Текст книги "Архивраг. Книга четвертая. Максимальные ставки (СИ)"
Автор книги: Константин Стригунов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 51 страниц)
– Кажется, я понимаю. Позвольте мне пояснить, – сказал Стивенс. Он сходу уловил мысль шефа и, глянув в его сторону, получил от него согласие. Тауэр в своем черном кителе поддался чуть вперед. – Если у этого бизнесмена есть источник в Совбезе России, то он в своем сообщении зашифровал для нас важную информацию. Сами по себе сообщения о неком устройстве, способном – внимание – остановить войну в Иране является наилучшим подтверждением подлинности его данных.
– Вы хотите сказать... – На лице Тауэра отразилось понимание мыслей Стивенса.
– Мне бы хотелось завершить. Остановить войну можно только разрушив пси-источник, самим взяв его под контроль, завалив к нему вход, изолировав район расположения сверхразлома либо уничтожив нашу группу оперативников. Первые четыре версии мы можем смело отбросить – так быстро русские чисто физически не могли добраться к пси-источнику, не говоря уже о разрушении сверхразлома или ограничении доступа к нему. С этим, полагаю, возражений ни у кого нет? Хорошо, тогда продолжаем. Остается вариант с уничтожением нашей группы до того, как она доберется до пси-источника или после. Даже если предположить, что русские каким-то способом сумели внедрить своих спецназовцев в Зону незаметно от нас, то в любом случае они не могли узнать подробности раньше, чем два дня назад. Нам известно, что из подземного комплекса российскому руководству нашим агентом доставлялись сознательно искаженные сведения о сверхразломе для введения Кремля в заблуждение. Предположим данные группы "Нептун" были захвачены спецподразделением ГРУ, а выживший в комплексе смог сообщить данные о пси-источнике. Думаю, правильным будет исходить из наихудшего варианта, который, к слову, подтверждается вот этим.
Стивенс потряс папкой с сообщением резидента в Москве.
– Однако даже с учетом всего сказанного у русских не могло быть времени больше, чем двое суток, чего определенно мало для качественной подготовки своей группы и глубинного заброса в Зону. Их воздушный самолет-детектор уже облетал ее, значит, карты распределения аномалий у них есть, равно как и существуют составленные маршруты. Следовательно, у них остается вариант дойти до пси-источника раньше нас – что практически невозможно при всех прочих равных, а именно если считать подготовку их отряда и нашего на одном уровне, с учетом наличия толкового проводника. В таком случае, если они все же найдут пси-источник, то достигнут его после того, как его найдет наша спецгруппа. Разумеется, при условии, если им тоже будет сопутствовать удача. Альтернатива – отправиться вслед за "тремя семерками" с ее последующей зачисткой и уничтожением пси-источника.
Но главное в другом. Сам по себе факт получения некой информации об устройстве для использования в Зоне, способном помешать началу военной компании против Ирана, означает, что в Кремле знают, что ключ к началу войны находится в Зоне и здесь разброс вариантов практически отсутствует. Русским известно о существовании пси-источника и наших планах использовать его для развязывания войны. Насколько сильно они посвящены в детали плана – неизвестно, однако совпадения здесь просто не может быть.
– Звучит правдоподобно, – задумчиво сказал Холл, – однако это не является доказательством.
– Тогда как вы объясните знание этим бизнесменом таких подробностей? – в разговор вновь вступил директор Паттерсон, которому рассуждения Стивенса показались убедительными, подтвердившими его собственные догадки.
– Ну-у... – протянул Холл. – Хорошо, допустим, вы правы. Тогда что это за устройство такое?
– Ядерный заряд, – твердо заявил Тауэр и оглянул остальных. Все трое высокопоставленных офицеров разведки одновременно настороженно вскинули брови.
– Ядерный заряд? – переспросил Паттерсон, словно не услышал сказанное руководителем РУМО. Он задумчиво потер подбородок. – Хотя если подумать...
