Текст книги "Невеста каторжника, или Тайны Бастилии"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 61 страниц)

IX. НОЧНОЙ ВИЗИТ

Мушкетер Виктор Делаборд внял совету маркизы. Он остался коротать время в башне Венсеннского дворца. Тем более что старый кастелян после визита маркизы преисполнился к своему «узнику» чрезвычайного почтения.

Он жил в своей башне как у Христа за пазухой. Ему ежедневно доставлялась изысканная еда и непременная бутылка вина из подвалов дворца. Но все хорошо до поры до времени.

Разумеется, в башне он чувствовал себя в полной безопасности. Причем до него дошли слухи о том, что герцог Бофор и виконт Марильяк собираются выкрасть его из дворца, а затем разделаться с ним с помощью солдат гарнизонной службы.

Виктор серьезно отнесся к этому предостережению, зная, что Марильяк ни за что не простит ему перенесенного унижения. Однако однообразие его нынешнего существования ему изрядно осточертело. Он был деятельной натурой и не привык сидеть на одном месте – да еще сложа руки.

– Как вы думаете, любезный, – обратился он однажды к кастеляну, пришедшему навестить его, – мог бы я в один прекрасный день покинуть эту башню? Я уже не в силах смотреть на эти каменные стены и эти узкие бойницы, в которые едва пробивается дневной свет.

– Разве вам здесь так уж плохо? – удивился кастелян. Он, человек почтенных лет, предпочитал жизнь без треволнений и передвижений, а потому редко отлучался из дворца. – К тому же, – продолжал он свою назидательную речь, – мы с вами не вправе нарушать строгий приказ маркизы. А она, как вы помните, наказывала мне оберегать вас, а вам – ни в коем случае не покидать этих стен.

– Да, помню, как же, – уныло отозвался мушкетер. – Но ведь мне от этого не легче.

– Понимаю, сударь, как не понимать, – кастелян был настроен добродушно. – Вы – человек молодой, а стало быть, непоседливый. Но приказ есть приказ. Обе двери, верхняя и нижняя, должны быть постоянно на замке.

– А отчего бы вам как‑нибудь не оставить их незапертыми, забыть повернуть ключи в замках? – с улыбкой заметил мушкетер.

– Дисциплина, сударь, дисциплина – она прежде всего. Я человек подневольный и ни разу, заметьте, ни разу не позволил себе нарушить свой долг.

– А ключи эти разные? – неожиданно полюбопытствовал мушкетер. – Не может ли один ключ подходить к двум замкам?

– Ну что вы, сударь. Ведь этим замкам и ключам не одна сотня лет. А в ту пору брали за обычай ничего не копировать. Да и проще было изготовить разные замки.

– Вот незадача, – вздохнул мушкетер. – И ключи разные.

Он был по–настоящему огорчен. Изо дня в день одно и то же – завтрак, обед, ужин. Одни и те же лица. И разговоры, в общем, одни и те же. Надоело до чертиков! Неужели о нем забыли, там, в Париже? И в Версале. Неужели никому не придет в голову навестить его, развлечь в этом уединении? О чем думает его возлюбленная Роза–Клодина? А паж Леон? Наконец сама могущественная маркиза?

Виктор, разумеется, не знал о драматических событиях в Версале, о болезни маркизы, о смерти Нарцисса Рамо и, наконец, об унижении, испытанном его опасными врагами – герцогом Бофором и виконтом Марильяком.

– И позвольте спросить вас, мой добрый сторож, – обратился мушкетер к кастеляну, – если кому‑нибудь из моих друзей и покровителей вдруг вздумается навестить меня, дадите ли вы ему ключи?

– Смотря кому, сударь.

– Меня собираются навестить очень многие. И среди них есть высокопоставленные особы. Такие, кому вы, смею вас заверить, могли бы смело выдать ключи от башни.

– Ох, сударь, вижу, вы хотите толкнуть меня на нарушение долга, – поморщился старый служака. – А такого я себе ни разу не позволял… Но что делать? Доверие мое к вам столь велико, что я, пожалуй, могу и поразмыслить над вашим предложением. Если бы такое предложил мне кто‑нибудь другой, я бы с негодованием завернул его с порога. Но вы, сударь, мушкетер. Стало быть, человек слова. Рыцарь.

