Текст книги "Кровавое дело"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)

– Надеяться на это довольно трудно, потому что это не только против правил, но даже против закона. Сегодня или завтра должен прийти ответ, который, конечно, я немедленно вам сообщу. Вот почему я желал бы знать ваш адрес.

Едва молодые люди ушли от барона, как пришло послание от обер-прокурора, требовавшего его к себе.

Барон поспешил последовать приглашению и нашел прокурора в его кабинете. Тут же был и судебный следователь, господин де Жеврэ.

– Господин товарищ прокурора, вам, конечно, известно, что поданная вами просьба противоречит закону, который не допускает подобных поблажек для лиц, могущих быть приговоренными к смертной казни:

– Конечно, мне это известно. Но тем не менее я не думаю, чтобы моя просьба, а также и форма, в которой она представлена вам, имели бы что-либо противозаконное. Ведь я отвечаю за Анжель Бернье. Я твердо убежден, что эта несчастная женщина является жертвой адских махинаций и что видимые улики, собравшиеся против нее, совершенно ложные. Итак, я прошу отпустить на поруки Анжель Бернье не только для того, чтобы избавить ее от моральных и физических страданий, но и для того, чтобы она могла внести хоть луч света в окружающий нас мрак. Я уверен, что господин следователь вполне согласен со мной.

– Вы с этим согласны? – обратился прокурор к господину де Жеврэ.

Ришар де Жеврэ, взгляд которого встретился с грустным, умоляющим взглядом барона, ответил:

– Да, это и мое мнение.

– Допускаете ли вы, что эта женщина может оказаться невиновной, несмотря на ужасные улики?

Новый взгляд Фернана вызвал следующий ответ:

– Один Бог без греха. Анжель Бернье кажется виновной, но весьма может быть, что она только жертва.

Прокурор обратился к барону де Родилю:

– У вас есть другие мотивы, кроме желания помочь правосудию, которые и заставляют вас просить за арестантку? Не так ли?

– Я сознаюсь в этом, – ответил барон, не колеблясь.

– Какие это мотивы? – строгим тоном осведомился прокурор.

– Дочь Анжель Бернье, девушка, пропавшая без вести в то время, когда мать ее находилась в тюрьме, – моя дочь.

– Ваша дочь?!

– Да, моя дочь, которую я покинул самым подлым образом со дня ее рождения.

Прокурор подумал, затем тихо и протяжно проговорил:

– Так как господин следователь, хозяин дела, ничего против этого не имеет, то я разрешаю выпустить Анжель Бернье на две недели, но под негласный надзор двух полицейских агентов.

Фернан почтительно поклонился и вышел вместе со следователем. Последний провел его в свой кабинет, где и поспешил подписать приказ об освобождении.

– Я сейчас же отошлю этот приказ директору тюрьмы Сен-Лазар.

– Нет, лучше отдай его мне. Я хочу сам отвезти его.

Барон взял приказ, крепко пожал руку следователю и уехал, а последний немедленно призвал к себе начальника сыскной полиции и приказал учредить надзор за Анжель Бернье, снарядив для этой цели двух агентов.

Глава LX

АНЖЕЛЬ НА СВОБОДЕ

Со времени своего свидания с Фернаном де Родилем Анжель находилась попеременно то в состоянии крайнего возбуждения и тревоги, то погружалась в полнейшую апатию и самое ужасное отчаяние.

Прибыв в тюрьму Сен-Лазар, барон велел вести себя к директору, которому и поспешил вручить приказ об освобождении. Директору оставалось только повиноваться, что он и сделал.

Не успела Анжель переступить порог приемной, как Фернан де Родиль пошел навстречу, протягивая обе руки.

– Дочь моя? Моя дочь? – воскликнула Анжель прерывающимся от волнения голосом. – Знаете ли вы хоть что-нибудь?

– Увы! Ничего! – грустно ответил Фернан.

Анжель побледнела и была принуждена ухватиться за высокую спинку стула, чтобы не упасть. Через секунду она уже говорила с горечью:

– Ну, а эта временная свобода? Ведь я не должна рассчитывать на нее больше, не так ли?

– Я принес вам эту свободу.

Громкий крик радости вырвался у нее, даже щеки ее слегка порозовели.

