Текст книги "Архивраг. Книга четвертая. Максимальные ставки (СИ)"
Автор книги: Константин Стригунов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 51 страниц)
"Не показывай им своей слабости"
Всплывшие из глубин памяти слова ее отца, вспыхнули маяком в мутном потоке мыслей и ей стало немного легче. Хищники всегда чувствуют твою слабость, она для них словно наркотик, от которого они с еще большем остервенением бросаются в погоню. Никак нельзя дать им такой подарок, решила новоиспеченная заключенная.
«Им не вытянуть из меня ни слова», – твердо себе сказала Френсис. Во всяком случае, она сделает все для того, чтобы затруднить работу ее допрашивателей. С этими мыслями Джанет снова посмотрела в зеркало и на сей раз собственное отражение ей хотя бы немного понравилось.
«Интересно, а меня будут пытать?»
Как ни странно, несмотря на все конституционные права, Френсис не была уверена в том, что к ней не применят "специальные методы допроса" – как лицемерно местные гестаповцы называют пытки. Ей хорошо было известно, например, как фэбээровцы одному русскому разведчику сломали ребра и вроде бы ногу, хотя прямых доказательств этой версии найдено не было. Она нисколько не сомневалась, что такие методы непрофессиональны и зачастую малоэффективны. С другой стороны, следователи могли быть не только от ФБР, но и от ЦРУ. Эти подонки вполне могут и вотербордингом заняться, то есть пытать водой с имитацией утопления, когда на лицо человека кладут кусок ткани, а затем льют воду. Джанет вспомнила, как об этом раструбила пресса несколько лет назад и даже клятвенные заверения действующего директора ЦРУ про отказ от подобных методов никого не переубедили.
"Как же его зовут? – попыталась вспомнить она. – Патрик... нет, Паттер... Да, Паттерсон"
Вечно прищуренная физиономия директора ЦРУ предстала у нее перед глазами. Его она видела на докладе комитету Сената по разведке. Мерзкий тип, словно змея. И такой же лживый, как и вся существующая система. Да и для пыток много не надо – достаточно создать условия для того, чтобы сбить человеческие биоритмы или лишать тем или иным способом сна. Стиснув зубы, она постаралась морально приготовиться к физическим и психологическим истязаниям. Причем, дело было даже не в страхе перед физическим давлением – ее давний приятель Пиррс проследит за соблюдением всех правил, тем более его подзащитная имела безупречную репутацию и любое действие со стороны ФБР, выходящее за рамки дозволенного, будет иметь далеко идущие последствия. Само же Бюро весьма рьяно заботилось о своей собственной репутации и вряд ли пойдет на подобные грубые шаги. Дело в другом. Джанет боялась не за себя, а за других. Больше всего ей претила мысль случайно или вследствие хитроумных манипуляций выдать людей, выполнявших роль связных, ведь среди них могли числиться и нелегалы, которых ждала не менее печальная участь в случае их раскрытия.
"Они ни ко го не получат . Во всяком случае, я постараюсь"
Почему-то в ней присутствовала уверенность в собственной стойкости – большей, нежели у подавляющего большинства представительниц ее пола, а возможно даже по сравнению с большинством мужчин. Ведь она не получала денег за свою деятельность и перекупить ее исключалось. Агента, завербованного на основе материальной заинтересованности, было куда проще взломать – у него сопротивление базировалось в первую очередь на страхе за свою жизнь, здоровье и свободе, а также чаще всего на позоре, которым он навсегда покроется после того, как широкая общественность узнает о его работе на противника в случае провала. Она же была идейным человеком и шла на контакт тогда еще с КГБ по своей собственной инициативе, будучи глубоко убежденной в правильности своего поступка. Значит, сдаться, сознаться и, что хуже всего, признать свою ошибку будет означать предательство всех своих убеждений и идеалов – всего, ради чего жила Френсис. Если отказаться от всего этого ради эфемерной возможности избавиться от смертной казни или сбавить срок с пожизненного до двадцати лет лишения свободы, то что тогда? Выйти старухой из этих стен, где каждая секунда пребывания напоминает о предательстве самой себя и попасть в какой-нибудь дом престарелых, где завербованная цээрушниками сотрудница будет до конца ее дней следить, чтобы Френсис не сболтнула чего лишнего? Рассчитывать на встречу с дочерью под контролем этих мерзких людей?
