Текст книги "Невеста каторжника, или Тайны Бастилии"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 61 страниц)

– Вам надо проявить изобретательность в поисках новых источников средств, господин министр финансов, – холодно заметила маркиза.

– Источники, которые находятся в моем распоряжении, истощены, и я не смею этого скрыть, маркиза!

– Ни военный министр д'Аржансон, ни маршал д'Эстре не поверят вашим оправданиям, – сказала маркиза. – Армия должна получить эту сумму.

В ответ граф д'Орри пожал плечами, – мол, не представляю, где я возьму такие средства. Маркиза только этого и ждала.

– В таком случае нам ничего не остается делать, как предоставить другому отыскать эти источники финансирования, – сказала маркиза.

Придворные остолбенели. Такого они даже от маркизы не ожидали – второй министр был смещен!

– Я с удовольствием уступаю эту ответственную должность моему преемнику, – пробормотал Орри, побледнев как полотно.

– Господин Машо д'Аронвиль… – обратилась маркиза к одному из членов государственного совета.

Тот выступил вперед и поклонился ей.

– Вашей задачей как преемника графа д'Орри будет удовлетворение требований маршала д'Эстре.

Герцог Бофор понял теперь, что маркиза намерена удалить всех министров, принадлежавших к его партии.

Монрэпуа чувствовал, что настала и его очередь. Взгляд маркизы, обращенный на него, не предвещал ничего доброго. Поэтому Монрэпуа сам приблизился к столу.

– Я пришел сегодня сюда с покорнейшей просьбой…

– Говорите, господин министр, – приказала маркиза.

– Состояние моего здоровья принуждает меня на некоторое время удалиться от государственных дел, маркиза. И я прошу вас доложить королю мою просьбу и освободить меня от занимаемой мною должности.

– Этого совершенно не надо! Я принимаю вашу отставку. Господин Рулье займет ваше место. Его нет здесь… Господин аббат Берни будет столь любезен и сообщит ему о новом назначении.

– Это похоже на государственный переворот! – громким голосом сказал герцог Бофор, не будучи в состоянии скрывать свою злобу и ненависть. – И все это делается в отсутствие короля…

Все слышали эти вызывающие слова, и в зале воцарилась мертвая тишина.

Маркиза встала со своего кресла. По ее глазам было видно, что она намерена вступить в бой.

– Переворот, о котором вы говорите, совершается по моему желанию, господин герцог, – сказала маркиза де Помпадур дрожащим от гнева голосом. – Если бы вы, господин герцог, были министром, я и вам дала бы отставку.

Длинное лицо герцога, обрамленное рыжими волосами, побелело – маркиза подвергла его такому унижению в присутствии всех сановников, какое до сих пор никто не мог и вообразить.

Взгляды всех присутствующих были обращены на них двоих.

Маркиза отвернулась от герцога, гордо поклонилась сановникам и со своей свитой вышла из зала заседаний, оставив министров и советников в неловком положении.

«Этим ты подписала себе приговор! – злобно подумал герцог Бофор. – Ты слишком высоко вознеслась – тем больнее ты почувствуешь падение! Та же рука, которая подняла тебя из ничтожества, Жанетта Пуассон, снова превратит тебя в ничтожество. Ты осмелилась задеть меня… Твоя дерзость погубит тебя, клянусь! Двоим нам тесно при дворе. Один из нас должен пасть…»

XV. В ТУЛОНСКОЙ ГАВАНИ

Когда надзиратель Рошель увидел из своего наблюдательного пункта повозку, которую тащил мул, он решил, что это везут очередного умершего в лазарете преступника. И тут у Рошеля мелькнула мысль, что Марсель воспользовался этим случаем для нового побега и что поэтому сообщники поджидают его здесь.

Конечно, Рошель не мог догадаться, что Марсель занял место покойника. Он думал, что каторжник, скорее всего, воспользовался присутствием посторонних в лазарете и постарался выйти из крепости. Поэтому Рошель покинул свое убежище с намерением вернуться в крепость, чтобы там навести справки и, в случае исчезновения каторжника номер пятьдесят семь, привести сюда, на берег, стражу. В одиночку Рошель боялся вступить в схватку с каторжником и мушкетером, ибо был изрядным трусом.

Рошель побежал в крепость. Привратник, узнав в нем надзирателя, пропустил его и даже согласился на его просьбу оставить ворота на полчаса незапертыми, чтобы в случае, если страже понадобится выйти, не было никаких задержек.