– Свободна! – воскликнула она, крепко сжимая руки товарища прокурора. – Я буду свободна! А знаете, я боялась даже и надеяться, до такой степени меня страшила возможность разочарования.

– Я сделал все возможное, даже могу сказать – невозможное. Но, несмотря на все мои усилия, я мог добиться освобождения вас только на две недели.

– На две недели! Две недели, чтобы выполнить такую трудную задачу!… Чтобы найти мою дочь! Чтобы сорвать маску со злодеев!… Ну, а если мне не удастся сделать это за недостатком времени? Что тогда?

– Увы, вы принуждены будете вернуться сюда и добровольно сесть под арест, потому что в противном случае вас доставит сюда полиция.

Две крупные морщины прорезали лоб Анжель. На лице ее выразилось безграничное отчаяние.

Вдруг это выражение исчезло.

Она подняла голову, в ее чудных глазах зажглось яркое пламя, и она воскликнула:

– Что мне до того, что у меня так мало времени! Бог знает, что я невиновна. Он придет на помощь!

– Я помогу вам всеми силами, всей своей властью. Располагайте мною!

– Мерси! – просто проговорила Анжель и затем спросила: – Могу я снова поселиться в своей квартирке на улице Дам?

– На это и рассчитывать нельзя, потому что печати еще не сняты.

– А деньги, которые у меня взяли, будут мне возвращены?

– До тех пор, пока ваша невиновность не будет доказана, – нет.

– В таком случае, что же я смогу сделать? Я, лишенная всякой возможности действовать? Не имея положительно никаких ресурсов!

– Да разве я не сказал уже вам, что вы можете рассчитывать на меня? – И, подавая ей бумажник, барон прибавил: – Вот, возьмите десять тысяч франков.

Анжель колебалась.

– Вы не имеете права отказываться. Подумайте, ведь дело идет о спасении нашей дочери! Мы должны найти ее и отомстить за нее, за живую или мертвую! Полноте, оставьте всякие колебания!

– Да, вы правы! Я принимаю…

– Благодарю вас, – просто сказал барон.

– А где же я буду жить?

– В доме, где я живу. Над моей квартирой есть маленькая меблированная квартирка. Она не занята, и вы можете переехать туда.

– Хорошо. Я буду ближе к вам и таким образом буду иметь возможность привести к вам скорее мою дочь… нашу дочь…

Пять минут спустя Анжель выходила вместе с товарищем прокурора из тюрьмы Сен-Лазар, дверь которой тяжело захлопнулась за ними.

Почувствовав себя на свежем воздухе, увидев проходивших и проезжавших, Анжель Бернье была не в силах совладать со своим волнением.

– Что вы делаете для меня теперь, – проговорила она, обращаясь к Фернану, – изглаживает из моей памяти все дурное. Верьте, что я вам благодарна от глубины души.

Голос ее дрожал. Она зашаталась и упала бы, если бы сильные руки барона не поддержали ее.

Фернан заботливо усадил Анжель в карету.

– Улица Дам, 108, – сказала она кучеру.

Он пошел по улице Сен-Дениского предместья и взял карету, которая привезла его на улицу Невер.

Увидев его, Леон в порыве нетерпения бросился навстречу.

– Ну что, сударь, – с живостью спросил он, – удалось ли вам?

– Да.

– Значит, madame Бернье?…

– Свободна!

– Наконец-то! Где же она теперь? Что делает?

– Бедная мать уже принялась за поиски! Оставив меня, она поехала в Батиньоль на улицу Дам, к своей служанке Катерине.

Затем барон поехал в префектуру осведомиться у начальника сыскной полиции, не удалось ли напасть на след девушки.

Но в рапортах полицейских агентов не было ничего, что бы могло дать надежду на возможность скорого успеха.

«Раз полиция ничего не может сделать, что же сделает Анжель?» – подумал барон и вернулся домой в самом мрачном отчаянии.

Глава LXI

ПОИСКИ АНЖЕЛЬ

Анжель Бернье составляла план своего похода, сидя в быстро мчавшейся карете.

Увидев свою лавку с закрытыми ставнями, Анжель почувствовала, что сердце ее сжалось – столько горьких воспоминаний пробудил в ней этот печальный вид. Слезы градом полились по ее бледным щекам.

Карета остановилась перед домом 108.

