Текст книги "Хамза"

Автор книги: Камиль Яшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)

4

Один из домов шейха Исмаила, считавшийся его летней резиденцией, стоял в стороне от кишлака Шахимардан – у подножья холмов Шаланга. Сюда и прибыл паломник из Гилгита, когда в кишлаке началось строительство красной чайханы. До этого, сразу после приезда Хамзы, хромой дервиш находился на далёкой горной пасеке, которая принадлежала святому мазару.

Шейх Исмаил и паломник сидели на открытой веранде.

– Я вызвал вас потому, что есть новости, – сказал Исмаил. – Хамза наступает. В день открытия красной чайханы он собирается провести досрочные перевыборы в местный Совет.

– У него есть полномочия на такие перевыборы?

– Да, есть. Пришло подтверждение из области и района.

– Кто сообщил вам об этом?

– Нынешний председатель сельсовета.

Хромой дервиш молча перебирал чётки. Его радужное настроение, возникшее во время поездки в Коканд и Самарканд, после жизни на горной пасеке сильно потускнело. Он бездействовал всё это время. Контроль над положением в Шахимардане был практически утерян. Плохо был осведомлен он и о ходе общей подготовки к событиям будущей весны.

– Вы не баловали меня своими посланцами, – недовольно буркнул шейх Сайд Агзамхан. – Благодаря вашей осторожности я отрезан от всего мира.

– Благодаря не моей осторожности, а благодаря активности Хамзы. Он целыми днями рыскает по всему кишлаку. Мои люди не успевают следить за ним.

– Гиясходжа продолжает работать с женой Хамзы?

– Продолжает. Все ваши наставления он в точности исполняет.

– А вы сами когда начнёте?

– Я уже несколько раз как бы случайно попадался на её пути в кишлаке. Результаты очень хорошие – она ходит к мазару и молится. Ваш метод имеет успех.

– Что вы собираетесь делать в день перевыборов?

– Ещё не знаю. Жду ваших советов.

– Тогда слушайте меня внимательно...

Шейх Исмаил вернулся из летней резиденции в свой главный дом в Шахимардане. Вызвал слугу.

– Извести всех доверенных людей в кишлаке о том, что они должны принять участие в открытии красной чайханы.

Слуга ушёл. Шейх молитвенно провёл ладонями по лицу, уверенно сказал самому себе:

– День открытия этого гнездовья безбожников станет днём позора еретика Хамзы!

И, высоко подняв голову, Исмаил направился во внутренний двор.

Когда он вошёл туда, там сидели две его жены – старшая, ишан-айи, и младшая, Рукия-биби. Рукия – легкомысленная, дерзкая и падкая на наряды – без умолку болтала. На голове её была косо повязана заграничная косынка, в ушах – серьги полумесяцем, руки в браслетах, с шеи свешивался тумар – медальон.

Она встала, увидев мужа, поклонилась ему, приняла от него чалму и халат. Шейх, не проявив к младшей жене никакого интереса и внимания, пошёл дальше. Рукия-биби с отвращением посмотрела ему вслед и вернулась к ишан-айи.

– Наш шейх нашёл для себя новую забаву, – с обидой произнесла она, скривив губы, – великую певицу Санобар.

– Женщина всегда была забавой для мужчины, – равнодушно ответила ишан-айи. – За тридцать пять лет жизни с шейхом я видела много его забав, но законная жена всегда была и остаётся законной и уважаемой женой.

– Сегодня я покажу этому старому развратнику, как молча проходить мимо меня. Если он явится ночью, я потребую, чтобы он купил мне кольцо с большим рубином, как у жены Мияна Кудрата. А не согласится купить, так ничего и не получит у меня.

– Согласится. Все мужчины ночью щедры на расходы, – морщинисто улыбнулась ишан-айи. – Если он войдёт сегодня не к своей новой забаве, а к тебе, то будет у тебя, конечно, кольцо. Но зайдёт ли он к тебе?

Рукия вскочила, словно ужаленная змеёй.

– Хоп, увидим ещё! Пусть он только останется у этой певицы! Не я буду Рукия, если не выволоку его оттуда за бороду и не опозорю!

