Текст книги "Сыщик-убийца"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 42 страниц)

Выходя от начальника полиции, комиссар встретил Тефера, шедшего с донесением.

– Вы начали осмотр? – спросил он.

– Я принес донесение.

– Есть что-нибудь особенное?

– Ровно ничего.

– Хорошо, в таком случае, я просмотрю ваше донесение после, так как теперь мне надо идти.

И комиссар ушел.

Тефер подошел к другим агентам, внимательно слушая, что говорилось.

В эту минуту вышел начальник полиции. Все почтительно поклонились.

В группе агентов начальник заметил Тефера.

– Э! Это вы, Тефер, – сказал он, останавливаясь. – Я очень рад вас видеть, пойдемте со мной.

Тефер последовал за ним с крайним любопытством и некоторым беспокойством. Они вошли в кабинет комиссара, и начальник полиции сказал последнему:

– Я передумал. Случай столкнул меня с Тефером, он знает Баньоле и его окрестности. Он может быть нам полезен и будет сопровождать нас.

– Отлично, он знает, в чем дело?

– Нет, он ничего не знает, но я в двух словах расскажу ему. Мы думаем, Тефер, что Плантад, занимавшийся после вас делом фиакра номер 13, убит…

– Убит!… – воскликнул Тефер, разыгрывая удивление и ужас.

– Да, убит, – повторил начальник полиции, – и мы должны найти того или тех, кто убил его.

– Кого же вы подозреваете? – спросил Тефер.

– Похитителей фиакра или того, кто руководил этим похищением.

– Мы найдем их… – пробормотал Тефер, чтобы скрыть волнение. – Куда мы отправимся прежде всего?

– В Баньоле.

Тефер сильно побледнел, но его бледность продолжалась одно мгновение и не была замечена.

«Ну, – подумал он, – надо быть смелым. Сегодня вечером я спасусь или погибну, и если погибну, то увлеку в моем падении герцога и мистрисс Дик-Торн».

Все трое сели в карету и поехали в Баньоле.

Начальник полиции взял с собой различные донесения по делу фиакра номер 13 и по дороге просматривал их.

– Прежде всего мы пойдем к полицейскому комиссару, – сказал он.

С этой стороны Тефер ничего не боялся, так как комиссар его не знал.

По приезде в Баньоле начальник полиции прямо прошел к комиссару.

Тефер в первый раз слышал о молодой женщине, найденной без памяти в одной из каменоломен. Его это поразило, и он задавался вопросом, кто она. Но успокоился, думая, что спасение Берты маловероятно. Без сомнения, речь шла о простой случайности, вызванной неблагоразумным любопытством.

Нарочно или по забывчивости, комиссар ни слова не сказал о билетике, найденном в кармане жертвы и так презрительно отброшенном им.

Начальник полиции заглянул в донесение, которое держал в руках, и спросил:

– Обратили вы внимание на платье бедной женщины?

– Да, оно было в самом печальном виде: разорвано и запачкано.

– Не было ли на нем следов огня?

– Нет… по крайней мере, я не думаю.

Этот ответ успокоил Тефера.

– А что было у нее на ногах: башмаки или ботинки?

– Ботинки.

– Не была ли на одном оборвана пуговица?

– Признаюсь, я не обратил на это внимания.

– Добросовестное донесение должно заключать в себе все: ваше было более чем не полно.

Комиссар опустил голову.

– Где дом Сервана? – спросил начальник полиции.

– Очень близко отсюда, но бедняга ничего вам не скажет.

– Почему?

– Он умер!

– Умер?… – вскричали в один голос Тефер и комиссар.

– Да, скоропостижно. Агент Плантад сильно напугал его, говоря о преступлениях, совершенных в его доме. Он слег в лихорадке, а вчера вечером умер от воспаления мозга.

Тефер вздохнул свободнее. Единственный человек, который мог бы узнать его, не существовал, и он считал себя совершенно вне опасности.

– Какое несчастье, – прошептал патрон. – Но последнее слово еще не сказано: мы осмотрим сгоревший дом.

Трое посетителей, в сопровождении комиссара Баньоле, отправились на холм патронного завода по дороге, которая от дождя стала почти непроходимой. В некоторых местах широкие и глубокие лужи почти совершенно загораживали дорогу, и надо было обходить их.

