Текст книги "Среди самцов"
Автор книги: Фиона Уокер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)
38
– О господи, совершенно нечего надеть!
Впервые Одетта могла сказать эти слова с полным на то основанием, а между тем ей предстояло ехать в модный ресторан. Хуже того, она незаметно набрала вес, и, хотя ее тело в корсете выглядело великолепно, приходилось признать, что на бедрах и на боках у нее появились складочки. И это всего за несколько недель вольной жизни без диет и тренажеров! Было от чего прийти в уныние.
Оставшийся в ее распоряжении единственный приличный костюм, в котором она ходила в агентства по трудоустройству, стал ей мал. Голубое бархатное платье, которое она собиралась надеть на свадьбу Эльзы, было безнадежно испорчено после ее ночных странствий по грязным дорогам Дейтон-менора, а денег, чтобы отдать его в чистку, у нее не было.
Просить что-нибудь из одежды у Сид она не отваживалась. Со дня их ссоры они едва ли обменялись парой слов, если не считать команд, которые Сид ей отдавала, приказывая везти себя в то или иное место. В частности, в дамский салон в Брайтоне, где она наводила красоту перед тем, как отправиться на свадьбу дочери.
Карточка в мобильнике Одетты была почти полностью израсходована, а ту мелочь, что на ней еще числилась, она приберегала на крайний случай. С минуту подумав, Одетта решила, что позвонить Эльзе и узнать, как обстоят у нее дела, – как раз тот самый случай. Как-никак до торжественной минуты бракосочетания подруги оставалось ровно сорок восемь часов. Она поднялась на самый верх мельницы, откуда ее аппарат пусть плохо, но все-таки «добивал» до Лондона, и, рассеянно глядя в мутное оконце, сквозь которое можно было рассмотреть Фермонсо, набрала нужный номер.
– Алло? – услышала она в микррфоне незнакомый мужской голос.
– Это мистер Бриджхауз? – Одетта решила, что трубку снял отец Эльзы.
– Один из них, – последовал ответ, после чего говоривший расхохотался. Одетта сразу поняла, что это не мистер Бриджхауз-старший. – Нас здесь четверо – и все Бриджхаузы. Меня, к примеру, зовут Натан. Но вам, как я понимаю, нужен отец?
– Вообще-то мне нужна Эльза… – Одетта постоянно мысленно подсчитывала, сколько денег на карте у нее еще осталось, поэтому вести досужие разговоры в ее намерения не входило. – Не могли бы вы ей сказать, чтобы она поторопилась?
– Попробую ее поторопить, хотя в последнее время она передвигается довольно медленно.
Трубку со стуком положили на какую-то твердую поверхность, после чего один из Бриджхаузов-младших отправился на розыски сестры. Наконец она взяла трубку.
– Эльза, детка, это я…
– Одди! Наконец-то. Я пыталась дозвониться до тебя весь день. Мать передала тебе мое сообщение?
– Какое сообщение? – Одетта невольно поморщилась, услышав в трубке зуммер, уведомлявший ее о том, что через полминуты разговор прервется. – Мой проклятый телефон сейчас сдохнет, поэтому мне остается только сказать, что я звоню, чтобы пожелать тебе удачи и счастья…
– Спасибо, милая, – рассмеялась Эльза. – А за свой телефон не беспокойся. Я сама тебе сейчас перезвоню.
Какое же это было наслаждение поболтать с подругой, не глядя постоянно на часы и не думая о деньгах. Эльза стала рассказывать ей о своем нынешнем состоянии.
– Вчера у меня было подобие схваток, – озабоченно сказала она. – Я уж было решила, что начинаю рожать, но тревога оказалась ложной. Зато сейчас мне море по колено, и я ничего не боюсь. Вокруг собралась вся семья, приехала Элли, и с минуты на минуту будет Джун. Жаль только, что тебя нет. Я, конечно, увижу тебя в субботу, но поговорить нам, наверное, так и не удастся. Ведь невеста – существо общественное и себе не принадлежит…
– Это ты по собственному опыту знаешь, детка? – пошутила Одетта.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – ответила Эльза, а потом воскликнула: – Ой! Забыла тебе сказать: я пригласила на свадьбу Саскию с мужем. Недавно ее видела. Выглядит просто очаровательно.