– Благодарю вас за доверие, – церемонно произнес Виктор, поняв, что в конце концов старый кастелян пойдет ему навстречу. Следовало, однако, известить его друзей. И в первую очередь пажа Леона.

Виктор так и не сообщил маркизе о своих соображениях по поводу того, каким образом следовало бы организовать поиски Марселя. А обнаруженные рыбаком следы в дюнах ясно свидетельствовали о том, что Марсель и Адриенна держали путь на юг. И скорей всего, они стремились достичь портового города, либо места, откуда можно было бы достичь Парижа. Таким местом был порт Марсель. Там находилась станция почтовых дилижансов, которые совершали регулярные рейсы между Парижем и этим крупным портовым городом. Все эти соображения наталкивали Виктора на мысль, что его многострадального друга и его подругу следует искать в Марселе или где‑то близ него.

У маркизы были широкие возможности организовать такие поиски. Да и он, Виктор Делаборд, мушкетер его величества короля, охотно бы отправился на поиски Марселя. Конечно, ему следовало дождаться сигнала, что путь свободен. Его должен был, скорей всего, подать паж маркизы – Леон.

Виктор был уверен, что в Версале всерьез озабочены судьбой Марселя, иначе просто не могло быть. И в разрабатываемом там плане поисков едва ли не главное место отводится ему, Виктору Делаборду. Он был испытан и показал свою надежность. К тому же Марсель был его близким другом.

«Рано или поздно, но маркиза непременно пошлет за мной, – размышлял Виктор. – А так как со времени моего заточения в башне прошло довольно‑таки много времени, то день освобождения должен вот–вот наступить».

Подумав так, он немного успокоился и принялся перелистывать принесенные ему книги.

Его заинтересовали похождения славного рыцаря Тибальда и его возлюбленной Жюльетты. Он нашел в них некое сходство с судьбой Марселя и Адриенны. С той только разницей, что Тибальду не приходилось коротать дни в каторжной тюрьме. Все свое время он проводил в рыцарских турнирах и странствиях. Жюльетта покорно следовала за ним, охраняемая двумя верными оруженосцами и двумя слугами своего господина. Время от времени Тибальд объявлял свою Жюльетту прекраснейшей из всех женщин на земле и вызывал на бой тех рыцарей, которые осмеливались в этом усомниться. Разумеется, из каждого поединка он выходил победителем. И слава о Тибальде и его возлюбленной быстро распространилась по городам и местечкам Франции и сопредельных стран. Уже никто не пытался оспаривать утверждение о красоте Жюльетты. И Тибальду ничего не оставалось, как проводить время в бесконечных пирах, которые устраивали графы и бароны в своих замках.

Сочинение было довольно скучным, и мушкетер, широко зевнув, отложил его и снова предался размышлениям. И незаметно погрузился в сон.

Его пробудил звук лязгнувшего засова. Он встрепенулся, приподнялся на постели и ждал. Дверь медленно открывалась. Слабая полоска света все расширялась, и наконец в проеме показалась чья‑то фигура со свечой в руке.

«Уж не Роза ли?» – мелькнула у него в голове слабая надежда.

Это была, судя по всему, женщина. Ее очертания скрывал плащ, ниспадавший почти до пят.

Мушкетер встал и поклонился.

– Кто бы вы ни были, приветствую вас в моем уединении, – церемонно произнес он.

Пришедшая откинула капюшон, скрывавший ее лицо. И Виктор тотчас узнал дочь кастеляна Нину.

– Добро пожаловать, Нина. Рад видеть вас.

Появление Нины всколыхнуло в нем надежды. Мушкетер понял, что она явилась неспроста, что у нее есть для него какое‑то сообщение, несомненно важное.

– Я воспользовалась тем, что отец уснул, и потихоньку вытащила у него ключи, – торопливо проговорила Нина. – Днем во дворец явилась команда солдат во главе с лейтенантом. У всех входов и выходов выставлены посты. Мне удалось подслушать разговор лейтенанта с отцом. Речь шла о вас. Лейтенант сказал, будто бы на дворец готовится нападение с целью выкрасть вас и что поэтому герцог Бофор, которому подчинен мой отец, приказал принять меры предосторожности.

