Текст книги "Сыщик-убийца"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)

– Совершенно уверена: он лежал тут, на месте этой бумаги, которой прежде не было.

Клодия взяла листок.

Две строчки, написанные крупным почерком, бросились ей в глаза. Она подошла к канделябру, и Рене увидел, как ее руки задрожали, а взгляд принял выражение невообразимого ужаса.

«Расписка из Нельи в получении первого задатка за дело в ночь на 24 сентября 1837 года. Жан Жеди».

Она прислонилась к стене, чтобы не упасть, и, сама не сознавая, что говорит, повторяла:

– Жан Жеди!… Жан Жеди – жив!…

«Негодяй не послушался меня», – подумал Рене.

Затем прибавил вслух:

– Так как барыню обокрали и эта записка может навести полицию на след вора, то надо сейчас же объявить. Я бегу к комиссару.

Эти слова сейчас же привели в себя Клодию. Мысль, что Жан Жеди, если его найдут, донесет на нее, привела ее в ужас.

– Нет! Нет!… – сказала она, стараясь оправиться. – Не делайте ничего… не говорите ни слова. Я ошиблась… У меня ничего не украли… ничего… слышали? Положительно ничего… Вы должны молчать!… Погодите!…

Мистрисс Дик-Торн вынула другой ключ, открыла маленькую шкатулку и вынула из нее шелковый кошелек, в котором было несколько банковских билетов и около пятидесяти золотых монет, отсчитала три тысячи франков и передала Рене.

– Вот что вам надо. Идите и помните, что вы должны молчать.

– Не беспокойтесь!

«Нет сомнения, что это женщина с моста Нельи, – думал Рене, уходя. – Теперь сомнение невозможно. Имя Жана Жеди произвело на нее потрясающее впечатление. Она теперь говорит, что ее не обокрали, и не хочет жаловаться полиции, потому что боится встретиться лицом к лицу со своим бывшим сообщником и потому что в бумажнике, без сомнения, заключаются доказательства преступления, совершенного ею двадцать лет назад. Положительно, все идет к лучшему, и я прощаю Жана… Теперь мне только надо узнать причину отсутствия Берты, и, как только рассветет, я пойду на улицу Нотр-Дам-де-Шан».

Мистрисс Дик-Торн, оставшись одна, не думала больше скрывать свое волнение и беспокойство.

– Жан Жеди жив! – повторяла она. – И появляется через двадцать лет… Этот человек узнал Жоржа, сблизился с ним, и Жорж устроил всю эту ужасную комедию… Я сказала ему, что у меня есть завещание его брата и расписка Кортичелли, он захотел овладеть ими и поручил Жану Жеди обокрасть меня… Негодяй дал мне утром сто тысяч франков, зная, что вернет свои деньги вечером. Герцог де Латур-Водье, сенатор и миллионер, подлее, чем разбойник по профессии!… И этот человек обязан мне всем: богатством и титулом!… Но последнее слово еще не сказано. Мы увидим, герцог, что ответите вы мне завтра, когда я отправлюсь к Фредерику Берару!

В восемь часов утра Рене, отдав приказание, чтобы поставщики ждали его, взял фиакр и отправился к Берте.

Привратницы не было, он прямо поднялся на третий этаж и несколько раз позвонил у дверей.

Увы! Никто не ответил!

Рене приложился ухом к замку; мертвое молчание.

Сердце Рене сжалось.

«С Бертой случилось несчастье, – думал он. – Вчера я отказывался верить, но сегодня… Бедная девушка попала в ловушку!…»

Он в отчаянии спустился вниз, где встретил привратницу.

– Вы идете от мадемуазель Монетье? – спросила она.

– Да, и я сильно обеспокоен: вчера я два раза присылал за нею, а сегодня утром напрасно звонил у дверей.

– Это потому, что она не вернулась. Сегодня ночью я отворяла двери только кучеру.

– Не кажется ли вам странным ее отсутствие? – спросил Рене.

– Да, я тут положительно ничего не понимаю. Вы нанимали только одного кучера, господин Рене?

– Одного, того, который приезжал два раза.

– Каким же образом могло случиться, что другой приехал незадолго до условленного часа и спрашивал мадемуазель Берту от вашего имени?

– От моего имени?

– Да, я даже помню разговор, который вела с ним. Он хотел войти, не говоря ни слова, тогда я спросила его, куда он идет.

