Текст книги "Кровавое дело"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 40 страниц)

– Они ищут…

– Что?

– Я тебе объясню потом, теперь некогда.

Начальник сыскной полиции и следователь зорко осматривались. Комната Эммы находилась рядом с комнатой матери и служила гостиной во время ее пребывания в Лароше. Скромная библиотека, постель с белыми занавесками, зеркальный шкаф, несколько этажерок, столик, два кресла и четыре стула составляли всю меблировку. Камин был украшен зеркалом, часами, подсвечниками и двумя вазами старинного фарфора, в которых находился только мох. Увядшие цветы были выброшены два месяца назад, а заменить их новыми не подумали. Под наблюдением начальника сыскной полиции Казнев осмотрел сперва этажерки и полки книжного шкафа, причем перетряхнул все книги медленно, тщательно. Анжель находилась в нервном возбуждении.

«Эти люди насколько же глупы, насколько гнусны!» – думала она.

– Одолжите мне ключ от зеркального шкафа, – сказал начальник полиции.

Анжель вынула из кармана связку ключей, бросила их на этажерку и воскликнула презрительно:

– Вот все ключи! Шарьте!

Казнев отпер зеркальный шкаф, наполненный бельем. Вещь за вещью он перебрал все, как вдруг под руку попалась связка бумаг, которую он и передал начальнику полиции, а тот – следователю.

– Что это? – спросил последний.

– Несколько облигаций кредитного общества и банковские билеты. Тут все, что я имею, не считая товара в магазине.

– На какую сумму эти билеты?

– Здесь тридцать три тысячи франков: двадцать восемь тысяч облигациями, пять тысяч – банковскими билетами.

Судебный следователь пересчитал, и оказалось верно; тогда он положил деньги на столик. Как книжный шкаф, так и зеркальный не представили ничего подозрительного, и белье оставили в покое.

– Если вам угодно, пойдемте в следующую комнату, – заявил начальник полиции следователю, но вдруг вспомнил, что Казнев не осмотрел фарфоровые вазы. Он подошел к камину и опустил руку в одну вазу, вынув предварительно мох, заполнявший ее наполовину.

– А-а! – воскликнул он вдруг и выдернул руку с зажатой в ней вещью, которую поспешил осмотреть.

Это была записная книжка из слоновой кости с вытисненными на одной из дощечек инициалами «С» и «В», начальными буквами имени Сесиль Бернье.

– Ну-с, сударыня, не компрометирует ли вас эта вещичка? – спросил он торжествующим тоном, показывая Анжель записную книжку.

Как ослепленная молнией, она отступила и смертельно побледнела. Господин де Жеврэ испустил радостный крик.

– Записная книжка Сесиль Бернье! Невозможно ошибиться, это ее собственность! Станете вы теперь отпираться, сударыня?

Эмма-Роза, испуганная таинственной сценой и бледностью матери, встала с кресла. Анжель, казалось, сошла с ума. Господин де Жеврэ подошел к ней и повторил:

– Вы еще отпираетесь? Она обронена у вас, это очевидно!

– Милостивый государь, я не понимаю… клянусь вам, не понимаю, – пролепетала Анжель, едва приходя в себя.

– В самом деле? – произнес иронически господин де Жеврэ.

– Каким образом эта книжка, которую я вижу в первый раз в жизни, очутилась здесь? Клянусь вам, я не знаю…

Судебный следователь с улыбкой продолжал:

– Вы не знаете! Однако же невероятно, чтобы она сама по себе спряталась под мох в вазе.

– Я согласна, что это невозможно, но если моя служанка ее не положила, то…

– Полноте, не лгите!

Анжель зашаталась, холодный пот выступил у нее на висках.

– Мама!… – закричала Эмма-Роза, бросаясь в объятия Анжель. – Что говорит этот человек?

– Ничего, – ответила Анжель, покрывая поцелуями лицо дочери, – его слова относятся не ко мне. Подозрение падает не на меня.

– Я уже больше не подозреваю, а обвиняю, – возразил господин де Жеврэ. – Анжель Бернье, вы принимали участие в убийстве, совершенном в ночь с одиннадцатого на двенадцатое декабря Оскаром Риго…

– Как перед Богом, клянусь жизнью моей дочери и своей собственной душой: я не знала о записной книжке, – прошептала Анжель. – Вероятно, во время моего отсутствия моя служанка ее нашла и, думая, что она принадлежит мне, положила в вазу…

– Зачем бы ей прятать туда? И куда девались письмо и банковские билеты?