В то время как Рошель бежал в крепость, Адриенна стояла в тени дома и ждала.

В это же время Виктор, увидев из своей лодки повозку, подъехавшую к дому ученого итальянца, подумал, что Марселю как‑нибудь удалось с этой повозкой выбраться из тюрьмы, и потому мушкетер на всякий случай направил лодку к каменным ступеням пристани, привязал ее там и поднялся к дому Альмаго.

Вдруг он услышал сдавленный вскрик Адриенны и невольно приостановился. В следующую же минуту он увидел Марселя, выходившего из дома итальянца в арестантском платье.

Виктор опасливо оглянулся, но все было спокойно. Улицы тихи и безлюдны. Никто не видел встречи влюбленных.

– Скорей, скорей! – торопила Адриенна, беря Марселя за руку, чтобы отвести его на пристань. – Ты ранен? Твоя рука перевязана…

– Пустяки, Адриенна, рана уже заживает, – ответил Марсель. – Главное – я свободен и вижу тебя!

– Виктор ожидает нас там, в гавани, недалеко от пристани.

– Так вы знали?..

– Нас известили анонимным письмом. Мы пришли сюда, совершенно не зная – зачем.

– Странно… – пробормотал Марсель.

– Загадочное письмо… Кто его написал и принес к нам в гостиницу, я не знаю… А вот идет наш друг Виктор. Он машет нам рукой, торопит. И он прав. Мы не можем терять ни минуты…

– Куда же мы направимся? – спросил Марсель, подходя с Адриенной к мушкетеру.

Друзья растроганно пожали друг другу руки.

– Благодарение Небу, что мы здесь, чтобы бежать вместе с тобой, – сказал Виктор шепотом. – Как ты попал в дом итальянца?

Марсель кратко рассказал историю своего побега.

– Внизу, около лестницы, нас ожидает лодка. Мы должны как можно скорее оставить гавань! Только по морю мы можем спастись. И надо обязательно достать тебе другую одежду… Ты, я вижу, ранен…

– Уже не болит, Виктор, – ответил Марсель на ходу. – У нас еще есть время до утра, чтобы уплыть как можно дальше…

– Теперь только полночь! – заметила Адриенна.

– Вот лодка, – сказал мушкетер и начал спускаться по ступенькам к воде.

Марсель и Адриенна последовали за ним. Луна все так же ярко светила, так что и на воде, и в окрестностях можно было все отчетливо различить.

– Дай‑ка и мне одно весло, – сказал Марсель своему другу, который отвязал и оттолкнул лодку от пристани. – Здоровой рукой я вполне могу грести.

В это время из крепости донесся раскат пушечного выстрела.

– Что это такое? – проворчал мушкетер.

– Святая Дева! – прошептала Адриенна, сложив руки.

– Мой побег обнаружился, – глухим голосом произнес Марсель.

– Вперед! У нас еще есть шанс! – сказал мушкетер, налегая на весло.

Лодка стремительно разрезала воду.

Опустившись на колени, Адриенна молилась. Марсель, по мере возможности помогая Виктору грести, тревожно посматривал на берег.

– Мне кажется, мы не сможем выйти из гавани. Выход из бухты запирают… – произнес он упавшим голосом.

Действительно, в это время с шумом поднимали длинную цепь, перегораживающую бухту. Эта цепь обычно лежала глубоко на дне. Когда же надо было перегородить вход в гавань, то цепь быстро поднимали особыми механизмами, установленными на берегу бухты. Таким образом загораживали какому‑нибудь судну выход или вход в гавань Тулона.

– Я вот что предлагаю, – сказал мушкетер, опуская весло. – Попробуем пробиться в сторону предместья, туда, где наша гостиница, Адриенна. Может быть, там мы найдем какое‑нибудь средство бежать из города.

– Да, туда! Туда! – воскликнула Адриенна.

– Похоже, ничего у нас не выйдет, – мрачным голосом произнес Марсель. – Я уже вижу лодку пограничной стражи.

– О, Господи, они приближаются… – прошептала Адриенна.

– Если мы успеем добраться до противоположного берега, то выиграем. А потому – только вперед! – отозвался Виктор, изо всех сил работая веслом.

Увы, стража неумолимо настигала беглецов.

