Текст книги "Сыщик-убийца"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 42 страниц)

– К следователю! Значит, он замешан в каком-нибудь новом деле?

– Я ничего не знаю… Впрочем, это возможно и нисколько не удивит меня. Будьте осторожны, если вам случится «работать» с ним.

Берта, несмотря на свою неопытность, поняла, что значит слово «работать», и невольно вздрогнула.

Но Рене Мулен и глазом не моргнул.

– Спасибо за совет, – сказал он. – Я буду теперь смотреть в оба… до свидания, товарищ.

Механик расплатился и вышел вместе с Бертой из кафе.

– Как вы объясняете это происшествие? – спросила она.

– Я никак его не объясняю… Для нас теперь остается один исход.

– Какой?

– Идти прямо в Консьержери и узнать, действительно ли Жан Жеди замешан в каком-нибудь новом деле.

– Человек, которого вы сейчас расспрашивали, говорил о нем, как о мошеннике худшего сорта… И такому негодяю вы доверяетесь и берете его в союзники?

– Э! Мадемуазель, – возразил Рене, – у нас нет выбора. Мы не должны ничем пренебрегать. Подумайте хорошенько, пока есть еще время. Если вам противны такие люди, как Жан Жеди, если вас пугают грязные и страшные пути, по которым нам придется идти, тогда предоставьте мне действовать одному. Подумайте, что вам придется сидеть рядом с этим бандитом, брать руку, которую он вам протянет, слушать его планы грабежа и убийства. Я боюсь, что это будет вам не по силам. Еще раз повторяю…

– Нет, Рене, не бойтесь, у меня хватит мужества, – решительно возразила Берта. – Я не оставлю вас и пойду за вами всюду. Для святого дела я готова на все, готова пренебречь даже презрением! Уважение людей вернется ко мне, когда я восстановлю честное имя отца!

При этих словах Берта вспомнила об Этьене Лорио, который так несправедливо подозревал ее и презирал.

Слезы выступили у нее на глазах. Но это была только мимолетная слабость, и она в ту же минуту овладела собой.

– Куда мы пойдем теперь? – спросила она.

– В Консьержери… возьмем фиакр.

Берта улыбнулась.

– Вы – мот! – сказала она. – К чему такие бесполезные траты? Пойдемте лучше пешком.

Всю дорогу они шли молча и скоро дошли до здания префектуры.

Тут Рене оставил свою спутницу на набережной, а сам пошел справиться об участи Жана Жеди.

Его ожидало новое разочарование. Жана Жеди требовали в Консьержери, как оказалось, только для объяснений, каким образом мог он в день суда напиться в мышеловке до бесчувствия, на что жаловался директор Сент-Пелажи. Поэтому его не задержали и отпустили после допроса на все четыре стороны уже два часа назад.

– Ну, что вы узнали? – спросила Берта, когда Рене вернулся.

– Увы, мадемуазель, нас преследует несчастье!

– Жан Жеди снова арестован?

– Напротив, это бы еще ничего… Он на свободе.

– Да ведь это нам и нужно?

– Да, но при таких условиях!… Где, спрашивается, найти его?

– Вы не знаете его адреса?

– Разве такие люди живут где-нибудь?

– А он не знает вашего?

– Нет! Мог ли я предвидеть что-нибудь подобное? Он от нас ускользает! Ах! Если бы я знал…

– Что же теперь делать? – прошептала печально Берта.

– Ждать и не отчаиваться… Жан Жеди должен бывать в разных подозрительных местах, вроде того, где я познакомился с ним, в Батиньоле. Я обойду все и, конечно, найду где-нибудь нашего молодца. Пойдемте завтракать, мадемуазель, а потом я отправлюсь на поиски.

Через полчаса после этого разговора механик и сирота были уже на улице Нотр-Дам-де-Шан.

Когда они проходили мимо каморки привратницы, та остановила их.

– Вам письмо, мадемуазель, – сказала она, подавая Берте кое-как сложенный конверт, заклеенный обложкой, адрес на котором был написан едва понятными каракулями. – Оно не по почте прислано, – заметила привратница. – Его принес час назад какой-то человек, такой тощий, что просто жаль смотреть… Должно быть, не часто ему приходилось есть досыта.

«Это, должно быть, Жан Жеди!» – подумал Рене. И он не ошибся.