Анжель осознала себя в заколдованном круге: куда бы она ни повернулась – нигде нет выхода, везде пропасть.

– В таком случае я погибла! – проговорила она с отчаянием. – Господь меня покинул, и, однако же, я ничего не делала дурного.

– Приведите сюда служанку!

Казнев спустился и через минуту вернулся в сопровождении Катерины, бледной и дрожащей.

– Катерина, – воскликнула Анжель, – скажи этим господам…

– Молчать! – перебил следователь. – Я один имею право допросить эту женщину. – И затем, показав ей книжку из слоновой кости, спросил: – Знаете вы эту вещь?

– Нет, сударь, я ее никогда не видела.

– Как! Ты не знаешь этой книжки? Ты ее не поднимала?

– Еще раз, молчите!… Так вы не поднимали эту вещь в лавке?

– Нет, сударь, – повторила служанка, опуская голову.

– Вы уверены? Подумайте, ваш ответ чрезвычайно важен!

– Если бы дело касалось моей жизни, я и тогда сказала бы только истину.

– Хорошо, ступайте!

Катерина, полуживая, ушла. Эмма, испуганная, ничего не понимая, крепко прижималась к матери.

По знаку следователя, начальник сыскной полиции вышел на середину и произнес страшную фразу:

– Анжель Бернье, именем закона вы арестованы!

Анжель и Эмма испустили одновременно крик ужаса.

– Но, сударь, вы поступаете несправедливо, гнусно и позорно. Чем вам поклясться в моей невиновности? Какой клятвой убедить? Верьте мне, умоляю вас на коленях, я не знала, что эта книжка в моей квартире, и не могу понять, как она очутилась здесь.

– Приготовьтесь следовать за мной, – возразил начальник полиции.

– Так вы не верите моим словам? Но нет, этого не может быть! Разве я могу идти за вами? Разве я могу покинуть дочь?

– Неужели у вас хватит мужества разлучить меня с мамочкой? – сказала Эмма, громко рыдая. – Разве вы не видите, что я умру от этого!

– Дорогая девочка, голубка моя, успокойся! – произнесла Анжель, прижимая дочь к сердцу.

– Но в чем тебя обвиняют?

– В ужасном преступлении, душечка. Они обвиняют меня в убийстве моего отца.

– Ах! – вскричала с отвращением Эмма. – Обвинять тебя в отцеубийстве!

– Идите с нами! – приказал начальник полиции, кладя руку на плечо Анжель.

Одним прыжком она отскочила, увлекая за собой дочь.

– Не трогайте меня! Я невинна… не увозите меня от моего ребенка!

– Мама, я тебя не отпущу!…

– Не вынуждайте нас прибегнуть к насилию.

– Так вы неумолимы! В вас нет ни души, ни сердца! Моя дочь больна… страдает… Ах, вот я на коленях перед вами… целую ваши руки, обнимаю ноги… умоляю вас… сжальтесь над моею дочерью, если не жалеете меня! Оставьте меня с нею… я никуда не убегу, даю вам честное слово. Вы согласны, господа, не правда ли? Вас тронули наши просьбы и слезы? Вы меня не увезете?

Анжель стояла на коленях вместе с Эммой. Обе плакали, протягивая руки. Следователь, начальник сыскной полиции, письмоводитель, даже Казнев, не могли преодолеть сильного волнения при виде этой раздирающей душу сцены, но исполнение долга не допускает никаких сделок, и господин де Жеврэ повторил:

– Следуйте за нами!

Анжель встала, дрожа от гнева, негодования и отчаяния.

– Ах, это чудовищно! – вскрикнула она. – У этих людей камень, а не сердце, и они действуют по приказанию негодяя, погубившего меня! Так нет же, я за вами не пойду, можете меня убить… Я не покину больную дочь… умру возле нее, с нею.

Эта сцена продолжалась слишком долго. Начальник полиции сказал что-то на ухо Казневу. Агент подошел к Анжель, обнял ее за талию и приподнял, точно маленькую девочку, со словами:

– Отправимтесь, милая барыня, в дорогу!

