Текст книги "Среди самцов"

Автор книги: Фиона Уокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

58

Лидия с подружками переодевались в специально отведенных для этого апартаментах Фермонсо-холла. Один висевший на вешалке чехол с праздничным нарядом так и остался невостребованным. Джун ткнула в пакет пальцем и пробормотала:

– Опаздывать – не в ее стиле. Помнится, она говорила, что будет к десяти. Обязательно.

– Может, в Фермонсо опять какое-нибудь ЧП? – предположила Элли.

– Только не надо о грустном! – Лидия приладила к роскошному, волосок к волоску, локон к локону, белокурому шиньону в стиле «принцесса Грейс» длинную фату, крутанулась вокруг собственной оси и спросила: – Ну, что скажете? Нравится? Или слишком уж в духе королевы эльфов?

Джун подавилась паштетом, Элли открыла рот, Эльза едва не выронила из рук дочурку Флоренс, а Мисс Би присвистнула.

– Что-то я не пойму, – пробормотала Джун. – Ты собираешься надевать платье или нет?

– Не говори глупости, Джу, – хихикнула Лидия. – Это и есть мое платье.

Стаскивая с себя промокшую насквозь одежду, Одетта дрожала, как осиновый лист, хотя ответить себе на вопрос, отчего – от холода или от волнения, вряд ли бы в тот момент смогла. Оставшись в трусах и футболке, она нырнула под одеяло и легла рядом с Джимми, страстно желая и боясь того, что должно было за этим последовать.

Время для интимного сближения было выбрано крайне неудачно. Во-первых, Лидия выходила замуж, и она, Одетта, должна была быть рядом и исполнять обязанности подружки невесты, а во-вторых, у нее было множество дел – и как у пресс-атташе хозяина «Дворца чревоугодия», и как у организатора свадебных торжеств.

Джимми и не думал разоблачаться. Он лежал на постели одетый, и от его одежды пахло сыростью. Собравшись с мужеством, Одетта потянулась к нему, чтобы обнять за плечи, но напоролась на его напряженный, страдающий взгляд.

Тогда Одетта сменила тактику и стала нежно поглаживать его по лицу.

– Почему ты не сказал мне, что видел ту запись?

– Я не был уверен, что ты знаешь о ее существовании. Я почти не сомневался, что тебя подставили, сняли на видео без твоего ведома, и тебе будет крайне неприятно, если… ну ты понимаешь… – Джимми уткнулся взглядом в потолок. – Короче говоря, я ужасно боялся, что, если скажу тебе о том, что видел вас с Флорианом вместе, ты не захочешь со мной жить.

– Значит, ты хотел, чтобы я к тебе переехала, даже после того, как просмотрел ту пленку?

Джимми протянул руку и кончиками пальцев коснулся ее щеки.

– Я мечтал об этом, хотя знал, что не смогу предложить тебе те чувственные удовольствия, к которым, если верить видеозаписи, ты привыкла. – Джимми тяжело вздохнул. – У меня столько комплексов… Иногда мне даже начинает казаться, что я – законченный импотент. Но я не хочу тебя потерять. Я очень тебя люблю. Однако, чтобы свыкнуться с мыслью, что ты моя, и я могу тобой обладать, мне потребуется время. Знаешь, Одди… – тут Джимми снова исторг из себя тяжкий вздох, – даже если у меня ничего не будет получаться… Может быть, мы сумеем все-таки с тобой договориться? К примеру, если ты будешь и дальше со мной жить, я, вполне вероятно, сумею приучить себя к мысли, что у тебя есть мужчина на стороне, который способен ублажать тебя так, как это тебе нужно.

– Да ты с ума сошел! – в ужасе вскричала Одетта.

– Ничего подобного. Я в своем уме и, как человек разумный, считаю, что Флориан в этом смысле тебе не подходит. Он не знает, что такое любовь, и в конечном счете обязательно тебя бросит…

– Но я не люблю Флориана! И никогда не любила…

– Значит, у тебя к нему только физическая тяга? – Джимми, который был не в силах постичь ее внутренний мир, лишь развел руками. – Что ж, не могу тебя за это винить. Судя по всему, самец он выдающийся…

– Но между нами ничего нет! – воскликнула Одетта, впиваясь пальцами в мокрый свитер на груди у Джимми. – На пленке единственный раз, когда мы были вместе… Это Калум заставил меня вступить с Флорианом в связь! Он сказал, что если я люблю его, то это сделаю. Тогда я до такой степени была им отравлена, что готова была ради него на все. Это было в прошлом году – сразу же после открытия «РО». Но теперь мне кажется, что с тех пор прошла вечность.

