Текст книги "Невеста каторжника, или Тайны Бастилии"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 61 страниц)

XVII. КРАСНЫЙ ДЬЯВОЛ

Марильяк, уверенный, что смерть уже стоит у его изголовья, с радостью убедился, что и на этот раз ему удалось ускользнуть.

Созванные к нему со всех концов Парижа лекари дали ему столько разных противоядий, что на следующий день он был уже вне опасности. Более того, не обнаружив в его самочувствии никаких признаков опасной болезни, вызванной ядом, лекари уверили Марильяка, что, скорее всего, он вовсе не был отравлен, и виконт сообразил, что Роза–Клодина просто подшутила над ним.

Чувствуя себя совершенно здоровым, Марильяк еще несколько минут полежал в постели и наконец решил встать. И тут в комнату вбежал камердинер герцога. Быстро поклонившись, он доложил:

– Господин виконт, его светлость требует вас к себе. Господин герцог ужасно разгневан.

Марильяк бросился в покои герцога. Бофор метался по комнате, словно безумный. Едва виконт переступил порог, как герцог дико расхохотался, бешено сверкая глазами, и спросил:

– Марильяк, вы знаете, где сейчас находится этот проклятый маркиз?

Марильяк недоуменно пожал плечами и ответил:

– Полагаю, что в Версале, господин герцог.

Бофор с неожиданным торжеством заорал:

– Вот и не угадали!

Виконт снова пожал плечами и наугад предположил:

– На обратном пути в Геную.

– Я бы пожелал ему доброго пути в ад! – рявкнул Бофор. Глаза его злобно засверкали, рыжие волосы встали дыбом. Он был так страшен, что Марильяк невольно поежился. – Я скажу вам, где он! Он вместе с королем во дворце Сорбон!

Марильяк вздрогнул и переспросил:

– В Сорбоне? С королем? Не может быть!

Герцог вскипел:

– У вас вечно – не может быть! Когда я вам сказал, что этот ублюдок жив, вы ответили: «Не может быть!» Но, как видите, для этого негодяя нет ничего невозможного.

Марильяк, не скрывая тревоги, проговорил:

– Это неожиданное известие, ваша светлость.

– Известие о его смерти мне было бы куда приятней, – прорычал Бофор и мрачно задумался. Опасение, что во дворце Сорбон все может открыться, сводило его с ума. Наконец он прохрипел: – Будь что будет. И может, уже поздно что‑то предпринимать… Но почему вы позволили ублюдку уйти тогда из склепа без помех?

Марильяк с неожиданной уверенностью ответил:

– Он еще появится там.

– Вот как! – дико захохотал Бофор. – Может, вы сбегаете во дворец и позовете его?

Но Марильяк пропустил насмешку мимо ушей и обеспокоенно сказал:

– Он попытается отомстить вашей светлости. Он ведь поклялся сделать это. И вот теперь он пытается стать близким другом и доверенным короля.

– И еще кое–кем! – выкрикнул герцог.

– Мы должны этому помешать. Еще не поздно. Мы должны сделать все, чтобы сорвать его планы.

– Что ж, попытайтесь, – мрачно ответил герцог, успокаиваясь. – Но вы опоздали – все ваше мужество, и ваш хитрый ум сейчас уже бесполезны. Разве вы посмеете показаться на глаза королю? Или вы забыли, что вас изгнали из придворных?

– Нет, не забыл, – Марильяк сверкнул глазами. – Но есть много способов. Можно подослать негра, чтобы он застрелил Марселя Сорбона, когда тот вздумает погулять в окрестностях дворца.

Герцог рявкнул:

– Негр совершенно ненадежен. И я его прогнал без всякого сожаления.

Виконт не сдавался:

– Ну что ж, тогда нам придется подождать возвращения незаконнорожденного. И, в зависимости от обстоятельств, или убить его, или засадить в Бастилию до конца его дней.

– Чего ждать? – отмахнулся герцог. – Я не успокоюсь до тех пор, пока не увижу ублюдка мертвым. А ваши планы вечно срываются. Я им не доверяю. Поэтому решено – я сам поеду во дворец Сорбон.

Марильяк встрепенулся.

– Возьмите меня с собой, господин герцог!

– Хорошо, – раздраженно кивнул герцог. – А вы возьмите хороший пистолет. Может быть, нам посчастливится, и мы сумеем подкараулить ублюдка. Тогда он точно не уйдет от меня!