Анжель тщетно билась в сильных объятиях великана. Эмма-Роза глухо застонала и упала без чувств.

– Моя дочь… моя крошка! Вы видите, она умирает! – кричала Анжель, вне себя от гнева и отчаяния.

Не обращая внимания на ее крики, Казнев спустился по лестнице и вошел в лавку. Бедная Анжель изнемогала. В последний раз она попыталась сопротивляться, но с нею сделался сильный нервный припадок с судорожными конвульсиями, после чего наступила полнейшая неподвижность. Мать лишилась сознания вслед за дочерью.

– Так-то лучше! – пробормотал агент. – По крайней мере она помолчит! Эта женщина хоть и не важная птица, а расстраивает нас до мозга костей! Бррр!!!

– Снесите ее в карету, – приказал начальник полиции, – и как можно живее в полицию… Мы еще не закончили здесь дела.

Глава XXVIII

ОПУСТЕВШИЙ ОЧАГ

Флоньи побежал отворить дверцу кареты, а Казнев положил на заднее сиденье бесчувственную красавицу. Крики несчастной матери привлекли внимание нескольких соседей и прохожих, которые столпились перед магазином. Агент дал приказ кучеру, уселся напротив Анжель, и карета тронулась.

– Вы не можете оставаться здесь, – сказал начальник полиции Катерине, громко рыдавшей в углу. – Мы должны запереть лавку и взять с собой ключи.

– Но, сударь, – пролепетала служанка, – что станется с дочерью madame Анжель? Вы знаете, что она очень больна…

– Отправим ее в больницу или к вам.

– У меня только каморка на чердаке; я бедная служанка, но все-таки не хочу, чтобы барышня была в больнице. Я уведу к себе милую девочку, я кое-что скопила из моего жалованья… теперь придется все издержать! Да, можно быть из простонародья и бедной, но иметь сердце, понимать положение ближнего!

– Закройте ставни и уведите девушку.

Катерина повиновалась и, закрыв ставни, поднялась в верхние комнаты. Эмма-Роза пришла в себя.

– Моя мать? Где мама?! – воскликнула она, увидев верную служанку. Та разрыдалась, и девушка повторила:

– Где мама?

– Уехала… уехала, барышня. Полиция увезла… А нам надо уйти из дома.

– Я хочу отыскать ее.

– Вам не позволят.

– Но она невиновна.

– Что толку, если они считают ее виновной?

Эмма-Роза думала, что сходит с ума.

– Так надо уйти отсюда? – пролепетала она.

– Да, барышня, сейчас же.

– Куда же я пойду?

– Ко мне, голубушка, в мою бедную комнату. Может случиться, что ваша мама пробудет долго в тюрьме… Иногда не скоро доказывают невиновность. До ее возвращения я позабочусь о вас, вы не будете чувствовать ни в чем недостатка. Как ни мала моя каморка, но в ней уместится матрац около кровати, которая будет вашей.

Катерина быстро собирала белье и одежду.

– Пойдемте, барышня, нам больше нечего здесь делать… Обопритесь на мою руку!

Когда они направились к двери, господин де Жеврэ жестом остановил их.

– Нам будет необходимо допросить mademoiselle, – сказал он, – дайте ваш адрес.

– Рядом, дом номер 108, чердачок на пятом этаже, – ответила Катерина, – здесь нельзя было нанять комнату.

– Хорошо, возьмите этот банковский билет на первые расходы. Можете уходить.

– Но мама, сударь, мама! Не позволите ли вы мне увидеться с нею?

– Вам это позволят, только не теперь.

– Она невиновна.

– К несчастью, я думаю совсем иначе… Все ее обвиняет. Доказательства ее виновности все увеличиваются.

– Но это ложные доказательства! Повторяю вам, она невиновна! Я ее хорошо знаю!… Ее обвиняют какие-то безумцы! Я проклинаю их, а Бог накажет!

Произнеся последние слова, Эмма оперлась на руку Катерины и вышла из лавки. Господин Жеврэ против воли вздрогнул, но почти сейчас же улыбнулся своей минутной слабости.

– Поедемте! – прибавил он вслух.

Начальник полиции в последний раз осмотрел каждую комнату, велел Спичке запереть ставни на антресолях и поспешил за следователем, вместе с которым и уселся в карету посреди густой толпы любопытных. Оружейник Луиджи следил за всеми перипетиями происходившей драмы.

