Текст книги "Сыщик-убийца"

Автор книги: Ксавье де Монтепен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 42 страниц)

– Она передаст вдове моего брата завещание, написанное Сигизмундом накануне смерти, завещание, которое лишает меня всего.

Тефер снова вздрогнул.

– Завещание существует? – спросил он.

– Да.

– И оно в руках мистрисс Дик-Торн?

– Я не могу в этом сомневаться.

– Надо взять его!

– Мы напрасно старались бы: мистрисс Дик-Торн насмешливо предупредила, что эта бумага не у нее и что она, не доверяя мне, поместила ее в безопасное место.

– Она очень ловка!

– И готова на все.

– Одним словом, вы принимаете ее условия.

– Я просил ее подождать до завтра. Я хотел посоветоваться с вами и жду…

– Герцог, вы пойманы! Вам надо выбирать между скандалом, сопровождаемым разорением, и спокойным будущим, купленным ценой большой жертвы. Две женщины могут погубить вас. Одна из них – Берта Леруа – станет безопасной сегодня вечером; останется другая – Клодия Варни. Советую вам во что бы то ни стало заключить с ней мир. Согласитесь на свадьбу вашего сына. Но прежде всего убедитесь, что ваша бывшая любовница не обманывает вас, что завещание Сигизмунда де Латур-Водье действительно существует и находится у нее.

– Она не решилась бы угрожать, если бы оно не было у нее. Я убежден, что оно у нее, точно так же, как и другая бумага, не менее опасная.

– Какая?

– Расписка некоего Кортичелли за ловкий удар шпагой…

– В таком случае, борьба невозможна; остается склонить голову и подчиниться, – пусть ваш сын женится на дочери мистрисс Дик-Торн.

– Но согласится ли Анри на этот странный союз?

– Вы один можете ответить на этот вопрос.

– Мой сын любит мадемуазель де Лилье, и их свадьба решена.

– Свадьба может расстроиться.

– Но какой же предлог избрать для этого разрыва?

– Я не знаю, но, поискав хорошенько, всегда можно найти.

– Анри возмутится.

– Вы имеете над ним права отца, вы уговорите его.

– Это будет трудно.

– Не все ли равно, если это возможно, герцог.

Герцог помолчал.

– В таком случае, мне надо переехать обратно домой.

– Конечно! И теперь это совершенно безопасно. Но подождите еще день или два, могут явиться какие-нибудь непредвиденные осложнения. Знает ли мистрисс Дик-Торн, что вы живете на улице По-де-Фер-Сен-Марсель?

– Я ничего не говорил ей об этом мнимом путешествии, она думает, что Фредерик Берар – мой поверенный.

– Она слишком ловка, чтобы доверять вам, но это не имеет большого значения. Вернитесь к ней завтра, объясните необходимость подготовить вашего сына к разрыву с невестой и к женитьбе на ее дочери. Она не может отказать вам в отсрочке на несколько дней. Что касается Эстер Дерие, то не беспокойтесь: мистрисс Дик-Торн, по всей вероятности, не знает, что вдова вашего брата в Шарантоне, а если бы и знала, то ей невозможно открыть двери больницы и добраться до сумасшедшей. Теперь, герцог, если вам угодно, поговорим о наших делах.

– Пожалуй, – прошептал сенатор.

– Я уже сказал, что, служа вам, я ставлю на карту свою голову.

– Я готов исполнить свое обещание и, оставив дом в Баньоле, передам вам чек на двести тысяч франков.

– Господин герцог, – сухо возразил Тефер, – одно только похищение Берты Леруа будет стоить пятьдесят тысяч.

– Я знаю, что это дорого, но в таких делах нельзя торговаться.

– Господин герцог, Клодия Варни, может быть, менее опасна, чем дочь казненного, однако вы готовы дать ей три миллиона, хотя она не подвергается никакой опасности, – я же рискую своей головой. Двести тысяч франков – недостаточно.

– Однако мы условились за эту цену.

– Я знаю, но передумал.

– Сколько же вы хотите?

– Вдвое, четыреста тысяч франков.

– Однако… – начал Жорж.

– Спорить бесполезно, герцог, – перебил Тефер. – Если вы не согласны, то мои люди отвезут девушку туда, где они ее взяли, и все будет кончено.

Шантаж был очевиден, но герцогу пришлось уступить.

