Текст книги "Среди самцов"
Автор книги: Фиона Уокер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 39 страниц)
34
Работать с Сид Френсис было непросто. Она оказалась удивительно эксцентрической женщиной, которая всегда выбирала для своих поездок самое, казалось бы, неподходящее время. Причем ездить приходилось в весьма странные, на взгляд Одетты, места. Кроме того, Сид постоянно задавала ей вопросы, каждый из которых, как казалось, не имел никакой связи с предыдущим. По этой причине понять, что у нее в данную минуту на уме было трудно.
Одним из таких странных мест, куда Одетта возила Сид, была небольшая фабрика по производству сувениров, находившаяся неподалеку от принадлежавшей Сид ферме «Смок Милл Фарм». Пятеро местных женщин четыре дня в неделю вырезали там из жести, опиливали напильниками и окрашивали нитрокраской фигурки разнообразных лесных зверушек. Все эти игрушечные животные были облачены в крохотные холщовые рубашечки, которые именовались «смокиз». Соответственно, игрушки имели то же название.
– Я затеяла это дело, чтобы оплатить долги Джоба, а теперь этот бизнес приносит мне сотню тысяч фунтов в год, – похвалилась Сид.
Мастерская по изготовлению «смокиз» была не единственным предприятием, которое находилось в ведении Сид. В одном из старых амбаров на территории фермы трудились два ушедших на пенсию школьных учителя, которые вязали свитерки, штанишки и шапочки, предназначавшиеся для собак и кошек. Этот товар так же расхватывали, как горячие пирожки, и, как в случае со «смокиз», все заказы и финансовые операции осуществлялись посредством Интернета. В другом старом сарае изготовляли пищевые консервы и приправы – закатывали в банки и баночки варенье, джемы, мед и особую фалкингтонскую горчицу, пользовавшиеся неизменным спросом в местных закусочных и чайных.
На ферме находился современный компьютер, с помощью которого Сид связывалась с клиентами и вела гадания по картам Таро, что также приносило ей стабильный доход – желающих узнать таким способом свою судьбу было, на удивление Одетты, довольно много. Приписанные к ферме земельные угодья не пустовали и отнюдь не были заброшены. Сид сдавала их в аренду и имела с этого не только деньги, но и свежие продукты.
Зато мельница, где Одетта должна была жить, оказалась именно такой, как ее охарактеризовала Эльза, – старой и продуваемой всеми ветрами. Подведенные к ней трубы были дрянь, и напор в них был ни к черту, так что из вполне современного душа капал лишь жалкий ручеек холодной ржавой воды. Электропроводка тоже оставляла желать лучшего: на мельнице функционировала всего лишь одна розетка.
Единственным местом на мельнице, где можно было согреться, была находившаяся в мрачном подвале сауна с большой старинной ванной, куда Одетта боялась ходить.
– Я приглашу электрика и сантехника, чтобы они взглянули на проводку и трубы, – пообещала Сид в один из первых дней пребывания Одетты на ферме. Но время шло, а на мельнице так никто и не побывал.
Сид вообще оказалась чрезвычайно забывчивой особой. К примеру, она забыла сказать, что Одетте, помимо вождения машины, придется еще ежедневно таскаться по магазинам за покупками, причем торговаться из-за каждой мелочи, поскольку Сид всегда давала ей денег в обрез. Поначалу Одетта пришла к выводу, что Эльза права и поладить с ее матерью невозможно. Но время шло, и она стала постепенно привыкать к своей эксцентричной хозяйке.
Через неделю Одетта наконец догадалась, для чего Сид ее наняла. Ей была нужна компаньонка – человек, с которым она могла бы перекинуться словом. Одетта окончательно убедилась в этом, когда Сид стала приглашать ее по вечерам на ужин. Кухаркой она была никакой и готовила только полуфабрикаты – да и то в ничтожном количестве. За это время Одетта узнала Сид лучше, чем кто-либо из ее окружения. Она не знала, почему Сид стала с ней откровенничать, но, скорее всего, у той просто не было выбора.