Одетта испытала чувство вины. Она совершенно забыла про Саскию и Стэна, как, впрочем, и про других своих приятелей. Даже писем никому не написала, хотя время было. Хорошо еще, что она увидит большинство из них в субботу.
– А вот я никого не видела, – сказала Одетта. – Все работаю.
– Ты стала настоящей рабыней моей матери, – рассмеялась Эльза, а потом, понизив голос до шепота, чтобы братья не слышали, добавила: – Честно говоря, я так рада, что вы с ней поладили. Ведь за матерью нужен глаз да глаз. Надеюсь, ты за ней присматриваешь?
Одетта пробормотала нечто невразумительное.
– Сама понимаешь, эта неделя для матери настоящее испытание, – продолжала Эльза. – Предстоящая встреча с сыновьями и бывшим мужем сильно ее тревожит, так что ты у нее вроде громоотвода. Извини, придется мне на этом с тобой распрощаться, – заторопилась Эльза. – Жене брата срочно нужно позвонить. Целую.
Одетта спустилась по лесенке в свою спальню и глянула в окно. Стемнело. На ферме на кухне загорелись окна, и можно было видеть, как Сид расхаживает взад-вперед, занимаясь чем-то по хозяйству. Неожиданно Одетта подумала, что Эльза права и за Сид надо приглядывать – особенно на свадьбе. Она впервые за много лет должна была увидеть там сыновей, и неизвестно еще, чем все это могло закончиться.
– Вы такая нервная из-за братьев Эльзы? – спросила она минут через пять, стоя в дверном проеме кухни и наблюдая за тем, как Сид наливает себе травяной чай.
– Будешь тут нервной. Они меня ненавидят. Я пыталась с ними поговорить, объяснить мотивы своих поступков, но они ничего не хотели слушать. Я так боюсь этой встречи!
Сид напоминала сейчас маленького, напуганного ребенка. Одетта подошла к ней, ласково обняла за плечи, усадила за стол, пододвинула чашку с чаем. И тогда Сид начала рассказывать. О своей любви к детям, о том, какие муки она испытывала, расставшись с ними. Когда Одетта уложила наконец в постель основательно накачавшуюся виски, рыдавшую Сид и отправилась к себе, часы на кухне пробили четыре раза.
* * *
На следующий день Одетта забрала массажиста Сид – маленького, но очень важного китайского господина – с его квартиры в Брайтоне и отвезла на ферму. После этого она по привычке покатила в Уйатроуз – с оставленным для нее Сид списком покупок и приложенными к нему банкнотами.
Только проехав половину пути, она прочитала, что было написано на листке: «50 фунтов – на платье, чтобы было в чем пойти на свадьбу. 50 фунтов – на шляпку и парикмахерскую. И тысяча извинений – за все».
Так и не доехав до Уайтроуза, она свернула на боковую дорогу и поехала на ферму Сиддалс. Дом выглядел необитаемым – ставни были закрыты, дым из трубы не шел. Одетта открыла бардачок, достала записную книжку и ручку и собралась уже было нацарапать Джимми записку с просьбой завезти купленные им вещи ей на мельницу, как вдруг дверь неожиданно распахнулась и на улицу выскочил Джимми собственной персоной.
– Здравствуйте! – улыбаясь до ушей, воскликнул он. – Какая у вас великолепная машина.
– Да, это «Астон-Мартин» шестьдесят седьмого года выпуска. На таком еще ездил Джеймс Бонд. – Одетта опустила стекло и опасливо посмотрела на выбежавших вместе с Джимми из дому собак. Они вели себя очень беспокойно – непрестанно лаяли и норовили вскочить на задние лапы и заглянуть в салон «Астон-Мартина».
