось укреплением аппарата принуждения, усилением эксплуатации. Поскольку Стефан выступал в качестве проводника церковной политики митрополичьей кафедры, направленной к христианизации местного населения, протест последнего часто принимал форму борьбы за сохранение старого языческого культа. В «Житии» Стефана рассказывается, что жители Пермской земли неоднократно хотели его убить: «и прямо лучными стрелами своими стрел яти его жадахоу и тако прочее смерти его предати хотяхоу». Когда Стефан стал сокрушать языческих идолов, то его со всех сторон окружило множество людей: «яко звери дивии устремишася нань, единаче с дреколием, дроузии же от них мнози похващахоу топоры об одну страну остры в руках их, обету пиша же его отвеюду…»