Текст книги "Архивраг. Книга четвертая. Максимальные ставки (СИ)"

"Неужели все это – реальность?", – спросил себя Дэмпси, находясь в полудреме. Его охватило странное ощущение усталости от предвыборной гонки, целой горы дел и одновременного нежелания идти спать из-за волнения, охватившего после прочтения документа. Тяжело, как после изрядно выпитого скотч-виски, он все же встал и вышел из дома. Ему просто хотелось постоять и подышать холодным, сухим воздухом, наполнявшим кровь кислородом. Как он уже давно заметил, после этого его сон был намного крепче, но сейчас он достал телефон из кармана и по специальному защищенному каналу связался с другим человеком, который, как знал Дэмпси, тоже не спал.

– Слушаю вас, господин президент, – через десять секунд в телефоне раздался на удивление спокойный голос.

– Ты уже прочел доклад, Уильям? – спросил Дэмпси.

– Если вы о подготовленном Чарльзом документе, то да, я его прочел, – все тем же ровным голосом ответил Рид.

– Тогда я не могу понять твое спокойствие, – с нотками раздражения произнес Дэмпси, заметив, как чуть дальше в темноте леса скользнула тень сотрудника Секретной службы. – Или тебя не смутил последний абзац?

– Разумеется, господин президент, – заверил его Рид, – но хотел бы напомнить, что это все-таки отчет и пока все детали нам неизвестны...

– Но хватит и того, что уже известно, – перебил его Дэмпси, – все зависит от успеха...

Он осекся, чуть не позабыв, что про такие вещи не следовало распространяться даже по закрытой линии связи.

– В общем, ты понял меня, Уильям.

– Несомненно, сэр, – бодро ответил Рид и по звуку из телефона Дэмпси показалось, что директор Национальной разведки куда-то сел. – Ситуация под контролем, а любые неучтенные факторы мы немедленно сумеем купировать.

– Посмотрим, – сомнительно фыркнул президент. – Как прошла поездка?

Настало короткое молчание и несколькими секундами позже Рид ответил:

– Приземлись вполне удачно, а дальше все следовали по оговоренному пути, но чтобы не тревожить знакомых я их пока не набирал.

Условные фразы Дэмпси автоматически переводил в уме, пока в голове не сложилось что-то вроде "группа внедрения вошла в сверхразлом, но по причинам конспирации она продолжает сохранять режим радиомолчания".

– Продолжай сообщать мне о том, как все проходит.

– Само собой, сэр.

Дэмпси отключил телефон и защищенный канал разъединился. Наступила звенящая тишина и сорок четвертый президент США поежился от неожиданно холодного ветра, который прогнозировался метеослужбами по всему Восточному побережью. Он зашел внутрь и с наслаждением ощутил тепло, исходившее от камина. Взяв пульт, президент включил телевизор и сразу же попал на новости, шедшие по "Си-Эн-Эн". Там ведущая – блондинка с искусственной улыбкой и профессиональной дикцией – рассказывала о самых важных происшествиях за день.

– ...в центре Нью-Йорка собрался тридцатитысячный митинг демонстрантов, недовольных действиями нынешнего правительства и, в частности, президентом Робертом Дэмпси, которого обвиняют в экономических провалах последних лет. Кроме того, протестующие выкрикивают лозунги, направленные против сокрытия информации о катастрофе в лаборатории "Нью Солюшен". Предлагаем, послушать требования митингующих.

Кадр меняется и уже с камеры вертолета становится видна колонна протестующих, тянущаяся от Седьмого авеню к Таймс-сквер. Новый кадр и репортер подходит с микрофоном к одному из толпы. Человек скрывает свое лицо за маской. Репортер протягивает к нему микрофон и задает вопрос:

– Скажите, зачем вы вышли сюда? Каковы ваши требования?