– Что же он ответил?

– На третий этаж к мадемуазель Берте Монетье от имени Рене Мулена, чтобы отвезти ее…

– Куда же он сказал нужно отвезти ее?

– Я не знаю, договорил ли он свою фразу, во всяком случае, я ничего не помню. Я ответила: «Идите», и он пошел.

– Мадемуазель Берта вышла вместе с ним?

– Да, может быть, минуту спустя.

– И, проходя мимо вас, ничего не сказала?

– Нет. Она сама заперла за собой дверь. И почти в ту же минуту, как она отъехала, другой фиакр остановился перед домом и второй кучер – на этот раз ваш – явился за тем же, за чем и первый.

– А вы хорошо видели первого?

– Так, как вижу вас.

– Вы убеждены, что это был настоящий кучер?

– Он был похож на кучера, но, конечно, не показывал мне своего билета.

– Можете вы описать его?

– С удовольствием, если это может быть вам полезно.

– Очень полезно. Отсутствие мадемуазель Берты необъяснимо, и я боюсь, не случилось ли с ней несчастья!

– Будем надеяться, что нет. Бедная барышня! Вам нужно отправиться в префектуру и сделать заявление.

– Для того чтобы сделать это, мне нужно ваше показание.

– Кучер скорее мал ростом, чем велик, и довольно полон. У него были рыжие волосы и такие же бакенбарды. Очень длинное пальто светло-коричневого цвета с медными пуговицами и клеенчатая шляпа… Дальше я ничего не знаю!

– Благодарю вас. Еще одно слово. Вы знаете, что люди любят делать предположения и что репутация молодой девушки – вещь очень деликатная. Если кто-нибудь спросит, где мадемуазель Берта, отвечайте, что она уехала в деревню.

Оставив дом, Рене в сильном беспокойстве сел обратно в фиакр, который привез его.

Часть четвертая
ПРАВОСУДИЕ

ГЛАВА 1

Сведения, сообщенные привратницей, не заключали в себе ничего. По ее описанию нельзя было отыскать кучера среди пятнадцати или шестнадцати тысяч ему подобных. Кроме того, очень возможно, что этот кучер не настоящий, а переодетый.

Рене не сомневался, что несчастная девушка попала в ловушку. Но кто ее устроил?

Рене вспомнил про негодяя, которому он, по всей вероятности, был обязан своим арестом и который, пробравшись в его комнату на Королевской площади, подложил ему в стол бумагу, к счастью, найденную Бертой.

Вполне вероятно, что ловушка была подстроена именно им; но кто он? Очевидно, человек могущественный, так как имел достаточно влияния, чтобы арестовать Рене.

Но как найти его? Обратиться к полиции – невозможно: префект, узнав об исчезновении Берты, потребует объяснений.

Рене не допускал мысли, что Берту убили, и предполагал только, что ее задержали на время, рассчитывая напугать и принудить отказаться от своих планов.

Вдруг он вспомнил о бумажнике, украденном ночью Жаном Жеди. По словам мистрисс Дик-Торн, в нем, кроме денег, были документы. Может быть, они объяснят что-нибудь? И Рене велел кучеру ехать на улицу Ребеваль, где жил Жан Жеди.

Но и там он не застал никого. Привратница объявила, что не видела жильца. Время шло, а Рене не узнал еще ничего. Он начал бояться, что Жан Жеди убежал с украденными деньгами. А если это так, то все старания пропали даром.

Тем не менее Рене решил перерыть весь Париж, чтобы найти Жана.

Он вспомнил про доктора Этьена Лорио, который любил Берту больше жизни, и, не теряя ни минуты, отправился на улицу Кювье.

Этьен, вернувшись домой в пять часов утра, еще не ложился. Он вспоминал события прошлой ночи и спрашивал себя: правду ли говорила мистрисс Дик-Торн, объясняя причину своего обморока? Сначала он поверил ей, но теперь, подумав, начал сомневаться.

Впечатление, произведенное последней живой картиной, казалось ему странным, и он искал в нем тайны Рене Мулена и Берты, но мало-помалу усталость победила озабоченность, и он задремал, сидя в кресле. Около восьми часов утра его разбудил звонок.

«Кто так рано?» – подумал он, протирая глаза.

Этот вопрос был разрешен тотчас, так как служанка открыла дверь его кабинета, говоря:

– Дядюшка.

