Текст книги "Хамза"

Автор книги: Камиль Яшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)

Глава двенадцатая. ТЕТРАДЬ ТАШПУЛАТА

1

Горные хребты, вершины которых, покрытые вечными снегами, были похожи на головы людей, обмотанные чалмами, обступали город со всех сторон. Углубляясь в кривые переулки и улицы, вы долго будете идти мимо домов и хижин, нагромождённых друг на друга. Ворота и двери похожи на тёмные пасти могил.

Стены одних домов крошатся и осыпаются, у других стропила и балки выступают как ребра каких-то доисторических животных.

Продвигаясь всё дальше и дальше, в глубь городского лабиринта, ловишь себя на мысли, что становится как-то тоскливо, безрадостно, мрачно...

Но вот старый город кончился, и по мере того как вы будете продвигаться к центру, к кварталам аристократии, картина начнёт меняться... То и дело возникают современные здания, подобные дворцам. От величественных деревьев и парков, окружающих эти дворцы и ещё более умножающих их красоту, на душе делается светлее. Вы дышите уже свободно, полной грудью, и чувствуете себя птицей, вырвавшейся из клетки. Мир, казавшийся только что ужасным, снова представляется вам прекрасным. На какое-то мгновение ваше внимание привлекают искусные узоры и возвышенные изречения из корана на порталах зданий-дворцов, и от этого рассеивается мрак ваших тяжких раздумий о тёмных безднах этого бренного мира.

Вы идёте дальше. Улицы становятся многолюднее, шумнее.

Кто-то кого-то зазывая, расхваливает что-то, кто-то злобно ругается, кто-то грустным голосом просит подаяние... Один смеётся, другой плачет, один шикарно одет, другой в отрепьях. А если толпа перед вами начнёт плескаться, словно вода огромного озера, знайте, что вы приближаетесь к базару.

Куда ни посмотришь, везде бедные, очень бедные люди.

Буквально на каждом углу в одиночку и целыми семьями сидят здесь измождённые полуголые нищие, просят подаяние. Проходя мимо них, вы видите протянутые к вам с мольбой руки, тонкие и чёрные, похожие на птичьи, вороньи лапки. Постоянно встречают вас погасшие, жалкие взгляды, и на душе у вас снова становится грустно... Нищих так много, что даже не знаешь, кому оказать предпочтение.

Это Гилгит, городок в индийской провинции Кашмир, самый северный опорный пункт британской колониальной администрации, расположенный на стыке советской, афганской и китайской государственных границ.

По улицам Гилгита шёл человек в белой панаме. Присмотревшись к нему внимательно, очевидно, нельзя было не узнать в нём того, кто однажды, много лет назад, совершенно случайно встретился с Хамзой приблизительно здесь же, в этом районе северной Индии. Тогда фамилия этого человека была Лоу... Впрочем, у него было много имён и фамилий. Человек в белой панаме шёл, привычно не обращая внимания на тянувшиеся к нему руки нищих, просивших подаяние – бакшиш.

Около здания с белыми колоннами он остановился, огляделся, поднялся по ступеням, позвонил. Ему открыли. Человек снял панаму и, пройдя через анфиладу залов, оказался в комнате, густо завешанной крупномасштабными картами Советской Средней Азии.

Это был кабинет резидента британской разведки в Гилгите генерала Маллисона.

Вошедший и хозяин кабинета обменялись традиционными приветствиями.

– Когда? – спросил генерал.

– Завтра, – последовал лаконичный ответ.

– Всё остаётся в силе?

– Надеюсь.

Генерал Маллисон вздохнул.

– Итак, вы направляетесь в Самарканд, – сказал он, посмотрев на одну из карт. – Путь неблизкий...

– И нелёгкий, – добавил посетитель, – учитывая мой возраст...

– Как всякий профессионал, вы не имеете возраста, – улыбнулся генерал, – точнее сказать – не должны иметь его.

– И тем не менее он есть. И даёт о себе знать всё чаще и чаще.

– Я наблюдал за вами в окно, когда вы шли по улице. У вас походка чемпиона Британской империи по теннису.