Мужчина оборачивается и отвечает:

– Я скажу вам, какие у меня и у всех нас требования! Наше лживое правительство скрывает от своего народа правду о событиях в той лаборатории! Они опять испытывали неизвестные технологии, доставали артефакты из Зоны и думали, что у них все под контролем. Да хрена с два! На земле наших предков, основавших здесь целую страну, в Черную Среду возникла раковая опухоль, а эти сволочи даже пальцем не пошевелили, чтобы не допустить этого! Посмотрите, что происходит со странами Восточной Европы. Рядом с ними возникла черная дыра, в которой пропадают сотни человек ежегодно! А из нее к нам тянут эти никому неизвестные артефакты. По всем каналам уже пять лет крутят рекламные ролики о громадном скачке для всего человечества, про супер-пупер аккумуляторы, новое топливо, продление жизни и прочая чушь! Если все это и появится, то владеть им будет кучка жадных мультимиллиардеров и прирученные ими политики, в том числе и наш так называемый президент!

Мужчина повернулся в камеру и, ткнув в нее пальцем, сказал:

– Слышишь меня, Дэмпси?! Меня тебе не обмануть! Я знаю, что ты такой же чернорабочий, как и все твое окружение и тебя они используют как презерватив, а потом за ненадобностью выбросят в урну! Все твои распоряжения преступны и направлены против Соединенных Штатов и попирают все принципы, заложенные отцами-основателями нашей страны! До-лой Дэм-пси! До-лой Дэм-пси! До-лой Дэм-пси!

Стоящая рядом толпа мгновенно подхватила новую кричалку и уже через несколько секунд тысячи глоток орали в унисон одно и то же – "долой Дэмпси!". Кто-то кинул камень и разбил витрину и тут же в дело пошли резиновые пули и слезоточивый газ. Где-то со стороны сотен полицейских, устроивших заслон в несколько рядов, выехала машина с водяной пушкой и мощным напором струи отогнала с полсотни человек. Трансляция прервалась из-за того, что в эфир успело проскользнуть несколько нецензурных выкриков в адрес главы правительства.

Роберт выключил телевизор и с тяжелой головой побрел в спальню. Он уже сто раз видел подобные обвинения в свой адрес и был к этому готов. Когда-то один из его помощников верно подметил, что почти половина страны будет его ненавидеть независимо от того, что и как он делает – правильно или нет, неприязнь во многом иррациональна, а потому с ней ничего не поделать. Главное просто пытаться честно выполнить свою работу.

– Дорогой? – раздался голос Первой Леди, проснувшейся от шагов своего мужа.

– Да. Спи милая.

Он разделся и залез под одеяло, согретое теплом тела женщины, с которой он был в браке уже без малого тридцать лет.

– Все в порядке? – спросила она сонным голосом.

– Все в порядке, – ответил он, почувствовав, как она прижалась к нему.

«Просто честно выполнять свою работу», – подумал Роберт и подловил себя на мысли, что вопрос был поставлен неверно. Его следовало задать так: правильную ли работу он делает или тот тип из репортажа был в чем-то прав? Дэмпси захотелось глубже поразмыслить над этим и постараться взглянуть под другим углом на терзавшие его вопросы, но нежная рука Первой Лели легла ему на грудь и больше ему не хотелось думать обо всем этом. Президент закрыл глаза и забылся тревожным сном.

***

Сектор ответственности ОДКБ

Четырнадцатая военная база седьмого приграничного участка

Чернобыльской аномальной Зоны

На базе царил настоящий переполох, хотя дело не дошло до панических форм проявления своего беспокойства, однако новость о не возврате вертолета, на котором вылетела группа Егорова, была из разряда катастрофических. Второй раз потерять группу за последнюю неделю Селезнев просто не мог – лучше самому шагнуть в жарку, чем вновь пережить нечто подобное. Худшее заключалось в том, что помимо вертолета с группой глубинной разведки не вернулся и еще один вертолет, участвовавший в операции по отвлечению противника. С радаров они пропали с разностью в пятнадцать минут и до сих пор ни одной весточки от обоих вертолетов не поступало.