– Да, если подумать, то ничем другим они не способны уничтожить пси-источник такой силы, – констатировал Тауэр и остальные почувствовали, что военный моряк коснулся хорошо известной ему темы. – Русские должны понимать, сколь велик будет пси-источник такой мощности и навьючивание солдат даже тонной обычной взрывчатки для его уничтожения здесь не поможет. Разбомбить тоже. Остается небольшой ядерный заряд. В несколько килотонн максимум.
– Они не пойдут на это, – сомнительно покачал головой Холл. – Вы представляете политические последствия? Да если об этом узнают...
Генерал-майор запнулся, догадавшись о том же, о чем уже догадались другие.
– Вот именно, генерал, – произнес Паттерсон, увидев заминку на его лице, – об этом не узнают. Факт взрыва – да, узнают, но что за взрыв – никто не полезет в сердце Зоны проверять. Абсолютно логичное решение.
– Тот, кто нам передал через бизнесмена эти сведения – явно не дурак, – отметил Стивенс, поправив свой галстук, который не любил носить и одевал только для соблюдения принятого дресс-кода. – В нескольких предложениях он замаскировал подлинную суть так, чтобы она оказалась недоступной для связника, с которым и общался наш посол в России. При этом, вероятно, военные действия выгодны им обоим. Если исключить президента России и премьер-министра, как наименее вероятных источников, а также военных, руководство спецслужб и прочих силовых структур, то остается немного кандидатов и наиболее вероятным из них я вижу секретаря Совбеза России Владимира Харламова. Он подходит сразу по трем критериям. Во-первых, по нашим данным он имеет связи с госкорпорациями, занимающимися экспортом углеводородов в Европу, включая "Нефтепром", во-вторых, он не входит в ближайшее окружение президента Квачкова, в отличие от руководителя его администрации и председателей обоих палат в парламенте. В-третьих, в кратчайшее время правильно сформулировать и так завуалировано передать самые важные данные о знании русских о пси-источнике... Для этого нужен определенный опыт и у Харламова он есть. Разумеется, это всего лишь предположение, но наиболее правдоподобное на мой взгляд. Впрочем, я не думаю, что здесь мы имеем дело с потенциальным агентом-инициативником.
– Почему? – спросил Холл, взяв в руки паку с сообщением московского резидента.
– Потому что он слил нам эту информацию – если считать ее достоверной – исходя из своих сугубо личных и узкоклановых интересов, – пояснил вместо Стивенса директор ЦРУ. – Да и положение у нашего источника слишком заметное для таких дел. Полагаю, это разовая акция и для нее у него вполне весомый мотив, ведь внутри политического истеблишмента России сейчас идет очень острая фаза противоборства.
– В этом они похожи на нас, – заметил Тауэр и все усмехнулись. Паттерсон продолжил.
– Плохая новость заключается в отсутствии у нас времени для перепроверки информации – решение о том, как с ней поступить должно быть принято здесь и сейчас. Либо мы игнорируем эти сведения, либо дальше действуем с их учетом. Напомню, сегодня я должен буду встретиться с президентом и директором Национальной разведки Ридом. Мне придется сообщить о содержании данного разговора.
– Джентльмены, – обратился ко всем генерал Холл, рассматривая документ, – думаю, здесь есть кое-что еще.
– А точнее? – спросил Паттерсон.
– Обратите внимание на фразу "устройство, чувствительное к полям". Если речь идет о ядерном заряде, то он может быть чувствителен к аномальным полям Зоны.
– Согласен, – подтвердил директор ЦРУ, – но что из этого?
Генерал-майор Холл положил перед собой доклад резидента и посмотрел на шефа ЦРУ. Морщины военного придавали ему вид бывалого бойца, что, впрочем, было сущей правдой.
