Текст книги "Кровавое дело"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 40 страниц)

– Я уезжаю сегодня вечером.

– Уже! – воскликнул Пароли с видом вежливого сожаления, но в душе очень довольный известием.

– Да. Мне не терпится увидеть Варшаву. Я думаю, что ни один поезд не отвезет меня достаточно быстро. Итак, вы сегодня же будете иметь возможность поселиться в ваших апартаментах, мой дорогой коллега. Я думаю приехать в Париж в будущем году и рассчитываю на ваше гостеприимство. Надеюсь, вы не откажетесь приютить меня?

– Вы должны знать, дорогой учитель, что мне всегда приятно видеть вас!

– Верю и поэтому вполне на вас рассчитываю.

И, подавая Пароли карточку, на которой было написано несколько слов, Грийский прибавил:

– Вот мой адрес в Варшаве. Пишите почаще. Пишите о ваших успехах. Я интересуюсь и буду интересоваться лечебницей так же, как и прежде, когда еще она была моей.

– Обещаю писать аккуратно, но ведь вы же не окончательно прощаетесь со мной?

– Нет, я именно прощаюсь с вами теперь же. Я уезжаю. Багаж мой совершенно готов. За ним приедут после. Я буду занят несколькими визитами и устройством кое-каких последних делишек. Сюда я больше не вернусь.

– Но мне очень хотелось бы по крайней мере проводить вас на вокзал.

– Я и сам был бы рад, но это невозможно, потому что я еще наверное не знаю, на каком поезде уеду.

– В таком случае позвольте сказать вам, что я благодарен и всегда буду благодарен вам за все то, что вы для меня сделали!

– Я сделал ваше счастье и составил вам состояние. Я радуюсь этому, потому что вы вполне заслуживаете как того, так и другого.

Обе знаменитости пожали друг другу руки.

– Со всем служебным персоналом я уже распрощался сегодня утром, – продолжал Грийский, – счеты мои все покончены, следовательно, здесь меня больше уже ничто не удерживает. Я уезжаю довольный, потому что знаю, что в ваших руках мое заведение прозябать не будет. Вы именно тот преемник, которого мне было нужно, и я могу предсказать вам самое блестящее будущее.

– Принимаю ваше предсказание, учитель, – с улыбкой отвечал Пароли.

– Ну, так поцелуемся, – проговорил старый поляк, действительно тронутый до глубины души – явление, которое можно было счесть за настоящий феномен.

Они обнялись, затем Грийский сел в поданную для него карету и уехал.

Пароли сказал лакею, что сегодня же поселится в квартире директора, и отправился на обход.

Глава XII

ПАУК ПРОДОЛЖАЕТ ТКАТЬ ПАУТИНУ

Сесиль провела ночь в настоящей лихорадке. Единственная мысль безраздельно завладела молодой девушкой.

В те редкие минуты, когда она засыпала, образ Анджело Пароли неотступно стоял перед нею, как сладкое сновидение.

Она положительно находилась под обаянием этого человека и постоянно спрашивала себя, по какой странной игре судьбы случилось так, что этот человек пришел к ней, полюбил ее с первого взгляда и обещал осуществить самые честолюбивые мечты, когда-либо приходившие в красивую, капризную головку девушки.

Став женой богатого и знаменитого директора глазной лечебницы, она, конечно, будет окружена всеобщим уважением и почетом.

Прошлое для нее перестало существовать. Оставалось одно только светлое, радостное, лучезарное будущее.

Смерть отца была для Сесиль только маленькой, почти незаметной, черной точкой на этом сверкающем горизонте.

Еще вчера совершенно одинокая в мире, молодая девушка сегодня имела покровителя и друга, который любил ее и которого она любила и который через несколько дней должен был стать ее мужем!!

Она ни минуты не сомневалась в том, что действительно внушила Пароли непреодолимую и пылкую любовь в одну секунду. Ведь Пароли знал и о ее увлечении, и о последствиях этого увлечения и великодушно принимал на себя ответственность за то и другое.

Самоотвержение Анджело и его преданность казались ей недосягаемо высокими, и человек, обладающий подобными качествами, казался существом сверхъестественным, полубогом.