– Не оступитесь в трещину каменоломни, – сказал комиссар Баньоле. – Во время грозы было несколько обвалов. Вот один из них.

Несмотря на все свое самообладание, Тефер вздрогнул. Они стояли перед пропастью, в глубине которой под слоем земли лежал Плантад.

Начальник полиции и комиссар подошли, заглянули в глубину и поспешно отступили.

Осмотр развалин дома Сервана не привел ни к чему.

Затем были опрошены несколько жителей Монтрейля, но их ответы не объяснили ничего, и в семь часов вечера, после бесполезного следствия, все снова уселись в экипаж.

Тефер торжествовал: тайна становилась непроницаемой.

– В госпиталь Святого Антуана, – сказал начальник полиции кучеру.

Новое беспокойство овладело бывшим инспектором. Но по приезде в госпиталь он был снова успокоен сведениями, полученными в конторе. Девушка, найденная в каменоломне в Баньоле, называлась Элизой Дюшмен и жила не в Париже; ее падение было следствием случайности, и ее двоюродный брат, Пьер Дюшмен, взял ее домой.

«Берта Леруа умерла, – думал Тефер, – я спасен…»

Несмотря на неудачу, начальник полиции не отчаивался.

Целая толпа агентов была пущена в дело. Тефер только улыбался, так как, по его мнению, розыски не могли привести ни к какому результату.

«Ищите! Ищите, дети мои, – думал он, – ищите – вы не найдете ничего!»

ГЛАВА 14

Этьен Лорио работал без отдыха.

Рене Мулен продолжал свои странствования по Парижу, не находя Жана Жеди, который был в Гавре.

С утра Этьен отправлялся в павильон на Университетскую улицу, виделся с Бертой, прописывал ей лекарство, затем отправлялся в Париж, к больным, а вечера проводил опять у Берты, в обществе Рене Мулена. Возвращаясь домой, молодой доктор запирался у себя в кабинете и по нескольку раз перечитывал дело моста Нельи.

Интерес, который оно ему внушало, имел две причины. Тщательно изучив его, он был убежден, что убийство доктора из Брюнуа имело таинственную связь с сумасшествием Эстер Дерие. Он не сомневался, что Берта Монетье была дочерью Поля Леруа, казненного за преступление, которого он не совершал.

Постоянные розыски неизвестных убийц, которыми занимались Рене Мулен и Берта… могущественные враги, завлекшие Берту в западню, скрывавшиеся во тьме и наносившие ужасные удары… мистрисс Дик-Торн, испуганная живой картиной «Убийство на мосту Нельи»… – все эти обстоятельства для него имели таинственную связь.

«Берта – дочь казненного, я не сомневаюсь в этом, – думал он, – ее отец был невиновен. Бог свидетель, что я, не краснея, дал бы свое имя девушке, которая носит имя мученика».

Затем он задумывался и спрашивал себя: «Будет ли иметь успех операция, которую я задумал?… Верну ли я рассудок Эстер Дерие? Мне кажется, что в тот день, когда благодаря мне Эстер выздоровеет, пробьет час правосудия».

На другой день после того, как Тефер ездил в Баньоле в сопровождении начальника полиции, Этьен дал знать Рене Мулену, что не может быть завтра утром у Берты.

Доктор отправился в Шарантон на час раньше обычного. Его помощник с несколькими докторами ждал его, желая присутствовать при его интересной и любопытной попытке. Директор госпиталя также должен был прийти.

Доктора редко относятся дружелюбно друг к другу. Почти все собравшиеся смеялись над претензиями Этьена и предсказывали ему полнейшее фиаско, результатом которого должна была быть смерть пациентки.

Менее доброжелательные обвиняли его в том, что он слишком полагается на себя.

Его собственный помощник отвел его в сторону и тихо спросил:

– Уверены ли вы в себе?

– Да, – ответил Этьен, – почему этот вопрос?

– Потому что все сомневаются в успехе.

– Это их право, но я надеюсь скоро доказать, что они ошибаются.

– Директор будет присутствовать при операции.

– Я очень рад, так как сам попросил бы его об этом.

– Надо дать ему знать, что вы приехали?

– Да, прошу вас.