Виконт напомнил:

– Но король тоже во дворце.

Герцог высокомерно отрезал:

– Предоставьте мне самому объясняться с королем. Я вам ясно сказал – возьмите хорошее оружие и готовьтесь в дорогу. Через час мы отправимся в Сорбон.

Карета была подана к подъезду дворца, и герцог с виконтом, отдав распоряжение кучеру, покатили через весь Париж к дороге, ведущей во дворец Сорбон.

Путь был неблизким, но уже к вечеру карета въехала в лес, окружавший дворец. Это было в тот день, когда король так долго оставался в лесу наедине со своими воспоминаниями, а маркиз, разговаривая со старушкой–кастеляншей, узнал ее тайну.

Приказав кучеру остановиться в стороне от дворца под прикрытием деревьев, герцог и виконт стали осторожно пробираться сквозь кусты к видневшемуся вдалеке дворцу. Поднимавшаяся над деревьями луна проливала бледный таинственный свет на лес, дворец и окружавший его сад.

Вдруг виконт насторожился, а через мгновение замер и герцог, прислушиваясь. Им явственно слышался шум и стук колес – кто‑то ехал к дворцу по дороге, у обочины которой они притаились.

Виконт шепотом попросил герцога встать за дерево, чтобы проезжающие не заметили их, а сами они могли разглядеть – кто это едет. Луна ясным светом заливала дорогу.

Бофор резко схватил пистолет, протянутый ему Марильяком. Он был готов исполнить то, что давно лелеял, и одним выстрелом раз и навсегда покончить с ненавистным ублюдком. Рыжий дьявол, убивший собственную сестру, бедную дочь несчастного грека, приготовился нанести последний смертельный удар собственному племяннику, скрывавшемуся под именем маркиза Спартиненто.

– Приготовьте и свой пистолет, – шепнул он виконту, – и стреляйте по моему сигналу.

– Стойте! – вдруг глухо вскрикнул Марильяк. – Не стреляйте. Это не он.

Герцог невольно опустил пистолет.

Марильяк оказался прав – это был не Марсель. Мимо них в карете проехал король. Бине, лесничий и его помощники сопровождали карету верхом.

– Где же этот проклятый маркиз? – прошипел герцог в ярости. – Он должен умереть! Клянусь головой, что он еще не возвратился во дворец!

Марильяк настороженно прислушивался, а герцог продолжал бешено бормотать:

– Он обязательно должен проехать мимо нас, Марильяк! Так что вы оставайтесь здесь и будьте настороже. И как только он появится, стреляйте. Но если его нет в лесу, то он наверняка сидит в жасминной беседке – это любимое место его матери. Я проберусь туда. И таким образом он на этот раз не уйдет от нас – один из нас обязательно обнаружит его и убьет. Не опасайтесь ответственности за это, виконт, – я все беру на себя. Вы меня знаете – я держу слово!

Марильяк тихо ответил, продолжая прислушиваться:

– Я тоже, ваша светлость. Если я увижу незаконнорожденного, я без колебаний убью его.

Оставив виконта в засаде, герцог, раздвигая кусты, пробрался в разросшийся парк, окружавший дворец. Здесь он огляделся и, медленно нащупывая дорогу в густой тени деревьев, направился к старому пруду. Неподалеку от него стояла старая жасминная беседка. Некогда это было любимое место Серафи.

Герцог вошел в беседку и присел на знакомую каменную скамью. Минуту спустя он услышал неясный шорох, донесшийся с противоположного берега пруда. Прислушавшись, он убедился, что не ошибся. Кто‑то приближался к пруду.

Бофор, пригибаясь, вышел из беседки и затаился в ее тени. Он все еще не мог определить, кто это, но ему показалось, что приближающаяся фигура одета в белое. Огибая берег вдоль самой воды, она направлялась к беседке. Сообразив это, герцог, почти не прячась, направился навстречу. И когда до фигуры в белом оставалось всего несколько шагов, герцог содрогнулся, холодный пот выступил у него на лбу.

Лицо приближавшейся фигуры в белом было ему знакомо. Он ясно разглядел бледные скорбные черты Серафи.