Да, итальянец прекрасно сыграл свою роль!

Сесиль Бернье чувствовала, что принадлежит ему душой и телом.

Встав пораньше, она начала одеваться с кокетливостью и старанием, от которых с некоторого времени почти совершенно отвыкла. Ей очень шел траурный костюм, она казалась в нем еще красивее.

Одевшись, она послала старую Бригитту за каретой и немедленно отправилась на улицу Sante.

Приехав к указанному ей итальянцем дому, Сесиль вышла из кареты.

Наружный вид здания впечатлил ее.

– Доктор Пароли? – обратилась она к консьержу.

– Вы на консультацию или по личному делу?

– По личному делу.

Консьерж позвонил в тембр один раз.

На звон вышел лакей в синей ливрее с медными пуговицами и ввел посетительницу в гостиную, отделявшуюся еще какой-то комнатой от кабинета директора.

Гостиная была меблирована с изящной, но строгой роскошью. На золоченых консолях стояли дорогие бронзовые вещи. На стенах висели картины лучших мастеров.

«Как все грандиозно и великолепно», – подумала Сесиль.

Подойдя к окну, она увидела обширные внутренние постройки и двор, содержащийся в замечательном порядке и тщательно усыпанный песком. На дворе беспрестанно ходили взад и вперед сторожа, служащие и ассистенты. За двором простирался сад, поросший высокими деревьями.

Пароли не солгал и, очевидно, ничего не преувеличил: больница была перворазрядным заведением.

Сесиль прислонилась пылающим лбом к холодному стеклу и с невыразимой радостью думала о том, что через несколько дней она будет единственной хозяйкой и владелицей этого грандиозного заведения, как вдруг, на широкой гранитной лестнице, приходившейся как раз против окна, у которого она стояла, показался Анджело Пароли, окруженный учениками и помощниками. Они, как льстивые царедворцы, со вниманием ловили каждое слово итальянца, его малейший жест.

Он властвовал, как генерал над толпой солдат.

По его знаку все раскланялись и моментально разошлись в разные стороны.

Сердце Сесиль билось так сильно, что казалось, грудь ее сейчас разорвется.

Этот серьезный, положительный человек, знаменитый ученый, видимо, так высоко стоящий во мнении своего окружения, любит ее! Она будет его женой! Что за чудный сон!

Пароли прошел через двор, и вот она уже слышит, как он спрашивает в первой комнате:

– Приходил ко мне кто-нибудь?

– Пришла молодая дама и ждет господина директора в гостиной.

Анджело с живостью повернул ручку двери и вошел в комнату.

Сесиль протягивала к нему прелестные руки.

– Сесиль! Моя дорогая, ненаглядная Сесиль! – воскликнул Пароли, бросаясь к девушке и покрывая поцелуями ее протянутые руки.

– Вот и я, – проговорила она дрожащим голосом, глядя на него взглядом, полным любви.

– Добро пожаловать, тысячу раз добро пожаловать в мой дом, который скоро будет нашим!

– Вы не забыли, дорогой друг, что мы должны отправиться с вами в одно место?

– Конечно, нет. Мы сейчас и поедем… А теперь, моя дорогая, потрудитесь следовать за мной!

И, взяв ее под руку, Пароли провел ее в свой кабинет.

Комната эта, меблированная так же роскошно, как и первая, выглядела еще внушительнее благодаря мебели, которая, вся без исключения, была из черного дерева, и старинным картинам, несколько мрачным под потрескавшимся лаком.

– Может быть, вы найдете эту комнату чересчур печальной, дорогое дитя? – с улыбкой спросил он.

– Я нахожу это великолепным! – с неподдельным восторгом ответила Сесиль.

– В самом деле?

– Уверяю вас. Несмотря на то, что я глупая, ничего не знающая девушка, я очень хорошо понимаю, что святилище науки не должно походить на будуар беззаботной кокетки. Да, впрочем, у меня самой строгие вкусы.

– Значит, вам понравилось бы жить в этом доме?

– Понравилось ли бы мне? Я думаю, вы сами отлично знаете! Вы знаете, что везде, где вы, мне будет хорошо!