– Вы Нельсона не бойтесь, – сказал Джимми, оттаскивая гончую за новенький кожаный ошейник. – Он еще, так сказать, акклиматизируется. Его только вчера сюда привезли. Винни – та более беспокойная. Мы-то решили, что из них выйдет отличная пара, но, похоже, они не слишком друг другу приглянулись. Вот и нервничают и даже иногда грызутся… Кстати, не хотите ли чаю?
Одетта взглянула на часы.
– Я на работе. – Ей не хотелось распивать с Джимми чаи и вести пустопорожние разговоры. Дел и без того было по горло. – И приехала к вам, чтобы забрать вещи, которые вы вчера купили. Сегодня у меня есть деньги. – Одетта достала из кармана пятидесятифунтовую банкноту и помахала ею у Джимми перед носом.
– В таком случае вам придется войти в дом и все это забрать, – сказал Джимми, поворачиваясь и направляясь к дому. Собаки послушно поплелись за ним.
Пройдя на кухню, Одетта осталась наедине с собаками, которые в полном соответствии со словами Джимми начали грызться. Впрочем, как только хозяин снова появился в дверном проеме, собаки сразу же утихомирились и разбежались по углам.
Джимми положил пакет с вещами на стол, внимательно посмотрел на Одетту и сказал:
– Не много же они отрезали, верно?
Одетта не имела представления, о чем это он.
Джимми расшифровал свое сообщение:
– Если не ошибаюсь, вы собирались подстричься?
– Вы же сами сказали, что мне и так хорошо, – произнесла она, чтобы сказать хоть что-нибудь.
Джимми пожал плечами, налил чашку чая, пододвинул ей и сказал:
– В принципе, немного подровняться было бы не вредно.
Только заметив перед собой чашку с дымящимся чаем, Одетта поняла, как ей нужна небольшая передышка. Обхватив чашку обеими руками, она с наслаждением глотнула горячей жидкости, совершенно позабыв о том, что десятью минутами раньше категорически от чая отказалась.
– Не часто мне удается попить такого чайку, – призналась она.
– Вы живете у Сид Френсис? – спросил Джимми, присаживаясь на край стола.
– Да, на мельнице. Не только у нее живу, но и на нее работаю, – ответила Одетта. – Но Сид предпочитает травяной чай.
– Надеюсь, вы в состоянии купить себе пачку нормального чая? – засмеялся Джимми.
– У меня нет чайника, – соврала Одетта. Не могла же она признаться Джимми, что до недавнего времени у нее не было денег даже на чай.
– А в чем заключается ваша работа? Только не говорите мне, что вы мелете муку. – Джимми оперся локтем на ее серебристый бархатный жакет.
«Не дай бог, прольет на него чай», – подумала Одетта.
– Я вожу ее на машине. И выполняю еще тысячу разных ее поручений, – сказала она холодно. – В прошлом веке это называлось «компаньонка».
– Может, вы все-таки присядете? – предложил Джимми, пододвигая ей стул.
– Не стану я садиться, – сказала Одетта, допивая чай. – Как я уже говорила, я на работе.
Джимми прошелся по кухне из конца в конец, улыбнулся и произнес:
– Как сильно все-таки изменились ваша жизнь и карьера.
– Мне нынче выбирать не приходится, – сквозь зубы процедила Одетта. – После банкротства человек готов работать где угодно.
– Я слышал о вашем банкротстве, – сказал Джимми.
«Еще бы он не слышал, – подумала Одетта. – Наверняка Калум рассказал».
Решив сменить тему разговора, она отступила к стене, сложила на груди руки и осведомилась:
– Ну и когда же вы начнете разводить своих особых коровок?
Джимми едва заметно улыбнулся.
– Весной, я полагаю. Но не раньше, чем мы приведем в порядок парк Фермонсо-холла и обустроим как следует ферму. Так что работы у меня много.
– И чем же вы занимаетесь? – продолжала спрашивать Одетта, радуясь, что ей удалось перевести в разговоре стрелки на Джимми.
– Всем понемногу. Калум планирует открыть свой «Дворец чревоугодия» летом, но на самом деле, чтобы все организовать так, как задумано, понадобятся годы. И телевизионщики, которые ходят за нами по пятам, в этом смысле не слишком большая нам подмога. Глядишь, такое заснимут, что им не только снимать, но даже видеть не полагается… – Тут Джимми засмеялся своим громыхающим смехом.