Письмо было действительно от Жана Жеди, в чем они убедились, когда, войдя в квартиру, Берта распечатала его и прочла вслух следующие строки:

« Мадам Монетье!

Вы должны знать адрес Рене Мулена. Будьте так добры, передайте ему, как можно скорее, что товарищ, которого он рассчитывал видеть сегодня утром на улице Клэ, будет вечером в «Зеленой решетке» на улице Гэте, на Монпарнасе. Это очень важно. Имею честь вам кланяться.

P.S. Если он не найдет меня сразу, пусть спросит господина Жана».

– Подписи нет, – сказал Рене, – но содержание письма и улица Клэ не оставляют и тени сомнения. Этот товарищ сам Жан Жеди. Я пойду вечером в «Зеленую решетку».

– Я пойду с вами, – сказала Берта.

– Но это кафе более чем подозрительно!

– Что мне до этого? Цель, которую мы преследуем, оправдывает все… Да и, наконец, с вами я ничего не боюсь.

– И вы правы…

– Но как этот человек мог узнать, что моя мать вас знает, и кто дал ему наш адрес?

– Это очень просто… Жан Жеди был посредником между мной и Эженом, тем торговцем билетами, который передал вам мое письмо. Жан Жеди, верно, запомнил тогда адрес.

Нужно ли говорить, что это объяснение было совершенно согласно с истиной?

Жан Жеди, выходя из тюрьмы, тотчас же подумал о Рене Мулене. Он не помнил, что под пьяную руку разболтал ему половину своей тайны, но, помня заслуги Рене, собирался использовать его в своей мести и шантаже и выделить добрую часть барышей, которые этот шантаж неминуемо бы дал им.

Поэтому, оказавшись на свободе, он спросил себя, как найти будущего сообщника, и в первую минуту решительно не знал, что делать.

К счастью, он вспомнил об адресе мадам Монетье, написанном на письме, которое он передавал Эжену.

«Если он и не живет там, – подумал Жан, – то уж, конечно, там знают, где он гнездится, и передадут мою записку».

Он сам отнес записку, а потом отправился на улицу Винегрие, в свою квартиру, которой он очень дорожил.

Большая неприятность ожидала его здесь.

Привратник, верный исполнитель воли хозяина, который не терпел в доме подозрительных лиц, объявил Жану Жеди, что он должен убраться в сорок восемь часов.

Это было чистое беззаконие, но бандит был не в состоянии защищаться против домохозяина. Поэтому он ограничился тем, что ответил:

– Хорошо… завтра я увезу мебель.

И пустился на поиски новой квартиры.

Он тем более был зол, что в эту минуту все его богатство состояло из двадцатифранковой монеты, данной ему Рене Муленом, которая осталась цела, хотя и против его воли, благодаря тому обстоятельству, что он все время заключения просидел в карцере. Продавать же мебель он не хотел ни под каким видом.

Жан Жеди направился к Бельвилю. Он шел по улице Рибеваль, ища, не сдается ли где комната.

Эту улицу пересекают многочисленные узкие переулки, выходящие теперь на бульвар Пуэбла, а тогда выходившие на пустыри Шамонских холмов.

Жан Жеди обошел их все, застроенные скорее жалкими лачугами, чем домами. Наконец на улице Лозэн он увидел следующее объявление: «Маленькая квартира сдается внаем немедленно».

Он вошел в большой двор. Направо возвышался двухэтажный флигель, налево виднелись пустые сараи у высокой стены.

За этой стеной шли уже пустыри. Жан Жеди вошел к привратнику с видом светского человека, ищущего дом в квартале Монсо.

– У вас, кажется, квартира сдается? – спросил он.

– Да, сударь.

– Можете вы мне показать ее?

– С удовольствием, ведь это моя обязанность.

И любезный привратник вышел из своей комнаты, сняв со стены два ключа.

– Это в конце двора, – сказал он, – там даже есть другой вход с улицы Рибеваль.

– Хорошо… Покажите.

Квартира, о которой шла речь, представляла собой крошечный флигелек, как бы прятавшийся позади сараев.

Привратник отворил дверь и вошел первый.

В квартире было всего две комнаты, вторая выходила на маленький дворик, с которого и был выход на улицу Рибеваль.

Комнаты оказались довольно чистыми, видимо, недавно отделанными, но повсюду была такая сырость, что даже текло со стен.