– Дом очень велик. Мы обойдем его с вами и осмотрим во всех подробностях. Вы должны знать его, как свои пять пальцев. Раз он мой, то, значит, и ваш!…

Сесиль вспыхнула. Вся кровь ее сердца разом прихлынула к смуглым щекам.

Она почти с ужасом спрашивала себя, вынесет ли такое внезапное, громадное счастье.

Пароли надел пальто, взял шляпу и перчатки и сказал:

– Я к вашим услугам. Мы поедем, куда вы прикажете.

Через двадцать минут они прибыли в окружной суд.

Так как Сесиль была в суде не в первый раз, то ей уже было известно, где находился кабинет де Жеврэ.

Она шла впереди доктора.

Последний внешне казался совершенно спокойным, но в душе испытывал ужасные муки неизвестности. Партия, которую он намеревался сыграть, была ужасна. Достаточно самого легкого подозрения, чтобы погубить Анджело Пароли навеки, вместе с его хитроумными планами, и сделать бесполезным весь ряд его злодейства.

Глава XIII

РИСКОВАННАЯ ИГРА

Сесиль прошла уже больше трети длинного коридора и наконец остановилась.

– Вот здесь, – проговорила она, указывая на одну из дверей.

Пароли уже хотел постучаться, но в это время к нему подошел один из сторожей и остановил его:

– Кого вам угодно, сударь?

– Господина де Жеврэ.

– У вас есть повестка?

– Нет.

– Вы свидетель?

– Тоже нет, но я пришел к следователю по очень важному делу.

– Если у вас нет повестки, то я сильно сомневаюсь, чтобы господин судебный следователь вас принял.

– Потрудитесь, пожалуйста, передать ему мою карточку.

Итальянец вынул из своего бумажника визитную карточку и подал служителю. Тот отправился в кабинет следователя.

Последний сидел со своим письмоводителем и как раз был занят делом Жака Бернье, к которому суд относился с большим вниманием ввиду того, что нераскрытые преступления поселяют в народе вполне понятный ужас и сомнения в могуществе и проницательности суда.

Monsieur де Жеврэ поднял голову и посмотрел на вошедшего, взглядом спрашивая, что ему нужно.

– Какой-то господин с дамой, не имеющие повестки, желают говорить с господином следователем. Вот карточка этого господина.

Ришар де Жеврэ мельком взглянул на карточку и, увидев в ней имя доктора Анджело Пароли, с живостью проговорил:

– Попросите войти.

Итальянец и Сесиль были немедленно введены в кабинет.

Де Жеврэ не сразу узнал дочь Жака Бернье, потому что ее лицо было закрыто густой траурной вуалью.

Он встал и пошел навстречу Анджело, протягивая руки с искренним радушием.

– Это вы, дорогой доктор! Как я счастлив вашим посещением! Может быть, вы уже принесли мне чудотворные очки, которые моя мать ждет с таким нетерпением?

– Нет еще! Очки вашей матушки будут готовы только завтра, и я буду иметь честь лично привезти их. Сегодня же меня привело к вам весьма странное обстоятельство. Это почти невероятная игра случая, благодаря которому я пришел к вам вместе с mademoiselle Бернье.

Пароли указал на девушку, которая между тем уже успела откинуть свою вуаль.

– Mademoiselle Бернье! – повторил судебный следователь, видимо, сильно удивленный, и почтительно поклонился.

– Да, сударь! Доктор Пароли был так добр, что согласился сопровождать меня для того, чтобы я могла вручить вам некоторые вещи, принадлежавшие моему покойному отцу и украденные у него убийцей.

Де Жеврэ обратился к итальянцу:

– Значит, ваше посещение имеет целью ужасное дело, совершившееся на Лионской железной дороге?

– Да, сударь, как бы ни невероятно казалось такое стечение обстоятельств на первый взгляд.

– У вас в руках находятся вещи, принадлежащие покойному Жаку Бернье? Вещи, которые были при нем в момент его трагической кончины?

– Да, сударь, и когда вы увидите их, то будете сами в состоянии судить о степени их важности.

По знаку судебного следователя новым посетителям были поданы стулья.

