Текст книги "Среди самцов"
Автор книги: Фиона Уокер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 39 страниц)
6
«Морг» был одним из самых знаменитых и труднодоступных ресторанов в Лондоне. Цены в «Морге» были запредельные, чтобы разобраться в меню, требовались знания полиглота, а также квалификация магистра каких-нибудь чумовых наук вроде криптографии. Официанты относились к посетителям с подчеркнутым пренебрежением, и тем не менее все стремились туда попасть.
Стойка бара представляла собой окованную жестью бесконечной длины толстенную доску, за которой – с одной стороны – располагались работники «Морга», разливая и раздавая напитки, а с другой – посетители, потреблявшие эти напитки из напоминавших химические пробирки сосудов. Эти пробирки-стаканы из-за полукруглого дна приходилось вставлять в специальные держатели вроде лабораторных, чтобы они не опрокинулись.
Это, надо сказать, происходило довольно часто, особенно у сильно подвыпивших посетителей, которые, увлекшись выпивкой, забывали о специфике здешней посуды.
Одетта заказала себе бакарди и коку у зловещего вида бармена в зеленом хирургическом халате, круглой белой шапочке, тонких резиновых перчатках и белоснежных бахилах.
– Что, ваши знакомые так и не пришли? – спросила у нее официантка в прозрачном пластиковом фартуке. Когда Одетта смущенно развела руками, девица холодно улыбнулась и сказала: – В таком случае прошу вас отойти от стойки и дожидаться за столиком.
Столики находились этажом выше. Впрочем, слово «столики» мало подходило к находившимся наверху специфическим предметам. Это были прямоугольные мраморные плиты, напоминавшие не то надгробия, не то прозекторские столы. Вокруг стояли стулья на тонких металлических хромированных ножках. Над головой горели ослепительно яркие, как в операционной, галогеновые лампы. Усевшись за стол, Одетта принялась изучать меню, которое было пришпилено к прямоугольной металлической пластинке и походило на выписку из протокола о вскрытии. Прежде чем она успела заказать хоть что-нибудь, до ее слуха донесся хорошо знакомый ей голос.
За углом, за столиком, которого с ее места было почти не видно, расположился Калум с компанией приятелей. Рядом с ним восседал мастер пиаровских акций Алекс Хопкинсон с иссиня-черными, как у Дракулы, длинными прилизанными волосами. Калум обещал сосватать ей это светило пиара, но Алекс так у нее и не объявился.
У Одетты до сих пор саднило сердце от обиды на Калума, но упускать возможность подсесть к нему за столик она просто не имела права. В конце концов у Калума могла быть уважительная причина, о которой она надеялась узнать от него лично. В худшем случае она готова была выслушать его извинения. Но если бы и извинений не последовало, у нее, как ни крути, оставался дарованный судьбой шанс познакомиться с Алексом, а уже одно это дорогого стоило.
Допив бакарди и положив пустую «пробирку» на металлическую пластинку с меню, Одетта поднялась с места и, гордо подняв голову, чтобы Калум слишком о себе не возомнил, направилась к его столику. За исключением одетой в военную униформу тощей девицы с начисто выбритой головой и кольцом в ноздре, за столиком сидели одни только мужчины. Они пили, курили, болтали и смеялись – короче, так были увлечены собой, что Одетту просто-напросто не заметили. Чтобы привлечь к себе внимание, ей пришлось громко кашлянуть.
– Объявилась наконец, – злобно сказала девица, поднимая на Одетту глаза. Определенно, она приняла ее за обслугу. – Думаешь, мы тут голодовку объявили? Черта с два! Ну ничего, я тебе устрою… Надеюсь, ты знаешь, кто я такая?
– Нет, – честно сказала Одетта, желая всем сердцем, чтобы Калум поскорее представил ее своим знакомым. Но тот был занят разговором с Алексом и что-то оживленно нашептывал ему на ухо. При этом шляпа у него была надвинута на глаза, так что он не увидел бы ее, даже если бы и захотел.
– Я Сюзи Тирск. А как тебя зовут? – продолжала наседать на нее девица. Судя по всему, она собиралась требовать у администрации ее увольнения.
– Одетта. – Она старалась особенно не задираться: как-никак никто ее сюда не приглашал. – Между прочим, детка, я здесь не работаю. Просто подошла, чтобы поздороваться с Калумом.