– Мой дядя Пьер! – вскричал молодой человек. – Введите его скорее!

Пьер Лорио в ту же минуту появился на пороге.

Выражение его лица сильно изменилось.

– Здравствуйте, дядя! – воскликнул Этьен, подбегая к нему. – Но что с вами?

– Дело плохо!

– Вы больны?

– О! Если бы только это, ты прописал бы мне слабительное, и все было бы в порядке.

– Так в чем же дело? Почему у вас такая погребальная физиономия?

– Почему? А, черт возьми! Есть от чего! Понимаешь: твоего дядю обманули как какого-нибудь мальчишку.

– Но что же с вами сделали?

– У меня украли фиакр…

Этьен удивленно посмотрел на него.

– Да, мой фиакр номер 13 и Милорда… Ты отлично знаешь Милорда, старую лошадь, которая тем не менее лучше всех молодых. А! Если бы мне попался этот негодяй, я задушил бы его собственными руками!

– Успокойтесь, объясните, что случилось.

– О! Это недолго рассказывать!

И достойный дядюшка рассказал, как накануне вечером исчез его фиакр.

– Ну, вы нашли его? – спросил доктор.

– Да, сегодня утром… И в каком состоянии! Милорд страшно усталый, весь экипаж покрыт жидкой грязью чуть не до верха, а мне, старому кучеру, пришлось проходить пешком целую ночь. Да еще заплатить пятнадцать франков.

– Полноте, дядя, вы от этого не разоритесь!

– Конечно, не разорюсь, но меня надули, и это приводит меня в ярость. Я с большим бы удовольствием заплатил тридцать франков, только бы этого не было. А так как я проезжал мимо тебя, то заехал поплакать тебе в жилетку.

– Вы хорошо сделали и, надеюсь, останетесь завтракать.

– Разве ты не едешь сегодня в госпиталь?

– Нет!

– В таком случае, я очень рад и с удовольствием позавтракаю с тобой, тем более что не расположен сегодня работать.

– А я, дядя, был сегодня ночью на балу.

– Вот как, ты ездишь по балам? Держу пари, что ты забавлялся больше, чем я.

– Я не особенно люблю большие сборища, но не мог отказаться от приглашения одной из моих клиенток.

– А, так это одна из твоих клиенток?

– Да.

– Значит, она живет в этом квартале?

– Нет, на другом конце Парижа, на улице Берлин.

Эти слова обратили на себя внимание Пьера Лорио, так как он вспомнил о рассказе своего приятеля Сан-Суси.

– На улице Берлин? А! На улице Берлин!

– Ну да, дядя, это, кажется, вас удивляет?

– Да, потому что напоминает одну историю, которую рассказывал товарищ как раз в то время, когда у меня украли фиакр.

– Историю, относящуюся к улице Берлин?

– Да.

– И о моей клиентке мистрисс Дик-Торн?

– Нет, другой особе, которую ты знаешь или, лучше сказать, знал.

– Особе, которую я знал? – повторил молодой человек, заинтересованный оборотом, который принимал рассказ.

– Да, и знал даже недавно. Но я полагаю, что после истории с медальоном и маленького объяснения, которое, за этим последовало, ты расстался с нею.

Этьен побледнел.

– Вы говорите про Берту Монетье? – спросил он дрожащим голосом.

– Конечно, я говорю о девчонке с улицы Нотр-Дам-де-Шан.

– Что же вам рассказали?

– Один анекдот, составляющий продолжение приключения на Королевской площади.

– Приключение, как вы его называете, – поспешно ответил Этьен, – теперь известно мне во всех подробностях. Ночная поездка мадемуазель Берты в сущности была совершенно невинна. Все было мне объяснено.

– А! – насмешливо сказал Пьер. – Тебе дано объяснение!

– Да, вполне достаточное.

– Кем? Этой барышней?

– Да, дядя.

– И тебе того достаточно?

– Да, так как я получил доказательство, что Берта говорила правду.

– Доказательство? У женщин всегда есть десятки доказательств. Итак, по твоему мнению, мадемуазель Монетье ездила на Королевскую площадь не на свидание?

– Нет, дядя.

– А вчера вечером, когда за нею приехали в экипаже от имени одного господина, тоже, по твоему мнению, не было ничего странного?

