Текст книги "Львёнок, который хотел выжить (СИ)"
Автор книги: Ева Бими
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 44 страниц)
Вернув маску на законное место, он по-прежнему не мог выкинуть из головы девчонку. Особенно сейчас, после того, что было. Его кровь сильнее запульсировала в жилах, сводя на нет все потраченное время в медитации.
Она пахла так сладко: вкуснее, чем булочка с корицей. Он не смог удержаться от того, чтобы втянуть в себя этот лакомый аромат. Ее влажные губы немыслимым образом притягивали к себе, гораздо сильнее, чем гравитация Земли. Он хотел прикоснуться к ним, лизнуть их, почувствовать кончиком языка хотя бы на долю секунды, какова она на вкус.
Леонардо ожесточенно ударил себя в висок, пытаясь вытолкнуть это постыдное желание из своей головы. «Неужели ты думаешь, что она позволит прикоснуться к себе так, как ты этого хочешь? Неужели ты считаешь, что такой союз возможен?» – его внутренний голос стремился подавить недозволительные мысли этой жестокой реальностью.
Но, несмотря на все свои убеждения, он по-прежнему хотел к ней прикасаться: к нежной коже лица, обхватывать ее хрупкие плечи, вжимать ее тело в свой пластрон. Лео вновь хотел ощутить рукой тепло и мягкость ее живота, как ее тело прижимается к грубому торсу, как нежные руки касаются лица. Хотелось гладить ее волосы, ведь от них всегда так приятно пахнет.
Жалостный горячий комок где-то в районе солнечного сплетения молил его поддаться желанию.
«Нельзя».
И если бы он только мог, то выбил из себя это солнце, спутывающее мысли.
Как только самообладание давало трещину, Лео не мог сопротивляться этим доверчивым теплым шоколадным глазам, которые заставляли его тянуться к ней.
В голове загорались красные световые сигналы, предупреждая о приближающейся опасности – что сейчас его корабль теряет управление, выходя на орбиту планеты под названием «Ева», притягиваясь силой ее гравитации, и его, как пилота, совсем не беспокоило, что он неминуемо разобьётся о скалы своих несбыточных фантазий.
Он хотел этого сокрушительного падения так же сильно, как и жаждал поддаться напору своих желаний, но не мог себе этого позволить.
Он с размаху врезал кулаком в ближайшее дерево. Костяшки пальцев засаднило, но даже эта боль не смогла отвлечь его. Леонардо посмотрел на свою руку, где была сбита в кровь зеленая твердая кожа, разжал и сжал пальцы, удовлетворяясь этой болью, наказывая себя за свои бесконтрольные противоречивые чувства. Но рана на руке скоро затянется. На них заживает все гораздо быстрее, чем на людях.
Леонардо старался быть дальше от нее, особенно в те моменты, когда понимал, что вот-вот стальные звенья цепи, удерживающие его, разорвутся, и он снова потянется к ней, касаясь теплого непонятно желанного объекта.
Но когда она дотронулась до него, Леонардо понял, что не в силах противостоять ее тонким пальчикам.
Она трогала его, и от этого все тело странно реагировало, становясь покорным. Он до сих пор чувствовал ее прикосновения на себе, как они гладили его, поднимаясь все выше по руке, как нежно касались его татуировок, обводя узоры.
Когда она дотронулась до его шеи, он кое-как смог подавить рвущийся наружу стон. Единственное, на что у него оставались силы, так это – стоять неподвижно и запрещать себе тянуться к ней, наслаждаясь той её единственной захваченной частью тела, которая пока что находилась в его руке.
Теплая рука легла ему на грудь. Лео знал, что пластрон достаточно крепкий, чтобы выдержать выстрел мелкокалиберной пули, но когда ее пальцы проводили по изгибам его торса, спускаясь на живот, он обреченно понял, что даже твердые наросты не смогут его защитить от нее.
Она мучила его, но не понимала этого.
Когда она перевела свою ладонь на оголённый участок кожи, поглаживая его бок, в его глазах на долю секунды все потемнело и расплылось.