Калум наконец-то поднял голову и увидел Одетту. Встретиться с ней в «Морге» он, понятное дело, не рассчитывал и чувствовал себя под ее взглядом не слишком уютно. Одетта пришла к выводу, что сейчас он здорово напоминает мелкого воришку, которого поймали на краже в универмаге.
– Тебе чего? – спросил он, немного оправившись от смущения.
Одетте хотелось вспылить, наорать на него, устроить ему при всех хорошенький скандальчик, гаркнуть: «Ты где вчера шлялся, скотина, а? Я тебя полночи прождала!» Но вместо этого она наклеила на лицо любезную улыбку и сказала:
– Ничего. Пришла пообедать сюда с друзьями, увидела тебя и решила подойти поздороваться. Впрочем, я буду не против, если ты представишь меня Алексу. – Тут она чуть повернула голову и посмотрела на инфернального молодца с блестящими иссиня-черными волосами. – Если не ошибаюсь, у нас с вами намечалось одно приватное дельце?
Алекс одарил ее оценивающим взглядом, уделив повышенное внимание ее дорогому, строгого покроя костюму.
– Вы, случаем, не из компании «Пищевые продукты Хартинга»?
– Одетта собирается открыть новый клуб-ресторан в Айлингтоне, – вступил в разговор Калум, пихнув Алекса локтем в бок. – Я тебе об этом рассказывал. Неужели не помнишь?
Алекс поморщился: локти у Калума были на удивление костлявыми и острыми.
– Ах да… Кажется, что-то такое припоминаю…
«Что-то такое»? – возмутилась Одетта. – «Это как же понимать?» Она собиралась устроить в «РО» обед с участием Алекса, чтобы тот впоследствии это мероприятие широко разрекламировал. Как-никак до официального открытия оставалась всего неделя.
– Так когда мы сможем встретиться? – спросила она, стараясь скрыть свое раздражение.
– Ш-ш-ш… Давай не будем сегодня о делах, ладно? Мы все-таки в ресторане, а не у тебя в офисе… Лучше садись и выпей с нами. А я тем временем познакомлю тебя с членами своего, так сказать, клана…
Это люди совершенно ей не подходили. Они были эгоистами и завзятыми сплетниками, слишком много курили и пили и очень громко разговаривали – большей частью о всякой ерунде: о том, к примеру, в какой притон после «Морга» им податься.
Одетта почувствовала, как от всех этих разговоров ее начинает тошнить. Тем более Калум продолжал сосать свое пиво и на нее даже не смотрел. Он и не подумал извиниться перед ней за вчерашнее и причину своего отсутствия так и не объяснил. Но учинять ему допрос и отчитывать его перед приятелями у нее и в мыслях не было. Она испытала немалое облегчение, увидев Джун и Джея. Они поднялись по лестнице и направились к заказанному ею столику.
Одетта поднялась с места: делать ей здесь было больше нечего. Правда, стоило ей только завернуть за угол, как следом за ней тенью скользнул Калум и схватил ее за руку.
– Мне больно, – сказала Одетта, высвобождая руку.
Калум пристально посмотрел на нее сквозь свои новомодные очки с желтыми стеклами.
– Злишься на меня, да, сестричка?
– А что, надо? – небрежно заметила Одетта, разыгрывая неприступность и холодность. – Я просто хотела перекинуться с тобой парой слов о состоянии дел в «РО». Скучная, в общем, материя.
– Разумеется, скучная, – кивнул Калум, продолжая гипнотизировать ее взглядом. – С другой стороны, все зависит от того, как эту тему подать. Может, повторим попытку, в другое время?
Одетте понадобилась вся ее профессиональная выучка, чтобы сдержать свои чувства и не выкрикнуть во весь голос: «В любое время, дорогой, когда захочешь!» При других обстоятельствах она, возможно, так бы и поступила, но рациональная часть ее существа настоятельно требовала воздерживаться от импульсивных поступков.
– То-то и оно, Калум, что время у нас почти вышло. «РО» открывается через неделю. Так что хочешь ты того или нет, но тебе придется там появиться. И чем скорее, тем лучше.