...Шейх Исмаил прошёл ещё через несколько комнат и подошёл к маленькому, самому заднему дворику дома. Своим ключом открыл замок на калитке, осторожно заглянул внутрь. Здесь всё было в зелени и цветах. Низенький столик на траве уставлен блюдами, на которых разложены лепёшки, конфеты, виноград, персики. Около стола притулилась Санобар.

Как только вошёл шейх, она резко подняла голову, потом сжалась в комок, закрыла ладонями лицо.

– Опять ничего не ела, – с ласковым укором произнёс Исмаил. Не дождавшись ответа, он покачал головой: – Вчера ты не хотела снять паранджу и вынудила меня позвать на помощь женщин. Они силой открыли тебе лицо. Сегодня ты голодаешь, и это нехорошо. Без еды потеряешь много сил. Нельзя быть такой упрямой. Надо покориться судьбе. Сопротивляться ей грешно. Так сказано в шариате. А что может стать с женщиной, пренебрегающей словами корана? Что может стать с ней на том свете, знаешь?

Санобар не отнимала рук от лица.

– Знаешь, что с тобой станет?

– Отец мне говорил, – прошептала Санобар, не поднимая головы, – мне будет очень плохо. Но мне и сейчас плохо.

– Презрев заповеди священного шариата, ослушавшись своего отца, ты хочешь уехать в город. А город есть пристанище всех греховников и греховниц... Кто поддастся наущениям шайтана, тому не миновать на том свете ада огненного. Он вечно будет гореть в огне, его будут жалить скорпионы и гадюки, питаться же он будет отравленными плодами ядовитых деревьев. И его будут пытать там многие века!

Шейх умолк. Санобар легла на траву лицом вниз. Плечи её вздрагивали, она плакала.

– Есть только один путь избавления – смириться с судьбой, – снова заговорил шейх. – Ты должна подчиниться воле своего отца. Женщина не в силах противиться проискам шайтана, он легко может околдовать её и сбить с пути. Ты дочь одного из самых набожных мусульман нашего кишлака. Поэтому все мои помыслы отныне только об одном – уберечь тебя от грехопадения. Не каждого я удостаиваю такой милости...

Плач Санобар перешёл в рыдания. Исмаил, решив поднять её, наклонился и положил ей руки на плечи.

– Вставай! – приказал он.

Санобар, рыдая, не двигалась с места.

Шейх, теряя терпение, обхватил девушку. И вдруг услышал какой-то шорох около калитки. Быстро отдёрнул руки. Поднял голову и увидел Рукию, которая со злым выражением на лице смотрела на него.

Явно рассчитывая на то, что Рукия услышит его, Исмаил ласково и назидательно сказал Санобар:

– Подумай о моих словах, дочь моя! Только смирившись со своей судьбой, ты удостоишься милости аллаха и любви отца. Ведь недаром же говорят: благословение родителей – благословение аллаха. Вставай же и поешь, а то заболеешь. Я зайду к тебе через некоторое время и молитвами начну изгонять из тебя злых духов.

Рукия еле успела отскочить от калитки и спрятаться. Шейх, шатаясь как пьяный и весь содрогаясь от неудовлетворённого желания, прошёл мимо, не заметив её. Рукия так злорадно посмотрела ему вслед, словно бы хотела сказать: "Чтоб ты сдох, похотливый святоша, чтоб тебя свинья укусила! Ты всё-таки не добился своего. Молодец, Санобар!"

На берегу реки строители возводили на кирпичном фундаменте каркасную стену чайханы. Амантай и Камбарали устанавливали двери и рамы.

Мимо них прошёл Шадман.

– Шадман-ака не хочет нас даже приветствовать, – шутливо заметил Амантай. – Похоже, что шейхи совсем заколдовали его, а?

– Никто меня не заколдовал, – хмуро огрызнулся Шадман. – Просто не хочу работать напрасно. Одна чайхана у нас уже есть и всё время стоит пустая. К чему же вторая?

– Какая чайхана? Где она? – с удивлением спросил Амантай.

– Какая? А чайхана Бузрук-ишана?