– В прошлом году? – переспросил Джимми с недоверием.

– Да, в прошлом году. И один-единственный раз. – Одетта подтянула колени к груди и обхватила их руками. – Помню, что потом я всю ночь проплакала.

– Потому что дело не выгорело, – сухо заметил Джимми. – Ведь Калум после этого не стал относиться к тебе лучше, верно?

– Не стал. Более того, он даже начал меня презирать, – прошептала она, цепенея на мгновение от вернувшейся вдруг душевной смуты. – Это был глупейший поступок, который я совершила в своей жизни. Когда же я узнала, что Калум, воспользовавшись камерой слежения, записал нашу с Флорианом близость на видеопленку, то и вовсе чуть с ума не сошла от гнева и боли. Калум же попытался меня уверить, что это была часть сделки – и ничего больше. Надо тебе сказать, я – человек в сексуальной сфере не очень опытный, даже, пожалуй, наивный, и мне казалось, что предложенные мне Калумом правила игры соответствуют требованиям нового века, от которого я безнадежно в этом смысле отстала.

– Отстала? Ты? – удивленно спросил Джимми. – Неужели ты думаешь, что я в это поверю?

– Но это так. – Одетта отвела влажные волосы у него со лба, но он даже на нее не посмотрел. – Прежде чем я запала на Калума, у меня были всего две или три связи, но любви при этом я не испытывала. Я убедила себя, что в жизни настоящих чувств не бывает и встречаются они только в кино. Кстати сказать, это помогло мне впоследствии преодолеть свою безответную любовь к Калуму.

А потом на моем горизонте неожиданно появился ты. Стал присылать цветы и приглашать на обед. Я, конечно же, не поверила в твои чувства. Во-первых, я страдала от безответной любви к Калуму, а во-вторых, как я уже говорила, вообще не верила тогда в любовь. Главное же, я не верила в то, что кто-нибудь может меня полюбить. По этой причине мне не дано было понять, что рядом со мной оказался человек, которого я ждала всю свою жизнь.

Ну а потом моя жизнь пошла под откос, я потеряла все, что имела, даже остатки самоуважения, и стала сторониться людей. Боялась, что если я подпущу кого-нибудь слишком близко, то этот кто-то станет ковыряться в моих ранах, насмехаться надо мной, причинит мне боль…

– Но я оказался слишком настойчивым? – произнес Джимми, отваживаясь наконец посмотреть ей в глаза. – И сумел преодолеть твою оборону?

Она согласно кивнула:

– Да, лишь то неустанное внимание, которое ты ко мне проявлял, позволило мне взглянуть на жизнь по-иному. Я поняла, что чувства бывают не только в «мыльных операх», но и в реальности. Я даже поверила в то, что ты сможешь починить мне душу – точно так же, как ты починил элктропроводку у меня на мельнице. Я не учла одного – что у тебя на душе тоже могут быть раны, причем не менее болезненные и глубокие, чем у меня самой. Короче говоря, я считала, что ты – в силу своей порядочности и неиспорченности – не сможешь меня понять, если я расскажу тебе правду о себе, Калуме и Флориане. И потом – мне было очень стыдно о таком тебе рассказывать. Мне казалось, что после этого я уже никогда не смогу заниматься с тобой любовью…

– Бедняжка… – прошептал Джимми, заключая ее лицо в ладони.

– Для меня было крайне важно сохранить твои любовь и уважение, поскольку я поняла, что они идут от сердца, и другого шанса встретить человека, который по-настоящему меня бы любил, у меня, скорее всего, не будет. Это не говоря уже о том, что к тому времени я тоже тебя полюбила, хотя и боялась себе в этом признаться. Но что есть любовь, если не единение душ и тел? Поэтому нет ничего удивительного в том, что ты, просмотрев ту злополучную пленку, решил, будто душа у меня окончательно умерла, и не захотел моего тела… – Одетта не могла более сдерживаться и разрыдалась.

