Текст книги "Хамза"

Автор книги: Камиль Яшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 43 страниц)

6

Амантай сидел один в опустевшей комнате общежития и читал учебник русского языка.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Рустам Пулатов.

– Уехал?! – тяжело дыша, спросил он.

– Кто? – не понял Амантай.

– Хамза!

– Уехал.

– Когда?

– Утром. Я сам их проводил.

– С кем он поехал?

– С Алиджаном, секретарём нашего сельсовета.

– А ты кто?

– Председатель Шахимарданского сельсовета.

– Почему с ним не поехал?

– Я в Самарканд еду, на съезд.

– Надо задержать его в Фергане!

– А что случилось?

– Его могут убить!..

На телеграфе Кокандского вокзала Рустам Пулатов ждал ответа из Ферганы. Амантай с белым лицом сидел в углу.

– Алчинбеку в тюрьме сунули в еду яд, – нервно ходил по комнате Пулатов. – Сумели всё-таки, мы прохлопали... Когда он понял, что его отравили свои, что жить осталось недолго, начал говорить... Многое успел рассказать... А под конец сказал, что Хамзу должны убить... Видно, свои же, сволочи, и передали, чтобы порадовать...

В служебное помещение вместе с начальником станции вошёл телеграфист и сообщил, что Хамза два часа назад выехал из Ферганы в Шахимардан.

– Паровоз мне! – приказал начальнику станции Рустам Пулатов. – И зелёную улицу до Ферганы!..

Присел к столу, быстро набросал телеграмму, протянул телеграфисту.

– Немедленно передайте в Фергану в отдел ОГПУ!.. – Повернулся к Амантаю: – Давай со мной!

В Фергане Хамза и Алиджан взяли своих оставленных несколько дней назад в караван-сарае лошадей и выехали через степь на Вадил.

Впереди лежал Шахимардан.

Степь дарит человеку недолгую, но всё-таки отрешённость от суеты бытия. Хамза был молчалив и задумчив.

Дорога снова тянулась через те места, где проходила юность его отца. Здесь же начинал свою жизнь и его дед Халбай.

Хамза знал, что дед был очень бедным человеком. Батрачил ради куска лепёшки и миски похлёбки в день долгие годы. Ходил в рубище и заплатах. В каких только байских домах не гнул спину... Говорят, что для йигита мало и семидесяти ремёсел. Дед Халбай перепробовал чуть ли не половину из них.

Летом, когда пятки горят от земли, а мозги плавятся от солнца, работал на прополке рисовых полей, в страду косил пшеницу, осенью собирал хлопок, зимой возил на арбах перегной на поля бая Хуррама, который, не желая упускать неутомимого и выносливого йигита, выделил ему на своем дворе хибарку-развалюху.

Пришло время – Халбай женился. Молодая жена вместо медового месяца с утра до ночи обслуживала четырёх байских жён – носила десятки вёдер воды, стирала кучи белья и платьев, готовила еду на целую ораву детей числом никак не менее двадцати ртов.

Потом у Бибиджан родился сын ибн Ямин, отец Хамзы...

Сын! Сладкий плод жизни, благо дома, радость родителей, их счастье, утешение и блаженство. Недаром в народе говорят: дом с детьми – базар, дом без детей – мазар, могила. Дети – золотая цепь, связывающая прошлое с будущим навеки. Ими нетленна и вечна жизнь.

Халбай продолжал работать на байском поле. Он стал к тому времени искусным мастером дехканского труда, познал многие секреты получения хороших урожаев. Ему были известны все виды прополки и потребность различных посевов в воде в разные времена года. От стариков перенял он способы борьбы с болезнями и вредителями растений, на удобрения для злаков брал землю с тысячелетних холмов, где испокон веков пасли скот, а там, где близко подступали к поверхности подпочвенные воды, сажал кукурузу и джугару. У всех посевы только ещё всходили, а Халбай уж занимался первой прополкой, у других дело доходило до первой прополки, а Халбай завершал вторую. Раньше всех вывозил он на базар дыни, морковь, огурцы. Конечно, вся выручка шла в байский карман, но кое-что перепадало и Халбаю. И он упорно копил деньги для сына, чтобы отдать его на учёбу мулле.