– Ха! Сказали тоже! Это чайхана для баев и байчиков. А у нас будет бедняцкая чайхана. Между прочим, для таких, как вы, Шадман-ака...

– Чай дешевле и лепёшки пышнее будут в этой твоей бедняцкой чайхане, что ли? – съязвил упрямый Шадман. – Или, может быть, вы будете раздавать бесплатный лагман?

– Всё будет у нас и дешевле, и вкуснее, и честнее! – не сдавался Амантай. – А самое главное – тут не будет интриг и сплетен, а вместо вранья шейхов мы будем слушать по радио о всём новом, что происходит в мире. Будем также читать книги и учиться грамоте.

– Стой, стой! – вдруг закричал Шадман на Амантая. – Кто так ставит двери, бестолковая твоя голова! Ну-ка дай сюда топор... Здесь нужно стесать немного...

– Не влезает, – сказал устало Амантай.

– Если не влезает, значит, нужно ломать? – ворчал Шадман. – Держи дверь прямее, кому говорят?!

К строительной площадке подошёл Хамза.

– Вот здесь у нас будет зал для любителей чаёвничать, – рассказывал Хамза. – А здесь будем показывать представления. А вон там – учиться грамоте...

К нему подбежал раскрасневшийся, разгоряченный Алиджан.

В руке он держал молоток.

– Хамза-ака! – радостно закричал Алиджан. – Половина уже готова! Посмотрите, как люди работают... А если позвали бы какую-нибудь артель, возились бы не меньше двух-трех месяцев. Вот про это, наверное, и говорят: если всем вместе погнаться, то и зайцу не умчаться, а?

– В этом вся суть, – сказал Хамза, – работать вместе. Вот почему партия и предлагает коллективизацию сельского хозяйства.

Шадман-ака, подняв голову, посмотрел на Хамзу и, ничего не сказав, продолжал устанавливать косяк двери.

Как говорится, не успели и оглянуться, а красная чайхана уже готова... Вынесли стружки, повесили на стену портрет Ленина, в самой большой комнате установили длинный стол и накрыли его красной материей.

У входа в чайхану уже хлопочет чайханщик. Расставил несколько десятков пиалушек, притащил самовар. А рядом, делая вид, что отдаёт важные распоряжения, Валихан – председатель сельсовета.

– Будьте осторожны с посудой и самоваром, – озабоченно говорит он, желая показать себя людям, которые пришли на открытие чайханы. – Смотрите, чтобы ничего не разбилось, не распаялось. Всё это куплено на деньги сельсовета, я отвечаю за это имущество перед народом. Если разобьётся какая-нибудь пиала или какой-нибудь чайник, заставлю вас самого раскошелиться... – Улучив минуту, он шепнул на ухо чайханщику: – Когда все соберутся, прибежит девчонка и позовёт Хамзу с Амантаем. Скажешь, что у неё к ним срочное дело – у Хамзы дома случилась беда...

Чайханщик кивнул.

Наступил вечер. Глашатаи, обойдя кишлак, прокричали повсюду:

– Сегодня в красной чайхане Хамза будет говорить речь! Расскажет интересные новости! После вечернего намаза все направляйтесь в новую чайхану!

Два карная своим трубным воем, разносившимся далеко вокруг, созывали народ.

Чайхана наполнялась людьми.

– Сегодня Бузрук-ишан, наверное, закроет своё заведение на замок, – сказал Амантай.

– Вряд ли, – покачал головой Хамза, – у Бузрук-ишана есть свои друзья по чаепитию.

– Смотрите, смотрите! – взволнованно подошёл к ним через несколько минут Алиджан, показывая рукой на оживлённо гудевший заполненный зал. – Все шейхи и баи кишлака собрались. Даже Бузрук-ишан приплёлся. Только Гиясходжи и шейха Исмаила ещё нету... – Он умолк на мгновение, тревожно вглядываясь в лица богатеев, и тихо добавил: – По-моему, шейхи собрались тут не к добру.

– Ты так считаешь? – нахмурился Хамза. – А почему?

– Что может интересовать их здесь? Наши дела? Вряд ли. Только какая-то своя цель.

