Текст книги "Сыщик-убийца"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц)

– Да, я в этом убежден.

– Мы сможем послать их на эшафот?

– Что касается этого, то нет, так как истек срок давности. Но их все-таки ожидает позор. Они помогут нам восстановить честное имя Поля Леруа.

– И вы напали на след этих негодяев?

– Да, я думаю.

– У вас есть доказательство невиновности Поля?

– Да.

– Какое?

– Две недели назад, в Лондоне, по неслыханной случайности, или, лучше сказать, по воле Провидения, это доказательство попало мне в руки!

– И это доказательство неопровержимо?

– Можете судить сами. Это письмо женщины, в котором она говорит о преступлении в Нельи и упоминает число, когда оно было совершено; но это еще не все. Вот уже два дня, как я получил новое указание, – нечаянно произнесенное при мне слово «Брюнуа» возбудило мое внимание, и я надеюсь многого добиться с этой стороны.

Слушая Рене, Анжела не решалась верить. Подумав немного, она спросила:

– Где это письмо?

– Оно у меня, но сегодня же вечером будет в ваших руках, и тогда мы станем искать вместе. У нас будет та путеводная нить, которой нам недоставало.

– Сам Бог послал вас, – прошептала мадам Леруа. – После таких двух потерь моя жизнь кончена, и единственная возможная радость – восстановление честного имени моего мужа.

Анжела была так измучена, что наконец силы оставили ее, она пошатнулась и поднесла руку к левому боку, как будто чувствуя, что ее сердце перестает биться.

– Обопритесь о мою руку, – сказал Рене, – и позвольте мне проводить вас до улицы Нотр– Дам. Я оставлю вас у дверей и пойду к себе за обещанным доказательством.

– Я согласна, – прошептала мадам Леруа, слабость которой все увеличивалась. Они вместе медленно удалились от памятника.

Герцог де Латур-Водье слышал из-за кустов весь разговор. Он поспешно бросился к выходу.

При виде его Тефер подошел к нему.

– Ну что, герцог? – спросил он.

– Он идет. Через несколько минут он будет здесь.

– Один?

– Нет, с дамой в глубоком трауре.

– Прикажете арестовать его?

– Да, ему не следует позволять идти домой.

– Вы знаете, где он теперь живет?

Герцог сделал отрицательный жест.

– В таком случае, не лучше ли проследить за ним?

– Нет, – прошептал герцог, который думал, что, провожая вдову, Рене назовет свой адрес, а это может быть опасно. Затем он прибавил вслух: – Я не знаю, где он живет, но зато знаю его имя. Его зовут Рене Мулен. Он механик и приехал из Лондона. Это все, что мне нужно. Сообщите мне, как только узнаете его адрес.

– Будьте спокойны, герцог!

В эту минуту в воротах кладбища появился Рене под руку с мадам Леруа.

– Вот он, – сказал Жорж.

Он поспешно повернулся и сел в наемный экипаж, который его привез.

– Стойте на месте, пока я вам не прикажу, – сказал он кучеру и приподнял уголок опущенной шторы.

Когда Рене хотел выйти за ворота, Тефер, улыбаясь, подошел к нему и, положив руку на плечо, сказал:

– Именем закона я вас арестую.

Мадам Леруа громко вскрикнула.

Рене был только удивлен.

– Вы шутите, – сказал он, – но подобные шутки я нахожу неуместными.

– К несчастью, я не шучу, – ответил Тефер.

– В таком случае, я, вероятно, похожу на того, кого вы ищете.

– Нет, я ищу именно вас.

– Меня? Не может быть!

– Вы – Рене Мулен, механик, приехавший из Лондона. Теперь вы видите, что никакой ошибки нет.

Рене смутился, да и было отчего.

– Что это значит, в чем меня обвиняют? – сказал он невольно повышенным тоном.

– Пожалуйста, не кричите и не сопротивляйтесь, – поспешно сказал Тефер. – К тому же это бесполезно, так как мы сильнее.

– Идемте, сударь!

– Рене! – сказала мадам Леруа. – Это, по всей вероятности, ошибка. Следуйте за этими господами и не забывайте, что я вас жду.

– Да, конечно, это ошибка. Моя совесть чиста. Поезжайте домой и ждите.