До прихода в крепость надзирателя Рошеля бегство Марселя там еще не было замечено. Рошель немедленно побежал в лазарет и до тех пор барабанил в дверь, пока лазаретный сторож не открыл ему.

– На месте ли каторжник номер пятьдесят семь? – спросил надзиратель, унимая дыхание.

– А где ж ему быть? – с досадой ответил сторож. – Он же в горячке.

– Когда вы были в его палате? – принялся расспрашивать Рошель.

– Поздно вечером.

Рошель решительно приказал:

– А ну, пойдем глянем. Я подозреваю, что он бежал.

– Но каким образом он мог уйти? – ворчливо возражал сторож. – Вокруг все заперто, и стоит часовой?

– Он мог уйти с работниками, которые приходили от итальянца за покойником, – настаивал Рошель.

– Глупости! Я сам стоял возле двери и видел…

– А я вам говорю, что не все в порядке! Что‑то случилось… Пойдем и посмотрим, на месте ли каторжник.

Сторож нехотя поплелся за ретивым надзирателем в палату Марселя. Но, отворив дверь и увидев пустую постель, он остолбенел.

– Вот видишь – он бежал! – закричал Рошель.

– Это дьявольское наваждение, – прошептал побледневший сторож.

– В погоню, в погоню! Он бежал! – вопил Рошель, выбегая из палаты.

– Тут дело нечисто! Это дьявольское наваждение… – бормотал сторож, пока не обнаружил в покойницкой труп, спрятанный в запасном гробу. Вот тут‑то ему стало все ясно, и он бросился вслед за надзирателем Рошелем, который спешил в дом коменданта.

– Пятьдесят седьмой бежал! Бежал с помощью какого‑то мушкетера, – ответил Рошель на вопросы офицеров. – Он бежал по морю. В гавани для него была приготовлена лодка. Если бы я не следил за ним, то на этот раз побег бы ему удался.

Рошель самодовольно усмехался. Он знал, что беглецам теперь не уйти. Забили тревогу. Стража взялась за оружие. Ворота тюрьмы отворились. Рошель присоединился к солдатам, направлявшимся к гавани.

Вся береговая охрана была уже поднята на ноги. Солдаты и полицейские рассаживались по лодкам. Рошель тоже сел в лодку, которая первой отчалила от пристани, и указал гребцам то место, где он видел мушкетера.

– Да вон они, вон они! – кричал Рошель, заметив невдалеке лодку с тремя силуэтами людей.

Так началась погоня за лодкой, в которой находились Марсель, Адриенна и изо всех сил работавший веслом мушкетер.

Рошель суетился больше всех. Он то и дело подгонял гребцов.

– Они уходят! Они хотят причалить у рыбачьего предместья! – кричал он. – Если мы не наляжем на весла, нам их не догнать.

Офицер стражи, сидевший в другой лодке, тоже подгонял своих гребцов.

Марсель проклинал свою слабость, – будучи не в состоянии действовать левой рукой, он не мог как следует грести и помогать Виктору. Адриенна, видя, что береговая охрана догоняет их, тоже схватила весло, чтобы хоть немного ускорить ход лодки.

И все‑таки когда они наконец приблизились к пустынному берегу, охрана почти догнала их.

– Остановитесь! Сдавайтесь! – раздался громкий голос офицера. – В противном случае мы вынуждены открыть огонь.

Солдаты защелкали курками.

В это время лодка беглецов ткнулась в берег. Но о побеге уже не могло быть и речи.

– Не стреляйте! – скомандовал офицер солдатам. – Мы их возьмем живыми.

– Защищай Адриенну, – сказал Марсель Виктору, выскочив на берег.

Лодки береговой охраны тоже причалили, и из них стали выпрыгивать солдаты и полицейские.

– Сдавайтесь! – снова закричал офицер.

– Пощадите хоть девушку, – обратился Марсель к офицеру.

Виктор, когда к нему подступили солдаты, обнажил шпагу.

Тогда к нему подошел офицер.

– Я должен вас арестовать, – сказал он. – Не доводите до того, чтобы вас взяли силой. С вашей стороны будет благоразумнее, если вы добровольно последуете за мной в лодку.

Виктор последовал за офицером.

Между тем солдаты бросились на Марселя, связали его и потащили к лодкам. Надзиратель Рошель уселся подле Марселя, следя за каждым поворотом его головы.

– Заберите и меня! – просила Адриенна, направляясь вслед за Марселем, однако солдаты оттолкнули ее.