– Дорогу через Памир пешком в это время года не выдержит даже чемпион мира по теннису. Особенно в обществе этих вонючих дервишей и каландаров.

– Сочувствую. Но другого выхода нет... Советы и не думают разваливаться сами, как определили когда-то наши легкомысленные специалисты по дореволюционной России. Работу по разрушению Советской власти в Средней Азии мы должны взять в свои руки. Вы – уникальный специалист, владеете почти всеми восточными языками – арабским, тюркским, фарси... Знаете наизусть коран. А это самое главное, так как действовать придётся в религиозной среде, постоянно имея дело с представителями высших кругов мусульманского духовенства. Скажу без преувеличения, что вы единственный человек, кому можно доверить интересы Британии в этом районе земного шара. А Советская Средняя Азия сейчас является одной из главных зон наших интересов на Востоке.

– Британия должна была очень серьёзно думать о своих интересах в этом районе тогда, когда пошатнулся трон Романовых. Именно тогда Туркестан, подобно Индии, мог бы украсить корону Англии.

– В те времена мы были союзниками России и вместе воевали против Германии.

– Нравственность в политике, генерал?

– Вы правы. Мы упустили момент.

– Дважды. Второй раз мы могли бы отторгнуть Туркестан от России во время их гражданской войны.

– Не разделяю вашего мнения. Во время гражданской войны в России я командовал нашими экспедиционными войсками на территории Туркестана. И я утверждаю, что Советы были тогда непобедимы. Их людей увлекали свежие идеи – братство разных национальностей, отмена частной собственности и так далее... Сейчас эти идеи, как всегда бывает при воплощении идей в жизнь, утратили свою новизну. Большинство населения России, прикоснувшись к идеалам коммунизма на практике, пережив голод, отшатнулось от них... Ленин, как один из самых сильных умов двадцатого века, сразу понял это и ввёл НЭП, чтобы удержать власть в своих руках. Но НЭП, накормив людей физически, развратил их духовно. По существу дела, НЭП ликвидировал отмену частной собственности – люди в России вернулись к дореволюционным ощущениям... Таким образом, сейчас наступил третий момент для отторжения Туркестана от России, который мы упускать уже не имеем никакого права, ибо история нам этого не простит...

– Вы, очевидно, знаете, генерал, что до революции я несколько лет жил в Самарканде.

– Конечно. Ваши археологические исследования из эпохи Тамерлана мне известны. Ведь я же теперь тоже археолог... Ха-ха-ха!

– А вы никогда не думали о том, что меня могут опознать в Самарканде, когда я появлюсь там под видом дервиша-каландара?

– А вы не сразу пойдёте в Самарканд. Сначала вам придётся побывать в Шахимардане.

– Шахимардане? В этом захолустном кишлаке, где находится могила святого Али?

– Шахимардан был захолустным кишлаком до середины прошлого века. Но когда границы России приблизились к Индии, наши с вами предшественники здесь потратили немало усилий и средств, чтобы сделать Шахимардан центром паломничества. В те времена царские власти свободно пропускали паломников из Ирана, Афганистана и Индии к могиле святого Али.

– В своё время я пересёк границу царской России официально, как учёный.

– И сейчас пересечёте официально, но уже в качестве дервиша. Советы иногда тоже пропускают паломников. Я дам вам письмо от главы местных мусульман Мияна Башира. Это большой друг Англии.

– Кому будет адресовано письмо?

– Руководителю мусульманского духовенства Туркестана Мияну Кудрату. Миян Башир и Миян Кудрат – родные братья.

– Разве Миян Кудрат живёт сейчас в Шахимардане?

– Нет, он живёт в Коканде, в соборной мечети. Большевики отобрали у него собственный дом... Но к нему вы пойдёте только после Шахимардана, где вас будет ждать шейх Исмаил, правая рука Мияна Кудрата. Исмаил сориентирует вас в местных условиях и даст провожатого сначала до Коканда, а затем и до Самарканда... Там вас сведут с представителями подпольной мусульманской организации "Союз тюрков". В дальнейшем вы будете включены в группу религиозных шейхов при усыпальнице святого Али и станете вести всю свою работу, опираясь на этих шейхов. Они считаются потомками святого Али и пользуются очень большим авторитетом среди правоверных.