– До свидания!

Мадам Леруа села в фиакр, и тогда Рене обратился к полицейскому агенту:

– Теперь я готов следовать за вами, но позвольте узнать, куда вы меня отвезете?

– Сначала на ближайший полицейский пост, а затем – в префектуру.

Герцог Жорж видел всю сцену.

Убедившись, что Рене уходит в сопровождении агентов, он опустил штору и сказал кучеру:

– На улицу Святого Доминика.

ГЛАВА 10

По дороге в полицию Рене не произнес ни слова, он шел, опустив голову, думая, что могло быть причиной его ареста. Вдруг он вздрогнул: ему припомнились три слова, сказанные Тефером: «Вы… из Лондона».

Эти слова рассеяли мрак. Он, как и все, слышал о тайных обществах в Италии, а особенно в Лондоне! Он знал, что с некоторого времени арестовывали всех, кого подозревали в принадлежности к такому обществу.

«Да, это так, – решил он. – Всякий, кто приезжает из Лондона, кажется подозрительным, но это очень неприятно, так как невозможно сразу же оправдаться. Если бы речь шла о каком-нибудь преступлении, то я доказал бы, что не совершал и не мог совершить его. Но политика – совсем другое дело. Следователи видят в вас врага, полиция и общество враждебно расположены, и из-за каких-нибудь пустяков я могу просидеть пять или шесть недель. Этому конца не будет. И надо же было такому случиться! Как раз тогда, когда я пришел к мадам Леруа и подал ей надежду. Какое разочарование для нее, тем более что у меня произведут обыск, найдут черновик письма, в котором ничего не поймут, но которое все равно возьмут, и прощай все мои мечты!»

Несколько минут Рене был почти в отчаянии, но вдруг глаза его снова засверкали.

«Не все еще потеряно, – подумал он. – Надо устроить так, чтобы драгоценная бумага попала в руки мадам Леруа раньше, чем у меня сделают обыск. Как это сделать? Я еще не знаю, но это будет сделано».

Они дошли до полицейского поста.

Рене переступил через порог. Тефер сказал несколько слов на ухо сержанту, начальнику поста, на что тот сделал утвердительный знак.

– Оставьте здесь этого молодца, – продолжал Тефер вслух, – пока я не пришлю за ним.

Рене ввели в арестантскую, заперли за ним дверь, а Тефер потребовал все необходимое для письма и, сев за стол, открыл лежавшую перед ним книгу рапортов, вынул из кармана бумажник, а из него – ордер на арест и стал заполнять его.

Сначала он вписал свое имя, затем имя Рене Мулена, механика, приехавшего из Лондона, и начал составлять донесение, придумывая наиболее убедительную причину ареста.

Механик Рене Мулен, говорилось в донесении, – комиссар итальянцев, скрывавшихся в Лондоне и составлявших заговор против главы государства. Он уже неделю как приехал в Париж, и его поведение было подозрительным, так как он не искал никакой работы, а, следовательно, получал деньги от тех, кто послал его во Францию.

Этого было достаточно, чтобы начать следствие.

Если следствие не приведет ни к чему, то все-таки Тефер доказал свое усердие, а Рене Мулена выпустят на свободу не раньше чем через несколько дней, а может быть, и недель.

Закончив донесение, Тефер обратился к одному из агентов:

– Приведите арестованного, я допрошу его.

Агент послушно отворил дверь арестантской.

Рене был совершенно спокоен. Оставшись один, он вынул портмоне и нашел в нем два банковских билета, один – в пятьсот, другой – в сто франков, несколько луидоров и мелочь. Золото и серебро остались на прежних местах, но банковские билеты Рене свернул и сунул в маленький карман для часов.

«В префектуре у меня могут забрать деньги, – подумал он, – а они мне понадобятся. Этот же карман так мал, что если даже меня будут обыскивать, то его не заметят».

Положив деньги в безопасное место, Рене вынул из кармана связку ключей.

– Черт возьми! – прошептал он. – Я забыл ключ от письменного стола в замке. Какая рассеянность! Впрочем, это все равно, по крайней мере, мне не надо его прятать, но надо постараться спрятать ключ от квартиры.