– Что нам делать с девчонкой? – говорили они. – Каторжник и его сообщник у нас в руках – этого довольно.

Адриенна, вскрикнув, упала на самой линии прибоя и лишилась чувств.

Лодки отчалили и направились в сторону тюрьмы.

В крепости все были в сильном возбуждении.

Генерал Миренон, узнав о случившемся, немедленно потребовал к допросу лазаретного сторожа. На этом допросе выяснилось, каким образом каторжнику удалось бежать и почему никто из служащих не виноват в случившемся.

Допрос еще не был окончен, когда возвратилась стража и привела не только бежавшего Марселя, но и мушкетера Виктора Делаборда.

Комендант крепости был очень серьезен и мрачен. Он без лишних слов велел заключить Марселя в клетку, а мушкетера арестовать. При этом генерал приказал дежурному офицеру обращаться с Виктором как с офицером, отправленным на гауптвахту.

Затем комендант распорядился сделать сигнальный выстрел из пушки, который должен был возвестить всему городу, что опасность миновала, и преступник пойман.

Так окончилась эта беспокойная ночь в Тулонской тюрьме.

Надзиратель Рошель торжествовал – преступник был посажен в клетку.

XVI. ГЕНЕРАЛ ШУАЗЕЛЬ

Происшествие в государственном совете разом убедило всех, даже скептиков, в том, что маркиза де Помпадур намерена сама управлять государством, что она сумела склонить короля к тому, что он постепенно передал ей все бразды правления.

А король с удовольствием избавился от докучливых дел. К тому же с некоторого времени он всецело находился под влиянием маркизы, любое желание которой было для него законом.

Однажды маркиза устроила у себя вечер, на который собрались все ее придворные друзья. Тут обсуждались разные государственные дела и в то же время часто звучал веселый смех, слышались остроты, шутки, рассказывались анекдоты.

Король тоже присутствовал на этом вечере. Во дворе выла буря. Зима была в самом разгаре, и тем приятнее и уютнее было во дворце Трианон.

Рядом с маркизой сидела графиня де Марзан, дама, очень уважаемая королем. Напротив ее – госпожа Л'Опиталь и маркиза Беренкур. Новый министр Рулье рассказывал о враждебных действиях англичан.

Вдруг пажи открыли дверь и впустили военного министра графа д'Аржансона, вслед за которым вошел вернувшийся из действующей армии Шуазель.

– А вот пришел новый генерал, – сказал король, здороваясь с д'Аржансоном и его спутником.

Маркиза де Помпадур улыбнулась.

– Подойдите ближе, генерал Шуазель, – обратилась она к молодому военному, – и расскажите о ваших успехах на театре военных действий…

– Вы показали себя как очень толковый и храбрый офицер, – сказал король.

Шуазель приблизился к королю и маркизе.

– Маршал д'Эстре поручил мне, ваше величество, явиться сюда за дозволением носить то высокое звание, которого меня удостоили, – обратился он к королю дрожащим от радости и гордости голосом.

– Маршал д'Эстре поступил совершенно согласно с моим желанием, – ответил король. – Хорошие офицеры должны поощряться за храбрость и военное искусство. Я надеюсь, генерал, что вы и впредь будете так же усердны в ратных делах.

При этом король протянул счастливому Шуазелю руку, а тот опустился на одно колено и поднес руку короля к губам.

– А теперь расскажите о ваших подвигах, господин генерал, – попросила маркиза де Помпадур. – Вы командовали полком, не так ли?

– Неприятель захватил возвышенность и там занял твердую позицию, – начал рассказывать Шуазель. – Англичане превосходили численностью войска маршала д'Эстре, и наша атака была отбита. Мы вынуждены были довольствоваться только наблюдением за неприятелем, пока не подоспела помощь. Англичане чувствовали себя в безопасности. Место расположения их было тем удобнее, что они могли свободно поддерживать связь с городом Маастрихтом – в нескольких милях от возвышенности.

– А где же был наш маршал д'Эстре? – спросил король.

– Только за милю от возвышенности, чтобы все время следить за неприятелем, – продолжал Шуазель. – И вот в одну темную ночь я решил, с позволения маршала, совершить нападение…

– Со своим отрядом? – спросила маркиза.

– Только со своим отрядом, который состоял из надежных людей, так что на храбрость и верность их я мог положиться, маркиза.