Что это?! Привидение? Или, может быть, дьявол решил подшутить над ним? Бофор терялся в догадках, вглядываясь в медленно идущую женщину, которая, вдруг завидев герцога, внезапно остановилась, как вкопанная. На бледном лице ее отразился неописуемый ужас. Несколько минут они так и стояли друг против друга, не решаясь двинуться.

Но герцог усилием воли овладел собой и глухо сказал:

– Кто ты? Почему ты бродишь ночью в этом парке?.. Серафи умерла! Кто же ты?

Привидение, не отвечая, медленно сошло с тропинки и направилось к темнеющим деревьям.

Герцог вскинул пистолет и заорал:

– Стой и отвечай! Духов не существует – кто же ты?

Но привидение молча удалялось.

– Клянусь всеми святыми, ты не уйдешь от меня! – прошипел герцог и прицелился.

Грохот выстрела был оглушителен. Эхом прокатившись среди деревьев, он затих в глубине парка.

Герцог бросился вперед, чтобы взглянуть, попал ли он в цель. Однако привидение исчезло, словно растаяло. Герцог дико расхохотался и, надеясь, что все‑таки попал, бросился в чащу посмотреть – не укрылось ли там раненое привидение. Не было никаких следов – призрак исчез.

И тут невдалеке послышался другой выстрел. Герцог решил, что убегающее привидение наткнулось на Марильяка, и виконт тоже выстрелил в него.

Но оставим герцога и посмотрим, что в это время происходило во дворце.

Король, вернувшись с прогулки, сразу же отправился в свои покои. Маркиз тоже оставался у себя в комнатах. Но через некоторое время кто‑то громко постучал к нему в дверь. Он распахнул дверь и изумился – на пороге стояла старая кастелянша. Ее смертельно побледневшее лицо было искажено отчаянием.

– Что случилось? – встревоженно спросил Марсель

Старушка заломила руки и срывающимся голосом вскрикнула:

– Все пропало! О, Святая Дева! Помогите мне, милостивый господин маркиз!

Марсель повторил:

– Что случилось? Что я могу для вас сделать?

Старушка забормотала:

– О, несчастье! Какое несчастье! Бедная больная убежала!

– Убежала? – переспросил Марсель. – Но как это могло случиться? Вы ведь держали ее взаперти!

Кастелянша сбивчиво пояснила:

– В бреду… в припадке… она выбралась в окно! О, Боже, она ушла! Я этого не перенесу!

Марсель решительно схватил шляпу и бросил:

– Ваша больная наверняка не успела уйти далеко. Я вам помогу отыскать ее. Пойдемте, не станем терять времени, если оно у нас есть.

Стараясь не отстать от маркиза, быстрыми шагами спускавшегося по лестнице, старушка с надеждой и отчаянием прошептала ему в спину:

– Вы меня не выдадите?

– Не беспокойтесь, – в который раз заверил ее Марсель. – Я сохраню вашу тайну. Мы разыщем больную и незаметно приведем обратно во дворец.

Когда они наконец вышли во двор, Марсель велел:

– Идите прямо в сад, а я тем временем осмотрю вон ту рощицу.

Старушка повиновалась без слов и быстро засеменила в аллею. Марсель же, настороженно осматриваясь, направился по дороге, уходившей в лес.

И тут вдруг невдалеке раздался выстрел.

Марсель замер в недоумении – кто это вздумал в столь позднее время стрелять? И зачем? Но едва он сделал еще несколько шагов, как в зарослях у дороги громко щелкнул взводимый курок и грохнул второй выстрел.

Марсель зашатался и медленно повалился на траву.

Старушка тоже слышала выстрелы и тоже не могла понять, кто стрелял, предположив, что это могли быть помощники лесничего. И тут она неожиданно увидела беглянку. Кастелянша бросилась к ней и, что‑то нашептывая, повела ее ко дворцу и, дрожа от страха быть увиденной кем‑нибудь, провела больную в ее комнатку и уложила в постель.

Тем временем Марильяк проскользнул как тень сквозь заросли и словно из‑под земли вырос перед герцогом, вздрогнувшим от неожиданности.

– Все кончено! – тихо, но с нескрываемым торжеством, произнес виконт.

– Что кончено? – встревоженно спросил герцог.

Марильяк дерзко хохотнул и пояснил:

– Я нашел ублюдка и убил его!

Но Бофор еще не был готов поверить. Сомнения терзали его.

– Где он?

Марильяк торжествующе сказал:

– Валяется вон там на дороге. Мертвый.