I И вовсе я не была такой уж «черной овцой» в семье, – сказала ей как-то раз за ужином Сид, раскладывая по тарелкам покупную лазанью. – Мои родители убедили меня, что главная цель женщины – замужество, и я послушно вышла замуж. Прежде всего, чтобы доставить им удовольствие. Мой муж, если так можно выразиться, взял меня исключительно «за красоту», а потом долго отучал от плебейских привычек и простонародного произношения. Ну и отучил – на свою голову. Я познакомилась со многими людьми из общества, в том числе с известными модельерами, и занялась модельным бизнесом. И не без успеха.
Одетта подумала, что Сид скромничает. В свое время ее имя гремело.
Сид грустно улыбнулась, и глаза у нее затуманились.
– Ну вот. А потом меня нашел Джоб. По журнальной обложке, я так полагаю. Он был младше меня лет на десять, и его группа «Маска» находилась тогда в зените славы. В общем, он влюбился в меня как сумасшедший и стал в прямом смысле засыпать цветами. Его даже пятеро моих детей не смущали. – Тут Сид едва заметно улыбнулась. – Что же касается меня, то я полюбила его далеко не сразу, так что мой уход от мужа был хорошо продуман и взвешен. Детей же я собиралась забрать, но не подумала о том, что муж подаст на меня в суд и суд оставит детей ему. Ну а потом началась вся эта шумиха в прессе и… Короче, детей я потеряла… – Сид смахнула с ресниц набежавшие слезы, достала бумажный носовой платок и высморкалась. – Глупо реветь, когда с тех пор прошло столько лет, верно? – Тут Сид неожиданно перешла на деловой тон и сказала: – Отвези-ка меня, милочка, в Одбинс. У нас кончилось виски, а мне сейчас необходимо выпить…
Эта просьба не была чем-то из ряда вон. Довольно часто они срывались с места и ехали в ночной магазин за выпивкой. Сид ничего не стоило прикончить за ужином полбутылки виски и отполировать этот напиток бутылкой французского красного спиртного.
– Я жутко боюсь стать такой, как Джоб, – призналась она Одетте, когда они часом позже возвращались на ферму. – И по этой причине никогда не держу дома больше одной бутылки крепкого спиртного.
Хотя Одетта считала, что все это самообман и Сид пьет, как матрос, от комментариев она воздержалась. Сид была человеком несдержанным, и услышать от нее что-нибудь вроде: «Ты не забыла, милочка, кто здесь босс?» – можно было в любую минуту.
* * *
Электрик все никак к ней не шел, и Одетта решила исследовать состояние проводки самостоятельно. Поскольку Одетта в свое время трудилась в магазине электротоваров своего папаши и малость разбиралась в проводке и тому подобных вещах, она выкатила из гаража Джоба автомобиль и сгоняла в городишко Чакфилд. Закупив на последние деньги розетки и прочие необходимые материалы, она все на совесть отремонтировала и могла бы по праву гордиться проведенной работой, если бы… если бы от этого был хоть какой-то эффект. Наоборот, ей стало казаться, что единственный паршивый обогреватель, нагревавший воду в ванне, после ремонта стал работать еще хуже, чем прежде.
К сожалению, обдумать этот феномен времени у нее не было.
– Одетта? Ты где это шлялась, хотела бы я знать? – крикнула с улицы Сид. – Я же просила тебя: в три часа сидеть за рулем и ждать меня.
Одетта отвезла хозяйку на могилу Джоба на кладбище в Брайтоне, и Сид вернулась в машину вся в слезах.
– Опять эти фаны все надгробие исписали, – всхлипнув сказала она. – Я понимаю, конечно, что они тоже его любили, но надгробие-то испорчено…
В тот вечер Сид выпила больше, чем обычно, и ее, что называется, прорвало. Она рассказала Одетте все – об их с Джобом свадьбе, о его запоях, депрессиях, приступах ревности и неожиданном уходе из группы.
– Я обожала его, Одди, но и ненавидела тоже. Из-за него я потеряла детей. А еще он устраивал мне скандалы – безобразные сцены с криком, битьем посуды и побоями. Нас удерживало вместе одно – страсть. Она буквально сжигала нас – и когда мы были вместе, и когда врозь, и так продолжалось до тех пор, пока Джоб не умер. А вот я осталась жива и все еще не могу от нее избавиться. – С этими словами Сид в очередной раз отхлебнула прямо из бутылки.
