Текст книги "Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси"

Автор книги: Лев Черепнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 77 страниц)

Переходя к русской истории, Н. Г. Чернышевский подчеркивает, что характерным ее признаком было «сознание национального единства», которое «всегда имело решительный перевес над провинциальными стремлениями…». С этой точки зрения Н. Г. Чернышевский рассматривает развитие в России форм государства. «Распадение Руси на уделы, по его мнению, было часто следствием дележа между князьями», но не «следствием стремлений самого русского народа». «Удельная разрозненность не оставила никаких следов в понятиях народа, потому что никогда не имела корней в его сердце: народ только подчинялся семейным распоряжениям князей». Процесс ликвидации раздробленности Н. Г. Чернышевский объясняет стремлением русского народа к национальной консолидации, столь сильно выраженным, что политическое объединение не сопровождалось какой-либо борьбой: «Как только присоединяется тот или другой удел к Москве, дело кончено: тверитянин, рязанец – такой же истый подданный московского царства, как и самый коренной москвич; он не только не стремится отторгнуться от Москвы, даже не помнит, был ли он когда в разрозненности от других московских областей: он знает только одно – что он русский».

При «такой силе национального чувства государственное единство, – по мнению Н. Г. Чернышевского, – ни мало не нуждалось в поддержке централизациею управления». Централизация проводилась государственной властью не в интересах политического единства страны (которое было достигнуто благодаря тяге народа к национальному объединению), а в собственных интересах, в целях укрепления аппарата насилия («стремление власти к расширению своих границ…») [144]144
  Н. Г. Чернышевский, указ. соч., т. III, стр. 570–571.


[Закрыть].

Конечно, в рассматриваемой работе имеется ряд утверждений, которые являются плодом идеалистического подхода Н. Г. Чернышевского к объяснению исторических явлений. К таким утверждениям относятся тезисы о политической раздробленности Руси как следствии земельных разделов князей или об объединении русских земель как результате тяги русского народа к консолидации в одну национальность; о том, что силы национального чувства достаточно для государственной целостности. Противоречит фактам вывод о мирном характере процесса ликвидации раздробленности на Руси. Но бесспорно передовой и разрушающей каноны либеральной историографии была ярко раскрытая Н. Г. Чернышевским идея о том, что национальное единство народа, как этнического целого, и централизация государственного аппарата – это явления не совпадающие, а разнородные, ибо государственный аппарат по своей классовой сущности (еще далеко не раскрытой Чернышевским) направлен против народных масс.

К той же теме (на материале истории Франции) Н. Г. Чернышевский возвращается в рецензии (1857) на статью Б. Н. Чичерина «Новейшие публицисты» (посвященную книге Токвиля «L’ancien regime»). Рецензент упрекает Б. Н. Чичерина в том, что он преувеличивает положительные стороны централизации, в то время как «едва ли предмет его сочувствия заслуживает особенного сочувствия». «Стремления горожан, – пишет Н. Г. Чернышевский, – были основаны на началах более высоких, нежели стремления, одушевлявшие представителей централизации во Франции… Можно сильно сомневаться в том, до какой степени Ришелье и Мазарини были благодетели Франции». С другой стороны, «можно сильно сомневаться и в том, что торжество Этьена Марселя» (связанного с Жакерией) «было бы гибелью для Франции». «Жанна д’Арк вышла не из круга тех людей, которые хлопотали о централизации» [145]145
  Н. Г. Чернышевский, указ. соч., т. IV, М., 1948, стр. 822–824.


[Закрыть].

Но, подчеркивая все отрицательные стороны централизации, Н. Г. Чернышевский отмечает и ее известное положительное значение. И с этой точки зрения он полемизирует с Токвилем, «который из нелюбви к централизации без разбора восхищается всем, что только боролось против этого принципа, не разбирая того, что если горожане были во сто раз лучше централизаторов, то централизаторы были в тысячу раз лучше феодалов».