Генерал Селезнев не находил себе место и в штабе ходил из угла в угол, как лев в клетке. Ни Павлов, никто либо другой пока не мог ему сейчас помочь и вся надежда оставалась на сеанс экстренной связи. Несмотря на режим полного радиомолчания, установленный для группы, в крайних случаях группа "Миротворец" могла выйти на связь, но только через передачу кодированного сигнала, содержащего условную фразу. О смысле этих фраз знало всего трое человек, включая и самого Селезнева, но до сих пор никаких указаний от них не было получено.

"Если все участники «Миротворца» погибли, то это станет катастрофой такого масштаба, что все предыдущие неудачи нам покажутся сущими пустяками", – размышлял Николай Федорович и напряженно ожидал шифровки. Провал не только даст преимущество главному врагу, но и лишит возможности реализации Плана, который они втроем с Клюевым и Остаповым договорились реализовать любой ценой и способом. Да, он был исключительно рискованным, но никакого другого выхода не просматривалось на данный момент. Главное же заключалось в том, что не использовать такой шанс было бы не просто непозволительной глупостью, а преступным кретинизмом.

"Не-е-ет, – мотнул головой Селезнев, – мы в нашей истории теряли слишком много возможностей, чтобы разбрасываться своими шансами направо и налево. Но я верю в своих парней, они должны выжить, просто права другого не имеют!"

Конечно же, это были нервы, но с другой стороны разведчики и сами знали о ставках на кону, отдавая себе отчет в том, с чем им придется столкнуться при выполнении своей миссии.

«Любой ценой», – напомнил себе Селезнев.

Сев за стол, он своим личным шифром набрал текст новой шифрограммы, которая должна быть отослана в Москву и попадет на стол начальнику ГРУ, а оттуда к министру обороны и затем лично к Президенту. В ней он отошлет одно из двух сообщений – либо о крушении вертолета с неизвестными последствиями, либо о крушении, но с указанием продолжения выполнения задания группой. В первом случае его карьере мог наступить конец, хотя Селезнева вопрос своего трудоустройства сейчас абсолютно не интересовал. На кону были жизни нескольких десятков человек и, что еще главнее, будущее России. Просчитать наперед политические последствия сообщения о срыве задания практически невозможно. Точнее, гнев Квачкова и Ночь Длинных Ножей гарантирована, но дьявол, как известно, в деталях...

Завершить свои догадки на сей счет он не успел из-за стука в пневмодверь его палатки.

– Войдите, – отозвался Селезнев и внутрь скользнул высокий и худощавый офицер из спецсвязи.

– Разрешите, товарищ генерал? – спросил он.

– Что у вас? – спросил Селезнев, все еще погруженный в свои мысли.

– Срочная шифрограмма из Центра. Лично в руки.

– Хорошо, давайте, – ответил генерал и принял из рук офицера запечатанный конверт. – Вы свободны.

Отдав честь, связист вышел, плотно закрыв за собой пневмодверь.

Осмотрев конверт, Селезнев обнаружил, что тот был тщательно опечатан и не вскрывался. Аккуратно открыв его, он достал оттуда сложенный листок с текстом в виде пятизначного набора цифр, ключ к которым был только у самого Селезнева. На дешифровку он потратил следующие десять минут и после окончания внимательно и вдумчиво прочел полученный текст. Под конец прочтения генерал почувствовал, как его глаза поползли на лоб.

«Очередная мразь сдала», – с ненавистью подумал он, всматриваясь в распечатанный документ и в этот момент ему захотелось лично придушить того, кто сделал утечку. Самое скверное заключалось в том, что сообщить «Миротворцу» об этом не было никакой возможности. Разумеется, группа подготовила контрзасадные меры, хотя Селезнев прекрасно отдавал себе отчет, что степень слаженности отшлифовать не удалось на занятиях по боевой подготовке в аномальных условиях из-за критической нехватки времени. Кроме того, одно дело догадываться о вероятной засаде, а другое дело знать о ней точно. Засевшая в верхах власти тварь могла усугубить и без того чрезвычайно сложное положение группы, сдать их с потрохами и ни секунды об этом не пожалеть.