Он снял с кольца ключ от квартиры и, немного подпоров подкладку воротника, опустил его туда и с довольным видом надел пальто. В эту минуту дверь комнаты отворилась.

– Выходите, – сказал агент.

Рене встал и оглянулся, словно желая узнать, в какую сторону идти.

– Идите сюда! – закричал Тефер.

Механик подошел.

– Ваше имя Рене Мулен?

– Вы сами это знаете, – сухо ответил Рене. – Я не думаю отказываться от моего имени, и к тому же оно написано в ордере на арест.

– Не ухудшайте ваше положение дерзким поведением, – резко сказал полицейский.

– Если вы находите меня дерзким, то не задавайте вопросов и отведите меня к кому следует.

– Вы должны отвечать мне, и в ваших интересах вести себя прилично. Итак, вы приехали из Лондона?

– Вы сказали мне это, когда меня арестовали. Я не возражал, следовательно, вы были правы.

Тефер нахмурился.

– Чего вы хотите добиться? – вскричал он.

– Я ничего не добиваюсь, я только говорю, что вы два раза подряд спрашиваете меня об одном и том же. Это скучно для меня, утомительно для вас и бесполезно для всех.

Тефер начал нервничать.

– Где вы живете? – отрывисто спросил он.

Рене ждал этого.

– Где я живу? – повторил он. – Мне кажется, вы должны были бы знать.

– Отвечайте!

– Ни за что! Если вы не знаете моего адреса, то не мое дело говорить его вам. Исполняйте ваш долг – ищите!

Тефер сердито взглянул на своего собеседника.

– Вы решили говорить дерзости, – сказал он.

– Нет, я решил только оставаться в своей роли и не мешать вам выходить из вашей. Вы, я полагаю, полицейский агент, хотя вы мне и не дали никаких доказательств этого. У вас есть ордер на мой арест. Я его не видел, но убежден, что он существует. Вы меня арестовали, повинуясь полученным приказаниям. Если же полиция делает ошибки, то это не ваша вина, но я не думаю, чтобы вы могли получить от кого-нибудь приказ допрашивать меня. Это право следователя или комиссара. Отведите меня к следователю, и, когда я узнаю, в чем меня обвиняют, я увижу, что мне следует отвечать. Вы поняли, не так ли? Поэтому не задавайте больше вопросов, так как я отвечать не буду.

– Одним словом, вы не хотите назвать свой адрес? – продолжал Тефер после некоторого молчания.

– Нет.

– Берегитесь, отказ будет истолкован вам во вред.

Рене молчал.

– Вы только ухудшаете свое положение.

То же молчание.

Тефер топнул ногой.

– Я вас заставлю слушаться! Вас сейчас обыщут.

– Вы имеете на это право; к тому же вы сильнее. Обыскивайте.

Тефер разгневался. Лицо его перекосилось. Полицейский инспектор, в известных обстоятельствах, страдал нервным тиком. Он с яростью взглянул на арестованного, который позволил себе возражать, и вся левая сторона его лица снова искривилась. Но Рене ничего не заметил.

– Обыскивайте! – сказал он. – Вы не найдете в карманах ничего, что ухудшило бы мое положение.

– Хорошо! Посмотрите, не оставил ли он чего в арестантской?

Агент поспешно повиновался.

– Обыщите его! – приказал инспектор другому агенту.

– Я облегчу ему дело, – сказал Рене, выворачивая карманы. – Вот связка ключей.

– Это ваши ключи?

– Мои или нет – не ваше дело. Вот бумажник. В нем, как вы можете видеть, шестьдесят семь франков, шестьдесят семь сантимов и пуговица от подтяжек.

– Прошу вас не шутить! – с гневом вскричал инспектор, хлопая Рене по плечу. Последний возмутился.

– Стойте, сударь! – закричал он. – Говорить вы можете, что угодно, но рукам воли не давайте, а не то я за себя не отвечаю. Я от природы очень спокойный, но, когда меня выводят из себя – я себя не узнаю. Поэтому, для нашей общей пользы, исполняйте только ваши обязанности.

Тефер пожал плечами и отошел.

– Есть у вас бумаги?

– Конечно!

– Где они?

– Без сомнения, не у меня в кармане. Вы понимаете, что я не думал, что они мне понадобятся.