В этой работе Н. Г. Чернышевский дал уже более всестороннее и объективное рассмотрение процесса государственной централизации (в той форме, в которой он совершался во Франции), подчеркнув и его относительную прогрессивность и классовую направленность. Хотя подлинное научное понимание причин и характера классовой борьбы было еще недоступно Н. Г. Чернышевскому, исключительный интерес представляет его мысль о прогрессивности крестьянских восстаний при феодализме, подавляемых органами централизованного государства как антинародной силы.

Близко подошел к пониманию классовых основ образования национальных монархий Н. Г. Чернышевский в статье «Г. Чичерин как публицист» (1859). Возражая против тезиса, защищавшегося Б. Н. Чичериным в книге «Очерки Англии и Франции» (1858), о том, что достижение политического единства было благодеянием для французской нации, Н. Г. Чернышевский пишет: «О, если завоевывать области и по возможности увеличивать свои владения значит быть благодетелем, то почему же не предполагать, что Атилла и Батый были представителями благодетельнейшего принципа: они хотели доставить всему европейскому человечеству то благо, которым обязаны были французы Филиппу Прекрасному, Людовику XI и другим собирателям земли французской» [146]146
  Н. Г. Чернышевский, указ. соч., т. V, М., 1950, стр. 662.


[Закрыть].

Следует лишь отметить, что в этой полемике с Б. Н. Чичериным, Н. Г. Чернышевский допускает смешение национальных государств с государствами, возникающими на основе завоеваний и подчиняющими силой оружия ряд племен и народностей.

Подробно вопроса о Русском централизованном государстве Н. Г. Чернышевский касается в статье: «Непочтительность к авторитетам» (1861) [147]147
  Н. Г. Чернышевский, указ. соч., т. VII, М., 1950, стр. 685–706.


[Закрыть]. Возражая тем, кто доказывает полезность централизации, поскольку она «дала великорусскому племени государственное единство и освободила восточную половину нынешней России от татар», Н. Г. Чернышевский пытается вначале ответить на вопрос: отчего произошло «раздробление Восточной России на мелкие государства и чем оно поддерживалось»? Он считает, что раздробленность была вызвана не географическими условиями и не отсутствием у русского народа сознания этнической общности. Причинами раздробления Руси были: во-первых, малочисленность населения, жившего «рассеяно»; во-вторых, его «грубость», неспособность к установлению «таких форм администрации, которыми удобно соединялись бы области, далекие одна от другой…».

Отсюда Н. Г. Чернышевский делает вывод, что «прекратиться раздробление великорусского племени» могло в результате его «размножения» («чтобы не оставалось слишком обширных пустынь между его частями») и развития «хотя некоторой цивилизации». Ни тому, ни другому централизация содействовать не могла. Люди «размножались» «силою естественного закона». Развитие цивилизации «задерживалось соседством хищнических азиатских орд: печенегов, татар». Но с усилением русского народа (по мере роста его численности) и с ослаблением кочевников «по внутреннему закону их собственной жизни» (упадок «силы в номадах на земледельческой местности») условий для роста цивилизации становилось больше. Татаро-монголы были побеждены «собственным одряхлением и размножением русского населения, фактами, происходившими совершенно независимо от централизации». Н. Г. Чернышевский считает, что падение татаро-монгольского ига произошло «не от борьбы с великоруссами». Значение Куликовской битвы, по его мнению, преувеличено: она падает на то время, когда «татары совершенно уже охилели». Нашествие Мамая было «предсмертною конвульсиею умирающего зверя».