– Вы приступаете ко мне с ножом к горлу, – сказал он. – Вы злоупотребляете вашим положением, но я уступаю: вы получите то, что требуете.

– Хорошо, я верю вашему слову.

Экипаж остановился.

Тефер высунул голову в окно.

– Господин! – крикнул кучер. – Мы доехали до укреплений.

– Мы приехали, герцог, – сказал полицейский. – Выходите!

– Вы не оставите меня? – спросил кучер.

– Нет.

Полицейский щедро заплатил кучеру, взял за руку Жоржа и тихо сказал:

– Мы пойдем пешком: было бы неблагоразумно ехать дальше.

Дождь перестал, но небо было черно, как чернила, и дорога совершенно пуста.

Тефер ускорил шаги, прося герцога сделать то же. Вскоре они дошли до деревни, все дома которой были заперты и огни потушены.

Они вышли на дорогу, которая вела к холму, где стоял завод.

Дождь размыл дорогу.

– Экипаж с трудом сможет въехать сюда, – прошептал Тефер. – Погода не благоприятствует нам.

На холме жидкая грязь наполняла колеи. Герцог хотел идти по краю дороги, но полицейский схватил его за руку и поспешно привлек к себе.

– Что такое? – с удивлением спросил Жорж.

– Не отходите от меня, вы рискуете жизнью. По обеим сторонам дороги трещины, произведенные обвалами оставленных каменоломен. Один неверный шаг, и все погибло.

Жорж вздрогнул.

– Трещины, – повторил он.

– Да, и глубина некоторых ужасна.

Тефер, как хищная птица, отлично видел в темноте.

Он остановился.

– Посмотрите, – сказал он, зажигая спичку, слабый свет которой осветил на несколько мгновений глубокую трещину.

– Эта дорога ужасно опасна, – прошептал Жорж, слегка вздрогнув.

– Она опасна для пьяных и для неблагоразумных, которые пошли бы по ней ночью с близкими родственниками, желающими поскорее получить наследство.

Эти слова, произнесенные без всякой задней мысли, заставили герцога снова вздрогнуть. Он испугался, но скоро успокоился, подумав, что полицейский не имеет никакого интереса избавиться от него.

Они молча продолжали путь.

Вдруг Тефер остановился перед калиткой, проделанной в середине высокой стены.

– Герцог, мы пришли. Вы видите, что место отлично выбрано?

– Да, конечно.

– Войдем!

Полицейский открыл калитку и ввел своего спутника в сад, а затем в дом, в котором зажег свечу.

Бросив взгляд вокруг, герцог прошептал:

– Какая печальная обстановка!

– Да, не особенно веселая, – улыбаясь, ответил Тефер, – но чрезвычайно удобная. Посмотрите, как все хорошо придумано! Железные решетки повсюду, не считая толстых ставен, которые не пропускают света, и, кроме того, этот дом так далек от всякого жилья, что какой бы шум в нем ни произвели, никто его не услышит.

Дрова, сложенные в первой комнате нижнего этажа, привлекли внимание сенатора.

– Это было здесь? – спросил он.

– Нет, это я приказал купить.

Жорж понял и слегка вздрогнул.

– Огонь!… – прошептал он.

Тефер ответил утвердительно.

– Пожар виден издалека, могут прийти на помощь.

– Слишком поздно. Когда пожарные приедут, от этого дома не останется ничего, кроме пепла.

– Но если девушка будет звать на помощь?

– Повторяю, что ее никто не услышит, к тому же, если она умрет до пожара, то никого не позовет, а пожар уничтожит все. Где прошел огонь, там не остается следов преступления.

Брови Жоржа нахмурились, и лицо приняло свирепое выражение.

Тефер вынул часы.

– Четверть двенадцатого. Я вас оставлю, господин герцог, и пойду дожидаться моих людей. Они, наверное, скоро приедут.

Полицейский вышел и стал у дверей, прислушиваясь к отдаленному шуму.

ГЛАВА 16

Мы уже знаем, что Берта без малейшего недоверия села в фиакр номер 13 и нисколько не удивилась, найдя там спутника.

– Вы друг Рене Мулена? – спросила она Термонда.

Тот ожидал этого вопроса, поэтому просто ответил:

– Да.

– Близкий друг?

– Да, он мне очень доверяет.

– Вы знаете, почему я еду в дом мистрисс Дик-Торн?