Одетте, однако, было не до веселья. Зачем все-таки Калум предложил ей работу? Что ему нужно от нее в затеянном им безумном предприятии? Вот какие вопросы более всего сейчас ее волновали. А еще ей было интересно, какое касательство ко всему этому имеет Джимми.
– Почему вы согласились работать на Калума?
– Потому что он мой друг, – просто ответил Джимми. – И он хороший, только это не сразу понимаешь. Кстати, все, что он с вами сделал, он сделал ради вашего же блага. Знаете такое выражение – «трудная любовь»? Может, у вас с Калумом то же самое? Оттого-то и все ваши неурядицы?
– Мне пора идти, – сухо сказала Одетта, со стуком поставив на стол пустую чашку. Разговор начал принимать слишком уж откровенный характер. Одетта уже подзабыла, как ненавязчиво умел Джимми заглядывать в человеческие души, исследуя их потаенные глубины, ей же сейчас подобный рентген был ни к чему. – Я возьму это с собой, ладно? – Она взяла со стола пакет и повернулась, чтобы уходить.
Джимми не возражал: понимал, должно быть, что перешел в разговоре известные границы.
– Вы на свадьбе всех сразите этим нарядом, – только и сказал он.
Одетта кивнула и одарила его благодарным взглядом. Как-никак именно Джимми помог ей выбрать и купить эти вещи. Положив пятидесятифунтовую банкноту на стол, она сказала:
– С благодарностью возвращаю вам потраченные деньги.
Джимми вернул ей купюру:
– Купите себе чайник.
Одетта пододвинула по столу деньги к нему.
– На мельнице ничего, кроме освещения, не работает. Ни электрообогреватель, ни электропечка.
– Как же вы там живете? – удивился Джимми. – Может, у вас и горячей воды тоже нет? Тогда приходите принимать ванну ко мне. Когда только захотите…
«Странный он все-таки человек, – подумала Одетта, рассматривая красивое лицо Джимми. – Приглашает к себе принимать ванну незнакомую ему женщину…»
– Мне давно уже пора ехать. Сид с ума от злости сойдет, если меня через полчаса не будет на ферме.
– А вы приезжайте вечером. Я весь вечер сегодня дома. Ужином вас накормлю…
– Не могу, у меня свидание. Мы с Калумом едем сегодня в «Шато де Ноктюрн».
Джимми никак не отреагировал на это известие. Только продолжал, как и прежде, широко улыбаться. Одетта, не сказав больше ни слова, даже не попрощавшись, вылетела за дверь и поспешила к своей машине. Выруливая на шоссе, она не видела, как на чердаке распахнулось окно и в нем появилось бледное лицо Джимми. Рядом с ним, положив лапки на подоконник, за отъездом Одетты наблюдала Винни – длинноухий спаниель с удивительно большими и печальными карими глазами.
39
Калум приехал ровно в семь вечера. За все время, что Одетта его знала, он впервые проявил пунктуальность. Стоя в башенке, Одетта наблюдала за тем, как он выходил из машины и шел к дверям дома. На этот раз Калум был одет в черный костюм от Армани, начищенные черные туфли и белоснежную рубашку. Самое главное, волосы у него не были приглажены, как обычно, с помощью геля, а были аккуратно подстрижены на молодежный манер.
Послышался лай Базуки и громкий радостный визг щенков. Это означало, что Сид открыла двери и впустила гостя в дом.
«Интересно, – подумала Одетта, усаживаясь у зеркала, – сделает-ли Сид попытку навязать себя в качестве спутницы мне и Калуму? Как говорится, с нее станется». Эта старая ворона вообще может оставить Одетту под каким-нибудь надуманным предлогом на ферме и поехать в ресторан вдвоем с ее возлюбленным. Уж такая она особа – взбалмошная, эгоистичная и большая мастерица манипулировать людьми.