– Неправда! Это я во всем виноват…

– Я люблю тебя, Джимми, – воскликнула Одетта, улыбаясь сквозь слезы. – Самое большое счастье для меня – это любить тебя, целовать тебя, быть рядом с тобой. И мне не надо в любви излишеств и новомодных изысков. Я хочу, чтобы ты оставался таким, каков ты есть – пусть даже ты несколько закомплексован и консервативен в сексе. Кстати, я и сама такая…

Джимми неожиданно вскочил с постели, в мгновение ока сбросил с себя свитер, брюки и трусы и предстал перед ней обнаженным. Когда Одетта увидела его эрекцию, у нее от удивления расширились глаза.

– Что ж, – с улыбкой сказал он, снова подступая к постели. – Если у меня нет склонности к новомодным штучкам, это вовсе не означает, что я не способен ублажить женщину старым добрым дедовским способом.

– …Время почти вышло, – сообщила Эльза, посмотрев на часы. В ее распоряжении осталось пять минут, чтобы добежать до нас и переодеться. Не понимаю, что могло ее задержать?

Лидия кругами ходила по комнате, квохча, как испуганная курица.

– Не верю, что Одетта способна так со мной поступить! Ведь она прекрасно знает, как важна для меня да и для всей церемонии задуманная мной живая картина. А без незамужней женщины здесь не обойтись. Джун и так уже достаточно мне напортила тем, что вышла замуж, а теперь еще и Одетта куда-то запропастилась. Я этого не перенесу!

– Спасибо за теплое отношение к моему браку, – проворчала Джун, распуская до последней степени завязки на своем платье. Ее наряд шили в ее отсутствие, а она за время пребывания в Штатах основательно раздалась вширь. – Кстати, хочу тебе сказать, что эти очки я не надену. У меня линзы, а снимать их – целое дело. К тому же в этой сумятице их недолго и потерять.

– Но очки для живой картины совершенно необходимы! – взвыла Лидия. – Напялишь их поверх линз – ничего с тобой не случится. Тем более стекла в них без оптики…

Лидия лично продумала костюмы всех своих подруг и теперь не желала вносить в их дизайн ни малейших изменений. Джун же считала, что Лидия от души потрудилась, чтобы ее эскорт выглядел как можно более уродливо.

В соответствии с замыслом Лидии каждая ее подруга должна была символизировать определенную стадию в жизненном пути женщины. Главную роль здесь играли не платья, сшитые из разноцветного шелка, а прически и всевозможные аксессуары. Джун, к примеру, изображала «закатные годы», а потому была в седых буклях и огромных очках с толстыми стеклами. Эльза же представляла молодую хозяйку и мать и по этой причине держала в руках кукольный домик с пластмассовым голышом. Элли со своей дочуркой по прозвищу Китайчонок, которая только что научилась ходить, представляли розовый период детства, несли на головах сложные сооружения в виде убранных цветами крохотных скворечников с торчавшими оттуда птичьими головками и были, словно елки, обвешаны игрушечными кошечками, слонятами и собачками. Мисс Би изображала «женщину в полном смысле слова» и несла на голове женский символ в виде кольца и крестика, изготовленный из полированной латуни. В дополнение к этому ей предлагалось надеть круглые очочки с синими стеклами, купленные Лидией в Обществе слепых.

– А это что должно символизировать? – осведомилась Мисс Би, крутя очки в пальцах. – И почему они с синими стеклами?

– Забыла, – честно ответила Лидия. – Что же до синих стекол, то Финли сказал, что это самое то.

– Я себя чувствую последней дурой, – пожаловалась Мисс Би. – Похоже, странная это будет свадьба – еще более странная, чем у Эльзы.

– Спасибо за откровенность. – Эльза приоткрыла дверь и обозрела открывшееся ее взгляду просторное фойе. Несмотря на непогоду, гости продолжали прибывать, и в фойе в буквальном смысле яблоку было некуда упасть. Но Одетты нигде не было видно.

