Текст книги "Среди самцов"
Автор книги: Фиона Уокер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц)
10
Эльза ехала на своем «Саабе» в сторону Айлингтона во главе длинного кортежа, все еще недоумевая, как ей удалось поднять с места такую кучу народа. Разумеется, к делу приложил руку и Калум, который, собрав своих приятелей, заявил, что вечер в «Клинике» – это так, разогрев, а настоящее празднество состоится в новейшем заведении «РО», куда и предложил всем перебраться. Таким образом, один из лучших ресторанов в Лондоне неожиданно опустел, зато Одетте, чтобы напоить и накормить такую прорву гостей, предстояло основательно потрудиться.
Позвонив по мобильнику Йену, Эльза сказала:
– Готовься к сюрпризу! Похоже, вся «Клиника» в данную минуту переезжает в «РО».
– Ах ты лапочка! – восторженно воскликнул Йен. – Нет, матерью моих детей можешь быть ты, и только ты. Согласна?
– Сам знаешь.
– Кстати, тебе тоже следует подготовиться к кое-каким сюрпризам. – Голос Йена пробивался к ней сквозь все усилившийся шум помех. – Тут приехал Джез с кодлой…
– Что? Повтори еще раз! – закричала Эльза, глядя на светофор: ждала, когда красный свет сменится зеленым.
Йен еще раз сказал про Джеза и его компанию, а потом произнес:
– И мамаша твоя тоже нарисовалась. Так-то.
Эльза, несмотря на то что у нее за спиной водители такси стали во всю силу давить на клаксоны, никак не могла сдвинуть свою машину с места. Мысль о том, что ее мать прикатила на праздник и, скорее всего, распевает там сейчас древние хиты группы «Маска», вызвала у нее минутное онемение конечностей.
Саския вошла в кабинет и увидела, что Одетта тупо смотрит по телевизору какой-то сериал. Ее глаза опухли от слез и превратились в две узкие щелочки, а черные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Похоже, в этот момент она не осознавала, что голова Ферди покоится у нее на коленях, и он пускает слюни прямо ей на подол. «Хорошо еще, что платье из лайкры и смыть с него слюну не представляет труда», – подумала Саския, но сказала другое:
– Тебе придется-таки отсюда выйти. Народ шумит, требует, чтобы ты спустилась в зал.
– Ха! Народ! Нет у нас никого. – Не отрывая глаз от экрана, она горько рассмеялась. – Еще один такой провальный вечер – и я разорена. Вчистую.
– Между прочим, вечер не так уж плох. – Саския взяла пульт, убавила у телевизора звук и приоткрыла дверь. До слуха Одетты донеслись звуки музыки, раскаты смеха и звяканье посуды.
– Сколько? – хрипло выдавила из себя Одетта.
– Не меньше двухсот. И гости продолжают прибывать. Я не успеваю записывать фамилии. А на улице пасутся стада репортеров. Приехали и радио, и телевидение. Ты только послушай. Люди поют, смеются, им здесь нравится.
Одетта снова потерла ладонями лицо и потянулась к стакану с водкой. Он был пуст.
– А Калум? Калум приехал? – спросила она дрожащим голосом.
– Здесь он, здесь, – хихикнула Саския. – Более того, он все это и устроил. Как я поняла, посидев немного в «Клинике», он заявил, что ему все там наскучило, и предложил гостям перебраться в новое место, куда более приятное и интересное. Потом он заказал чуть ли не сотню такси и перевез всю шайку-лейку сюда. Думаю, он запланировал все это заранее.
– Правда? – недоверчиво посмотрела на нее Одетта.
– Правда, – сказала, рассмеявшись, Саския. – Да ты выйди и сама посмотри. В баре знаменитостей как сельдей в бочке.
– А мне он ничего не сказал, – прошептала Одетта. – Хотел, должно быть, сделать сюрприз. – Тут она закрыла лицо ладонями и разрыдалась.
Саския думала, что ее босс – женщина несгибаемая и способна противостоять любым ударам судьбы. Выяснилось, однако, что она ничуть не менее ранима, чем другие люди. Как ни странно, это открытие нисколько не повлияло на уважение, которое Саския питала к своей начальнице. Более того, ей захотелось успокоить ее, прийти ей на помощь, помочь ей выпутаться из создавшегося положения.