«Я отлично понимаю! – думал он. – Записная книжка послужила поводом ко всей этой сумятице, доказав что-то важное, чего я не знаю… Мой окулист – порядочный плут! Полагаю, что лучше иметь его другом, чем врагом».

Анжель Бернье еще не пришла в чувство, когда карета приехала в депо. Светляк перенес ее в лазарет, будучи уверен, что не получит за это выговора. Красавицу раздели и уложили в постель, фельдшер быстро приготовил сильное лекарство и дал его, вернее, влил насильно в горло, разжав зубы ложкой. Лекарство скоро оказало свое действие. Анжель вздохнула, раскрыла глаза и приподнялась на локте.

– Где я? – спросила она дрожащим голосом, осматривая с удивлением окружавшие ее предметы.

– Вы в лазарете префектуры, – ответил фельдшер.

Дрожь пробежала по телу Анжель. Этих слов было достаточно, чтобы она вспомнила все произошедшее. Выражение ужаса появилось на ее лице.

– Моя дочь! Я хочу видеть мою девочку! Приведите ко мне больную дочь; она не может обойтись без меня! – закричала она.

– Успокойтесь, волнение вам вредно.

– Эх, сударь, – возразила Анжель, – я вовсе не больна. Я лишилась чувств из-за сильного волнения, но это пустяки… Мне невозможно оставаться здесь… Я хочу видеть господина де Родиля. Распорядитесь, чтобы его предупредили о том, что я его жду, и пусть он поторопится!

Имя товарища прокурора было, конечно, известно всем служащим полиции.

– Но, сударыня, господин товарищ прокурора, по всей вероятности, не придет… – ответил фельдшер.

– Ах, вы так думаете, потому что ничего не знаете; пусть скажут ему, что Анжель Бернье его ждет и что его приход необходим, – и вы увидите!

«Эта женщина не совсем в своем уме», – подумал фельдшер и сделал знак помощнику. Тот вышел и появился через несколько минут, но не один. Его сопровождали сторож и надзиратель. Фельдшер направился к ним и сказал:

– Женщина, привезенная в лазарет час назад полицейским агентом, пришла в чувство. Я не могу ее оставить здесь, так как она заявила, что совсем здорова.

– Идите с нами! – приказал надзиратель.

– Идти с вами? Но куда?

– Мы вас поместим в отдельную комнату в ожидании дальнейших распоряжений.

– Предупредят ли господина де Родиля о моем желании видеть его?

– Если вы хотите сделать разоблачения, то лучше обратиться к следователю.

– Мне надо видеть барона де Родиля.

– Хорошо, ему доложат.

– В таком случае я пойду с вами.

Глава XXIX

ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

Анжель Бернье послушно последовала за надзирателем в одну из одиночных камер депо. Как только дверь с шумом затворилась, несчастная женщина упала на железную кровать с тонким соломенным матрацем и, закрыв лицо руками, разразилась громкими рыданиями.

Ровно в два часа Сесиль явилась в суд и поднялась прямо в кабинет господина де Жеврэ. Следователь принял ее очень любезно.

– Я должен вам сообщить чрезвычайно важную новость, – сказал он. – Мы почти уверены, что нашли убийцу вашего отца.

– В самом деле, это очень важная новость, я бы прибавила – даже приятная, если бы это слово было уместно в таком печальном деле, – ответила Сесиль.

– Я жду от вас некоторых разъяснений, – возразил следователь.

– Касательно чего, сударь?

– Во-первых, касательно записной книжки, потерянной вами вечером второго декабря.

– Разве я вам не сообщила все, что могла?

– Вы увидите, что не все… Она найдена.

– А! – произнесла с изумлением Сесиль.

– Если только это та самая, – поспешил прибавить господин де Жеврэ, показывая книжку.

– Да, это моя. В нее было вложено письмо отца и пятьсот франков. Где вы ее нашли?

– Подумайте хорошенько.

Сесиль задумалась и через минуту спросила:

– Может быть, у содержательницы москательной лавки?

– Да.

– О, несчастная! Я не осмеливалась высказать подозрение и обвинить ее, не имея доказательств, но мой инстинкт подсказывал мне, что она принимала большое участие в смерти отца. Ах, это ужасно!