– Естественно, – пробормотал Калум. – Между прочим, я готовлю к открытию небольшой сюрприз. Вот почему я по зрелом размышлении решил не связываться с Алексом. Обойдемся и без него. Мы с тобой очень разные люди, но делаем общее дело, и я не сомневаюсь, что у нас все получится как надо.
Калум неожиданно протянул руку и нежно погладил ее по щеке. У Одетты голова пошла кругом, и она едва удержалась на ногах. Тем не менее, овладев собой, она вернулась к наболевшей теме.
– Денег у нас не хватает – вот что. Уж больно роскошный клуб получился, а на счете – пшик…
Калум приложил палец к ее губам.
– Ты уже большая девочка, Одетта, и не новичок в деле. Придумай что-нибудь сама. Главное же, научись доверять своему партнеру. Все будет хорошо.
Одетта подумала, что если бы они не находились сейчас в битком набитом людьми ресторане, то Калум наверняка обнял бы ее и поцеловал. Музыканты из оркестра «Морга», словно подслушав ее мысли, заиграли в эту минуту известную мелодию «Когда мужчина любит женщину». Одетте вдруг стало удивительно хорошо. Ее больше не волновало, что отделочники запаздывают, дизайнерская работа Мориса ужасна, шеф-поваром у нее алкаш-ирландец, а на счете ни пенса. Раз Калум сказал, что все устроится, значит, так оно и будет. Все-таки они с Калумом отличная команда, а в будущем, возможно, станут еще и страстными любовниками.
Если бы страсть не затуманила Одетте голову, она наверняка подумала бы, что говорить женщине приятные слова, льстить ей и сулить безоблачное будущее вовсе не в духе Калума. Однако овладевшая ею эйфория была такой, что она ничего этого не замечала.
– Я тебе позвоню, – одними губами произнес Калум, оставил Одетту и направился к своему столику. Когда он проходил мимо Сюзи Тирск, она потянулась к нему всем своим тощим тельцем и прошептала:
– Тебе хорошо было вчера, Тигр? Может, повторим?
Джун, как это было ей свойственно, извиняясь за опоздание, ударилась в пространные объяснения.
– Я заглянула на минуточку к Лидии, а когда вышла, сообразила, что забыла у нее сумочку с кредиткой. Когда я вернулась, чтобы забрать сумку, с работы пришел Финли, и мы с ним немного поболтали. Уже потом, выйдя на улицу, я столкнулась носом к носу со своей приятельницей Лулу, а она…
– Заткнись, пожалуйста, – вежливо попросил Джей, поцеловав Джун в нос. – Боюсь, твои извинения могут затянуться до конца обеда.
– Ладно, ладно, умолкаю, – сказала Джун, всматриваясь в сияющее, как у именинницы, лицо Одетты. – Что с тобой, милочка?
– Похоже, ребятки, я влюбилась, – призналась Одетта. – Давайте-ка по этому поводу выпьем шампанского, пусть оно и стоит здесь целое состояние.
– Влюбилась? – недоверчиво переспросила Джун. – Давай, детка, выкладывай подробности. Все рассказывай, до мелочей.
Взглянув на раскрасневшееся от возбуждения лицо жадной до сплетен Джун, Одетта подумала, что, поторопившись сообщить приятелям о своем чувстве, возможно, совершила ошибку.
– Да рано еще об этом говорить-то. Все так зыбко, неопределенно…
– Чушь собачья, – отмахнулась Джун. – Ты толком скажи: трахаешься с кем-нибудь или нет?
– Нет! – выпалила Одетта. Прямолинейность Джун ее покоробила.
– Но вы хотя бы целовались? – с надеждой спросила Джун.
– Джун! – снова воззвал к своей спутнице Джей. – Оставь девочку в покое.
Стараясь не смотреть на Джун, которая как минимум ожидала от нее признания в том, что неизвестный уже сделал ей предложение, Одетта заказала шампанское, а когда его принесли и разлили по бокалам, поднялась с места и сказала:
– Давайте выпьем. За «РО» и моего будущего метрдотеля.
Джун порозовела, прикончила свое шампанское одним глотком, закашлялась, а под конец смущенно проблеяла:
– Как раз об этом я и хотела с тобой поговорить…
Одетта сразу смекнула, что разговор будет для нее не слишком приятным.
– Дело в том, – продолжала Джун, – что мы с Джеем решили попробовать свои силы в Нью-Йорке.