К столу, покрытому красной материей, протолкался чайханщик.

– Амантай, Амантай! – тихо позвал он.

– Что такое? – обернулся к нему Амантай.

– Там просят выйти Хамзу-ака и вас! – прошептал чайханщик на ухо Амантаю. – Прибежала какая-то девчонка,..

– Что ещё за девчонка? Откуда?

– Маленькая такая. Даже не успел заметить, чья она. Сказала, чтобы Хамза-ака шёл домой, у него случилось несчастье...

– Какое несчастье? – встрепенулся Хамза. – Зульфизар?

– Пошли скорее! – забеспокоился Амантай. – Алиджан! Смотри, чтобы наши не расходились. Пусть держатся вместе, а то шейхи устроят здесь что-нибудь...

Хамза и Амантай быстро вышли из чайханы и побежали по улице.

И как только они скрылись за поворотом, в красную чайхану вошёл шейх Исмаил. Шум и разговоры сразу стихли. Все невольно поднялись и поклонились смотрителю гробницы.

Шейх прошёл сквозь толпу, направляясь к столу, покрытому красной скатертью, стоявшему внизу перед возвышением – сценой. За ним двинулись из зала все шейхи и все служители гробницы. Какой-то незнакомый человек вскочил с места и громко закричал:

– Знамение! Народ! Шейх Исмаил есть великий имам и потомок святого Мухаммеда, ваш отец и духовный наставник! С величайшим вниманием слушайте его пророческие слова!

Исмаил поднялся по ступенькам на сцену. Все шейхи торжественно поднялись за ним и сели позади него на пол длинной шеренгой. Исмаил, раскрыв ладони, молитвенно провёл ими по лицу. Все шейхи, сидевшие сзади него, сделали то же самое.

Неловкое, тяжёлое молчание повисло в красной чайхане.

Дёрнулся было вперёд Алиджан, но его не пустили, сжали со всех сторон... На лицах дехкан появилось обычное, покорное выражение. Всё оживление как рукой сняло. Батраки растерянно молчали. Алиджан не знал, куда девать глаза. Зато Шадман смотрел на сцену восторженно, глаза его блестели от слёз. Теперь-то он понимал, что сам аллах направил его на помощь строителям, если красную чайхану открывает шейх Исмаил.

– Сбылось то, о чём я всегда говорил! – воскликнул шейх, воздев вверх руки.

Голос его звучал надрывно. И все находившиеся в чайхане жители Шахимардана тяжко вздохнули. И этот громкий, трагический вздох был похож на какой-то всеобщий страдальческий стон, вырвавшийся из широкой груди всего народа.

И тем не менее никто ничего не мог понять. Пришли на открытие чайханы, а дрожащий, плачущий голос шейха как бы готовил людей к покаянию, напоминал о грехе, о несовершенстве этого бренного мира.

– Обо мне сказали неправильно! – крикнул Исмаил. – Я не потомок святого Мухаммеда... Я собака! Слабая, беспомощная собака, которая стережёт гробницу святого Али!

В зале послышались рыдания. И громче всех плакал отец Санобар, Шадман-ака. Ему было искренне жалко шейха Исмаила.

– В Шахимардане не осталось ни одного правоверного! – неистово воскликнул шейх. – Шахимарданцы отвернулись от ислама! Невер Хамза, проклятый нами, хочет создать тут гнездовье разврата и еретизма! Шахимарданцы же, будто собаки, послушные свистку хозяина, сразу же сбежались и за несколько дней воздвигли вот это прибежище шайтанов! Вы, шахимарданцы, послушавшись этого дьявола Хамзу, сбились с пути истины и сами обратились в слуг дьявола! И этим погрязли в неимоверных грехах! Для тех, кто, поверив красивым словам Хамзы, сбился с пути шариата и корана, кто забыл молитвы и нашу святую веру, для тех не будет ни прощения, ни пощады ни на том, ни на этом свете! Кайтесь, кайтесь, кайтесь, правоверные!!!

Все шейхи, как по команде, зарыдали, завыли, начали рвать на себе халаты, замахали руками.