Виктор насторожился. Нападение? Вряд ли. Скорей всего, это выдумка Бофора, а на самом деле он хочет расправиться с ним, чтобы уничтожить опасного свидетеля.

Нина продолжала рассказывать. И его предположение полностью подтвердилось.

– Днем неожиданно приехал виконт Марильяк и прошел прямо к отцу. Я была в соседней комнате и слышала весь разговор – отец забыл притворить дверь. Могу даже предположить, что он сделал это намеренно… Виконт сказал отцу, что герцог Бофор приказал по первому требованию лейтенанта выдать ему ключи от башни и не препятствовать тому, что случится. Отец спросил: а что должно случиться? И тогда виконт ответил, что солдаты должны арестовать мушкетера, а если он окажет сопротивление, то убить… Когда виконт уехал, отец был в расстройстве. Он не знал, как ему поступить, потому что он чувствует к вам искреннее расположение. Потом он решил посоветоваться со мной. Он сказал мне: «Дочь моя, ты знаешь, что я не смею ослушаться приказа герцога, иначе он лишит меня места, и тогда мы с тобой вынуждены будем пойти по миру… Во дворце затевается убийство, и я не хочу способствовать этому. Надо предупредить мушкетера…» Я спросила: «Как можно предупредить его, если ключи от башни в полном твоем распоряжении. Это должен сделать ты сам». – «Я не могу, – ответил он. – Это станет известно герцогу. Кроме того, они расставили посты у всех дверей. Правда, на ночь они их снимают. За исключением наружных… Я открою тебе одну тайну, —тихо сказал отец. – В башне есть потайной люк. Если сдвинуть кровать, то откроется пол, выстланный каменными плитами, такими же, как вся башня. Неискушенный глаз ничего не заметит. На самом же деле одна из плит поднимается. Ее можно узнать по кресту, выцарапанному на ней». – «И что дальше?» – спросила я. Тут отец снова понизил голос. «Вы тихо поднимете эту плиту. Под ней откроется ход. Надо сказать мушкетеру, что он должен осторожно спуститься по лестнице и выйти в подземный коридор. Он проложен под дворцом и заканчивается в парке. Там есть неприметный выход, замаскированный кустарником. Ему надо только отвалить еще одну плиту, и он окажется на свободе. Этот подземный ход был сделан в незапамятные времена – на случай осады. И о нем знаю только я», – сказал отец. И еще он сказал: «Нина, ты меня поняла? Я ничего не знаю. Ты проделаешь все втайне от меня. Запомни только одно – как только мушкетер спустится в подземный ход, ты должна установить плиту обратно, придвинуть кровать, затем запереть обе двери и положить ключи на место. Я в это время буду спать». – «Но, отец, – возразила я, – для всего этого нужен инструмент». Он указал мне на короткий ломик, лежавший у двери. «Возьмешь с собой его, – сказал он. – И две свечи».

Нина вынула из‑под плаща свечи и ломик и протянула их Виктору.

– Но и это еще не все, – продолжала она. – Я успела предупредить Леона. Он был чрезвычайно озабочен. Сам он не сможет встретить вас, но сказал, что отправит верхом двух верных людей. Я рассказала ему, где им надо быть, чтобы вы не разминулись. Там есть верная примета – полуразвалившаяся беседка в нижней части парка. К ней ведет единственная мощеная дорожка. Они отвезут вас к Розе–Клодине. Она предупреждена и будет ждать вас.

– Нина, вы моя спасительница! – Виктор в порыве благодарности сжал руку девушки. – Все так прекрасно устроено. Давайте же не будем медлить и приступим. – Он решительно отодвинул кровать и без труда обнаружил помеченную плиту. Нина светила ему. Каменная крышка легко приподнялась. Она была тоньше остальных плит. Из отверстия пахнуло холодом и сыростью.

– Дайте‑ка свечу, – попросил Виктор.