Вопрос удивил Термонда, но, боясь сказать какую-нибудь глупость, он ответил:

– Нет.

– Рене ничего вам не сказал?

– Нет. Он сказал только: «В половине десятого ты пойдешь к кучеру фиакра, которому я уже дал нужные объяснения. Он отвезет тебя на улицу Нотр-Дам-де-Шан, ты останешься в фиакре, к тебе выйдет мадемуазель Берта Монетье, и вы вместе приедете ко мне».

– В дом на улицу Берлин, – прибавила Берта.

– Он не сказал, куда именно, но прибавил: «Это мне нужно». Для меня – совершенно достаточно. Я сам не знаю, куда мы едем. Я знаю только, что дело идет о вашем бедном отце, умершем на эшафоте совершенно безвинно.

Берта не стала настаивать. Она прижалась лбом к стеклу.

Улица была темна и пустынна.

– Где мы теперь? – спросила она.

Термонд выглянул.

– Теперь мы у набережной.

– Значит, скоро приедем на площадь Согласия?

– Очевидно.

Доехав до берега Сены, Дюбье повернул направо к Аустерлицкому мосту. Милорд, которого Пьер Лорио хвалил вполне справедливо, бежал во всю прыть.

Вскоре они въехали на Аустерлицкий мост.

Берта увидела свет газовых фонарей, отражавшихся в черной воде, и сказала:

– Мы только теперь переезжаем Сену, а между тем мы едем очень быстро. Я никогда не думала, что это так далеко.

Термонд не ответил.

«Девочка начинает скучать, – подумал он, – вскоре в ней пробудится недоверие, когда же ее сомнения перерастут в уверенность, она испугается и может закричать, что нам совсем неудобно. Надо быть готовым ко всему».

И, опустив руку в карман, он взялся за ручку кинжала, переданного ему Тефером у заставы Монпарнас.

Берта действительно начинала приходить в нетерпение. Пристально глядя в окно, она следила за бесконечной линией темных домов и не узнавала квартала, через который проезжал фиакр.

– Кучер ошибся дорогой, – вдруг сказала она, – куда он едет?

– Не беспокойтесь, сударыня, он, без сомнения, повинуется приказаниям Рене Мулена.

Эти слова успокоили, на несколько минут волнение Берты.

Они доехали до моста Берси.

Она почувствовала, что ее сердце забилось сильнее.

– Куда меня везут? – закричала она.

– Туда, куда надо, – прошептал негодяй.

– Я должна ехать на улицу Берлин, там меня ждут, – вы это хорошо знаете.

– Повторяю: я ничего не знаю.

Берта приподнялась и стала стучать в окно, крича:

– Кучер! Кучер!

Дюбье понял, что происходит. Он начал щелкать бичом и громко запел.

– Этот кучер глух, – продолжала Берта. И она снова постучала.

– Да, он, кажется, немного плохо слышит, – самым естественным тоном ответил Термонд, – поэтому бесполезно стучать: он ничего не услышит.

Берта поняла и побледнела. Она хотела открыть дверцы, чтобы выскочить.

Термонд левой рукой схватил ее за руку и грубо оттащил назад, тогда как правой поднял над нею нож.

Берта видела, как мелькнуло лезвие ножа, и глухо вскрикнула.

– Не шевелитесь и не кричите, – сказал Термонд, – а не то я зарежу вас, как цыпленка.

– Боже мой! – прошептала она. – В чьи руки я попала?

– В руки людей, которые будут с вами любезны, если вы будете умны. Но если вы станете сопротивляться, тем хуже для вас. Вы предупреждены – делайте, как знаете.

Эти отвратительные слова были сказаны с ужасным спокойствием. Берта, вне себя от ужаса, откинулась назад и прижалась в угол фиакра, стараясь быть как можно дальше от своего спутника, глаза которого сверкали во мраке, точно глаза дикого зверя.

– Куда же вы меня везете?

– Увидите, когда приедете.

– Значит, вас прислал не Рене Мулен?

– Он или кто другой, – вам объяснят там.

– Где там?

– Я уже сказал, что вы увидите.

– Вы негодяй!

– Бранитесь сколько угодно, если это вам нравится, только не слишком громко.

– А! – с отчаянием сказала Берта. – Я позову на помощь!

И она начала кричать:

– Помогите! Помогите! Ко мне!