– Так вы переезжаете в Штаты? – спросила Одетта упавшим голосом. Джун была ее ближайшей подругой, а кроме того, считалась лучшим в Лондоне организатором всевозможных светских мероприятий и знала уйму полезных и сведущих в шоу-бизнесе людей.
Джун кивнула.
– Ты, помимо наших домашних, первая, кто об этом узнал. Мы с Джеем решили держать свои намерения в тайне, пока не получим визу и разрешение на работу в Штатах. Впрочем, все это произойдет весной, не раньше, так что у тебя будет время найти мне замену. Но на первых порах я тебе помогу. Жду не дождусь торжественного открытия твоего заведения.
– Да, день «икс» неумолимо приближается, – сказала Одетта, прикрыв от избытка чувств глаза.
– День триумфа Одетты Филдинг, я бы сказала, – хихикнула Джун, посмотрела на Джея и одними губами произнесла: – Все-таки она с кем-то трахается. Это как пить дать.
Одетта широко распахнула глаза.
– Я все видела, Джун, – произнесла она – Я уже говорила тебе и скажу еще раз: ни с кем я не трахаюсь. – «Пока, по крайней мере», – добавила она про себя.
На все сто Одетта была уверена в одном: она сделает все, от нее зависящее, чтобы «РО» открылся вовремя. И еще: ее предприятие будет процветать, каких бы каверз ни устраивала ей судьба. Калум сможет ею гордиться. К тому же общее дело сближает, и настанет день – а он настанет, Одетта точно это знала, – когда они с Калумом соединятся и станут неразлучны. Одетта дала себе слово, что в ночь открытия «РО» она станет любовницей Калума.
7
Утром того дня, когда в ознаменование открытия «РО» должен был состояться торжественный обед, детище Одетты все еще оставалось в значительной степени тем самым старым пожарным депо, каковым, в сущности, и являлось последние сто пятьдесят лет. Другими словами, вероятность его быстрой трансформации в новомодное заведение – эдакую Мекку для звезд масс-медиа и шоу-бизнеса – представлялась весьма сомнительной. Во всяком случае, никакой вывески, которая свидетельствовала бы о волшебном превращении старого депо в клуб-ресторан, ни на наружной стене, ни над дверью не было, а вымазанные мелом окна до жути походили на бельма слепого.
Внутри «РО» был завален строительным мусором, досками, бревнами, пустыми канистрами и обрезками кабеля. Укрытая чехлами мебель стояла у стен, а посуда и столовые приборы все еще не были распакованы. В обеденном зале корячился на стремянке Стэн Макджилли, заканчивая монтировать одну из своих настенных композиций, представлявшую собой стилизованное изображение гигантского распятия. С Морисом Ллойд-Брюстером, следившим, как рабочие наносят быстросохнущий лак на багрового цвета полы, расписанные «под мрамор», он почти не общался. Во-первых, терпеть его не мог, а во-вторых, плохо понимал сленг, на котором тот изъяснялся.
В этом царстве беспорядка и хаоса на высоте была одна только кухня, сверкавшая хромом и никелем. Там едва успевали поворачиваться пятеро поваров и поварят, готовивших к вечеру многочисленные салаты, бутерброды и холодные закуски. Это не говоря уже о горячих блюдах. Нед, рыжеволосый зам нового шеф-повара Ферди, носился по кухне как угорелый, наблюдая за тем, чтобы подчиненные в точности исполняли все распоряжения ирландца.
– Где Ферди? – спросила Одетта, заглядывая в кухню из «трубы» – узкого, обшитого жестью коридора, который вел в обеденный зал.
– В твоем кабинете, если не ошибаюсь, – сказала Саския, ходившая за ней по пятам.
– А разве ему не положено находиться на этой гребаной кухне?
– Он сказал, что хочет поколдовать в уединении над каким-то особенным соусом, – вздохнула Саския, передавая начальнице слова Ферди и втайне надеясь, что этот мифический соус – не «Столичная» и не белый порошок из Колумбии. – Надеюсь, он скоро придет и лично проследит за приготовлением обеда. Нам же нужно сходить в бар и выяснить, как обстоят дела с выпивкой. В частности, с шампанским. Не забыть бы приказать официантам как следует его охладить… Ох, да у нас еще и бокалы не распакованы!