– Прошу вас, садитесь и объясните мне все как можно подробнее. Не скрываю, что вы меня заинтересовали до последней степени.

– Дело идет об одной находке, – с невозмутимым апломбом пояснил итальянец, – и находка эта сделана благодаря вам.

– Мне! – воскликнул следователь, искренне изумленный.

– Да, вам, или, вернее, вашему визиту в мою лечебницу. Вы еще, конечно, ничего не понимаете, но сейчас поймете. Немедленно после консультации я решил отправиться, не теряя ни минуты, к моему знакомому полировщику горного хрусталя, чтобы заказать комбинированные стекла, необходимые для очков вашей матушки. Он живет на улице Виель-дю-Тампль. Бесконечный хвост карет заставил меня выйти из экипажа. Я был уже в нескольких шагах от дома, где живет Тоннелли, как вдруг увидел на мостовой, в грязи, вот этот самый предмет.

С этими словами Анджело вынул из кармана своего пальто бумажник.

– Так этот бумажник?…

– Принадлежит моему отцу, – закончила Сесиль.

– Уверены ли вы, mademoiselle, ведь такого рода вещи почти все очень похожи, и поэтому нет ничего легче, как ошибиться.

– Тут нет никакого сомнения. Документы не позволяют думать о какой бы то ни было ошибке.

– Что же в нем?

На этот раз ответил Анджело Пароли:

– Во-первых, в нем находится квитанция одного марсельского банкира на сумму один миллион двести тысяч франков. Затем, черновик завещания, составленного господином Вениамином Леройе, нотариусом из Дижона. И, наконец, письмо, написанное покойным господином Жаком Бернье его дочери Сесиль, от первого декабря. Mademoiselle Сесиль говорила мне, что потеряла его.

– Это то самое письмо, которое вы потеряли и в котором было пятьсот франков?

– Да!

Судебный следователь раскрыл бумажник и прежде всего вынул из него квитанцию, которую тут же развернул и пробежал глазами.

– Поздравляю вас, – обратился он к Сесиль. – Я душевно рад, что документ в ваших руках. Он представляет для вас громадную ценность, потому что хранитель состояния господина Жака Бернье по предъявлении этого документа должен будет выдать всю означенную здесь сумму.

Де Жеврэ взялся за другую бумагу.

– А это, – сказал Пароли, – черновик завещания. Прочитав этот документ, я и узнал адрес господина Жака Бернье, после чего немедленно отправился к нему на дом, чтобы лично вручить как бумажник, так и его содержимое. И тогда только я узнал о его трагической кончине и понял всю важность своей находки.

– Да, действительно, она представляет громадную важность.

Де Жеврэ углубился в чтение документа.

Пароли не сводил глаз с его лица и видел, как по мере того, как он читал, лицо его делалось все суровее и суровее.

– Вот странно, – проговорил он, окончив чтение. – Если это завещание приведено в законную силу, то оно отнимает у mademoiselle Сесиль Бернье значительную часть ее состояния в пользу незаконной дочери покойного, госпожи Анжель Бернье!

– Да, сударь, – печально подтвердила Сесиль.

– Известно вам было, что ваш батюшка сделал такого рода завещание?

– Мне никак не могло это быть известно, потому что я даже ничего не знала о существовании моей сестры. В письме отец писал мне, что остановится в Дижоне. Вероятно, дела привели к нотариусу, который и стал ему советовать.

– Это очевидно. Я даже могу прибавить, что, судя по всем признакам, Анжель Бернье, подобно вам, также ничего не знала о завещании.

– Остается узнать, – вмешался Пароли, – существует ли настоящее завещание или же покойный успел только набросать черновик. Но что мне кажется всего страннее, – продолжал итальянец, – и всего необъяснимее, так это письмо, потерянное Сесиль и снова оказавшееся в бумажнике покойного, но уже со знаками, на которые я и позволю себе, сударь, обратить ваше внимание.

– Какие знаки?

– А видите, тут некоторые слова, а местами и целые фразы подчеркнуты синим карандашом.

– Посмотрим.

Судебный следователь вынул из конверта письмо и принялся изучать каждую строчку. Время от времени он сильно хмурился.