"Ну почему они не сказали об этом два часа назад?!", – голова Селезнева гудела. Два часа – и у них мог появиться хотя бы шанс внести коррективы.

– Твою же мать! – генерал с силой ударил кулаком по столу и в этот момент у него родилась идея.

" Стоп. Если в операции должен быть лично заинтересован сам Президент, значит..."

– Ты не отвертишься, слово русского офицера даю, – злобно процедил сквозь зубы Селезнев и тут же написал текст, который затем зашифровал личным кодом. У него родилась отличная идея.

***

Вашингтон, округ Колумбия

Возвращение из тюрьмы заняло больше времени, чем они думали, да и сама поездка, казалась, выжала из них силы, словно невидимыми тисками. На предложение Фостера перекусить в круглосуточной закусочной пусть и в такое позднее время, Боб охотно согласился. Из-за последних дней, в которых было мало сна, но много тяжелой рутинной работы, связанной с деятельностью Бюро, у него под глазами появились мешки, на что указал его непосредственный начальник, после того как официантка средних лет с мизантропическим выражением лица и столь же черствым голосом приняла у них заказ.

– Ты и сам выглядишь не лучше, – возразил Боб, когда официантка отошла. Они сели в самом углу забегаловки, чтобы им никто не мог помешать.

– Есть такое, – согласился Фостер и потянулся было к пачке сигарет, но вовремя заметил значок, запрещавший курение в этом месте. Покривившись, он отдернул руку назад.

– Что еще успели накопать наши парни? – спросил Фостер, рассматривая внутреннее убранство обычной закусочной, коих было великое множество в крупных городах. Боб чуть наклонился вперед и приглушенным голосом ответил:

– Мы практически уверены, что эта Кэтрин Хейл та самая, кто нам нужен. Происхождение ее денег нигде не указано...

– Это ничего не значит, – перебил его Фостер и подал знак, чтобы Боб замолчал. Подошла официантка с подносом, откуда отработанными движениями поставила две кружки кофе и сэндвичи.

– Благодарю, – произнес Фостер и, дождавшись, когда она уйдет, продолжил. – Я не спорю с тем, что появление шестидесяти тысяч долларов не может произойти само собой, но пока мы не проверим все варианты предпринимать какие-либо действия на ее счет у нас нет прав.

Второй спецагент замолчал и вцепился зубами в разогретый сэндвич, который, впрочем, оказался вкуснее, чем выглядел. Фостер видел, как у напарника явно назревал какой-то план и блеск глаз выдавал его с головой. Сделав небольшой глоток ароматного напитка, Джон дождался, пока Боб проглотит откусанный кусок хлеба, сыра и бекона, и спросил:

– На проверку понадобится довольно много времени и не факт, что нам удастся доказать связь между ней и Френсис.

– Верно, – согласился Боб и запил проглоченный кусок горячим кофе. – Поэтому нужно сделать по-хитрому.

Он тщательно подбирал слова, пытаясь как можно доходчивей донести суть своей идеи до старшего спецагента из Балтимора, сидевшего перед ним. На пересказ фабулы он потратил не более пяти минут, но по окончании Фостер остановил его рукой.

– Из этого ничего не выйдет. Для такого нужен ордер, а никто нам его не выдаст.

Глаза Боба загорелись пуще прежнего, когда он перешел к главной части, оставленной по закону жанра на самый конец.

– Для того, что бы ее расколоть нам он и не понадобиться.

– В смысле? – брови Фостера поползли вверх.

– В прямом. Мы сообщим наверх тогда, когда одна мадам согласиться дать показания.

– Но как мы этого от нее добьемся? – удивился Фостер, хотя каким-то шестым чувством начал догадывался, к чему клонит его более молодой напарник.

Пересказав вкратце суть идеи, Боб внимательно наблюдал за реакцией начальника оперативной группы.