Анжель вышла, сделав нечеловеческое усилие, чтобы совладать с душившим ее волнением.

Давно зная, где находится комната ее верной служанки, она не спрашивала у консьержки, куда ей идти, и пошла вверх по лестнице с необычайной быстротой. Наконец она дошла до комнаты Катерины.

Ключ был в двери!

Анжель слегка стукнула в дверь, потом повернула ключ и вошла.

Катерина обернулась на шум.

Она разом узнала свою барыню и вскрикнула от ужаса, удивления и радости.

Они бросились друг к другу и долго и молча плакали.

– Наконец-то, – нашла силы вымолвить бедная Катерина, продолжая горько плакать.

Анжель собралась с духом и проговорила:

– Эта свобода временная, которую мне дали из жалости, потому что меня по-прежнему обвиняют и я по-прежнему нахожусь на подозрении. Ты понимаешь, что я должна знать все, все, положительно все. Припомни, что происходило у нас в доме.

Катерина не могла рассказать бедной матери ничего, кроме того, что она уже говорила Леону Леройе и Рене Дарвилю.

Анжель слушала старуху с лихорадочным вниманием. Но ни один луч света не мелькнул в рассказе Катерины.

– И с тех пор никаких известий? – проговорила Анжель.

Катерина с грустью покачала головой.

– Ты везде ходила, везде расспрашивала?

– Везде.

– И нигде ничего не узнала?

– Кроме того, что я вам уже рассказала, нигде ничего. Говорят, что около двух часов перед нашим домом остановилась какая-то желтая карета, вовсе не походившая на наемную. Что в эту карету села молоденькая девушка и что там ее ждал какой-то человек, лица которого нельзя было рассмотреть.

– Ей устроили западню, в этом нельзя сомневаться ни минуты, – проговорила как бы про себя дочь Жака Бернье. – Я сама начну теперь розыски в нашем квартале. Ну, а пока что перейдем к другому вопросу. Ты знаешь, за что меня арестовали и какое страшное обвинение предъявили?

– Увы, знаю!

– Ты знаешь единственное основание, на котором покоится это обвинение?

– Да, записная книжка, найденная в вазе с цветами в вашей спальне.

– Вот по поводу этой-то книжки я и прошу тебя призвать на помощь всю твою память.

– Я сказала полицейским, что не я нашла эту книжку и что даже никогда не видела ее раньше, и это истинная правда.

– Разумеется! Но книжка сама прийти не могла?!

– Я никогда никого не впускала без вас в вашу квартиру.

Катерина опустила голову и, сдвинув брови, добросовестно припоминала. Вдруг она вздрогнула.

– Ты припоминаешь? – вскрикнула Анжель, у которой даже дух захватило от волнения.

– Господи, Господи! – пробормотала служанка, побледнев.

– Кто-нибудь входил ко мне в мое отсутствие?

– Да.

– Но кто же? Кто? Говори скорее!

– Вот что я вспомнила. Это обстоятельство казалось мне таким ничтожным, что я совсем о нем забыла. Теперь вспомнила. Разбитое окно…

– Какое окно?

– Одно из окон в барышниной комнатке.

– Когда?

– Накануне вашего возвращения.

– Кто же разбил его?

– Да какой-то мужчина, который очень неловко подбросил свою тросточку.

– Что это был за человек?

– Да просто какой-то прохожий. Я никогда не видела его ни раньше, ни после. Позади него сейчас же явился стекольщик, которого он призвал, чтобы вставить разбитое окно, разумеется, за свой счет. При этом он ужасно извинялся.

– И этот-то стекольщик и был в комнате?

– Как же было поступить иначе?

– И он оставался один в той комнате, где была найдена записная книжка?

– Да, я сошла вниз, потому что не смела оставить магазин.

Анжель ходила взад и вперед большими шагами, задыхаясь от волнения.

– А! – воскликнула она наконец. – Теперь для меня все понятно! Это он, я могу поклясться, он спрятал книжечку моей сестры в вазу под мхом. Он действовал, конечно, согласно приказанию своего соучастника, того самого прохожего, который разбил окно.

– Вы так думаете, madame Анжель?

– Еще бы! Это так бросается в глаза! Опиши мне этого человека!