Его тело, годами оттачиваемое, привыкшее к любым нагрузкам и боли, способное выдерживать многие испытания, сейчас предавало его.
Кровь резкими толчками приливала в пах, заставляя пульсировать его орган. Он чувствовал, что еще немного, и он сорвется. Лео испугался того, что она сможет увидеть его выпирающее желание. Он впервые в жизни захотел человека. Эту девушку.
Да, люди казались им привлекательными. Некоторых они находили даже красивыми. Но у него и в мыслях не было испытывать к ним такое страстное влечение. И зная это, он чувствовал себя в безопасности, уверенным в себе и в своем самообладании.
Но рядом с ней прятавшаяся внутри него звериная сущность хотела обладать ею, несмотря на запреты. Она скулила, билась и скрежетала когтями о стальную клетку и желала ее, вопреки всем доводам его рассудка.
Остатки разума кричали о срочной необходимости отодвинуться от нее. Но это маленькое создание так увлеченно и трепетно изучало его, что Лео не мог пошевелиться и противиться ей. Каждая мышца, которую она касалась, напрягалась, как будто из кончиков ее пальцев вылетали разряды тока, пробивающие его насквозь.
Он и раньше имел контакт с людьми: Эйприл любила обниматься, Сьюзан – лечить их раны и теребить за щеки, но он не испытывал к ним ничего подобного.
С нечеловеческим усилием воли Леонардо смог отойти от нее. Та буря эмоций, которая его захлестывала, давала противоречивые сигналы: бежать от нее как можно дальше и быть рядом с ней как можно ближе.
Он провел быструю серию ударов о ствол дерева. Эти древние создания природы были вынуждены безмолвно сносить все побои. Но они не помогали ему простить и оправдать себя.
Его злило, что он не может себя остановить, что Ева вынуждена терпеть его руки на себе.
Его злило и то, что другие к ней прикасаются. Когда он увидел, как Майки ее обнял, то чуть не запульнул в него сюрикен. Лео не мог понять, почему любой другой интерес, проявляемый к ней, неприятно холодил под грудной клеткой.
– Хватит! – Он с размаху стукнул себя о грудь, пытаясь избавиться от неизвестного неприятно тягучего чувства.
«Контроль» – в сотый раз напомнил себе Лео. Он должен всегда себя контролировать. Он был обязан это делать, как лидер их клана, как старший из братьев. Это его прерогатива. Он должен подавать собой пример. А вместо этого он ведет себя, как идиот, не умеющий сдерживаться, как глупый подросток, только что вступивший в пубертатный период. Он всегда гордился своей выдержкой. Но эта девочка до основания разрушила так тщательно выстроенную им башню «самообладания».
И самое неприятное, что это заметил Рафаэль. Он язвил ему, указывая на его недозволительное поведение. Раф мстил ему за все его прошлые запреты и упреки.
Каждая его меткая завуалированная фраза с точностью достигала своей цели. Леонардо чувствует себя недостойным, опороченным, пристыженным. Укоры в его поведении всегда больно ранили его, и он с особой скрупулёзностью исправлял любые свои огрехи, приближая себя к идеалу собранности, ответственности, порядочности. Но почему сейчас он не может ничего с собой поделать?
Он знал, что есть только один выход: когда Лео найдет ей подходящую группу, он перестанет ее видеть, и все пройдет. Он согласился с собой, признал, что это верное решение.
А пока ему нужно стараться и дальше держать себя в руках. Стараться не выдавать к ней своего неправильного пристрастия. И всё обязательно пройдет, и к нему вновь вернется сон и здравость рассуждений. Всё станет, как и прежде – когда в его жизни не было ее.
Но сейчас, скрываясь за толстыми ветвями деревьев, он позволил себе наблюдать за ней. Он убеждал себя, что это последняя слабость, которую он допускает.
***
Эту ночь Леонардо провел в лесу, он не смог показаться тем вечером всем на глаза. Он знал, что не сможет прекратить пялиться на нее, и не хотел снова замечать усмешки своего брата.
Утро принесло с собой облегчение, бурлящее тяготение улеглось, и он смог зайти в дом.