Термонд оттолкнул ее и, закрыв ей рот рукой, дал почувствовать лезвие ножа.

Дюбье продолжал петь.

Берта в отчаянии упала на подушки. Ее терзали мрачные предчувствия. Она думала о врагах Рене, о тех таинственных людях, которые один раз чуть не погубили его. Она решила, что находится в их власти и, следовательно, погибла.

Она думала об Этьене Лорио, о своих разбитых надеждах; крупные слезы полились из ее глаз, и наконец она громко зарыдала.

Термонд скрестил руки, но не выпускал ножа.

Милорд казался неутомимым: экипаж продолжал быстро катиться вперед.

Мало-помалу рыдания Берты прекратились, и слезы перестали течь. Девушка обратилась к Богу с горячей молитвой, и спокойствие вернулось в ее душу. Мысль об убийстве казалась ей невероятной, и она говорила себе, что, по всей вероятности, разлучая ее с Рене и удаляя из Парижа, эти люди имели разные причины; ее, может быть, будут держать в заключении некоторое время, но не убьют, и настанет день, когда она снова будет свободна и увидит Этьена.

Тогда она решила разыграть покорность.

Девушка конвульсивно держалась руками за подушки экипажа. Вдруг ей под руку попалась маленькая записка. Она схватила ее и сунула себе в перчатку.

«Кто знает, – думала она, – это может быть какое-нибудь доказательство, забытое негодяями, которое со временем послужит мне против них».

Как ни смутна и ни невероятна была подобная надежда, тем не менее она поддерживала несчастную Берту и уменьшала ее страх.

В это время фиакр стал двигаться не так скоро. Они проехали деревню Баньоле и стали подниматься по дороге, ведущей на холм.

Грязная дорога была страшно скользкая, так что кучер должен был сойти на землю и вести Милорда под уздцы.

Наконец они поднялись на вершину холма.

Глухой стук колес по грязной дороге донесся до слуха полицейского.

«Наконец-то!» – подумал он, вынимая из кармана бархатную полумаску и надевая ее.

Прошло несколько минут.

Тефер заметил вдали темную массу, которая медленно продвигалась и, наконец, остановилась. Это был фиакр номер 13.

Он подошел.

– Ну что? – спросил он у Дюбье.

– Привезли, хотя не совсем спокойно. Когда девушка поняла, что попала в ловушку, она пробовала сопротивляться…

В это время дверца отворилась, Термонд вышел и, повернувшись, сказал Берте:

– Мы приехали, сударыня, выходите.

Берта, дрожа, повиновалась.

Ее глаза, привыкшие к темноте, различили третьего человека, стоявшего перед экипажем в маске. Ее страх усилился.

– Не кричите, а не то… – сказал Термонд.

Он не закончил, а только поднес нож к глазам Берты.

– Я буду молчать, – прошептала она.

– Следуйте за этим господином, – сказал кучер, указывая на Тефера.

Девушка пошла вслед за ним.

Термонд и Дюбье, привязав лошадь у ворот, последовали за ними.

Жорж де Латур-Водье, услышав шум шагов, поспешно бросился за дрова. Он не думал отступать, но в то же время его обуял страх.

Дверь отворилась, и пленница появилась между тремя сторожами.

– Зажгите свечу, – сказал Тефер, – и проводите эту особу на второй этаж.

Берта и не думала сопротивляться. Ей казалось, что она видит дурной сон. Она чувствовала свою беспомощность и обращалась к Богу. Она глядела на своих трех спутников, почти не замечая их.

Термонд сейчас же исполнил приказание патрона.

– Идите, – сказал он, – и не забывайте, что надо молчать.

Берта покорно последовала за ним. Он заставил ее пройти через две комнаты, подняться по лестнице и ввел в довольно большую залу. Тут он поставил свечку на стол.

– Вы видите, что на окнах крепкие решетки, следовательно, было бы бесполезно пытаться бежать. Ставни закрыты, и я не советую вам открывать их, так как видеть нечего, а это может обойтись для вас плохо.

Берта ничего не ответила и скорее упала, чем села, на стул. Термонд вышел, закрыв двери на ключ.

Когда он спустился, Дюбье рассказал Теферу и герцогу все происшедшее.

Герцог обвязался платком, который скрывал три четверти его лица.

– Мы сделали то, что нам было поручено, – сказал Термонд, – и, полагаю, что сделали хорошо. Давайте деньги, господни Гоше, и поскорее: мы уедем через Монтрейльскую дорогу. Она, правда, не особенно хороша, но зато короче.