– Я могу привести тебя в порядок за каких-нибудь десять минут, – сказала она, присаживаясь на край дивана, на котором в оцепенении застыла Одетта. – Ты уж мне поверь, я знаю толк в таких вещах.
– Что, макияж наложишь? – Одетта повернула голову, взглянула на себя в зеркало и поморщилась. – Не поможет. Хотя… Делай все, что сочтешь нужным! – воскликнула, оживляясь, Одетта.
– Не беспокойся, все будет о’кей. – Саския вперила в лицо Одетты оценивающий взгляд врача-косметолога. Она всякое видела, но таких опухших глаз-щелочек – никогда.
– Главное, не снимай очки. Ни при каких условиях, – прошептала Саския ей на ухо десятью минутами позже. – И помни: выглядишь ты просто здорово…
Одетта ее не слушала. Она смотрела. Впитывала в себя взглядом окружающее. Все эти улыбающиеся, довольные лица, сновавших среди гостей журналистов, официантов с подносами, заставленными тарелками с вкусной едой.
– Все хотят сегодня вечером к нам попасть, ну буквально все, – хихикнула Лидия. – Я видела своими глазами, как какой-то тип продал ксерокопию нашего пригласительного билета за пятьдесят фунтов!
Спустившись в бар, Одетта помахала издали кое-кому из своих знакомых, но облегающее желтое платье и черные очки сильно изменили ее внешность, и ее не узнавали.
Запела Сид Френсис. Она глубоким, вибрировавшим на низкой ноте, с приятной хрипотцой голосом выводила «Любовную лихорадку». Ее манера исполнения погружала слушателей в настоящий сексуальный транс. Сид было под шестьдесят, но выглядела она просто замечательно, а пела и того лучше. На ней даже платье начала семидесятых смотрелось, как новейшее изделие от Джулиано.
Когда Сид сделала перерыв и направилась в бар, чтобы промочить горло глотком виски, ее окружили журналисты и поклонники ее таланта. Отделавшись от них несколькими любезными, но ничего не значащими фразами, она подошла к Одетте и заявила:
– По мне, ты здесь самая красивая. Может, скажешь, как тебя зовут и кто ты такая?
– Мам, да это же Одетта Филдинг, – сказала со смехом Эльза, выныривая из толпы и подходя к женщинам.
– Ну да, точно. Я могла бы и сама догадаться, – улыбнулась Сид. – Ты это заведение будто с себя слепила; оно – истинное воплощение твоей натуры.
Взяв мать за руку, Эльза кивнула головой в сторону зала:
– Гости требуют продолжения концерта, мама.
– Иду, иду. – Сид снова перевела взгляд на Одетту. – Успех твоего «РО» впечатляет.
Эльза проводила мать к гостям, а когда вернулась к Одетте, той уже и след простыл, зато на ее месте материализовалась Лидия, следившая за выступлением Сид сверкавшими от восторга глазами.
– А где Одетта?
– Представления не имею. – Лидия вздохнула, посмотрела на Эльзу и, в свою очередь, спросила: – Когда твоя мать говорила, что Одетта здесь самая красивая, она и вправду имела это в виду или просто хотела ее подбодрить?
– Именно это она и имела в виду, – кивнула Эльза. – И она права. Сегодня Одетта убийственно сексуальна. Ее без скидок можно назвать роковой женщиной.
Неожиданно Эльза пришла к выводу, что на вечере есть еще один чрезвычайно сексуальный и чувственный человек. Калум. Хотя в эту минуту, конечно, вряд ли кто решился бы назвать его роковым мужчиной. Он был трезв, собран и чертовски зол.
Толстяк с сигарой в одной руке и фужером коньяка в другой прошел мимо Одетты, потом остановился, повернулся и чуть ли не бегом ее нагнал.