Кровать Евы была пуста, значит, она сейчас в ванной.
Майки колдовал на кухне, готовя напитки всей семье: Рафу – черный крепкий кофе, для них со Сью – травяной чай, для Дони – горячий напиток из сушеных сухофруктов и перца. Его умный брат всегда отличался специфическим вкусом. А для Евы – какао.
– Почему какао? – неожиданно для себя поинтересовался Лео.
Майки обрадовался, что Лео стал первым, кто этим утром им заинтересовался. Остальные были настолько сонные, что предпочитали молчать, давая себе время, чтобы постепенно проснуться.
– О-о-о мой любопытный «черепах», – Майки, как обычно, когда давал ответы на вопросы своего старшего брата, пародировал умудренного жизненным опытом старца, – поживи свое среди людей, и тебе откроются их тайны. – Он погладил невидимые длинные усы на своем лице и стал вынимать из духовки запечённые овсяные кексы.
Лео взял свою кружку и сел за стол. Краем уха он услышал щелчок замка открывающейся двери; ему навстречу шла Ева, он не смотрел на нее, но знал, что она все еще в пижаме: в длинной футболке Майки и белых ненавистных ему гольфах.
Леонардо не мог понять, отчего он так бесится, видя на ней эти вещи.
Белые гольфы, на которых были вышиты красные олени, особенно сильно раздражали. Тогда, в торговом центре, когда он выбирал для нее вещи, он не заметил, как Раф кинул этот предмет одежды в его сумку. И теперь она их носит, теребя пальчиками выпуклые красные носы рождественских оленей. Он всем сердцем ненавидел эти дурацкие гольфы. В них был только один плюс: они плотно облегали ее маленькую стопу, тонкую щиколотку и стройные икры. Но он все равно хотел изорвать и сжечь эти гольфы.
И эти мысли заставили задуматься о том, как за несколько недель рядом с ней он умудрился превратиться в неуравновешенную черепаху?
Леонардо с прискорбием понял, что ночь вдали от нее не помогла.
Майки поставил перед ней кружку с какао, она почему-то вздохнула, но сделала глоток этого горячего напитка.
– С добрым утром, Сэнсэй, – Ева развернулась к нему, салютуя ему кружкой.
Леонардо не знал, как теперь поступить. Он больше не может позволить себе находиться с ней в столь опасной близости, поэтому принял для себя единственно верное решение – как можно реже контактировать с ней, – и проигнорировал ее приветственное обращение.
Напряжение вновь вернулось к нему, и он решил сосредоточиться на жидкости, обжигающей его язык. Ему было сложно выносить эту желанную близость. Лео прочистил горло, которое внезапно запершило, и молча вышел из дома, сжимая горячий сосуд в ладони.
***
Я проводила удаляющуюся фигуру взглядом. У Леонардо явно было дурное настроение. Но что могло его расстроить – оставалось загадкой.
Этим утром к нам присоединилась Сьюзан, она была по-прежнему молчалива, но хотя бы уже не избегала нас. Майки взял на себя заботу о нашем завтраке и сейчас сервировал стол непохожими друг на друга разноцветными тарелками.
Приближалось время тренировки, и я поспешила переодеться. Мы совместно выполняли разминку, а затем и растяжку. Потом я наблюдала за тем, как они устраивают спарринги. Лео в последнее время выбирал себе в компаньоны Рафаэля, что не могло не радовать остальных его братьев. Но все же с Лео он вел себя иначе: не щадил его, как, например, Дони и Майки, но очень старался вывести из себя, и это его забавляло.
Произнесено заветное слово «Ямэ», обозначающее конец тренировки, и я встала с мягкого травяного настила в ожидании, когда он обратится ко мне. Но он не спешил, уделяя на этот раз больше времени тому, чтобы протереть лезвие катаны, в задумчивости растягивая свои действия.
Леонардо тщательно заботился о каждом своем оружии: отчищая, полируя и смазывая сталь гвоздичным маслом, и от него всегда исходил этот тонкий, еле уловимый аромат. Он нравился мне.