– Сколько еще нужно этим людям? – спросил герцог.

– Тридцать пять тысяч франков.

Жорж молча вынул бумажник и положил на стол тридцать пять билетов по тысяче франков.

– Мы сделали кое-какие издержки, – решился заметить Термонд, тогда как Дюбье пересчитывал и собирал драгоценные бумаги.

Герцог прибавил еще тысячу франков.

– Дело кончено ко всеобщему удовольствию, – сказал Дюбье, – теперь выпутывайтесь, как вам угодно, – это ваше дело. Мы уезжаем.

– Я советовал бы вам уехать для развлечения за границу, – сказал Тефер.

– Благоразумный совет, которому мы немедленно последуем.

– Куда вы поедете?

– В Швейцарию, на родину Вильгельма Теля и женевских часов, – мне надо починить мои.

– Я так и думал. Вот вам два визированных паспорта и желаю счастливого пути.

– Благодарю вас, – сказал Дюбье, опуская паспорта в карман. – До свидания, господа, желаю счастья.

Термонд открыл шкаф, вынул из него довольно большой узел, который надел на руку, и последовал за Дюбье.

– Ты ничего не забыл? – спросил последний, проходя через сад.

– Нет, все наше старое тряпье в этом узле. Там мы обновим наш гардероб.

– Он нуждается в этом.

– Со мной также маленький кошелечек, в котором лежит штук пятьдесят монет нашей фабрикации.

Дюбье остановился.

– Брось это! – с гневом вскричал он. – Теперь, когда мы богаты, было бы глупо носить с собой фальшивые деньги. У тебя голова пошла кругом!

– Что же ты думаешь делать с этими бедными монетами?

– Выбрось – вот что.

Термонд повиновался, хотя и с сожалением. Он вынул из кармана маленький кошелек и с размаха бросил его через стену.

Кошелек описал кривую линию и упал на довольно большом расстоянии на краю оставленной каменоломни, в глубину которой свалился.

Во время падения шнурок разорвался, и одна фальшивая монета, вывалившись из кошелька, осталась на земле.

Мошенники вернулись к фиакру.

– Садись рядом, – сказал Дюбье, – нам надо поговорить.

И оба уселись на козлах. Дюбье ударил бичом лошадь Пьера Лорио, и экипаж исчез во мраке, а через три четверти часа они без всяких приключений переехали через заставу, остановили фиакр на набережной и сошли. Дюбье вынул уздечку изо рта Милорда, снова надел ему на голову мешок с овсом, снял свой кучерский костюм, шляпу, парик и бакенбарды и надел фуражку, которую вынул из кармана.

– Что ты будешь делать с этими тряпками? – спросил Термонд.

– Конечно, брошу в Сену.

– Очень жаль: они что-нибудь стоят.

– Да, конечно, но могут нас скомпрометировать.

Термонд взял вещи, свернул их и спустился к реке, чтобы исполнить приказание Дюбье.

Последний намочил свой платок в луже и отклеил черную бумагу с номеров фиакра.

Термонд вернулся с пустыми руками.

– Все потонуло, – сказал он.

– Отлично.

– А теперь отправимся на железную дорогу, потому что как раз время.

Негодяи поспешно побежали на станцию, а несколько минут спустя обход городских сержантов обнаружил фиакр без кучера и отвел его на полицейский пост.

ГЛАВА 17

Берта Леруа без крика и сопротивления вошла в мрачный дом на холме.

Сенатор и Тефер удивлялись ее молчанию и покорности. Негодяи, которые ее привезли, говорили, что она возмущалась по дороге, и утверждали, что принуждены были угрожать ей, чтобы заставить молчать. Почему же теперь она была так спокойна?

– По всей вероятности, она надеется на освобождение, – сказал герцог. – Но что может быть причиной этой надежды? Без сомнения, она рассчитывает на Рене Мулена!

Тефер пожал плечами.

– Какое нам дело? – прошептал он.

– Может быть, больше, чем вы думаете. Рене Мулен очень ловок, – более ловок, чем вы, мой милый, так как мы потеряли его след и думали, что он уехал в провинцию, тогда как он не оставлял Париж.

– Почему вы это предполагаете, герцог?