Помощник отдал приказ сторожу, тогда как Этьен Лорио обменялся несколькими словами со своими собратьями.

Все поздравляли его с тем, что он решился на такой опыт, но их лица мало соответствовали словам и выражали насмешливое сомнение.

Наконец старший доктор и директор Шарантонского госпиталя вошли в комнату.

– Итак, мой дорогой собрат, – сказал он Этьену, – сегодня утром мы увидим вас в деле?

– Да.

– Вы все обдумали?

– Уже давно. Я имел честь сказать вам, как только больная поступила ко мне, что, по моему мнению, она может быть вылечена. С той минуты я постоянно наблюдал за нею, и мое мнение осталось то же.

– Позвольте вам заметить, что знаменитые доктора, имевшие большой опыт, напрасно пытались вылечить эту женщину.

– Я знаю, что я – ничто в сравнении с теми знаменитостями, но тем не менее надеюсь преуспеть там, где они потерпели поражение.

– Не забывайте, что Эстер Дерие – сумасшедшая уже двадцать лет.

– Я убежден, что она не была бы никогда сумасшедшей, если бы двадцать лет назад сделали то, что я хочу сделать сегодня утром.

– Берегитесь совершить неосторожность!

– Этим именем называли многие опыты, имевшие успех.

– Я от всей души хочу, чтобы сегодня было точно так же, хотя не очень на это рассчитываю, – ответил директор. – Мы будем сопровождать вас.

В это время Этьен надел классический передник, а его помощник взял футляр с хирургическими инструментами.

Все отправились в комнату Эстер.

В последнее время в состоянии больной не произошло ни малейшего изменения. Она стояла у окна и смотрела на желтеющие деревья сада, стук отворившейся двери заставил ее повернуться. Ее кроткое лицо, очень мало изменившееся, несмотря на то, что волосы начали седеть, не выражало ни удивления, ни волнения.

Когда Этьен подошел к ней, она, казалось, узнала его и протянула руку. Ее спокойствие показалось доктору хорошим предзнаменованием.

– Вот моя больная, господа, – сказал он, поворачиваясь к докторам.

– Как вы объясняете ее безумие? – спросил один старый доктор. – Без сомнения, параличом мозга?

– Нет, сумасшествие этой женщины – следствие случая.

– Вы так думаете?

– Я в этом уверен и буду иметь честь дать вам неоспоримое доказательство.

Помощник Этьена заставил сесть больную и снял повязку, наложенную на ее голову две недели назад.

Когда волосы были разделены на затылке, все увидели небольшой белый рубец и в середине его – черную точку, которую все доктора, один за другим, осмотрели в лупу.

– Господа, – сказал Этьен, – эта женщина двадцать лет назад была ранена в голову, но пуля попала в нее рикошетом, кусок свинца вошел в череп, и безумие есть следствие его постоянного давления. Вот этот кусок свинца. Его присутствие скрывалось наростом, который я уничтожил для облегчения операции. Вот почему прежние попытки вылечить ее были безрезультатны.

Доктора с удивлением переглянулись и не смеялись больше. Молодой человек в несколько мгновений вырос в их глазах: они увидели в нем серьезного соперника, но дух противоречия не умолк.

– Как же можно, по вашему мнению, вылечить ее?

– Извлечь кусок металла.

– Но за двадцать лет он глубоко врос в кость.

– Поэтому я думаю выпилить его.

– Но результатом этого может быть смерть.

– Нет, – ответил Этьен с уверенностью больше внешней, чем действительной, – он сам боялся. – Нет, я убежден, что она выздоровеет, но о подобных вещах нельзя спорить, их надо доказывать фактами, и я докажу.

Эстер дали хлороформ и положили в кресло, поставленное у окна. Ее голова, поддерживаемая подушками, была ярко освещена.

Этьен открыл футляр с инструментами и принялся за дело. Его руки не дрожали, но крупные капли пота выступили на лбу.

Сильно взволнованные зрители сдерживали дыхание.

Операция продолжалась четыре минуты. Целая вечность! В конце четвертой минуты кусок свинца был вынут, и рана перевязана.

Прошло четверть часа. Эстер начала мало-помалу приходить в себя. Вдруг она открыла глаза и огляделась вокруг взглядом, в котором не было ничего безумного.