– Это мы сейчас узнаем.

Тефер стал помогать обыскивать своего пленника; последний был совершенно равнодушен, хотя внутренне сильно обеспокоен; но он отделался одним страхом, так как, несмотря на все усердие Тефера, вещи, так ловко спрятанные, обнаружены не были.

Тефер побледнел от злости, но сохранил внешнее спокойствие.

Так как арестованный отказывался назвать свой адрес, он не мог рапортовать герцогу, и это особенно выводило его из себя.

«Он будет говорить только со следователем, – думал Тефер. – Но, может быть, чтобы победить его упрямство, понадобится несколько дней тюремного заключения. Все равно, герцог подождет, так как пока арестованный не может ему повредить».

В это время в комнату вошел агент, тщетно осматривавший арестантскую.

– Хорошо! – сказал Тефер, обращаясь к начальнику поста, молча присутствовавшему при этой сцене. – Дайте четырех человек для сопровождения арестованного в префектуру.

Мысль идти по Парижу в подобном обществе выводила Рене из себя.

– Послушайте, – спросил он Тефера, – неужели стоит беспокоить этих людей? Разве мы с вами и с вашими двумя помощниками не можем спокойно поехать в фиакре?

– За ваш счет?

– Само собой разумеется!

– Это не запрещено, следовательно, позволено. И так как у вас есть деньги, я согласен.

Через три четверти часа Рене Мулен был уже в отдельной комнате в префектуре.

Тефер отправился с докладом об аресте.

– Я почти убежден, – говорил он, – что арестовал важного заговорщика. Уже одно то, что он упрямо скрывает свой адрес, служит, по моему мнению, неопровержимым доказательством его виновности. Если бы он был невиновен, то обыск не заключал бы для него ничего неприятного.

Комиссар утвердительно кивнул, похвалил Тефера за усердие и, не теряя ни минуты, послал донесение одному из следователей, который вел политические дела.

В то время следователи по политическим делам были завалены работой, так как аресты следовали один за другим, в связи с этим предварительное заключение, как правило, затягивалось на неопределенный срок.

Таким образом, дело Рене было пронумеровано, а сам механик отправлен в тюрьму Сент-Пелажи без допроса, несмотря на все его просьбы. Увидев, какой оборот принимают события, Тефер счел нужным уведомить герцога; последний был только наполовину успокоен арестом, который временно отодвигал опасность.

Он отдал бы большую часть своего состояния, чтобы узнать, где живет механик, но ему также необходимо было запастись терпением и ждать результата первого допроса, о котором Тефер обещал сейчас же сообщить.

– Не бойтесь ничего, герцог, – прибавил инспектор. – Как только мы узнаем адрес, даю вам слово, что мы будем там раньше следователя.

ГЛАВА 11

Убитая смертью сына и пораженная арестом Рене Мулена, мадам Леруа вернулась домой в ужасном расстройстве и застала доктора Этьена Лорио, который вместе с соседкой ухаживал за Бертой.

Бедная девушка только что пришла в себя, но при виде матери забеспокоилась; казалось, рассудок оставил мадам Леруа. Она не слышала или не понимала вопросов Этьена и шептала какие-то несвязные слова, относящиеся к событию, неизвестному ее слушателям.

Анжелу уложили в постель.

Не оставалось никакого сомнения, что смерть матери быстро последует за смертью сына.

Ужасная катастрофа могла разразиться каждую минуту.

Написав рецепт, Этьен, прежде чем уйти, отвел Берту в сторону.

– Простите, что я снова огорчу вас, но мой долг не велит скрывать от вас истину. Дайте вашей матери лекарство, которое я сейчас пришлю вам из аптеки… но, главное, ей необходим покой… Она так возбуждена, что можно всего бояться… Будьте осторожны… Покой для нее – вопрос жизни и смерти.

– Я сделаю все, доктор, – прошептала Берта.

– Вам необходима помощница…

– Зачем?

– Вы измучены… Вам необходим отдых… а то вы не выдержите.

Берта ничего не ответила, чувствуя, что доктор прав.

– Та соседка, которая вместе со мной ухаживала за вами, могла бы, мне кажется, быть хорошей сиделкой. Знаете ли вы ее настолько, чтобы согласиться взять к себе?