– Насколько я понимаю, вы здесь хозяйка? Дивное у вас место – ничего не скажешь. – Протянув Одетте руку, он посмотрел замаслившимися глазами на ее бюст, до неприличия обтянутый желтым платьем, и заметил: – А ведь я слышал, что открытие отменили. Но, как говорится, хорошо то, что хорошо кончается…
– Как это – отменили открытие? Кто? – спросила Одетта, но толстяк, не слушая ее, продолжал говорить:
– Кто бы мог подумать, что вам удастся превратить полуразрушенное депо в волшебную пещеру Аладдина. Это, без сомнения, заслуга Калума. Ведь это наверняка его идея. Вообще вся затея вполне в его духе. Когда он объявил, что вызвал несколько десятков такси, чтобы перевезти гостей «Клиники» в «РО», я чуть со стула не упал. Никогда ни о чем подобном не слышал. Желаю удачи, мисс…
Сказав это, толстяк со смаком поцеловал кончики собственных пальцев и направился в бар. Одетта окинула взглядом зал, увидела Калума – и обратилась в статую. У нее было такое ощущение, что ее желтое платье вдруг усохло до размеров перчатки и не дает ей вздохнуть.
Калум сидел за столиком в дальнем углу и беседовал с Алексом Хопкинсоном, Флорианом Этуалем и еще двумя мужчинами в темных костюмах. Одетта машинально отметила, что приятели Калума съели все, что лежало перед ними на тарелках.
Калум заметил ее, удивленно выгнул белесую бровь поднявшись с места, медленно двинулся в ее сторону.
К Одетте вихрем подлетел опереточный епископ в зеленой мантии и картонной митре и сунул ей в руку меню. Одетта ничего этого не заметила: смотрела во все глаза на двигавшегося ей навстречу чемпиона ее сердца. Стэн знал кое-что о том, как в реальности обстояло дело с переездом гостей из «Клиники» в «РО», и хотел предупредить Одетту, чтобы она не переоценивала в этом смысле заслуги Калума.
– По-моему, Одетта, ты должна знать, что… – начал он, но тут его оттащил в сторону молодой голубоглазый блондин, который заказал в «РО» столик заранее и теперь негодовал по поводу того, что он не может усесться на свое законное место. Стэн хотел было съязвить, сказать ему, что в «Клинике» сейчас свободных столиков сколько угодно и что он, коли ему так уж не терпится пожрать, может отправляться туда, но передумал. Во-первых, парень был одним из тех немногих гостей, которые платили наличными, а во-вторых, что-то в его внешности показалось ему знакомым.
– Подождите немного, – сказал он, наблюдая краем глаза за тем, как Калум, поцеловав Одетту в щеку, повел ее за свой столик. – Видите, какая у нас запарка? Так как, вы говорите, ваша фамилия?
– Сильвиан, – произнес блондин, лениво растягивая слова. – Меня зовут Мунго Сильвиан.
– Так вы брат Феликса? – воскликнул Стэн, обрадовавшись, что его зоркий глаз художника уловил-таки семейное сходство.
– Ну конечно. Кстати, Феликс тоже здесь. Нам нужен столик на четверых – и побыстрее. – Внимательно посмотрев на Стэна, блондин спросил: – Похоже, вы намекаете на то, что я должен вас знать?
– Именно, – сказал Стэн, бросая взгляд через плечо на стоявших на некотором удалении Феликса, Фебу и здоровенного парня, казавшегося сильно увеличенным изданием Мунго.
Феба, старинная приятельница Стэна, сразу его узнала, подлетела к нему и повисла у него на шее.
– Стэн, милый, как я рада тебя видеть. Так вот где ты нашел свое призвание! – Феба обвела рукой зал. – Это ведь все твое, как я понимаю?
Феба и Стэн несколько лет назад встречались, правда, недолго. Саския шутила, что выменяла его у Фебы на Феликса, но истина была куда более сложной и, пожалуй, болезненной. Глядя в зеленые глаза Фебы, Стэн думал, что она, хотя и остра чрезмерно на язык, все-таки умная женщина. И очень терпеливая. Ладить с Феликсом было крайне непросто – как, впрочем, со всеми братьями Сильвиан. К примеру, общение с Феликсом едва не доконало его дорогую Саскию. Когда Стэн узнал кое-какие подробности об их отношениях, то невзлюбил все это семейство, хотя Саския не раз ему говорила, что не испытывает к Сильвианам неприязненных чувств.