Наконец мастер катан завершил этот процесс и развернулся ко мне. Его встретила расцветающая улыбка. Со вчерашнего дня я ждала этой тренировки, и мне хотелось побыть с ним, и если удастся, даже прикоснуться к нему, а если уж и повезет – то получить в награду похвалу и поглаживание.
Леонардо пытался совладать со своим лицом, пряча свою растерянность. У лидера это вышло не сразу, но все же достаточно быстро. И он уходил от меня. Почему? Мое тело потянулось за ним, словно нас связывала невидимая нить. Лео удалялся быстрее, чем я могла его нагнать, фигура скрылась из вида, путеводная нить оборвалась, и я больше не могла разглядеть его за этой листвой.
«Что не так?» – немой вопрос был обращен к полированному дереву ножен, которое не могло дать ответа. Пришлось возвращаться обратно и делать вид, что все хорошо.
Он где-то пропадал всё утро и только к обеду вернулся с добычей: несколько больших окуней. Я облегченно вздохнула. Вероятно, сегодня была его очередь заботиться о пропитании для своей семьи, и поэтому ему было не до тренировки со мной.
Майки принялся их зажаривать. На нем была забавная соломенная шляпа, которой он периодически помахивал над углями, распаляя их жар.
Сью не торопилась выходить на улицу, и по негласному соглашению она позволяла составлять ей компанию. Я не знала, что ей сказать и чем помочь, но каждый раз, когда порывалась что-нибудь для нее сделать, какую-нибудь приятную мелочь, она в ответ нежно сжимала ладонь, в знак благодарности. И это было все, на что у нее оставались силы.
Оставшееся время до ужина мы провели с ней за просмотром сериалов.
Ужин прошел, к моему огорчению, без него. Рафаэль на вопрос о брате шутил про какие-то «Черепашьи чертоги разума».
Дони спорил с Майки, пытаясь доказать ему свою точку зрения насчет того, что нелогичность хронологического повествования в «Терминаторах» не может быть объяснена ничем иначе, как появлением альтернативных временных линий, влекущих за собой новые параллельные вселенные. Но Майки не поддавался на логичность убеждений, осыпая своего брата протестами, что не было никаких параллелей, обрисовывая сложный клубок из своих мыслей, казавшийся Дони иррациональным. Раф, устав их слушать, нацепил наушники, и сейчас его нога притаптывала землю в ритм песни.
Необъяснимое отсутствие Леонардо беспокоило и тревожило.
Но, наверное, сегодня просто такой день: магнитные бури, солнечные вспышки и в придачу еще какая-нибудь космическая аномалия.
Но четыре последующих дня развеяли эти хрупкие предположения. Он целенаправленно избегал меня, и я не переставала ломать свою голову над вопросом – «почему?».
При каждой попытке завести с ним разговор он либо отвечал на мои вопросы односложно, либо не отвечал вовсе. Но чаще всего мне просто не удавалось его догнать или найти.
Мне даже пришла в голову мысль: вдруг это некое испытание, что мне необходимо заслужить его расположение как учителя, чтобы доказать ему свои намерения. Но ходить хвостом за матерым ниндзя не самая простая задача, особенно когда он не хочет быть пойманным или обнаруженным. Из-за этого я даже чуть не потерялась в лесу, зайдя дальше, чем планировала.
Но все мои попытки не увенчались успехом. Больнее всего ранило непонимание, почему все это происходит. Ведь он избегает только меня. Как ни странно, но сейчас, в окружении доброжелательно расположенных ко мне существ, я как никогда чувствовала себя изгоем, неким лишним звеном.
За это время я успела передумать все свои плохие и тревожные мысли и пришла к одному-единственному выводу – это наказание за «коварную ладошку».
Ладонь кольнуло от воспоминаний. Видимо, зря я его трогала. Тогда я не думала, что ему может быть неприятно это, но надеялась, что в действительности все было не так. Однако никакой другой причины я придумать не смогла, и она осталась единственной, к которой хотя бы можно было придумать решение.
«Ну, что ты?!» – я гладила свою непокорную часть руки, умоляя ее больше не тянуться к нему, пытаясь достичь соглашения с той, которая рядом с Леонардо переставала меня слушаться.