Сесиль закрыла глаза платком, как бы утирая слезы, затем, подняв голову, продолжала:

– Но Анжель Бернье не могла нанести удар сама, так как в день преступления находилась в Париже, а вы мне сейчас сказали, что задержали убийцу.

– Да.

– Кто он?

– Человек из низшего класса Парижа по имени Оскар Риго. Он в наших руках вместе с сообщницей.

– Анжель Бернье арестована? – с живостью спросила Сесиль.

– Нельзя было оставить ее на свободе после обнаружения улики. У Оскара Риго нашли некоторые вещи, принадлежавшие вашему отцу, по крайней мере мы имеем основание так думать.

Следователь наклонился и вынул из-под стола чемодан, найденный Флоньи.

– Это чемодан моего отца, – воскликнула, не колеблясь, Сесиль.

– Так, значит, мои предположения справедливы!

Сесиль открыла чемоданчик и осмотрела лежавшие в нем вещи.

– Все это принадлежало моему несчастному отцу, – сказала она. – Я сама метила его белье.

– Так ни малейшего сомнения не остается больше! Я вас пригласил сегодня, чтобы показать эти предметы. Теперь следствие быстро пойдет вперед.

– Когда вы позволите мне похоронить отца?

– Как только убийца будет приведен к трупу жертвы.

– А скоро?

– Да, скоро. Я извещу вашего покровителя, доктора Пароли.

– Не только покровителя, сударь, но моего лучшего друга! – воскликнула с жаром дочь Жака Бернье. – Сколько доброты ко мне, забот и преданности!

– Вы можете прибавить: сколько любви! – произнес, улыбаясь, господин де Жеврэ.

Сесиль скромно опустила глазки.

– Зато, сударь, я посвящу ему всю мою жизнь. Если бы нужно было пролить за него мою кровь до последней капли, я ни на минуту не поколебалась бы.

– Такие чувства делают вам честь. На сегодня наш разговор окончен, но завтра мне необходимо ваше присутствие.

– В котором часу я должна прийти?

– Ровно в одиннадцать.

Глава XXX

ДОСТОЙНЫЕ СОЮЗНИКИ

Пароли ждал возвращения Сесиль с большим нетерпением. Войдя в лечебницу, она прошла прямо в кабинет директора.

– В чем дело, дорогая? – спросил он.

– Нашли убийцу моего отца.

Итальянец вздрогнул.

– Нашли убийцу, – повторил Пароли, чувствуя, как мурашки забегали по коже.

– Да… его арестовали.

Пароли вздохнул с облегчением: опасность миновала.

– Негодяй арестован вместе со своей сообщницей, – продолжала Сесиль.

– Какой сообщницей?

– Анжель Бернье.

Итальянец разыграл удивление.

– Арестована? – воскликнул он. – Анжель Бернье, ваша сестра?

– Ах, не называйте так это чудовище!

– Против нее есть улики?

– Да, несомненные. На ее квартире нашли мою записную книжку, а у убийцы отыскали чемодан отца.

Итальянец сильно изумился, но не подал виду.

– Как фамилия убийцы?

– Оскар Риго.

– Оскар Риго, – повторил Пароли и вдруг вспомнил, что человек, покупавший с ним нож в Марселе, с гордостью назвал себя Оскаром Риго. По какой странной случайности этот человек стал обладателем чемодана Жака Бернье?

– Не знаете ли вы, признался ли он в совершении преступления?

– Не знаю, господин де Жеврэ ничего не сказал, но я могу его спросить, если это вас интересует.

– Вы скоро увидите его опять?

– Завтра, в одиннадцать часов.

– Вот и прекрасно! Я вас провожу и пройду к мировому судье, который просит меня явиться в половине двенадцатого.

День прошел без особых приключений. Пароли ждал оружейника, который пришел в десять часов вечера. Он заперся с ним в кабинете и спросил:

– Ну, что?

– Не думаю, чтобы вы очень удивились моим новостям. Вы мастерски нанесли удар, подбросив записную книжку в комнату хозяйки лавки, вы, вероятно, предвидели, чем это кончится.

– А, ты понял? – сказал, улыбаясь, Анджело.

– Чтобы понять, не надо быть изобретателем пороха! Да, я понял и нашел все очень хитро задуманным.

– Я знаю, что она арестована утром.