Сам Халбай, конечно, был совершенно неграмотен – не умел ни читать, ни писать.

Но ибн Ямин родился под несчастливой звездой. К моменту его появления на свет у Бибиджан и Халбая не было даже люльки. Старшая жена Хуррама отдала батракам люльку своего первенца, чтобы болезни, напасти и несчастья обошли её любимца и поразили ибн Ямина.

То ли из-за этого "колдовства", то ли из-за чего другого, но в отрочестве ибн Ямин действительно сильно заболел. И все деньги ушли не на учёбу, а на лечение. Халбай показывал его многим знахарям и лекарям, но ничего не помогало. После долгих мытарств один лекарь-табиб из интереса взялся лечить ибн Ямина и увёз его с собой в Самарканд. Лечение продолжалось несколько лет. Ибн Ямин подрос и одновременно со своим выздоровлением овладел многими тайнами лекарского искусства.

Он вернулся из Самарканда в родной кишлак и сам начал лечить людей. Родителей его уже не было в живых.

От своего исцелителя ибн Ямин привёз знаменитые медицинские книги Авиценны и Бируни. Одни только их названия внушали трепет и уважение.

Молодой табиб большинство своих больных лечил бесплатно.

Тиф, чёрную лихорадку, язвы, воспаления – все эти и многие другие недуги исцелял ибн Ямин в своём кишлаке и в округе. За бескорыстие, любовь к людям, преданность своему ремеслу и весёлый нрав он получил в народе прозвище "Хакимча-табиб".

Женившись, ибн Ямин переехал в Коканд. Пошли дети. Жена ибн Ямина Джахон рожала каждый год. Десятым её ребёнком был Хамза.

Никто не знал, почему отец дал ему не свою фамилию и не деда, а прадеда – Ниязмухаммада.

Хамза Хаким-заде Ниязи родился в 1889 году в городе Коканде в махалле Салкашон в квартале Худжанд.

Сейчас, весной 1929 года, в сороковой год своей жизни, он ехал через вадильскую степь в Шахимардан, навстречу своей смерти.

Был март. Небо над степью заволакивало тучами.

Паровоз мчался вперёд на всех парах. Машинист выжимал предельную скорость. Но Рустам Пулатов требовал прибавить ещё.

Амантай, стоя голый до пояса на тендере, яростно помогал кочегару подгребать уголь. Топка пылала ярким пламенем, языки огня рвались наружу. И, глядя на огонь, Пулатов вспомнил, как однажды, много-много лет назад, Степан Соколов подвозил на своём паровозе его и старшего брата от Коканда до ближайшей станции. Они тогда батрачили с Умаром неподалёку от этой станции у местного бая.

И неожиданно Рустам Пулатов разрешил себе вспомнить все подробности смерти старшего брата.

Он знал, что в дни мухтариата Умар был захвачен басмачами и зверски избит. С окровавленной головой, пробитой прикладом винтовки, его привели на допрос к Эргашу. Несостоявшийся хан Коканда тогда ещё надеялся стать верховным правителем. Он занимал роскошный дом, принимал гостей, обильно угощал их. Допрос пленного Эргаш как раз и захотел провести перед очередными гостями, за дастарханом.

Избитый Умар еле стоял на ногах. Эргаш потребовал у него сведения о рабочих отрядах, расположенных в кокандской цитадели. Умар молчал.

Тогда пьяный Эргаш предложил ему сесть за дастархан и подкрепиться, – может быть, после этого развяжется язык?

Гости сочувственно захохотали.

– Я не могу есть эту еду, – сказал Умар.

– Почему же? – удивился Эргаш. – Хорошие лепёшки, вкусный плов... Мы можем, а ты не можешь...

– Где вы видите лепёшки? – спросил Умар.

– Да вот же они, лежат перед тобой на дастархане.

– Это не лепёшки, – сказал Умар, – это головы людей, которые ты отрубил, Эргаш.

Хозяин дома чуть не подавился бараньей костью.