Это было сложно, ее притягивало к источнику, который давал защиту, уверенность, знания и дом. Он был как солнце, к которому тянешься за теплом, пусть даже если его совсем немного, но все же этих жалких крупиц я очень долго ждала. Но это недоступное солнце каждый раз уходило, оставляя меня в еще большем замешательстве и тревоге.
На следующее утро завтрак прошел без Лео, сейчас он наслаждался одиноким чаепитием за пределами уютного дома.
Но я знала, что мне нужно было делать.
Мои поиски были недолгими, и я нашла его сидящим в стороне на одном из поваленных деревьев. В его руках покоилась кружка, и он о чем-то размышлял. Увидев меня, Леонардо принялся целенаправленно допивать чай, делая глоток за глотком, опуская опустевший керамический предмет. Тем самым давая мне понять, что повода для его нахождения здесь больше нет. Но он не подозревал, что я решительно настроилась наладить с ним прежнюю взаимосвязь.
– Вот, – я протянула ему маленький сверток, на который он уставился так, как будто там содержались споры сибирской язвы. Но я настойчиво продолжала удерживать подарок на уровне недоверчивого лица. Наконец-то он отмер и принял его.
– Что это? – Леонардо никак не решался развернуть пергаментную бумагу и убедиться в этом самостоятельно. И я не собиралась помогать ему. Ну, если только чуть-чуть, давая понять улыбкой, что это не «сверток Пандоры» и ничего опасного в нем нет.
– Разверни, – мои руки нервно теребили подол длинной футболки. Этот сверток олицетворял собой мой единственный шанс на примирение, и я надеялась, что он сработает.
Он осторожно развернул шуршащую бумагу, непонимающе рассматривая ее содержимое. Леонардо завис, как пытающийся перезагрузиться компьютер. От этого я еще больше занервничала.
– Напульсники, ну, что-то вроде того, – я все же решила пояснить, чем была эта связанная вещь из голубой пряжи. – Вот там есть отверстия для пальцев, это Сью научила делать. А вот ремешки, можно затянуть, если велико. – Я точно не знала его размера, поэтому подумала, что лучше перестраховаться и сделать больше.
Но Леонардо не спешил запускать свой процессор и продолжал разглядывать два мягких покрытия для его запястий.
– Понятно, – видимо, загрузка не совсем удалась, и он перешел в безопасный режим с поддержкой командной строки.
Ну, вот теперь совсем непонятно, что делать дальше. Таким образом я хотела принести свои извинения за любопытные пальцы и думала, что это заставит его перестать применять ко мне стратегию игнорирования.
С Рафом в этом вопросе было проще, он не скрывал своих эмоций, и всегда было понятно, что он чувствует, но вот Лео… Одна сплошная эмоциональная головоломка.
Сейчас рядом с ним сильнее обострялось подавляющее меня чувство вины. И оно давило с каждым днем все сильнее. Я осознала, что те касания не должны были быть, но неужели они так сильно задели синеглазого лидера, что теперь я стала для него персоной «нон грата»? Он не посмотрел на меня за все это время ни разу, как будто я какой-то чертов «неразблокированный» персонаж. Это злило, вгоняло в апатию, обижало, вызывало чувство потерянности, укоры совести и снова злило, и так по кругу.
Я очень надеялась, что дело было только в этом, и глубоко спрятанный страх, что меня вот-вот оставят здесь, уехав, скинув, как балласт, толкал предпринимать любые возможные действия.
– Я больше не буду, – эти слова выталкивались так же тяжело, как и засохшая зубная паста из тюбика. Да и сложно извиняться за то, чего ты не знаешь. Но если это поможет, то пусть, я готова извиняться за все, лишь бы это прекратилось.
– Чего не будешь? – Лео свернул бумагу, укрывая старательно вывязанные перчатки-напульсники.
– Трогать, – я перевернула ладонь вверх, чтобы показать, что это не я виновата, а она. Что на нее нужно злиться, а не на меня. Он посмотрел на демонстрируемую мной ладонь, потом в просящие глаза, и снова на ладонь.