– Сколько? – спросил Жан Жеди.

– Триста франков.

– Гм!… Дорого!…

– Крайняя цена… Не стоит и торговаться.

– Платить надо вперед?

– Нет, если есть мебель, тогда не нужно. У вас есть мебель?

– Есть ли у меня мебель! – вскричал бандит. – Да вы меня за нищего, что ли, принимаете?

– Тогда хозяин ничего вперед не потребует.

– В таком случае, я беру квартиру. Вот вам пять франков на водку.

– Очень вам благодарен! Когда же вы будете переезжать?

– Сегодня вечером или завтра утром, но, скорее, завтра, чем сегодня.

– Это как вам угодно, квартира свободна… Как вас зовут?

Жан Жеди сказал первое попавшееся имя и ушел, думая: «У меня не хватит денег, чтобы перебраться, надо занять у Рене франков пятьдесят до лучших времен…»

И, размышляя о прошлом и будущем, он побрел через Париж к Монпарнасской заставе.

ГЛАВА 8

«Зеленая решетка», в которой Жан Жеди назначил свидание Рене Мулену, была знаменитым в свое время заведением, которое уже погибло под ломами разрушителей, не пощадивших и столетних акаций, которые оттеняли его обширный двор, где за столами усаживалось многочисленное и пестрое общество, должны сознаться, не всегда первого сорта.

Воры и убийцы сталкивались тут с мирными буржуа и честными работниками.

Двухэтажный дом стоял в глубине двора, который отделяла от улицы деревянная решетка, выкрашенная светло-зеленой краской. Отсюда и происходило название. Большие залы второго этажа предназначались для свадеб и банкетов корпораций.

Часто также, после похорон, здесь собирались друзья и родственники покойного, чтобы поесть с аппетитом сыра и улиток, запивая их сюреньским вином.

В нижнем этаже собирались посетители всех сортов. Тут была одна большая зала, несколько маленьких и отдельные кабинеты. Все было в порядке и довольно чисто, хотя нередко случались ссоры, в которых последнее слово принадлежало ножам.

Освобожденные и беглые каторжники, укрыватели и их подруги, молодые мошенники и будущие убийцы, Жилли и Абади будущего, – посещали «Зеленую решетку».

И в подобном месте Рене и Берта должны были искать Жана Жеди.

Последний, как он и рассчитывал, нашел здесь старых товарищей; поэтому он скоро устроился за одним из столов с трубкой в зубах и стаканом в руке.

Кто-то предложил сыграть в карты. Жан Жеди был игроком и согласился.

К девяти часам вечера он почувствовал, что вино ударило ему в голову. Тогда он встал и бросил карты на стол.

– Ты бежишь! – воскликнул один из игроков.

– Да, я проиграл сто су…

– В самом деле?

– Честное слово.

– Попробуй отыграться…

– Или проиграть десять франков, спасибо!

– Тогда спроси еще вина.

– Будет и того. У меня сегодня дело… очень важное свидание, понадобится все мое хладнокровие.

– Ну, как хочешь.

Жан Жеди велел подать хороший обед и, когда на часах было уже без четверти десять, встал и вышел в первую залу, где за оловянным прилавком величественно восседал хозяин заведения.

Жан Жеди расплатился за вино и обед и спросил:

– Есть у вас свободный кабинет?

– Они все свободны.

– Так я возьму вот этот.

– Номер третий?

– Да… около десяти часов сюда придут меня спрашивать. Вы покажете комнату.

– Очень хорошо… А как вас будут спрашивать?

– Будут спрашивать господина Жана.

– Хорошо… А что вам подать?

– Пунш на коньяке.

Патрон приказал подать пунш, и Жан Жеди уселся в кабинете: узкой комнате, вся меблировка которой состояла из простого белого стола и полудюжины табуретов.

Зажженный вошедшим гарсоном газовый рожок озарял слабым светом это помещение, где дорогой англичанам комфорт блистал своим отсутствием.

Старый бандит тяжело опустился на табурет и стал ждать.

Ровно в десять Рене Мулен под руку с Бертой вошел в большую залу, битком набитую посетителями обоего пола.

Едкий дым трубок и скверных сигар застилал свет газовых рожков густым туманом. Свежему человеку трудно дышалось в этой зараженной атмосфере, насыщенной парами алкоголя.

Берта невольно остановилась, объятая ужасом и отвращением.