– Лавку заперли, и люди правосудия – или несправедливости, назовите, как хотите, – взяли с собой ключ.

Пароли подскочил.

– Унесли ключ?

– Точно так.

– А девушка?

– Ее выпроводили за дверь.

– Исчезла! – воскликнул гневно итальянец.

– Ее увела к себе старая служанка.

– Где она живет?

– На улице Дам, рядом с лавкой. Теперь вы знаете ровно столько, сколько знаю я сам. Предоставляю вам действовать.

При последних словах оружейник исподтишка взглянул на Анджело, который встал и ходил большими шагами, с видимым волнением. Через две-три минуты он замедлил шаг, а затем остановился перед неподвижным Луиджи и сказал:

– Я вполне доверяю тебе.

– Per Bacco! Можете положиться на меня. Правда, вы мне заплатили, но я бы отказался служить только ради денег, если бы не горел желанием выразить вам мою признательность. Я люблю монеты в сто су, потому что без них нельзя обойтись, но если у меня есть в кармане двадцать франков, я плюю на все.

– Хочешь служить мне лично?

– Если в качестве лакея, то это не для меня: я дорожу своей независимостью.

– Нет, не лакеем.

– Так какую же должность вы мне предназначаете?

– Ты будешь находиться около меня без всякого определенного занятия.

– Понимаю – человек на все руки, исполнитель ваших высоких и низких замыслов.

– Согласен?

– Черт побери! Вы слишком скоро ждете ответа – это дело требует размышления. Не зная цели, к которой вы стремитесь, я почти угадываю ее. Необходимо расчистить вам дорогу, а это опасно.

– Может быть, для дураков, но никак не для такого силача и ловкача, как ты.

Эта похвала очень понравилась тщеславному Луиджи.

– Вы производите на меня такое действие, как Мефистофель на Фауста, – воскликнул со смехом оружейник. – Вы меня обольщаете и подчиняете своей воле! Это просто магнетизм, черт возьми! Я чувствую, что, сколько бы ни принуждал себя, ответить «нет» буду не в силах. Я согласен. Я ваш, приказывайте!

Пароли понизил голос:

– Одна особа должна исчезнуть.

– Кто?

– Дочь Анжель Бернье.

– Хорошо. Девочка должна исчезнуть на время или навсегда? "

– Навсегда.

– Вопрос о наследстве?

– Да.

– Хорошо! Следует мне еще наблюдать за лавкой?

– Бесполезно! Что бы там ни произошло, это для нас уже не имеет значения.

– Однако необходимо знать поступки, речи и образ жизни старой служанки, приютившей у себя девушку.

– Это правда.

– Так я еще воспользуюсь лавочкой и в три дня успею все вызнать.

– Поступай, как знаешь. Теперь ты понял, что мне нужно иметь тебя постоянно под рукой.

– Да, синьор.

– Для этого ты должен жить рядом. Где ты теперь?

– Все там же, возле «Веселых стекольщиков».

– Много у тебя вещей?

– Два чемодана. Я живу в меблированной комнате.

– С этих пор твоя комната будет здесь, вели завтра перевезти чемоданы.

– Это мне по вкусу.

Пароли осмотрел глаза Луиджи, нашел их гораздо лучше, велел продолжать начатое лечение и проводил оружейника до подъезда лечебницы.

«У меня преданный и надежный человек, – подумал он, возвращаясь в кабинет. – Я раскусил этого человека: он способен на все. К тому же он сам признался, что я его околдовал, и станет мне хорошо служить».

Луиджи нанял карету на бульваре Монтрейль, вернулся на свой чердак, крепко заснул и видел во сне золотые горы.

Глава XXXI

ПОХОЖДЕНИЯ СОФИ

Измученный работой, господин де Жеврэ, несмотря на все свое желание, не имел ни малейшей возможности навестить Софи, проводя вечера возле матери в качестве любящего сына. Софи не хотела пропустить свидания, назначенного Рене Дарвилю. Она влюбилась по уши. В продолжение дня Рене привел в порядок свою квартиру, а потом пошел в училище правоведения для занесения в список своего имени. За несколько минут до пяти он входил в «Волну». Софи не приходила. Зала была переполнена; один стол остался еще свободным, и Рене поспешил занять его.