Он издал нечленораздельный звук, похожий на «угу».
Не помогло…
– Просто скажи, что не так? – Он услышал эту тихую просьбу, я знаю, что услышал. Но почему сейчас пустая кружка в его руке вызывает больший интерес, чем я? – И я так больше не буду, ты только скажи. Я не знаю, что от меня нужно.
Его надбровные дуги сошлись в непонимании. А затем он отмер, бесстрастное выражение лица вернулось со словом: – Ничего, – и он поспешно скрылся от меня.
План можно было считать официально проваленным. Это и все другие действия не помогли мне вернуть его расположение.
Ну, хоть утешало одно – то, что Сьюзан постепенно приходила в себя, оживляя за собой и нашу компанию.
Ребята снова выходили на тренировку, я же продолжала сидеть возле Сью, не надеясь, что меня приобщат к этому ритуалу. Совсем недавно я считала, что тоже стала некой, правда, еще без точного определения, составляющей этой компании, но в итоге оказалась не права.
Это Сью была частью их семьи, она это заслужила, и я была рада за нее. Но почему я никак не могу найти своего места?
Все начиналось, как обычно: сначала разминка, затем растяжка, потом лидер распределил всех по парам, и я больше не ждала, когда он произнесет мое имя, обозначая меня как своего соперника.
Лео молчал и не обращал на меня внимания, даже не смотрел в мою сторону. Мне опять стало не по себе оттого, что он так демонстративно меня игнорирует. Я непроизвольно сжала ладонь, вонзив в кожу острые ноготки: «Довольна?» – считая её виноватой за это, потому что винить-то больше было некого и нечего.
А ведь все было так хорошо. Я позволила себе думать, что это может продолжаться бесконечно. Вела себя так, словно я уже являлась частью этой семьи. К несчастью, надежды обманчивы.
Но я не могу их потерять.
Огонек сопротивления разгорался внутри, и я должна пытаться дальше.
Так, ладно. Если получилось кое-как примириться с одним, значит, получится договориться и с этим.
Он собирался распределять пары, и я обязана была воспользоваться этим моментом.
– Я буду стараться! – Лео был удивлен тем, что я подскочила к нему, и непонимающе смотрел в ответ.
В прошлом мой учитель не сразу решил обучать пристающего к нему с этой просьбой настырного львенка. Он говорил, что обучение необходимо заслужить, доказать свое намерение. И это я готова была доказывать Лео, даже если мне придется умолять его.
– Раф, – спустя некоторое время раздумий Леонардо обратился к брату, – сегодня ты ее тренируешь.
Я перевела свой взгляд на самого крупного из черепах и вопросительно посмотрела на Лео. Его синие глаза снизошли до меня, и мне хотелось задать ему вопрос – «Почему не ты»? Но я не позволила себе спорить с ним. Если противостояние с Рафаэлем – это та цена, которую мне нужно заплатить за его внимание, – она будет оплачена.
Заявление лидера приковало к нему весь интерес остальных, и, кажется, Рафаэль тоже был удивлен, но как обычно, спрятался за своей хищной ухмылкой. Он достал из-за спины свои острые длинные саи, прокрутил их в руках и встал в стойку на согнутых в коленях ногах.
– Как там, Сью, мы сегодня ее зовем? – он задал этот шутливый небрежный вопрос Сьюзан, которая без интереса листала журнал, закутавшись в плед.
– «Кнопочка», – неуверенно ответила ему Сью, переводя недоуменный взгляд то на Рафа, то на меня, то на Леонардо.
– Ну, давай, Кнопочка, нападай, – Раф сразу приступил к делу, он с нетерпением ждал, когда я отомру и решусь совершить набег на эту неприступную крепость.
Дони комично вытянул губы трубочкой, издав протяжное: – У-у-у-у, – его и без того большие глаза, увеличенные линзами очков, расширились.
Майки скакал в стороне возле меня и Рафа: – Ну, давай, Кнопик, вонзись ему острием под хвост!