– Я не предполагаю, а уверен. Разве вы не слышали, что рассказал один из ваших людей несколько минут назад? Час, назначенный вами для похищения, почти минута в минуту совпал с часом свидания, назначенного Муленом этой девушке. Поэтому она так легко попала в западню. Но где ждал ее этот человек и под каким именем скрывается? – вот что надо узнать. И теперь, когда вы думаете, что он далеко от Парижа, он, по всей вероятности, готовит мне бесчестье и разорение.

– Эх, герцог, – возразил Тефер, – все это не важно, так как Берта Леруа исчезнет. Нет сомнения, что Рене Мулен в Париже и работает против нас, но он напрасно будет искать ту, которая была его силой. У льва обрублены когти. Мои предосторожности приняты, люди, которые нам помогали, будут завтра за границей. К тому же они не знают ни моего лица, ни моего имени, для них я – Про-спер Гоше. Через час пожар уничтожит дом, и кто заподозрит, что под горящими обломками скрывается обгоревший труп женщины? Прогоните бесплодный страх. Смерть сироты делает вас полным хозяином положения.

– Значит, ее смерть необходима? – прошептал Жорж.

Тефер с изумлением поглядел на герцога.

– Вы это спрашиваете? Спрашиваете, когда я все подготовил по вашему приказанию? Разве вы не клялись, дрожа от страха, что не будете иметь ни минуты покоя, пока Берта Леруа жива? А теперь вы колеблетесь! Нет, герцог, колебаться невозможно: мы зашли слишком далеко, чтобы отступать. То, что произошло сегодня ночью, удесятерило бы опасность, если бы Берта снова стала свободной. И я боюсь! Мы доведем дело до конца. Вот чернильница и перо, подпишите обещанный чек, и будем действовать!

– Хорошо, – прошептал Жорж, – я сейчас подпишу и предоставлю вам свободу действий, но, мне кажется, вам следовало бы поручить это одному из ваших помощников. Неужели вы собственноручно убьете ее?

– Убить ее? Зачем?

– Чтобы она умерла.

– Она умрет, но ни одна капля ее крови не будет пролита, мы даже не увидим ее. Подумайте: она наверху, дверь ее комнаты крепка, окна с решетками, – огонь за нас сделает все. Подпишите!

В эту минуту герцог и Тефер вздрогнули. Над их головами раздался крик о помощи, затем второй еще более громкий и продолжительный.

– Она открыла окно, – сказал полицейский, – надо было связать ее.

В ночной тишине раздался третий крик.

– Что делать? – спросил герцог.

– Конечно, то, что сейчас казалось мне ненужным: убить. И убить как можно скорее. Как ни удобно расположение дома, всегда надо принимать во внимание случай, – кто-нибудь может прийти, и мы погибли. Идемте, герцог!

– Ах! – воскликнул Жорж. – Пусть она умрет, умрет!

И он бросился по лестнице.

Тефер странно улыбнулся и, остановив герцога за руку, сказал:

– Возьмите, по крайней мере, это! – И протянул ему нож.

Полицейский со свечой поднимался вслед за ним.

Что же произошло и почему Берта, решившая сначала покориться судьбе, вдруг изменила решение?

Увидев, что дверь комнаты затворяется на ключ, Берта сказала себе:

«Я пленница, но, по всей вероятности, моя жизнь не подвергается опасности. Меня привезли сюда не для того, чтобы убить. Без сомнения, враги Рене узнали его планы и желают изолировать меня, чтобы разлучить с ним. Что же, я терпеливо подожду, пока мои тюремщики скажут, чего они от меня требуют, и, если это необходимо, чтобы получить свободу, я дам им какое угодно обещание. Когда надо бороться с подобными врагами, всякое оружие простительно; ложь законна, чтобы обмануть негодяев».

Она стала припоминать все странные события последних двух часов, напрасно стараясь объяснить себе их, и вспомнила про клочок бумаги, найденный на подушках фиакра. Может быть, в этой бумажке заключалось какое-нибудь указание.

Берта вынула ее и, подойдя к столу, на котором Термонд поставил свечку, развернула.

Это был один из тех билетиков, которые кучера обязаны передавать путешественникам, когда везут на железную дорогу.

Наверху стояла цифра 13.

«Это номер фиакра, в. котором я ехала, – подумала девушка. – Драгоценное указание! Когда я освобожусь, номер, может быть, поможет мне навести Рене Мулена на след наших врагов».