Рене почувствовал, как дрогнула рука девушки.

– Мужайтесь, – шепнул он, наклоняясь к ней. – Вы сами хотели прийти сюда, теперь уже поздно отступать.

– Неужели нам надо будет сесть за один из этих столов? Среди всех этих людей? – прошептала Берта.

– Нет… Когда мы найдем Жана Жеди, мы уведем его отсюда.

– Поторопитесь тогда, умоляю вас.

– Вы боитесь?

В эту минуту женщины, почти все пьяные, нахальные манеры которых ясно указывали на профессию, обратили на Берту дерзкие и любопытные взгляды.

Девушка вспыхнула под вуалью.

– Да, – ответила она, – мне страшно и стыдно.

– Вам нечего бояться, мадемуазель, вы это хорошо знаете; потому что я с вами. Да к тому же здесь, по крайней мере, окружающие нас люди не опасны. Успокойтесь и пройдем по этой зале. Жан Жеди, верно, сидит за каким-нибудь из столов.

Но в большой зале бандита не оказалось. Рене и Берта обошли другие залы, но с тем же результатом. Рене начинал уже беспокоиться.

– Может быть, он еще не пришел, – заметила Берта. – Выйдем… мы подождем его на улице.

Они направились было к выходной двери, но по дороге встретили хозяина, который, видя их озабоченные лица, спросил:

– Вы не ищете ли кого-нибудь?

– Да…

– А можно узнать, кого?

Механик вспомнил тогда о приписке в послании старого бандита.

– Господина Жана, – ответил он.

– Он уже ждет вас в номере 3 в обществе пунша с коньяком, – сказал хозяин и велел одному из слуг указать дорогу Рене и его спутнице.

Когда они вошли, Жан Жеди поспешно поднял голову и нахмурился, увидев, что Рене не один.

Рене сделал вид, что не замечает этого.

– Наконец-то мы нашли вас, товарищ! – вскричал он.

– Разве вы не читали конец моего маранья?

– Да, да, он у меня совсем из головы выпал.

– Ну, да хорошо хоть пришли все-таки… Чего вы хотите выпить?

Рене обратил на Берту взгляд, умоляя не выказывать своего отвращения и принять любезность бандита.

Девушка отлично все поняла и ответила:

– Да то же, что и вы.

Жан Жеди встал, отворил дверь и крикнул что было силы, чтобы покрыть шум, царивший в большой зале:

– Пунш с коньяком в третий номер на троих!

– Подайте! Бум!! – отвечал звучный голос, совершенно как в ресторанах Пале-Рояля.

Прошло несколько секунд.

Жан Жеди не говорил ни слова и, хмуря брови, исподлобья поглядывал на Берту.

Это ледяное молчание беспокоило Рене Мулена.

– Э, товарищ, что с вами такое? – спросил он. – У вас какой-то странный вид. Что-нибудь вас сердит? А я еще так рад был вас увидеть!…

– И я тоже; что касается вас, – ответил Жан Жеди. – Это ваша родственница?

– Нет, не родственница, но друг, и настоящий друг, на которого я вполне могу положиться. Ее присутствие не должно мешать вам говорить открыто.

Старый бандит почесал за ухом.

– Все это, видите ли… – пробормотал он, – когда надо говорить о серьезных делах, я не люблю, чтобы путались женщины.

Берта поняла, что необходимо привлечь симпатию вора и возбудить к себе доверие.

– Прошу вас смотреть на меня не как на женщину, – сказала она с живостью, – а как на товарища Рене, готового во всем ему повиноваться, способного на все.

– Способного на все?

– Да, на все.

– Так вы будете помогать нам в случае нужды?

– Как мужчина, и даже, может быть, лучше… Женщины могут иногда сделать многое, потому что их меньше остерегаются.

– А ведь это правда! Женщины – хитрые штучки! Они готовы посадить черта в мешок и снести его на рынок. Вы знаете, о чем идет речь?

– Рене рассказал мне немного…

– Да, и скажу, что она может нам очень помочь.

– Хорошо, мы сейчас это увидим. Подождите, пока нам принесут пунш с коньяком. Я уже пробовал его: ничего, недурен.

– Кстати, – сказал Рене, – я ходил сегодня утром на улицу Клэ.

– Я про это думал. Вы, однако, даром прогулялись: я был тогда в префектуре.