Хвост? Слова Майки отвлекали, и я не могла понять, шутит ли он сейчас или нет. Но хвост? У них есть хвост? Хвостатая тема недолго витала в мыслях, поскольку меня все так же ожидал Рафаэль. Его желтые глаза словно светились изнутри, предвкушая то, что сейчас будет.
И, похоже, это будет смертоубийство недониндзя. Мне точно не жить… Но, по крайней мере, я умру достойно с оружием в руках, и может быть, мне повезет и воинственная дама на крылатом коне спустится ко мне и унесет в Валгаллу. Но даже это не подбодрило.
Последний раз обратилась с немым вопросом к Леонардо – «Может, все же не надо?», но тот не дал мне никаких знаков.
Хорошо… «Это – та цена» – напомнила я себе. И на всякий случай – «впереди ждет Валгалла».
Я встала в стойку, нервно подпрыгивая на месте, чтобы привести в чувство одеревеневшие ноги. Одно дело – вот так бежать на Леонардо, воплощающего собой собранность, безопасность и спокойствие, и совсем другое дело – бежать на его полную противоположность.
Сейчас Леонардо смотрел только на своего брата. Внутри совсем не легкий мандраж, и мне так сложно было решиться на этот шаг.
«Давай же. Покажи, что это все было не зря. Что ты что-то да можешь» – упрашивала я себя.
Выдох, толчок, разбег, рука уходит вправо, чтобы совершить замах, глаза неотрывно смотрят в янтарное пламя…
– Ар-р-р-р-р! – неожиданный ошеломляющий рык Рафаэля и занесенные кверху огромные скрюченные пальцы испугали, тело инстинктивно попыталось затормозить, и это привело к тому, что сейчас, упав и лежа на спине, я подъехала к его ногам.
Он рассмеялся во весь голос и открытый рот, нависая надо мной: – Ну, что же ты, Кнопочка, испугалась?
Красный гигант показывал всем своим видом превосходство над маленьким человеком, укоряя этим то ли меня, то ли своего старшего брата.
– Раф, ну так нечестно, – закричал ему Майки, обреченно роняя поднятые руки.
– Неплохая тактика, – противоречил ему Дони, поправляя свои очки, – низкочастотные звуки способны снизить моральный настрой оппонента, что весьма неплохо может сказаться на финальном исходе битвы.
– Чего разлеглась, – усмехнулся Рафаэль, – я еще не закончил с тобой… Кнопочка.
Сердце, как трусливый зверек, продолжало колотиться в груди, и мне было немного стыдно оттого, что я вот так позорно провела свое первое испытание. Недониндзя встал, развернулся и пошел в изначальную точку, отряхивая себя по пути.
«Соберись. Думать! Так, что там?.. Ева, ну, соберись же, ведь он же не покалечит тебя. Ну, разве только попинает чуть-чуть. Но не смертельно же!» – внутренняя дискуссия помогла развернуть себя лицом к тому, кто сейчас ехидно ухмылялся, ожидая продолжения.
Он опять присел, как сумоист. Ну что же, если сейчас меня ожидает что-то похуже «ар-р-р», то пусть будь так.
Я перевернула свой меч острием вниз, холодная сталь обухом прижалась к локтю; присела на колено и оперлась свободной рукой о землю.
Рафаэль растянулся в зверином оскале и не мог скрыть своей нетерпеливой жажды битвы.
Резкий толчок, тело сорвалось с места, стремительно приближаясь к гиганту. Нога оттолкнулись от земли, и в прыжке я занесла над ним меч, зажав рукоять двумя руками. Острие клинка смотрело вниз, целясь в открытый участок кожи на его шеи.
Но Рафаэль был быстрее. Не дожидаясь, пока я обрушусь на него, он выкинул вперед руку с открытой ладонью, столкновение с которой отправило меня в обратный полет. Удар грудной клетки о его твердую кисть руки выбил весь воздух из легких. Я снова упала на спину, прижав рукой ушибленное место на груди.
– Уф-ф-ф-ф, – Майки скривил мордашку, как будто это ему сейчас было больно, а не мне.