«Этому не бывать», – твердо решила она и непроизвольно сжала кулаки.
Если я сломаюсь, дала себе обещание Джанет, то найду способ как с этим покончить. В конце концов, даже в тюрьме строго режима вполне по силам найти предмет, которым легко вскрыть себе вены.
«Да, я сделаю это. Если потребуется»
Заключенная понимала: все, что с ней произошло за последние часы – лишь начало настоящего кошмара, подлинного зазеркалья, где нет света и доброты, а есть иезуитская подлость, жестокость, ложь и боль – моральная и, возможно, физическая. Полных гарантий от этого нет. Против них Френсис предстанет одной и все, что она способна противопоставить всем этим ужасам лишь ее воля и ум. Джанет прекрасно понимала незначительность собственных шансов противостоять приемам федералов, поднаторевших в допросах и издевательствах, обладавших огромным опытом и знаниями для вытягивания нужной им информации. Не факт, что ей сумеет помочь даже такой опытный адвокат, как Гарольд. Поэтому она уже выбрала общую стратегию поведения и дала себе слово усложнить работу ФБР и ЦРУ. Возможно, у русских, знавших о провале Френсис, появится время что-нибудь придумать, если, конечно, они не списали ее со счетов. В целом оставались незначительные шансы для того, чтобы выиграть время. А там... Там выбор у нее невелик и если понадобится молчать даже ценой собственной жизни, она готова пойти на такую жертву. Однако Джанет не учла в своих мрачных размышлениях один-единственный фактор, способный привнести в ее линию поведения серьезные изменения и который она подсознательно старалась отодвинуть как можно дальше.
***
Зато его учитывал балтиморский специальный агент Джон Фостер, шедший по коридору Алленвудской тюрьмы в сопровождении охранника, своего помощника Роберта Харриса, двух представителей ЦРУ и адвоката подозреваемой. Прошло двенадцать часов со времени последнего допроса агента, толку от которого оказалось ничуть не больше, чем от попыток вытянуть хоть что-нибудь из вьетконговского партизана. Их шаги мрачным эхо отражались от стен тюрьмы, где в свое время уже провели (и проводят) отсидку множество знаменитых заключенных, обвиненных по делу о шпионаже. Гарольд Пиррс уже просчитывал ходы, которым следуют идти при защите Френсис, дав себе слово сделать все, чтобы избежать наихудшего сценария, который мог быть в подобной ситуации. Быстрый шаг давался для него с трудом; из-за нарушения в эндокринной системе и метаболизме даже диета не спасала его от лишнего веса, давно перевалившего за центнер. Раньше многие из прокуроров не воспринимали всерьез этого адвоката, порой принимая его за простодушного увальня, не догадываясь о том, что за внешностью полного человека со смеющимися глазами скрывался пытливый ум и отличный психолог. С тех пор утекло много воды и репутация Пиррса, как опытного и удачливого адвоката, специализирующегося на делах, касающихся вопросов национальной безопасности, стала весьма известной в юридических кругах, особенно в Вашингтоне.
Он и Джанет знали друг друга довольно давно, поскольку отец Френсис сам происходил из довольно известной адвокатской фирмы "Кирклэнд&Остин", расположенной в американской столице, куда в свое время принял на практику молодого адвоката Гарольда Пиррса, выпускника Йельского университета, ставшего при фирме так называемым ассоциатором – молодым начинающим адвокатом, не имевшим на тот момент собственной клиентуры. Он был весьма благодарен отцу Джанет Роберту за предоставленный шанс работать в такой довольно престижной фирме и не представлял себе лучших условий для взлета своей карьеры. Раньше ему бы и в голову не пришло, что когда-нибудь придется выступать в качестве защитника родной дочери Роберта, очень умной и добропорядочной женщины, которую Гарольд искренне уважал.