– Она добрая и честная женщина, и я надеюсь, что она согласится помочь мне за небольшое вознаграждение.

– Я очень рад… и вам также, моя дорогая, надо беречь себя. Смотрите на будущее без боязни и помните, что я ваш преданный друг.

Берта крепко пожала руку доктора:

– Я знаю. Вы слишком много для нас сделали, чтобы я могла сомневаться.

Эти слова заставили Этьена потерять голову от счастья, и он быстро привлек к себе Берту, которая на мгновение забыла все свои печали.

Он быстро овладел собой и, прикоснувшись губами к ее лбу, выпустил Берту из своих объятий.

Взглянув еще раз на больную, которая уснула, он ушел, обещав прийти вечером.

«Она будет моей женой!» – думал он, спускаясь по лестнице…

Прошло два дня. Мадам Леруа, окруженная тщательными заботами, тем не менее была все еще страшно слаба. Мысли ее были постоянно заняты Рене Муленом, и утраченные надежды убивали несчастную женщину.

Этьен смутно подозревал, что у Анжелы есть тайное горе, но не решался расспрашивать.

Со времени ареста Жана Жеди прошла неделя.

Двое суток арестованный пробыл в префектуре до допроса, после которого его должны были подвергнуть предварительному заключению.

Они показались ему бесконечными.

Хотя он узнал от Гусиного пера, в чем дело, но не мог угадать, о какой краже донес на него Филь-ан-Катр.

Наконец, на третий день его привели к следователю, и его законное любопытство было удовлетворено. Напрасно он клялся, что невиновен, и даже пытался доказать свое алиби. Его прошлое было таково, что следователь не счел возможным выпустить его на свободу.

Жан Жеди, человек мстительный, думал только о том, как бы встретиться с Филь-ан-Катром, чтобы свернуть ему шею.

Его отправили в Сент-Пелажи.

Жан Жеди вошел во двор, наполненный арестантами. Одни прогуливались, другие разговаривали, третьи сидели молча. Первое поразившее его лицо было лицом его врага. Филь-ан-Катр также увидел Жана и побледнел.

Жан Жеди, улыбаясь, живо пошел ему навстречу. Эта улыбка успокоила Филь-ан-Катра.

«Он, кажется, не очень на меня сердится, – подумал тот. – Я отделаюсь несколькими упреками».

Он ждал очень спокойно.

Жан Жеди, худой, как скелет, тем не менее обладал большой силой.

Когда он был уже на расстоянии шага от Филь-ан-Катра, его правая рука, висевшая вдоль тела, вдруг поднялась, и сжатый кулак ударил доносчика прямо в лицо.

У Клода Ландри кровь полилась из носа, и он упал навзничь. Тем не менее он быстро вскочил и, вне себя от гнева и боли, бросился на своего противника. Жан Жеди, ожидавший нападения, схватил его прежде, чем сторож успел их разнять.

Клод Ландри был уведен в лазарет, а Жан Жеди заперт в карцер. Но он был доволен, так как отомстил, и при первом удобном случае решил повторить трепку.

Директор тюрьмы осведомился о причине ссоры и, чтобы избавиться от повторения, потребовал, чтобы Клода Ландри перевели в другую тюрьму. Перевод состоялся в течение недели, во время которой Жан Жеди сидел в карцере.

Рене Мулен тоже был переведен из префектуры в Сент-Пелажи.

Придя в комнату, где его должны были обыскивать, он заявил о части спрятанных денег.

Секретарь взял их, сказав, что будет отдавать их ему небольшими суммами, и спросил, желает ли он иметь отдельную комнату.

Рене ответил отрицательно, так как, по некоторым соображениям, хотел находиться в обществе арестованных.

В кармане для часов у него было несколько золотых монет, ключ от квартиры по-прежнему находился в воротнике пальто.

Войдя во двор Сент-Пелажи, Рене сначала почувствовал стыд, смущение и вместе с тем неодолимое отвращение.

Он был хорошо одет, и потому все надеялись чем-нибудь поживиться. Его стали расспрашивать. Каждый желал знать, почему он арестован.