– Но я не могу… я не знаю!…

– Да ведь ты же смотрела на него?

– Конечно, смотрела, но смотрела, как смотрят на всякого встречного. У него не было никаких особых примет. Он казался очень сконфуженным своей неловкостью. Разве я могла подозревать в то время, что он разыгрывает комедию?

– Итак, ни одного указания, ничего, ничего! – воскликнула Анжель. – Значит, ты не узнала бы теперь стекольщика, если бы пришлось увидеть его?

– Нет, положительно не узнала бы.

– Ну, а прохожего?

– Может быть, но утверждать тоже не смею.

Анжель направилась к двери.

– Барыня, голубушка, куда вы идете? – спросила Катерина.

– Искать следы!

Анжель заходила по очереди во все магазины, находившиеся по соседству, и расспрашивала, сколько могла.

Ее почти не узнали, до такой степени она изменилась за это короткое время, и везде, везде несчастная мать встретила ледяной прием.

Настала ночь.

Долго ходила Анжель от одной двери к другой, утомленная, убитая, низко опуская голову под любопытными и недоверчивыми взглядами жестокосердных соседей.

Наконец, совершенно разбитая, она взяла карету и велела ехать в дом барона де Родиля, ожидавшего ее со страшным нетерпением.

Мрачное выражение расстроенного лица Анжель сразу сказало барону, что ее первые попытки окончились неудачей.

– У вас нет никаких хороших известий для меня, я вижу это, – сказал он, идя навстречу и взяв ее за руки.

– Ничего, ровно ничего! – проговорила она, в изнеможении падая в кресло. – Ни одного указания, которое могло бы служить мне для дальнейших розысков.

Она рассказала про все свои мытарства.

– Моя святая обязанность присоединить мои усилия к вашим, чтобы найти нашего ребенка, – сказал Фернан. – Но, кроме меня, у вас есть еще два друга, двое молодых людей, преданных вам до бесконечности.

– О ком вы говорите?

– О молодом человеке, который спас жизнь Эмме-Розе в Сен-Жюльен-дю-Со.

– Леон Леройе? – проговорила Анжель, сдвинув брови.

– Он самый.

– Он теперь в Париже?

– Да, вот уже несколько дней. Он грустит, грустит до отчаяния, потому что любит нашу дочь глубокой, искренней любовью.

– Значит, это те молодые люди, о которых мне говорила Катерина.

– Любовь поможет Леону найти Эмму-Розу! Любовь будет руководить им.

– Эта любовь будет только источником бесконечных страданий для него и для Эммы-Розы, – грустно заметила Анжель. – Никогда нотариус Леройе не согласится на брак своего сына с моей дочерью.

– Но вы совершенно забываете, что она в то же время и моя дочь! – пылко воскликнул барон. – Не тревожьтесь о будущем, Анжель! Я обещал Леону Леройе, что наша дочь будет его женой, если Бог сохранит ее в живых.

– Вы обещали, – пробормотала Анжель, дрожа от волнения.

– Да, и я сдержу обещание. Все мое состояние будет принадлежать Эмме-Розе.

– Вы действительно искупаете все ваше прошлое, Фернан! – взволнованно проговорила Анжель. – Завтра я увижусь с Леоном Леройе!

Бедная женщина протянула обе руки барону Фернану и, горько плача, упала ему на грудь.

Глава LXII

ОСКАР И ПАРОЛИ

Около половины, девятого Пароли вышел из своего дома и пошел по Монпарнасскому бульвару.

Было холодно.

Анджело шел быстро, закутанный в свою роскошную меховую шубу с высоко поднятым воротником.

Он дошел до угла улиц Ренн и Вожирар, как вдруг столкнулся нос к носу с каким-то посыльным, выходившим из подъезда углового дома. Он не обратил на него никакого внимания и спокойно пошел дальше.

Однако посыльный остановился, как вкопанный, и, глядя вслед итальянцу, стал рассуждать про себя:

«Это он… Я не ошибаюсь… Он, непременно он… Тот самый субъект, который дал мне отнести пакет в Сен-Лазар. Ах, черт возьми! Кажется, похоже на то, что я получу двести франков, обещанных господином Риго».

Время у него было свободное, и потому, недолго думая, он пошел вслед за подозрительным лицом, желая во что бы то ни стало узнать; где он живет.