И в эту минуту в чайхану ворвались запыхавшиеся Хамза и Амантай.

– Всё ясно, – тяжело дыша, сказал Амантай. – Ловко же они провели нас, проклятые! Чайханщику, негодяю, голову оторву!

– Что будем делать? – с трудом переводя дыхание, спросил Хамза, глядя на рыдающих на сцене шейхов. – Надо исправлять положение!.. Исмаил украл у нас открытие чайханы! Всю решимость людей, пришедших на выборы нового сельсовета, он присвоил себе и обратил в свою пользу!.. До чего же умён, дьявол!

– Сейчас уже ничего не сделаешь, – махнул рукой Амантай. – Стоит шейху сделать знак, и нас растерзают.

– А народ?

– Вряд ли кто-нибудь пойдёт за нами. Народ в смятении...

– И всё-таки я попытаюсь, – решительно произнёс Хамза. – Нельзя упускать такой момент. Будь внимателен.

– Что вы хотите сделать, Хамза-ака? – испугался Амантай. – Надо подождать!

Но Хамза, ничего не ответив ему, пошёл к сцене.

– Все, отвернувшиеся от религии, будут обречены на муки адские, – проповедовал между тем с возвышения шейх Исмаил. – В главе корана "О погрязших в грехах" сказано: "Языки их, измучившиеся от жажды, повиснут до самых колен, будут купаться в кипятке... Есть им суждено только ядовитые плоды, а пить железо расплавленное!.."

Хамза подошёл к сцене. Шейх, вытянув в его сторону руку, изрёк:

– На такие муки будут обречены те, кто отвернулся от религии, и те, кто пойдут за ними!.. Ветер только хворост подхватывает, а пусть попробует перевернуть бревно!

Хамза, как бы испытывая глубочайшее уважение к шейху, низко поклонился ему. Озадаченный Исмаил настороженно всматривался в него, ожидая подвоха. Но Хамза молчал. И тогда шейх произнёс:

– Но истинно правоверные будут жить в ином мире, предаваясь наслаждениям. В коране о них сказано – "люди, достойные рая".

Вся чайхана замерла, глядя на Хамзу и шейха Исмаила. Все понимали, что сейчас что-то произойдёт. Все знали, что Хамза не тот человек, который оставляет последнее слово за своим противником.

А Исмаил, воспользовавшись общим молчанием, начал рассказывать главу корана "Имран". Он привычно считал себя сейчас единственным властелином зала и полным повелителем душ всех своих слушателей. Подняв руку, он хотел было уже приказать всем верующим покинуть чайхану, но тут раздался голос Хамзы, который изысканно и церемонно обратился к шейху:

– О светоч разума и символ мудрости, предводитель шейхов гробницы! Позвольте мне, как одному из страждущих знаний, перенять крупицу знаний от ваших сокровищ!

Шейх надменно посмотрел на Хамзу и ответил степенно, сохраняя величественное достоинство:

– Говори! Каждый страждущий знаний вправе рассчитывать на меня.

Хамза стоял сбоку у сцены, и все, кто хотел слышать его, смотрели на него, отворачиваясь тем самым от шейхов.

– Значит, тем, кто сохранил веру, в раю будут прислуживать гурии и ангелы, – сказал Хамза. – Истинное наслаждение ожидает их там. И это будет достойная награда за их молитвы, не так ли, таксыр?

– Хвала вам! Вы очень хорошо вникли в эту главу корана, – согласно кивая головой, важно произнёс шейх Исмаил.

– Никто из набожных не будет наказан презрением и не будет обойдён, не так ли?

– Никто не будет обойдён. Ибо в коране сказано: все, кто посвящает свою жизнь молитвам, – все будут вознаграждены одинаково, – подтвердил шейх.

– Всем этим людям гурии и ангелы будут прислуживать в равной мере? – переспросил Хамза.

– Да, всем будут прислуживать в равной мере. Так написано в священной книге.

Хамза приблизился к сцене.

– Каждое ваше слово вселяет радость в душу мусульманина, таксыр! – Голос Хамзы зазвенел с новой силой. – Но в сто двадцать третьем стихотворении главы корана "Женщины" сказано так: "Кто совершает благое дело, тот достоин рая, никто из них не должен быть обойдён перед другими".