– Кто вернётся с паломниками вместо меня в Индию?

– Они подменят вас, я думаю, надёжным человеком.

– Внешнее сходство будет обеспечено?

– Разумеется. По всей вероятности, это будет какой-нибудь курбаши, предводитель одного из отрядов басмачей....

– Я ещё не забыл узбекский язык, генерал.

– Я рад за вас... Этот курбаши получит у нас золото, оружие, литературу, инструкции и обратно на советскую территорию двинется уже нелегально. Не исключается, что вы ещё встретитесь со своим двойником в Туркестане.

Генерал Маллисон встал и достал из шкафа бутылку виски.

– За великий Туркестан – новую жемчужину британской короны!

– Олл райт, сэр!

– Чтобы уберечь нашу Индию от большевистского влияния, мы должны будем создать её северную оборонительную границу в Туркестане... А вообще-то я вижу в будущем здесь новый британский доминион, в который войдут Иран, Афганистан, Бухара, русский Закаспийский край, Азербайджан, Хива, Урал и Сибирь.

– Прекрасный замысел, генерал.

– Это великая историческая миссия, доверенная нам временем и отечеством.

– Я счастлив этим высоким доверием.

– Желаю вам успешно выполнить первую часть этой исторической миссии... Я думаю, вы знаете, что после окончания работы вас ждут погоны полковника и пожизненная рента.

– В Туркестане есть такая пословица: да не пропасть нам в расцвете йигитских лет!

– Замечательная пословица. Ещё раз желаю удачи.

– Благодарю, генерал.

Ранним утром следующего дня генерал Маллисон, одетый как простой чиновник колониальной администрации, вышел из ворот своего особняка и направился в сторону северной окраины Гилгита.

На улицах города, ведущих к базару, уже занимали свои места нищие. Они опять сидели на земле целыми семьями. И было их так много, что казалось, будто всё население Гилгита состоит только из нищих. Генерал изредка бросал в протянутые руки мелкие монеты.

Он занял место в кофейне на одном из перекрёстков. Ждать пришлось недолго – позвякивая колокольчиками на конусообразных шапках, показалась группа дервишей-каландаров, облачённых в живописное тряпьё. И в центре паломников шёл недавний собеседник Маллисона. Конечно, никто бы не узнал в нём сейчас кадрового офицера британской разведки. Это был типичный бродяга-дервиш с посохом в руках, непрерывно бормотавший себе под нос по-арабски изречения из корана. Обтрёпанный халат его был подпоясан верёвкой, на которой болтались какие-то железки и высохшая пустая тыква.

Генерал удовлетворенно улыбнулся. Ну кто бы мог подумать, что этот придурковатый, припадающий на одну ногу и обритый наголо мусульманин (один из лучших выпускников восточного факультета Оксфордского университета, блестящий спортсмен, член королевского яхт-клуба) идёт отторгать от России великий Туркестан во славу английской короны и "Интелледженс сервис"? Да в целом мире не найдётся такого человека!

Агент встретился глазами с Маллисоном. Генерал еле заметно кивнул. "Дервиш" закатил глаза, пустил слюну и заковылял мимо, стараясь не отставать от толпы каландаров, нестройно пыливших по улице.

Много раз всходило над горами солнце. Перевал за перевалом оставался позади. Группа паломников таяла – несколько человек, простудившись на памирских ветрах, среди льдов и снегов, заболели и отстали. Двое, не выдержав напряжения пути, повернули назад. Но остальные упорно шли вперёд. Вместе с ними старательно «хромал» по каменистым высокогорным дорогам и член королевского яхт-клуба.

Наконец подошли к границе.

Процедура проверки документов была несложной – каландары, усевшись в кружок на земле, охрипшими голосами бубнили молитвы, пока советские пограничники листали их незамысловатые, замызганные бумаги.