– Какие, к дьяволу, бокалы?! – воскликнула Одетта. – Я же сказала Морису, чтобы он заказал высокие, в стиле «Дикий Запад», стаканы и такие же стопки! – Одетта резко повернулась и, дробно стуча высоченными каблуками, поспешила в бар.
Чем меньше времени оставалось до назначенного Одеттой заветного часа, тем напряженнее становилась обстановка. Стэн и Морис, обсуждая достоинства и недостатки большой металлической статуи Мадонны, сваренной из элементов рамы и корпуса древнего автомобильчика «Мини-Купер», едва не поубивали друг друга.
– Много ты понимаешь! – в запальчивости воскликнул Стэн. – Да эта штука простояла в Эдинбургской галерее целых три месяца.
– В галерее? Черта с два! Разве что на автостоянке рядом…
Стэн за неимением аргументов огрел коллегу по голове рулевым колесом от «Мини-Купера», которое выдрал из чрева своей композиции. В отместку Морис окатил его из банки лаком для пола, так что буйная шевелюра Стэна стал а на глазах затвердевать, превращаясь в подобие застывшей вулканической лавы. Неизвестно, чем закончилась бы потасовка, если бы не появилась Одетта и не потребовала немедленно прекратить безобразие. При этом она, отчаянно жестикулируя, расхаживала по не просохшему еще полу. В результате лаковое покрытие было испорчено: она так истыкала его своими острыми каблуками, что оно стало напоминать кожу человека, перенесшего оспу.
Драться молодые люди, конечно, прекратили, но продолжать работу отказались. Морис сослался на головную боль – у него на затылке красовалась шишка, Стэн же мотивировал это тем, что ему необходимо срочно сходить в парикмахерскую. По этой причине завершающие штрихи в оформлении интерьера так и остались незавершенными, а картины Стэна, которые намеревались развесить в фойе и баре, так и не были развешаны.
Ферди выходить из кабинета отнюдь не торопился; было, однако, замечено, что в ящике со «Столичной» недостает двух бутылок. Чтобы связать эти два события воедино, особой прозорливости не требовалось.
Громоздившиеся одна на другую неприятности не могли не сказаться на состоянии Одетты: она как никогда близка была к нервному срыву. Если бы не выдержка и профессиональная компетентность Саскии, которая многое улаживала по ходу дела, хозяйка «РО» наверняка бы вспылила и начала швыряться в нерадивых работников стульями.
Одетта впервые за день рассмеялась, когда увидела вернувшегося из парикмахерской Стэна. Голова у него была выбрита начисто, до блеска, как у ярого апологета культа Харе Кришна. Впрочем, Стэн не только побрил себе голову, но и принес в клюве кое-какую добычу – в частности, пятьдесят стеклянных пепельниц с отпечатанными на донышке картинками из серии «Жизнь Христа».
– Купил на распродаже в церковной лавке в Далстоне, – сказал он. – Они по тематике очень подходят к моему оформлению. Ну а поскольку деньги у меня еще оставались, я решил приобрести вот это…
Стэн предложил вниманию Одетты длинный, шитый золотом ярко-зеленый балахон и высокий головной убор, напоминавший митру епископа.
– Как тебе это, а? – спросил он. – Облачение друидического жреца. Какая-то секта из Уэльса заказала. Правда, секта вскоре распалась, за заказом никто не пришел, и владельцы лавки продали мне этот костюмчик буквально за бесценок. Я к тому клоню, что в этот балахон можно было бы обрядить твоего метрдотеля. Кстати, если он так и не объявится, его роль мог бы исполнить я.
– Какой же ты все-таки душка, Стэн, – сказала Одетта, которая от такого проявления заботы едва не прослезилась. – Я всегда знала, что на тебя можно положиться.
Стэн расплылся в улыбке.
– По крайней мере, эта митра прикроет замшу у меня на башке.
– Это не замша, – произнесла Одетта, нежно поглаживая приятеля по гладко выбритой голове, – это, поверь мне, самый настоящий атлас.
– Ладно, заканчивай меня гладить, а то весь оставшийся лак с башки сотрешь, – пробормотал Стен.
В коридоре послышался звучный, хорошо знакомый Одетте голос.
– А вот и я! Эй, Одетта, где ты там?