– Ядреный заряд содержит в себе электронику, а значит, может элементарно не сработать, – пояснил он. – Нам всем известно, как негативно Зона воздействует на столь чувствительную технику и чем выше концентрация аномалий, тем выше шансы ее поломки.
– А плотность полей зависит от концентраций аномалий! – догадался Тауэр и открыл рот от удивления. – Мы в состоянии вычислить маршрут их группы!
– Подождите, – поднял руку Паттерсон, – то есть как это?
– Господин директор, – обратился вице-адмирал, – вы можете вывести на один из мониторов карту распределения аномалий в Зоне?
– Разумеется, мы даже сделали расчет возможных маршрутов без учета локальных поправок.
Глава ЦРУ взял со стола пульт и подошел к одному из висевших на стене огромных мониторов, включив его нажатием кнопки. Появилось изображение документации и тычком пальца в сенсорный экран Паттерсон вывел карту Зоны с отмеченными программой маршрутами. Множество линий и различных знаков с обозначениями локализации аномалий, их плотностью расположений, классификацией и еще массой параметров немедленно стали видны всем участникам секретного совещания.
– Это, – Паттерсон указал на экран, – полная карта расположения известных аномалий на земле. Кривая красная линия показывает ограничение на полет авиации в регионе. Никто не сможет забросить группу с воздуха в область, очерченную красной линей, даже с высоты над аномальным облачным покровом. Причина в слишком высокой плотности аномалий и склонности части из них менять свое положение. Со стороны сектора контроля НАТО русские точно не смогут провернуть нечто подобное из-за риска засветиться, не говоря про политические последствия. Значит, заброс будет проводиться в их секторе контроля. Тогда логично предположить, что маршрут спецгруппы русских должен начаться где-то отсюда.
Директор ЦРУ при помощи так называемого цифрового пера, прикрепленного к монитору с боку, провел по экрану и очертил красной линией приблизительный участок границы.
– Данный вывод следует из ограниченности по времени до момента перехода пси-источника в активную стадию и невозможности забросить группу к самому сверхразлому. При этом число маршрутов серьезно уменьшается, однако этого недостаточно для определения того самого из них, которым воспользуются русские.
– И здесь нам поможет знание об устройстве, чувствительном к аномальным полям, – добавил Тауэр и подошел к монитору. – Мне кажется становится понятным, что имел ввиду Брайан. Видите эти семь маршрутов для наиболее вероятного прохождения? Значит, русские должны были воспользоваться одним из них. Или двумя, но мне такой вариант представляется маловероятным.
– Почему? – сидевший Стивенс скрестил руки на груди. Тауэр объяснил.
– Зона – не просто театр военных действий. Тут пойти в самую гущу аномалий означает потерять значительную часть личного состава и поставить всю миссию под угрозу. Соответственно ни при каких условиях русские не смогут игнорировать данный факт. Да, возможны локальные коррекции маршрута, но идти по участкам с самым плотным скоплением аномалий они точно не станут. Собственно теми же соображениями руководствовались и мы при планировании операции "Багряный рассвет". Видите эти три маршрута, выделенные пунктирными линиями красного цвета? В них плотность аномалий наибольшая. Подчеркну: известных аномалий. Еще три южнее расположены в районе высокой активности фанатиков. Уверен, сюда русские точно не сунутся из-за риска для заряда и опасности наткнуться на враждебные элементы. Остается только один маршрут, обозначенный зелеными линиями.
Вице-адмирал указал рукой на нужный участок.
– Но вы должны учитывать, что и русские знают об этом и вполне могут поставить себя на наше место, – заявил генерал Холл и с сомнением поморщился. – Кроме того, мы все еще не знаем точных координат сверхразлома.