Далее Н. Г. Чернышевский возражает против утверждения о том, что централизация была «нивелирующею силою, действовавшею в демократическом направлении против аристократии». Он подчеркивает тесную связь между процессом образования Русского централизованного государства и ростом крепостничества. Централизация «создала поместную систему, т. е. иерархию более или менее крупных поземельных владельцев, – иерархию чисто феодальную». Централизация «поставила массу населения в крепостное отношение к феодалам, созданным поместною системою». «Феодальное сословие» с возникновением централизованного государства было превращено «в аристократию более новой формы, чрез постепенное расширение и упрочение поместных прав и, наконец, чрез признание поместий вотчинами» [148]148
  Н. Г. Чернышевский, указ. соч., т. VII, стр. 703–705.


[Закрыть].

В этой статье очень хорошо проявились и сильные стороны Н. Г. Чернышевского как историка, и его методологическая ограниченность. Объяснения Н. Г. Чернышевским причин установления, а затем ликвидации политической раздробленности на Руси в теоретическом отношении не шли дальше обычных утверждений буржуазной историографии того времени. Только вместо географического фактора (С. М. Соловьев) он в качестве решающих причин централизации выдвигал рост населения и распространение цивилизации. Оригинальной и новой была мысль Н. Г. Чернышевского о том, что в двух обществах – оседлом славянском и в обществе кочевников, попавших в условия земледельческой страны, действуют два разных закона, направляющих их развитие в противоположные стороны. И хотя Н. Г. Чернышевский недооценивал значение народной борьбы в низвержении татаро-монгольского ига, эта недооценка объясняется его стремлением прежде всего понять законы общественной эволюции. Очень ценны и проникнуты революционным пониманием исторического процесса высказывания Н. Г. Чернышевского о крепостническом характере политики Русского централизованного государства и о связи между развитием крепостнических отношений и изменением форм собственности.

В «Рассказе о Крымской войне (по Кинглеку)», написанном в Петропавловской крепости (1862–1863), Н. Г. Чернышевский, давая небольшие экскурсы из истории России, указывает на отличия русского средневековья от западноевропейского. «Средневековое распадение стран на мелкие владения приняло в Западной Европе форму феодализма, – феодализм имел для каждого светского владения особую местную династию». В России «точно такое же распадение имело другую форму – форму раздробления государства по вотчинному праву (в смешении с республиканским вечевым началом, которое постепенно было подавлено вотчинным)…». Это «вотчинное право» заключалось в том, что каждый из сыновей умирающего князя получал свою долю недвижимого имущества. Отсюда – бесконечные княжеские усобицы [149]149
  Н. Г. Чернышевский, указ. соч., т. X, М., 1951, стр. 324–325.


[Закрыть].

Итак, Н. Г. Чернышевский глубже и острее, чем другие историки революционно-демократического направления, отметил, что с образованием централизованного государства усилилось крепостничество, а ответом на это явились крестьянские восстания; что проводимая властью политика централизации имела антидемократический характер; что национальное единство не означало единства интересов власти и народа. Но Н. Г. Чернышевский не смог раскрыть сущности процесса формирования централизованного государства как процесса объективно закономерного, а считал укрепление централизованной системы результатом мероприятий, предпринятых правительством. Непонимание подлинных социально-экономических предпосылок образования централизованного государства привело Н. Г. Чернышевского к противопоставлению «феодалов» и «централизаторов», феодального и «вотчинного» права, к утверждению, что крепостнический режим есть порождение централизованной государственной системы.

Оценивая в целом взгляды революционных демократов на процесс образования Русского централизованного государства, надо признать их главной заслугой то, что либеральному пониманию этого процесса они противопоставили свое новое понимание, критерием которого явились интересы народа, как активной прогрессивной силы истории.

§ 5. Буржуазная историография второй половины XIX в.

Во второй половине XIX в. проблема централизованного государства продолжала занимать одно из ведущих мест в буржуазно-либеральной историографии. Наметилось несколько направлений в изучении этой проблемы. Одно из них нашло выражение в работах Н. И. Костомарова, которые представляют собой шаг назад по сравнению с трудами С. М. Соловьева – наиболее крупным явлением буржуазной исторической мысли 50–70-х годов XIX в. Для Н. И. Костомарова характерен отказ от попыток подойти к проблеме образования централизованного государства с точки зрения раскрытия внутренней обусловленности этого процесса (хотя бы в области чисто политических отношений, которую рассматривал С. М. Соловьев). Он ищет причину создания централизованного государства во внешнеполитическом факторе – в татаро-монгольском завоевании русских земель.