Она смахнула слезы, высморкалась и одарила Одетту неожиданно теплым взглядом.
– Эльза кое-что рассказывала мне о том, как с тобой обошелся Калум, и о чувствах, которые ты к нему питала. Скажи, эта страсть по-прежнему тебя тревожит?
Одетта отвела глаза в сторону и сжала губы.
«И как только Эльза посмела рассказать об этом матери? – подумала она. – Да и Сид тоже хороша». Кто, в конце концов, дал им право копаться у нее в душе, когда она сама на это не решается, поскольку страшно этого боится?
– Главное, не допустить, чтобы страсть разрушала человека, направить ее действие в созидательное русло, – наставительно сказала Сид, беря со стола большой розовый кристалл кварца, который в соответствии с религией дзен должен был концентрировать и направлять положительные энергии, и глядя сквозь него на Одетту. – А для этого необходимо научиться управлять ее токами.
«Опять ее понесло, – с все возрастающей злостью думала Одетта. – Пусть лучше прибережет свой пыл для клиенток из Интернета!»
– Неужели ты не понимаешь, что тебя послала сюда сама судьба? – продолжала между тем гнуть свое Сид. – И ты оказалась здесь по той только причине, что здесь оказался Калум. Ну а коли так, ты должна действовать. Необходимо использовать свою страсть конструктивно, пока она не разрушила тебя, как разрушила Джоба.
И тут на Одетту словно снизошло озарение. Она вспомнила недавний разговор и, как ей показалось, поняла, по какой причине Сид его завела.
– Сид, вы не сможете прожить свою жизнь заново, питаясь моей болью и страстями, – тихо сказала она.
Сид не стала этого отрицать. Она просто рассмеялась, подмигнула Одетте и сказала:
– Не смогу, так хоть понаблюдаю со стороны, как ты живешь. Даю тебе завтра свободный день. И если ты не разузнаешь, что творится за стенами Фермонсо-холла, я тебя уволю.
35
– Одетта ступила в навоз, с усилием вытащила ногу, обнаружила, что потеряла ботинок, и выругалась.
Она бродила вокруг Фермонсо-холла часов, наверное, с восьми, но так к нему и не вышла, зато успела провалиться в навозную кучу и лишиться ботинка. Потом она с помощью жерди попыталась его выловить и предавалась этому занятию не менее четверти часа под любопытствующими взглядами небольшого сообщества овец, жавшихся от ветра к живой изгороди.
Ботинок она так и не выловила, хотя с ног до головы перепачкалась в грязи и навозе. Нечего и говорить, что ни первое, ни второе обстоятельство нисколько не приблизили ее к цели путешествия.
Услышав шум мотора подъезжавшего автомобиля, Одетта бросила обозревать белесые от тумана окрестности и повернулась на звук. Через минуту из-за холма появился большой пикап с кузовом и лавками для перевозки рабочих. Спрятавшись за живой изгородью – кому охота выглядеть идиоткой в одном ботинке? – Одетта, к большому своему удивлению, увидела за ветровым стеклом кабины Джимми Сильвиана. Он ухитрялся делать три дела одновременно: крутить руль, жевать бутерброд и разговаривать по мобильному телефону.
Сообразив, что путешествие в Фермонсо-холл сегодня уже не состоится, Одетта, словно сбежавшая с бала Золушка, вернулась в одном ботинке на ферму. Ввалившись к себе, она почувствовала, что не может больше обходиться без дружеского общения, и, переступая от нетерпения ногами по пыльному полу, достала из чемодана мобильник. Пару раз его встряхнув – временами он у нее почему-то отключался – и убедившись, что аппарат работает, она позвонила ближайшей подруге и родной душе – Эльзе.
– Ну, как к тебе относится мать? – был первый вопрос, который задала ей Эльза, когда они поздоровались.
Одетте хватило ума не вдаваться в подробности.