– Аналитики сумели локализовать его местоположение с точностью до трех километров, – в разговор вновь вступил Паттерсон. – В остальном же вице-адмирал прав: проработать маршрут за пару дней и одновременно снизить уязвимость ядерного устройства от аномалий, да еще незаметно пробраться через территории фанатиков – просто нереально без фатального риска для задания. Значит, чтобы иметь хотя бы минимальные шансы на успех русским придется использовать один из маршрутов с самой низкой концентрацией аномалий при отсутствии враждебных группировок. Разумеется, в Москве понимают ситуацию, но выбора у них элементарно нет. Если русским стало известно о пси-объекте, то логично предположить о наличии сведений у них о его переходе в активную стадию, не говоря про наши планы о дальнейшем его использовании. Так что им придется идти на такой риск – у них просто нет иного выхода. Кроме того, не вижу никакого смысла русским сливать нам дезинформацию, в которой нам в явной форме сообщают о готовящейся ими операции. Чего Кремль этим добьется? Заставит нас отказаться от своих планов? Чушь. Тут реальных вариантов немного.
– Согласен, – кивнул Стивенс, – хотя у нас нет возможности проверить данную информацию по независимым источникам.
– Отчего же? – удивился Паттерсон и, пойдя к своему креслу, он сел на место во главе стола. – Напротив, пересказанное послом Эдвардом вполне подтверждается теми данными, которые нам известны. Но главное в другом. Мы и без этих сведений прекрасно понимали, что русские постараются помешать нам. Разница между тем, о чем нам было известно раньше и тем, что мы знаем сейчас заключается в наличии оснований считать, что русским удалось получить данные по проекту "Черный орел" и вычислить местоположение сверхразлома с пси-источником. Теперь, после разговора посла мы знаем существенно больше и, как следствие, считаю высокой вероятность достоверности полученных сведений.
– Тогда последний вопрос, – произнес Холл, – может ли устройство быть не ядерным зарядом, а, например, каким-нибудь новым детектором? Вдруг мы неверно интерпретируем сообщение источника или же он сам неверно что-то понял?
– И такой риск есть, – ответил он, – но те детали, о которых сообщил источник, не могли быть составлены на основе неправильного представления. Детектором не может быть устройство, о котором он сообщил. Какой в этом смысл? Уничтожить пси-объект можно только чем-то очень мощным, да и то лишь теоретически – точный эффект никто не знает. Оружие против наших парней? Этому нет никаких доказательств. С другой стороны ранее мы и сами пришли к выводу об использовании ядерного устройства, если пси-источник выйдет из-под контроля.
Паттерсон закончил, но возражений не последовало. Тогда директор ЦРУ бросил задумчивый взгляд на остальных.
– Вы считаете, есть смысл воспользоваться услугами наших знакомых? – чуть понизив голос, спросил Тауэр, опершись руками на спинку одного из кресел. Он словно бы прочел мысли Паттерсона. Все посмотрели на директора ЦРУ, который поставил локти на стол и сцепил пальцы в замок.
– С учетом огромной значимости успеха миссии "трех семерок" мы должны сделать все для снижения возможностей русских нам помешать, – заключил хозяин кабинета. – В таком случае следует действовать, исходя даже из возможности проведения русскими своей контроперации. Они не станут отдавать в наши руки оружие такой мощи. Фрэнк?
– Слушаю, босс, – произнес Стивенс, уже выстраивая в голове план дальнейших действий.
– Используй известные каналы и перед заинтересованными лицами из числа наших знакомых поставь задачу помешать русским. Разумеется, подробности, которые не касаются их задания им не должны быть известны. О ядерном заряде ни слова, хотя его захват станет огромным успехом, но, думаю, русские сбросят его в первую подходящую аномалию и не допустят его попадания в руки противника.
– Я понял, Ллойд, – ответил Стивенс.
– Кстати, как продвигается дело против этой Френсис? – напомнил директор ЦРУ.
Стивенс вздохнул.
– Пока доказательств недостаточно для предъявления серьезных обвинений. Да и адвокат у нее весьма неплох – натаскал свою подопечную что надо.
Паттерсон закусил губу.