– Что ты сказал, негодяй?

– А это не плов, – продолжал Умар, – а человеческая кровь. И кебабы – это тоже кровь! У вас у всех рты в крови, лица в крови, чалмы и халаты в крови! Вы же кровососы, а не люди!

– О аллах! Что говорит этот дьявол? – зашумели гости. – Эргаш, как ты можешь позволить ему так унижать нас? Отрежь ему его поганый язык!

– Поклонись! – рявкнул Эргаш. – Попроси прощения!

– Нет, я никогда не кланялся грязи, – сказал Умар, – а ты, Эргаш, хуже грязи.

Несколько басмачей набросились на Умара, пытаясь заставить его нагнуть голову. Но Умар, выставив вперёд свою литую грудь грузчика, стоял неколебимо, как скала.

– Проси пощады! Поклонись! Не то я прикажу отрубить тебе уши! – неистовствовал Эргаш.

Ещё несколько человек пытались согнуть шею Умара, но он не шевельнулся. Шея у него была могучая, как ствол столетнего карагача.

– Разруби его пополам, Эргаш! – визжали гости. – Сломай ему позвоночник! Пусть его голова лежит на земле, если он не хочет кланяться!

– Поклонись! – завопил Эргаш. – В последний раз говорю!..

– Такие, как я, не кланяются, – сверкнул глазами Умар. – Не кланяются и не просят пощады.

Эргаш махнул рукой. Басмач со свирепой рожей ударил Умара широким ножом. Хлынула кровь.

– Только не здесь! Только не здесь! – заволновался один из гостей. – Я не выношу крови и стонов!

– Стонов не будет, – заскрипел зубами Умар, зажимая рукой рану, – не надейтесь...

– Четвертовать! – приказал Эргаш.

Басмач ударил Умара секачом по ногам.

Умар упал. Лицо его исказилось судорогой невыносимой боли.

Но он молчал.

Палач отрубил Умару руки, он плавал в луже собственной крови, но рот его был упрямо сжат.

– Руби голову! – крикнул Эргаш.

Палач взмахнул секирой...

Умар умер, не издав ни единого звука.

...Рустам Пулатов знал, что в тот день среди гостей Эргаша, на глазах у которых мучительно погиб его старший брат, были Миян Кудрат и шейх Исмаил.

Хамза и Алиджан ехали по ущелью над пропастью. Там, где дорога сужалась, они держались друг за другом; где расширялась – снова съезжались, продолжая разговаривать.

Хамза любовался горными пейзажами.

Около небольшой поляны остановился, спрыгнул с коня, раскинул руки и лёг на траву. От земли веяло дыханием весны.

Хамза перевернулся на спину и стал смотреть в голубое небо.

И в эту секунду послышался грохот.

Хамза быстро поднялся и отбежал в сторону. Сверху летела огромная глыба, увлекая за собой мелкие камни.

– Обвал где-то случился, – сказал Хамза, садясь на коня. – Большая глыба сорвалась.

– Глыбы не всегда сами срываются, – нахмурился Алиджан, – иногда им помогают сорваться.

– Но эта, во всяком случае, сорвалась сама, – улыбнулся Хамза. – Да и кто здесь будет целиться в нас?

Алиджан ничего не ответил. Долго ехали молча.

– Возможно, моего молчаливого друга одолевают какие-то сомнения насчёт этого камня-самоката? – шутливо сказал Хамза. – Алиджан, что ты так насупился?

– Этот камень, наверное, упал сам, – ответил йигит. – Но другой может упасть уже и не сам... Да и этот почему-то катился прямо на нас.

– Всё может быть, – согласился Хамза, став сразу серьёзным. – Будем осторожнее.

– Скажите, Хамза-ака, – спросил Алиджан, – почему вы не согласились заночевать в Вадиле? Утром отправились бы.

– Почему? А потому, что и там мог бы "случайно" сорваться с горы камень, нацеленный прямо на нас.

– В Вадиле? – удивился Алиджан. – Да там же и гор-то никаких нет. Откуда там камню взяться?

– Плохой человек везде камень может найти.