"Быть может, хорошо, что старина Роберт не увидит всего этого", – подумал Пиррс, вспомнив, что через месяц наступит пятая годовщина со дня смерти отца Френсис. Однако для себя Гарольд совершенно ясно уяснил простую истину: в чем бы не обвиняли Джанет, если она и была виновна, то уж точно совершала свои поступки из чистых побуждений. В конце концов, разбираться в людях было его призванием, а саму Джанет Гарольд знал уже четвертый десяток лет и не раз бывал в доме четы Френсис – до и после того, как от нее ушел муж, не захотевший жить с женщиной, для которой наука заменяла религию. Гарольд никогда не обвинял Джанет – да и какое он имел на то право? – хотя и ее мужа тоже понимал. В любом случае Френсис заслужила, чтобы к ней обращались наилучшим образом, насколько это вообще возможно при нынешних обстоятельствах.
Пиррс едва поспевал за агентами ФБР и цээррушниками – лишний вес давал о себе знать, не говоря уже про возраст в пятьдесят семь лет, но вот уже показалась дверь от одиночной камеры, где и держали Джанет. Внутри нее была установлена видеокамера, записывавшая все, что делала заключенная – охране дали четкие указания на случай, если женщина решит покончить жизнь самоубийством. Для этих целей внутри все предметы сделаны из небьющихся материалов, а стены обиты специальным войлоком, заодно служившим дополнительной звукоизоляцией. Впрочем, ни одним своим действием заключенная 530041-091 не давала повода заподозрить себя в намерениях свести счеты с жизнью. Во всяком случае, пока.
Шедший впереди охранник, остановился возле двери и, отодвинув фиксирующую заглушку, взглянул в смотровой глазок. Заключенная сидела на своей кровати и не показывала признаков агрессии или неадекватного поведения. Отыскав нужный ключ на своей связке, он открыл массивную прочную дверь, которая с лязгом и легким скрипом была отодвинута в сторону.
– На выход! – отработанным за многие годы голосом рявкнул охранник.
Френсис вяло повиновалась и впервые после первичного допроса Гарольд смог ее увидеть. Последние полутора суток явно сказались на ней и теперь из камеры вышла не та аристократичного вида женщина, которую он привык видеть несколько раз в год, а уставшая и как-то иссохшая за такой короткий промежуток времени особа. Очевидно, ее вид был связан сугубо с психологическим состоянием, а не с физическим истощением, но впечатление создавалось удручающее. Однако стоило Пиррсу взглянуть мельком в ее глаза, как он все понял: Джанет готова бороться до конца. Волевое выражение глаз никуда не пропало и, как в науке, она не собиралась отступать и сдаваться перед возникшей проблемой.
Надев на Френсис наручники, охранник придерживал ее за левую руку. К ней подошел спецагент Фостер и своим неизменно сканирующим взглядом посмотрел на нее.
– Миссис Френсис, как вам спалось? Каково ваше самочувствие? – совершенно обыденным голосом спросил сотрудник ФБР. Последовала небольшая заминка, после которой Джанет подняла голову и по возможности столь же безмятежным голосом произнесла:
– Благодарю за проявленное беспокойство, никаких нареканий у меня нет.
Фостер кивнул.
– Это хорошо. Значит, раз вы выспались и чувствуете себя в норме, то, надеюсь, и с ответами на наши вопросы не возникнет проблем.
Серые глаза спецагента смотрели все также пристально, от чего Джанет становилось не по себе и она подсознательно старалась избегать его взгляда.