– В сущности, здесь все сделала Одетта, – сказал он, мельком глянув на свои работы. – Я лишь расставил кое-какие акценты.
Тут к ним подошли братья Сильвиан, и Стэн малость напрягся.
– Насколько я знаю, со старшим братом Феликса Джимми ты не знаком, – сказала Феба, указывая на светловолосого здоровяка, который в эту минуту гипнотизировал взглядом соблазнительные формы Одетты, сидевшей за столиком рядом с Калумом.
– Так это она – владелица заведения? – ни к кому особенно не обращаясь, произнес здоровяк и даже присвистнул от восторга. – Сногсшибательная, доложу я вам, женщина.
– Да, – сухо сказал Стэн, решив отвадить гиганта от Одетты любой ценой. Не хватало еще, чтобы ее стал доставать один из Сильвианов. – Но она – себе на уме. Мужчинами не интересуется – все больше работой. Об нее многие зубы обломали.
– Буду иметь это в виду, – пробормотал Джимми и отсалютовал Калуму, который жестом предлагал ему подойти к своему столику.
Одетта почти не обратила внимания на высокого светловолосого мужчину, которого ей представили как Джеймса Как-его-там.
По правде сказать, она не смогла бы его рассмотреть, даже если бы и захотела: на ней были темные очки, а в зале царил полумрак и было сильно накурено. К тому же в этот вечер ей представили такое количество людей, что ее память взбунтовалась и напрочь отказалась запоминать лица, имена и фамилии. Светловолосый, впрочем, скоро ушел: свободного стула за столиком не оказалось, выпивка закончилась, а при сегодняшней запарке ждать следующую порцию приходилось долго.
Одетта решила, что оно и к лучшему. Калум был нужен ей весь, целиком, и чем меньше людей стремилось привлечь его внимание, тем лучше. Неожиданно она почувствовала, как его теплая рука легла ей на колено. Охватившее ее возбуждение было столь велико, что даже ступни обдало жаром.
– Здесь слишком душно. Хочу глотнуть воздуха. Ты составишь мне компанию, сестричка? – сказал Калум.
«Вот оно, – подумала Одетта. – Началось. Пошло-поехало». Все как она запланировала. Отличный все-таки она придумала план.
Одетта и Калум миновали кухню и вышли через черный ход во внутренний дворик, где находилась автостоянка для машин обслуживающего персонала.
– Спасибо, – сказала она, поеживаясь от холода в своем резиновом платье из лайкры. – Ты все сделал как надо.
– А ведь ты во мне сомневалась. – Калум снял темные очки, чтобы лучше видеть лицо Одетты. – Сомневалась, не отрицай…
Одетта в замешательстве опустила глаза и стала рассматривать носки черных туфель.
– Никогда во мне не сомневайся, Одетта, – выдохнул Калум ей в ухо.
Одетта подняла голову и вгляделась в резкие, птичьи черты и холодные серые глаза своего возлюбленного. Она так долго ждала его, что почти разуверилась в его существовании. Но теперь он предстал перед ней во плоти – сильный, уверенный в себе, целеустремленный. Во многом такой же, как она сама. Наконец-то она встретила достойного человека, и сегодня вечером он ей это доказал. Сначала все у нее забрал, а потом вернул с неслыханными процентами. Должно быть, хотел продемонстрировать, как много он может ей дать, когда они будут вместе.
Потянувшись к нему всем телом, она прикипела к его губам поцелуем и целовала его так долго и страстно, что он вынужден был от нее оторваться, чтобы набрать в грудь воздуха.
– А я и не знал, что ты такая заводная, – сказал Калум, а потом неожиданно сжал зубами мочку ее уха – да так больно, что Одетте пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. – Ты так сильно меня возбуждаешь, что терпеть нет никакой возможности. Вот что: отсоси-ка мне, а?
– Что?! – Одетте показалось, что она ослышалась.
– Отсоси мне, – повторил Калум, лаская кончиком языка ее ушную раковину. – Прямо здесь.
Одетта нервно облизала пересохшие губы: ей еще не приходилось видеть Калума в таком возбужденном состоянии. В следующую минуту она почувствовала, как в ее сердце стал змеей заползать страх.