Всё. Путь свободен. Непрерывно кланяясь начальнику заставы и прижимая в знак благодарности правую руку к левой стороне груди, паломники, шедшие к усыпальнице святого Али, миновали поднятый вверх полосатый шлагбаум.

Посланец генерала Маллисона, благополучно пройдя через советскую границу, вступил на землю Советского Туркестана.

Фергана.

Широкие, обсаженные развесистыми деревьями проспекты почти геометрически ровно делили город на чёткие прямоугольные кварталы. Присущего всем населённым пунктам Востока замысловатого лабиринта переулков и улочек здесь не было. При своём возникновении город (тогда ещё Скобелев) был спланирован русскими военными топографами, расчертившими планшет будущего городского строительства только параллельными и перпендикулярными линиями. Вдоль этих линий и шла потом "квадратная" застройка, определив собой уникальный для Средней Азии градообразовательный облик Ферганы, сделав её похожей на гигантскую шахматную доску.

...Каландары толпой шли по городу, направляясь к базару.

Там, усевшись в ряды нищих, они надеялись, собрав небольшой бакшиш продуктами (так было на протяжении всей дороги из Гилгита), немного подкрепиться и двигаться дальше, к Шахимардану.

Но хорошо отработанная в пути система бесплатного "походного" питания на этот раз не сработала – на ферганском базаре не было видно ни одного нищего. Образовывать же самостоятельную группу для сбора подаяний в таком большом городе, как Фергана, было нельзя, так как делать это не рекомендовалось ещё на границе (запрет на нищенство был необходимым условием при проходе на территорию СССР для иностранных паломников, который они, конечно в кишлаках и маленьких городах, постоянно нарушали).

Пришлось идти в чайхану и тратить наличные. Местные посетители снисходительно поглядывали на оборванных зарубежных гостей.

Ещё два дня дороги вдоль реки через поля и несколько ущелий, и в долине, окружённой со всех сторон горами, показался долгожданный Шахимардан. Путь был окончен.

Ночевали во дворе большой чайханы. Хромой дервиш долго не мог заснуть. В небе плыла луна. Какой-то большой купол отбрасывал полукруглую тень в долину. "Наверное, это и есть священный мазар", – думал паломник из Гилгита.

Странное дело, он не испытывал никаких чувств по поводу благополучного завершения первого этапа своего путешествия.

Была только усталость... Завтра предстояло свидание с шейхом Исмаилом – первый контакт. Каким он будет? Ответит ли шейх на условный пароль? А вдруг не ответит? Сберегатель гробницы не обязан разговаривать с каждым дервишем... Что делать тогда?

Придётся искать другие пути... Какие? Ведь у него же письмо к Мияну Кудрату от старшего брата Мияна Башира из-за кордона... В письме, правда, не было ничего особенного, кроме просьбы помочь в молитвах и бдениях его подателю. Но для Мияна Кудрата тоже существует пароль, при ответе на который начнётся следующий этап работы.

Нет, наладить отношения с шейхом Исмаилом нужно будет во что бы то ни стало. Шахимардан должен стать штабом нового этапа борьбы с коммунистами. Здесь всегда и в любом количестве под видом паломников могут собираться необходимые люди.

Мятеж против Советов нужно начинать именно отсюда, из святого места... Другими словами, не найти связи с шейхом Исмаилом просто нельзя. Да и откуда возникли сомнения, что этой связи может не быть? Нервы? Шейх ждёт гостя из-за рубежа. Может быть, завтра они даже вместе прочитают молитву... А может быть, гостю из уважения предложат пройти вперёд и выполнить обязанности имама? Ну что ж, он делал это уже много раз, и никто не отличит его молитвы от молитвы почтенного шейха.

Хромой дервиш начал наизусть повторять про себя главы корана: суру и хадис, потом фарз и воджиб, потом суннат...

И не заметил, как заснул.

...Утром по заведённой в дороге привычке он проснулся раньше всех других каландаров. Спустился к реке и совершил омовение. Наскоро сотворил первый утренний намаз.

Когда он вернулся в чайхану, все его спутники уже проснулись. Двор заполняли всё новые и новые паломники. Скрипели арбы, протяжно кричали ишаки и верблюды. Десятки людей двигались по главной улице Шахимардана в сторону мазара.