– Хочу напомнить, что мой клиент провела последние тридцать шесть часов в режиме экстремальных психологических и эмоциональных нагрузок, поэтому полноценно и длительно отвечать на ваши вопросы миссис Френсис не сможет до тех пор, пока ее не осмотрит врач и не даст свое экспертное заключение, – запротестовал Пиррс, обратившись к представителям ФБР. Иногда такой ход срабатывал и ему удавалось выиграть время. Пока у него на руках было слишком мало сведений о деле и он лишь несколько часов назад получил допуск к материалам следствия, относящиеся к секретной информации. Весь его опыт подсказывал, что ФБР и ЦРУ постараются по максимуму выжать на этой стадии, чтобы получить какие-либо признания от Френсис и затем использовать их для усиления собственной позиции на предстоящем судебном процессе. Тогда инициатива окажется на стороне обвинения и они смогут навязать свои условия при возможной сделке. Такой поворот Пиррс категорически не мог принять, поскольку дело касалось не только его репутации, но и было во многом личным.
– Вы же слышали, что ответила миссис Френсис – она считает свое состояние нормальным...
– Миссис Френсис не имеет медицинского образования и не может в полной мере судить о своем состоянии, – возражения фэбээровца были проигнорированы, а сам Пиррс оставался непреклонен. – Я настаиваю на том, чтобы допрос на данной стадии не длился больше часа, в противном случае я буду вынужден заявить, что вы превышаете свои полномочия и ведете следствие с нарушением процедур.
Мягкий, но в то же время бульдожий взгляд адвоката встретился с пронзительным взглядом Фостера и эта дуэль продлилась несколько секунд, прежде чем спецагент с притворной улыбкой кивнул в знак согласия головой.
– Разумеется, мистер Пиррс, мы не станем чрезмерно утруждать вашего клиента, – произнес Фостер, но тут же добавил: – Пока не станем.
***
Комната для допроса, куда привели Френсис, на первый взгляд выглядела самой обыкновенной: никаких окон, практически голые стены в темно-серой цветовой гамме, слегка приглушенный свет. Единственное, что выделялось на стенах было двустороннее зеркало, через которое из другой комнаты – темной – наблюдали за допросом следователи. Внутри имелись скрытые видеокамеры и микрофоны, благодаря которым записывалось все, начиная от слов подозреваемого и заканчивая его реакцией на задаваемые вопросы.
Фостер указал на один из стульев, стоявших возле столика, куда усадили Френсис рядом с ее адвокатом Гарольдом. Расположившийся с противоположной стороны спецагент, услышал адресованную Френсис фразу Пиррса в духе "помни, о чем мы с тобой говорили". Фостер покашлял в руку – сигнал его помощнику спецагенту Харрису с двумя представителями разведки; втроем они наблюдали за всем происходящим в допросной комнате, попутно анализируя сказанное Френсис.
"Несомненно, у них была выработана, пускай и первоначальная, тактика действий именно на подобный случай, – подумал Боб Харрис, сидя в темной комнате. – Ведь они уже виделись после ареста этой женщины"
Джанет смотрела куда-то перед собой, словно пыталась сосредоточиться на какой-то одной точке, отстранившись от происходящего вокруг. Фостеру в какой-то момент даже показалась, будто ее самочувствие ухудшилось, о чем он не преминул спросить:
– Вы в порядке, миссис Френсис?
Впрочем, как только женщина подняла свой взгляд его подозрения немедленно развеялись – столь волевым и непреклонным он был.
– Хорошо, – проговорил он, – я хотел бы напомнить вам, миссис Френсис, и вам, мистер Пиррс, что на протяжении всего времени допроса ведется аудио и видеозапись. Вам это понятно?
– Да, – почти одновременно ответили Гарольд и Джанет.
– Отлично, тогда начнем, – произнес Фостер и незаметно, как бы пригладив свои волосы, он поправил вставленный в левое ухо скрытый беспроводной микронаушник, через который ему должны были давать советы трое из оперативной группы в соседней комнате за двусторонним зеркалом. Пиррс об этом, конечно же, знал, но понимал, что без присутствия остальных спецслужбистов никак не обошлось бы и это входило в правила игры.