Одетта прикрыла глаза и ругнула себя за неприязнь к Сид. Зачем, в самом деле, она культивирует в себе ненависть к этой женщине? Ответ явился сразу же: ей, Одетте, просто необходимо кого-то сейчас ненавидеть. По идее, она должна ненавидеть Калума, но это выше ее сил – вот она и бесится.
Открыв глаза, она снова посмотрела на себя в зеркало. Ничего утешительного. Бледное лицо, унылый взгляд, неухоженные волосы. Победительницы так не выглядят. Одетта не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы выиграть предстоящий поединок воль с Калумом, и безмерно от этого страдала.
Открыв футляр с маникюрными принадлежностями, она достала ножницы и сделала попытку подрезать некоторые особенно неровные и непокорные прядки. Хотя ножницы были туповаты, кое-каких успехов ей достичь в этом деле все-таки удалось. Ее прическа стала значительно аккуратнее – по крайней мере, на первый взгляд. Постепенно уверенность в своих силах снова стала возвращаться к Одетте. Но продолжалось это недолго. Стоило ей только подняться с места, смахнуть полотенцем срезанные прядки и провести по волосам щеткой, как выяснилось, что отдельные пряди стали еще более непокорными и торчали в разные стороны, как солома из тряпичной головы огородного пугала.
Одетта застонала от отчаяния и, подойдя к окну, выглянула наружу. На кухне горел свет, серебристый «Мерседес» Калума стоял во дворе, а сидевший в машине водитель в фуражке читал журнал. Калум никогда не водил автомобиль сам.
Кое-как пригладив волосы с помощью геля, Одетта задумалась над тем, что надеть – привезенное из Лондона голубое платье или наряд, который подобрал ей в секонд-хенде Джимми. Она остановила свой выбор на голубом платье, которое, хотя и было понизу основательно забрызгано грязью, больше подходило к стилю «Шато де Ноктюрн». Кроме того, свет в ресторане был приглушенный, так что грязь посетители могли и не заметить. Но что самое главное, у нее остались подходившие к платью синие туфли на высоких каблуках.
Снизу донесся скрип открывающейся двери и громкий голос Сид:
– Одетта? Ты готова? Твой приятель уже тебя заждался.
Одетта вдруг страшно испугалась того, что ей предстояло, и решила никуда не ехать. Она была готова воспользоваться любым предлогом – притвориться больной гриппом, сослаться на месячные, пожаловаться на желудочное расстройство, – лишь бы не встречаться с Калумом. В одно мгновение она сбросила с себя платье и туфли, повязала голову полотенцем и накинула старый, застиранный халат.
Сид между тем поднималась по лестнице, рассказывая на ходу громким голосом последние новости:
– Калум решил купить у меня двух щенков Базуки – Балалайку и Банджо. Кото и Ситару я тоже пристроила. Так что остается одна только Саранги, и я решила отдать ее тебе. Кстати, ты где?
– Я здесь, – сказала Одетта, появляясь на лестничной площадке. Глянув вниз, она увидела Сид и, к своему ужасу, поднимавшегося вместе с ней по ступеням Калума.
Увидев Одетту, Сид и Калум, как по команде, с шумом втянули в себя воздух.
– Боюсь, я не смогу с тобой поехать, Калум, – торопливо проговорила Одетта.
– Это почему же? – Было видно, что отказ Одетты привел его в замешательство.
Одетта едва не сказала ему правду – что ей нечего надеть и что ее прическа в ужасном состоянии. В последнюю минуту она, правда, спохватилась:
– У меня расстройство желудка. Наверное, съела что-нибудь. Скорее всего, ничего серьезного, но завтра свадьба у моей подруги, поэтому мне бы не хотелось рисковать. Извини, Калум.
– Могла бы и раньше мне об этом сказать, – произнес Калум, играя желваками на скулах. – Сама знаешь: в «Шато» невозможно заказать столик – ну, почти невозможно. А Сейчас мне и пригласить некого – потому что я не в Лондоне. – Последние слова должны были свидетельствовать, что, будь он в Лондоне, найти Одетте замену ему бы ничего не стоило.