– Мне так и сказали. Я побежал было туда, а вас и там уже не было. Кажется, из-за вас выгнали буфетчика мышеловки и одного из сторожей.

– Тем хуже для них!… А ведь я тогда хорош был, не правда ли?

– Да, ничего.

– Я болтал ведь?

– Да, язык у вас свободно ворочался…

– Глупости, верно, я говорил?

– Напротив, вы говорили такие интересные вещи, что я с нетерпением ждал минуты, когда снова вас увижу, чтобы продолжить разговор.

– Что же я говорил тогда? – спросил с беспокойством Жан Жеди.

– Вы говорили о ночи 24 сентября 1837 года… О площади Согласия… О мосте Нельи.

– Удержи свой язык!… Идут!… – сказал поспешно старый бандит.

Вошел гарсон с пуншем в большой медной, некогда посеребренной чаше.

– Еще чего-нибудь? – спросил он, ставя на стол пунш и стаканы.

– Пока ничего. Тебя позовут, когда понадобишься, а теперь уноси ноги!

Гарсон ушел.

Жан Жеди налил стаканы и чокнулся с Рене и Бертой.

– Так она из наших, – начал он, обращаясь к механику. – Верно, тоже хочет, как и ты, получить частичку барышей?

– Нет, – возразил Рене, – это было бы несправедливо. Нас было двое, вы и я, двое и останется.

– Тогда из-за чего же она будет работать?

– Чтобы оказать мне услугу. Впрочем, ей достанется кое-что из моей части. Вы ведь говорили, что мы можем разом разбогатеть. Ну, если я буду богат и она тоже разбогатеет, и это было бы очень кстати, а то мои карманы пустеют.

– Ну, мы их набьем снова! Я обещал и умею держать слово. Дав слово, держись… И потом, ты был для меня добрым товарищем. В Сент-Пелажи твой кошелек был моим, и, если бы ты не заплатил адвокату, я, может быть, сел бы на два года, как Филь-ан-Катр! Я тебе заплачу за все. Только должен предупредить, что для начала атаки нужно несколько су, а я теперь совсем на мели.

– Вы можете располагать всем, что у меня еще осталось, – сказал Рене.

– У меня нет денег, – прибавила с жаром Берта, – но я предлагаю мое время, ловкость, энергию!

Жан Жеди с улыбкой взглянул на нее и положил ей на плечо руку.

– Э! – воскликнул он. – Да она совсем молодец! Она мне нравится!

– Она моя ученица, – сказал Рене, – я могу ею похвастаться.

Почувствовав на своем плече руку бандита, девушка вздрогнула и побледнела от стыда и гнева, но затаила свои чувства и сказала почти твердым голосом:

– Да, я его ученица, и вы увидите, что ему не придется стыдиться меня.

– Черт возьми! – воскликнул бандит, у которого недоверие сменилось энтузиазмом. – Это будет настоящее удовольствие работать с вами!

– Так вы говорите, – начал снова Рене, – что дело должно дать нам большие барыши?

– Огромные!

– Сколько?

– Сколько угодно.

– Сколько угодно… Это слишком неопределенно… Я хотел бы знать цифру… По крайней мере, знаешь, на что идешь.

– На что идешь?… Я сейчас расскажу вам, – ответил Жан Жеди глухим голосом, проглотив один за другим три стакана пунша. – Представьте себе, что я держу в руках честь двух человек, двух негодяев, которые хотели убить меня. Представьте, что эти негодяи богаты, у них миллионы… И что я уже двадцать лет жду мести и рассчитываю с вашей помощью взять большую часть этих миллионов, которые они украли!

– Шантаж, браво!… – сказал с убеждением Рене. – Это самые лучшие дела! В тюрьме вы уже кое-что говорили мне. Мне дело нравится!

– Да и мне тоже! – подхватила Берта, начинавшая входить в роль.

– Время должно было вам казаться долгим в эти двадцать лет!… – заметил Рене.

– Могу тебя уверить!… Ведь это тянется с 1837 года.

Берта вздрогнула.

– Тысяча восемьсот тридцать седьмого, – повторила она. – А какой месяц?

– Сентябрь.

– Где это все происходило?

– На площади Согласия сначала… В темный и дождливый вечер женщина и двое мужчин ждали…

Берта взглянула в глаза Жану Жеди.

