Текст книги "Хамза"

Автор книги: Камиль Яшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 43 страниц)

Хамза чуть было не рванулся за Алчинбеком из зала, но вовремя сдержался и заставил себя сидеть на месте. "Только бы Рустам не поддался на этот маневр, – думал Хамза, – только бы он не пропустил этот внезапный уход "товарища" Назири".

Но Рустам Пулатов не пропустил.

Сидя за портьерой в служебной ложе и наблюдая за Алчинбеком, Рустам Пулатов заметил, как тот, сходя с трибуны, незаметно посмотрел на часы и тут же шагнул в сторону, за кулисы.

Пулатов стремительно спустился на первый этаж и, дав знак следовать за собой нескольким сотрудникам, дежурившим в вестибюле с красными повязками на рукавах под видом администраторов, бросился за кулисы.

"Монтёр", чинивший выключатель в коридоре за сценой, кивнул на дверь, ведущую в подвал.

Осторожно спустились вниз – лестница оканчивалась единственной дверью. Пулатов прислушался и рывком распахнул дверь.

В небольшой комнате Алчинбек и ещё три человека рассматривали под низко висящей на длинном шнуре электрической лампой какую-то географическую карту.

– Ни с места! – приказал Пулатов. – Одно движение – и будете уничтожены... Руки!

Географическая карта и портфель "товарища" Назири упали на пол.

На этот раз пришли те, кого ждали. Двое из троих были давно разыскиваемые курбаши из отряда Нормата.

"Администраторы" быстро обыскали задержанных – у всех троих было оружие. Только у Алчинбека ничего не было.

Рустам Пулатов нагнулся и поднял с пола географическую карту. Это была крупномасштабная карта одного из районов государственной границы.

– Ну что, собачье отродье! – не выдержал Рустам, глядя в упор на заместителя народного комиссара. – Доигрался?

Алчинбек молчал, не поднимая головы.

5

В доме шейха Исмаила над пропастью, в большой комнате, собралось вокруг дастархана около двух десятков мужчин.

Святой Миян Кудрат, сидевший на самом почётном месте, сказал, глядя на свои сцепленные и опущенные вниз руки:

– Сегодня нам предстоит решить судьбу человека, преступления которого перед нашей верой неисчислимы. Вы все знаете, о ком идёт речь. Поэтому не будем говорить ничего лишнего. Я буду спрашивать и ждать вашего ответа... Бузрук-ишан?

– Безбожнику Хамзе смерть!..

– Валихан-тура?

– Если бы у него было десять жизней, я бы, отнимая каждую по отдельности, наслаждался бы, убивая его десять раз... Смерть неверу!

– Капланбек?

– Смерть! Тысячу раз смерть!

– Гиясходжа?

Гиясходжа сидел в той же позе, что и хазрат, опустив голову...

Странные мысли возникали в последнее время у Гиясходжи.

Иногда ему не хотелось больше быть шейхом... Ещё недавно он был совсем другим человеком. Работа в артели что-то надломила в нём. Бузрук-ишана он "продал" на колхозном собрании, выполняя замысел Исмаила и англичанина. Но отчасти это была и его собственная инициатива. Он не должен был, конечно, называть всё количество земли, которой владел Бузрук-ишан. Но он назвал. Не без удовольствия. Он мстил этим кому-то. Кому?

Наверное, англичанину, которого невзлюбил с первого дня...