– Где я?… – пробормотала она, поднимая руки ко лбу.

Ей не успели ответить: она вздохнула и потеряла сознание.

Этот обморок не представлял ничего неожиданного и никого не испугал. Этьен приказал положить больную в постель и устроить в комнате искусственную темноту.

– Великолепно! – сказал один из докторов. – Но не боитесь ли вы лихорадки?

– Я ее предвижу и буду бороться против нее. Главное, благодаря Богу, сделано. Мне кажется, я могу отвечать за все.

В это время к Этьену подошел директор.

– Позвольте вас поздравить, – сказал он, пожимая ему руку. Затем прибавил тихо: – Но подумайте о тех серьезных вещах, о которых мы уже говорили. Не забывайте, что женщина помещена сюда в секретную.

– Я не забуду, – ответил доктор.

Затем подумал про себя: «Да, я не забуду. Тем более что теперь можно расспросить Эстер, и она ответит мне».

Между тем посторонние оставили комнату, и Этьен остался вдвоем со своим помощником.

– А!… – вскричал последний, взволнованный до слез, бросаясь на шею Этьену. – Какое хладнокровие!… Какое мужество!… Какая верность глаза и руки… Я положительно восхищен!…

– Я отказываюсь от восхищения, – ответил, улыбаясь, Этьен, – но ваша симпатия глубоко трогает меня.

– Вы не сомневаетесь больше в выздоровлении?

– Мне кажется, что сомнение тут невозможно.

– Что прикажете?…

– Полнейшее спокойствие и строгую диету.

– Рассчитывайте на меня. Я сам буду заботиться обо всем. Когда вы снова придете?

– Сегодня вечером.

Этьен поехал домой, наскоро пообедал и отправился на Университетскую улицу.

Лицо его выражало радость, глаза необыкновенно сверкали. Как ни был он скромен, он все-таки чувствовал, что имеет право гордиться.

«Я теперь кое-что значу, – думал он. – Я завоевал себе место… Теперь я могу идти вперед, высоко подняв голову, с надеждой в сердце… И Богу известно, что я мечтаю о славе и богатстве только для того, чтобы разделить их с Бертой».

ГЛАВА 15

Пятого ноября Жан Жеди сказал своему спутнику, от которого тщательно скрывал покупку дома:

– Ну, мой юный друг, надо подумать об отъезде.

– Я готов, – ответил Миньоле. – И, между нами, море начинает надоедать мне. Мы едем сегодня вечером?

– Нет, завтра утром. Поезд отходит в семь часов, и мы будем в Париже в половине двенадцатого. Но, прежде чем ехать, мне надо запастись провизией…

– Устрицами? – смеясь, спросил Миньоле.

– Да, именно. Что обещано, то свято. Честный человек должен держать свое слово. Мы прикажем завтра рано утром отнести ящики с устрицами на вокзал. После обеда отправимся в Гаврский театр, а завтра утром пустимся в путь в столицу… Вот распорядок нашего путешествия.

– Идет, – сказал Миньоле.

В программе ничто не было изменено, и на другой день утром в семь часов приятели уехали из Гавра с ящиками устриц.

Тефер не забыл ни даты возвращения Жана Жеди в Париж, ни часа, назначенного для приезда.

В одиннадцать утра, переодетый матросом, он отправился в Батиньоль к герцогу де Латур-Водье, который уже ждал его.

Бывший любовник Клодии был одет в свой обычный костюм мелкого буржуа и синие очки, которые совершенно меняли его лицо.

Сенатор и полицейский отправились на Гаврскую станцию.

– Вы двадцать лет не видели этого человека?

– Да.

– Уверены, что узнаете его?

– Совершенно уверен! Он из тех людей, которые мало меняются с годами. Я как сейчас вижу его перед собой. Это был высокий малый, страшно худой, с выдающимися скулами… Лицо, какие не забываются.

– Хорошо. Мы возьмем экипаж по часам и остановимся напротив выхода.

– Пропустят ли нас?

– Мне будет достаточно показать карточку инспектора. Подумают, что мы пришли караулить кого-нибудь по приказанию префектуры. Когда вы увидите вашего молодца, вы толкнете меня, и мы поступим согласно обстоятельствам.