Нина покорно протянула ему свечу. И мушкетер опустил ее в отверстие. Язычок пламени затрепетал.

– О! Да у этой крышки есть снизу нечто вроде ручки, чтобы без помех закрыть люк изнутри! – воскликнул Виктор. – Что ж, милая моя спасительница, дайте мне ваши руки на прощание. И я отправлюсь.

Он припал губами к ее ручкам, затем спустился вниз и задвинул крышку. Та с глухим стуком встала на место.

Кровать была тяжелой, и Нине пришлось попыхтеть. Но все же она придвинула ее к стене. Затем она внимательно осмотрела все, дабы не оставалось никаких следов бегства, взяла ломик и вышла из комнаты.

Виктор осторожно спускался вниз по узким ступеням, вырубленным в камне. Ход был узкий, рассчитанный на одного человека, и мушкетер то и дело касался плечами каменных стенок.

Наконец он оказался внизу. Здесь проход расширялся. Вскоре он попал в небольшой зал. По бокам его стояли деревянные скамьи. С другой стороны в стену были вмурованы железные кольца, заканчивавшиеся цепями. Виктор обратил внимание на углубление, а лучше сказать – нишу.

«Не ход ли это куда‑нибудь?» – подумал он и, движимый любопытством, посветил внутрь. Заглянул и невольно вздрогнул.

К ржавым цепям были прикованы два скелета, верней, то, что от них осталось. Как видно, здесь был застенок, куда отправлялись жертвы владельцев дворца. Здесь их пытали, здесь они умирали. И их стоны и жалобы не достигали ничьих ушей.

Виктор продолжил путь. Проход то суживался, то расширялся. Там, где он расширялся, были устроены либо ниши, либо камеры. В одной из них Виктор обнаружил два старых заржавленных аркебуза. Дерево прикладов от прикосновения рассыпалось с легким шорохом.

В другой камере, загражденной кирпичной кладкой, так что оставалась лишь узкая щель, на полу лежала груда человеческих костей. Судя по трем черепам, она принадлежала трем узникам. В какое время произошла эта трагедия, кто были несчастные, замурованные в камере, трудно было сказать.

Виктором овладел азарт исследователя. Теперь он обследовал не только ниши и камеры, но и малейшие углубления в стенах. Их было немало. Судя по некоторым предметам, обнаруженным в них, это были запасники. Так, в одной из них лежали кирка, молоток и долото. Все было покрыто толстым слоем пыли.

Другая, судя по всему, служила очагом. Об этом свидетельствовали головешки и котелок, так и оставшийся висеть на массивном железном пруте. Толстый слой копоти на стенах и потолке говорил о том, что этим очагом пользовались достаточно долго.

Да, прежние владельцы дворца пользовались подземельем довольно основательно. Быть может, они отсиживались здесь во время какой‑нибудь осады, либо спускались сюда в минуту опасности?

Скоро он нашел подтверждение этому. Несколько ответвлений говорили о том, что с подземельем сообщались и другие помещения дворца. Он пошел по одному из них. Это был просто подземный ход без каких‑либо ниш и камер. В конце концов Виктор достиг ступеней, вырубленных в камне. Он осторожно поднялся по ним и уперся в каменную плиту, заграждавшую выход. Она также была снабжена подобием ручки, чтобы можно было задвинуть ее изнутри. Виктор попытался осторожно приподнять ее, но она не поддавалась. Он удвоил усилие – тот же результат.

– О, черт возьми! – разозлился он. – Неужели у меня недостанет сил приподнять ее.

Он уперся ногами в ступень и нажал со всей мощью, на которую был способен.

Неожиданно камень под ним обломился, и он покатился вниз, пересчитав боками все ступени. Тогда Виктор медленно встал и, прихрамывая, побрел прочь.

Однако это происшествие не умерило его исследовательского пыла. Он обошел все четыре встретившихся ему ответвления и всюду пытался возобновить попытки приподнять каменную крышку. Но ни одна из его попыток так и не увенчалась успехом.

«Как видно, новые владельцы дворца, а их сменилось немало, не пользовались подземельем, а может, просто не знали о его существовании, – решил он. – Все входы постепенно были загромождены чем‑нибудь».