Говоря когда-то Хамзе в горах о своём разочаровании в жизни, Гиясходжа только наполовину был неискренним. Во время войны он действительно во многое перестал верить. Ещё во время учёбы в Турции горькой истиной для него стало понимание того, что представители "сильных" наций, особенно англичане и турки, не считают его, узбека, полноценным человеком. Это во многом определило его жизнь после войны. Он равнодушно жил около гробницы, пользуясь своими наследственными правами. И вот появился англичанин... Паломник презирал его – он чувствовал это. Новоиспечённый шейх относился к нему снисходительно, и это бесило Гиясходжу... А потом приехал Хамза. И это внесло в состояние Гиясходжи какую-то раздвоенность. Хамза был сильным человеком. Он нравился Гиясходже. Гиясходжа в чём-то даже завидовал ему. Хамза умел влиять на поведение людей и на ход событий. Но он был одновременно доверчив... Гиясходжа ненавидел себя за то, что ему пришлось плести интригу вокруг Санобар и что практически из-за него уехала из Шахимардана Зульфизар... Когда Хамза поручил ему проводить канал с холмов Шаланга, Гиясходжа рьяно взялся за дело, стараясь этим как бы снять с себя часть вины перед Хамзой. И это увеличивало раздвоенность в его душе. Работая в артели, он иногда ловил себя на мысли, что здесь, в колхозных делах, он искренен, а у шейха притворяется. Что-то изменилось внутри у Гиясходжи. Ему нравилось быть самостоятельным на строительстве канала Шаланга. Ему не хотелось больше быть на побегушках у Исмаила и англичанина. В артели он забывал о своей разочарованности в жизни. Просто было некогда. А среди шейхов это состояние возвращалось. Артель рождала в нём какие-то новые представления о самом себе, о своих возможностях. Здесь всё было задиристо, драчливо, определённо, полноценно. Здесь возникало ощущение какого-то будущего. А от шейха и его окружения, как и вообще от всей гробницы, несло мертвечиной... Но он сам был шейхом, он долго жил на доходы от гробницы, он присваивал пожертвования мусульман...

Все эти мысли лавиной пронеслись в голове Гиясходжи, когда Миян Кудрат назвал его имя.

– Гиясходжа! – повторил хазрат. – О чём вы думаете?

– Я думаю о том, ваше святейшество, что как бы камень, который мы бросаем в небо, не упал бы обратно, на наши собственные головы. Ум человека получает силу от ума всевышнего. Мудрецы говорили: не плюй против ветра – твой плевок попадёт в тебя же самого. А в нашем кишлаке сейчас дует не просто ветер, а поднялся настоящий буран...

– Если вы шутите, Гиясходжа, – вмешался паломник, – то, прежде чем говорить, как следует обдумайте свои шутки.

– Один из поэтов-суфийцев писал, – с достоинством изрёк Миян Кудрат, – "Если в тебе есть огонь, ты пройдёшь через этот огонь". Если вы в чём-нибудь сомневаетесь, уважаемый Гиясходжа, вы должны преодолеть свои сомнения на пользу нашему общему делу. Видно, Хамза вогнал вашу душу в пятки, шейх?

– Я сомневаюсь только в одном, хазрат, – резко ответил Гиясходжа. – Если Хамза будет убит, сюда нагрянет следствие. И тогда всем нам...

– Этот вопрос не подлежит обсуждению, – снова вмешался хромой дервиш, – он решён окончательно... Мы не занимаемся здесь спасением мира. Мы устанавливаем наше исламское единство в деле, которое предопределил сам всевышний.

"Тебе-то какое дело до нашего исламского единства? – зло подумал Гиясходжа. – Кто тебе вообще дал право всеми здесь верховодить? Ведь сбежишь, когда запахнет жареным. Уползёшь туда, откуда приполз. А нам потом отвечать своей шкурой за все затеянные тобой дела".

– Итак, шейх Гиясходжа, – возвысил голос святой Миян, – что вы скажете?

"Если я скажу "нет", мне не уйти отсюда, – с тоской подумал Гиясходжа. – Этот горбун Кара-Каплан разрежет меня на куски".

– Смерть, – сказал Гиясходжа, и перед ним распахнулась бездна, в которую, медленно кружась, как обломки сорвавшейся с кручи арбы, начали падать его недавние мысли о своей новой жизни.

"Это даже хорошо, – подумал паломник, – что хазрат не стал ничего решать один. Теперь все они связаны круговой порукой и пойдут до конца в борьбе с большевиками".

– Шейх Исмаил! – повернулся Миян Кудрат к хозяину дома.