Одетта посмотрела на Сид. Она широко улыбалась: все складывалось в ее пользу, как она и предсказывала.
– Мне нужно поговорить с тобой о работе, – сделал еще один заход Калум, не желая так легко отказываться от своих планов.
– Я уже говорила: работа, которую ты мне предложил, меня не интересует. Кроме того, у меня есть место – я работаю у Сид.
– Хотите увести у меня водителя, Калум? – вкрадчиво осведомилась Сид. – Так просто я вам его не отдам. Это для меня вопрос принципиальный, и обсуждать его лучше всего за обедом.
Калум, что называется, лишился дара речи. Лишь поднял глаза и посмотрел сначала на Сид, а потом на Одетту. Одетта кивнула.
– Правда. Почему бы тебе не взять с собой Сид?
– Ну, если вы и в самом деле не прочь поехать, то я… – неуверенно начал Калум.
– Дайте мне две минуты – и я буду готова ехать с вами хоть на край света, – не дав ему закончить фразу, пропела Сид и удалилась танцующей походкой.
Калум остался стоять на лестнице, а над ним притаилась в тени на лестничной площадке Одетта. Она полагала, что он уйдет вместе с Сид, но он как будто все чего-то ждал.
Неожиданно Калум неслышно, как кот, взлетел по лестнице и оказался в ее жилище.
– Милое ты себе устроила здесь гнездышко, сестричка…
Одетта отступила от него в тень. На мельнице теперь было совсем темно, и свет единственной электрической лампочки не в силах был рассеять сумрак.
Калум принялся расхаживать по гостиной, обозревая неработающий телевизор, стереоустановку, микроволновку и холодильник.
– Скажи, Одетта, ты меня еще любишь?
У Одетты жарко полыхнули щеки.
– Я никогда не говорила, что люблю тебя, Калум.
– Неважно. Ты ведь любила меня, верно? – без тени сомнения в голосе произнес Калум, заглядывая в ванную комнату и брезгливо морща нос при виде валявшихся на полу состриженных Одеттой волос. – Вопрос в том, любишь ли ты меня сейчас?
– Это что? Один из твоих очередных тестов? – тихо спросила Одетта. – С кем же теперь мне надо трахнуться, чтобы доказать, что я тебя стою?
– Честно говоря, не представляю себе, кому сейчас захочется тебя трахать, – нагло сказал Калум, подходя к ней и срывая с ее головы полотенце, которым она пыталась прикрыть неровно подстриженные волосы. – Ты, Одетта, сейчас в ужасной форме. У тебя нет ни денег, ни нормальной одежды, в глазах такое выражение, будто тебя только что поколотили.
– Убирайся отсюда! – прошипела она, как змея. – И вообще из моей жизни. Должна тебе сказать, что ты сам тот еще красавчик. Жаба с задницей гамадрила – вот ты кто!
Одетта думала, что он сию минуту ее ударит. Калум, однако, громко захохотал.
– Спасибо, – пробормотал он, захлебываясь от смеха. – Большое тебе спасибо. Давно я так не смеялся! Это же надо такое придумать – «жаба с задницей гамадрила»… Вот умора! Наконец-то ты соизволила пошутить.
– За что благодаришь? За правду? – злобно ощерясь, бросила Одетта. – И без меня все знают, что ты мерзкий, гнусный крысеныш!
– Ты еще меня узнаешь, Одетта, – пообещал Калум, подходя к ней и стискивая ее лицо в своих маленьких, но сильных руках. – Поймешь, какой я человек. – Тут он неожиданно к ней наклонился и крепко поцеловал в губы. Одетта высвободилась из его рук и шарахнулась от него, как от зачумленного.
– Я всегда считала, что ты, Калум, – урод, – пробормотала она. – Но это не мешало мне испытывать к тебе сильные чувства. Должна тебе заметить, мне всегда казалось, что между нами много общего.
– Так оно и есть, моя прелесть. Я знал, что мы относимся к тому типу людей, которые всегда берут то, что им нравится. Похоже, теперь ты окончательно дозрела…
– А вот и я! – раздался снизу громкий голос Сид.