– Она чертовски мила. Даже готовит для меня ужины. А также развлекает байками из своей жизни. У меня сложилось такое впечатление, что Сид задумала написать свою биографию и хочет проверить на мне какое впечатление произведут на читателя те или иные главы из ее будущей книги.
– Вот уж эту книгу я бы почитала с удовольствием, – сказала со смехом Эльза. Потом в трубке послышался какой-то шорох, после чего Эльза заговорила снова: – Извини, дорогая. Это все Йен. Пытается подслушать, о чем это мы болтаем. Погоди: кажется, он хочет сказать тебе несколько слов…
Однако, прежде чем Йен успел сказать хоть что-нибудь, телефон у Одетты отключился. «Может, оно и к лучшему», – подумала Одетта. Все, что ей надо было знать, Эльза сообщила, а о дурном Одетта знала сама. Дело было в том, что Эльза любой ценой хотела выйти замуж до рождения ребенка, хотя врачи всячески ее от этого отговаривали. Одетта тоже считала, что с этим спешить не стоит – какая это, к черту, свадьба, когда невеста, можно сказать, на сносях? Тем не менее все необходимые приготовления к свадебным торжествам делались, а великолепное платье от известного кутюрье Арчи Че было уже готово, хотя и подвергалось переделкам в зависимости оттого, какие размеры и форму приобретал живот Эльзы.
У Йена имелись свои собственные трудности и огорчения. Его дитя – написанный им несколько месяцев назад роман – не был пока принят ни одним крупным издательством, и Йен по этому поводу сильно комплексовал и нервничал. Он-то считал, что написал бестселлер, издание которого поможет ему разом покончить со всеми материальными проблемами. Но поскольку контракт с ним никто подписывать не торопился, Йен мрачной тенью бродил по издательствам и большим книжным магазинам, желая лично узреть счастливчика, который получил все то, чего был лишен он.
Забежав по случаю в какой-то крупный книжный магазин, Йен увидел сидевшего за прилавком человека в черных очках, раздававшего направо и налево автографы. Присмотревшись, Йен понял, что парень в очках – известный гитарист Микки Мур из группы «Рамблинг Рунз».
– Неужели биографии знаменитостей пользуются таким спросом? – поинтересовался у продавца Йен.
Тот пожал плечами:
– Зависит от масштаба личности и от того количества грязи, которую эта личность готова извергнуть из себя на окружающих.
– А что вы думаете по поводу мемуаров Сид Френсис? Будут они расходиться?
У продавца при этих словах глаза зажглись, как противотуманные фары.
– Еще бы! Сид Френсис! Она всех знала. Джеггера, Муна, Ричардса. Да и сама та еще была штучка! Только представьте, что бы она могла понаписать.
– Представляю, – сказал Йен и неожиданно расплылся в широкой улыбке.
Калум, как и положено землевладельцу, обходил свои владения. На нем были резиновые сапоги, короткое пальто, а в правой руке он сжимал толстую суковатую палку. За ним следовал «устроитель африканских сафари», а ныне его управляющий Джимми Сильвиан.
В Фермонсо Джимми Сильвиану нравились две вещи: работа, с которой он легко и быстро справлялся, и посиделки с Калумом по вечерам за бутылкой хорошего виски. Все остальное – особенно такие вот прогулки – он считал бессмысленной тратой времени. На этот раз, впрочем, он увязался за Калумом намеренно – хотел обсудить с ним одну вещь, которая казалась ему совершенно невероятной.
– Скажи на милость, Одетта Филдинг случайно в Фермонсо не работает? – спросил он.
– С какой стати? – Калум с удивлением посмотрел на него. – Нет, конечно.
– А я думал, ты поддерживаешь с ней контакты, – осторожно сказал Джимми.
– Да зачем мне это? – снова удивился Калум.
– Ну, мне казалось, ты хотел наставить ее на путь истинный. Отучить от употребления наркотиков и все такое. Сам же говорил, что забрал у нее клуб для ее же пользы, чтобы не подвергать ненужным соблазнам.
Калум лихорадочно пытался вспомнить, что наговорил Джимми об Одетте и о его, Калума, с ней отношениях. Все, что имело касательство к этой женщине, он старательно пытался вычеркнуть из памяти.