– Итак, – начал Фостер, – сегодня 4 ноября две тысячи шестнадцатого года, тюрьма Алленвуд, Пенсильвания. Местное время 9.31 пополуночи. Присутствуют: специальный агент балтиморского отделения ФБР Джон Фостер; подозреваемая – глава Отдела аномальных систем исследовательского центра корпорации "Фьюче Текнолоджи" Джанет Френсис; адвокат обвиняемой Гарольд Пиррс. Предмет встречи – допрос подозреваемой Джанет Френсис по делу о передачи представителям иностранной разведки секретных сведений, составляющих государственную тайну. Господин Пиррс, хочу напомнить, что все сказанное на допросе относится к секретной информации, ответственность за разглашение которой вы несете в соответствии с федеральными законами. Вам все понятно?
– Да, – бросил Пиррс и скрестил свои массивные руки на груди.
– Миссис Френсис, представьте себя, с указанием всей основной информации о вас, включая ваше полное имя, возраст, место рождения, настоящее место работы и должность.
Джанет как бы нехотя произнесла то, о чем следователям и так было известно.
– Мое полное имя – Джанет Джоанна Френсис, мне пятьдесят два года и я родилась седьмого сентября 1964 года, в городе Вашингтон, округ Колумбия. На данный момент я возглавляю отдел исследовательского центра, специализирующегося на изучении аномальных объектов из так называемой Чернобыльской аномальной Зоны. Сам центр является филиалом корпорации "Фьюче Текнолоджи", проводящей исследования для правительства Соединенных Штатов Америки в качестве субподрядчика.
– Спасибо, миссис Френсис. В соответствии с нашими данными вы имели доступ к совершенно секретной информации, полученный вами сразу после того, как вас перевели на новое место работы из Управления перспективных исследовательских проектов Министерства обороны. Вы подтверждаете эти сведения?
– Да, я имела дело с закрытыми исследованиями и у меня есть – или уже был – соответствующий допуск.
– Где вы его получили?
– Допуск был мне выдан отделом специальной проверки в штаб-квартире Федерального бюро расследований на Пенсильвания Авеню 935, Вашингтон.
– Миссис Френсис, в прошлый раз мы уже говорили с вами о том, что нами проводится расследование, связанное с вашей деятельностью в исследовательском центре корпорации "Фьюче Текнолоджи". Скажите, с какой целью вы создали документ с секретной информацией, хранимый на электронном носителе в своем доме? Разве вы не знаете, что такого рода сведения нельзя выносить из центра или по памяти восстанавливать на любом носителе или в вербальной форме пересказывать кому бы то ни было, не имеющему соответствующего допуска?
Взор Джанет снова уставился куда-то в стол и она с явной неохотой ответила:
– Да, мне все это известно.
– Хорошо. Тогда объясните, почему вы создали документ о последних результатах исследований в форме отчета, с подробными пояснениями к тексту и даже расшифровкой отдельных терминов, используемых только внутри центра, где вы работаете.
– Таким способом я тренирую свою память и свою логику, – ответила Джанет и даже до некоторой степени в это поверила. Она хорошо усвоила из советов Пиррса, что давать признания можно только после удачной сделки с федеральным прокурором. Пока же она вправе защищаться, тем более ее адвокат получил материалы дела лишь сейчас и, соответственно, действовал без должной подготовки. Фостер ни единым движением лица не показал то, насколько ему не нравились подобные финты, когда обвиняемый и его защита такими простыми приемами пытаются оттянуть время. Впрочем, в некотором отношении время играло на руку и ФБР.
– Зачем же вы прятали носитель у себя под полом в своей спальне?
– Стоп, – вступил уже Пиррс и поднял руку, – на основании чего вы сделали подобное заключение?