Посыльный ускорил шаг, стараясь идти так, чтобы между ним и преследуемой дичью оставалось небольшое расстояние.

Но вот Пароли, пройдя улицу Ренн, повернул на улицу Бонапарт.

«О, если бы только тот попался нам навстречу!» – внутренне молился посыльный. Он еще не знал, что Риго нанял газетный киоск и сделал из него наблюдательный пункт.

Как раз в это время Оскар запирал лавочку и вдруг, случайно подняв глаза, увидел подошедшего к нему посыльного.

– Как, это вы, мой милый? – воскликнул он.

– Вот счастье-то, что я вас здесь встретил! Ведь, знаете, я в настоящую минуту выслеживаю.

– Его? – с живостью спросил Оскар.

– Да.

– Да где же он?

– А вон, посмотрите, на той стороне улицы, около магазина гравюр. Вот он пошел дальше!

Риго буквально задрожал от волнения.

– Уверены, что не ошибаетесь?

– Уж что до этого, то будьте спокойны: совершенно уверен.

– В таком случае чудесно! Не будем терять его из виду. Мы можем продолжать наш разговор на ходу, не переставая следить.

Пароли между тем пошел еще быстрее. Он приподнял свой меховой воротник еще выше, и его подвижные черты выражали живейшее беспокойство.

Дело в том, что уже минуты две, как злодей заметил, что за ним следят, и, обернувшись, сразу узнал обоих.

«Sant du Christ! – воскликнул про себя итальянец. – Люди эти следят за мной, и один из них – человек с корсиканским ножом».

– А что, не лучше ли арестовать его сейчас же? – сказал Оскару посыльный.

– А что, мой милый, если вы ошиблись?

– Я уверен! Кроме того, рискнуть-то во всякое время можно. В случае ошибки нам никто не помешает извиниться, и дело в шляпе.

– Да, все это прекрасно, но, пока мы будем бегать за полицейским, он непременно ускользнет.

– Так остановите его сами!

– Нет, я хочу во что бы то ни стало избежать всякого скандала. Уж лучше я буду следить за ним целую ночь, если это нужно. Можете идти спокойно домой, а завтра приходите ко мне утром получить обещанное вознаграждение.

– Идет!

Посыльный расстался с Оскаром на Луврской набережной.

Анджело шел по направлению к площади Карусель. Он снова оглянулся.

– Ну, теперь он один, – пробормотал итальянец, вздохнув от радости. – Тем лучше! Уж заставлю же я тебя, голубчик, походить, а там найдем средство заманить тебя в какое-нибудь пустынное местечко, откуда ты больше не выползешь.

И, говоря эти далеко не успокоительные для Оскара слова, итальянец гладил рукой револьвер, лежавший у него в кармане, с которым он никогда не расставался.

Анджело перешел площадь, а за ним все продолжали раздаваться твердые шаги Оскара.

Небо было серое, покрытое снеговыми тучами. В воздухе стоял легкий туман. Газовые фонари, казалось, горели в каком-то светло-красноватом облаке.

Пароли пришла блестящая идея. Он посмотрел на часы вокзала. Стрелки показывали ровно десять часов. Через пять минут должен был отойти поезд. Анджело бросился на вокзал.

Оскар не отставал от него и вошел в вокзал как раз в ту минуту, когда Анджело громко спрашивал в кассе билет первого класса до Жуанвиля.

Оскар тоже взял билет до этой станции и отправился в общую залу.

Через несколько секунд поезд тронулся и в десять часов сорок минут прибыл в Жуанвиль.

Пароли вышел из вагона.

Оскар, не перестававшей все время смотреть в окно, тоже выпрыгнул из вагона.

Итальянец отлично видел его и улыбался.

Риго дал ему пройти шагов двадцать вперед, а затем снова пустился следом, говоря себе:

«Узнаю же я наконец, где ты живешь, подлец!»

Пароли пошел по главной улице Жуанвиля, которая, круто спускаясь, шла от железной дороги к Виллие.

Он все больше и больше прижимал к себе револьвер, который уже вынул из кармана и держал наготове.

На колокольне Жуанвиля пробило одиннадцать часов.

Небо стало черным, как чернила. Снег падал редкими хлопьями, которые постепенно густели.