– Помнится, ты говорил, что Одетта в тяжелом состоянии и дело идет о жизни и смерти. Но коли так, ты ведь должен за ней присматривать и хоть изредка ее навещать?
– Должен, конечно, – кивнул Калум, – да времени все нет. Скажу тебе, что знаю сам, – пробормотал Калум, подходя к дубу и прикасаясь своей сухонькой ладошкой к его шершавому стволу. – Одетта Филдинг находится сейчас в реабилитационной клинике для наркоманов в Хенли. Это отличное заведение. Думаю, Одетту там основательно подлечат, хотя обойдется это недешево.
– А кто за нее платит? Ты? – с удивлением спросил Джимми.
– А что делать? – Калум продолжал громоздить ложь на ложь, лишь бы Джимми от него отвязался. – Как-никак мы прошли с ней долгий путь…
– Извини, я ничего об этом не знал, – сказал Джимми и вдруг засмеялся своим громыхающим смехом. – Я не знал даже, что у вас с ней что-то было, пока ты не появился у нее на квартире в новогоднюю ночь. Глупо было с моей стороны за ней ухлестывать, да?
– Джимми, ты имел на это полное право, – сказал Калум, неожиданно став очень серьезным. – Особенно после того, что произошло в Мпона, когда я…
– Не хочу больше об этом говорить, – сказал Джимми, перебивая приятеля. – То, что там было, забыто, прощено и быльем поросло. – Джимми отвернулся, чтобы Калум не видел несчастного выражения его глаз. – Короче, проехали…
– Между прочим, у нас с Одеттой никогда ничего не было. В смысле романтических отношений, – на всякий случай сказал Калум.
Неожиданно Джимми повернулся к нему и посмотрел на него в упор.
– Слушай, меня не оставляет чувство, что пару недель назад я ее видел – причем здесь, в Суссексе.
– Где? В Брайтоне?
– Да нет. Здесь, в округе Фермонсо. Ехала какая-то большая компания отмечать Яей-то там девичник – и она была с ними. Думаю, она меня не узнала… или не заметила. – Джимми не был уверен в том, что в машине ехала именно Одетта. Ему могло и показаться.
Калуму пришло на ум, что его ложь о реабилитационной палате в Хенли может в любой момент выплыть наружу, и он решил впредь никаких конкретных заявлений на счет Одетты не делать. Джимми между тем продолжал развивать свою мысль.
– Они направлялись к Сид Френсис на девичник, – сказал Джимми. – В машине было вдвое больше мужиков, чем женщин. Между прочим, эта Сид Френсис настоящая знаменитость…
– Неужели? – Калум сделал вид, что все это ему совершенно безразлично.
– Но девичник там точно был, – произнес Джимми и вдруг хлопнул себя по лбу: – Вспомнил! У Эльзы, дочери Сид, – вот у кого. Кстати, тебе это имя ни о чем не говорит?
Калум глубокомысленно сощурился. Неужели та самая кудрявая девица, которая так его подставила в «Клинике», – дочь Сид Френсис? Так вот почему Одетте удалось заполучить эту престарелую суперзвезду к себе на вечер!
– Если мне не изменяет память, Эльза – подруга Одетты.
– Значит, я видел в машине именно Одетту. – На лице у Джимми проступило замешательство. – Но два дня назад я видел женщину, похожую на Одетту, в районе Чакфилда. Она вела роскошный желтый «Феррари».
– Ты мог и ошибиться. – От мысли, что Одетта обосновалась где-то неподалеку от Фермонсо-холла, его бросило в холодный пот. – Если, конечно…
– Что – «если, конечно»? – спросил Джимми.
– Ну… Я хотел сказать, что клиника – это все-таки не тюрьма…
– Ты думаешь, она могла дать оттуда деру? – спросил Джимми, которому вся эта история с реабилитационным центром представлялась весьма сомнительной, хотя Калуму он об этом, конечно же, не сказал.
– Это возможно, – печально вздохнул Калум. – Я же говорил тебе, что она неуправляема… Но коли так, выбор у нее невелик. Денег у нее нет, а Сид Френсис, говорят, всегда привечала пьяниц и наркоманов. Так что, скорее всего, она обосновалась у нее.