– С одним только отрядом? – спросил король. – Это было рискованно.

– Темная ночь благоприятствовала моему плану. Я выступил со своими всадниками около двух часов ночи. Полчаса спустя мы скрытно, с тыла, подошли к возвышенности, и я скомандовал – в атаку! Сбив часовых, мы на полном скаку ворвались в самый центр расположения англичан. Наше нападение было столь неожиданным и стремительным, что сонные англичане, полуодетые, не успевшие взяться за оружие, в беспорядке бежали из своих палаток. Смятение в их лагере было неописуемое, и мы нанесли им значительный урон в живой силе. Правда, англичане скоро сообразили, что имеют дело только с одним кавалерийским отрядом, и их офицеры принялись организовывать сопротивление. Превосходство их в численности было так велико, что когда они восстановили боевые порядки и настало утро, наш отряд оказался в серьезной опасности. Но тут, согласно нашему плану, маршал д'Эстре двинул на возвышенность пехоту, которая подоспела ночью, и англичане были обращены в бегство. Мне удалось захватить три пушки и более сотни человек пленными.

Король высказал свою признательность за одержанную победу, и молодой генерал некоторое время был предметом всеобщего внимания.

Маркиза де Помпадур убедилась, что Шуазель последовал ее совету променять любовь на честолюбие.

Когда Шуазель прощался с королем и маркизой, чтобы этой же ночью вернуться в действующую армию, маркиза сказала:

– Продолжайте идти по намеченному пути, генерал! Вперед, только вперед!

Возвратившись в карете в королевский дворец, Людовик встретил в приемной своего кабинета герцога Бофора, который с мрачным видом прохаживался по комнате.

– Почему вы здесь, герцог? – спросил удивленный король. – Что‑то вас редко видно, как будто вы избегаете нашего общества… Почему, например, вы никогда не бываете во дворце Трианон?

Злая усмешка скользнула по лицу герцога.

– Я надеюсь, ваше величество, мне не поставят в вину то, что я не бываю там, где меня недолюбливают?

– К чему эта неприязнь, герцог? К чему эта вражда, которая все более и более разгорается? – с досадой в голосе спросил король.

– Я – Бофор, ваше величество! – произнес герцог с непомерной гордостью.

– Если вас чем‑нибудь обидели, кузен, то беду можно поправить…

– Позвольте заявить вам, ваше величество, что я всячески избегаю встречи с маркизой де Помпадур.

– А я этого не желаю, герцог! Я ведь не отказываюсь от общения с вами.

– Только тогда я снова буду с радостью приходить в эти покои, когда буду уверен, что не встречу здесь маркизу и что Бофор не будет здесь оскорблен!

– То есть вы хотите совершенно удалиться от двора?

– Ну нет, ваше величество! На празднествах и на государственных советах, на которых я обязан быть, ваше величество, я буду присутствовать. Но там, где маркиза считает себя госпожой, там не может присутствовать Бофор!

– Я больше не желаю слышать ничего подобного, герцог! – заявил король. – Я желаю, чтобы вы жили в мире. К чему эта вражда?.. Ну, вот теперь вы знаете мою волю. Спокойной ночи, герцог.

И Людовик направился в свою спальню. Таким образом, он дал понять герцогу, что всякая его попытка свергнуть маркизу будет напрасной. Это было похоже на поражение.

Из покоев короля герцог уходил еще более взвинченным и настроенным против маркизы.

По дороге он встретил камер–юнкера виконта де Марильяка, который был его, герцога, протеже и потому был ему предан. Молодой виконт с бледным лицом, небольшой черной бородкой и глубоко сидящими проницательными глазами учтиво поклонился герцогу, и тот на минуту замешкался.

– Я сгораю от желания доказать вам, ваше сиятельство, свою преданность, – сказал камер–юнкер.

Герцогу эти слова понравились.

– Приходите завтра вечером в мой дворец, виконт, – сказал герцог. – Мне надо поговорить с вами.

– Я не замедлю явиться, ваше сиятельство! – обещал камер–юнкер де Марильяк вслед уходящему герцогу.

На другой день вечером камер–юнкер явился во дворец Бофора и тотчас же был принят.

Герцог сидел в своем большом кресле за столом, на котором стояли серебряный графин и бокалы. Он, должно быть, выпил много вина, так как лицо его пылало.