Он вспомнил о железной кровати в башне, стоявшей над подземным ходом. О его существовании, по словам Нины, дочери кастеляна, знал только он один. Интересно было бы расспросить его, каким образом ему стало известно об этом. Быть может, от кастеляна к кастеляну передавался план подземелья с условием никому его не показывать, хранить в строжайшей тайне. Что такой план непременно должен был существовать, Виктору было ясно.

Увлекшись своими исследованиями, он и думать забыл о том, что в парке его ждут люди, посланные пажом Леоном. И если бы последняя из двух свечей в его руках угрожающе не оплыла, он бы все еще продолжал осматривать подземелье. Но пора было выбираться на поверхность.

Наконец он достиг выхода из туннеля. Пологие ступени вели наверх. Они заканчивались деревянным помостом. Виктор смело ступил на него.

Трах! И нога с треском провалилась. За многие десятилетия дерево успело истлеть. Столб пыли и праха, поднявшийся после этой попытки, заставил Виктора закашляться.

Это было непредвиденное препятствие. Оно осложнило все его дальнейшие действия.

Выход из подземелья закрывался каменной плитой, которую следовало сдвинуть. Виктор был убежден, что для этого требуется немалое усилие – предшествующий опыт убедил его.

Как же быть? Его ногам не на что было опереться. Между тем в его руках оставался маленький огарок. Он вот–вот должен был догореть. И тогда подземелье погрузится во тьму.

Виктор лихорадочно осматривал камни, покрытые трухой, в поисках более или менее надежной опоры для ног. Наконец он заметил нечто вроде уступа у самого заграждения. На нем можно было с трудом поместиться. Но это была единственная возможность. Он осторожно примерился, упершись руками в свод. И, не удержавшись, рухнул на каменную плиту входа всей своей тяжестью. Этого оказалось достаточно. Вместе с ней Виктор вывалился наружу. Послышался треск придавленных кустов, и все стихло.

Мушкетер несколько секунд ошеломленно лежал на замшелой плите. Наконец он поднялся и огляделся. После затхлого воздуха подземелья дышалось легко. Ночная свежесть обдала его. Зыбкие очертания деревьев, обступивших его, были таинственны и тревожны. Ни один звук не нарушал ночную тишину.

Виктор не двигался. Зрение и слух его были напряжены. Он все еще не знал, в каком направлении двигаться.

Но вот вдалеке послышался едва уловимый шум. Он приближался. Под ногами крадущихся людей время от времени потрескивали сухие ветки. Он различил мягкое постукивание копыт.

Это люди Леона, решил Виктор. И смело двинулся в том направлении, откуда слышались звуки. Он шел, не таясь, поминутно натыкаясь на пни, наступая на сухие сучья.

Наконец впереди показались смутные очертания какого‑то строения. Это и была старая полуразрушенная беседка, о которой говорила ему Нина.

Вот и люди, дожидавшиеся его. Они молча стояли, держа в поводу лошадей. Одна из них предназначалась для мушкетера.

– Господин Виктор Делаборд? – вполголоса окликнули его.

– Это я! – радостно отозвался Виктор.

– Вот ваша лошадь.

– Куда мы едем? – спросил Виктор, когда они выехали на дорогу.

– А куда бы вы хотели? – в свою очередь поинтересовался один из его спутников.

– Гм. Разумеется, к моей Розе, к моей возлюбленной.

– Прекрасно! Мы едем к ней.

Мушкетер чувствовал себя так, словно у него начиналась новая жизнь.

X. ОПАСНАЯ ДОРОГА

Мы расстались с Марселем и Адриенной в тот самый момент, когда им удалось успешно бежать из дворца герцогини Рубимон, и верный конь понес их по лесной дороге навстречу свободе. И неизвестности.

Им хотелось удалиться на возможно большее расстояние от дворца. Они понимали, что герцогиня придет в бешенство, когда утром ей будет доложено, что пленники исчезли. И конечно, снарядит за ними погоню, поставив всех на ноги.