– Втайне от руководства? – переспросил Фостер и отрицательно замотал головой, протянувшись к чашке с кофе. – Мы выйдем за все рамки и только хуже сделаем. Одна ошибка – и на нас повесят всех собак, а кроме того мы подставим все ФБР, да и от журналюг, если история всплывет, просто прохода не будет. Они нас с дерьмом смешают. Директор на такое не подпишется. Я уже знаю, что он скажет, подойди мы к нему с таким предложением. "Ищите более веские улики и не тратьте попусту мое время".

– Шеф, я не об этом, – сказал Боб и отложил вторую половину недоеденного сэндвича в сторону. – Мы возьмем все риски на себя.

– Нет, – мотнул головой Фостер, – спецоперации санкционируются либо самим Директором, либо его заместителем и тебе это прекрасно известно. Без серьезных оснований там нас и слушать не станут. Нужна более тщательная проверка.

– Я согласен, что дело рискованное с многих сторон...

– И это еще слабо сказано, – хмыкнул Джон и сделал очередной глоток.

– ...но сам подумай, Джон, если мы раскроем это дело, то главная заслуга будет принадлежать Бюро, а не ЦРУ, которое, я уверен, ведет свое параллельное расследование на основе того, о чем им известно от их наблюдателей, включенных в оперативную группу.

– Это ты верно подметил, – согласился Джон, но все еще испытывал большой скепсис на счет предложения напарника. Харрис с экзальтацией продолжал.

– Если мы сможем провернуть это дело, то не только утрем нос ЦРУ, но и выставим Бюро в самом лучшем свете – как раз перед президентскими выборами. В любом раскладе мы будем в выигрыше, поскольку в случае успеха Дэмпси сможет записать на свой счет эту победу и даже использовать в предвыборной гонке. Один твит в соцсетях о героической поимке русской шпионки и наличии доказательной базы, как его рейтинг серьезно скачнет вверх – вспомни последние выборы. Если выиграет Палмер, то и здесь для Бюро одни плюсы – кандидат от демократов когда-то и сам начинал полицейским. Вес ФБР серьезной вырастит и у Палмера будет дополнительный аргумент считаться с нашим мнением.

Фостер допил кофе и отставил чашку в сторону, которую вскоре унесла официантка.

– А теперь давай взглянем на твое предложение под другим углом, – сказал Джон и скрестил руки на груди. – Представим себе ошибочность наших выводов – в конце концов, они основаны на весьма неоднозначной методике и записи с камеры наблюдения, которая ничего не дает сама по себе. Вдруг выяснится, что миссис Хейл получила свои деньги хоть и не совсем чистым с точки зрения закона путем, но все же не имеет отношения к делу о передаче секретной информации иностранной разведке. Что тогда? Без ордера, да еще если это где-нибудь всплывет... О последствиях даже не хочется думать. Здесь уже попахивает политикой, Боб. Адамс нас с тобой поджарит до состояния пригоревшего тоста и вышвырнет из Бюро пинком под зад, а мне до пенсии осталось не так-то уж и много.

– Зато в случае успеха ты сможешь возглавить региональное управление, а там – кто знает? Таких людей с руками оторвут в центральный аппарат и тогда место заместителя директора в здании Гувера тебе обеспечено.

Фостер все понимал. Боб сам метил на его место, а потому и подталкивал его на резкие шаги. Кивнув головой, как бы в раздумьях, он уставился на тарелку со своим сэндвичем, к которому так и не притронулся. Вот только подставлял спину не он, а Фостер и последнему это не нравилось. С другой стороны в предложении напарника был определенный резон.

– Послушай Джон, – продолжал Боб, – я понимаю, о чем ты думаешь. Я готов взять всю инициативу на себя. Хочешь, сам проведу операцию вне ведения от тебя – без письменного приказа. Провал будет на мне.

– Провал будет на нас, – парировал Фостер. – Не забывай, кто возглавляет группу. Я отвечаю за выбор подчиненных.