– Может, мне есть смысл к ней заехать и все выяснить? – предложил Джимми свои услуги.
– Нет, старина, на тебя у меня сегодня другие планы, – поспешно сказал Калум. – Ты должен встретиться с телевизионщиками. Постарайся напустить побольше туману. Я заброшу тебя на студию, когда поеду в Лондон. А насчет Одетты ты не беспокойся. Я сам заеду к Сид и все узнаю. И если Одетта там, я уговорю ее вернуться в клинику. Я знаю, как с ней разговаривать, а ты – нет.
Джимми пожал плечами. Пусть Калум поступает, как сочтет нужным. Он, Джимми, решил не вмешиваться в их с Одеттой отношения, какими бы странными они ему ни казались.
– Делай, как знаешь. В конце концов, босс у нас – ты.
– Именно. И не забывай об этом, – сказал Калум, с важным видом опираясь на палку и возобновляя прерванную прогулку.
С утра Сид мучили похмелье и головная боль, а потому настроение у нее было препаршивое. Напрочь позабыв про свободный день, который она дала Одетте, Сид велела везти ее к китайцу-рефлексологу в Уортингтон.
В ожидании хозяйки Одетта сидела в машине и поглядывала от нечего делать по сторонам. Она увидела на угловом магазинчике рекламу своего мобильного телефона. Открыв бардачок «Астон-Мартина», Одетта выгребла оттуда всю мелочь – фунтов примерно пять – и отправилась через дорогу покупать карточку для оплаты разговоров.
Вернувшись в машину, она первым делом позвонила Ронни Прайэр.
– Привет, Рон, это Одди.
– Как дела, дорогая? Когда мы с тобой наконец пообедаем?
– Прямо и не знаю. Сейчас я работаю за городом, – вздохнула Одетта. – Звоню, чтобы узнать, как там у тебя продвигается работа по теме загородного ресторана.
– Тема одобрена, и программа запущена в производство, – сказала Ронни. – Кстати, большое тебе спасибо за наводку. Нам удалось вчера отснять целый ролик о том, как Калум общался с Уэйном Стритом. А еще мы поймали момент, когда он умолял Флориана Этуаля забыть про их былые разногласия и вернуться к нему. Короче, кадры получились сенсационные, но, что самое главное, объект съемки не имеет об этом ни малейшего представления.
Мобильник пискнул, напоминая о том, что с карточки на оплату разговора ушел еще один фунт. Почти одновременно Одетта засекла Сид, переходившую улицу. Надо было торопиться.
– Наша телекомпания хочет показать первый ролик в ту самую неделю, когда ресторан откроется. Даже название готово – «Пищевые войны». Классное, скажи?
В машину села Сид, увидела у Одетты телефон и сразу же позволила себе замечание:
– А я и не знала, что у тебя есть мобильник. – Настроение у нее после посещения рефлексолога нисколько не улучшилось. – Быть может, в таком случае твои приятели будут звонить тебе на мобильник и перестанут изводить меня просьбами передать тебе сообщение?
– Он на ферме плохо работает, – объяснила Одетта. – И о каких сообщениях вы изволите упоминать? – Сид ни разу не передавала, что ей звонили друзья.
Но Сид ее не слушала. Она полезла в бардачок, чтобы найти любимую кассету. Через минуту в салоне загрохотали ударные установки и басы группы «Маска».
– Так-то лучше. – Сид откинулась на подушки кресла, и Одетте, чтобы понять, куда ехать дальше, пришлось читать у нее по губам.
Пока Сид посещала очередного целителя, Одетта думала о сообщениях, которые оставляли на ее имя друзья и о которых Сид ничего ей не говорила. Недавний разговор с Эльзой лишь подтвердил, как сильно она соскучилась по подругам. Согласившись работать на Сид, она думала, что будет зимними вечерами сидеть на мельнице и писать своим приятельницам длинные письма. Сид, однако, так загрузила ее работой и разговорами, что на писание ей совершенно не оставалось времени. Об электронной же почте оставалось только мечтать – все компьютеры находились на ферме под контролем у Сид. Кроме того, ей не хватало видео и телевизора. Неужели ей не удастся посмотреть даже передачу «Пищевые войны», душой и вдохновителем которой она была!