– Вы были одним из них? – прервала она.

Бандит некоторое время колебался.

– Нет, – ответил он наконец. – Одного из этих людей уже нет в живых, он был моим товарищем, он-то и рассказал мне все, когда умирал, отравленный своими двумя сообщниками.

– А женщина и другой мужчина живы?

– Да.

– Что же с ними стало?

– Подождите же! Всему свой черед… Дайте рассказать по порядку! Итак, эти трое ждали четвертого мужчину. Он пришел с ребенком на руках.

Берта вздрогнула.

– С ребенком! – прошептала она.

– Да, с бедным крошкой, которому могло быть года полтора или два… Мужчина, который стоял настороже, не тот, который умер, а другой, сделал несколько шагов навстречу подошедшему и, поговорив с ним немного, посадил его в карету и сел сам.

На козлах сидел человек, который должен был убить, и женщина, переодетая кучером.

Карета быстро покатилась по направлению к Нельи. Она остановилась, немного не доезжая моста.

Сидевшие внутри вышли, и третий, бывший на козлах, спрыгнул на землю и пошел за ними до половины моста…

Бандит прервал на минуту свой рассказ.

Берта, вне себя от ужаса, не выдержала и вскрикнула:

– И посреди моста они убили мужчину и ребенка?

– Только мужчину, – возразил бандит. – Удар ножа свалил его на месте… Его подняли и бросили через перила моста в Сену.

– А ребенка?

– Убийца взял его и убежал.

– Вы видели все это? – спросил, вздрогнув, Рене.

– Да, спрятавшись за одним из деревьев аллеи, – сказал Жан Жеди, не сообразив совершенной нелепости своего ответа. – Я не зол и охотно помог бы убитому, но было уже поздно, да и что мог я сделать один против троих.

– А что же сделали с ребенком?

– Товарищ говорил мне, что он положил его у дверей какого-то дома: или на аллее Нельи, или на Елисейских полях… не могу припомнить, где именно.

– Но, – заметил механик, – почему же эти люди хотели убить вас, если вы не были их сообщником?

Жан Жеди мотнул головой и ответил сквозь зубы:

– Это другая история, которую я расскажу после… в свое время… главное теперь то, что я все знаю… что я все видел.

– Одним словом, вы знаете убийц?

– Да.

– Их имена?

– Я не знаю еще наверняка! Я помню только их лица, как будто бы все это произошло не далее чем вчера.

– И вот уже двадцать лет, как вы их ищете?

– Без всякого результата… Только месяц назад я случайно встретил женщину, которая могла бы быть той, на мосту. Но у меня есть некоторые причины сомневаться в этом.

– Какие же?

– Она англичанка… замужем или вдова… может быть, я был обманут сходством.

– Надо было убедиться…

– Я бы и сделал это, если бы не проклятый донос, из-за которого меня арестовали на другой день после того, как я увидел женщину и, вероятно, мог бы увидеть ее сообщника.

– Того человека, по чьему приказанию было совершено убийство в Нельи?

– Да… Его имя я, кажется, знаю.

– Кто же он?

– Герцог Жорж де Латур-Водье.

– Отец адвоката, который нас защищал? – вскричал в изумлении Рене Мулен. – Невозможно!

– Да, так кажется, а, однако, все заставляет меня думать, что я не ошибаюсь. У Гусиного пера, одного моего старого товарища, который может подделать любую подпись, как я выпиваю стакан вина, есть копия письма, адресованного убитому, в котором тому назначалось свидание на площади Согласия. Письмо подписано: герцог С. де Л.-В., что означает: герцог Сигизмунд де Латур-Водье.

– Но, – возразил Рене, – вы говорили ведь о герцоге Жорже?

– Да, это брат Сигизмунда, кутила, по уши в долгах, который, чтобы наследовать состояние старшего брата, устроил так, что его убили на дуэли утром того дня, когда старик и ребенок должны были быть убиты на мосту Нельи.

– У вас есть письмо? – спросил Рене.

– Нет, но я знаю, где оно.

И Жан Жеди рассказал все, что он узнал от бывшего нотариуса.

– Надо достать письмо, – сказал Рене, – оно послужит нам доказательством, если только буквы подписи значат именно то, что вы говорите.

– Неужели вы сомневаетесь? – вскричал бандит. – Это ясно как день!