Причастный в молодости к революционному движению, Н. И. Костомаров был знаком с революционно-демократической историографией. Из нее он воспринял, по-видимому, критическое отношение к самодержавию, выразившееся, в частности, в отрицательных характеристиках отдельных русских князей XIV–XV вв. Но в целом идеология Н. И. Костомарова была буржуазно-либеральной, и поэтому его критика тех или иных исторических лиц, стоявших у власти, давалась не с революционно-демократических позиций, а имела характер либеральной оппозиции. Мало того, через славянофильскую литературу в мировоззрение Н. И. Костомарова проникает реакционная идея о народном характере русской монархии.

Свою общую концепцию образования на Руси единого государства Н. И. Костомаров изложил в статье «Начало единодержавия в древней Руси» [150]150
  Н. И. Костомаров, Начало единодержавия в древней Руси («Исторические монографии и исследования Н. Костомарова», т. XII, СПб., 1872, стр. 3–152).


[Закрыть]. Основная мысль автора заключается в том, что до татаро-монгольского завоевания Русь представляла собой «федерацию земель». «В удельно-вечевом строе этого периода не было никаких признаков, которые приводили бы необходимо к единодержавному порядку». Татаро-монгольское нашествие явилось толчком к объединению русских земель и созданию единого Русского государства в форме монархии. Если раньше «над Русью не было единого господина», то теперь он явился: страна сделалась военною добычею хана, «все русские от князя до холопа стали его рабами без исключения». В таком «рабстве» Русь «нашла свое единство, до которого не додумалась в период свободы».

Татаро-монгольские ханы, по мнению Н. И. Костомарова, создали в Русской земле феодализм, а под феодализмом автор понимает такой политический строй, при котором «весь край находится в руках владетелей, образующих из себя низшие и высшие ступени с известного рода подчиненностью низших высшим и с верховным главою выше всех». Верховным главой Руси был золотоордынский хан, ему подчинялись русские князья, ставшие «из правителей земель вотчинниками земель». Будучи «произведением татарского завоевания», феодализм на Руси продолжался до тех пор, пока была сильна Орда [151]151
  Н. И. Костомаров, Начало единодержавия в древней Руси, стр. 67, 69, 87, 94.


[Закрыть]. Когда же Орда начала разлагаться, ханская власть стала слабеть, «верховным государем и собственником Русской земли» постепенно сделался «старейший» русский князь. В результате борьбы «монархизма с феодализмом» образовалось «государство с единодержавным главою». Окончательное установление монархического самодержавного принципа относится ко времени Ивана Грозного, выдержавшего борьбу с «княжеско-боярской оппозицией». Торжество единодержавия Н. И. Костомаров объясняет тем, что «за него было народное чувство», что оно добилось «уважения к себе народной громады» [152]152
  Там же, стр. 69, 94, 105, 146, 148, 151.


[Закрыть].

Итак, федерация «земель» до установления на Руси владычества Золотой орды; феодализм как политическая система, введенная на Руси после ее завоевания татаро-монголами; единодержавие, укрепившееся в результате разгрома феодализма и опиравшееся на сочувствие «народной громады», – вот концепция русской политической истории, предложенная Н. И. Костомаровым. В ней нет никаких новых мыслей и прогрессивных идей. Перед нами скорее попятное движение в сторону от тех завоеваний буржуазной теоретической мысли, которые были сделаны ко времени Н. И. Костомарова.