– Совершенно верно, – кивнул Боб и залпом допил остывший кофе. – Но я практически уверен в успехе. Ты же профессионал и понимаешь, что стольких совпадений за раз просто не бывает. Эта Хейл единственная из всех, кого мы проверили, обладает внушительной суммой денег, происхождение которой неизвестно. Ни один из ее близких или дальних родственников, которых немного, не в состоянии был дать ей такие деньги. Да, разумеется, существует шанс, что кто-то взял взаймы или просто подарил, о чем не осталось следа в записях налоговых служб и так далее, но, согласись, все это смотрится слишком подозрительно.

– "Подозрительно" – не аргумент в суде. Но ход твоих мыслей я прекрасно понял.

Фостер вздохнул.

– Так или иначе, но мне придется переговорить с Адамсом. В таком деле не надо спешить.

– Согласен, однако обстоятельства...

– Постой, – прищурился Фостер, – но ведь и у нас аргументация достаточно весомая, не правда ли? В смысле у нас есть человек, с которым контактировала обвиняемая в шпионаже. У нее ранее появился крупный доход, происхождение которого не было задекларировано. Чем не повод для проверки?

– Думаешь, этого будет достаточно для Директора? – с плохо скрываемой надеждой в голосе спросил Боб.

– Я далеко в этом не уверен, но сейчас ситуация крайне щекотливая и что-то мне подсказывает, что Директор Бюро, как давний и верный союзник Дэмпси, постарается выстелиться перед ним особенно в такой момент. Вполне возможно, президент даст свое согласие.

– Когда ты свяжешься с Адамсом?

– Как только доем свой сэндвич и только из своего офиса по закрытому каналу. Директор, скорее всего, спит, но ради такого дела вполне согласится переговорить.

– Значит, решено – я возьмусь за подготовку плана и после разрешения могу приступить.

– Но только сначала представишь его мне и всей группе, – встал Фостер. – Договорись с парнями о наружном наблюдении. Мне нужно знать о ней все – от того, какой рукой она чистит зубы и принимает ли антидепрессанты, заканчивая распорядком дня.

– Будет сделано, босс, – ответил Боб, бросив на стол двадцатидолларовую банкноту. Была его очередь платить.

***

Ново-Огарёво, резиденция Президента России

В этот раз встать пришлось значительно раньше, чем привык Президент России, день которого обычно начинался с семи утра. По его личному распоряжению в экстренных случаях разрешалось звонить ему напрямую, если сообщение относилось к чему-то чрезвычайно важному и нехорошее предположение полусонного Михаила Квачкова подтвердились.

– Слушаю, – промямлил Президент, поднеся трубку к уху. – А это вы, Юрий Павлович... Что случилось?

За следующие две минуты сон Президента как рукой сняло. Более того, по мере рассказанного министром обороны внутри него вскипала самая настоящая ярость, которую он лишь с трудом в себе удерживал.

– Что... что известно на текущий момент? – сглотнув, еле выдавил из себя Квачков и слез с кровати. Он просто не верил своим ушам.

– Если кто-либо выжил и имеет возможность связаться, то на такой случай у них есть право нарушить режим радиомолчания и дать о себе знать уловным кодовым сигналом, – по-генеральски четко произнес на другой стороне министр Шитов.

– А если нет? Что если никто не выйдет на связь, но выживет? Значит, мы ни сном, ни духом не имеем ни малейшего представления о том, жива ли группа или нет, могут бойцы продолжать миссию или все погибли там?!

Потихоньку свирепея, Квачков незаметно для себя повышал тон, хотя причина его гнева была скрыта отнюдь не в министре обороны, сидевшем на другом конце линии, обливаясь потом.

– Вашу мать! – Президент перешел на крик. – Это же наш единственный шанс!! Так какого черта не были предусмотрены все риски?!!

– Михаил Алексеевич, предусмотреть все невозможно, тем более, когда речь идет о Зоне. Судя по нашим данным, крушение наступило в так называемых Северных территориях, где аномальная активность вообще не поддается прогнозу и сильнее, чем где бы то ни было еще...