Заминка с Гиясходжой произвела впечатление на Исмаила.

"Ты свой плов на этом свете пожрал, – думал он, глядя на святого Мияна, – в своё удовольствие пожил. А я ведь не так ещё стар... Если бы Хамзу убил Шадман, как было договорено раньше, то всё было бы хорошо".

Но труп Шадмана давно уже увёз в горы и сбросил в глухую пропасть Кара-Каплан. Сомнения о семье, жёнах и детях терзали чадолюбивую душу шейха Исмаила. Что будет с ними? Но это были запоздалые, а главное – бессмысленные сомнения.

– Смерть, – громко сказал Исмаил.

– Вы, почтенный, Сайд Агзамхан? – взглянул хазрат на паломника из Гилгита.

– Смерть, – смущённо потупился хромой дервиш и быстро-быстро начал перебирать чётки, постоянно висевшие у него на руках.

Миян Кудрат перешёл к опросу остальных шейхов и своей свиты. Здесь-то уж не могло быть никаких возражений. Столпы шариата были вышколены как солдаты.

–.........?

– Смерть.

– ........?

– Смерть.

–..........?

– Смерть.

–........?

– Смерть.

Миян Кудрат огладил бороду, молитвенно сложил ладони.

– Именем аллаха! – торжественно начал он. – Я, глава мусульман Туркестана, хазрат Миян Кудрат, выслушав всех почтенных и уважаемых членов исламского суда, присоединяюсь к их единому мнению и приговариваю безбожника Хамзу Хаким-заде Ниязи за его неисчислимые преступления перед нашей религией, кораном и шариатом к смерти. Как только исламский меч сможет опуститься на голову невера, приказываю смело исполнить этот приговор. Аллах акбар!

– Аллах акбар! – хором повторили все сидевшие вокруг дастархана.

А в Коканде продолжал работать курултай рабоче-крестьянских депутатов. На трибуне стоял председатель Вадильского райисполкома Шохобиддин Насыров.

– Товарищ Назири совершенно правильно предупреждал нас о том, что мы не должны допускать в своей работе опрометчивых действий, – говорил Насыров. – Здесь некоторые люди позволяли себе шутки в адрес товарища Назири. Но, может быть, эти люди забыли о том, что товарищ Назири делал революцию в этом городе, что благодаря его личным усилиям был свергнут Кокандский мухтариат. Так я напоминаю об этом!.. Мы не должны пренебрегать революционным опытом заслуженного коммуниста, мы должны прислушиваться к его советам! Товарищи! Обычаи целого народа не могут быть изменены единичными и нетерпеливыми действиями отдельных личностей. Это работа всей партии, всего государства. Ярким примером своевольного и неумелого вмешательства в эту работу является деятельность в одном из кишлаков нашего района всем вам хорошо известного поэта Хамзы Хаким-заде Ниязи. Со всей ответственностью советского руководителя заявляю, что товарищ Хамза вообще взялся не за свое дело. Мы, практические работники, не берём на себя смелость давать советы товарищу Хамзе, когда он сочиняет стихи и газели. Так почему же он вмешивается в нашу работу? От этого и получается тот самый вред, о котором говорил товарищ Назири...

– Доказательства! – крикнули из зала.

– Есть доказательства! – уверенно вытянул вперёд руку Шахобиддин.

Хамза, хмуро слушавший до этого Насырова, не глядя на сцену, поднял голову.

– Вот заявление, поступившее в районный исполнительный комитет Вадила от населения Шахимардана, – поднял Насыров над головой лист бумаги. – К этой жалобе приложили пальцы сто восемь человек. Все они батраки Шахимардана. Они пишут, что Хамза нашёл общий язык с шейхами. Особенно он сблизился с неким Гиясходжой, с которым его часто можно встретить в горах. Хамза, сообщают они, даже на улицах задерживает дочерей и жён дехкан и насильно заставляет их снять паранджу. А если кто-нибудь из них сопротивляется, то он начинает угрожать своими полномочиями, полученными им якобы от самого товарища Ахунбабаева. Все эти действия Хамзы, пишут люди, оскорбляют женщин и девушек Шахимардана...