– У нас есть оперативная видеосъемка на основании разрешения министра юстиции и специального суда по надзору за внешней разведкой.
– Об этом мне ничего не было известно, поэтому впредь я хотел бы обладать всей полнотой информации, касающейся дела моей подзащитной, – требовательным голосом произнес Пиррс и поддался чуть вперед, нависая над столом своей массивной фигурой.
– В материалах, которые вы получили подробным образом описано содержание видеосъемки, – возразил Фостер, сверкнув глазами так, словно замечание адвоката походило на оскорбление.
– Мне самому нужно будет ознакомиться с видеозаписью, – продолжал настаивать Гарольд, проигнорировав нотки раздражения в голосе следователя.
– Вы получите ее, – ответил Фостер и повторил свой вопрос для Френсис еще до того, как ее адвокат смог бы озвучить какую-либо новую претензию: – Итак, зачем вы хранили секретные данные на флэш-карте у себя под полом?
Продолжая глядеть на свои руки в наручниках, Джанет поучительным тоном, словно объясняла некую очевидную истину, произнесла:
– Как зачем? Каждый раз набирать текст заново? Это бессмысленно, потому что в памяти всего не удержать, а новые идеи появляются, как правило, тогда, когда пересматриваешь старые записи и находишь в них нечто, способное подтолкнуть в сторону ответа на искомый вопрос. Вот и все.
– Интересная версия, – хмыкнул Форест и взглянул на документы, разложенные перед собой. – Вот только на вашей карте памяти никаких других данных, кроме отчета, не содержалось.
– Потому что я начала новую запись, поскольку завершила работу, связанную со старыми данными и чтобы не держать их на электронном носителе они были мною удалены. Да, я согласна с тем, что нарушила множество запретов и условий хранения секретной информации, здесь у меня нет никаких возражений.
«Умница», – подумал Пиррс. Он понимал, что без весомых доказательств ФБР не сможет в итоговом обвинительном заключении предъявить Френсис работу на иностранную разведку, о чем шла речь в материалах – точнее той их части, которую Пиррс успел прочесть. Проблема для спецслужб и обвинения в подобных случаях состояла в необходимости доказать вину обвиняемого путем раскрытия государственных секретов – иным способом добиться успеха невозможно, поскольку если такой связи обнаружено не будет, то вся линия обвинения развалится как карточный домик и может дойти до того, что суд вполне способен оправдать обвиняемую по всем пунктам. Гарольду Пиррсу об этом было прекрасно известно и он намеревался сполна воспользоваться имеющийся лазейкой для защиты Джанет.
Форест смотрел на нее немигающим взглядом, пытаясь по жестам Френсис увидеть какие-либо признаки лжи. Ее ложь для него была очевидной, хотя сам спецагент отлично понимал уязвимость самого обвинения. Следовало найти нечто более существенное, чем предъявление обвинений в выносе секретных сведений. Даже если Френсис будет подвергнута тесту на полиграфе, для суда этого может оказаться недостаточным. Фостер скептически кивнул головой и спросил:
– Тогда зачем вы вдруг решили вернуться домой, да еще и с нарушением всех правил дорожного движения? Хотя за вами этого никогда не числилось. Пересекли двойную полосу...
– Вы знаете, я хотела вернуться домой и стереть все на карте памяти, – голос Френсис немного дрожал. – Когда я ехала на работу, то неожиданно подумала, что подобное отношение к столь важным сведениям является недопустимым, – ответила Джанет с максимально возможной искренностью, которую оказалась способной из себя выжать в этот момент. Она убрала спавшие на лицо волосы и ответила Фостеру пристальным взглядом. Немое противостояние продолжалось считанные секунды, но сам спецагент лишь едва заметно покривился и заглянул куда-то вглубь документов. Из микронаушника в его ухе послышался голос Харриса: "Сэр, можно начинать. Мы сошлись во мнении, что ее психологическое состояние оптимально".