Эта властная женщина была, вдобавок ко всему, безумно самолюбива. Она ни за что не могла смириться с тем, что Марсель без колебаний отверг ее домогательства. И то, что Марсель упорствовал в своем отказе принять ее условия, бесило герцогиню больше всего. Как! Ей, герцогине, богатейшей женщине в округе, чьей руки просили многие титулованные женихи, предпочли какую‑то бесцветную девицу. Да кто он такой, чтобы без колебаний отвергнуть ее? Как он смел! Бывший каторжник, неизвестно откуда взявшийся, вызволенный ею из тюрьмы, облагодетельствованный ею, он позволил себе пренебречь ее предложением и просто ее гостеприимством, наконец. Нет, простить ему такое она не могла!

Марсель понимал, что герцогиня пустится во все тяжкие, лишь бы показать ему свое могущество, подчинить его своей воле. Она поднимет на ноги полицию города Марселя, раболепно служившую ей. Стало быть, беглецам надо держаться подальше от этого большого портового города, хоть оттуда и можно было куда легче добраться до Парижа – цели их странствий.

Утро застало их неподалеку от небольшой деревушки. Навстречу им попался крестьянин верхом на муле. Марсель остановил его.

– Эй, почтеннейший, в какой стороне Марсель?

– Вы удаляетесь от него, сударь.

– Очень хорошо! – невольно вырвалось у Марселя.

Крестьянин посмотрел на него с недоумением.

– Так вам разве не в Марсель надо?

– Вовсе нет. А куда ведет эта дорога?

– В Пор–Сен–Луи–дю–Рон.

– Прекрасно! А далеко ли до него?

– Восемнадцать лье, сударь.

– А есть ли в вашей деревне лавка, где можно купить еды?

– Как не быть! Дядюшка Лебрен продаст вам все, что вам понравится.

Дядюшка Лебрен оказался владельцем трактира. Он обрадовался неожиданным посетителям и стал расписывать достоинства своей кухни.

– Не пройдет и получаса, как вы получите к завтраку прекрасно зажаренную пулярку – пальчики оближете, – соблазнял он их.

– Увы, почтенный, мы торопимся.

Марсель купил у него сыр, яйца и прочую снедь. Надо было торопиться. Где‑нибудь в лесу они позволят себе сделать привал, чтобы дать передохнуть коню, покормить его и перекусить самим.

Марсель понял, что городок, куда они держат путь, судя по его названию, расположен в устье Роны. Это представлялось ему необычайно удачным. Рона – большая судоходная река. Если им удастся сесть там на какое‑нибудь судно, то на их пути окажется Лион – большой город, связанный с Парижем почтовыми дилижансами. Это был самый короткий путь в столицу Франции.

– Марсель, я боюсь, – вдруг молвила Адриенна, прижавшись к нему.

– Что случилось, дорогая? – удивился он.

– У меня такое чувство, будто люди герцогини гонятся за нами, – призналась она.

Марсель улыбнулся. Он тоже был в этом уверен.

– У страха глаза велики, – стал успокаивать он любимую. – Если даже герцогиня и снарядила погоню, то она направилась по дороге в Марсель, в этом нет никакого сомнения. Герцогиня наверняка приказала своим слугам скакать в Марсель и от ее имени поднять на ноги тамошнюю полицию.

После этих собственных слов Марсель и сам несколько успокоился. И они продолжали путь.

Конь сильно устал. Ему приходилось нести на себе двух седоков. Как ни изящна была Адриенна, нагрузка на круп была чрезмерна. Конь был весь в мыле, с морды стекала пена.

Когда дорога нырнула в лес, Марсель решил устроить привал.

Спешившись, он бережно снял Адриенну, и, взяв коня под уздцы, углубился в чащу. Она скрыла их от посторонних глаз. Тишина и покой охватили их. Лишь время от времени раздавалась мелодичная трель иволги да монотонно вскрикивала кукушка.

Марсель высыпал в торбу весь овес, захваченный с собой, и подвесил ее коню. Затем расстелил одеяло, служившее седлом Адриенне, разложил на нем всю снедь и они принялись за неторопливую трапезу.