Все было сделано так, как сказано, и в половине двенадцатого раздался звонок, извещавший о прибытии поезда.

Герцог и Тефер встали у самого выхода.

Несколько минут продолжалась всеобщая суматоха. Приехавшие пассажиры бежали, толкаясь, стараясь пройти вперед и успевая только мешать пройти себе и другим.

Вдруг герцог сделал быстрое движение. Он заметил высокого малого, уже старого и очень худого, с аскетичным лицом, в сопровождении молодого человека, и с первого взгляда узнал Жана Жеди.

Он толкнул локтем Тефера.

– Понимаю, – прошептал последний, и без того уже глядевший на двух путешественников. – Мы отправимся за ними.

Жан Жеди и Миньоле отдали билеты и направились к фиакрам, не подозревая, что за ними следят.

– Вы убеждены, что это он? – спросил Тефер.

– Вполне убежден. Он изменился очень мало.

Старый вор остановился против фиакра.

– Эй! Вы свободны? – спросил он кучера.

– Да, свободен, буржуа, к вашим услугам.

– Я вас беру… Дайте мне билет.

– Вот мой номер, его легко запомнить, номер 13. Есть у вас багаж? В таком случае, присылайте его. Мы положим его наверх, и Милорд отвезет вас.

– Вы слышали?… – шепнул герцог на ухо Теферу.

– Что?

– Они берут фиакр номер 13.

– Это вас беспокоит?…

– Да, немного.

– А мне кажется, нет никакой причины беспокоиться. Это случай, вот и все… Главное в том, чтобы Жан Жеди не ускользнул от нас… Идемте, герцог.

Тефер вернулся с Жоржем к оставленному ими экипажу и, показав кучеру карточку инспектора, сказал:

– Видите этот фиакр, последний в линии, номер 13?

– Да.

– Вы должны ехать за ним на некотором расстоянии, чтобы не возбуждать подозрений.

– Будьте спокойны, я знаю свое дело. Садитесь!

Через десять минут фиакр Пьера Лорио тронулся в путь, нагруженный ящиками с устрицами.

Кучер Тефера дал ему отъехать вперед метров двадцать и тронулся следом.

Герцог Жорж спустил переднее стекло и наблюдал за фиакром с жадным любопытством.

Номер 13 спустился по Амстердамской улице до заставы Клиши, затем, повернув направо, поехал по наружным бульварам и остановился у ресторана «Черная бомба», который существует и поныне.

Следовавший за ним фиакр остановился шагах в сорока сзади.

Хозяин «Черной бомбы» вышел на порог. При виде устричных ящиков, лежавших наверху, он улыбнулся и без труда угадал, что один из приехавших – странный клиент, от которого несколько дней назад он получил письмо с деньгами.

– Вы приехали из Гавра? – спросил он Жана Жеди, почтительно кланяясь.

– Да, – ответил старый вор, – это я писал вам.

– Я это угадал.

– Черт возьми, у вас хорошее чутье!

– Это не чутье, а устрицы.

– Правда! Я и забыл про них.

– Потрудитесь выйти: я прикажу снять устрицы и отнести их в холодное место.

– Вы поняли мое письмо? – спросил Жан Жеди.

– Конечно, оно было написано очень ясно.

– Все будет готово сегодня вечером?

– Да, в шесть часов.

– Вы знаете, что я не постою за деньгами. Вот новый билет в пятьсот франков.

– О! Не беспокойтесь, я сделаю все отлично.

– Не жалейте трюфелей!

– Трюфели будут во всем. Угодно вам посмотреть меню?

– Не стоит, я полагаюсь на вас.

– И вы не раскаетесь. А так как у меня в моих залах сегодня бал, то, кроме всего, у вас будет музыка.

– А теперь подайте нам завтрак, – сказал Жан Жеди, – да пошлите водки моему кучеру.

– Какой номер?

– Номер 13.

– Слушаюсь, через пять минут все будет подано.

Завтрак был быстро подан и так же быстро съеден.

– А теперь, – сказал Жан Жеди, обращаясь к Миньоле, – я тебя отпускаю.

– Куда ты идешь?

– По своим делам. До вечера.

– Где мы встретимся?

– В кафе театра Монмартр, на площади.

– В котором часу?

– В половине шестого.