– Наконец‑то! – воскликнул Бофор с дьявольской радостью. – Наконец‑то свершилось! Вы – хороший помощник, Марильяк. Я доволен вами. Ну что ж, нам больше нечего здесь делать. Можно отправляться домой.

Оба сообщника, почти не скрываясь, направились к ожидавшему в укрытии экипажу.

По дороге Бофор все еще не мог успокоиться.

– Ублюдок грозил мне смертью, но он просчитался! Все кончено! Теперь он уже никогда не покинет Сорбон!

Марильяк поддакивал. Оба довольно посмеивались, усаживаясь в карете поудобнее, потом герцог коротко приказал кучеру:

– Домой!

И карета, погромыхивая колесами, покатила в Париж.

Во дворце только лесничий Бертрам смутно расслышал выстрелы. Король и его верный Бине, спавшие в главном флигеле, ничего не слышали.

Встревоженный Бертрам громко позвал своих помощников. Оба парня, уже собравшиеся улечься, прибежали, одеваясь на ходу, и удивленно уставились на лесничего.

Бертрам сердито спросил:

– Вы что – не слыхали выстрелов в парке? Вам медведь на ухо наступил?

– Выстрелы? – в один голос удивились помощники. – Мы ничего не слышали.

Лесничий раздраженно отрезал:

– Зато я слышал! И целых два. Ну‑ка живо! Пойдемте проверим, что там случилось.

– Да кто может здесь стрелять? – удивился один из парней.

– Может, забрели чужие охотники? – предположил другой.

– Мне показалось, что стреляли в парке, – заметил старый лесничий, – поэтому для начала мы отправимся туда.

Когда они, внимательно осматриваясь, вышли в главную аллею, ведущую к пруду, все было тихо. Старушка уже успела увести свою подопечную.

Они продолжили обход, держа на всякий случай ружья наизготовку. Луна светила ярко, все вокруг было ясно видно – нигде ни одной души. Парни уже начали подумывать, что старик Бертрам просто ослышался, но тут одному из них то ли почудился, то ли послышался какой‑то неясный звук, и он прислушался. Потом почти уверенно сказал:

– По–моему, там кто‑то стонет.

Второй парень подтвердил, да и сам Бертрам уже ясно слышал редкие прерывистые стоны, доносившиеся откуда‑то издалека.

– В самом деле, – проговорил он. – Это где‑то вон там, у дороги.

И все трое, не сговариваясь, заторопились в ту сторону, откуда все явственнее доносились стоны.

Когда они, продравшись сквозь густые заросли, выбрались к главной дороге, ведущей во дворец, они сразу заметили, что у обочины кто‑то шевелится. Старый лесничий решительно направился туда. Парни следовали за ним, настороженно озираясь и крепко сжимая ружья.

– Ба! Да это господин маркиз! – воскликнул лесничий. – Святой Доминик, он ранен!

Марсель при звуках голоса, раздавшегося над ним, попытался приподняться, но обессиленно повалился на траву. Из раны в плече струилась кровь.

Старик Бертрам низко склонился над бессильно лежащим Марселем.

– Вы ранены?

Марсель разлепил непослушные губы и, стараясь говорить внятно, пробормотал:

– Хорошо, что вы пришли… Помогите мне… Я хочу вернуться во дворец…

Бертрам растерянно топтался, бормоча:

– Но как это случилось? Что случилось?

Марсель, собравшись с силами, проговорил:

– Не знаю. В меня стреляли. Но я хочу, – вдруг встрепенулся он, – чтобы королю ничего не говорили! Я догадываюсь, в чем дело. Но королю не смейте докладывать. Его нельзя беспокоить по каждому поводу.

– Надо позвать лекаря! – спохватился лесничий.

– Не надо! – возразил Марсель. – Рана не так уж опасна.

Они помогли ему подняться. С их помощью Марсель добрел до своего флигеля и, войдя в комнату, без сил опустился на кровать.

Старый Бертрам осмотрел и перевязал его рану. О лекаре Марсель и слышать не хотел. Бертраму не оставалось ничего другого, как подчиниться, хотя он очень опасался за жизнь маркиза.

XVIII. ПОСЛЕДНИЕ ЧАСЫ МАРИЛЬЯКА

Ветер завывал в развалинах старого заброшенного монастыря в Пасси. Рауль, полоумный сын старой Гальконды, сидел на стене и, по обыкновению, вполголоса беседовал с самим собой, время от времени разражаясь хохотом.