На мгновение в чайхане возникли гул и оживление, но потом люди снова умолкли.

– Хош, что же из этого? – сердито спросил шейх. – Как написано в коране, так и будет.

– Так скажите же мне, таксыр, – театрально возвысил Хамза голос до предела, – когда мужья пируют и наслаждаются, что делают в это время их жёны, тоже набожные? Ведь и они тоже, как сказано в коране, ни в чём не должны быть обойдены, а?

Минуту, вторую висела тишина... И вдруг вся чайхана грохнула хохотом. Смеялись все – и батраки, и баи. А Каримджан, богатырского вида батрак, сидевший у двери, так заливался хохотом, что из глаз его ручьём бежали слёзы.

– Почему же, в самом деле, женщины не веселятся, когда мужья пируют? – говорил он, вытирая рукавом халата слёзы. – Ведь они гораздо более набожные, чем мужчины. Почему, в самом деле, а? Что ответите на это, шейх?

Кто-то крикнул от дверей на всю чайхану:

– А Рукия-биби, жена Исмаила? Ей как раз по её нраву и годам время смеяться и веселиться, а она, бедняжка, сидит рядом с засохшей деревяшкой, которой уже не суждено плоды приносить!

– А у Бузрук-ишана три жены... И ни одна не плодоносит! Какое уж тут веселье?

Шейхи, обступив Исмаила, о чём-то шептались и спорили, но тут на всю чайхану загрохотал голос Амантая:

– Отвечайте на заданный вопрос!

Поднялся невообразимый шум. Спорили в каждом углу, каждый доказывал своё. Хамза с интересом провожал взглядом Амантая, который ринулся напролом через зал к сцене. Поднявшись по ступеням, Амантай в упор спросил шейха:

– Мой уважаемый шейх, вы бы объяснили мне... В святом шариате сказано, что правоверным грех предаваться корысти и накопительству. Они должны довольствоваться тем, что посылает им бог... Так почему же вы отняли землю у покойного Тухтасына и обрекли его на батрачество в чужих домах? Разве бог не должен наказать вас за это? Но вы, судя по вашему виду, совсем не боитесь божьего гнева, не так ли?

С другой стороны на сцену вспрыгнул Алиджан.

– Ещё один вопрос, таксыр! – надвинулся он на смотрителя гробницы. – Ведь мазар святое место, так? Почему же вы, шейх Исмаил, самый верный страж мазара, подожгли его? В каких грехах вы можете обвинять других людей, если на вас самом висит такой страшный грех? И почему на вас до сих пор не пали кары небесные за него? Наверное, вы знаете какую-нибудь тайную молитву, которая отводит руку всевышнего от вашей головы, не так ли?

Исмаил был потрясён. На него нападали простые батраки.

Хамзу хоть ещё можно было считать равным противником. Но эти ничтожные Амантай и Алиджан... Они берут пример с Хамзы, это он научил их, они его выкормыши. Ишь ты, чуть ли не каждый день то один, то другой вспоминают о пожаре мазара. Тогда нельзя было поступить иначе. Он, Исмаил, спасал честь своего духовного наставника Мияна Кудрата. Хазрат благословил его на поджог, рука всевышнего направляла его, Исмаила, руку...

На мгновение перед ним возник горящий мазар. Шейх содрогнулся. Ему показалось, что эту картину видят сейчас все. "Мне суждено сейчас или умереть или победить..." Эта мысль сверлила его мозг. Он впервые попал в такой жестокий переплёт. Если он выберется из него благополучно, то правоверные по-прежнему будут повиноваться ему. Если же не удастся, то тогда позор, тогда конец. И Хамза восторжествует...

Шейх застонал... Но уже в следующее мгновение он овладел собой. "Нет!" – сказал он себе мысленно. Он представил "паломника" из Гилгита, его длинное жёсткое лицо, беспощадные светлые глаза... Нет! Теперь, когда гробница восстановлена, именно теперь нельзя отдавать Хамзе власть над Шахимарданом.