– За Бертой приезжали вчера вечером? – с удивлением вскричал доктор.

– Да, между десятью и половиной одиннадцатого.

– Вы в этом уверены?

– Конечно, уверен, и мой приятель Сан-Суси должен был отвезти ее на улицу Берлин.

– Вы знаете номер дома?

– Сан-Суси говорил про номер 24.

Этьен вздохнул свободно: он начал успокаиваться.

– От чьего имени приезжали?

– От имени некоего Рене Мулена.

– Я не ошибся! – сказал доктор скорее себе, чем дяде. – Берта и Рене исполняли роли в последней картине, я угадал!

Пьер Лорио слушал, разинув рот, и удивлялся спокойствию племянника.

– Как, вчерашняя поездка кажется тебе естественной?

– Да.

– Но ты сумасшедший!

– Нисколько. Я должен был предвидеть то, что вы скажете. Клянусь вам! Берта достойна меня, и, когда я объясню ее поездку на Королевскую площадь и присутствие ее в доме на улице Берлин, вы первый согласитесь, что внешность часто бывает обманчива.

Пьер Лорио совсем не чувствовал себя убежденным.

– Ты можешь объяснить мне сейчас?

– Нет, теперь еще не пришло время.

– Так, значит, это тайна?

– Да.

– Ты знаешь, что я не люблю тайн.

– Однако в семьях бывают тайны, дорогой дядя, тайны печальные и ужасные. Но будьте спокойны: близок час, когда все объяснится.

– Если это правда, тем лучше. Ты, конечно, влюблен, но я, как Фома неверующий, не успокоюсь до тех пор, пока не увижу собственными глазами…

Звонок, раздавшийся в передней, прекратил их разговор.

– Вероятно, за тобой пришли, – сказал Пьер.

В ту же минуту служанка вошла в кабинет.

– Что такое?

– Какой-то господин желает говорить с вами.

– Кто-нибудь из клиентов?

– Нет, я никогда его не видела. Он приказал сказать вам, что его зовут Рене Мулен.

– Рене Мулен! – в один голос вскричали Пьер и Этьен, одинаково удивленные.

– Введите его скорее! – сказал Этьен.

Затем, обращаясь к дяде, он прибавил:

– Я полагаю, что сейчас вы перестанете сомневаться.

В эту минуту в комнату вошел механик.

– Что случилось? – спросил доктор, увидев его расстроенное лицо. – Вы принесли мне известие о каком-нибудь несчастье?

– Я не хочу верить, что это несчастье. Но, во всяком случае, я принес дурное известие. Я пришел просить вашего совета и помощи.

– Я не откажу вам ни в том, ни в другом. В чем дело?

– Мы не одни, – сказал Рене, указывая на Пьера Лорио.

– Это мой дядя, я ему вполне доверяю. Он знает все мои дела, вы можете говорить при нем.

Кучер фиакра номер 13 внимательно рассматривал Рене и нашел, что у него открытое и благородное лицо.

– Речь идет о мадемуазель Берте, – ответил Рене, поклонившись дяде доктора.

– Я так и думал. Она больна?

– Нет, она исчезла.

– Исчезла! – воскликнул Этьен, пораженный в сердце.

– Да.

– После того как сыграла свою роль на балу мистрисс Дик-Торн?

– Вы знали, что она должна была туда приехать? – с удивлением спросил Рене.

– Одно совершенно случайное обстоятельство открыло мне это.

– Ну, так я должен вам сказать, что мадемуазель Берта не была на улице Берлин и я напрасно ждал ее. Я послал за нею экипаж, и мой кучер сообщил мне об исчезновении девушки.

– Боже мой! – прошептал доктор. – Что это значит? Были ли вы сами на улице Нотр-Дам-де-Шан?

– Я только что оттуда. Экипаж, который я не нанимал, приехал вчера вечером в десять часов за мадемуазель Бертой Монетье, с тех пор ее не видели.

– Экипаж, которого вы не нанимали? – повторил Этьен. – Я, право, не понимаю…

– Сейчас объясню…

Пьер Лорио слушал с глубоким изумлением, и в уме его происходила усиленная работа.

– А! – воскликнул он вдруг. – Я начинаю понимать.

Вы поручили заехать за барышней моему товарищу Сан-Суси?

– Я не знаю имени кучера, но у меня есть номер экипажа.

– Какой?

– 766.