Итальянец продолжал продвигаться вперед ровным, быстрым шагом, следуя берегом Марны, со зловещим шумом катившей свои грязные волны.

По эту сторону не было ни одной деревушки: голая равнина, поля, потрескавшиеся от декабрьского холода.

Риго упорно продолжал преследование, но по временам у него пробегал мороз по коже.

Вдруг Пароли опустил края шляпы, поднял кашне и, круто повернувшись на каблуках, остановился как раз посреди дороги.

Брат Софи, увидев этот внезапный маневр, тоже остановился. Обе руки у него были в карманах.

Итальянец подошел к нему почти вплотную и проговорил низким шипящим голосом:

– А что, мой милый, вы еще долго намерены гоняться за мной?

– Я? – проговорил Оскар, крайне удивленный таким началом разговора. – Помилуйте, да я вовсе и не думаю вас преследовать!

– Ну, уж эти сказки вы можете рассказывать кому-нибудь другому, – засмеялся итальянец. – У меня глаза так устроены, что я вижу и вперед и назад. Вы стали следить за мной с улицы Бонапарт. Уж и заставил же я вас побегать, признаюсь! Однако пора кончать, господин Оскар Риго!

– А, негодяй, так ты меня знаешь! – воскликнул Весельчак. – Это только доказывает, что я не ошибся на твой счет! Ты и есть убийца Жака Бернье! Я посидел в тюрьме на твоем месте! Нам нужно свести с тобой порядочные счеты! Теперь я тебя поймал и уж не выпущу!

И Оскар бросился на Пароли, очертя голову.

Тот поднял руку, в которой блеснул револьвер. Раздался выстрел. Бывший носильщик остановился.

– А, так вот у нас какая будет игра! – промолвил он. – Ну что же, мой милый, коли на то пошло, так уж берегись же и ты!

И, выхватив револьвер, который он также прятал в кармане, Оскар выстрелил в итальянца.

В ответ раздались два выстрела.

Оскар стоял на берегу Марны, около самой воды. Глухой крик сорвался с его губ, и он бессознательно двинулся назад.

Вдруг он почувствовал, что почва исчезает у него под ногами. Он покатился вниз по берегу, до воды, и исчез.

– Готово! – воскликнул итальянец торжествующим тоном. – Вот и последняя опасность исчезла!

С этими словами он почти бегом бросился обратно по только что пройденной дороге.

Задыхаясь, весь покрытый потом, несмотря на жестокий холод, он добежал до Жуанвильского моста.

– Если я опять поеду по железной дороге, – рассуждал он, – то меня могут заметить. Лучше уж я пойду пешком до Парижа.

Глава LXIII

ОСКАР ИСЧЕЗ

В течение последних двух дней состояние здоровья Эммы-Розы ухудшилось до последней степени. Жестокая, продолжительная лихорадка не отпускала девушку.

Софи Риго, окончательно превратившаяся в сиделку и выказывавшая замечательное усердие, должна была пригласить доктора.

Последний прописывал микстуры. Однако лихорадка не казалась ему большим злом. У доктора были другие опасения, другие тревоги.

Эмма-Роза все жаловалась, что туман перед глазами с каждым днем делается все гуще и гуще. Даже в самые светлые дни девушка жила в постоянных сумерках.

Когда Софи обратилась, к доктору за разъяснениями, он покачал головой и знаком пригласил ее отойти в сторонку.

– Неужели вы полагаете, что этот несчастный ребенок потеряет зрение?

– Не только полагаю, я в этом уверен.

– Она ослепнет?

– Не позже как через два или три дня, и навсегда.

Софи Риго, отличавшаяся всегда крайним мягкосердечием, горько заплакала.

– Бедненькая девочка! – говорила она. – Какое несчастье! Неужели нельзя сделать что-нибудь?

– Видите, барынька, что касается меня, то я тут ровно ничего не могу поделать. Я не окулист. Обратитесь к специалисту.

Доктор ушел, а Софи осталась, страшно взволнованная его сообщением.

Весь вечер она напрасно прождала Оскара. Он и в четверть двенадцатого еще не вернулся домой, так что Софи распрощалась с больной и отправилась к себе домой.

Она сильно изменилась с тех пор, как больная Эмма-Роза поселилась на улице Генего. В привычках ее произошла радикальная перемена.