Колеса пиаровской машины завертелись, и через некоторое время Джимми, к большому своему удивлению, получил предложение стать ведущим персонажем серии передач о проектируемом Калумом «Дворце чревоугодия» в Фермонсо-холле. На этом особенно настаивал звезда пиаровских акций Алекс Хопкинсон.
– Это будет документальное свидетельство возрождения к жизни одного из крупнейших старинных поместий викторианской Англии, – сказала Джимми помощница режиссера, объясняя задачу своей телевизионной группы. – Ваша работа будет занимать в этом процессе важное место, так что мы будем пристально за вами наблюдать. Можно сказать, хвостом будем за вами ходить.
– Да я всего лишь управляющий, – отнекивался Джимми. – Какой вам от меня прок?
– Прок есть, да еще какой! – вскричала помреж, которая уже видела в кадре могучую фигуру Джимми на фоне возводимых в Фермонсо стеклянных теплиц.
Джимми схватил ее под мышки, приподнял на пару дюймов над землей и, пристально глядя ей в глаза, сказал:
– Это все тараканьи бега, мисс, а мне нужно заниматься делом. Так что вы, ребята, не смейте попадаться мне на глаза со своими камерами, не то плохо придется. Уяснили?
«Ребята» из съемочной группы с уважением посмотрели на кулак Джимми, который был размером с детскую голову, и решили держаться от него подальше.
Помощница режисссера позвонила в Лондон Ронни Прайэр и нажаловалась на Джимми. Ронни пришла в ярость.
– Но нам нужен герой! – вскричала она. – А Калум Форрестер для этой роли совершенно не годится. Не говоря уже о том, что он похож на обезьяну, у него сильнейший акцент, и он постоянно ругается. Нет, лучше Джимми Сильвиана нам не найти. Можно, конечно, попробовать на эту роль Флориана, но он ругается еще хуже Калума!
– Флориан уезжает на континент. Желает набраться там вдохновения для создания новых рецептов, – сказала помреж, втайне надеясь съездить за казенный счет во Францию.
– Пусть он там бледных спирохет наберется! – гаркнула Ронни и в сердцах швырнула трубку. Немного успокоившись, она вышла из офиса и направилась к своему сопродюсеру Мэтти Френчу. Мэтти, однако, тоже ничего утешительного сказать ей не смог.
Ронни, которая была страстной сторонницей проекта, загрустила. «Все-таки Калум прав, – подумала она, глядя в окно на надоевшее ей до черта серое лондонское небо. – Из этого города пора бежать. Вот и Одетта отсюда сбежала и работает теперь в провинции. Знать бы вот только где…»
– Есть шанс насытить действие драматургией, – сказала она, передвигая по столу к Мэгги пачку фотографий и газетных вырезок.
Мэтти некоторое время листал вырезки, потом, ухватив суть дела, вытащил из пачки бумаг фотографию и продемонстрировал ее Ронни.
– Это та самая дама, которая сообщила нам о проекте «Дворца чревоугодия»?
Ронни кивнула. Зря она искала героя для серии своих репортажей. Герой – это избито. Им с Мэтти нужна героиня. Причем героиня трагическая, страдающая и жаждущая мести.
– Слушай, мы можем с ней поговорить? – спросил Мэтти. – Вызови-ка ее к нам на студию.
– Я бы рада, но тут есть одна небольшая проблема, – сказала Ронни, со злости на себя кусая губы. – Я, когда с ней в последний раз разговаривала, так и не выяснила, где она сейчас обитает.
Мэтти, однако, никакого неудовольствия по этому поводу не выразил. Еще раз пролистав газетные вырезки, он отодвинул их ребром ладони в сторону и сказал:
– Она будет еще с нами сотрудничать. Вот увидишь.
– Откуда, интересно знать, у тебя такая уверенность?