– Придется, как видно, начинать церемонию без Одди, – вздохнув, сказала Эльза, возвращаясь в комнату.

– Нет! – воскликнула Лидия. – Мне нужна Одетта, чтобы представлять незамужнюю, одинокую женщину. Если она не придет, ее наряд надену я.

– Но ты же невеста, – мягко сказала Элли.

– Именно, что невеста. Стало быть, пока не замужем, одинокая. И если Одетта не придет, я такой и останусь, и замуж не выйду.

– Явилась наконец! – воскликнула Элли, когда разрумянившаяся Одетта вплыла в комнату.

– Я буду готова через минуту, – торопливо проговорила она, снимая с вешалки чехол со своим костюмом. Пока она причесывалась и переодевалась, Элли и Эльза в полном молчании созерцали ее сияющее, порозовевшее лицо и блестевшие от возбуждения глаза.

– Слушай, подруга, уж не трахалась ли ты часом, а? Может, тебя потому так долго не было?

Одетта влезла в приготовленное для нее шелковое пурпурное платье, налила себе стакан минеральной воды, выпила и, расплываясь в улыбке, произнесла:

– Я, девочки, завела себе дружка…

– Ш-ш-ш! – Мисс Би закатила к потолку глаза и кивком головы указала на стоявшую у окна Лидию. – Только не вздумай ей об этом сказать. Она сразу же начнет вопить, что ты срываешь ей живую картину.

– Как она вообще? – спросила Одетта, взглянув на Лидию, которая тихо разговаривала сама с собой и, казалось, даже не заметила ее появления в комнате. – И где ее свадебное платье?

– На ней. Разве ты не заметила? – хихикнула Джун.

Джимми вошел в банкетный зал, поправляя галстук-бабочку. Он терпеть не мог смокинг и крахмальные рубашки и чувствовал себя в них крайне скованно и неуютно. В противовес ему большинство гостей мужского пола выглядели так, будто никогда со смокингом не расставались. Даже ночью.

Калум подлетел к нему, взял под руку и отвел в сторону.

– Почему задерживается церемония, знаешь?

– Знаю, – холодно сказал Джимми. – Как знаю и то, что задержка долго не продлится. Кстати, мне нужно шепнуть тебе пару слов. Не возражаешь, если мы на несколько минут уединимся?

Калум глянул на часы, пожал плечами и направился вслед за Джимми в один из офисов.

– Я уже переоделась, детка, – сказала Одетта, обращаясь к Лидии. – Может быть, в таком случае пойдем? Гости заждались.

Лидия остановившимся взглядом смотрела в окно на разоренный ураганом сад, где металась обслуга, подбирая сломанные ветки и поднимая упавшие столы и стулья.

– Между прочим, Финли тоже тебя заждался, – продолжала Одетта.

– Бедняжка Фин! – пробормотала Лидия, продолжая смотреть прямо перед собой.

– Послушай, может быть, тебе все это уже не нужно? Свадьба и все остальное? – спросила Одетта. – В таком случае я пойду позову Фина, и ты сама ему об этом скажешь.

– Да! – Взгляд Лидии снова сделался осмысленным. – Пусть сюда придет Финли и тот муниципальный чиновник, который приехал сюда, чтобы зарегистрировать наш брак.

Одетта прошла в банкетный зал и помахала рукой, жестом подзывая к себе Финли и чиновника.

Одним из немногих гостей, обративших внимание на ее появление в зале, был Мунго. Толкнув локтем Джеза, он сказал:

– Ты это видел? У Одетты вся голова обвешана разноцветными презервативами!

Когда Одетта втащила Финли в дверь, за которой скрывалась служебная лестница, ей бросилось в глаза, что лицо у него от беспокойства белое, как мел.

– Лидия решила поставить на этом деле крест, не так ли? – едва слышно прошептал он.

– Сам у нее спросишь, – сказала Одетта, прислушиваясь к возбужденным мужским голосам, доносившимся из пустующего офиса, куда официанты на время свадьбы снесли ящики с ненужной посудой.

Как только Финли вошел в комнату, Лидия бросилась ему на грудь и разразилась рыданиями. Одетта одарила подружек невесты многозначительным взглядом и, указав кивком головы на дверь, предложила им выйти в коридор.