– Да, это номер Сан-Суси. Я вас сейчас удивлю. Я сильно подозреваю, что мой фиакр, знаменитый номер 13, играл роль в этом деле.

– Ваш фиакр, дядя?

– Ты сейчас увидишь. Мы обедали вчетвером в трактире, и Сан-Суси рассказал, что должен ехать в половине одиннадцатого за мадемуазель Бертой Монетье от имени господина Рене Мулена. Вот каким образом Этьен узнал, что она должна была быть вчера на улице Берлин. Немного ранее десяти часов Сан-Суси вышел, чтобы отправиться за вашей барышней, и сейчас же вернулся сказать мне, что у меня украли фиакр. И вы не выбьете у меня из головы мысль, что им воспользовались для того, чтобы увезти барышню.

– Может быть, и так, – сказал Рене, – но это только предположение.

– Не можете ли вы узнать что-нибудь, дядя? – спросил Этьен.

– К несчастью, нет. Если бы я мог это сделать, то дорого заплатил бы тот, кто меня надул.

– Но вы нашли ваш экипаж?

– Да, сегодня утром, но ни лошадь, ни карета ничего не могут мне рассказать.

– А может быть, и могут, – возразил Рене.

– Вы шутите?

– И не думаю. Допустим, что ваш фиакр действительно увез мадемуазель Монетье…

– Допустим…

– Тогда кто знает, может быть, сам фиакр расскажет нам, куда ее отвезли.

Пьер Лорио покачал головой:

– Сомневаюсь. Я думал то же самое и старался найти какое-нибудь указание, но тщетно.

– Мы снова поищем вместе.

– Я должен передать вам важную вещь, Рене, – перебил Этьен. – Для того чтобы увезти Берту, воспользовались вашим именем.

– Кучер фиакра номер 766 уже сказал мне это.

– Вероятно, кто-нибудь знал, что вы имели намерение привезти мадемуазель Монетье к мистрисс Дик-Торн?

– Нет, никто.

– В таком случае, это событие кажется мне необъяснимым.

– Так же, как и мне. К несчастью, нельзя спорить против очевидности.

– Послушайте, господин Рене, – продолжал Этьен, – кого вы подозреваете?

– Я не подозреваю, я прямо обвиняю могущественных врагов, тех, кто арестовал меня, заставил судить и даже рассчитывал отправить в Кайенну за преступление, которого я не совершал.

– Как бы ни были могущественны эти враги, – возразил Этьен, – мы пойдем к ним вместе и принудим отдать Берту, угрожая, в случае отказа, донести на них полиции. Они испугаются и уступят.

– К несчастью, это невозможно, – возразил Рене.

– Невозможно, почему?

– Не выдавая тайны, которая не принадлежит мне, я могу вам сказать, что враги, против которых я и мадемуазель Берта предприняли борьбу, нам неизвестны.

Этьен сделал жест удивления.

– Я понимаю, что это вас удивляет, кажется невероятным, а между тем это так. Случай навел меня на след, который я считаю верным и который должен помочь открыть истину. Один из негодяев пробрался в мою квартиру на Королевской площади, чтобы украсть доказательство преступления, совершенного им когда-то. Мадемуазель Берта находилась там в одно время с ним, чтобы спасти это доказательство от обыска, который должен был быть сделан на другой день. Она видела его и может узнать, но мы его не знаем.

– Обратитесь к имперскому прокурору.

Рене покачал головой:

– В настоящее время правосудие только помешало бы нам, мы должны действовать одни, без всякой помощи, до того дня, когда, получив доказательства, будем вправе сказать представителю закона: «Вы дали упасть голове невиновного, в настоящую минуту мы указываем вам подлинного убийцу доктора из Брюнуа, исполняйте ваш долг и восстановите доброе имя мученика». Я уже надеялся, что достиг этой цели, но злодеи не дремали, и Берта исчезла, а без нее я не могу ничего сделать. Вы ее любите и убеждены, что она достойна вас, помогите мне найти и освободить ее!

– О! Я готов! – воскликнул Этьен. – Я готов умереть за нее!

– А меня забыли? – сказал Пьер Лорио. – Я тоже хочу получить свою долю хлопот. Что надо сделать?

– Мне пришла в голову одна идея, – сказал Этьен. – У меня есть друг, занимающий высокое положение. Он вам известен – Анри де Латур-Водье. Его положение как адвоката открывает ему двери суда, а как сын сенатора, он имеет влияние в префектуре. Не можем ли мы использовать его?