"Да, это действительно золотое место, – подумал хромой дервиш. – Несколько отрядов басмачей, спрятавших под халатами оружие, могут появиться здесь в любой день и ждать сигнала к выступлению. И никто не обратит на них внимания, так как тут всегда много приезжих".

Каландары из Гилгита двинулись к мавзолею святого Али. Долго поднимались вверх по ступеням... Вот и мазар.

Около усыпальницы уже собрались сотни людей. Все ждут чуда.

Открылись ворота мазара. Из мавзолея в огромной белой чалме, похожей на гнездо аиста, во главе группы шейхов вышел хранитель гробницы главный шейх Шахимардана Исмаил. На нём был одет жёлтый халат-чапан из дорогого сукна, пальцы унизаны перстнями, в одной руке – посох, вторая перебирает чётки.

Вид у шейха был степенный, величественный. Высокий рост, широкие сильные плечи, розовые щёки, чёрные брови, усы, борода. "Отъелся, подлец, на пожертвованиях", – невольно успел подумать про себя хромой дервиш, изголодавшийся и осунувшийся за время долгой дороги из Гилгита, но тут же, чуть усмехнувшись, подавил в себе эти богохульные мысли, "осквернившие" святую минуту явления шейха народу.

Исмаил начал обход паломников, тесным кольцом окруживших площадь перед мазаром. Кто занял место в первых рядах ещё с ночи, тем повезло – хранитель гробницы осчастливил их возможностью прикоснуться к своей особе. И они со слезами целовали ему руки, надолго припадали лицом к подолу его халата, шепча молитвы, складывали к ногам жертвоприношения.

Младшие шейхи проворно уносили пожертвования в мазар. (Когда-то, много лет назад, Исмаил делал здесь то же самое – перетаскивал дары в гробницу, сопровождая Мияна Кудрата.)

Паломники из Индии, стоявшие в задних рядах толпы, поняв, что до них сегодня очередь не дойдёт, отошли в сторону. Хромой дервиш рассеянно отделился от общей группы, лёг на землю, в углубление между двумя старыми могилами, и закрыл голову халатом.

...Обход закончился. Кому-то выпала радость, кто-то сподобился увидеть "чудо" – холеное лицо главного шейха, розовые круглые щеки и торчащие пиками в стороны, как у кота, чёрные жёсткие усы.

Очередь других перенесена на завтра.

Исмаил стоит один около ворот мазара, глядя на гору пожертвований, сложенных в глубине усыпальницы святого Али.

Хромой дервиш, почти не хромая, вышел из-за угла мавзолея, неслышно приблизился сзади, сказал еле слышно:

– Великому шейху Исмаилу шлют свой привет мусульмане Индии и Цейлона.

Шейх вздрогнул спиной. Но тут же справился с волнением.

Медленно оглянулся, внимательно осмотрел человека, произнёсшего слова, которые он ждал уже очень давно. Чуть помедлил и тихо ответил:

– Священная гора Букан рада видеть гостя с Цейлона у своего подножья.

2

Алчинбек Назири пришёл в гости к Абдурахману Шавкату.

Заместитель народного комиссара был явно озабочен и даже расстроен чем-то.

...Высокие ворота, просторный двор с цветником в середине, соединённые друг с другом веранды, резные колонны, окрашенные в розовые и голубые цвета, искусно расписанные потолки...

Немалые, очень немалые деньги отдал профессор за этот дом и двор.

Хозяин сидел за роялем, наигрывая грустную мелодию. Гость расположился напротив.

– Вы давно читали "Моцарта и Сальери"? – задумчиво спросил Шавкат.

– Хамзу вернули в Самарканд, – сдвинул брови Алчинбек.

Шавкат, казалось, не понимал, о чём идёт речь.

– Незадолго до вашего прихода я сидел и вспоминал пушкинских Моцарта и Сальери... Если бы у меня были способности Хамзы, я не стал бы заниматься политикой. У него, конечно, талант, но он тратит его на такие пустяки, как пропаганда...