Неожиданно для Пиррса Фостер вдруг отложил документы в сторону и сложил руки перед собой. Чуть ли не с улыбкой он посмотрел на сидевшую перед ним женщину.
– Миссис Френсис, – начал Фостер с едва уловимым лукавством в глазах, – ваше дело столь важное, что у нас есть основания подозревать вас в очень серьезном проступке перед своей страной. Поэтому мы будем вынуждены проверить все ваши контакты и разговоры со всеми, с кем вы общались как минимум за последние месяцы, а то и годы. Уверен, ваш адвокат предупредил вас об этом.
Фостер кивнул в сторону Пиррса. Тому совсем не понравился явно притворный мягкий тон, с которым спецагент проговаривал слова и давал разъяснения. У адвоката появилось нехорошее предчувствие.
– Так вот, – продолжил Фостер и перевел взгляд на Джанет, – в качестве свидетелей по вашему делу Бюро имеет право привлечь всех, кого пожелает нужным. Включая и ваших родственников.
Настала тяжела пауза и Френсис сжала руки в кулаки. Этот движение не прошло мимо внимания Фостера.
«Концентрация. Наша мадам пытается не выдать свое волнение и взять себя в руки. У нее плохо выходит»
На лбу Джанет проступила испарина, хотя нельзя было сказать, что в допросной комнате особо тепло.
– Вот, например, ваша дочь, – спецагент мельком взглянул на досье Френсис, – Элизабет. Какое замечательное имя, мою двоюродную сестру также зовут. – Это была сознательная ложь. – Если мне не изменяет память, оно переводится как "Божья клятва", верно? Согласитесь, обладательница такого имени не откажется от дачи показаний...
– Дочь миссис Френсис имеет права не свидетельствовать против свой матери, – возразил Пиррс, потихоньку багровея от охватившей его догадки.
"Сукин ты сын, решил надавить? Н у посмотрим, на что ты способен "
– Верно, мистер Пиррс, – согласился Фостер, – но вам, как опытному адвокату, должно быть хорошо известно, что нельзя отказаться от показаний, доказывающих вину друзей или родных.
Отчасти спецагенту было забавно наблюдать гамму эмоций, отражавшуюся на лице адвоката, который – и это стало заметно невооруженным взглядом – осознал неудачу с уловкой. Фостер был далеко не новичок в подобных делах и мелкие хитрости, к которым часто прибегали адвокаты, чтобы огородить своих подзащитных, он знал в достаточной мере.
– Так вот, миссис Френсис, – фэбээровец вновь обратился к Джанет, – мы вполне имеем право привлечь вашу дочь для дачи показаний, поскольку вы нарушили закон и вынесли за пределы исследовательского центра совершенно секретные сведения и, соответственно, существует отличная от нуля вероятность того, что вы могли поделиться ими с кем-либо из ваших знакомых или родных. Пусть даже и без злого умысла, а сугубо по собственному легкомыслию...
"Только не Элизабет, – пронеслось в голове Джанет. – Только не моя малышка"
Внутри Френсис все сжалось в тугой комок и ей стоило чудовищных усилий не закричать. Подонку напротив только и надо, чтобы вывести ее из себя, думала она. Ох, как бы ей хотелось снова увидеть собственную дочь, обнять ее и выговориться. Но Джанет понимала, что этого ей сделать не дадут, как бы не старался дорогой ей Гарольд. Во всяком случае, сейчас. Ей захотелось выть.
– ...поэтому, миссис Френсис, нам придется допросить вашу дочь. Естественно, процедура займет много времени, ведь нам нужно будет убедиться, что вы ей не рассказали ничего из того, о чем нельзя говорить. Возможно, потребуется пройти тест на полиграфе, а также ряд других малоприятных процедур. Правда, я не знаю, как это скажется на ее карьере. Если я не ошибаюсь, она работает в довольно известной юридической фирме, ревностно оберегающую свою безупречную репутацию. Трудно представить последствия, если всплывет, вовлеченность Элизабет в вашу историю. Надеюсь, все обойдется, но зная о строгих порядках в подобных учреждениях, я бы не стал на это рассчи...