– Скажите, эта парочка собирается сочетаться браком или нет? – поинтересовался чиновник, который вышел из комнаты вслед за женщинами. – У меня, знаете ли, в час еще одна свадьба.

Элли напустила на лицо задумчивое выражение:

– Знаете что, сэр…

Дверь комнаты распахнулась, и оттуда выскочили, хихикая, словно дети, Лидия и Финли.

– Мы с Финли хотим сочетаться узами законного брака прямо здесь, в этой комнате, – прошептала Лидия. – И в вашем, дорогие мои, присутствии. Я не в состоянии видеть всех этих совершенно незнакомых мне людей, а своих родителей – тем более. Финли согласен. А что скажете по этому поводу вы? – обратилась она к чиновнику.

– Хм… Хотя все это и кажется мне весьма странным, ничего противозаконного в этом нет…

– Вот и отлично, – сказал Финли, поцеловав Лидию в щеку. – В таком случае нам остается только позвать Калума, поскольку наши кольца – у него.

– Я его позову, – торопливо пробормотала Одетта и вышла из комнаты.

Сбежав вниз по черной лестнице, Одетта задержалась у двери, из-за которой доносились знакомые голоса.

– Мой брат женится, – сказал Калум, – и у меня сейчас нет времени снова заводить разговор на эту тему.

– Я хочу получить свои рисунки, – пробасил Джимми. – Если мне не изменяет память, мы заключили сделку. Ты сказал, что, как только я это сделаю, ты вернешь мне рисунки. Ну так вот: я это сделал, хотя от отвращения меня едва не стошнило. Так что подавай мои рисунки – и побыстрее.

Одетта почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног, и, чтобы не упасть, была вынуждена опереться о стену. Похоже, Джимми говорил о ней, и сделка, о которой он упоминал, имела к ней самое непосредственное отношение. Скорее всего, в ее основе лежала очередная злобная проделка Калума. Он заставил Джимми с ней переспать, пообещав ему вернуть за это рисунки его отца. Ясно же, что Джимми нисколько ее не любил и трахался с ней через силу, о чем свидетельствовала его неважная эрекция. Что же касается дня сегодняшнего, то он, вероятно, принял «Виагру» или еще какой-нибудь подобный препарат. У Одетты болезненно сморщилось лицо, и она совсем уже было собралась разреветься, как вдруг вспомнила, зачем она, собственно, спустилась на первый этаж, и попыталась взять себя в руки.

Немного успокоившись, она нажала на ручку двери и вошла в комнату.

Мужчины уставились на нее во все глаза.

– Калум, ты не мог бы подняться в комнату для переодевания? – сказала она. – Дело в том, что тебя хочет видеть Фин.

Калум с недоумением посмотрел на нее, но потом, что-то сообразив, сорвался с места и исчез за дверью. Одетта, скользнув по Джимми взглядом, повернулась и двинулась за ним следом.

– Одетта! – окликнул ее Джимми. Она остановилась в дверях, но продолжала стоять к нему спиной. – Ты такая красивая, – сказал он.

– Джимми, у меня на голове пучок разноцветных презервативов, так что не смей мне говорить о моей красоте. Все равно не поверю… Это во-первых. И во-вторых: мне очень жаль, что тебе пришлось со мной переспать ради того, чтобы вернуть эти проклятые рисунки. Поскольку ты их не получил, Калуму, выходит, снова удалось над нами посмеяться и выставить нас круглыми дураками. Ну а теперь позволь мне идти. Меня ждут обязанности подружки невесты.

Джимми догнал ее у лестницы и схватил за руку повыше локтя.

– Так вот о чем ты сейчас подумала, – громыхнул он. – О том, что я переспал с тобой, чтобы вернуть свои рисунки! Невероятно. Я же люблю тебя, Одетта Филдинг, как ты не понимаешь? Сколько раз я должен тебе об этом говорить, чтобы ты мне поверила?

– Но ты только что сказал Калуму, что тебя едва не стошнило от отвращения…

– Я говорил об интервью, которое Калум просил меня дать Ронни Прайэр! – перебил ее Джимми. – Не скрою, я пережил при этом не самые приятные минуты в своей жизни, но при чем здесь ты? Наоборот, минуту назад я сказал Калуму, что очень тебя люблю…

– Правда? – просияв, спросила Одетта.