– Не тяни, детка, – увещевал ее Калум. Расстегнув «молнию» у себя на брюках, он надавил ей руками на плечи, пытаясь заставить ее присесть перед ним на корточки или опуститься на колени. – Только не говори мне, что ты никогда ничего подобного не делала. Давно уже пора задать твоему жадному ротику работу.
Одетта смотрела на его обтянутый белыми трусами член, торчавший сквозь расстегнутую ширинку, и, несмотря на то что находилась на грани истерики, не могла избавиться от удивления. В эти дни мало кто из мужчин носил снежно-белые обтягивающие трусики-плавки.
– Отвали! – воскликнула она, упираясь обеими руками ему в грудь и с силой отталкивая от себя. – За кого ты меня принимаешь?
Чтобы застегнуть брюки и вновь обрести хладнокровие, Калуму понадобилось не более нескольких секунд.
– За ничтожество, – спокойно сказал он, одергивая полы пиджака. – Каковым ты всегда была и, несомненно, останешься. – Пожав плечами, Калум толкнул ногой дверь и прошел на кухню.
– Отличное заведение! – громыхнул Джимми, обращаясь к Калуму в переполненном гостями баре. – Не понимаю, почему ты ничего мне о нем не рассказывал?
Калум молчал. Большей частью потому, что был зол на всех и вся. В настоящую минуту, к примеру, он злился на своего младшего брата, танцевавшего с Лидией. Ну и на Лидию, конечно, тоже. Желая претворить в жизнь свой давнишний план, он еще раз представил ее Джимми, но тот слишком долго рассказывал ей об Африке. В конце концов Лидии это наскучило, и она вернулась под крылышко к Финли.
– Красивая женщина, правда? – начал новую атаку Калум, отхлебывая пива и поворачиваясь к Джимми. Если первую половину вечера он почти ничего не пил, то теперь, наоборот, налегал на напитки, желая поскорей обрести блаженное состояние нирваны.
– Это которая? – спросил Джимми, принимаясь сканировать взглядом зал, словно кого-то в нем отыскивая.
– Лидия, конечно. – Калум ткнул в ее сторону зажатой в кулаке пивной бутылкой.
Джимми пожал плечами, даже не взглянув на Лидию.
– Твой брат – счастливчик, – сказал он из вежливости.
– Она его скоро бросит, – безапелляционно заявил Калум. – Потому что Финли не в состоянии сделать ее счастливой. – Допив пиво, он поставил бутылку на стойку и обвел осоловевшими глазами зал.
Осознав, что Калум порядочно пьян, Джимми, еще раз глянув на кружившиеся в танце пары, произнес:
– Здорово все-таки твоя партнерша тут все устроила.
– А я захочу и уничтожу все это к чертовой матери! – рявкнул Калум. Он устремил взгляд на приятелей Одетты, которые в этот момент присоединились к танцующим, – Эльзу Бриджхауз и ее сожителя-шотландца. Кто бы знал, как Калум ненавидел эту женщину. Если бы не ее вмешательство, его план наверняка бы сработал и Одетта Филдинг была бы посрамлена.
А ведь он приложил для осуществления своего замысла немало усилий. Прислал ей вместо братьев Леонард дурачину Мориса, заменил Флориана алкоголиком Ферди и, наконец, в день открытия «РО» закатил роскошный прием у себя в «Клинике». Казалось бы, он предусмотрел все, но вот появляется подруга Одетты, и его замыслы рушатся, как карточный домик. Это не говоря уже о том, что Одетта отказалась сделать ему минет. Сказать по правде, это бесило его более всего. Что, черт возьми, она о себе возомнила? Ведь она, если верить Лидии, должна быть от него без ума!
– Одетта Филдинг не имеет представления, сколько ей придется вкалывать, чтобы поддерживать ресторан на плаву.
– Ты хочешь сказать, что она откусила больше, чем в состоянии прожевать?
Неуклюжая ремарка Джимми заставила его поморщиться. Ничего ему не ответив, он некоторое время наблюдал за тем, как Лидия и Финли целовались взасос посреди танцплощадки. Потом, поставив со стуком пивную бутылку на стойку, он сказал:
– Мне здесь осточертело. Такая тоска… Поеду-ка я домой.