Сама же старая племянница маркизы Бранвиль, стоя внизу в своем подвале, что‑то помешивала в котле, кипевшем на огне очага. Она варила ужин для себя и своего сына, поскольку гостей здесь давно не бывало и не ожидалось.

Вдруг раздался стук в дверь. Старуха Гальконда удивленно обернулась.

– Кого это принесло так поздно?

Дверь распахнулась, и через порог шагнула девушка с закрытым темной вуалью лицом.

Старуха сняла котел с огня, поставила на пол и, нагнувшись, выхватила горящую головню.

– Кто это так поздно приходит в гости? – пробормотала она, подняла тлеющую головню и шагнула вперед, пытаясь разглядеть неожиданную гостью.

Девушка порывистым движением подняла вуаль, и старуха удивленно произнесла:

– Как, это вы? Разве вы не умерли?

Побледневшая от гнева Роза–Клодина шагнула навстречу старухе и, еле сдерживаясь, выкрикнула:

– Вы обманули меня! То, что вы мне продали под видом яда маркизы Бранвиль, было совершенно безвредной жидкостью! И она не подействовала, потому что и не могла подействовать!

– Не подействовала? – воскликнула старуха, всплескивая костлявыми руками. – Святая Женевьева! Какое же у вас прекрасное здоровье, если эта жидкость не помогла!

– Вы – обманщица! – резко бросила Роза–Клодина.

– Да, – вдруг согласилась старуха. – Я вас обманула. Но поступи я иначе – я бы совершила грех. Лишить жизни такую прелестную молодую девушку? Нет! Я ведь поняла, что вас мучает несчастная любовь. А это проходит, милая моя. И такая девушка, как вы, обязательно встретит достойного человека и утешится.

Но Роза–Клодина упрямо спросила:

– Я ведь вам заплатила за ваше зелье?

Старуха кивнула:

– Да, вы заплатили.

– А вы меня коварно обманули!

Гальконда развела руками и, пристально глядя на девушку, спокойно проговорила:

– Зато вы остались живы. Разве этого мало? Я, конечно, могла бы дать вам настоящий яд. Он‑то у меня есть. Но я специально дала вам любовное зелье, надеясь, что это вам поможет лучше чего‑либо другого.

Роза–Клодина вспыхнула:

– Вы ошиблись во мне. Я жажду не любви, а мести! А вы сыграли со мною злую шутку и еще хотите, чтобы я вас благодарила за это? Нет! За такой поступок вы заслуживаете, чтобы я прислала сюда полицейских!

Старуха испуганно замахала руками:

– Нет, нет! Вы не сделаете этого!

– Вы помешали мне отомстить!

Гальконда запричитала:

– Вы еще так молоды, и мне стало жаль вас. Неужели за это вы причините мне зло?

Роза–Клодина гневно бросила:

– Я поклялась наказать вас!

– Подождите! – вдруг оживилась старуха. – Кому предназначался яд? Впрочем, неважно. Это не мое дело. Но вы все сделали так, как я сказала? Омочили губы и поцеловали неверного любовника? Ну, так не беспокойтесь! Вы завладели им! Он теперь не сможет жить без вас, вы – его госпожа!

– Что это такое вы говорите? Я не понимаю. Разве я вас об этом просила?

Но старуха не унималась:

– Он не сможет жить без вас! Он ищет вас! И вы сможете сделать с ним все, что захотите!

Роза–Клодина пожала плечами и язвительно заметила:

– Если это ваше любовное зелье столь же действенно, как ваш яд, то результат нетрудно предвидеть!

– Вы легко можете это проверить, – заверила ее старуха. – Разве он вас еще не нашел? Ну, так едва он появится, вы сможете убедиться, что ваша власть над ним безраздельна. И вы еще будете благодарить меня за чудесное зелье, вернувшее вам вашего неверного милого!

– Если бы это случилось, – мрачно сказала Роза–Клодина, – я бы простила вас за обман. Потому что в этом случае я еще могла бы надеяться, что удастся отомстить.

– Попытайтесь, попытайтесь. Вы сможете делать с ним все, что пожелаете!

Роза–Клодина мало–помалу успокоилась, и старуха, рассыпаясь в благодарностях и извинениях, торопливо проводила гостью к выходу.