Она не заглядывала больше в «Волну» и, хотя каприз ее к Рене Дарвилю еще далеко не прошел, она была так занята уходом за девушкой, что могла посвящать своей любви очень мало времени.

Эмма-Роза лежала в постели и страдала морально не меньше, чем физически. Она с невыразимым ужасом думала о будущем, потому что хотя она и не говорила никому ни слова, но в душе отлично сознавала всю опасность своего положения.

Все предметы она видела как-то тускло и инстинктивно чувствовала, что вслед за этими сумерками не замедлит наступить настоящая темнота.

Она провела ужасную ночь, которой, кажется, конца не предвиделось. Только в пять часов утра она заснула болезненным тяжелым сном.

Софи, сильно удивленная и несколько обеспокоенная тем, что не видела своего брата накануне, послала Мариетту на улицу Генего в восемь часов утра, чтобы узнать, вернулся ли он. У бывшей фаворитки господина де Жеврэ был ключ от его квартиры.

Оскара не было, и кровать его так и стояла нетронутой.

Софи встревожилась не на шутку и стала поспешно одеваться.

Она отправилась в префектуру и обратилась за справками к какому-то молодому и очень вежливому полицейскому, объяснив ему цель своего визита.

Последний, желая быть полезным и приятным хорошенькой женщине, поспешил справиться и объявил, что Оскара Риго не было в депо.

Ответ этот, вместо того чтобы обрадовать, смертельно напугал Софи. Очевидно, с ее братом случилось нечто очень серьезное.

Что же делать?

«Пойду в морг», – решила она и отправилась в мрачное, зловещее здание.

Глава LXIV

НАЙДЕНА!

Почти всю ночь Анжель Бернье провела без сна, размышляя об адских махинациях, жертвой которых она была избрана по неизвестным для нее причинам.

Утром она пришла к Фернану и взяла у него адрес Леона.

Оба друга только собрались выйти из дома, как вдруг у двери зазвенел колокольчик. Леон пошел отворить: на пороге стояла Анжель Бернье.

Молодой человек чуть не вскрикнул от изумления и ужаса, увидев, какие страшные перемены произошли в Анжель.

– О, madame Бернье, как вы, должно быть, страдаете!

И, не выдержав, молодой человек залился горькими слезами.

– Да, но это еще не конец: мне предстоит еще много и долго страдать.

– Mademoiselle Эмма-Роза? – вопросительно проговорил Леон.

– Увы! Я о ней ничего не знаю! – с отчаянием ответила Анжель.

– Да, но по крайней мере вы теперь свободны! Теперь мы будем искать вместе!

– Где искать? Мне дали две недели, в течение этих двух недель я должна отыскать дочь и доказать мою невиновность.

Анжель вкратце рассказала историю разбитого окна.

– Нет сомнения, что эти два человека действовали заодно. Это были или мои враги, или же их сообщники.

А пока мы бродим ощупью, в темноте, дочь моя пропала и, возможно, умерла!

И несчастная Анжель, горько рыдая, закрыла лицо руками.

– Умерла! – с пылкостью воскликнул Леон. – О, сударыня, не говорите так! Мои предчувствия никогда меня не обманывали! Ваша дочь жива!… Мы обыщем весь Париж!

– Это слишком долго! А у меня так мало времени, и я так сильно страдаю! Знаете что? У меня явилась мысль выброситься на мостовую и размозжить себе голову о камни.

С этими словами Анжель подошла к окну. Ее лицо выражало такую решимость, глаза блуждали так дико, что Леон бросился к ней, чтобы удержать.

Но как раз в эту минуту Анжель громко вскрикнула и отпрянула назад. Она дрожала и едва держалась на ногах.

– Что случилось? -.разом воскликнули Рене и Леон. – Что с вами?

Вместо ответа Анжель звонким, дрожащим голосом три раза крикнула:

– Моя дочь… Моя дочь!… Моя дочь!…

Молодые люди в испуге переглянулись. У них обоих разом мелькнула одна и та же мысль.

– Боже мой! Это безумие! – тихо проговорил Леон.

– Нет! Нет! Нет! – с силой воскликнула Анжель. – Это не безумие! Говорю вам, я только что видела у окна напротив молоденькую девушку, и эта девушка – Эмма-Роза. Говорю вам, это моя дочь!