Старый вор вернулся к фиакру и приказал кучеру ехать в Бельвиль на улицу Ребеваль.

– Поезжайте скорее, – сказал он, – получите хорошо на водку.

И прибавил про себя: «Незачем проходить мимо привратника, так как у меня есть ключ от боковой калитки».

Приехав на улицу Ребеваль, старый вор взял чемодан, купленный в Гавре, вышел из фиакра, щедро заплатил Пьеру Лорио, который сейчас же уехал, и, не обращая внимания на стоявший в пятидесяти шагах фиакр, вошел к себе.

Тефер видел все.

– Отлично, – сказал он герцогу, – наш молодец открыл дверь своим ключом, следовательно, он живет один в этом маленьком флигеле. Привратника нет. Когда придет время, я без труда открою дверь, и ваше дело легко будет сделано.

– Когда мы начнем действовать? – спросил герцог.

– После наступления ночи.

– А что же теперь?

– Ровно ничего. Мне надо принять меры. Идите домой, герцог, будьте спокойны и сегодня вечером, в десять часов, возьмите оружие и приходите ко мне.

– Где мне вас ждать?

– Недалеко отсюда: у Бельвильской заставы.

– Вы думаете, что все получится?

– Я отвечаю за это. Случай за нас.

Сообщники удалились.

Жан Жеди, затворив дверь, вошел в маленький двор, вырыл жестяную шкатулку и перенес ее в свою спальню.

Прежде чем открыть ее, он осмотрел содержимое бумажника.

– Два билета по тысяче франков и один в пятьсот, – это больше, чем надо для того, чтобы кутить две недели. Поэтому я выну только пять тысяч франков и отправлю их нотариусу за дом. Кто платит долги, тот богатеет.

Он вынул из шкатулки пять билетов по тысяче франков, положил вместо них купчую на дом и ключи от него, затем снова зарыл свое сокровище под кустом лилий.

– У меня теперь около семидесяти восьми тысяч франков, – сказал он, – положим семьдесят тысяч, так как мне придется истратиться на переезд, обстановку, белье и т. д. Пять процентов со ста составит три тысячи пятьсот франков дохода. Этого мало. Мне нужно вдвое больше, чтобы жить припеваючи. И так как мне надо отдать половину Рене Мулену, то, следовательно, с мистрисс Дик-Торн и ее друга, Фредерика Берара, надо получить сто сорок тысяч франков. После этого я оставлю их в покое, и, мне кажется, они должны радоваться, что дешево отделались. Завтра, после кутежа, мы отправимся с Рене с официальным визитом… Черт возьми, представляю, какая глупая мина будет у них! Смешно об этом подумать!

Жан Жеди переоделся, положил бумажник в карман и вышел, заперев дверь.

Затем он зашел в первый попавшийся трактир, спросил бумагу, конверт, перо и сургуч и, написав письмо гаврскому нотариусу, вложил в него пять билетов по тысяче франков, запечатал пятью печатями и отдал в ближайшее почтовое отделение.

Он должен был встретиться с Миньоле только в половине шестого и, чтобы как-нибудь убить время, отправился к парикмахеру, который побрил его и завил.

Разукрашенный и достаточно смешной, он пошел в. кафе монмартрского театра.

– Как ты хорош! – воскликнул Миньоле с полным убеждением.

– Да, мне кажется, я недурен.

– Кокетство – вещь хорошая, но надо подумать о серьезном… Есть ли у тебя деньги?

– Будь спокоен, юноша, у меня есть чем заплатить хозяину «Черной бомбы».

В то время как Жан Жеди и Миньоле разговаривали, в ресторане «Черная бомба» на бульваре Рошшуар шла оживленная деятельность.

В одной из зал, предназначенных для свадебных обедов, накрывался стол на двенадцать персон, и так как новый клиент приказал не жалеть денег, то патрон составил меню, достойное лучших ресторанов. Не должно было быть недостатка ни в чем: ни в редкой рыбе, ни в дичи, ни в трюфелях, ни в винах.

На стол были поставлены ведерки со льдом для шампанского и цветы в золоченых вазах, с которых сошла позолота. Никогда еще стол в ресторане не бывал так торжественно убран.

Около половины шестого явились два посетителя, довольно подозрительной наружности. Им недоставало апломба, так как они не были уверены, что приглашение, так странно переданное хозяином ресторана, серьезно.