– Как нам ее прижать? – спросил он.
– Больше улик, – развел руками Стивенс, – а их нет. Впрочем, шанс существует.
– Хорошо, если так. Тот спецагент... хорош в таких делах?
– Фостер. Джон Фостер. Он из Балтиморского отделения. У него крепкая хватка, – заверил Стивенс, разминая пальцы рук. – Кроме того, за ним закреплены двое моих парней.
– Хорошо, Фрэнк, держи меня в курсе дела, – сказал Паттерсон и повернул голову к вице-адмиралу Тауэру. – Наши парни выполнили свою первую часть задания?
– Да, Ллойд, работа сделана, – подтвердил начальник РУМО и сел на свое место. – Агент теперь в составе "трех семерок" и движется с ними. На данный момент с учетом режима радиомолчания точное местонахождение группы неизвестно. Выход на связь возможен только в заранее оговоренных обстоятельствах. По операции – на всех этапах учтены все возможные способы утечки. Доказательств существования группы нет.
– Что ж, у нас есть две хорошие новости, которыми я могу поделиться с президентом, – отметил Паттерсон. Он продумывал возможность включить в разработку источника, вышедшего на связь с послом, но вслух об этом не сказал. Допуск к информации Тауэра и Холла был вынужденной мерой – как правило, данные об агентах, да еще такого уровня, тщательно оберегались, но совместная с РУМО спецоперация с допуском директора Национальной разведки Рида вынуждала делать некоторые исключения. Впрочем, подумал про себя Паттерсон, о существовании источника знают только шесть человек, плюс еще двое в Белом доме, которым директор ЦРУ об этом сообщит, естественно, без указания деталей. Значит, пока шанс утечки крайне мал.
– Благодарю за работу, джентльмены. Ближайшие дни у нас будут весьма неспокойными.
Поблагодарив в ответ, Тауэр с Холлом попрощались и направились к выходу, возле которого их ждали служебные автомобили с охраной и водителем.
– Фрэнк, тебя я попрошу задержаться, – произнес Паттерсон, когда двое остальных участников совещания покинули кабинет директора ЦРУ.
– Я весь внимание, Ллойд, – директор Национальной тайной службы заметил во взгляде своего начальника некоторую озадаченность.
– Нам нужно как-то решить проблему четырех из группы "Нептун". Они еще у ФБР?
– Да, – подтвердил Стивенс, – но поскольку они больше не числятся подозреваемыми, то их скоро отпустят.
Паттерсон задумчиво кивнул.
– Это упрощает нашу задачу, – ответил директор ЦРУ и следующую четверть часа они вдвоем потратили на обсуждение одной деликатной проблемы, которую требовалось решить с максимальной эффективностью при минимальном шуме, а уже через час Паттерсон заехал на территорию Белого дома, отправившись в сопровождении сотрудников Секретной службы в Западное крыло здания.
***
Из рапорта начальника Службы контрразведки ФСБ РФ
генерал-лейтенанта Ивашина О. С.
Расшифровка перехвата N221 оперативной группы «Алмаз»
/фрагмент/
ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ
ЭКЗ. ЕДИНСТВ.
ЛИЧНО
ДИРЕКТОРУ ФСБ, ГЕНЕРАЛУ АРМИИ МАКАШОВУ А. К.
[...]
Перехват приводимого выше диалога состоялся непосредственно перед шифрованием с последующим сжатием сигнала и отправкой на спутник связи. Объект "Б" идентифицирован. Им является г р-н Бахвалов А. Н ., 1965 г. р. (детальную информацию см. ниже). Объект вошел в здание резиденции посла США в 17.41 мск и находился там до 18.23. Исходя из содержания разговора, делается заключение о наличии утечки информации особой важности из числа высшего военно-политического руководства страны.