Вдруг она тихо вскрикнула и задрожала.

– Нет! Нет! Это невозможно! – прошептала она.

«Пьер Лорио, хозяин фиакра, улица Удино, 7», – прочла Берта.

– Пьер Лорио? – повторяла она. – Это дядя Этьена. Человек, из-за которого я уже так много страдала! Экипаж принадлежит ему!… Он сидел на козлах и был сообщником лжи!… Благородная роль!… Меня завлекли в западню негодяи, желающие моей гибели, и мои враги!… Он – ближайший родственник того, кого я люблю. Это ужасно… Мне надо бежать!…

Имя Лорио совершенно перевернуло ее мысли. Какое-то безумие охватило ее. Она знала только одно: надо бежать, и, бросившись к окну, открыла ставень, стукнулась лбом о железную решетку и стала громко звать на помощь.

Единственным ответом на ее крик было эхо. Вокруг царствовало мрачное молчание.

Берта закричала во второй раз, потом в третий.

Тогда герцог бросился по лестнице.

Услышав, что дверь с шумом отворилась, Берта, вздрогнув, обернулась и отступила при виде двух людей, из которых один был в маске, тогда как лицо другого – завязано платком.

– Несчастная! – сказал Тефер, подбегая к окну, которое поспешно захлопнул. – Вы произнесли свой смертный приговор!

При виде герцога, подходившего к ней с ножом в руках, Берта бросилась в сторону, крича:

– Негодяи! Злодеи! Неужели вы пришли убить меня?

– Молчи! – крикнул Жорж, схватив ее за руку.

Девушка прыгнула, как пленная львица, и вырвалась. Опасность удесятерила ее силы.

– А! Убийцы! – сказала она. – Убийцы, которые не смеют даже показать лицо своей жертве!… Что может быть подлее этой ловушки? Вас двое мужчин против одной женщины!

– Замолчишь ли ты?! – крикнул герцог, поднимая нож.

Берта, вместо того чтобы бежать, бросилась навстречу и сорвала платок, закрывавший его лицо.

Несколько мгновений искаженные черты Жоржа были освещены ярким светом.

Берта с удивлением отступила.

– Человек с Королевской площади! – прошептала она. – Вор, который пробрался в комнату Рене Мулена!

– Да, это я! – крикнул герцог вне себя от ярости. – Гляди на меня хорошенько, Берта Леруа. Тот, кого ты ищешь повсюду с Рене Муленом, – это я! Это я приказал убить доктора из Брюнуа! Это я дал взойти твоему отцу на эшафот! И то, что я тебе говорю, ты не повторишь никому, потому что умрешь.

Девушка, вскрикнув в ярости, пыталась бежать, но на пути встретила Тефера.

Тогда она изменила направление. Но Жорж левой рукой схватил ее за плечо, тогда как правой ударил прямо в грудь.

Кровь брызнула в лицо убийце.

Берта слабо вскрикнула и упала.

– Дело сделано, – сказала полицейский. – Отлично покончили, герцог. Самый худший каторжник не сделал бы лучше. Идемте!

Жорж де Латур-Водье, с лицом, покрытым потом и кровью, испытывал теперь только страх.

Он вышел из комнаты шатаясь, не взглянув на бесчувственное тело, спустился по лестнице, держась за перила, прошел первую комнату и вышел в сад. Тефер шел вслед за ним.

Он остановился только на одну секунду в комнате первого этажа, чтобы бросить зажженную бумагу на сложенные дрова.

Огонь сейчас же охватил их.

Тогда он вышел в сад и догнал сенатора, который казался безумным.

– Идемте, герцог, – сказал Тефер. – Через несколько мгновений весь дом будет в огне, и нам следует быть подальше. К тому же нам здесь уже нечего делать.

Пожар разгорался. Огонь уже достигал окон, и стекла лопались с громким треском.

Пройдя шагов сто, Жорж остановился и повернулся к дому.

– Тефер, – сказал он.

– Что, герцог?

– Вы слышали сейчас: эта девушка была в комнате на Королевской площади. Она видела и узнала меня.

– Да, господин герцог.

– Когда я дрожал при виде ее, вы обвиняли меня в слабости, а между тем мой инстинкт указывал мне на опасность. Она могла погубить меня…

– Это правда, герцог. Но не все ли равно? Вам нечего бояться: она умерла.