Проблемы централизованного государства Н. И. Костомаров касается и в «Русской истории в жизнеописаниях ее главнейших деятелей». Эту работу нельзя назвать научно-исследовательским трудом. Это – собрание биографий ряда исторических лиц (без ссылок на источники и с весьма вольным их изложением), представляющее нечто среднее между научно-популярными очерками и рассказами беллетристического характера. Несколько очерков («Московские князья братья Даниловичи», «Великий князь Дмитрий Иванович Донской», «Великий князь и государь Иван Васильевич», «Московский государь великий князь Василий Иванович») [153]153
  Н. И. Костомаров, Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей, т. I, изд. 2, СПб., 1880, стр. 173–197, 208–238, 245–317, 349–379.


[Закрыть]посвящены представителям великокняжеской власти XIV – начала XVI в. Значительную часть этих статей составляет простой пересказ политической жизни князей, заимствованный из летописных памятников. Процесс образования Русского централизованного государства Н. И. Костомаров сводит здесь в значительной мере к вопросу о соперничестве русских земель и укрепившихся в них княжеских линий, добивавшихся политического первенства. Возвышение Москвы автор объясняет (в соответствии со своими историческими взглядами) вначале поддержкой Золотой орды, оказываемой московским князьям («Первенство Москвы, которому начало положили братья Даниловичи, опиралось главным образом на покровительство могущественного хана») [154]154
  Н. И. Костомаров, Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей, т. I, стр. 208.


[Закрыть], в дальнейшем – успешными действиями московских бояр.

Характеристики, даваемые Н. И. Костомаровым московским князьям, в большинстве своем отрицательны. Автор рисует их или людьми вообще бездарными, или же лицами, лишенными широкого политического кругозора, но расчетливыми, осторожными в своих действиях, скопидомами и приобретателями, именно в силу этих черт своего характера часто добивавшимися успеха [155]155
  Там же, стр. 211, 255.


[Закрыть].

Образование централизованного государства Н. И. Костомаров расценивает как победу деспотизма над началами «земской свободы», которая, по его мнению, характерна для периода политической раздробленности. В «Русской истории» в большей мере, чем в статье «Начало единодержавия в древней Руси», Н. И. Костомаров вскрывает отрицательную роль самодержавия. Его оценка Н. И. Костомаровым внешне иногда как будто совпадает с высказываниями В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского. Но принципиальное отличие Н. И. Костомарова от революционных демократов заключается в том, что он подходил к самодержавию не как борец с ним, а как либерал, ищущий путей его улучшения.

Русское централизованное государство Н. И. Костомаров рисует как неподвижный организм, в котором отсутствует тенденция к прогрессу; это государство «без задатков самоулучшения, без способов и твердого стремления к прочному народному благосостоянию» просуществовало два века (до Петра I), «верное образцу, созданному Иваном III, хотя и дополняемое новыми формами в том же духе, но застылое и закаменелое в своих главных основаниях, представлявших смесь азиатского деспотизма с византийскими, выжившими свое время, преданиями» [156]156
  Там же, стр. 317.


[Закрыть]. Таким образом, критика самодержавия, понимаемого как явление бесклассовое, сочетается у Н. И. Костомарова с неисторическим к нему подходом, с попыткой найти его в сложившемся виде уже в конце XV в., в отрицании его дальнейшей эволюции.

Своеобразное преломление славянофильских взглядов в трактовке проблемы ликвидации политической раздробленности представляет собой построение И. Е. Забелина. В своей статье «Взгляд на развитие московского единодержавия» он высказывает точку зрения, согласно которой образование на Руси единого государства отвечало народным интересам. «Развитие московского единодержавия в сущности есть развитие народного единства», – пишет автор. Основу государственного единства И. Е. Забелин ищет «в посадских промышленных началах народной жизни, постоянно требовавших мира и тишины». Народ не имел возможности думать о каких-либо правах и вольностях, ему приходилось думать «только о насущном хлебе, да о безопасности от сильных людей». Вследствие этого народ «тянул к Москве, под защиту власти, не оставлявшей без должного возмездия в особенности земских обид».