Рене подумал, что с волками следует выть по-волчьи, и выдумал сказку, которая, не выдавая его положительно за мошенника, все-таки предоставляла свободное поле для предположений и позволяла работать воображению.

Затем он предложил угощение и окончательно понравился всем. Это входило в его план. Он хотел приобрести себе друга в лице какого-нибудь заключенного, готового выйти на свободу, и поручить ему отнести на улицу Нотр-Дам ключ и письмо. Тогда мадам Леруа могла бы в его отсутствие взять черновик письма.

К несчастью, он скоро заметил, что исполнение его проекта представляет серьезную опасность.

Окружающие, почувствовавшие к нему расположение, так как принимали его за смелого мошенника, не скрывались перед ним, желая приобрести его уважение. Они показались ему такими испорченными и полными цинизма, что было бы безумием просить их об услуге. Ведь тот, кому он поручил бы отнести письмо, без сомнения, прочел бы его дорогой и, вместо того, чтобы отдать мадам Леруа, отправился бы сам на Королевскую площадь, чтобы обокрасть его квартиру.

Эти соображения были слишком правдоподобны, чтобы не остановить Рене. А между тем случаев представлялось много. Каждый день являлись оправданные мошенники, чтобы взять свои вещи и выйти на свободу; но Рене все-таки не решался действовать, хотя понимал всю необходимость этого шага. Он знал, в каком беспокойстве должна была находиться мадам Леруа.

«Может быть, она уже считает меня сомнительной личностью, арестованной за дурной поступок», – думал он.

Кроме того, он беспокоился о материальном положении Анжелы и Берты. Он знал, что со смертью Абеля истощились их средства; им угрожала нищета; и в ту минуту, как он явился к ним с помощью, роковая судьба вдруг сделала его бессильным.

Рене предавался самым мрачным мыслям, когда на двор вошел человек, физиономия которого привлекла его внимание.

«Черт возьми! Где я его видел?» – спрашивал он себя. Незнакомец удивился и прямо пошел к нему.

– Я, кажется, не ошибаюсь? Я виделся с вами в «Серебряной бочке», на улице Акаций, недели полторы назад. Мы с вами чокнулись.

Это был Жан Жеди, срок наказания которого закончился.

– Да, это я, – ответил Рене, – я также узнал вас.

– В таком случае, давайте руку. Я очень рад встрече.

– Я точно так же, хотя, между нами будет сказано, предпочел бы встретиться с вами в другом месте.

– Что делать, надо смотреть на вещи спокойнее.

– Я с вами согласен, но здесь вы едва ли можете встретить особу, которая должна составить вам состояние.

– Я встречу ее позднее… Это вопрос времени и терпения.

– Значит, вы не теряете надежды?

– Нет, напротив, с той минуты, как я вас увидел, я почти убедился, что наследство не ускользнет от меня.

– В таком случае, поздравляю вас.

Подумав немного, Жан Жеди продолжал:

– Если бы вы были ловким и сговорчивым, может быть, мы бы с вами сошлись. Скажите, за что вас арестовали?

– Я сам не знаю!

– Полноте шутить!

– Нет, даю вам слово…

– То есть у вас столько грешков на совести, что вы не знаете, за который попались?

Рене понял, что Жан Жеди так же, как и другие, принимает его за мошенника, и решил не противоречить, чтобы иметь право на уважение своего собеседника.

– Да, это правда, – сказал он. – Меня еще не водили к следователю, и я ровно ничего не понимаю.

– В таком случае, желаю вам быть счастливее меня. Представьте, что у меня было настоящее, серьезное алиби, но оно мне не помогло, и меня будут судить, хотя я белее снега, за воровство, в котором обвиняет меня один негодяй.

– А, вас обвиняют в воровстве, – сказал Рене с отвращением, которого Жан Жеди не заметил.

– Да, в воровстве часов. Меня считают сообщником, но мое алиби подтверждается, и меня оправдают.

– От всей души желаю вам этого.

– Благодарю. Кстати, нашли вы женщину, которую искали?

– Да, я нашел ее, но в ту минуту, как я нашел ее, меня арестовали.

– Ах, какое несчастье!

– Я едва успел передать ей, что надо, но она не может действовать без меня, а между тем для нее это очень важно…

– Ба! – перебил Жан Жеди. – Вы увидите ее, когда вас выпустят!