– Не смей трогать мою дочь, мерзавец! – Джанет дернулась вперед и не будь на ней наручников да крепкой руки Пиррса, прихватившей ее локоть, она бы уж постаралась вцепиться ногтями в физиономию этой напыщенной сволочи. – Только попробуй, ты, жалкий ублюдок, только попробуй!! Я тебя... я...
Она зарыдала и утонула в объятии своего друга Гарольда Пиррса, который держа ее за плечи, погладил по голове и стал нашептывать: "Тише, тише, все хорошо, Джанет, я здесь".
Дверь открылась и в нее вошли двое охранников, держа наготове за ручки свои полицейские дубинки-тонфы, но сидевший Фостер, не шелохнувшийся за все это время, поднял в останавливающем жесте свою руку.
– Джентльмены, все в порядке. Ваше присутствие здесь лишнее, можете быть свободными, – произнес Фостер, глядя на рыдающую Френсис. Помявшись немного, охранники вставили тонфы в специальные кольца над своими ремнями и вместе вышли из комнаты, закрыв дверь за собой. Спецагент был доволен. Небольшая провокация удалась и прогнозируемая реакция Френсис полностью подтвердилась, а успех стал прямым следствием тщательного изучения ее досье. Едва Джанет пришла в себя, Гарольд Пиррс с нескрываемым возмущением прорычал:
– Я ответственно заявляю, что подобные действия со стороны следствия считаю недопустимыми в отношении моей подзащитной. Использование ее дочери с целью оказания психологического давления является...
– Чем? – резко перебил его Фостер. – И почему вы считаете мои действия – оказанием давления? Или вы не знаете о возможности привлечения родственников вашей подзащитной для дачи показаний? Мне очень жаль, что мои слова привели обвиняемую в ярость, но я лишь выполняю свою работу.
Он сделал короткую паузу и, смягчив тон, добавил:
– Поверьте, мне совсем не доставляет удовольствие видеть то, как вы, миссис Френсис, переживаете.
Пиррс видел, как глаза фэбээровца говорили совсем о другом. В них читалось едва ли не ликование от зацепки, унюханной этой ищейкой. Ничего не скажешь, грамотно сработано, думал Гарольд, теперь понимая подлинную цель этого допроса.
"С другой стороны у них действительно ничего на нее нет", – заключил Пиррс.
Соответственно, быстро рассуждал про себя адвокат, они попытались спровоцировать ее на необдуманное действие и допустить ошибку. Он был вынужден признать оправданность, с точки зрения следствия, попытки вывести Джанет из равновесия и раз она так отреагировала, то появляется возможность надавить на ее болевую точку, чтобы вынудить дать показания против самой себя в обмен на то, чтобы они оставили ее дочь в покое.
– Я считаю на сегодня достаточно, – после некоторой паузы ответил Пиррс, смотря на Фостера своим бульдожьим взглядом, в котором читалось нечто, граничившее с откровенной враждебностью. Спецагент некоторое время спустя молча перевел взгляд с адвоката на Френсис и наоборот, после чего кивнул и согласительным тоном ответил:
– Да, пожалуй, хватит. Для записи: по обоюдному согласию сторон было решено остановить допрос. Дата следующего допроса будет согласована со стороной защиты позже.
***
После того как Френсис увели в сопровождении охраны и адвоката, Фостер последовал в соседнюю комнату к Бобу Харрису и двум представителям ЦРУ. Там шел активный обмен своими мнениями от увиденного, но все повернули головы в сторону Фостера, как только он зашел внутрь.
– Ну, как впечатления? – с ходу спросил он у агентов.
– Она на грани, – уверено резюмировал Харрис. – Не будь этого адвокатишка, ее можно было расколоть как грецкий орех. Чуть-чуть оставалось.