«Что ж, – сказала себе Роза. – Если в первый раз не удалось отомстить, то уж во второй все будет как надо. Если только старуха не врет…»

С этими мыслями Роза торопливо шагала по дороге в Париж. Добравшись наконец до дома, она обнаружила записку, оставленную пажом Леоном. Он зачем‑то искал ее и, не застав, обещал зайти завтра.

Девушка была так взволнована, что и не пыталась уснуть, ворочаясь в кровати до самого рассвета. Все утро она ожидала Леона, который, как ей казалось, должен сообщить ей нечто важное. Нетерпение ее росло с каждым часом, но паж не появлялся. И Роза–Клодина уже отчаялась его ждать, когда вечером он наконец пришел.

Роза бросилась ему навстречу, едва он переступил порог и, едва поздоровавшись, невпопад спросила:

– Ты в Париже?

Леон усмехнулся.

– Как видишь, – и пояснил: – Я приехал вчера вечером и сразу пошел к тебе. Но не застал. Где ты была?

– Неважно. – Роза отмахнулась. – Так, разные дела.

Леон насторожился.

– Что с тобой, Роза? По лицу твоему видно, что ты задумала что‑то недоброе.

Девушка нахмурилась.

– Не спрашивай об этом. Что у меня в жизни осталось доброго после смерти Виктора?

Леон мрачно нахмурился и с горечью проговорил:

– Я принес еще одну скорбную весть. Я только что был на острове, чтобы сообщить Адриенне, но ее не оказалось дома. В Марселя, друга Виктора, стреляли!

– О, Боже! – воскликнула Роза–Клодина. – Откуда ты знаешь? Марсель тоже убит?

– К счастью, нет. Но он тяжело ранен. – И Леон мрачно добавил: – Я догадываюсь, кто мог это сделать.

– Кто?

Паж жестко проговорил:

– Марильяк. Он верный сообщник и орудие Бофора. Да, это он стрелял в Марселя, я уверен.

Лицо девушки исказила яростная гримаса, и она глухо переспросила:

– Марильяк?

– Именно он!

– Бедная Адриенна… – горько прошептала Роза. – Ей выпала моя судьба. А она так надеялась и верила, что ее Марсель вернется живой и невредимый… – Девушка задумалась и, словно очнувшись, решительно сказала: – Знаешь что, Леон, теперь это обязательно должно случиться, – я отомщу ему и за Адриенну. Клянусь тебе, этот подлый Марильяк умрет. На этот раз ему не избежать смерти!

– Что ты хочешь сделать? – обеспокоенно спросил паж.

Роза–Клодина ответила почти спокойно:

– Ты знаешь, на что я решилась, Леон. И не расспрашивай меня больше.

– Тебе надо успокоиться, Роза, – встревоженно сказал Леон.

– Успокоиться? – переспросила девушка. – Ты знаешь, как я любила Виктора Делаборда? И мне не суждено увидеться с ним больше никогда… Я не могла даже помолиться у праха моего Виктора. И кто всему этому виной? Вспомни, кто злобно и непрестанно преследовал и Марселя и Виктора? Кто, как не этот подлый Марильяк?

Леон покачал головой и заметил:

– Виконт всегда действовал по поручению герцога Бофора.

Роза–Клодина презрительно поморщилась.

– Виконт получал деньги за свои преступления. Это делает его поступки еще гнуснее. Я говорю тебе, Леон, он не должен избежать наказания. Он должен умереть!

Леон слабо возразил:

– Виконт изгнан из круга придворных, ему запрещен доступ к королевскому двору…

Но Роза гневно перебила его:

– Ты думаешь, это для Марильяка имеет какое‑то значение? И разве этого наказания достаточно за все его бесчисленные преступления?

– Я знаю, что ты его ненавидишь, и не спорю, что каждый честный человек не может не презирать такого негодяя… – Паж вздохнул. – Но и герцог Бофор не лучше. И он тоже не достоин ничего, кроме презрения.

– Ты прав! – воскликнула Роза. – Но месть герцогу я оставляю другим. И верю, что возмездие неизбежно настигнет его. Не может быть на земле преступления, которое не было бы рано или поздно наказано. Небо справедливо, Леон, но ему нужны исполнители его воли!

Леон сумрачно взглянул на нее.