– Кто знает, – прошептал глухим голосом Рене, – может быть, она умрет от горя. Я должен был передать ей одну вещь, которая сделает ее счастливой.

– Большая сумма? – спросил Жан Жеди.

– Нет, письмо… письмо, спрятанное у меня. От него зависит честь ее имени.

– А! Какая-нибудь семейная тайна! И вы говорите, что письмо спрятано у вас?

– Да, в столе.

– А вы не боитесь, что полиция, делая обыск, найдет его?

– Нет, так как полиция не знает моего адреса.

– Вы в этом уверены?

– Вполне.

– В таком случае, отлично! Вы затрудняетесь передать этой даме письмо?

– Да, конечно.

– Мой милый, это доказывает, что ты очень прост. Как!… На этом дворе, где каждый день кто-нибудь выходит на свободу, ты не смог поручить отнести письмо?

Жан Жеди без церемонии говорил «ты» своему товарищу по заключению. Рене нисколько не сердился. Он не испытывал к Жану Жеди такого отвращения, как к остальным.

– Мне приходила такая мысль, но я боялся…

– Почему?

– У меня есть дома важные бумаги, а кто знает, может быть, человек, которому будет поручено мое письмо, прочтет его и возымеет намерение произвести самому обыск в моей квартире.

– Да, конечно, это может случиться, если не уметь выбрать, а для этого нужно чутье, ты же, несмотря на возраст, кажешься мне новичком.

– Я не говорю противного, – прошептал Рене.

– Отлично, ты, по крайней мере, скромен. Одно другого стоит. А теперь скажи мне, хочешь ли уведомить свою даму, где находится бумага?

– Конечно, хочу и с удовольствием дам золотой тому, кто добросовестно исполнит поручение!

– Золотой, конечно, не испортит, но даже и без денег я берусь найти нужного человека.

– Здесь?

– Конечно! Директор тюрьмы не позволит мне искать посыльного на улице Клэ.

– И вы убеждены, что найдете человека, который скоро выйдет?

– Это очень нетрудно. Один молодец, которого посадили на неделю за продажу театральных билетов, знает всех наших и отличается глупостью, которая зовется честностью. Он должен выйти завтра или послезавтра. Хочешь, я тебя с ним познакомлю?

– Да, конечно, – поспешно ответил Рене.

– Хорошо, сейчас же!…

Жан Жеди хотел уже идти, но появился сторож и хриплым голосом закричал: «Обедать!»

Жан Жеди остановился.

– Я поговорю с ним после обеда, – сказал он. – Вот уже неделя, как я провел на хлебе и воде и умираю с голоду.

– Не ходите, – остановил его Рене, – мне принесут обед, и я угощу вас и, для подкрепления, куплю для вас стакан хорошего вина.

Глаза Жана Жеди засверкали.

– Вы меня серьезно приглашаете? – спросил он, почувствовав неожиданное почтение и перестав говорить «ты» своему собеседнику.

– Да, я вас приглашаю.

– Принимаю с удовольствием, так как у меня нет ни гроша.

В эту минуту сторож закричал:

– Рене Мулен!

Механик подошел и взял корзину, осмотренную в конторе.

Они сели на скамейку.

Узнав от Тефера об отказе Рене назвать свой адрес, герцог упрекал себя, что не позволил агенту проследить за ним до его квартиры и там уже арестовать. «Без сомнения, – думал герцог, – он когда-нибудь заговорит, но предупредят ли меня вовремя, чтобы я успел раньше полиции и нашел это проклятое письмо?»

Герцог дал приказание Теферу наблюдать за жилищем мадам Леруа. Агент знал, что вдова живет на улице Нотр-Дам, и добросовестно исполнил приказ богатого патрона, но без всякого результата: кроме Этьена Лорио, к Анжеле никто не приходил.

Тефер дорого бы дал, чтобы ускорить допрос Рене Му-лена. Наконец, в одну субботу он узнал, что в следующий понедельник Рене будет допрошен следователем. Он сейчас же отправился на улицу Святого Доминика.

Казалось, что Тефер только слепо исполнял приказания герцога, но, в сущности, он угадывал, что речь идет о вещи большой важности. Зная прошлое герцога Жоржа, он предполагал, что арест Рене связан с этим.