– Каково бы ни было влияние господина де Латур-Водье, – возразил Рене, – он не получит помощи префектуры, не дав объяснений, а он не должен ничего знать.

– Да, понимаю, – перебил Пьер Лорио, – но то, чего не можете сделать вы, могу сделать я.

– Вы, дядя?… Каким образом?

– Очень просто. Я уже говорил, что убежден в том, что мой фиакр использовали для похищения девушки. Конечно, негодяй не хотел компрометировать себя, наняв экипаж или использовав собственный, а нашел простое решение: взять на время мой номер 13. Не забудьте, что у меня украли лошадь и карету в двух шагах от улицы Нотр-Дам-де-Шан.

– Вы, должно быть, правы! – воскликнул Рене.

– Конечно, я прав.

– Но к чему вы ведете?

– А вот к чему. Если мой фиакр был сообщником, то надо узнать, где он был.

– А! Если бы это можно было сделать!

– Конечно, можно. У моего фиакра нет языка, чтобы ответить, но полиция ответит за него.

– Не надейтесь, – сказал Рене. – Полиция просто откажется производить расследование по поводу потерявшегося и снова найденного фиакра. Да и на чем вы можете основывать вашу просьбу?

– Черт возьми! Это не очень трудно придумать. Я скажу, что под подушкой моего фиакра было сложено пальто, а в кармане пальто лежали важные бумаги и что у меня украли и бумаги, и пальто.

– Идея недурна, – сказал Рене.

– Итак, я иду домой за деньгами, – сказал Пьер, – и вернусь подать жалобу имперскому прокурору, и мы увидим тогда, найдут ли наших негодяев.

– Вам нечего беспокоиться, дядя, я сейчас вам дам нужную сумму.

– Хорошо. В таком случае, давай деньги, и я сейчас же отправлюсь.

– Прежде чем идти, – вмешался Рене, – я хочу осмотреть ваш экипаж.

– Это очень легко: он внизу. Его сторожит комиссионер.

– С той минуты, как фиакр найден, в нем ничего не изменилось?

– Ничего.

– В таком случае, идем.

Рене и Пьер пошли вперед. Этьен с любопытством следовал за ними.

Пьер открыл одну из дверец:

– Посмотрите, все подушки выпачканы грязью, а они были обиты заново.

– Да, действительно, – ответил Рене, с любопытством осматривая внутренность экипажа. – Вот грязный след от засаленных панталонов. С одной стороны на полу также грязь. Человек, сидевший в экипаже, проделал часть пути пешком.

– Черт возьми! Как вы наблюдательны, – сказал старый кучер.

– Я просто смотрю и делаю заключения.

– Продолжайте, – сказал Этьен, которого сильно интересовали замечания Рене.

– Я начинаю думать, – сказал вдруг Рене, – что ваш экипаж использовали для похищения мадемуазель Берты. Во всяком случае, в нем сидела женщина.

– Вы нашли какие-нибудь доказательства? – поспешно спросил Этьен.

– Посмотрите!

И Рене показал им маленькую вещичку.

– Это пуговица от женского ботинка, – сказал Пьер. – А перед тем как у меня украли мою коробку, я только что вычистил ее.

– Дама или девушка, – продолжал Рене, – садилась с правой стороны, – здесь ковер только слегка запачкан. Очевидно, что особа, сидевшая тут, только перешла через тротуар. Вы видите, что ваш фиакр начинает говорить?

– Да, правда, – с восторгом прошептал Пьер.

– Похитителей должно было быть двое, – заметил Этьен.

– Без сомнения, один сидел внутри кареты, наблюдая за бедной девушкой, а другой – на козлах, переодетый кучером, – закончил Рене, продолжая розыски.

Поднимая подушку, Рене нашел штук пять билетиков, таких же, как тот, который Берта сунула себе в перчатку.

– Это номера, которые я кладу в карету для путешественников: они их спрашивают, – сказал Пьер. – Прежде чем ехать, я положил туда полдюжины.

Рене пересчитал листки.

– Все ли? – спросил Пьер.

– Нет, недостает одного. Может быть, вы ошиблись, когда клали?

– Может быть, но это меня удивило бы…

– Мы сбиваемся с пути, – перебил доктор. – Все это не указывает нам, где мы должны искать.