Прошу Вашего разрешения на принятие мер по установлению оперативного контроля за Бахваловым А. Н . в целях выявления его возможных контактов с другими лицами, не имеющими доступ к данным совещания Совета безопасности России. Поскольку допуском к информации столь высокого уровня обладает весьма ограниченно е числ о лиц , считаю возможным выявление источника утечки информации в кратчайшие сроки.
4 ноября ген. л -т Ивашин О. С. (подпись)
Резолюция: ген. л -ту Ивашину
Срочно подготовьте план оперативных мероприятий в отношении Бахвалова А. Н . Срок исполнения – до 20.00. В целях обеспечения должного режима секретности предлагаю объекту разработки присвоить псевдоним «Пегас». Дело беру под личный контроль.
Ген. А Макашов А. К. (подпись)
Отложив в сторону доклад, директор ФСБ набрал Самый Важный Номер. Через тридцать секунд на другом конце знакомый и усталый голос произнес:
– Надеюсь, у вас что-то срочное, Анатолий Константинович?
– Именно так, Михаил Алексеевич, – произнес директор ФСБ. – Возникла непредвиденная проблема.
– Вот как? И что за проблема?
Макашову потребовалось четыре минуты, чтобы вкратце описать содержание доклада главы контрразведки, после чего настало долгое и тягостное молчание. Послышался тяжелый вздох.
– Сколько понадобится времени точно выявить источник утечки информации? – в голосе важного собеседника послышались нотки сдерживаемого бешенства и директор ФСБ почувствовал как по его спине побежали капли пота.
– С учетом ограниченного круга лиц – двое суток, чтобы выйти на источник утечки. Для прояснения всей ситуации понадобится больше времени.
– Тогда задействуйте все свои ресурсы. Даю вам сорок восемь часов. Вы лично несете ответственность за результат! Всё.
На той стороне положили, а точнее бросили трубку, причем, судя по звуку, попасть трубкой на прежнее место получилось только со второй попытки. Директор ФСБ словно перед глазами увидел искаженное от ярости лицо Верховного и тряхнул головой, скинув наваждение. В таком настроении Макашов давно не видел и не слышал Президента и новая оплошность перед начальником, особенно после провала с подземным комплексом, никак не входила в планы директора ФСБ. На нем лежала ответственность за его контрразведывательное обеспечение и вербовка Серегина американской разведкой была личным провалом Макашова и провалом всей Конторы. Теперь ему как воздух нужен был успех, который можно предъявить Квачкову и подняться в его глазах.
И Макашов знал, что ему требовалось сделать.
***
Брянская область, объект "С"
Солдаты и техники спешили как всегда при любом учении или реальной перевозке особого груза. До каждого из них был доведен приказ о немедленной погрузке «изделия» для дальнейшей и крайне срочной транспортировки в неизвестном направлении. Собственно полковнику и по совместительству командиру военной части, ответственному за хранение особых устройств, еще никогда не приходилось отрабатывать учения в такой спешке, тем более в абсолютно секретном сообщении с кодовыми называниями пункт доставки «изделия» не указывался. Такого раньше не было, хотя в случае с подобными «игрушками» ничему не удивишься, подумал полковник. Он лично наблюдал, как суетившиеся солдаты при помощи специального крана-балки, оборудованного тельфером малой грузоподъемности, и тросов цепляли груз. Собственно всю процедуру могли проделать и несколько подготовленных человек, но перемещение внутри бункера «изделий» доверяли только технике, а люди были больше на подстраховке и следили за тем, чтобы все обошлось без непредвиденных обстоятельств.
– Стоп! – махнул рукой один из техников-инженеров. – Подводите ее сюда!
Один из солдат нажал нужную кнопку на закрепленном в стене пульте управления и прямо под кран с висевшим на тросах защитным прямоугольным контейнером метрового размера подъехала моторизованная рельсовая тележка, окрашенная в черно-желтые полосы сигнальной разметки. Двойной контроль позиционирования тележки позволял избежать любой неточности и – не дай боги! – уронить "изделие" государственной важности. Как только она подъехала в нужное место, полковник лично дал команду:
– Опускай!