Когда Тефер явился к герцогу, тот был дома.

– Ну что, Тефер? – спросил он, когда они остались вдвоем. – Что нового?

– Рене Мулен будет допрошен первый раз в понедельник.

– Наконец-то, – прошептал де Латур-Водье. – Я боюсь только одного… – прибавил он.

– Чего это, герцог?

– Что Рене мог тайно отправить письмо этой женщине.

– Успокойтесь, я наблюдал за домом и убежден, что до сих пор никто не был у мадам Монетье.

– Монетье? – повторил герцог.

– Да, вдова известна под этим именем. У нее бывает только молодой доктор, который лечил ее сына и теперь лечит ее.

– Она больна?

– Умирает! Соседи уверяют, что ей осталось жить очень недолго.

– Если бы они были правы! – вскричал герцог. – Неужели ни мать, ни дочь не пытались видеться с арестованным?

– Я уверен, что они даже не знают, где он, и не просили о свидании, так как я сейчас же узнал бы о подобной просьбе и, не теряя ни минуты, предупредил бы вас.

– Хорошо, Тефер, вы очень умны и преданны, и я вам весьма благодарен.

Полицейский исподлобья взглянул на него.

– Я стараюсь, как умею, – сказал он. – Чувствую, что вы подвергаетесь опасности… опасности серьезной… и эта мысль постоянно поддерживает меня и вдохновляет.

– Это вполне справедливо. Опасность очень серьезна… и мне, может быть, придется дорого заплатить за шалость… У меня есть опасные враги, готовые злоупотребить тем доверием, которое я к ним питал.

– Не беспокойтесь, герцог, мы расстроим их планы.

– Произвели ли вы те розыски, которые я вам поручил? – спросил сенатор с видимым волнением.

– Относительно Клодии Варни?

– Да.

– Конечно!

– Узнали что-нибудь?

– Я убедился, что в Париже в настоящее время нет ни одной женщины, носящей имя Клодии Варни.

– Я подозревал, что она руководит всем, что делается против меня, – прошептал Жорж. – Вы не знаете, не живет ли она в Англии?

– По наведенным мною справкам, оказалось, что восемнадцать лет назад она поселилась в Лондоне, но с этого времени ее следы теряются.

– Но, в таком случае, – с гневом вскричал сенатор, – что это за письмо, о котором говорил Рене Мулен? Откуда оно, кто его написал?

– Терпение! Мы это узнаем.

– Каким образом?

– Механик, приехавший из Лондона, не может отказаться назвать свой адрес, не подвергнувшись предварительному заключению, а как только этот адрес будет мне известен, мы станем действовать, и, даю вам слово, что наш обыск будет первым. А теперь, герцог, позвольте мне сделать вам одно почтительнейшее замечание.

– Сделайте одолжение!

– Мне кажется, вы поступили бы благоразумно, если бы уехали на время.

– Как, оставить поле битвы! – воскликнул Жорж.

– Нет, но произвести стратегическое отступление. Если враги, которых мы ищем, в Париже, они могут попытаться устроить скандал, который ваше отсутствие сделает невозможным. К тому же это всегда уменьшает ненависть.

– Будет видно… Я подумаю… Но прежде всего я должен сам побывать в квартире Рене Мулена.

– Вы не хотите дать мне никаких новых указаний? – спросил Тефер.

– Нет, но я прошу вас взять это, – и герцог подал агенту два новых билета по тысяче франков.

Тефер опять стал отказываться, но очень слабо. Затем, положив деньги в карман, он быстро ушел, оставив сенатора в сильном беспокойстве.

Герцог не забыл Клодию Варни, или, лучше сказать, вдруг вспомнил о ней. Он инстинктивно чувствовал, что, добровольно или нет, она должна быть замешана в заговоре против него. Сведения, сообщенные Тефером, нисколько не уничтожили его сомнений.

Но если герцог занимался Клодией Варни, то и она, со своей стороны, много думала о человеке, любовницей и сообщницей которого была некогда.

Она знала, что герцог живет на улице Святого Доминика, что бывший кутила превратился в самого серьезного и непогрешимого политического деятеля.