– Калум Форрестер учинил все это с ней по какой-то странной причине, – сказал Мэтти. – И деньги здесь – дело десятое. Есть убийцы, которым просто необходимо прийти и взглянуть на могилу своей жертвы. Особенно если убийство совершено из-за страсти. И Калум, на мой взгляд, относится именно к такому типу убийц. А то, что это дело – клубок страстей, у меня сомнения не вызывает. Так что Калум сам нас к ней приведет. Главное – не спускать с него глаз.
Одетта с недоумением рассматривала натекшую под коллекционным «Бентли» 1930 года лужицу масла, когда услышала шум мотора подъезжавшего автомобиля. Подняв глаза, она увидела огромный черный джип с тонированными стеклами, в которых отражались белые стены окружающих построек.
«Кто бы это мог быть?» – подумала Одетта, вытирая масляной тряпкой руки и распрямляясь. В следующую минуту, однако, сердце у нее забилось как бешеное. Из машины, хлопнув дверцей, выбрался Калум Форрестер собственной персоной и направился к ней.
Она не видела его с Нового года и за это время создала в своем воображении образ некоего чудовища и злодея-искусителя. Но во плоти Калум показался ей таким же любимым и желанным, как прежде. Ничего демонического – даже одежда на нем была привычная: как всегда, экстравагантная и чуть мешковатая.
– Этого, конечно, не может быть, но это ты! – воскликнул Калум, широко распахивая в стороны руки, словно желая обнять весь мир. – Когда Джимми сказал, что ты обитаешь в этих краях, я ни на секунду в это не поверил, но теперь и сам вижу: это правда.
Одетту до такой степени поразили его дружеский тон и обращенные к ней теплые слова, что у нее перехватило горло и она не могла говорить.
– Я так давно тебя ищу, – сказал Калум, делая в ее сторону еще два шага.
– Зачем? – хриплым от волнения голосом спросила Одетта. – Теперь у меня нет ни денег, ни ресторана.
– При чем тут деньги, сестричка? – Он вошел в гараж, и его лицо скрылось в тени. – Но оставим это. Лучше скажи, что ты здесь делаешь?
– Я здесь работаю, – пробормотала она. Впрочем, это и так было видно по ее замасленному комбинезону. – А ты?
– Я, представь, тоже, – сказал он с улыбкой. – Налаживаю, так сказать, связи.
Одетта кивнула. Могла бы и сама догадаться: он пришел не к ней.
– Сид в сарае, – холодно сказала она. – Но если ты приехал предложить ей попеть и побренчать у себя в баре на фортепьяно, я бы на твоем месте губы не раскатывала – вряд ли она на это согласится.
Сказано грубо, но как иначе было объяснить Калуму, чтобы он убирался ко всем чертям? Особенно когда ей так хотелось обнять его своими черными от масла руками и прижаться губами к его губам?
– Сид мне не нужна. Я приехал сюда, чтобы повидаться с тобой, – сказал Калум. – Хотел узнать, как ты поживаешь.
– Странно. Мне казалось, ты в курсе всех моих дел, – бросила Одетта. Она ужасно на себя злилась. Давать волю чувствам при виде этого человека она просто не имела права.
– В последнее время я часто о тебе думал в связи с Фермонсо-холлом. В частности, размышлял о том, какое дело можно тебе поручить.
Одетта с удивлением на него посмотрела, но промолчала: ждала, что он скажет еще.
– Я хочу кое-что для тебя сделать, – продолжал Калум. – Залатать, так сказать, полученные тобой пробоины. В принципе, я мог бы прямо сейчас ввести тебя в члены правления компании. Если бы… если бы дело с «РО» так печально не закончилось.
– Печально прежде всего для меня, – язвительно сказала Одетта. – Это ведь я обанкротилась. Зато на твоей деловой репутации нет ни пятнышка. Я, конечно, знаю, что ты все это сделал намеренно, но понять твои намерения до сих пор не могу. Тебе что, вдруг стало скучно? Или это все из-за Лидии?
Калум с шумом втянул в себя воздух.
– Давай оставим Лидию в покое, ладно? – пробормотал он. – Я приехал сюда для того, чтобы предложить тебе работу.
– Повтори еще раз, что ты сказал. Я не разобрала.