Московский князь Иван Калита «первый высоко поднял знамя народного устройства», провозгласив «заветное слово, чтобы жить всем, как один человек». Со времени его княжения как «явный плод княжеских забот о всенародном добре и благе» наступили «долголетний земский мир и тишина». Вследствие этого вокруг Москвы собралась «народная твердь», которая «стала расти не по дням, а по часам, и не более как через 50 лет была уже способна одержать достославную победу над самими татарами». Начался «прогрессивный ход… русской истории». «Всенародное множество» «все теснее и все плотнее сосредоточивалось около Москвы», рассматривая в качестве своего знамени «самовластительного государя» [157]157
  И. Е. Забелин, Взгляд на развитие московского единодержавия («Исторический вестник», т. IV, 1881, стр. 233–269, 489–523, 735–782). См. его же, История города Москвы, ч. I, М., 1905.


[Закрыть].

С одной стороны, как будто надо положительно расценить стремление И. Е. Забелина в поисках основы общественных изменений обратиться к народу как творцу истории, изучить интересы и запросы посадского мира. Однако эта сама по себе здоровая и плодотворная мысль получала ложное преломление и по существу выливалась в идею официальной народности, обосновавшую рост единодержавия на «народной тверди».

Не отличалась творческим характером и концепция В. И. Сергеевича. В первом томе его труда «Русские юридические древности» несколько страниц посвящены вопросу о «возникновении Московского государства». Основное внимание автора обращено на деятельность московских князей. В. И. Сергеевич полемизирует с теми историками, которые считали Ивана Калиту «собирателем Русской земли», «основателем единовластия и государственного могущества Москвы». По мнению В. И. Сергеевича, Иван Калита, напротив, выступает в качестве «самого решительного проводника взгляда на княжение как на частную собственность князя, со всеми его противогосударственными последствиями…». Об этом свидетельствует произведенный Иваном Калитой раздел между своими наследниками территории Московского княжества. «Отсутствию государственной точки зрения», говорит В. И. Сергеевич, соответствуют и отношения Ивана Калиты к Золотой орде: «он раболепный слуга ханов, по их приказанию воюющий против русских городов» [158]158
  В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. I, изд. 2, СПб., 1902, стр. 49–83.


[Закрыть]. Процесс образования Московского государства, по В. И. Сергеевичу, является одновременно процессом «освобождения московской территории от тех пут, которыми она была связана завещанием Калиты». «Основателем нового порядка вещей» был, по В. И. Сергеевичу, великий московский князь Дмитрий Иванович Донской. Но его «новаторство» проявилось только в установлении «единонаследия» применительно к территории великого Владимирского княжения. Что касается остальной территории, то, согласно «практике отца и деда», он ее делит между сыновьями. В лице Ивана III «великое княжение получило искусного продолжателя дела, начатого Донским». Он не только расширил территорию формирующегося государства, но установил неотчуждаемость уделов (при отсутствии у удельных князей сыновей их владения присоединялись к великому княжению). Политика Ивана III окончательно «обезвредила» удельных князей.

Таким образом, В. И. Сергеевич подходит к проблеме образования единого государства с очень узкой точки зрения, рассматривая лишь постепенную победу идеи «единонаследия», прокладывающей путь независимо от политики отдельных московских князей [159]159
  В. И. Сергеевич, Русские юридические древности, т. I, изд. 2, стр. 62, 67, 74, 80, 81. См. также его же, Древности русского права, т. I, изд. 3, СПб., 1909, стр. 56–87; его же, Как и из чего образовалась территория Московского государства? («Новь», 1886, т. VIII, № 5, стр. 176–194; № 7, стр. 310–325).


[Закрыть].

В книге М. А. Дьяконова «Власть московских государей» ставится вопрос о формировании в России в XIV–XVI вв. идеологии самодержавия как показателе «развития национального русского политического самосознания» [160]160
  М. А. Дьяконов, Власть московских государей. Очерки из истории политических идей древней Руси до конца XVI века, СПб., 1889, стр. V.