В Фергане Пулатова ждал конный отряд чекистов. Рустам связался по телефону с командованием нескольких воинских частей и, коротко изложив ситуацию, вернулся к отряду.

Рысью взяли с места. На выезде из города их ждал Амантай, успевший забрать свою лошадь из караван-сарая. Почти весь отряд вёл за собой в поводу запасных лошадей – об этом тоже было в телеграмме. Поэтому двигались быстро, надеясь предотвратить то, о чём страшно было даже подумать.

В одном из ущелий, неподалёку от Шахимардана, сосредоточился отряд Нормата-курбаши.

– Сегодня вы будете изображать из себя батраков, – говорил Нормат, стоя на камне. – Огнестрельного оружия с собой не брать, только ножи и кинжалы. На закате все должны быть в Шахимардане, около гробницы святого Али. Командовать вами будет вот этот человек. – Он показал на стоявшего рядом Кара-Каплана. – Будете делать то, что он прикажет. Всю хорошую одежду с себя снять, золотых вещей в карманах не иметь. Выступаем через полчаса. Мы идём на святое дело ради спасения ислама. Аллах акбар!

– Аллах акбар!.. Аллах акбар!.. – нестройным хором повторяли басмачи. – Аллах акбар!..

Их было около трёхсот человек. Они шли в Шахимардан для того, чтобы разрушить гробницу и дать сигнал к началу восстания.

Хамза и Алиджан приехали в Шахимардан под вечер и сразу пошли в сельсовет. Там был только один Гиясходжа.

– С приездом, товарищ Хамза, – сказал он, вставая.

– Спасибо. Ну как тут у вас дела?

– Все ушли рыть новый арык... Да, кстати, пришло письмо из райисполкома, просят сегодня же составить опись имущества гробницы. Кого пошлём на это дело? Все на арыке...

– Пока народ не вернулся с работы, потерпят в райисполкоме, – сказал Хамза.

– А можно сделать так, – предложил Гиясходжа, – сейчас тут есть трое наших комсомольцев. Вполне хватит для описи имущества гробницы.

– А кто из комсомольцев не вышел на арык? – поинтересовался Алиджан.

– Исхак, Курбан и Сайд.

Хамза сел за стол, посмотрел на Гиясходжу.

– Хорошо, идите. Я попозже тоже подойду. Если задержусь, закройте гробницу на замок, а ключ и акт принесите сюда...

Вокруг мазара стояла густая толпа "паломников". Это были переодетые басмачи Нормата-курбаши. Двери гробницы были открыты.

– Народ, – обратился Алиджан к паломникам, – райисполком принял решение закрыть гробницу! Сейчас мы составим опись...

– Мы не допустим разрушения гробницы! – закричал Кара-Каплан.

По его команде толпа "паломников" пришла в движение.

Раздались крики:

– Собаки!

– Предатели веры!

– Мусульмане, бейте их!

– Смерть тем, кто попирает могилу святого Али!

В комиссию полетели камни.

– Мусульмане! – закричал Гиясходжа. – Нехорошо оказывать сопротивление властям. Перестаньте!

– Начинайте! – приказал Кара-Каплан басмачам.

"Паломники" бросились к мазару. Со всех сторон в стены гробницы полетели камни. Мгновенно были разбиты двери. Вытащили покрывало, которым была накрыта могильная плита, зелёное знамя святого Али, и тут же разорвали в клочья.

– Что вы делаете? Прекратите! – закричал изумленный Алиджан.

Его сбили с ног, отшвырнули в сторону.

– Мы не допустим, чтобы неверы опоганили гробницу! Смерть предателям веры! – раздавались крики "паломников".

Хамза, проводив комиссию, остался один. Надо бы сходить домой, переодеться, но идти в пустой дом не хотелось.

Он взял со стола какой-то список. Сверху было написано:

"Список враждебных элементов, подлежащих высылке из Шахимардана".

Хамза прочитал список, вычеркнул несколько фамилий.

И в эту минуту в сельсовет ворвался окровавленный Гиясходжа.

– Там фанатики избивают комсомольцев!