Хозяин принял их с самым любезным видом, поспешил успокоить и посоветовал приказать подать что-нибудь в ожидании обеда за счет приглашавшего.

Естественно, они воспользовались советом. К этим двум вскоре прибавилось еще двое, затем еще двое, и наконец все гости Сен-Дени и Аньера собрались в полном составе, попивая абсент.

Ровно в шесть часов появился Жан Жеди в сопровождении Миньоле.

Громкие крики восхищения встретили их.

– Это русские князья! – говорили одни.

– Они блестят с головы до ног, – говорили другие.

– От них за версту несет одеколоном.

– Но все-таки они нас бросили…

– Откуда вы?

– Мы приехали из Гавра, – ответил Жан Жеди.

– Привезли, по крайней мере, устриц?

В это время хозяин ресторана с торжественным видом отворил двери:

– Устрицы поданы!

Гости по двое отправились в зал и были поражены великолепием представившегося им зрелища.

Никогда в жизни не видели они столько хрусталя, фарфора и мельхиора, никогда не видели такой горы устриц, какая представилась теперь восхищенным взорам.

Большие стаканы уже заранее до краев были наполнены шабли.

За удивлением первой минуты последовала радость, и все мужественно напали на устриц.

Но среди всеобщего веселья Жан Жеди был озабочен: отсутствие Рене Мулена и Берты сердило его и казалось необъяснимым.

«Я написал обоим, – думал он. – Трудно поверить, что ни тот, ни другая не получили моего письма… Скорее можно предположить, что они не пришли потому, что Рене сердится на меня… Впрочем, еще только шесть часов, может быть, они появятся позднее».

Оставим на время гостей Жана Жеди и вернемся к одной из главных героинь нашего рассказа: мистрисс Дик-Торн.

Клодия, добившись от Тефера, что он не подаст в отставку, была относительно спокойна.

Молчание Тефера и Жоржа, не подававших признаков жизни, еще больше утверждало ее в мысли, что бояться нечего.

Сменив прислугу, она и не думала жить в уединении, а продолжала посещать своих друзей и принимать их у себя. Она твердо рассчитывала, что в скором времени будет иметь возможность открыто возобновить отношения с сенатором, и более чем когда-либо хотела, чтобы сын Жоржа стал мужем ее дочери.

После бала она не видела ни молодого адвоката, ни доктора Этьена Лорио. Зная, что последний очень занят, она объяснила его отсутствие работой, хотя тем не менее удивлялась, что он не может найти одного часа для исполнения долга самой простой вежливости.

Утром, в этот самый день, она написала маркизу де Латур-Водье и Этьену, приглашая их приехать вечером на чашку чая.

Молодой доктор поспешил ответить, что должен провести ночь у больной, а потому, к величайшему сожалению, не может воспользоваться любезным приглашением мистрисс Дик-Торн.

Что касается Анри, то у него не было никакого подходящего предлога. Уверенный, что встретит у мистрисс Дик-Торн своего друга, он решил отправиться к ней к десяти часам вечера. Кроме того, его привлекало в мистрисс Дик-Торн еще и другое.

Прочтя несколько раз процесс, известный в юридических летописях под названием «Дело моста Нельи», молодой адвокат хотел во что бы то ни стало узнать, почему мистрисс Дик-Торн так сильно испугалась при виде картины, представлявшей знаменитое преступление.

Расставшись с герцогом Жоржем, Тефер вернулся домой и через час снова вышел, загримированный и совершенно неузнаваемый. С видом гуляющего, он тихими шагами направился к Бельвилю. Он отлично помнил дорогу на улицу Ребеваль и знал, что домишко, где жил Жан Жеди, стоит у забора, за которым начинаются пустыри Шамонтских холмов.

Обдумав план, Тефер сделал большой обход, подошел к забору и заглянул во двор. Дворов было два: один большой, на который выходил главный дом, и другой – меньше, примыкавший к домику старого вора.

«Отлично, – думал он, – сюда можно войти, как к себе домой. Здесь совсем пусто: никто не побеспокоит нас».

Он вернулся обратно в Бельвиль. В назначенный час герцог Жорж явился на свидание. Он был одет в широкое пальто из толстого драпа, а шляпа с широкими полями скрывала верхнюю часть его лица.