– Вы оглохли, уважаемый?! – вспылил Алчинбек. – У Хамзы появился в Самарканде новый покровитель!.. Кто он, кто? Какой занимает пост?!

Шавкат наконец спустился с высот поэзии.

– Да, да, я вас понял. Извините... Покровитель? Надо что-то придумать, как-то обезопасить себя... А что, если вы напишете Хамзе письмо приблизительно такого содержания: "Дорогой друг! Забудем про всё горькое и обидное, что было между нами. Чего не бывает в спорах о творчестве! Мы должны быть выше мелочей. Все наши взаимные упрёки и обиды ничто по сравнению с узбекским национальным искусством, дорогим и святым для всех нас. Возможно, мы оба были не правы в прошлый раз, но я напомню вам, что ищущий человека без изъяна, рискует остаться в пустыне. Вы ни в чём не должны подозревать меня, я ваш истинный друг... Мы все ждём от вас больших произведений и верим в то, что ваше творчество прославит наш народ и лично вас на весь мир..."

Заместитель народного комиссара молча и мрачно разглядывал собственные ботинки. Он, конечно, знал о том, что Шавкат – человек бессовестный, жестокий и коварный. Но это уже было не коварство, а явная глупость. Называть Хамзу "другом" после их последней стычки? После прихода Зульфизар? Да кто же поверит в это?

Между тем Шавкат, беззаботно что-то наигрывая на рояле, продолжал говорить с какой-то странно доброжелательной, с какой-то совершенно неожиданной искренней интонацией:

– Это мелодия Хамзы. Насколько проста и выразительна, а? Эх, дорогой товарищ Назири, если бы вы только знали, как тяжело иногда ощущать себя посредственностью! Вам, очевидно, неведомы такие угрызения духа, но мне почему-то не хочется, чтобы кто-то из нас, вы или я, сыграли в жизни Хамзы ту же роль, которую сыграл в жизни Моцарта пушкинский Сальери... Да, судьбе не угодно было, чтобы я стал творцом. Но и могильщиком истинного дарования я тоже не буду.

Алчинбек вдруг отчётливо понял – Шавкат располагает какими-то новыми, пока ему неизвестными сведениями о Хамзе.

– Что с вами? – поднял голову заместитель народного комиссара. – Вы заболели?

– Я абсолютно здоров.

– Но вы отдаёте себе отчёт в своих словах? – строго спросил Алчинбек. – Как я могу писать Хамзе письмо после той сцены, которая произошла между нами и в которой вы тоже принимали участие?

– Письмо написать надо, – чётко сказал Шавкат. – Я, например, такое письмо уже написал.

– Вы в своём уме?

– Гораздо в большей степени, чем вы предполагаете.

– Объяснитесь, профессор!

– Охотно. Во всей этой истории с Хамзой мы, поддавшись чувствам, слишком осмелели. Сейчас требуется сделать несколько шагов назад.

– Что это означает – поддавшись чувствам?

– Вы забыли о том, как относится к Хамзе Ахунбабаев?

– Нет, не забыл.

– Почему же вы бросили рукопись Хамзы на пол? Почему назвали Зульфизар проституткой?

Алчинбек молчал. Было ясно, что Шавкат начал играть какую-то свою игру. Но какую? На что он рассчитывает? Выйти сухим из воды? Нет, профессор, этот номер у вас не пройдёт.

– Вы уже отправили свое письмо Хамзе?

– Нет, не отправил. И не думаю отправлять.

– Зачем же тогда писали его?.. Что вы собираетесь с ним делать?

– Я снял с него несколько копий и пустил их по рукам.

– Для чего?

– Неужели не понимаете? Нужно создать общественное мнение о том, что мы не враги Хамзы. Подробности нашей стычки известны только четверым – вам, мне, Урфону и ему самому. А письмо прочтут несколько десятков человек. И расскажут о нём ещё стольким же. И возникнет слух о том, что мы против продолжения конфликта, что причиной ссоры были не мы, а вздорный, сумасбродный характер Хамзы...

– А Зульфизар?