– Но то, чего не сказала нам внутренность фиакра, может быть, скажет внешняя сторона.

И Рене, захлопнув дверцы, стал осматривать колеса. Они были густо покрыты желтоватой грязью. Большие лепешки грязи покрывали кузов.

– Фиакр выезжал из Парижа, в этом нечего сомневаться. Он ехал по немощеной дороге – посмотрите на подковы лошади. По дороге кучер сходил на землю и затем снова сел на козлы, так как на подножке мы видим ту же самую грязь, которая покрывает колеса экипажа и ноги лошади. Человек, сидевший внутри, также выходил, об этом можно судить по тем следам, которые он оставил на ковре внутри кареты.

– Но, – заметил старый кучер, – во многих местах можно, не выезжая из Парижа, ехать по такой же желтой, глинистой дороге, например, на Монмартре у Пер-Лашез.

– А где нашли фиакр? – спросил Рене.

– На набережной Рапе.

– В котором часу? '

– В половине первого ночи.

– Лошадь была очень утомлена?

– Да, сильно заморена. Нет сомнения, что Милорд проделал дальний путь.

– В котором часу вы заметили исчезновение фиакра?

– Незадолго до десяти.

– Следовательно, между этим временем и тем, когда карету нашли на набережной Рапе, прошло два с половиной часа.

– Да, и знаете, что меня удивляет и чего я не понимаю?…

– Чего?

– Когда Милорда нашли, на морде у него был мешок с овсом.

– О! Это хитрость, шитая белыми нитками. Хитрость воров, которые украли экипаж и затем, когда он стал им не нужен, снова надели на лошадь мешок с овсом, чтобы заставить думать, будто лошадь сама ушла.

– Это, может быть, и правда.

– Наверняка правда, – подтвердил Пьер.

– Итак, нет сомнения, что фиакр был оставлен на том месте, где он стал не нужен. Поэтому, вероятно, на нем ездили в сторону Берси, Венсена или Монтрейля, и я отдаю предпочтение Монтрейлю, так как там почва глинистая.

– Значит, по вашему мнению, они выезжали из Парижа? – спросил доктор.

– Да, повторяю, они выезжали из Парижа, и притом ехали по немощеной дороге. Поэтому направим наши розыски в сторону Монтрейля, не считая тех розысков, которые будет делать полиция по жалобе господина Лорио.

– Если фиакр переезжал через заставу, – сказал Этьен, – тогда, по всей вероятности, полицейские должны были заметить номер.

– Да, он, кажется, достаточно заметен, – сказал Лорио. – номер 13 – это привлекает внимание.

Рене обошел вокруг фиакра.

– К несчастью, этого шанса у нас нет, – сказал он.

– Почему?

– Негодяи все предвидели и приняли предосторожности. Посмотрите!

И он указал на беловатое пятно вокруг номера.

– Вижу, – прошептал доктор, – но ровно ничего не понимаю.

– Разве вы не видите, что они заклеили номера бумагой и следы клея еще видны?

– А, мошенники! – воскликнул Пьер. – Негодяи! Попадись они мне!

– К несчастью, мы еще не поймали их. Они слишком хорошо все предусмотрели, тем не менее я не теряю надежды. Час правосудия и мщения наступит!

– Дай Бог, чтобы это случилось не слишком поздно, – прошептал Этьен. – На что же вы решились? Надо действовать немедленно! Я не могу перенести мысли, что, может быть, Берта напрасно призывает нас!

– Прежде всего нужно, чтобы ваш дядя подал жалобу.

– Иду сию минуту! Дайте мне пуговицу от ботинка!

Рене подал пуговку Пьеру, который тщательно спрятал ее в портмоне.

– Я вернусь на улицу Берлин: хочу уведомить мистрисс Дик-Торн, что принужден оставить ее. Мне необходимо быть совершенно свободным и располагать своим временем. Тем не менее я не потеряю из виду эту даму.

– Что касается меня, – сказал Этьен, – то я не в состоянии оставаться без дела. Я отправлюсь собирать справки в указанные вами местности. Когда и где мы увидимся?

– Я буду приходить к вам каждый вечер, и мы будем отчитываться друг перед другом о результатах наших поисков.

– Вы по-прежнему живете на Королевской площади?

– Сегодня я перееду и дам вам новый адрес.