– Не так ясно, как вы думаете, так как, например, я знаю еще одно лицо, к которому совершенно подходят эти буквы, – герцог Состен де Латур-Вилльнев.

– Черт возьми! – сказал в смущении Жан Жеди.

– Может быть, Гусиное перо удовольствовался первым подошедшим именем… Мне кажется невозможным, что отец нашего великодушного защитника – негодяй.

– Ну, это не резон, – сказал Жан Жеди, – конечно, сын – хороший человек, но мне положительно известно, что герцог Сигизмунд был убит на дуэли в день убийства на мосту Нельи.

– Что же это доказывает? Может быть, просто случайное совпадение… Был ли женат герцог Сигизмунд? Был ли у него ребенок, которого хотели убить?…

– Я не знаю… – прошептал Жан Жеди, заметно разочаровавшись.

– Я думаю, – вмешалась Берта, – что прежде всего надо бы заняться этой женщиной, в которой господин Жан Жеди узнал сообщницу убийц.

– А ведь правда! – воскликнул старый бандит. – Если я не ошибаюсь, то мы через нее доберемся и до другого.

– Где она живет?

– На улице Берлин, в маленьком доме, отлично меблированном… так мне говорили, по крайней мере.

– Как ее зовут?

– Мистрисс Дик-Торн.

– Дик-Торн… – повторил Рене, вспоминая, что так звали путешественницу, занимавшую перед ним комнату отеля, в которой он нашел письмо. – Откуда она приехала?

– Из Лондона.

– Так это, должно быть, она и есть.

– Ты думаешь? – спросил с живостью Жан Жеди.

– Да, но надо убедиться… Ах! Если бы можно было…

Рене остановился.

– Если бы можно было… что? – спросила Берта.

– Так… мне одна мысль пришла… я после скажу вам… Теперь надо бы достать письмо Гусиного пера.

– Для этого надо только выкупить его чемоданы. Это будет стоить пятьсот франков.

– Завтра мы сходим за ними. Потом устроим слежку за домом мистрисс Дик-Торн и, наконец, пойдем поблагодарить нашего великодушного защитника господина Анри де Латур-Водье.

– В дом его отца на улице Святого Доминика?

– Конечно.

– А ведь это отлично придумано! Может быть, мы увидим и самого герцога, и все тогда объяснится! Ай! Черт возьми! Если это он, мы можем похвастаться, что напали на настоящую золотую жилу.

– Которую сумеем разработать, ручаюсь вам, – сказала Берта странным тоном.

Жан Жеди улыбнулся.

– Она очень мила, малютка! – прошептал он. – Она все больше и больше мне нравится!

– Однако теперь уже поздно, – заметил Рене. – Пора по домам… До завтра!

– Ладно, старина, но мне хотелось бы попросить тебя о двух вещах.

– В чем же дело, товарищ? Я готов сделать все, что могу.

– Завтра я переезжаю. Я хотел бы, чтобы ты помог мне перебраться, да, кстати, дай уж немного в долг.

Рене вынул из бумажника стофранковый билет и подал его Жану Жеди.

– Вот, возьмите. Но только помните, что нам надо много поработать, чтобы довести до конца наше дело, и я надеюсь, что вы не будете напиваться…

– Как в мышеловке?… Будь спокоен! Слово Жана Жеди.

– В котором часу вы переезжаете?

– В семь часов утра.

– Где же мы встретимся?

– На моей старой квартире, на улице Винегрие.

– Я приду, а после переезда мы пойдем выкупать чемоданы нотариуса.

– Так до завтра… – сказал Жан Жеди, протягивая руки Берте и механику.

Молодая девушка колебалась. Непреодолимое чувство отвращения не позволяло ей коснуться руки негодяя.

Но взгляд Рене напомнил ей, что это необходимо, и она покорилась.

Рене отворил дверь.

– Я расплачусь, – сказал он, выходя с Бертой из кабинета.

– Ах! – прошептала девушка, когда они вышли на улицу и ночной воздух освежил ее пылающий лоб. – Дать руку этому человеку… я думала, что никогда не решусь…

– Я вас предупреждал, мадемуазель… Однако вы захотели идти со мной.

– Да, но я не знала тогда, что он нам расскажет… Этот негодяй, будто бы умерший сообщник убийц, или, скорее, убийца, ведь это он и есть, неужели вы не поняли? От его руки погиб доктор Леруа! За него, за его преступление мой отец взошел на эшафот. Я повторяю вам, что Жан Жеди – убийца!