– Подойдите, виконт, – сказал герцог. – Я просил вас прийти ко мне… Вы, кажется, обожаете маркизу де Помпадур?..

– Я? Обожаю? – переспросил Марильяк в крайнем изумлении.

Герцог громко и желчно рассмеялся.

– Но уж любить‑то вы, конечно, любите ее? – опять спросил герцог.

– Так же горячо, как ваше сиятельство… – пошутил камер–юнкер.

Такой ответ еще больше развеселил герцога.

– Отлично, виконт! – воскликнул он. – Теперь я знаю ваши чувства. Но – шутки в сторону. Скажите, за что вы не любите эту даму?

– Я ненавижу ее, ваше сиятельство. У меня есть две причины ненавидеть маркизу. Во–первых, я ненавижу ее за то, что она задирает нос перед вашим сиятельством. Во–вторых, я ненавижу ее за то, что она причиняет страдания королеве.

– Это благородно с вашей стороны, виконт, – одобрил молодого человека герцог Бофор.

– Королева плачет. Ведь маркиза, собственно, заняла ее место. Честное слово, если бы удалось свергнуть маркизу, это было бы доброе христианское дело.

– Не разглашайте этого, виконт, ибо это может стоить вам головы. Но вы мне нравитесь, черт возьми, определенно нравитесь. Вы мне можете пригодиться… И вы преданы мне?

– Настолько же, насколько ненавижу маркизу.

– Вам не следует говорить об этом где попало, виконт. Вообще, надо поменьше говорить, а побольше действовать – вот это будет вернее.

– Приму к сведению ваш совет, ваше сиятельство. Я умею ценить такие советы. Ради того, чтобы избавить двор от маркизы, я, клянусь, сделал бы что угодно.

– Один вопрос, камер–юнкер, – прервал герцог виконта. – На какой день назначено празднество при дворе?

– Бал–маскарад, ваше сиятельство? Его приказано устроить на следующей неделе.

– Я буду на нем. Я хочу видеть, сумеет ли виконт подтвердить свои слова.

Камер–юнкер вопросительно посмотрел на герцога.

– Знаете ли, виконт, что такой бал–маскарад представляет самый удобный случай для исполнения любых секретных планов? – продолжал герцог с дьявольской усмешкой. – Суматоха, маскарадная сутолока такого бала как нельзя более способствуют планам мести…

– Я начинаю понимать, ваше сиятельство…

– Предположим, графиня Верноа вас ненавидит. Я говорю – предположим, поскольку я знаю, что она вас любит. Открывается бал–маскарад, вы находитесь в зале, вы в хорошем настроении, не подозреваете ничего дурного. Но вот к вам приближается маска, – ну хотя бы прекрасная Верноа, – с фруктами, с бокалом лимонада, с мороженым, с печеньем и предлагает вам. Вы берете, вы пробуете фрукты или пьете лимонад и в следующую ночь превращаетесь в труп, так как угощение было отравлено. И никто не дознается, кто же именно дал вам яд. Никто!

– Маскарад… Я понимаю… – ответил камер–юнкер, внимательно слушавший герцога.

– Для исполнения подобных планов нет более благоприятного случая, виконт, – недобро усмехнулся герцог.

– Хорошо, ваше сиятельство. Виконт де Марильяк примет это к сведению.

– А я погляжу, насколько вы ловки и отважны, виконт. Вы ведь родственник отставленного министра Монрэпуа, не так ли? – спросил герцог.

– Я племянник министра, которого сместила маркиза. И клянусь вам, ваше сиятельство, что если бы у меня не было уже двух причин ненавидеть маркизу, то эта третья сама по себе достаточна, чтобы взбесить меня.

– Подумайте о бале, виконт. А теперь идите, чтобы кто‑нибудь не увидел вас у меня. И вообще, будьте осторожны. Кто хочет быть кротом и роет яму для другого, тот должен быть осторожен, – он должен рыть глубже и не показываться на поверхности земли, а то его может увидеть кошка, и тогда он сам попадет в вырытую яму.

– Благодарю вас, ваше сиятельство, за совет и за предостережение. Крот не покажется на поверхности… – пообещал Марильяк, прежде чем уйти.

Герцог с усмешкой смотрел ему вслед.

«Такого человека мне только и надо было, – сказал он себе. – Этот приготовит маркизе отличный лимонад и приправит его своей ненавистью… Успеха тебе, виконт! Ты получишь хорошую награду, если твой план удастся…»