– Убеждены ли вы, что она умерла?

Полицейский удивился.

– Вы поразили ее прямо в сердце, а теперь пламя уничтожит труп, можете быть спокойны. Но еще раз: идемте скорее.

Он схватил герцога за руку и поспешно повел за собой. Вдруг герцог вздрогнул и остановился: столб красного зарева поднимался прямо перед ними.

– Что с вами? – спросил Тефер, чувствуя, что старик дрожит.

– Куда вы меня ведете? Мы возвращаемся к дому.

– Э, герцог, успокойтесь, огонь, который поразил вас, от обжигаемой извести, настоящий же пожар сзади нас.

И Тефер снова увлек за собой герцога.

ГЛАВА 18

Берта упала без памяти, пораженная в грудь ножом сенатора. Но это был обморок. На ее груди был медальон с портретом Абеля. Лезвие ножа свернуло в сторону и только затронуло тело на глубину не более чем два сантиметра.

Нижний этаж уже весь был охвачен огнем. Густой дым наполнял комнаты. Жар привел Берту в себя.

Она открыла глаза и с удивлением оглянулась. Она увидела странный свет, почувствовала, что задыхается, и вспомнила все.

Смерть окружала ее со всех сторон.

Она с трудом поднялась и хотела идти, но ноги отказывались служить.

– Боже мой! – с отчаянием прошептала она. – Негодяи подожгли дом – я погибла!…

В то же время, как бы в доказательство того, что она не ошибается, часть пола обрушилась, и пламя ворвалось в комнату. Стекла стали лопаться, внутренние ставни упали.

Сильная опасность производит иногда удивительное влияние на человеческий организм. Берта, которая несколько мгновений назад с трудом держалась на ногах, почувствовала, что силы ее удесятерились.

Она бросилась к дверям, которые ее убийцы в бегстве оставили открытыми, и выбежала в коридор, ведущий к лестнице. Загоревшийся пол преграждал ей путь, но она одним прыжком перескочила на лестницу. Берта, не колеблясь, бросилась вниз и добежала до первой комнаты.

Но тут двери были закрыты, и она напрасно старалась выломать их. На этот раз, казалось, всякая надежда исчезла.

– Я не хочу умереть такой ужасной смертью, – шептала она. – Боже! Сжалься надо мной и помоги мне! Вернуться назад – невозможно. Весь второй этаж объят пламенем, и в нижнем этаже только один уголок был безопасен – комната, в которой жили Дюбье и Термонд и в которую они поэтому не положили дрова. Но и там было очень жарко.

«Все кончено!» – подумала несчастная девушка. Сложив руки, она обратилась с горячей молитвой к Богу.

Вдруг в нескольких шагах от нее часть стены обвалилась, и обнаружился проход. Но, чтобы добраться до него, надо было пройти через горящие обломки.

– Помоги мне, Боже! – снова повторила Берта и бросилась сквозь пламя.

Малейший неверный шаг мог стоить ей жизни.

Задыхаясь от дыма, с обгоревшими волосами, она добежала до спасительного отверстия и почувствовала под ногами твердую землю.

Страшный шум раздался сзади нее: весь дом обрушился.

Охваченная страхом, Берта бросилась бежать. Она вышла на грязную дорогу в то время, когда на колокольне начали бить в набат, вдали слышались крики.

Берта испугалась.

«Сюда придут, – подумала она, – захотят узнать, кто я, откуда и что случилось. Я не хочу отвечать, следовательно, мне нужно уйти».

Оставив дорогу, она продолжала бежать, но вдруг ужасный крик огласил мрак.

Земля расступилась у нее под ногами, и несчастная исчезла в страшной глубине.

ГЛАВА 19

У Клодии Варни собрались избранные гости.

Хозяйка усадила свою дочь между маркизом Анри де Латур-Водье и доктором Этьеном Лорио. Приемный сын герцога Жоржа еще совсем не знал Оливию и был поражен ее аристократической красотой и грацией.

Оливия тоже обратила внимание на Анри: он показался ей симпатичным. Понравились его сдержанные манеры, и она невольно стала спрашивать себя: не с намерением ли мать посадила рядом с нею этого молодого человека? И с улыбкой прибавила про себя: «Если она его назначает мне в мужья, то я в восторге от ее выбора. Он очень мил. Но понравлюсь ли я ему? Во всяком случае, надо попытаться».