– Успокойтесь, мадемуазель, умоляю вас! Предположим, что вы не ошиблись; но ведь Жан Жеди может узнать своих сообщников и указать нам их… Без него мы ничего не можем сделать.

– Да, это правда.

– Итак, постарайтесь владеть собой, чтобы Жан Жеди не заподозрил ни на минуту истинной причины, почему мы берем его в союзники, и я твердо уверен, что тогда мы достигнем нашей цели.

– О! Если бы Бог вас услышал!

– Он услышит… Божеское правосудие медлит, но рано или поздно карает виновного. Вот мы и у вашего дома… до завтра, мадемуазель.

– До завтра, мой друг… до завтра, брат мой.

ГЛАВА 9

На другой день, в семь часов утра, как было условлено, Рене Мулен пришел к Жану Жеди.

Его мебель была не громоздка, и Жан скоро перебрался на новую квартиру. Они торопились, так как в этот день им предстояло много дел.

Закончив перевозку, они наскоро позавтракали в одном из ресторанов у заставы.

– Ну, что теперь мы будем делать? – спросил после завтрака бандит.

– Пойдем на улицу Рейни за чемоданами.

– Ты знаешь, что для этого нужно пятьсот франков?

– Деньги у меня в кармане.

– Черт возьми! Да ты капиталист! Ты, должно быть, немало поработал, чтобы сколотить такие деньги. Ну, пойдем смотреть бумаги Гусиного пера.

В то время перестройка Парижа была в полном разгаре. Широкие улицы и большие бульвары прорезывали кварталы, где до сих пор воздух и солнце были известны только понаслышке.

Дойдя до улицы Рейни, названной так в честь министра полиции, который первый осветил Париж, хотя и не особенно блестящим образом, они нашли ее загороженной лесами и телегами.

– Какой дом нам нужен? – спросил Рене.

– Номер 17.

Они двинулись по улице, глядя на номера домов.

– Черт возьми! – воскликнул Жан. – Какое несчастье! Дом разрушен!

Рене Мулен нахмурился и опустил голову.

– Еще неудача! – прошептал он.

– Да… Вот последний номер 13, – ворчал Жан, – дальше все дома сломаны…

– Надо будет расспросить.

– О чем?

– Ведь, вероятно, здесь знают, где живет хозяин 17-го, мы пойдем к нему и потребуем чемоданы. Ведь не лежат же они здесь под обломками.

– Это идея!… Я пойду, расспрошу.

Жан Жеди вошел в дом 13.

Спустя несколько минут он вернулся с печальной миной.

– Ну что? – спросил Рене.

– Плохо, старина!… Если так пойдет, недалеко мы с тобой уедем.

– Что же, здесь не знают адреса хозяина дома?

– Хорошо, если бы только это… Он умер месяц назад, и все его имущество продано.

– Положительно, несчастье нас преследует! Надо, значит, отказаться от этого письма, а оно было бы нам очень полезно. Что, этот нотариус в тюрьме?

– Да.

– Нельзя ли увидеться с ним?

– Во-первых, надо узнать, в какую тюрьму его переслали; затем, я не знаю, дадут ли нам разрешение на свидание, так как мы ему не родственники… Да и, наконец, к чему это? Гусиное перо рассказал мне содержание письма, я тебе говорил уже…

«Когда мне понадобятся показания этого человека перед судом, я сумею найти его», – подумал Рене.

– Вы уверены, – прибавил он вслух, – что буквы, которыми было подписано письмо, именно те?

– Да, совершенно уверен: герцог С. де Л.-В.

– Тогда пойдем на улицу Святого Доминика, может быть, нам удастся увидеть герцога.

В доме Рене сказали, что сенатор уехал из Парижа и неизвестно, когда вернется, а если им нужно видеть его сына, то они могут застать его утром до десяти часов.

Легко понять, каким ударом было это для механика.

– Положительно, нам сегодня не везет! – сказал он Жану Жеди, когда двери дома затворились за ними.

– Да, плохо, – проговорил тот.

– Теперь одна надежда на мистрисс Дик-Торн… Если мы и тут ничего не узнаем, я не знаю, что тогда делать…

– Да, надо убедиться, не ошибся ли я… Идемте на улицу Берлин.