И Анжель снова подошла к окну.

– Галлюцинация, – тихо сказал Рене Леону.

Анжель услышала его и на этот раз.

– Нет, не галлюцинация, – возразила она. – Я хорошо видела! И я уверена, что не ошиблась! Моя дочь жива, благодарение Господу! Она находится в доме как раз против этого, только по другой улице. Я в полном уме и не брежу! Сейчас вы увидите доказательство.

И несчастная мать крикнула изо всех сил:

– Эмма-Роза! Эмма-Роза! Ответь мне!

В тот момент, когда раздался материнский голос и робкий зов проник в пространство, занавеска окна, находящегося напротив, приподнялась, и в нем показалась белокурая головка девушки.

Теперь уж никакое сомнение не было возможно.

Радостное восклицание вырвалось у обоих друзей.

– Это она! Она! – воскликнул Леон. – Вы были правы! Господь возвратил вам ее! Идемте же, madame, идемте!

– Жива! Жива! – в восторге повторяла Анжель. – Моя дочь жива! О, как милосерд Господь!

И потоки слез потекли по ее бледному, истомленному лицу. Но как легки и приятны были теперь ее слезы! Леон и Рене повели ее вниз по лестнице.

Как только Анжель оказалась на улице, холодный воздух разом успокоил ее.

– Вот здесь! – сказала она, подняв руку и указывая на окно, в котором два раза показывалась Эмма-Роза.

– Да, – сказал Рене, – но большая часть этих домов выходит на улицу Генего. Значит, мы должны отправиться на улицу Генего.

Пришли на улицу Генего, но как найти тот дом, окна которого выходили на улицу Невер?

Пройдя шагов двадцать пять – тридцать, Рене остановился и сказал:

– Я войду сюда. Или я сильно ошибаюсь, или мы находимся теперь как раз против нашего дома.

Рене вошел в узкий и темный подъезд.

Консьержка немедленно выползла навстречу и самым грубым тоном осведомилась, что ему нужно.

– Навести справку.

– Какую?

– Относительно некоторых жильцов в вашем доме.

– Их имя?

– Не знаю.

– Да что вы, смеетесь надо мной, что ли? Осведомляетесь о людях, а сами и имени их не знаете!

– Я знаю, что несколько дней назад к ним приехала молодая девушка.

– Ничего подобного у нас нет.

– Это на третьем этаже, окнами на улицу Невер…

– На третьем этаже живут два старика, и у них нет детей. Никакой молодой девушки… Даже и прислуги-то нет.

– Значит, я ошибся домом.

Рене пошел назад. Он уже выходил из подъезда, как вдруг у самого входа наткнулся на молоденькую женщину, шедшую опустив голову и очень быстро.

Женщина круто обернулась и готовилась раскрыть рот, чтобы отчитать как следует неловкого юношу, как вдруг вместо готового крика «дурак» у нее вырвалось радостно: «Рене!»

– Софи! – крикнул в то же время Рене.

Сестра Оскара Риго остановилась.

– Откуда вас Бог несет? – с удивлением спросила она.

– Да вот, как видите, из этого дома, где я никак не мог найти то, что мне нужно.

– Что же вы ищете целых пять дней? Ведь уже пять дней прошло, как вы меня не удостаиваете своим посещением.

– У меня были очень важные и серьезные дела, моя дорогая Софи.

Софи посмотрела на Анжель Бернье и Леона, ответила легким кивком на почтительный поклон последнего и сухим тоном проговорила:

– И чудесно! Я оставлю вас предаваться вашим важным занятиям.

Она отправилась дальше.

Вдруг в уме Рене промелькнула внезапная мысль, и он снова окликнул Софи.

– Что вам нужно?

– Не знаете ли вы кого-нибудь на этой улице?

– Я знаю здесь моего брата и в настоящее время сильно о нем беспокоюсь, потому что его со вчерашнего вечера не было дома. То есть его еще не было тогда, когда я сегодня утром посылала к нему Мариетту. Теперь он, может быть, вернулся. Впрочем, я увижу все это, когда навещу мою бедную больную.

– Вашу бедную больную? – повторил Рене, встрепенувшись.

– Да, мой милый.

– Она ваша родственница?