[Закрыть]. Подобная постановка вопроса, при которой идея самодержавной власти выступает в качестве признака национального самосознания, имела тенденциозно монархическую направленность. Но, анализируя памятники древнерусской публицистики, М. А. Дьяконов сделал ряд полезных наблюдений относительно политической истории времени формирования Русского централизованного государства, в частности относительно перестройки взаимоотношений московских князей с их слугами в процессе ликвидации раздробленности.

Поступательная линия развития буржуазно-либеральной историографии идет от С. М. Соловьева к наиболее выдающемуся и талантливому русскому буржуазному историку второй половины XIX в. В. О. Ключевскому. В. О. Ключевский значительно расширил источниковедческую базу своих исследований по сравнению с С. М. Соловьевым (использовав, например, монастырские копийные книги, писцовые книги и другие документы), усовершенствовал приемы исследовательской техники. В. О. Ключевский в значительно большей мере, чем С. М. Соловьев, обратил внимание на социально-экономические процессы, в частности на процесс крестьянского закрепощения в России. Он подошел к историческому материалу с новыми по сравнению с С. М. Соловьевым теоретическими понятиями, наиболее важным из которых было понятие (хотя и даваемое в буржуазно-либеральном аспекте) «общественных классов».

В своей докторской диссертации «Боярская дума древней Руси» В. О. Ключевский выдвигает задачу изучения истории этого «правительственного учреждения» в связи с «историей общества». Это уже была важная и прогрессивная идея. Автор считает большим недостатком ряда трудов, посвященных развитию государственного аппарата, то, что они оставляли «в тени общественные классы и интересы», которые за этим аппаратом «скрывались» и через него «действовали» [161]161
  В. О. Ключевский, Боярская дума древней Руси. Опыт истории правительственного учреждения в связи с историей общества, М., 1881, стр. 9, см. также стр. 13.


[Закрыть]. Подход к изучению исторического развития с новым понятием «общественные классы», как уже отмечалось, был для буржуазной историографии большим шагом вперед. В то же время нельзя не заметить, что это понятие у Ключевского выглядит весьма аморфно и не только не ведет к раскрытию классовых антагонизмов, но, напротив, стирает их. Так, для Ключевского боярская Дума является «показателем общественных классов», руководивших в данное время народным трудом. Весьма далек В. О. Ключевский и от представления о классовой сущности государства, которое для него является «охранителем общего земского блага». Выражение «национальное» государство, указывающее на момент этнический, на национальность как этническое целое, равнозначно для В. О. Ключевского термину «народное» государство, подчеркивающему момент социально-политический: орган, защищающий интересы всего народа [162]162
  Там же, стр. 137, 302, 307.


[Закрыть].

Русское национальное (народное) государство, по мнению В. О. Ключевского, выросло из того «удельного порядка», который сложился в Северо-Восточной Руси в XIII–XIV вв., когда с упадком Киевской Руси туда хлынула народная колонизация и переместился центр исторического развития. «Зерном народного Русского государства» стало одно из удельных княжеств, «вотчина» князей – потомков Даниила Александровича московского [163]163
  Там же, стр. 137.


[Закрыть]. Превращение Московского княжества в Великорусское государство произошло при Иване III и его ближайших преемниках, ибо к этому времени пределы Московского княжества, «доселе определявшиеся случайными успехами князей собирателей», «встретились наконец с границами народности, незаметно образовавшейся сложным процессом колонизации на север и юг от Верхней Волги». Политическое оформление великорусской народности, «среди удельного дробления остававшейся явлением этнографическим», и есть, по В. О. Ключевскому, то основное, что характеризует образование единого национального (народного) государства [164]164
  Там же, стр. 302–303.