Осторожно, словно держа младенца в руках, инженеры подали команду на кран и на медленном ходу взялись спускать груз, пока он не дотронулся поверхности тележки.
– Готово! – сообщил ответственный инженер, проверив, нет ли какого перекоса. – Отцепляйте тросы.
Команду выполнили в считанные секунды и, наконец, контейнер был освобожден и положен на тележку в специальную выемку, чтобы исключить даже его случайное падение. Наконец, тележка тронулась по рельсовым путям, пока не доехала до главного зала, где при помощи разворотного круга ее повернули в нужном направлении. С тихим лязгом и скрежетом механизм покатился по рельсам, сопровождаемый на всем пути солдатами, пока из хранилищ их не вывели в главный зал, где уже другим краном, приделанным к потолку, контейнер с осторожностью подняли на верхний уровень бункера. Совместными усилиями его переместили на вторую тележку, которую в отличие от ее нижней сестры выкатили вручную через открытую массивную бронедверь. Многократно отработанные действия личного состава спецхранилища позволили избежать малейшей заминки и выгрузка "изделия" особого назначения мимо железобетонных стен прошла идеально. Поскольку командование базой прекрасно знало об интересе к объекту "С" 12-го управления Министерства обороны со стороны враждебных стран, то погрузка второй тележки с погрузочной рампы в специальный грузовик проводилась между пролетами чужих спутников. Вооруженная охрана и начальник смены знали только то, что "изделие" требовалось доставить на вертолетную площадку приблизительно в ста метрах от входа в подземное хранилище. Завершив выгрузку контейнера, внутрь грузового отсека грузовика забрались инженеры и техники. Полковник лично проверил, все ли в порядке, и отдал команду на вывоз. Получив разрешение, водитель нажал на газ и мотор немедленно взревел, а грузовик на максимально допустимой скорости с учетом перевозимого им груза проехал небольшое расстояние, разделявшее вход в хранилище и вертолетную площадку, где стоял наготове Ми-8МТВ-5, куда оперативно загрузили контейнер. Дозиметрический контроль не выявил никакой утечки радиации, а потому причин для запрета на перевозку обнаружено не было, после чего внутрь вертолета сели полтора десятка десантников, чья задача была защитить груз любой ценой.
Уже внутри командир экипажа, сверившись с часами, вскрыл конверт с приказом под грифом "особая важность". Он удивился, поскольку до того момента ему приходилось видеть приказ под таким грифом лишь однажды и, как правило, к ним относились сведения на случай реальных военных действий. Содержание приказа тоже его насторожило.
"...в случае экстренного приземления обеспечить защиту груз а всеми доступными средствами...
"... при нападени и диверсионно-разведывательных групп действовать по плану "Шест о пер"..."
«...перечисленные кодовые сообщения отправляются немедленно в случае обнаружения угрозы...»
Сделав глубокий вздох, командир по внутренней связи запросил статус готовности и, получив положительный ответ, он немедленно начал процедуру взлета. Обороты двигателя стали стремительно расти.
– Готов к запуску левого, – сообщил второй пилот, глядя на индикаторы.
– Запускаем левый! – дал команду командир.
– Автоматика включена! Проверка основной гидросистемы завершена. Правый двигатель прогрет.
– Проверяем дублирующую гидросистему.
– Есть, включена. Контроль КТА исправен. Минута дублирующей.
Командир повертел ручкой управление и педали, пока не убедился, что все в норме.
– Две минуты дублирующей, – сообщил второй пилот.
– Дублирующая отключена, включил основную. Зачитываем контрольную карту.
На проверку всех систем понадобилось с полминуты, после чего командир вывел коррекцию в правое положение и обороты винта достигли девяносто процентов.
– Двигатели запущены, начинаем взлет, – сообщил командир по внутренней связи.