– Зульфизар – баба! Кто будет слушать бабьи сплетни?

– А театр, актёры?

– Театр придётся восстанавливать.

– А угрозы Зульфизар в мой адрес?

– Зульфизар сказала, что приведёт свои угрозы в действие, если мы будем преследовать Хамзу. А мы больше не будем его преследовать, мы ищем мира с ним, мы выступаем инициаторами примирения...

– А вся история ваших отношений с Хамзой в Хорезме?

– Я забыл о них.

– Странно, странно...

– И ничего здесь нет странного. Жизнь движется вперёд, и всё вокруг нас постоянно меняется. Вчера мы были противниками Хамзы, а сегодня – его сторонники. Диалектика.

– Когда-то кто-то приходил в ярость только от одной строчки из песни Хамзы.

– Я же говорю – диалектика. Всё меняется.

– Ну уж если вы произносите это слово так часто, значит, действительно что-то произошло...

– Ничего особенного.

– Что случилось, Абдурахман? У вас есть какие-нибудь новости?

– Да, есть.

– Говорите.

– Я узнал от своих друзей, что Хамзу вернул в Самарканд Рустам Пулатов.

– Пулатов?

Кровь схлынула с лица товарища Назири, когда он услышал эту фамилию.

– Какие подробности?

– Пока никаких... Кстати, вы не забыли о том, что Рустам Пулатов – младший брат друга юности Хамзы Умара-палвана?

– Нет, не забыл. Кому же ещё помнить об этом, как не мне?

– Вот в чём, дорогой Алчинбек, самая главная опасность этого, как вы сами сказали, нового покровительства. Если только оно реально существует...

– Да, да, конечно...

– Теперь понимаете, почему нужно написать письмо Хамзе?

– Теперь понимаю.

В кабинете председателя Центрального Исполнительного Комитета Узбекской ССР товарища Юлдаша Ахунбабаева сидел особоуполномоченный ОГПУ республики Рустам Пулатов.

– По имеющимся у нас из надёжных закордонных источников сведениям, – говорил товарищ Пулатов, – в последнее время резко возросла активность всех басмаческих центров, засылающих на нашу территорию свои группы для вооружённых диверсий. Вызвано это, по всей вероятности, подготовкой к началу коллективизации. В связи с этим мы уделяем сейчас повышенное внимание пограничным районам. В пределах существующих возможностей стараемся перекрыть все так называемые "окна", "каналы" и "коридоры" проникновения вражеских элементов из-за рубежа... В частности, в поле нашего зрения попал Шахимардан. Обстановка там, надо прямо сказать, далеко не из лучших. И я бы даже ужесточил характеристику шахимарданской ситуации – это преступное попустительство интересами безопасности государства!.. Имеется в виду иностранное паломничество к мавзолею святого Али.

– Я понял, – кивнул Ахунбабаев.

– Мы не можем больше терпеть такого положения. Необходимо добиться запрещения допуска паломников с той стороны. И здесь, на мой взгляд, инициатива должна принадлежать вам – верховному органу власти республики.

– Религиозный вопрос стоит сейчас очень напряжённо, – поправил на столе бумаги Юлдаш Ахунбабаев. – Это область высших интересов. Мусульманские страны, граничащие с нами, постоянно включают проблему свободы вероисповедания в сферу наших государственных отношений. И мы не можем игнорировать это. Приходится искать компромиссные решения.

– А разве вопрос защиты жизни наших людей от вооружённых бандитов стоит сейчас менее напряжённо?

– Для этого и существуете вы и ваша грозная организация – карающий меч революции.

– Но если мы видим, откуда исходит вооружённая угроза Советской власти, а нам говорят, что по дипломатическим соображениям эту угрозу ликвидировать нельзя, как же нам дальше работать? Следить за каждым паломником отдельно? Ни людей не хватит, ни средств.

– Влиять на дипломатические отношения я не могу. Это не в моей власти. А средства на усиление борьбы с контрреволюцией найти можно. Конкретно что-либо обещать сейчас не стану, но разговор принимаю к сведению... Что же касается людей, то вам, очевидно, больше надо привлекать местное население, и в Шахимардане в первую очередь. Ведь кроме паломников и шейхов там есть ещё и трудовая прослойка.