Хамзе вдруг как-то неинтересно и скучно стало слушать Насырова. Беспокоило только одно. Что это? Подделка? Или кому-то действительно удалось состряпать такую бумажонку?

– Ты лжёшь!! – закричал Амантай.

– Нет, не лгу! – стукнул кулаком по трибуне Шахобиддин. – В этом письме также говорится о том, что, проповедуя везде новую жизнь и новую мораль, сам Хамза выгнал из дома свою жену, чтобы жениться на молодой!.. И это правда! Я сегодня сам видел жену Хамзы здесь, в Коканде, на базаре! Значит, правда и всё остальное.

– Алиджан! – кричал Амантай. – Что ты сидишь? Иди расскажи, как всё было на самом деле?

Алиджан рванулся к сцене. "Надо бы мне самому выступить", – вяло подумал Хамза, но какое-то безразличие овладело им – он не мог заставить себя принять участие во всей этой мышиной возне.

– Разрешите? – обратился Алиджан к председателю, поднимаясь на сцену.

Председатель кивнул.

– Дело было так, – повернулся Алиджан к залу. – Большинство наших батраков не умели тогда ни читать, ни писать. Им показывали эту бумагу и говорили: это заявление в район о том, чтобы в нашу лавку привозили больше товаров. Приложи палец. И они прикладывали, не ведая, о чём эта бумага, которую сочинили наши шейхи... Но теперь такая история больше не может повториться, потому что товарищ Хамза почти всех бедняков и батраков нашего кишлака обучил грамоте в открытой им школе...

– А на молодой он женился? – крикнули из зала.

Алиджан сжал кулаки, шагнул к самому краю рампы.

– Эту девушку зовут Санобар! Она моя невеста!.. Товарищ Хамза хочет помочь ей научиться петь, потому что у неё хороший голос! Товарищ Хамза хочет помочь ей поступить в музыкальное училище!.. Товарищ Хамза научил нас не бояться шейхов! Товарищ Хамза научил нас жить общей жизнью, интересами артели! Товарищ Хамза научил нас жить по-новому, по-человечески!.. – Алиджан обернулся к трибуне, на которой всё ещё стоял Насыров: – А тебя, Шахобиддин, если ты посмеешь где-нибудь ещё раз произнести эту сплетню, я разорву на куски!

– Это оскорбление! – крикнул Насыров.

– Дать слово Хамзе! – кричали из зала. – Пускай сам всё расскажет!

Хамза быстрой походкой уже шёл между рядами.

Когда он поднялся на сцену, в зале раздались аплодисменты.

Хлопали не делегату курултая, не участнику дискуссии о коллективизации. Хлопали любимому поэту, стихи которого для многих сидевших в зале в своё время стали началом поворота к новой жизни.

– Товарищи! – энергично начал он, и глаза его засветились молодо и весело. – Советская власть и на втором десятилетии своей жизни продолжает одерживать одну победу за другой!..

Ещё совсем недавно Шахимардан – этот далёкий горный кишлак – был гнездом религиозного фанатизма, суеверий и предрассудков. Сейчас с этим покончено! В Шахимардане организован колхоз, построена красная чайхана, поставлен памятник Ленину.

Мы провели с гор канал и приступаем к созданию общественной системы арыков. Большинство наших женщин и девушек уже сняли паранджу... Наша артель берёт обязательство образцово провести сев и собрать хороший урожай... Мы шли, идём и будем идти этим путём. И никому нас с него не свернуть!..

На этот раз дастархан был разостлан на той самой террасе, которая висела над пропастью. В предвечерних сумерках фиолетовые вершины гор были окрашены последними лучами уже зашедшего за край земли солнца.

Сегодня собрались только свои, шахимарданские. Шёл доверительный разговор. И святой Миян Кудрат предался воспоминаниям о тех временах, когда он сам ещё был здесь смотрителем гробницы.