Дыхание не сразу выровнялось. Мне удалось неуклюже перевернуться и встать на четвереньки.
– Зачем же так стараться? – снисходительно спросил гигант в красном.
Я попыталась найти своего учителя взглядом, он обнаружился неподалеку и был сосредоточен на том, что протирал сталь катаны куском материи того же цвета. Но ему было совсем не интересно происходящее. Тогда зачем все это было? Зачем было давать мне надежду, что меня возможно обучить, что я смогу стать полезной для этой группы? Или он больше не считает так? «Ну, конечно, а ты думала иначе? Все же так очевидно» – я пыталась прогнать эти мысли, ведь мне так важно быть с ними.
– Неужели? – проскользнувшее удивление Рафаэля от того, что он заметил, кого я выискиваю, заставило растянуться в улыбке его рот. – Может, Кнопочке сдаться?
– Не могу, – этот ответ предназначался только ему и был произнесен практически беззвучно. Он должен понять, как мне важно доказать свои способности.
Но Рафаэля все это только сильнее забавляло, и он явно не собирался вот так просто заканчивать наш спарринг. И понимая это, я безрадостно предвкушала свои будущие синяки и ушибы. Но во что бы мне это ни стало, я хотела заслужить и дальше проводить с ними время. Чтобы Леонардо снова на меня посмотрел.
Мое внимание приковал к маленький символ, окутывающий запястье, и это придало сил подняться.
«Никогда не сдаваться» – Я помню каждое наставление любимых мной людей.
Дыхание выровнялось, затухающая боль продолжала маячить где-то на заднем плане сознания, мне не осталось ничего другого, как вступить в открытую схватку. Гигант больше не склонялся и возвышался передо мной во весь свой рост.
Первые прямые удары отбиты с легкостью, шаг в сторону, выпад, удар, но меч не приблизился к цели.
Моя надежда только на то, чтобы увеличить скорость и частоту взмахов, нанося разбросанные удары по всему периметру большого зеленого тела. Но он играючи справлялся со мной своими клинками. Попыталась наступать, но эту скалу невозможно сдвинуть с места. Меч слишком длинный для такой дистанции, приходилось прыгать вокруг него, отступая для замаха и приближаясь для удара.
Спустя некоторое время Рафаэль потерял интерес к моим безрезультатным попыткам и поймал руку у основания запястья. Я попыталась выдернуть ее, показывая всем своим видом, что все еще могу что-то предпринять.
– Ц-ц-ц, – он пощелкал языком, покачивая головой, говоря о бесполезности моих действий. Рафаэль тряханул захваченную руку, заставляя выронить меч.
Я уперлась ногой о его голень, пытаясь выдернуть зажатую конечность. Но он держал слишком крепко, и я не могла выскользнуть из захвата. Желтые глаза были снисходительно обращены на эту жалкую попытку побега. Я уже готова была вот-вот просить его поддаться, ведь это мне так нужно. Разве он не видит, как это необходимо для меня?
Но его лишь только веселили мои старания.
– Серьезно? – Рафаэль задал вопрос мне, пытающейся в бессильных попытках разжать его пальцы. Но мне нужна его помощь, и кажется, он это осознавал, но…
– Потешно, потешно, Кнопочка. И это все? – сделав обманчиво огорченный вид, Раф ждал моего ответа.
Страх вперемешку с досадой яркой вспышкой затмил глаза. Размах – и кулак левой руки врезался ему в челюсть. Костяшки пальцев хрустнули под мой тихий писк. Его челюсть была сделана словно из камня, и теперь уже вторая рука находилась в стальном капкане. Рафаэль удовлетворенно ухмыльнулся.
– Лео, Лео, Лео… – Взгляд Рафа искоса упрекал старшего брата. – И чему же ты там учишь Кнопочку? – почему-то из его уст прозвище прозвучало, как оскорбление.
– Пусти, – просьба вышла до отвратительности жалобной, как у не способного рычать щенка.
– Пусти? Кнопочка, – притворная ласковость обращения Рафаэля сулила неприятность, – это так ты собираешься нас защищать? Может, это просто не твой «конёк», а?