Неожиданно со стороны дороги донесся стук множества копыт. Марсель инстинктивно замер с ломтем сыра, поднесенным ко рту. Замерла и Адриенна. Оба прислушались. Кто это мог быть? Не погоня ли за ними?

– Счастье, что наш конь в наморднике и не может заржать, – прошептал Марсель. – Не то он непременно дал бы о себе знать.

Конский топот затих вдали, а они продолжали настороженно прислушиваться.

– Всадники поскакали к Роне, – заметил Марсель. – Это вполне могли быть слуги герцогини.

Он был озабочен. Если это в самом деле погоня, им придется либо сменить направление, либо искать другую дорогу, либо надолго укрыться в лесу. Следовать к столь желанному Пор–Сен–Луи–дю–Рон они уже не могли.

Он сообщил о своих соображениях Адриенне, и, как ни обидно, но пришлось отсиживаться в лесу. Хуже всего была полная неизвестность. Могло статься, что это вовсе не люди герцогини и можно спокойно ехать к Роне. Но они опасались рисковать.

Бедная Адриенна! Одно упоминание имени герцогини приводило ее в трепет. Пришлось Марселю успокаивать девушку. Он говорил ей, что это вполне могла быть кавалькада какого‑нибудь местного землевладельца либо упряжка почтового курьера или скачка охотников… Да мало ли кто мог проскакать в том же направлении, куда направлялись и они.

В конце концов ему надоело сидеть сложа руки. Он встал, собрал всю поклажу и затолкал в переметную суму.

– Что ты собираешься делать? – испуганно спросила Адриенна.

– Была не была! – решительно тряхнул головой Марсель. – Надо ехать.

– Нет, милый, давай еще обождем, – взмолилась девушка. – Я боюсь. Я буду все время дрожать. Неужели тебе не жаль меня, и ты готов подвергнуть меня такому испытанию?

Марсель покорился. Он снова уселся на траву. Полчаса прошло в молчании. И вдруг со стороны дороги вновь послышался топот копыт. На этот раз всадники скакали в обратном направлении.

– Видишь, – зашептала Адриенна. – Это те же, что направлялись к Роне. Мне запомнилось…

Марсель едва приметно усмехнулся. Его обостренный слух, впрочем, не уловил разницы. Но это вполне могли быть и те же, и совсем другие. Определить на слух количество всадников было почти невозможно.

Он выждал некоторое время, а затем спросил:

– Ну, теперь ты успокоилась?

– Да, дорогой. – Морщинки на лбу Адриенны разгладились. – Теперь мы можем ехать. Я убеждена, что это были слуги герцогини. Не обнаружив нас, они вернулись. Чутье меня еще никогда не обманывало.

Дорога была пустынной. Они ехали и час, и два, и три. Солнце начало склоняться к закату, когда усталый конь внес их в небольшое местечко, носившее пятисложное название – Пор–Сен–Луи–дю–Рон.

– Вот мы и у цели! – объявил Марсель.

– И, как видишь, добрались без помех, – улыбнулась довольная Адриенна.

Постоялый двор располагался почти на самом берегу Роны. Река была главной и самой оживленной дорогой, по которой переправлялось великое множество людей, скота, грузов. Потому и заведение было большим и, судя по всему, преуспевающим.

Наши путники находились в весьма щекотливом положении. Все принимали их за молодую супружескую чету, хотя они все еще были на положении жениха и невесты. Но жених и невеста не могли по канонам путешествовать в одиночестве, без свиты, подобавшей их положению.

Поэтому на вопрос хозяина, какую комнату им отвести, Марсель без колебаний ответил:

– Лучше – побольше. И с двумя кроватями.

Хозяин поднял брови, но ничего не сказал. Вероятно, он подумал, что кто‑то из молодоженов плохо спит в общей постели.

В общем, так оно и было.

Наконец Марсель и Адриенна могли всласть отоспаться. Они рано улеглись и рано встали. День предстоял трудный, полный забот.

Как ни грустно им было, но пришлось продать коня.

Оставив Адриенну наслаждаться покоем, Марсель отправился на пристань. Судов и суденышек, отправлявшихся в Лион, было довольно много. И ему предстояло сделать выбор.