По соседству расположились три молодых человека лет двадцати шести – двадцати восьми, разговаривавших между собою, не повышая голоса. В четверть шестого появилась Софи и, остановившись на пороге, быстро оглядела залу. Увидев Рене, она пошла к нему, протягивая руку и говоря:

– Вы уже пришли, очень мило с вашей стороны!

– Как вы могли допустить мысль, что я опоздаю! – возразил молодой человек.

– Говоря откровенно, я рассчитывала на вас.

– В добрый час!

Софи села рядом.

– Переехали на квартиру?

– Да, и совсем устроился.

– Когда вы сюда пришли?

– Без четверти пять.

– Значит, вы сидите здесь целых полчаса! Я опоздала не по своей вине. Я должна была ждать monsieur, который часто удостаивает меня своим посещением по дороге из суда. Прождав напрасно, я ушла!

– Вы свободны вечером?

– До девяти часов, не позже.

– Почему?

– Monsieur приходит почти всегда в девять часов, так мне надо быть дома, но до тех пор у нас хватит времени поболтать…

– И пообедать.

– Разве вы меня угостите?

– Конечно!

– Это тоже очень мило! Мы пообедаем в ресторане «Лаперуз», на набережной, в двух шагах от моей квартиры. Без пяти девять я поднимусь к себе и, если monsieur не придет в десять минут десятого, вернусь к вам, и мы немножко прогуляемся.

– Вот прекрасный случай осмотреть мое жилище!

– Там подумаем, – ответила Софи с улыбкой, награждая будущего студента взглядом, полным обещаний.

В эту минуту высокий молодой человек лет тридцати подошел к сидевшим за соседним столом.

– Запоздал же ты! – сказал ему один из них.

– Не моя вина, любезный. Я служу больным арестантам, а нас только что посетил начальник сыскной полиции, и я должен был дождаться его распоряжений…

Слова «начальник сыскной полиции» привлекли внимание Софи и Рене Дарвиля, и они стали прислушиваться.

– Что случилось нового?

– Вечера вечером к нам принесли высокого детину в очень плохом состоянии – его ранили ножом в бок и плечо.

– Посреди улицы?

– Нет, в кабаке на улице Арфы. Полиция делала обход и пришла как раз вовремя, чтобы поднять раненого и отправить в госпиталь.

– Узнали, кто он?

.– Нет, только то, что товарищи называют его Сухарем, да и поделом, так как это настоящий скелет…

Софи задрожала, услышав прозвище Сухарь, и продолжала слушать с еще большим вниманием.

– Скажи, пожалуйста, что же это за особа, что удостоился посещения начальника полиции?

– По-видимому, он более или менее замешан в одно важное дело…

– В какое?

– В дело об убийстве на Лионской железной дороге.

На этот раз встрепенулся Рене, а студент продолжал:

– Говорят, он соучастник или по крайней мере близкий приятель убийцы.

– Разве нашли преступника?

– Да, его арестовали и нашли на квартире доказательства его виновности.

– Как его зовут?

– Оскар Риго…

Софи подавила крик ужаса. Бледная, как мертвец, дрожа, как в нервной лихорадке, она дотронулась до руки говорившего.

– Извините, сударь, – произнесла она глухим голосом, – я не ослышалась, вы произнесли сейчас имя Оскара Риго?

– Да, mademoiselle. Теперь он в Мазасе.

– Могу я видеть человека по прозвищу Сухарь, который лежит в вашей палате?

Студент принялся хохотать.

– О, это невозможно, если вы не достанете специального разрешения от судебного следователя, да и тогда будет мало толку: вы не добьетесь от раненого и двух слов; ему так худо, что начальник полиции не мог его допросить.

– Merci, monsieur, – прошептала Софи.

Молодая женщина казалась в высшей степени испуганной, что очень удивило Рене Дарвиля.

– Вы знаете этого Сухаря? – спросил он.

– Да, – ответила она скорее жестом, чем голосом.

– Почему вас встревожило имя Риго?

– Почему? – повторила Софи с видом помешанной. – Вы хотите знать, почему?

– Да.

– Потому что это имя – мое…

– Ваше?

– У меня есть брат… слышите? Понимаете? У меня есть брат, которого зовут Оскар Риго!