Нет! Он не отдаст её Хамзе никогда. Зарубежные покровители раздавят его как мокрицу, если он проиграет.

Шейх окончательно овладел собой. "Нет!" – решительно произнёс он про себя. А чтобы разуверить народ в том, что сказал сейчас Алиджан, этот выкормыш Хамзы, нужно использовать любимое оружие учителя Мияна Кудрата. И тогда он, Исмаил, будет спасён.

И, вскинув вверх руки, изображая лицом нестерпимую душевную муку, шейх Исмаил публично начал "каяться" перед народом.

– О всевышний! – кричал он со сцены. – Если я, твой верный пёс, приложил хотя бы палец к такому нечеловеческому греху, как пожар гробницы, то пусть отсохнут эти руки! Пусть плоть моя сгорит в огне семи адищ! Пусть я буду раздавлен скалами этих гор! Пусть я умру в собачьих муках! Пусть дети мои будут гнить заживо! Пусть род мой навсегда исчезнет из памяти людей! Пусть кости мои обглодают шакалы!

Исмаил долго ещё проклинал самого себя, а потом зарыдал...

И все шейхи заученно заголосили и зарыдали в тон ему.

Шатаясь от слёз и горя, обессилевший Исмаил начал спускаться со сцены. За ним, раскачиваясь из стороны в сторону, потянулись шейхи. Люди сочувствовали Исмаилу, его поддерживали под руки, а он, шаря зрачками из глубины залитых слезами глаз по лицам "зрителей", думал только об одном: поверили или не поверили? Поверили или не поверили?.. Кажется, поверили!

Снова поверили!

"Дьявол, – подумал Хамза, наблюдая за Исмаилом, – сущий дьявол!.. Но какой актёр, а! Когда он останется без работы, я приглашу его, пожалуй, в местный театр играть роли пожилых негодяев".

Амантай и Алиджан поставили на место стол, покрытый красной материей, расставили стулья. Амантай призвал народ, всё ещё гудевший в зале, к порядку:

– Люди добрые! Поговорили, и хватит!

Слова эти, произнесённые сдержанно, но не лишённые юмора, произвели впечатление. Все замолчали.

– По поручению батраков и бедняков общее собрание народа Шахимардана объявляю открытым, – сказал Амантай. – Сейчас будет говорить товарищ Хамза, наш друг и всем известный поэт, приехавший к нам из Самарканда.

Хамза поднялся на сцену.

– Товарищи!..

Шейх Исмаил и все остальные шейхи, словно это их окликнули этим непривычным словом, остановились в дверях, обернувшись к сцене.

– Товарищи! – улыбнувшись, повторил Хамза. – Я читал коран и многие другие религиозные книги. Я долгие годы изучал их когда-то в медресе. И, изучив коран, я пришёл к выводу, что духовенство, то есть люди, которых мы считаем святыми, не от мира сего и прочее, – эти люди совсем не считаются с кораном и другими священными книгами. Эти святые призывают народ к терпению и покорности, к честности и воздержанию, а сами отнюдь не соблюдают всего этого. И мы должны предъявить свой счёт и к таким обманщикам, как шейх Исмаил и его окружение!

Снова шейхи подняли было крик, пытаясь заглушить Хамзу, но Исмаил движением руки заставил их замолчать.

Хамза продолжал:

– Я никого не принуждаю к своей вере. У нас немало людей, которые, искренне веруя в ислам, преданы Советской власти. Вольному воля! Пусть веруют – за это их никто не будет преследовать. В Советской стране живёт много разных народов, которые исповедуют различные религии. Религия – личное дело граждан. Но если какая-то религия мешает народу строить новую жизнь, тогда начинается другой разговор...

– Ислам призывает мусульман любить друг друга, уважать друг друга, жить в мире, быть честными и справедливыми, – сказал шейх Исмаил от двери.