Он остановил свой выбор на двухмачтовом торговом гукере, носившем звучное название «Эсперанса».

Судно только что пришвартовалось к причалу. И то, как оно умело маневрировало среди других, показалось Марселю добрым знаком. Он, этот знак, был и в имени – «Надежда».

Марсель подождал, пока матросы крепили чалки и по сходням прошли люди с поклажей, – должно быть, пассажиры. Затем он поднялся на борт и подошел к капитану.

Это был немногословный бретонец, не выпускавший изо рта пенковой трубки. Он согласился взять пассажиров. Это было обычным делом.

Выяснилось, что «Эсперанса» заходила и в Тулон, и в Марсель, куда следовала из Лиона с грузом шелковых тканей. А теперь возвращается обратно, имея на борту бочки с оливковым маслом и маслинами, а также кое‑что еще, о чем хозяева груза просили не распространяться.

Марсель, разумеется, и не допытывался. Но больше всего его интересовало, что творится в Тулоне. И он осторожно стал расспрашивать капитана.

Попыхивая трубкой между фразами, капитан рассказал, что в этом чертовом Тулоне только и разговору, что о побеге и гибели двух каторжников. И все потому, что один из них, как потом выяснилось, оказался побочным сыном короля. И его посадили в тюрьму по ошибке. А когда пришел приказ об его освобождении, было уже поздно – он утонул…

– Так вы говорите, что был приказ о его освобождении? – стараясь не выказать волнения, переспросил Марсель.

– Да, будто бы комендант тюрьмы генерал Миренон получил его за подписью самой маркизы Помпадур, – важно подтвердил капитан. – Бедняга королевский отпрыск! Если бы он знал, то не бежал бы. И что это за страна такая, где сын короля попадает на каторгу? – философски заметил капитан. – По–моему, такого не может произойти ни в Италии, ни в Испании. Вы согласны? – обратился он к Марселю.

Марсель молча кивнул. Он был взволнован. Однако что меняло это сообщение в его судьбе? Да, он отныне свободен и может не опасаться преследования со стороны властей, может не вздрагивать при виде солдат. Но остался враг куда опасней, нежели генерал Миренон, – герцог Бофор. Он не оставит Марселя в покое, станет преследовать его, пока не погубит.

Маркиза – его щит. Но надежен ли этот щит?

Марсель не успел поговорить об этом с мушкетером Виктором Делабордом. Лучше остальных был осведомлен паж маркизы Леон. Но и с ним Марселю не удалось увидеться.

Так или иначе, но весть, сообщенная ему капитаном «Эсперансы», и в самом деле вселяла некоторую надежду. Теперь оставалось поскорей добраться до Парижа и с помощью маркизы укрыться там, в каком‑нибудь надежном месте, куда не дотянутся руки герцога Бофора и его подручных.

– Сколько длится плавание до Лиона? – осведомился Марсель напоследок, когда вручал капитану аванс.

Капитан пожал плечами.

– Кто знает! – ответил он неопределенно. – Против течения быстро не поплывешь. Как повезет… Иной раз и две недели уходит. Да, сударь, на все Божья милость. Коли пошлет он попутный ветер да погожие дни, куда быстрей управимся…

Продав коня, Марсель купил в лавке торговца старьем приглянувшуюся ему шпагу. Ее эфес был украшен причудливым вензелем, похожим на его собственные инициалы, «М. С.». Клинок был покрыт коричневым налетом ржавчины. Марсель долго трудился, прежде чем шпага приняла пристойный вид.

Отплытие было назначено на следующий день.

Капитан уступил Марселю и Адриенне собственную каюту, добродушно заметив при этом:

– Молодожены везде молодожены – даже на борту корабля. – И увидев, что Марсель собирается возразить, прибавил: – Э, молодой человек, не надо лишних слов. Ведь и я когда‑то был молод. Кроме того, у французов горячая кровь – мне это тоже хорошо известно.

Утром капитан приказал поднять паруса. Гукер, пользуясь попутным ветром, двинулся вверх по Роне.

Река здесь была довольно широка. Она текла между зеленых берегов, умерив течение перед тем, как смешать свои темные воды со светлыми водами Средиземного моря.