– Джун! Наконец-то! – Одетта с облегчением вздохнула и поспешила навстречу подруге. – Я, признаться, стала уже подумывать, что ты не приедешь. Между прочим, с твоим появлением у меня стало сразу два метрдотеля. Вернее, одна митра плюс один корсет.
– О чем это ты толкуешь? – спросила Джун, которая, как только приехала, сразу приступила к работе и стала доставать из ящика сложенные стопкой новенькие скатерти. – Острить пытаешься? Зря, лучше займись делом. У тебя когда обед-то? Сегодня?
Светловолосая, энергичная Джун, затянутая в тесное платье, как в перчатку, была воплощением уверенности, которой так не хватало Одетте.
– Сегодня вечером. Ровно в восемь. – Одетта мельком глянула на часы и поняла, что времени остается в обрез.
Джун с сомнением оглядела обеденный зал.
– Я велела Джею прихватить с собой самых зубастых журналюг. Надо же сфотографировать знаменитостей, которые здесь соберутся.
У Джея имелись обширные знакомства среди папарацци, у которых была одна крайне неприятная привычка. Все они, будучи приглашенными на вечер, пили, как заключенные в день выхода на свободу.
– Да, сегодня знаменитостей здесь будет хоть отбавляй, – с уверенностью сказала Одетта, чувствуя, как при мысли об этом у нее начинает подниматься настроение.
Саския ее уверенности не разделяла. Она только что переговорила по телефону со своей приятельницей Фебой Фредерикс – журналисткой, которую друзья звали просто Фредди. Эта самая Фредди, знавшая половину Лондона, сказала ей буквально следующее:
– Боюсь, я не смогу сегодня приехать на открытие «РО». Джимми, брат Феликса, пригласил всех нас на обед. Похоже, хочет сообщить что-то очень важное, так что отказаться нет никакой возможности.
Жених Фебы, журналист и литератор Феликс Сильвиан, был чрезвычайно привлекательным светским молодым человеком, которого приглашали на самые престижные лондонские тусовки, так что в смысле знакомств он ничуть не уступал своей невесте. Саския хорошо знала Феликса и его брага Мунго, но их старшего брата Джимми никогда не видела. Поэтому она не удержалась и спросила:
– А Джимми – он какой?
– Само очарование, – ответила Феба. – Кстати, ты в курсе, что сегодня юбилей «Клиники», на котором собирается блеснуть своими талантами Флориан Этуаль? Там будет весь Лондон.
– Но ведь «Клиника» – один из ресторанов Калума Форрестера! – воскликнула Саския, которая была напрочь сражена этим известием. – Одетта дожидается Калума здесь, в «РО».
– Успокойся, Калум – это такой тип, который ухитряется бывать в десяти местах одновременно. Так что в «РО» он тоже почти наверняка заглянет. Хотя, конечно, совпадение любопытное, – сказала Феба и стала прощаться: – Извини, мне пора собираться. Постараюсь все-таки – пусть и поздно вечером – к вам выбраться. Если нет, встретимся на примерке в ателье в пятницу.
– Можно я пойду в сортир и переоденусь? – спросила Джун. – Я, знаешь ли, захватила с собой чрезвычайно сексуальное платьице.
– В сортире все еще орудуют сантехники. Так что переоденься у меня в кабинете, – сказала Одетта.
Джун вернулась меньше чем через минуту.
– Похоже, там у тебя… хм… кто-то отошел в лучший мир. Лежит, не двигается, не дышит. Короче, мертвяк мертвяком.
– Господи, это же Ферди!
Одетта влетела в новехонький, с иголочки кабинет, где пахло деревом и свежей краской. «Восходящая звезда британской кулинарии» распластался на ковре лицом вниз и в полном соответствии с тем, что сказала Джун, не двигался и не дышал. Вернее, почти не дышал, поскольку не умер, а был мертвецки пьян, о чем свидетельствовали стоявшие на столе рядом с компьютером две бутылки от «Столичной»: одна совершенно пустая, а в другой что-то еще плескалось.
– Только не говори Неду, – бросила Одетта через плечо Джун, перевернула своего шефа на спину и принялась хлестать его по щекам. Тот на мгновение пришел в себя, пробормотал: «Лучше бы я их пристрелил, блин…», после чего окончательно впал в беспамятство.