– Хватит искать оправданий!! – зарычал Квачков, плюясь в трубку. – Мне нужно знать, живы или нет члены группы и способны ли они продолжать выполнять задание! Вам это ясно?

– Так точно, товарищ Верховный главнокомандующий.

– Тогда выполняйте! – Квачков бросил трубку телефона правительственной связи и пошел умываться. Его голова ему напоминала Царь-колокол, в который со всего размаха ударили многотонным тараном. Открыв кран, он набрал в ладони холодной воды и выплеснул себе в лицо. Квачков посмотрел в зеркало, где отразилось его усталая физиономия, казалось, впитавшая в себя все переживания, в том числе и скрытые, накопленные за многие годы пребывания на самых высоких постах государственной службы. Несколько секунд он наблюдал, как по его лицу стекали капли воды – от лба по носу, а затем к подбородку, откуда падали в раковину. Теперь у него в голове все сложилось в одну целостную картину.

"Меня пытаются убрать, – эта мысль неприятно обожгла все внутри, – какая-то тварь сдала меня с потрохами и чужими руками хочет устранить. Ну, мрази..."

Он снова набрал в руки воды и вылил ее себе на голову, лихорадочно пытаясь сообразить и найти верное решение в сложившихся обстоятельствах. Квачков резко поднял взгляд и посмотрел в свое отражение, в котором появился недобрый оскал.

– Хрен вам, – почти спокойно выругался Президент. – Думали меня можно так просто обложить и отдать на съедение западным шакалам? Думали медведь ранен и стая волков разорвет его на куски? Вот, значит, как? Ну что ж, еще увидим, кто кого.

Закрыв журчавшую воду, глава государства вытерся белоснежным полотенцем и вышел из ванной. Первым делом он добрался до телефона, который соединял его с самым главным кабинетом на Лубянке и сделал нужный вызов.

– Доброе утро, точнее ночь, Михаил Алексеевич, – послышался голос Директора ФСБ.

– В самом деле – доброе? – зло съерничал Квачков. – Если у нас каждое утро будет таким "добрым", то удивительно, как нас еще не постигла судьба Каддафи или Хусейна.

– Я не совсем вас понимаю...

– Слушай меня, Толик. Мне буквально несколько минут назад звонил Шитов и сообщил одну пренеприятнейшую новость. Оказывается, вертолет, сам знаешь с кем, рухнул при выполнении задания.

Несколько секунд понадобилось собеседнику на той стороне понять, что именно имел ввиду Президент.

– Вы считаете между этим и утечкой есть какая-либо связь?

– А вот ты и ответь мне на этот вопрос, – с нажимом процедил сквозь зубы Квачков. – Кто у нас занимается контрразведкой? Ты. Вот и узнай, кто пытается подорвать национальную безопасность страны и подключи моих людей из Службы безопасности. Это ясно?

– Так точно, Михаил Алексеевич.

– Ваши чекисты сумели вычислить источник, откуда сифонит, как из пробитого шланга?

– Кое-что есть, но это лучше обсуждать не по телефону. Даже защищенному.

– Хорошо, жду тебя через два часа в Кремле.

Квачков положил трубку, не дослушав ответ Директора ФСБ. Приведя себя в порядок и одевшись, он связался со своим помощником и сообщил, что хотел бы сегодня раньше начать решение оперативных вопросов по типу просмотра документов и подписания срочных бумаг. Поскольку он встал на два часа раньше, то разговор с правительством был отложен на потом, зато полчаса спустя он смог сделать то, что помогало хотя бы ненадолго отвлечься от горы мыслей, тяготивших его практически постоянно с момента вступления в должность Первого Лица, а именно потягать тяжести в спортзале и затем минут двадцать проплавать в бассейне под бдительным взглядом охраны из ФСО. Сорока минутами позже у него состоится разговор с правительством в режиме селекторной связи и только затем кортеж с обязательным атрибутом спецсигналов выедет на трассу и направится в сторону самой известной официальной резиденции Президента России.