– Любить и уважать друг друга? – повторил Хамза. – Мы уже имели возможность убедиться, какого рода любовь и уважение вы проповедуете... Люди! Шейх Исмаил сейчас сказал нам, что ислам призывает мусульман любить и уважать друг друга. Вы все слышали это. Но шейх Исмаил другие народы и людей иной веры пытается представить вам, мусульманам, как очень плохих людей только за то, что они верят в других богов. Шейх Исмаил постоянно говорит вам: "Вы не должны считать людей иной веры своими друзьями..." Проповедь неприязни и вражды между народами полезна только тем, кто получает выгоду от этого. Они боятся торжества дружбы, ибо они понимают, что когда народы заживут в полном согласии и мире друг с другом, то тогда они лишатся своего единственного источника доходов. По этой самой причине наши шейхи, сбивая простых людей с истинного пути, сунув в их руки винтовки, говорят: "Вступай в ряды басмачей и убивай других, ибо они не мусульмане". Но разве можно убивать человека только за то, что он верит в другого бога?.. – Обернувшись к портрету Ленина, Хамза продолжал: – Все трудящиеся мира с великим уважением произносят имя вот этого русского человека, товарища Ленина. Он вместе с русским народом принёс свободу и нам, узбекам, и мы никогда не забудем этого. Он завещал нам беречь дружбу между народами. А наши шейхи проповедуют совершенно противоположное!.. Но мы теперь знаем, к чьим словам нам надо прислушиваться!

Раздался гул одобрения. Амантай, Алиджан, Камбарали, Каримджан и многие другие батраки яростно захлопали. Шейхи застыли в дверях мрачно и неподвижно. Половина зала вертела головами, не зная, чью сторону принять.

– Нам надо покончить с теми, кто использует религию для разжигания национальной и расовой вражды, – продолжал Хамза, повысив голос. – Надо запретить шейхам вести контрреволюционную пропаганду перед правоверными. Шейхи, пробравшись в сельсовет, наносят вред Советской власти, мешают организовать в Шахимардане колхоз. Этого больше терпеть нельзя. Правительство Советского Узбекистана поручило мне, как коммунисту, помочь вам переизбрать состав вашего местного Совета. Было бы хорошо, если бы мы этим занялись прямо сейчас...

– Верно! Чем скорее, тем лучше! – закричал богатырь Каримджан. – А то мы скоро перестанем различать, где у нас сельсовет, а где гробница!

Волна смеха прокатилась по залу. Даже некоторые баи, отвернувшись, не смогли сдержать улыбку.

– Валихан всегда был лизоблюдом шейха Исмаила!

– Я протестую! Это незаконно! Я подам жалобу! – вскочил с места председатель сельсовета.

Шейх Исмаил, вращая глазами, полными притворного ужаса, с отвращением наблюдал за "разгулом" вышедшей из-под его повиновения "черни".

– Правоверные! Покиньте это пристанище неверов и еретиков! – крикнул он вдруг, но в голосе его уже не было привычных повелительных интонаций. – Всевышний навлечёт на вас страшную кару!

Из-за стола президиума встал Амантай, поднял руку.

– Шейхи, как служители религии, не имеют права голосовать и быть избранными, – сказал Амантай. – Так что теперь им здесь уже делать нечего... В сельсовет мы проведём выборы и без вас, таксыры. Новая власть потом вызовет вас, чтобы получить сведения о ваших землях и прочем имуществе...

Уже светало, когда люди начали выходить из чайханы. Все были довольны – впервые в Шахимардане местная власть была создана без давления шейхов и служителей гробницы. Впервые люди почувствовали освобождение от тяжкого бремени "святого места".

В чайхане за столом, покрытым красной материей, сидела новая власть Шахимардана – Амантай, Камбарали, Алиджан, Каримджан и Мехри.

Хамза председательствовал на этом маленьком собрании.

– Итак, друзья, вы единогласно избрали председателем сельсовета Амантая... Тебе, Амантай, видно, спать сегодня не придётся. Надо поскорее принять все дела у старого председателя. Алиджан, наш новый секретарь сельсовета, будет помогать тебе принимать документы от Валихана. Потом нужно будет наметить дела первой важности...

– Сейчас, – сказал Амантай, – у нас два дела первой важности: колхоз и школа для ликвидации неграмотных.

– Правильно, – согласился Хамза. – С этого и будем начинать.