– Итак, до вечера.

Рене простился с дядей и племянником и поспешно сел в фиакр, который привез его.

Что касается Пьера Лорио, то он позавтракал с Этье-ном и отправился в суд.

ГЛАВА 2

Мистрисс Дик-Торн, разбитая усталостью, измученная ужасными волнениями прошлой ночи, несмотря на всю свою озабоченность, проспала несколько часов. Но сон ее был тревожен и полон ужасных сновидений.

Она встала в девять часов утра, поспешно оделась и сейчас же потребовала метрдотеля.

Ей отвечали, что Лоран вышел по делам. Но Клодия не обратила на это внимания, так как хотела дать ему какое-то пустое приказание.

Она оставила дом и поехала к герцогу де Латур-Водье, которого обвиняла в том, что он приказал Жану Жеди обокрасть ее.

Вне себя от ярости, она готова была на все.

Клодия пешком дошла до станции Сен-Лазар, взяла там карету по часам и приказала ехать на улицу По-де-Фер-Сен-Марсель.

«Не подозревая о моем посещении, – думала она, – герцог, без сомнения, не позаботится приказать не принимать меня. Кроме того, меня ничто не остановит, – я готова войти силой».

Герцог Жорж, расставшись с Тефером, вернулся домой в состоянии полнейшего нравственного и физического истощения.

Напрасно он старался заснуть: воспоминания ночи терзали его. Перед его глазами стояла ужасная драма, развязкой которой был удар ножом и пожар.

Он вздрагивал от ужаса при мысли о своем преступлении, хотя говорил себе, что оно останется неизвестным, что смерть Берты прекратит борьбу и что его беспокойство должно закончиться, так как у него останется только один противник – Клодия Варни, которую он готов был обезоружить, пожертвовав частью своего состояния и будущностью приемного сына.

Жорж, следуя советам полицейского, решил расстроить брак Анри с Изабеллой де Лилье и принудить его жениться на Оливии. Он еще не знал, как возьмется за это дело, но рассчитывал на свою ловкость и находчивость.

Он обещал дать ответ в этот день, и надо было выиграть время, так как все считали его в отсутствии и он не мог переехать в свой дом на улице Святого Доминика.

«Во всяком случае, – думал герцог, – я дал ей вчера сто тысяч франков, что доказывает мою уступчивость и расположит ее к терпению. К тому же она слишком жадна и умна, чтобы зарезать курицу, которая несет золотые яйца».

Герцог сел за письменный стол и написал следующее письмо:

« Сударыня!

Особа, которая имела честь видеть вас вчера, поручила мне написать вам по поводу некоторых вещей, о которых вы условились. Вы ожидаете ответа, и он будет согласен с вашими желаниями, но не может быть дан сегодня по причинам, которые вы без труда поймете. Невозможно грубо разорвать брак, предполагаемый уже давно: необходима некоторая доза дипломатии, чтобы довести дело до нужного результата. Прошу вас не удивляться и не беспокоиться. Верьте, что ваше желание будет исполнено. Ожидайте близкого посещения и не сомневайтесь в искренней преданности вашего покорного слуги Фредерика Берара».

Герцог только что закончил письмо и перечитал его, как услышал стук колес остановившегося экипажа.

Он взглянул на часы.

– Еще нет десяти, – прошептал он. – Это, вероятно, Тефер.

Он положил письмо в конверт и надписал адрес:

« Мистрисс Дик-Торн, улица Берлин, 24».

В передней послышался звонок.

«Я не ошибся, – думал Жорж, – это Тефер. Какое у него может быть дело так рано?»

И он не спеша отправился отворять дверь, но в ту же минуту отступил, вскрикнув от удивления.

На пороге стояла Клодия Варни, и ее бледное лицо дышало ненавистью и угрозой.

Привратница, не получив от своего жильца никакого специального приказания, указала незнакомке на квартиру Фредерика Берара.

Жорж отступил, испуганный видом мистрисс Дик-Торн и угрожающим выражением ее глаз.

Клодия сделала несколько шагов и заперла за собой дверь.

– Я угадала, – насмешливо сказала она, – Фредерик Берар – не кто иной, как сам герцог де Латур-Водье.

Жорж, ничего не отвечая, отступил во вторую комнату. Он был бледен, крупные капли пота выступили на лбу, руки дрожали.