Окончив чтение, он воскликнул:

– Агент Казнев угадал верно! Совершенно верно! Для меня это теперь является неоспоримым фактом. Письмо, потерянное Сесиль Бернье, стало своего рода vade mecum для убийцы ее отца. Оно начертало ему маршрут, что вполне доказывается подчеркнутыми фразами. По этому письму убийца заранее знал час, в который покойный должен выехать из Марселя, места, где он будет останавливаться по дороге, часы, в которые он снова пустится в путь… Остальные бумаги были украдены у вашего отца вместе с тремястами пятьюдесятью тысячами франков, которые он вез с собой. Вор потерял бумажник. Он в Париже! В Париже мы и будем искать его и, с Божьей помощью, непременно найдем! Знаете ли, любезный доктор, что вы положительно разыграли роль Провидения! Вы возвращаете моей матери зрение, mademoiselle Бернье – ее утраченное было состояние и, кроме всего, оказываете правосудию громадную, выдающуюся услугу!

– В двух последних пунктах сделал все только случай, – скромно возразил Анджело Пароли.

– Вы слишком скромны! А что, скажите, доктор, – внезапно обратился он к Пароли, – вы не знали раньше Жака Бернье?

– Нисколько. Я не знал и mademoiselle, глубокое горе которой и затруднительное положение тронули меня до глубины души.

– Горе вполне естественное и положение действительно тяжелое, потому что если черновику дана законная сила, то может пройти очень много времени, пока состоится ввод во владение обеих наследниц.

– Mademoiselle Бернье небогата, – заметил Пароли. – Она не может ждать.

– Я осталась совершенно без средств, – подтвердила Сесиль.

– В таком случае, – продолжал итальянец, – я прошу у вас вашей всесильной протекции, чтобы сократить сроки, которые, при всей своей краткости, могут все-таки показаться длинными.

– Несмотря на все мое искреннее желание, я не могу ничего сделать. Прежде всего надо отыскать завещание, если только оно существует, или же добыть положительное доказательство того, что его никогда не было. Затем, если не возникнет никаких препятствий между сонаследницами, наступит очередь нотариусов, которые очень редко делают свое дело скоро, а в большинстве случаев страшно тянут.

Сесиль поднесла платок к глазам, как бы отирая слезы.

– Не плачьте! – с живостью обратился к ней Анджело. – Вам нечего бояться ни нужды, ни лишений до тех пор, пока вам не возвратят принадлежащее вам состояние. Я предлагаю пока, на время, в здании моей лечебницы тихое и покойное убежище и надеюсь, что вы не откажетесь от этого предложения, как не отказались от моей дружбы.

Господин де Жеврэ взял Анджело за руку и крепко пожал ее.

– Какой это высокий поступок, доктор! Вы чуткий, деликатный человек, и я не могу не посоветовать, со своей стороны, mademoiselle принять ваше предложение.

– Я и принимаю его с глубокой благодарностью, – пробормотала смущенная девушка.

– А теперь, так как между вами все устроилось, – сказал судебный следователь, – то я позволю себе, дорогой доктор, задать вам несколько вопросов.

– С готовностью отвечу!

– Вы нашли этот бумажник вчера, не так ли?

– Да, в грязи, на тротуаре улицы Виель-дю-Тампль, почти что против дома пятьдесят восемь.

– В котором часу?

– Около двух. Осмотрев внимательно свою находку, я немедленно отправился к mademoiselle Бернье и из ее уст услышал страшную весть о трагической кончине ее отца.

– В бумажнике не было других бумаг, кроме этих?

– Других не было.

Судебный следователь обратился к Сесиль:

– Хорошо ли вы помните все, относящееся к потере письма?

– Да, сударь!

– И вы по-прежнему уверены, что потеряли его в тот же день, когда получили?

– Уверена. Это было второго декабря.

– Вы потеряли его, когда шли к содержательнице травяной лавки Анжель Бернье, на улицу Дам, в дом сто десять?

– Я полагаю, что это случилось именно тогда.

– А не могло ли случиться, что вы потеряли свою записную книжечку, в которой находилось и письмо, именно у Анжель Бернье?