[Закрыть]. Кроме того, В. О. Ключевский обращает внимание на складывание «плотного общественного класса», «господствующего класса московского общества» – боярства [165]165
  В. О. Ключевский, Боярская дума древней Руси, стр. 234, 268.


[Закрыть].

В. О. Ключевским было сделано очень много интересных наблюдений относительно внутренней структуры княжеской, боярской, монастырской вотчины. Тем самым он гораздо ближе, чем С. М. Соловьев, подошел к выяснению социально-экономических предпосылок образования Русского централизованного государства. Но правильного решения этой проблемы с позиций буржуазной методологии он дать не мог. Идеалистическим было его представление о том, что образование централизованного государства явилось результатом сочетания усилий народа по колонизации страны и усилий князей по собиранию земли. При всей яркости воплощения этой формулы в изображении исторического процесса, воспринимаемом почти в зрительных художественных образах, такая формула давала и научно, и политически неверную ориентацию, подчеркивая якобы народный характер государства на Руси в период ликвидации раздробленности.

В «Курсе русской истории» изучение вопроса о политическом объединении Руси В. О. Ключевский начинает с выяснения причин, определивших роль Москвы как политического центра складывавшегося единого государства [166]166
  В. О. Ключевский, Сочинения, т. II. Курс русской истории, ч. 2, М., 1957, стр. 5–53.


[Закрыть]. Идя в известной мере за своими предшественниками, он указывает на две такие причины: во-первых, – это выгодное географическое положение Москвы в центре Северо-Восточной Руси, на перекрестке сухопутных и речных путей, определившее ее населенность, сделавшее ее центром колонизации и этнографическим центром Великороссии, а также транзитным пунктом (что способствовало экономическому росту края). Вторая причина быстрого развития Москвы определялась, по В. О. Ключевскому, генеалогическим положением ее князей, занимавших одно из низших мест на лестнице междукняжеских отношений, не рассчитывавших добиться лучшего положения, зависевшего «от очереди старшинства».

В целях повышения своего благосостояния московские князья действовали сначала как «беззастенчивые хищники» – захватчики чужих территорий, а затем – как «скопидомные домовитые устроители своего удела». Но деятельность «москворецкого князька», «мелкого хищника», из-за угла подстерегавшего своих соседей», в конечном итоге привела к «политическому объединению Великороссии» [167]167
  Там же, стр. 13, 14, 27.


[Закрыть]. Постепенно московским князьям удалось расширить территорию своего княжества, добиться прав на великое княжение, возглавить борьбу с татаро-монгольским игом, сделать Москву церковным центром, местопребыванием митрополитов. «Территориальный и национальный рост Московского княжества» сопровождался усилением власти старшего из московских князей («великого») над остальными. При этом В. О. Ключевский подчеркивает, что нет оснований говорить об особых выдающихся качествах и талантах московских князей. Напротив, они представляются «довольно бледными фигурами», они «отличаются замечательно устойчивой посредственностью – не выше и не ниже среднего уровня»; – это «князья без всякого блеска, без признаков как героического, так и нравственного величия». Их успехи объясняются упорным проведением «наследственной политики», «фамильного предания», скопидомством «по мелочам, понемногу» [168]168
  В. О. Ключевский, Сочинения, т. II. Курс русской истории, ч. 2, стр. 28, 49, 51.


[Закрыть].

Образование единого Великорусского государства В. О. Ключевский объясняет тем, что «фамильный своекорыстный интерес московских князей» встретился с «народными нуждами и стремлениями». Сложившаяся к середине XV в. великорусская народность чувствовала «потребность в политическом сосредоточении своих неустроенных сил, в твердом государственном порядке, чтобы выйти из удельной неурядицы и татарского порабощения» [169]169
  Там же, стр. 46–47.


[Закрыть]. Завершение территориального собирания Северо-Восточной Руси Москвой превратило Московское княжество в национальное Великорусское государство [170]170
  Там же, стр. 28–29.


[Закрыть].