– Значит, государственная власть отказывается помочь нам официально ликвидировать зарубежный канал к усыпальнице святого Али?

– Повторяю, это вне наших возможностей.

– Тогда мы ликвидируем его сами.

– Каким образом?

– Дадим приказ по военному округу – закрыть границу для религиозных экскурсантов.

– Паломники начнут скапливаться с той стороны...

– И самые нетерпеливые, которых ждут тут у нас "молиться" с кинжалом в зубах, полезут через границу по горам и ущельям. И попадут в наши руки.

– Вы взвалите на нас много дополнительной и ненужной работы. Пойдут жалобы, протесты, ноты. Придётся давать объяснения, писать десятки бумаг...

– Но пока на нас не взвалено слишком много ненужной работы. И речь идёт не о бумагах, а о человеческих жизнях.

– Границу потом всё равно придётся открывать для паломников. Дипломаты добьются этого.

– И снова закрыть...

– Что же мы так и будем создавать друг другу дополнительные трудности в работе?

– А у нас, по моим наблюдениям, некоторые организации и работники только этим и занимаются.

– Меня вы, товарищ Пулатов, тоже причисляете к такого рода работникам?

– Вас, товарищ Ахунбабаев, не причисляю. Вы же не дипломат.

– Но как представитель государственной власти невольно разделяю дипломатическую точку зрения.

– Выходит, мы оба правы...

– И в то же время противоречим друг другу...

– Наш разговор, наверное, можно было бы назвать ярким примером ведомственных противоречий. Но это было бы смешно.

– Почему?

– У государственной власти не должно быть противоречий с отдельным ведомством. Интересы государственной власти должны быть всегда выше интересов любого ведомства.

– Наш разговор стоит того, чтобы перенести его в Центральный Комитет партии республики.

– Надеюсь, там будет найдена позиция, которая устроит нас обоих.

– Разумеется, без всяких личных обид и претензий?

– Безусловно.

– А ведь это, пожалуй, хорошо, что в высшей партийной инстанции мы всегда видим высшую форму истины...

– Товарищ Ахунбабаев, у меня к вам последний вопрос.

– Слушаю вас, товарищ Пулатов.

– В своё время к вам поступал сигнал из Шахимардана об усилении религиозной деятельности местных шейхов при гробнице святого Али.

– Да, поступал. Я поручил проверить его заместителю народного комиссара просвещения Алчинбеку Назири.

– Он доложил вам результаты проверки?

– Конечно. Сигнал оказался ложным... То есть не то чтобы совсем ложным, но некоторые вещи были там сильно преувеличены. У меня есть письменные объяснения Назири.

– Я не мог бы познакомиться с этим документом?

– Пожалуйста...

– Кстати, вы слышали о конфликте, который произошёл между Назири и Хамзой?

– Слышал. Они, кажется, уже помирились.

– Меня здесь заинтересовал вот какой момент... Мой старший брат в молодости был другом Хамзы. Он очень много рассказывал мне о нём. И Хамза с детских лет был для меня, если так можно сказать, абсолютным эталоном верности и преданности коммунистическим идеалам. И, естественно, тот, кто выступал против Хамзы, всегда был для меня и противником коммунистических идеалов... Это, конечно, очень личное обстоятельство, но оно ещё ни разу не подводило меня.

– Я готов взять эту формулу на вооружение, – очень серьёзно сказал Юлдаш Ахунбабаев.

– Сейчас мне стали известны некоторые детали ссоры Хамзы с товарищем Назири, которого я тоже знаю очень давно... И вот теперь благополучные, как вы говорите, объяснения Алчинбека о положении в Шахимардане. А там на самом деле ситуация очень тревожная... Совпадение двух моментов – вражды к Хамзе и ложь о Шахимардане. Интуиция и опыт подсказывают – здесь что-то есть, нужно потянуть за эту нитку... Зная ваше отношение к Хамзе, ставлю вас в известность обо всём этом.