– Дозрела для чего? – с жаром переспросила Одетта, но Калум уже ее не слушал.
Отвернувшись от нее, он двинулся к лестнице. На минуту задержавшись на лестничной площадке, он послал Одетте воздушный поцелуй и крикнул:
– Надеюсь, завтра тебе будет лучше. Ложись в постельку и отдыхай.
– Да, Одетта! – крикнула Сид снизу. – Ты уж за собой последи. Главное, не перетруждайся и пораньше ложись спать… Мы с Калумом скоро приедем. Кстати, не забудь почистить к завтрашнему дню мои туфли.
– М-да, Золушка, на бал тебе, как видно, ехать сегодня не придется, – пробормотала Одетта, наблюдая в мутное окошко за тем, как таяли в вечернем сумраке рубиновые огни задних фар «Мерседеса».
На что это намекал Калум, когда говорил, что она «окончательно дозрела»? – вот был главный вопрос, который не давал Одетте покоя весь вечер. Калум не уставал ее удивлять. Как она ни старалась раскусить этого человека, его сложная, многогранная натура всегда поворачивалась к ней новой, незнакомой и не исследованной еще стороной.
Решив, что бессмысленно задавать себе вопросы, на которые нет ответа, Одетта натянула на себя комбинезон и отправилась на кухню – чистить алые замшевые туфли Сид. Потом она мыла посуду, потом кормила щенков, а когда покончила с делами, развалилась у телевизора с рюмкой баккарди в руке и стала смотреть пятничный выпуск передачи «Лондонцы».
Когда наступил перерыв на рекламу, Одетта снова позволила себе поразмышлять о своих невеселых делах. Хотя ей было крайне неприятно представлять себе, как Сид и Калум рука об руку входят в зал ресторана «Шато де Ноктюрн», под конец она все-таки утвердилась в мысли, что, отказавшись поехать с Калумом в ресторан, поступила правильно. Две минуты общения с этим человеком показали ей, что противостоять ему она еще не готова. Тем не менее она не сомневалась, что настанет такой день, когда она воздаст ему по заслугам. Не сегодня, так завтра, но такое время придет. Обязательно.
Досмотрев «Лондонцев» и выпив примерно полбутылки баккарди, Одетта решила, что начинать жизнь сильной, уверенной в себе женщины, способной противостоять мерзостям этого мира, лучше всего с горячей ванны. Прихватив с собой плескавшийся в бутылке остаток баккарди, она поднялась на второй этаж в гостевую ванную и включила горячую воду. Пока ванна наполнялась, она подошла к стоявшему на подоконнике приемнику и, покрутив ручку настройки, остановила свой выбор на волне, передававшей песню Фрэнка Синатры «Умчи меня на Луну».
После этого она улеглась в ванне, отдаваясь всем телом неге. Полежав так с четверть часика, она приступила к более активным действиям и тщательно вымыла волосы. Приведя их в более или менее приличное состояние, она глянула на себя в запотевшее зеркало.
Калум сказал ей, что с ней вряд ли кто согласится переспать. Еще раз внимательно себя осмотрев, Одетта решила, что это, в общем, вопрос спорный. Да, она была не в лучшей своей форме и даже малость заржавела в этой глуши, как висящая на стене без дела шпага, но в данную минуту она смело могла утверждать, что ржавчину с себя соскребла – по крайней мере, с волос и тела.
Эта мысль привела ее в такое хорошее расположение духа, что Одетта, выбравшись из ванны, налила себе еще один бокальчик бакарди. Кажется, Калум сказал про нее, что она «окончательно дозрела»? «Что ж, – подумала Одетта, снова наполняя свой бокал, – похоже, он не так уж и не прав». Она и впрямь «дозрела»: вышла из своеобразной летаргии, в которой находилась на ферме, и вновь готова к активным действиям. И для начала – чтобы никто не посмел ей сказать, что она не в форме, – она снова начнет заниматься тренингом.