Но всех интересовали будущие события. Все выжидательно смотрели на хазрата, надеясь, что для своих он откроет какие-то особые секреты.

– За границей всё готово, – многозначительно произнёс наконец Миян Кудрат. – Но знаете, уважаемые, что великий аллах ниспошлёт нам победу только в том случае, если прибытие войск ислама будет поддержано всенародным восстанием. Сигналом к восстанию всего народа станет разрушение гробницы по инициативе Хамзы.

– Но Хамза, насколько я знаю, как раз не хочет допустить разрушения гробницы, – удивлённо поднял брови Бузрук-ишан.

– Надо внушить народу, что Хамза хочет разрушить гробницу, что он получил приказ из Самарканда от Ахунбабаева, – насупился хазрат. – Очень важно, чтобы все поверили в это. Только тогда народ поднимется на защиту ислама. А разрушат гробницу люди нашего славного Нормата-курбаши. Вам всем на это время придётся уйти в горы. Я тоже буду находиться в горах. Когда всё будет окончено, вернёмся обратно... Во время военных действий никого из нас, кроме Гиясходжи, не должно быть в Шахимардане.

– Мой хазрат, – поинтересовался Бузрук-ишан, – кто будет у нас главой нового государства?

– Наше новое государство будет возглавлять достойный человек. Кандидатура ещё не намечена, но я думаю, что это будет верный слуга ислама.

– Хазрат, – спросил Гиясходжа, – а где Алчинбек Назири?

Миян Кудрат вздохнул.

– Я не хотел раньше времени говорить вам об этом, но, видно, придётся сказать. Сегодня ко мне прибыл гонец из Коканда от моей семьи. Он привёз печальную весть...

Все напряжённо подались вперёд.

– Алчинбек Назири арестован. В последнее время он слишком дерзко бросал вызов судьбе и рисковал там, где можно было бы обойтись без всякого риска. Аллах наказал его. Всё в этом мире происходит с божьего ведома.

Все молчали. Никто не знал, что говорить.

– Он не выдаст нас? – осторожно спросил Бузрук-ишан.

Гиясходжа рассмеялся:

– Вы как ребёнок...

– Зато вы очень взрослый! – обозлился Бузрук-ишан. – Пустили меня по миру... Я не хочу терять последнее. Если Назири назовёт моё имя...

– Помолчите, – поморщился Гиясходжа.

– Рисковать можно только в том случае, – угрюмо сказал шейх Исмаил, – когда от тебя не зависит жизнь других людей. Но когда в твоих руках находится такое дело, как наше, риск – это преступление.

– Очень справедливые слова, – подал наконец голос паломник из Гилгита, до этого сидевший молча. – Алчинбек Назири поставил под удар всю нашу организацию.

– Я должен сказать вам, – вздохнул Миян Кудрат, – что нам всем, очевидно, придётся молиться за Алчинбека Назири...

– В каком смысле? – никак ничего не мог понять Бузрук-ишан. – Разве он уже умер? Или раскрыл все тайны?

– Как вы смеете подозревать в измене одного из самых верных наших сподвижников? – искренне возмутился Миян Кудрат. – Алчинбек Назири предпочтёт смерть предательству!

– У погонщика своя цель, а у верблюда своя, – забыв о всяком почёте, сердито забормотал Бузрук-ишан. – Допрос в ГПУ – это не беседа за пловом. Может продать, может продать...

– Ну, хватит вам скулить! – прикрикнул паломник. – Сказали – не продаст, значит, не продаст.

– Один из наших великих святых Идрис-алахис-салом, пребывающий на четвёртом небе, начертал в книге судеб все деяния, которые совершат истинные мусульмане ради спасения исламской веры, – торжественно произнёс Миян Кудрат, приложив руки к груди и закрыв глаза. – Ангелы Мункар и Накир, выйдя к воротам рая, будут за это встречать каждого правоверного...

Гиясходжа отозвал в сторону хромого дервиша. Миян Кудрат проводил их напряжённым взглядом.