11
Одетта никак не могла уснуть и ворочалась с боку на бок. Такого унижения, как сегодня вечером, она не испытывала никогда в жизни. Для нее все закончилось довольно печально: она основательно напилась, и везти ее домой пришлось Эльзе. Подруга проводила Одетту до подъезда и предложила подняться и сварить кофе.
Одетта от кофе и помощи отказалась, ворвалась к себе в квартиру, как буря, споткнулась, сломала каблук, упала, после чего сделала попытку вызвать такси, чтобы вернуться в «РО» и лично проследить за уборкой. Впрочем, дозвониться в таксопарк она так и не смогла: все время неправильно набирала номер. Потом ее стало тошнить, и она довольно много времени провела в ванной, после чего – совершенно уже без сил – рухнула в постель и попыталась забыться сном, но безуспешно.
«Все-таки я слишком старомодна и неправильно отношусь к жизни, – пришла она к выводу после долгих мучительных размышлений. – Устроила истерику Калуму, напрочь забыв о том, что сегодня вечером он спас мою задницу. Ведь чего, собственно, он хотел? Чтобы я сделала ему минет. Всего-навсего. По нынешним временам, безделица».
Возможно, и безделица. Для кого угодно, но только не для нее. Конечно, на вечеринках она позволяла себя целовать и тискать и угрызений совести по этому поводу не испытывала, но никогда не просыпалась поутру в постели с малознакомым мужчиной. Она видела в спутнике жизни прежде всего надежного долговременного делового партнера. Ее собственный сексуальный опыт был не богат и особенно ее не вдохновлял. Мужчины, по ее мнению, в момент сексуальной близости подозрительно напоминали животных: тяжело дышали, потели, причиняли боль, дискомфорт и норовили испачкать своими выделениями новенькие шелковые простыни. К сожалению, Калум, которого она прочила на место своего идеала, повел себя не совсем так, как ожидалось. К примеру, потребовал, чтобы ему сделали минет. Между тем она, к большому своему стыду и смущению, представляла себе, как это делается, только теоретически.
Сегодня впервые за долгое время Одетта ощутила настоящую страсть, но понять, как с ней правильно управляться, так и не смогла. Не знала ни как ее пригасить, ни как дать ей волю, и по этой причине чувствовала себя глупой и невежественной.
Когда первый, самый острый момент душевного кризиса миновал, она вылезла из постели, включила свет, достала лист бумаги и ручку и набросала список необходимых дел, которым, по ее мнению, ей следовало в самое ближайшее время уделить повышенное внимание. Первым пунктом у нее было: «Привести „РО“ в полный порядок». Потом шло: «Поблагодарить друзей за оказанное содействие». Это было просто написать, да непросто сделать, поскольку для этого требовалось прежде всего восстановить отношения с Калумом. Последний пункт был сформулирован так: «Разобраться с тем, что такое страсть, и научиться ею управлять». Этот пункт, хотя и последний в списке, она считала при сложившихся обстоятельствах наиважнейшим, но четкого представления, как воплотить его в реальность, не имела.
Закончив составлять план действий, она посмотрела на часы. Было полседьмого утра, и на улице все еще царила непроглядная темень. Ехать в «РО» и начинать обзванивать знакомых и деловых партнеров было еще слишком рано.
Она направилась на кухню, открыла холодильник, достала пластиковую бутылку с минеральной водой без газа и, припав к горлышку, выпила ее всю без остатка. Швырнув пустую бутылку в никелированное мусорное ведро, она стащила с себя ночную рубашку и, совершенно обнаженная, прошла к тренажерам. Только через час, не раньше, когда она закончила курс упражнений и основательно взмокла, ей пришло в голову, что задернуть шторы она позабыла, вследствие чего все ее манипуляции отлично просматривались из многоквартирного дома напротив.
– Вот черт! – Она торопливо слезла с тренажера, натянула халат и побежала в ванную.
Выйдя из ванной, Одетта поняла, что ни тренажеры, ни холодный душ стопроцентного избавления от страсти ей отнюдь не гарантируют.