Вертолет с шумом и рокотом вальяжно взмыл верх, набирая высоту, где сделал круг и вышел на курс два-три-ноль. Смотревший внизу вслед винтокрылой машине полковник подумал, как было бы хорошо, если той смертоносной мощью, заточенной в "изделии", никогда не придется воспользоваться.
***
Белый дом , о фициальная резиденция президента США . Вашингтон
От центрального входа до Овального кабинета Белого дома Юрий Михайлович Игнатьев шел в сопровождении сотрудников Секретной службы. За время своего пребывания в качестве посла России в Соединенных Штатах Америки он не единожды посещал резиденцию американского президента, в том числе и на званых ужинах, официальных встречах и приемах, поэтому хорошо знал тот путь, которым шел к личному кабинету главы американского правительства. Когда он в него вошел, то заметил, что помимо президента Дэмпси присутствовали еще двое, которых Юрий Михайлович довольно хорошо знал. Стоявший слева от Дэмпси – на редкость невзрачная и заметно лысеющая личность – советник по национальной безопасности Адам Джонс. Вторым был министр обороны Чарльз Дуглас, который, несмотря на свой помятый вид, в целом производил серьезное впечатление.
– Здравствуйте, господин посол, – произнес президент и, пожав Игнатьеву руку, быстро вернулся за свой резной стол Резолют. Юрий Михайлович заметил, что Дэмпси обратился к нему не по имени-отчеству, как это принято в России и как произносил американский президент из вежливости, а по протокольному сухо – "господин посол". Как правило, это свидетельствовало, что хозяин Овального кабинета не настроен на дружескую беседу. Впрочем, шестидесятитрехлетний русский дипломат уже был неплохо осведомлен о возможных причинах его вызова в Белый дом, а потому нисколько не смутился поведению Дэмпси.
– Добрый день, господин президент, вам советник и министр, – Игнатьев сделал вежливый кивок головой.
– Прошу вас, присаживайтесь, – Дэмпси указал рукой на стул, стоявший рядом с президентским столом. – Надеюсь, по окончании нашей встречи мы действительно сможем сказать, что день добрый, а не наоборот.
– Разумеется, – ответил Игнатьев, уже понимая общий настрой, царивший в Овальном кабинете. Слегка поддернув брюки на коленях, посол сел на специально поставленный для него стул. Он заметил, что стоявший рядом с президентом советник по национальной безопасности в ответ лишь сделал аналогичный поклон головой. Министр Дуглас, держа в руках кейс, просто кивнул. Обычно все происходило в менее напряженной обстановке, заметил Игнатьев и постарался немного расслабиться, чтобы не сложилось впечатление, будто он знает о готовящемся ему холодном душе. Естественно, сидевшим напротив было прекрасно известно об осведомленности посла, весь вопрос заключался в том насколько он в курсе дела и что из этого можно получить.
– Итак, господин посол, – начал Дэмпси, отодвинув в сторону разложенные на столе бумаги, – я вас пригласил сюда для обсуждения одного инцидента, который случился над территорией, так называемой Чернобыльской аномальной Зоны. По нашим данным один из летательных аппаратов, участвовавший в стандартной мониторинговой миссии в секторе ответственности Северо-атлантического Альянса, был подвергнут воздействию средствами радиоэлектронной борьбы. Доказательства воздействия, включая мощность сигнала, частоту и остальные характеристики, были получены бортовым оборудованием самого летательного аппарата. Кроме того, радиолокационными средствами установлено, что в это же время в воздушном пространстве над аномальной территорией находился самолет Воздушно-космических сил России, который идентифицирован как Тип-10 или же по вашей классификации... – Президент взглянул на одну из бумаг перед собой. – Ил-22, способный ставить помехи и даже вредить оборудованию других летательных аппаратов. Мы расцениваем данный шаг как недружественный и хотим от вас услышать разъяснения по этому поводу.