Рене задрожал. Софи продолжала после минутного молчания:

– Но нет… Я сошла с ума! Брат три года как в Африке. Это добрый малый, порядочный лентяй, весельчак, но он не обидит и мухи – не может быть, чтобы его обвинили в убийстве. Теперь я уверена: дело идет о ком-то другом, но в первую минуту я до смерти перепугалась.

– Ваше волнение вполне естественно, но ни на чем не основано: простое сходство имен, вот и все.

– Я узнаю наверное.

– Каким образом?

– У monsieur… У моего судьи. Я выпрошу у него позволения повидать в Мазасе двойника моего брата. Но довольно заниматься делом, которое касается одной меня! Пойдемте обедать!

Рене вышел вместе с Софи, без церемонии взявшей его под руку. Молодая женщина так нежно опиралась на его руку, что его бросало в жар.

Тихим шагом они дошли до ресторана «Лаперуз», где Рене спросил отдельный кабинет, а Софи заказала обед. Без пяти минут девять Софи надела шляпу, попросила Рене подождать ее полчаса, вышла из ресторана, дошла до улицы Дофин и поднялась к себе. В двадцать минут десятого она вернулась.

– Вы теперь свободны? – воскликнул Рене.

– Да, и на этот раз совсем.

– Куда мы пойдем?

– Может быть, теперь удобно посетить ваше жилище, как вы думаете?

Рене был того же мнения. Софи взяла его под руку, и влюбленные направились к улице Невер.

Глава XXXII

ИСПОВЕДЬ ОСКАРА

На следующий день господин де Жеврэ распорядился, чтобы нотариус, уполномоченный исполнить последнюю волю Жака Бернье, явился в суд в два часа. Затем он подписал приказ о переводе Оскара Риго из Мазаса в Консьержери, чтобы иметь его всегда под рукой. В десять часов следователю доложили о приходе Оскара Риго, и он только хотел велеть его привести, как вошел начальник сыскной полиции.

– Ездили вы в «Hotel Dieu» на допрос к раненому?

– Да, но без всякого результата: он в таком состоянии, что я не мог задать ни одного вопроса.

– Врачи не надеются на выздоровление?

– Нет, напротив, они считают выздоровление если не несомненным, то возможным.

– Хорошо, мы подождем. Я телеграфировал марсельскому прокурору, чтобы он немедленно выслал в Париж того торговца ножами на набережной Братства и кого-нибудь из служащих при отеле «Beausejour», имеющего возможность опознать личность убийцы.

– Позвольте спросить, допрашивали вы Анжель Бернье?

– Нет, я хочу приняться сперва за Риго.

– Вас предупредили, что он переведен в Консьержери? – Да, сейчас его приведут.

Изумленный открытием, сделанным в его квартире, Оскар Риго протестовал, кричал, клялся в своей невиновности. В Мазасе, немножко придя в себя, он принялся спокойно раздумывать о своем положении.

«Однако же надо им доказать, что не я совершил преступление, – думал носильщик, – но каким образом? Я сделаю письменное признание следователю».

Он обратился со своей просьбой к сторожу, и ему принесли все нужное. Сосредоточив внимание на работе, имеющей для него такое важное значение, он стал вспоминать, начиная с отъезда из Алжира: свой приезд в Марсель, отъезд оттуда и все подробности путешествия. Вдруг он испустил радостное восклицание, и его истомленное лицо просияло.

– Ах, я положительно становлюсь идиотом! – пробормотал он. – Я тщетно ищу свидетелей, а совсем забыл про одного, которому должны поверить. Следователь утверждает, что я останавливался в отеле «Beausejour» на набережной Братства в Марселе. Так хорошо же, я потребую, чтобы допросили содержателей отеля «Beausejour» и «Алжир», где я провел четыре или пять дней: посмотрим, как-то первый из них опишет меня.

Поразмыслив и закончив свой труд, Оскар совершенно успокоился.

Когда на другой день ему объявили, что поведут на допрос, он положил в карман свои записки и почувствовал себя в силах бороться. Одним словом, он с улыбкой встретил двух полицейских, пришедших за ним.

– Если вы не лишены здравого смысла, на что я надеюсь, вы сообразили, что бесполезно дальше запираться, – произнес господин де Жеврэ. – Ваша соучастница, руководившая вами, арестована. Она дала такие показания, что мои подозрения касательно вас превратились в полную уверенность. Признайтесь и вы, если хотите, чтобы правосудие отнеслось к вам милостиво.