– Я вижу, ты решилась, Роза…

Встретив его взгляд, девушка предостерегающе подняла руку.

– Не пытайся отговаривать меня или как‑то изменить мое решение. Это будет напрасной тратой сил. Что должно случиться, то и случится. Предоставь меня моей судьбе. А теперь простимся навсегда. Мы больше не увидимся.

Леон взволнованно запротестовал:

– Что ты говоришь? Ты собираешься умереть? Подумай, каждый, кто решается наложить на себя руки, совершает преступление перед Богом! Люди называют его трусом, лишившим себя жизни в страхе перед испытаниями!

– Трусом? Ну нет! – решительно сказала Роза–Клодина. – Кто так говорит – глупец! Каждое живое существо страшится смерти. И тот, кто добровольно готов расстаться с жизнью, тот имеет достаточно мужества, чтобы отказаться от всех ее прелестей, от всего, чего достиг и еще может достигнуть. Если такова цена того, что он должен совершить, чтобы восторжествовала справедливость и невинные жертвы были отомщены, то трусостью будет не заплатить эту цену!

– Роза, одумайся! – жалобным голосом попросил паж. – Ты совершишь преступление против самой себя. Виктор сказал бы тебе то же самое. Он не принял бы твоей жертвы!

Холодно улыбнувшись, Роза негромко, но твердо проговорила, протягивая Леону руку:

– Ступай, мой друг! И еще одно. Не ищи Адриенну, не передавай ей скорбного известия. Она этого не перенесет. Пусть надеется, что Марсель еще вернется, пока ее бедное сердце не свыкнется с мыслью, что больше она его не увидит. Такова ее судьба, и такова моя судьба. А теперь прощай и помолись за Розу–Клодину!

– Тебя не переубедить, – печально сказал Леон. – Что ж, да благословит тебя Небо!

Оставшись одна, Роза присела на подоконник и невидящим взглядом уставилась в окно. Леон растревожил ее мысли, и только усилием воли она отбрасывала возникшие сомнения. И словно ища поддержки, она негромко и сбивчиво заговорила, обращаясь к Виктору, так, словно видела его наяву:

– Я встречусь с тобой, любимый, там, на небесах, где нет ни страданий, ни гонителей. Там мы соединимся навсегда. Ты смотришь на меня с укоризной… Не сердись, я просто не могу поступить иначе. Неужели я должна позволить, чтобы этот негодяй продолжал совершать свои гнусные преступления? Хотя Леон и уверяет, что не Марильяк или не только Марильяк причина твоей гибели, но я знаю, что он преследовал тебя, строил смертельные ловушки… Он оскорблял меня своими домогательствами. Он пытался отнять у Адриенны ее Марселя…

Роза–Клодина машинально положила руку на лиф – спрятанный там кинжал был на месте. Она осторожно вытащила его и, любуясь тонким блестящим лезвием, проговорила:

– Ты поможешь мне освободиться от этого негодяя. На этот раз он не уйдет!

Сунув кинжал за лиф, она соскочила с подоконника, взяла лежавшую на спинке стула вуаль, тщательно прикрыла лицо и накинула плащ. Потом долгим взглядом обвела свою комнату, словно прощаясь с ней. И, как бы очнувшись, быстро вышла. Зачем затягивать это прощание? Ведь ей надо радоваться. Всего через несколько часов она наконец встретится с Виктором навсегда.

Но непрошеная слезинка скатилась по ее щеке, когда она быстрым шагом вышла на улицу.

Почти миновав церковь, она остановилась, вернулась и вошла в храм. Окропив себя святой водой, она шепотом помолилась о прощении ей того, что она задумала совершить. Помолившись, она ощутила неожиданное спокойствие. Она больше не боялась того, что должно было случиться.

Выйдя из церкви, она быстрым шагом, уже нигде больше не задерживаясь, направилась к герцогскому дворцу.

Приблизившись к ступеням подъезда, она увидела стоявшего там лакея Валентина, и, подойдя к нему, коротко сказала:

– Проводите меня к виконту.

Валентин удивленно посмотрел на нее, потом понимающе ухмыльнулся:

– А вы, вероятно, одно из новых увлечений господина виконта?

Роза–Клодина оборвала его:

– Не ваше дело, кто я! Вы – лакей. И извольте делать то, что вам говорят.

– Скажите, пожалуйста! – язвительно расхохотался Валентин. – Вы думаете, что если я лакей, то и вы можете мне приказывать? Ну уж нет!