– Правда, – кивнул Джимми.

Она положила ему на плечи руки и потянулась губами к его губам, но в последнее мгновение остановилась.

– Погоди. Выходит, ты согласился дать Ронни Прайэр интервью только потому, что Калум обещал вернуть тебе рисунки?

– Да, все так именно и было, – ответил Джимми.

– Но он не сможет тебе их вернуть, поскольку у него их нет. Они у меня… – Она прикусила губу. – Я хотела сказать тебе об этом раньше, но Лидия так раскапризничалась, что у меня все из головы вылетело.

Когда она объяснила ему в деталях, как она добывала эти рисунки, у нее появилось такое ощущение, что Джимми сию минуту подхватит ее на руки и помчится на ферму Сиддалс, чтобы снова заняться с ней любовью.

– Неужели ты сделала это для меня? Господи, какая же ты хорошая и как же я тебя люблю! А Калум, похоже, как был ублюдком, так ублюдком и остался… Ты совершенно права: он опять выставил меня идиотом.

– Подумаешь! Я тоже выгляжу круглой дурой, – с ухмылкой сказала Одетта, доставая из кармана выданные ей Лидией пластмассовые очки, украшенные красными презервативами, и надевая их на нос. – Но не комплексую по этому поводу. Более того, я считаю, что тебе не стоит так уж бояться и избегать телевизионщиков – особенно после того, как ты дал первое интервью. Как говорится, привыкай. Теперь они прохода тебе не дадут: то и дело будут зазывать на разные каналы. Ты ведь у нас такой красавчик. Сам не заметишь, как станешь телезвездой.

– Бог с ними, с телевизионщиками, – сказал Джимми. – Я тебя люблю – вот что важно. И уж если мне выпадет снова случай оказаться перед телекамерой, то я комплексовать не буду – на весь свет прокричу, что люблю тебя и хочу на тебе жениться.

– Ты хочешь на мне жениться? – переспросила Одетта, чувствуя, как ее глаза начинают наполняться слезами.

Джимми согласно кивнул и, опустив от смущения глаза, стал рассматривать пол у себя под ногами.

– Да, я хочу связать с тобой свою жизнь. Что тут удивительного? Ты самая восхитительная, самая эмоциональная, самая упрямая и самая сексуальная женщина из всех, что я когда-либо встречал. Я знаю, что ты никогда не сможешь полюбить меня так, как люблю тебя я, но готов удовольствоваться и малым. Люби меня хоть немного – и я буду самым счастливым человеком на свете.

– В таком случае, – произнесла Одетта дрогнувшим от сдерживаемых чувств голосом, – ты получишь больше, много больше того, чем просишь.

С этими словами она обхватила его за шею и прикипела к губам поцелуем. Когда они наконец разомкнули уста, Джимми сказал:

– Не хочется нарушать прелесть момента, но я должен тебе напомнить, что сейчас в Фермонсо свадьба и нам надо идти к гостям.

Когда они вошли в банкетный зал, к ним устремилась Ронни Прайэр с микрофоном в руках.

– Правду ли говорят, что Лидия и Финли решили окрутиться втайне от всех и от участия в парадной церемонии отказались?

Джимми недоуменно пожал плечами – дескать, я ничего такого не слышал, но Одетта, обворожительно улыбнувшись в камеру, сказала:

– Полагаю, вам надо спросить об этом у них.

– В таком случае скажите, верны ли слухи, что управляющий «Дворца чревоугодия» Джимми Сильвиан сделал вам предложение, и вы его предложение приняли? – лукаво улыбаясь, спросила Ронни.

На этот раз пожимать плечами пришлось Одетте, а Джимми, с любовью на нее посмотрев, произнес:

– Вообще-то она еще не дала мне своего согласия.

– Ничего подобного! Дала! – крикнула Одетта в телекамеру, удивляясь, что Джимми не понимает самых элементарных вещей. Того, что ей безумно хочется связать свою жизнь с его жизнью. – Я его люблю и, когда он сделал мне предложение, с радостью его приняла!