Хамза выбежал на улицу. Было уже темно. Он побежал к гробнице. Превозмогая усталость, задыхаясь, бежал он вверх.

Хамза был уже недалеко от гробницы, когда из-за угла навстречу ему выскочил Кара-Каплан.

– Ты узнал меня, Хамза? – захрипел он. – Это ты прогнал меня из Коканда! Ты отнял у меня всё, сделал нищим, ты растоптал мою жизнь! Если не помнишь, то я тебе напомню. Вот!

И он ударил Хамзу кинжалом.

Хамза рухнул на землю. Сквозь уходящее сознание услышал вдали топот конских копыт, увидел мелькание огней, которые приближались всё ближе и ближе.

Какие-то факелы окружили его. Собрав последние силы, он взглянул на людей, державших факелы.

– Люди... – произнёс он слабым голосом.

Толпа замерла.

Пересохло в горле. Хамза, зажимая рукой рану, встал, несколько раз облизнул губы.

– Вас обманули, вы поддались клевете врага... – Каким-то сверхъестественным усилием он ещё удерживался на ногах. – Всё равно вам не задушить новую жизнь! У вас в руках камни, но ноги у вас дрожат, глаза мечутся... Вы и сейчас боитесь меня... – Перед глазами потемнело, голова закружилась. – Я жил ради своей страны, ради своего народа...

Кто-то поднял факел, кто-то крикнул: "Бей!"

В Хамзу полетели камни...

...Неожиданно он увидел себя на вершине скалы. Шахимардан лежал внизу. Горы окаймляли горизонт. Над их вершинами всходило солнце... И Хамза ощутил себя птицей, свободной вольной, взлетающей над скалой... Он летел над Шахимарданом, над горами, над землёй... Он летел навстречу солнцу...

Горы взметнулись вверх и опрокинулись. Всё стихло.

И вдруг тишину нарушил гул сотен голосов. Отчётливо слышен был стук конских копыт. Отряд Пулатова на рысях входил в Шахимардан. А за ним двигалось огромное количество конных дехкан. Непонятно, каким образом, но известие о том, что шейхи хотят убить Хамзу, распространилось по всем кишлакам, через которые проезжал отряд. И люди устремились в Шахимардан спасать человека, которого они все знали, песни которого они пели. Но было уже поздно.

Почти все "паломники" во главе с их курбаши были схвачены в тот же день в Шахимардане и в его окрестностях. В перестрелке с чекистами нашли смерть Кара-Каплан и Гиясходжа. Паломник из Гилгита, Миян Кудрат и шейх Исмаил, пытавшийся уйти в сторону границы, были задержаны. Воинские части блокировали все очаги восстания. Исламское войско Фузаила, не получив известия о начале восстания, не перешло границу.

Честолюбивым планам генерала Маллисона – создать новый доминион Британской империи – не суждено было сбыться.

В том же году состоялся суд над участниками контрреволюционного заговора в Шахимардане. Миян Кудрат, шейх Исмаил, британский подданный Арчибальд Лоу (настоящая его фамилия была Ричардсон), Нормат-курбаши и ещё семь главарей отрядов басмачей были приговорены к расстрелу.

Кишлак Шахимардан сейчас называется город Хамзаабад.

На скале, на том самом месте, где когда-то стояла гробница святого Али, высится беломраморный мавзолей Хамзы.

Внутри мавзолея, на надгробной плите, высечено:

"ХАМЗА ХАКИМ-ЗАДЕ НИЯЗИ

1889 – 1929 гг.

ПЕРВЫЙ УЗБЕКСКИЙ НАРОДНЫЙ ПОЭТ, ДРАМАТУРГ

И ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ"

Чуть ниже – другая надпись:

"ОН ЖИЛ ГРАЖДАНИНОМ. УМЕР СОЛДАТОМ.

ИМЯ ЕГО, КАК СИМВОЛ ЛЮБВИ, БУДЕТ ЖИТЬ ВЕЧНО".

Над могилой Хамзы часто поёт Санобар, – это передают по радио песни в исполнении народной артистки республики Санобар Шадмановой.

...Все великое в мире дышит бурями.