– Я требую, чтобы вы немедленно проводили меня к виконту! – резко повторила Роза.

Валентин издевательски подмигнул.

– Попросите учтивее!

– Негодяй! – вскричала Роза. – Даже твоего господина я никогда ни о чем не просила!

– В таком случае вам придется остаться здесь, – нагло ухмыльнулся Валентин.

Но Роза так резко шагнула вперед, что лакей отшатнулся. И Роза, взбежав по ступеням, вошла в прихожую. Здесь никого не было. Роза, не раздумывая, поднялась на второй этаж. И тут тоже ей никто не встретился. Она направилась к двери, ведущей в приемную. И только здесь она обнаружила лакея и велела доложить о себе виконту.

Лакей отказывался, требуя сначала назвать себя, но в эту минуту в приемную вышел виконт и, конечно же, сразу узнал нежданную гостью. Отослав слугу, Марильяк шагнул к Розе со словами:

– Ну, здравствуй, Роза, маленький чертенок, который так перепугал меня недавно! – И он протянул руку, чтобы приподнять ее вуаль.

Роза опередила его и сама откинула вуаль. Ее бледное лицо и выражение неприкрытой ненависти во взгляде заставили виконта попятиться. Но, словно опомнившись, он проговорил с насмешкой:

– Теперь ты меня больше не испугаешь, мое сокровище! Теперь я знаю твои шутки! Ты странная девушка, но твои поцелуи не ядовиты. Так что пойдем ко мне, не станем терять времени!

– Не прикасайтесь ко мне! – отшатнулась она. – Да, мой поцелуй не был ядовит, но не обольщайтесь! Роза колется, если ее трогают!

Марильяк пренебрежительно махнул рукой:

– Мне нравятся твои шутки, сокровище мое! Однако всему свое время. Пойдем!

Он потянулся к ней, пытаясь обнять, и в то же мгновение в руке девушки сверкнул кинжал. Опешив, Марильяк уставился на нее и растерянно пробормотал:

– Это еще что такое?

– Это возмездие за все твои преступления! – выкрикнула Роза гневно. – На этот раз тебе не избежать его! Умри, негодяй!

И не успел Марильяк опомниться, как острый кинжал вонзился ему в грудь по самую рукоятку. Виконт пошатнулся, попытался оттолкнуть Розу, но было уже поздно, она отскочила, высоко подняв окровавленный клинок.

– Помогите! – прохрипел Марильяк. – Это сумасшедшая! Я умираю!

– Да, ты умираешь, злодей, – спокойно проговорила Роза. – Ты умираешь!

Марильяк зашатался, ноги его подкосились, и он рухнул на ковер, обагрив его собственной кровью, хлынувшей из глубокой раны.

В комнату вбежали слуги. Несколько лакеев бросились к своему лежащему господину, пытаясь унять кровь, другие обступили Розу. Но их руки не успели схватить ее. Она резко взмахнула кинжалом и одним движением вонзила его себе прямо в сердце.

«Виктор, я иду!» – успела подумать она, падая на руки перепуганных лакеев, которые быстро сообразили, что здесь произошло.

Наконец‑то нашлась мстительница, заставившая Марильяка расплатиться собственной жизнью за все зло, что он причинил своим неисчислимым жертвам.

Послали за лекарями, доложили о случившемся герцогу, но он не пожелал видеть умирающего и только приказал известить полицию.

Лекари явились довольно быстро. Марильяк еще дышал, но вскоре, несмотря на все старания докторов, испустил дух, не приходя в сознание.

Роза–Клодина поразила себя удачней, чем своего ненавистного врага. Когда явились лекари, она была уже мертва.

Когда же появились полицейские, глазам их открылась ужасная картина. Два трупа лежали на окровавленном ковре, рядом валялся кинжал. Чиновник, пытавшийся выяснить, что здесь произошло, узнал только, что Марильяк пал от руки мстительницы, которая, чтобы избежать ответственности за это, сама смертельно ранила себя тем же кинжалом.

Роза–Клодина добилась своего. Она отомстила за бедного Нарцисса, за герцогиню Рубимон, за тяжело раненного Марселя и, конечно же, за своего дорогого Виктора. Мир избавился от негодяя, бессердечного соучастника и исполнителя преступных замыслов Бофора.