– Что с Назири? – глухо спросил он.

– А вы разве не слышали? Он арестован.

– Я не об этом... К чему все эти разговоры об ангелах Мункаре и Накире?

– Жизнь Алчинбека Назири приближается к своему пределу...

– Послушайте, Сайд Агзамхан, или как вас там... Вы можете мне толком объяснить, что происходит?

– Наш Миян Кудрат – великий человек. Он предвидел провал Назири. И принял необходимые меры. Курьер, приехавший сегодня к хазрату, сообщил, что можно быть спокойным. Назири никого не выдаст.

– Он мёртв?

– Это дело ближайших часов. Завтра приедет ещё один курьер. От него всё узнаем.

– Так будет со всеми?

– Так будет с теми, кто личные амбиции будет противопоставлять общей цели. Ислам не терпит индивидуалистов.

Миян Кудрат продолжал тревожно следить за ними.

– Вы напрасно нервничаете, Гиясходжа, – сказал паломник. – Лично вам ничего не угрожает. Возьмите себя в руки.

– Это плохое предзнаменование, – сказал Гиясходжа.

– Что именно? – прищурился хромой дервиш.

– Потеря Алчинбека.

– Такие потери неизбежны. Борьба есть борьба. Без жертв не обойтись.

Курултай Кокандского вилайета завершил свою работу.

В одной из комнат общежития делегатов готовились к отъезду домой Хамза и Алиджан – собирали вещи, связывали книги, купленные для школы. Здесь же сидел на табуретке грустный Амантай – ему предстояло ехать в Самарканд, его избрали делегатом на республиканский съезд Советов.

Хамза подошёл к нему и протянул большой конверт:

– В Самарканде передашь этот пакет лично товарищу Ахунбабаеву. Попроси его от имени дехкан приехать к нам во время сева. Скажи, что я буду ждать его.

– Было бы лучше, если вместо меня избрали бы вас, – сказал Амантай. – Или нас обоих. Вернулись бы в Шахимардан вместе. А то, что я там буду делать один? Всё ещё перепутаю.

– Ничего, ничего, – утешал его Хамза. – Верно сделали, что избрали тебя. Я сам просил об этом. Ты же представитель шахимарданских батраков. От имени их должен говорить ты, а не я... А потом, твоё дело молодое, много ещё придётся выступать. Так что учись. Всё впереди.

– Хамза-ака, надо торопиться, – напомнил Алиджан, – на поезд опоздаем.

– Интересно, застанете вы Мияна Кудрата в Шахимардане или нет? – сказал Амантай. – Успели они там что-нибудь натворить без нас?

И в эту минуту распахнулась дверь и в комнату вбежала Зульфизар.

– Хамза!

Хамза молча обнял Зульфизар.

Амантай и Алиджан, взяв книги и вещи, вышли.

– Простите меня, Хамза-ака! Я была не права! Только здесь я поняла, что не могу жить без вас! – заплакала Зульфизар.

Хамза всё так же молча гладил её рукой по голове.

– Подождите меня немного, я быстро сбегаю за своими вещами. Поедем вместе. Теперь я никого не боюсь! Всегда буду с вами. Вы не обиделись на меня?

– Нет, не обиделся, – грустно улыбнулся Хамза. – Но ехать вместе, наверное, не получится. Во-первых, времени в обрез, ты не успеешь, мы опаздываем на поезд. А во-вторых, после Ферганы дальше придётся добираться верхом, тебе будет неудобно.

– А как же я?..

– Приезжай через два дня. Я попрошу Алиджана, чтобы он встретил тебя на станции.

Зульфизар с тоской смотрела на мужа, будто видела его в последний раз.

– Хорошо, – вытерла она слёзы, – два дня потерплю. А потом будем вместе всю жизнь. И никогда не будем расставаться.

– Никогда, – согласился Хамза.

– Хамза-ака, поезд уйдёт! – крикнул с улицы Алиджан.

– Бегу, – тихо ответил Хамза, не трогаясь с места, пристально глядя на Зульфизар.