Выйдя из ванной комнаты, Одетта в сопровождении выводка щенков афганской борзой вернулась на кухню, поставила на стол зеркало и достала из шкатулки портняжные ножницы. Она уже основательно напилась, а потому резала волосы без всякой жалости – на ее взгляд, любая прическа была бы лучше той, что была у нее на голове два часа назад. Обрезая волосы, она напевала и притоптывала в такт ногой.
Через полчаса на голове у нее было нечто совершенно новое и по прежним временам невозможное. Это была прическа в стиле панк – эдакий задорный ершик, чрезвычайно сексуальный и агрессивный, полностью отвечавший ее нынешнему состоянию души.
Гипнотизируя взглядом свое отражение в зеркале, она прибегла к испытанному средству: несколько раз произнесла магическую фразу: «С тобой все будет хорошо!», а потом, с минуту помедлив, добавила: «Отныне никакой Калум тебе не страшен».
Положив зеркало на стол, она прикрыла глаза и подумала, что это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Одетта давно уже спала, когда дверь на первом этаже распахнулась и на мельницу вошла Сид.
Это был первый случай, когда она сама пришла к Одетте, чтобы поболтать.
– Он такой ранимый, правда? – спросила она, дыша перегаром, и присела на край кровати.
Одетте снились кошмарные коротковолокнистые коровы, которых Калум якобы собирался разводить в Фермонсо-холле, поэтому, когда Сид коснулась ее своей прохладной рукой, она вскочила вся в холодном поту. Сид, не обратив ни малейшего внимания на ее испуг, чиркнула зажигалкой, чтобы прикурить сигарету, а потом еще некоторое время с помощью крохотного язычка пламени обозревала ее новую прическу.
– Кое-какие изменения в твоей внешности я вижу, – кивнув, пробормотала она, но потом снова перевела разговор на Калума: – Если бы ты знала, как он расстраивался из-за того, что ты отказалась с ним поехать! Миляга Калум. Это дитя, заблудившееся в мире взрослых. Ему так хочется быть лучше своих родителей, что ради этого он готов на все. Даже на скотство. Короче, чудесный молодой человек – верно, дорогуша? – Сид уютно свернулась калачиком в ногах у Одетты.
Одетта села, подложив под спину подушки, все еще не осознавая, явь все это или сон.
– …Но он очень противоречивый. – Голос у Сид был сонный и печальный. – И очень похож на Джоба. Полон желания и злобы одновременно. Ему столько же лет, сколько Габриэлю – моему старшему сыну. Калум Форрестер тоже ненавидит свою мать. И ты, Одди, свою тоже терпеть не можешь. Как я когда-то свою. Нам следовало бы создать клуб «ненавистников матерей». – Сид зашевелилась у Одетты в ногах, устраиваясь поудобнее. – Тем не менее Джоб встретил все-таки любовь – в моем лице. И Калум тоже кое-кого любит. И по-моему, его любовь напрочь лишена сексуальности. Это просто любовь. Никогда бы не подумала… – Дыхание Сид стало более ритмичным и ровным. Похоже, она начала засыпать.
– Кого? – обмирая, спросила Одетта. – Кого он любит?
– Джимми, – с минуту помолчав, сказала Сид и вздохнула. – Джимми Сильвиана. А ты кого любишь, Одетта? – Сид положила голову ей на ноги. – Надо найти тебе кого-нибудь… Как это поется в песне? «Пусть кто-нибудь отыщет меня и полюбит…» – Сид пропела несколько тактов из известного хита группы «Квин» и добавила: – Бедный Фредди! Какой же это был прекрасный друг. И какой одинокий человек. Тоже всю жизнь находился в поиске… Любовь искал, так-то… – Сид неожиданно замолчала, и Одетта по ее ровному, размеренному дыханию поняла, что она заснула.
А вот Одетта почти всю ночь не смыкала глаз. Подумать только: Калум любит Джимми! Могучего, огромного, как гора, громогласного Джимми Сильвиана. Она, Одетта, оказалась вовлечена в любовный треугольник. Все в лучших традициях телесериала «Династия»! Вот ужас-то!