– Боже мой, это очень возможно! Мне уже и самой приходила в голову та же мысль, но только, уверяю вас, господин следователь, что по этому поводу я не могу сказать вам ничего положительного.

– А это очень жаль, – проговорил сквозь зубы судебный следователь.

Пароли с большим вниманием прислушивался к разговору.

– Может быть, вы имеете некоторые подозрения относительно незаконной дочери Жака Бернье? – внезапно спросил он.

– Подозрения – слишком сильно сказано, но сомнения – да, имею. Впрочем, скоро все это разъяснится.

– Вам удалось напасть на след?

– Нас наведет на след нож, который убийца оставил в груди своей жертвы.

Несмотря на громадное умение владеть собой, итальянец задрожал.

– Мы найдем место, где был куплен этот нож, и таким образом нам попадет в руки купивший его человек. Бумажник уже служит доказательством, что негодяй находится в Париже, потому что нельзя же предполагать, чтобы он доверил кому-нибудь другому материальное доказательство своего преступления. В настоящую минуту наши агенты обыскивают все дома, углы и притоны, норы и трущобы Парижа, а двое, самых ловких, отправлены в Марсель. Мне кажется совершенно невероятным, чтобы преступнику удалось ускользнуть, а раз он будет пойман, мы не замедлим узнать, была ли Анжель Бернье его наставницей и соучастницей.

– Было бы возмутительно, если бы убийца остался безнаказанным, – глубоким, серьезным голосом проговорил Пароли. – Да и за сироту правосудие обязано отомстить злодею.

– Мы отомстим за нее, любезный доктор, будьте уверены.

– Осмелюсь спросить, какие распоряжения сделаны вами относительно тела покойного?

– Пока что я еще не могу дать разрешения на погребение.

– Почему?

– А потому, что я хочу привести убийцу на очную ставку с трупом, если только арест не заставит слишком долго ждать себя.

– Будем надеяться, что полиция не замедлит достичь своей цели.

– Еще одно слово! Потрудитесь описать мне, как можно подробнее, вашу записную книжечку, которую вы потеряли.

– Она была из слоновой кости, внутри вся выложена бархатом. На внешней стороне буквы моего имени и фамилии «С» и «В», окруженные гирляндой роз. В бархатных петельках – серебряный карандаш, с помощью которого и закрывалась книжечка.

– А в середине?

– Пять или шесть листиков почтовой бумаги.

– Было на них что-нибудь написано?

– Самые незначительные заметки, адреса магазинов, счета, и все в таком же роде. Положительно ничего важного.

– Да разве вы еще надеетесь отыскать эту записную книжку?

– Не смею сказать, что надеюсь, но ведь на свете все возможно, даже и невозможное. Нашли же вы бумажник…

В эту минуту кто-то скромно постучал два раза, и в комнату вошел сторож. В руках у него была визитная карточка, которую он поспешил подать господину де Жеврэ.

Последний взглянул на карточку и, обращаясь к Сесиль, заметил:

– Вот посещение, весьма для вас интересное.

– Посещение, интересное для меня?

– Да. Это карточка Вениамина Леройе, дижонского нотариуса, друга вашего отца. Он здесь и просит принять его.

Анджело слегка побледнел, но тем не менее моментально овладел собой.

– Действительно, посещение для вас крайне интересное, – поспешно заговорил он. – Вы сейчас же узнаете, написал ли Бернье настоящее завещание.

– Введите господина Леройе! – приказал судебный следователь.

Все встали.

Сесиль уже знала дижонца, которого видела раньше не раз в обществе своего отца. Как только он вошел, девушка узнала его с первого взгляда.

Итальянец снова нахмурился: он тоже не замедлил узнать новоприбывшего. Это был тот самый человек, который ни на минуту не расставался с Жаком Бернье весь день одиннадцатого декабря и распрощался с ним только по выходе из театра после бенефиса местной знаменитости.

В «Cafe-du-Theatre» Вениамин Леройе пробыл несколько минут около итальянца. Если нотариус заметил его тогда и теперь припомнит, он не только будет сильно скомпрометирован, но даже почти погиб.

Да, тут было с чего смутиться даже самому решительному, закоснелому злодею.