Услышав в темноте шаги, герцог остановился. Прохожий был Тефером.

– Я имею честь говорить с господином Фредериком Бераром? – спросил он.

– Да.

– Наступила минута действовать.

– Я готов.

– Вы вооружены?

– Да.

– Следуйте за мной!

Они вышли на пустырь и добрались до забора высотой самое большее в два метра.

– Мы войдем отсюда, – сказал Тефер.

– Но я не вижу никакого прохода!

– Его действительно нет.

– Значит, нам придется перелезть через забор? – с испугом спросил герцог.

– Конечно!

– Мне это никогда не удастся.

– Полноте, забор очень низкий; я вам помогу, и все пойдет отлично.

Тефер подставил спину, герцог без большого труда влез на верх забора, куда Тефер последовал за ним, затем перескочил на другую сторону и помог ему сойти точно так же, как и подняться.

Тефер подошел к двери и ощупал замок.

– Не сложен, – сказал он, – и его легко открыть.

Он вынул из кармана связку отмычек, выбрал одну, вставил в замок, и дверь сразу отворилась.

Герцог Жорж переступил через порог в сопровождении Тефера, который без шума запер дверь, вынул маленький потайной фонарь, зажег его и сказал:

– Ничто не мешает нам сделать обыск. Прежде всего нужно найти бумажник и документы, украденные у мистрисс Дик-Торн. Уничтожив доказательства, мы уничтожим человека.

– Надо спешить, – сказал сенатор, весь дрожа от нервного волнения.

Тефер покачал головой:

– Если слишком торопиться, дело пойдет дурно. Нам нечего спешить: Жан Жеди напивается в «Черной бомбе» в обществе, достойном его. Он не думает ни о вас, ни о доме, ни об украденных бумагах. У нас достаточно времени. Будем действовать с благоразумной медлительностью, этим мы только скорее достигнем цели.

Жорж огляделся:

– Ключи везде в замках, – сказал он. – Это очень упрощает дело.

– Потрудитесь посветить, герцог!

Герцог Жорж взял фонарь, и обыск начался. Тефер имел большой опыт в такого рода делах. Ни один уголок не ускользал от него. Он все перерыл, но в то же время не оставлял ни малейших следов тщательного осмотра.

По прошествии получаса большая часть ящиков была осмотрена без всякого результата.

– Ничего? – прошептал герцог.

– Погодите, я еще не закончил.

И полицейский продолжал свое дело.

Они все осмотрели, даже подняли кирпичи, которыми был вымощен пол, но тщетно…

– Черт возьми! – прошептал Тефер, топнув ногой. – Негодяй знает цену бумаг и не расстается с ними.

– Что же делать?

– Взять их у него.

– Каким образом?

– Поступив как раз противно тому, что я сейчас говорил. Надо подождать его здесь, сначала убить, а потом обыскать.

– Подождать! Он, может быть, не вернется в эту ночь.

– Я беру на себя заставить его вернуться и укажу вам, что надо делать. Нет ничего проще, как спрятаться в темном углу, а когда он переступит порог и зажжет свечу, вы ударите его.

– Вы хотите оставить меня здесь одного?

– Это необходимо.

– Но вы придете за мной?

– Да, как только будет возможно.

– Где же мне спрятаться?

Тефер осмотрелся. В углу комнаты стояло нечто вроде шкафа без дверец, в который Жан Жеди вешал костюмы.

– Вот сюда! – сказал он. – Место, кажется, нарочно сделано для этого. Спрячьтесь за тряпки и ожидайте благоприятной минуты. Наш обыск продолжался дольше, чем я думал, и мне давно пора идти в «Черную бомбу».

Тефер хотел уже выйти, но вдруг остановился.

– Я и забыл спросить об одной важной вещи, – сказал он. – Я знаю, что у вас есть оружие, но какое?

– Револьвер и нож.

– Нечего и думать о револьвере. Выстрел среди ночи может привлечь внимание.

– Да, я понимаю.

– Остается нож, но не может ли он скомпрометировать вас и стать уликой?

– Нет, это простой нож, купленный на базаре. Лезвие широкое и острое, на нем даже нет имени фабриканта.