Тем не менее на бледном, прекрасном лице Пароли не отразилось ни малейшего следа той страшной душевной бури, которая так и клокотала в нем в данный момент.

Нотариус остановился на минуту у двери, кланяясь общим поклоном всем присутствовавшим.

Вдруг глаза его остановились.

Он быстро направился к девушке и, взяв ее за обе руки, проговорил голосом, страшно дрожащим от волнения:

– Мое бедное, милое дитя! Какое страшное несчастье! Я сожалею от глубины сердца!

– Да, я действительно достойна сожаления, я потеряла лучшего из отцов.

Крупные слезы потекли по красивому лицу девушки.

Вениамин Леройе обратился к судебному следователю:

– Простите меня, сударь, что прежде всего я подошел к бедной сиротке. Я положительно не мог справиться с собственным чувством.

– Вам вовсе не следует извиняться за это вполне естественное движение вашего сердца. Ведь вы были другом семейства Бернье.

– Да, сударь, я был самым близким другом покойного Жака в продолжение долгих, долгих лет… Мы ведь даже и учились с ним вместе!

– Он был в то же время и вашим клиентом?

– Да, сударь.

– Прежде всего я должен поблагодарить вас за то, что вы явились к нам по нашему приглашению, не медля ни минуты. По всей вероятности, ваше присутствие бросит некоторый свет на густой мрак, которым окружена трагическая смерть вашего друга.

– Я готов отвечать, но сперва мне очень хотелось бы узнать некоторые подробности. Я знаю, что Жак был убит, но больше ровно ничего не знаю.

Господин де Жеврэ коротко рассказал нотариусу обо всем.

– Его ограбили, не так ли? – воскликнул Вениамин Леройе.

– Это ясно, если только Жак Бернье не оставил у вас на хранение те триста пятьдесят тысяч франков, которые вез с собой из Алжира.

– Он ничего не оставил, а даже взял у меня шесть тысяч своего годового дохода, так как помещал свой маленький капиталец при моем посредстве. Я захватил с собой квитанцию, вот она.

С этими словами нотариус подал господину де Жеврэ квитанцию, помеченную одиннадцатым декабря.

– Сколько времени провел с вами ваш друг в Дижоне?

– Он приехал в ночь с десятого на одиннадцатое декабря и провел со мной весь день и вечер одиннадцатого.

– Говорил ли он вам, какую сумму вез с собой?

– Триста пятьдесят тысяч франков.

– К которой надо еще прибавить шесть тысяч.

– Ну, разумеется.

– Кроме того, у него была квитанция на сумму, положенную в один из марсельских банков.

– Дом которого считается одним из лучших в Марселе; он говорил мне о нем.

– Monsieur Бернье не расставался с вами в течение целого дня?

– Ни на одну минуту! Мы завтракали вместе. Потом вместе выходили, а вечером отправились в театр.

Анджело Пароли и Сесиль Бернье разом дрогнули. Оба вспомнили о Поле Дарнала.

– В котором же часу вы расстались окончательно?

– Около часа ночи, на Театральной площади. Я пошел домой, а он – в гостиницу «Chapeau du Rouge» взять чемоданчик и отправиться на вокзал.

– Вы не заметили, чтобы во время пребывания Жака Бернье в Дижоне за ним кто-нибудь следил?

– Нет, сударь. Ясно, что, заметь я что-нибудь подобное, я немедленно бы предупредил его. Я ничего не заметил, решительно ничего. Да и с какой стати мне могла прийти в голову подобная мысль?

– Если сообразоваться с депешей, которую вы послали вашему сыну в Сен-Жюльен-дю-Со, то и вы можете дать нам немало полезных сведений.

– Действительно, я могу сообщить вам кое-что.

– Что же?

– Прежде всего, я должен сказать, что у меня в конторе хранится завещание, сделанное самим Жаком Бернье.

– Завещание, черновик которого составляли вы, не так ли?

Анджело и Сесиль подняли головы.

– Да, сударь, обсудив предварительно его содержание с Жаком Бернье.

– По этому завещанию он оставляет треть своего состояния незаконной дочери Анжель Бернье, или, вернее, своей внучке, дочери Анжель.

Нотариус не мог воздержаться от восклицания:

– Вы это знаете!!

– Как видите!

– Но каким же образом?

– Пока не ищите. Дело в том, что черновик, составленный вами, находится у меня.

– В таком случае вам известно и завещание, потому что мой друг при мне переписал его слово в слово. По моим советам Жак вспомнил, хотя и несколько поздно, о дочери, носившей его имя, и о несчастной девушке, чуть не погибшей под колесами поезда.

– Значит, вы посоветовали вашему другу поступить таким образом?

– Я считал своей обязанностью поступить так. Мне думается, что это долг всякого честного человека.

– Вы знаете Анжель Бернье?

– Нет.

– Жак Бернье никогда не виделся со своей незаконной дочерью?

– Он говорил, что видел ее один раз, когда ей было семнадцать лет. Кроме того, кажется, встретил ее и еще один раз после этого.

– Легко можно заключить, что он не особенно любил ее.

– Это правда. Он не любил ее, да, кажется, и не был любим ею. Чтобы заставить его сделать известные вам последние распоряжения, я должен был долго доказывать ему, что бросить незаконную дочь, которая все-таки носит его имя, – большая ошибка, почти преступление, и что он должен исправить эту ошибку, искупить свою вину. Он и уступил моим настояниям.

Вениамин Леройе обратился к Сесиль и проговорил:

– Вы меня не только простите, дитя мое, что я уменьшил вашу долю, но, я надеюсь, даже одобрите мой поступок, не так ли? Вашему отцу нужно было заплатить священный долг, долг чести, а для высокой души честь, конечно, прежде денег.

Нотариус умолк и ожидал ответа, но ответа не последовало. Сесиль осталась нема. Молодая девушка не решалась солгать, одобрив завещание, обиравшее ее в пользу незаконной дочери отца.

– Значит, Анжель Бернье не могла подозревать о существовании завещания, сделанного в ее пользу? Не так ли?

– Конечно, нет. Повторяю: отец и дочь не виделись. Жак знал только, что его дочь живет в Париже. Да и завещание было написано в Дижоне всего за несколько часов до трагической смерти моего бедного друга.

– Подлинный документ, находящийся в вашем распоряжении, остался у вас в конторе?

– Нет, я привез его с собой, чтобы вручить президенту первой инстанции. Последний вскроет его, и так как mademoiselle Сесиль несовершеннолетняя, то она попросит созвать семейный совет, который и даст ей полные права вступить во владение наследством. Во всяком случае, избранный опекун будет блюсти ее интересы и управлять ее состоянием.

– Кажется, брак дает полные права совершеннолетия? – спросила Сесиль после нескольких минут колебания.

– Без сомнения, несовершеннолетняя сирота не может выйти замуж без разрешения опекуна, избранного семейным советом.

– Monsieur Леройе, – начал судебный следователь, – вы были другом покойного Жака Бернье и пользовались его полным доверием. Но согласитесь ли вы, в память вашего друга, принять на себя опеку?

– Я был бы очень рад, но, к несчастью, это никак невозможно.

– Но почему же?

– Опекун обязан постоянно присутствовать здесь, а контора не позволяет мне отлучиться из Дижона. Моя должность провинциального нотариуса положительно несовместима со званием и обязанностями опекуна, когда опекаемая живет в Париже. Тем не менее я прошу mademoiselle Бернье быть уверенной, что мои советы и моя преданность всецело принадлежат ей, если только она когда-либо будет нуждаться в них.

– Благодарю за добрые намерения, – ответила Сесиль ледяным тоном.

– Доводы господина Леройе вполне основательны, – продолжал между тем следователь, – и я вполне понимаю и одобряю их. Тем не менее в интересах сироты нам необходимо действовать как можно скорее. Вот теперь-то я и обращаюсь к вам, дорогой доктор. Вы оказали mademoiselle Бернье неизмеримо важную услугу, вы были так тронуты ее горем, так быстро и решительно пришли ей на помощь, дав спокойное убежище, что я не сомневаюсь в вашей готовности оказывать ей еще и дальнейшие услуги. Согласитесь принять участие в семейном совете и возьмите на себя обязанности опекуна.