Текст книги "Львёнок, который хотел выжить (СИ)"
Автор книги: Ева Бими
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 44 страниц)
Некое неописуемое, невероятно приятное чувство зарождалось внизу живота и становилось все ярче и сильнее, волнами распространяясь по телу, заставляя раскрываться для Леонардо шире. Сквозь каждый мой прерывистый вздох проскальзывали тихие стоны. Казалось, я пребывала в нереальном сказочном сне и не осознавала, что шумное дыхание и протяжные стоны смешивались с шепотом его имени.
Под громкий стон, переходящий во всхлип, тело выгнулось дугой, и внутри меня вспыхнуло и тут же разорвалось пульсирующее горячее солнце. Это было как оглушительный взрыв, от которого хотелось одновременно и плакать, и смеяться.
Леонардо продолжал осыпать поцелуями бедра, поднимаясь выше, а я никак не могла прийти в себя от неизведанного ранее чувства.
Сумев открыть затуманенные глаза, я увидела заслонившего собой небо Леонардо, смотрящего на меня с нежностью и благоговейным трепетом. Склонившись, он зарылся лицом в плечо, сжимая в своих объятьях, шепча мне слова, не расслышанные мною.
Комментарий к Глава 12
Эм-м-м-м… Как-бы… тут был заявлен рейтинг 18+ (*нервно покашливаю в попытках оправдаться за столь дерзкое, а может, и не очень описание «лизЬ»), и посему не обессудьте))
И, хм… Спойлер-не-спойлер, но впереди нас еще будет ждать многоуважаемый мною Хвост (*стыдливо продолжаю указывать пальчиком на рейтинг).
Пы.Сы.: Отдельный респект Ананасику, которая вдохновила своим прошлым комментарием на «ч.м.о.», и я была обязана это как-то применить в тексте))
========== Глава 13 ==========
Леонардо проснулся за несколько часов перед рассветом и наблюдал за тем, как спит Ева, прижимая к груди уголочек мягкого одеяла. Невероятно милое зрелище. Ему хотелось провести рукой по волосам, коснуться мягких губ, вдохнуть аромат желанного тела, прижаться к ней и увидеть тот сладкий сон, который окрашивал безмятежной нежностью ее черты лица. Но не позволил себе нарушить идиллию мирно спящей девушки.
Оставив ее, он вышел из трейлера. Спустился босыми ногами на покрытую росой мягкую зелень травы. Чуть ли не заурчал от блаженства, зарываясь пальцами ног в мягкий природный покров. Лео вдохнул прохладный воздух, который показался ему пьяняще тягучим от окутавшего тумана, и отправился за черту, что провели собой разросшиеся кустарники азалий.
Иногда, как, например, сейчас, он ловил себя на мысли, что получает удовольствие: вот так, открыто и не таясь, гулять по окрестностям. Никак не привыкнет к этому ощущению дозволенной свободы. Ему всегда недоставало природы. Порой родные каменные стены убежища под сводами канализаций давили на него, и лидер никак не мог дождаться ночи, чтобы выйти на ночное патрулирование Нью-Йоркских трущоб. Каждая такая прогулка, даже по безлюдным портовым закоулкам, была для него как глоток свежего воздуха. Но сейчас он мог беспрепятственно, всегда, когда того захочет, наслаждаться небом, чистотой природой и свободой, которые теперь ему доступны.
Его мысли вновь вернулись к спящей красавице, и он не смог сдержать улыбку.
Он смутил ее. Боже, и это еще слабо сказано, да он и сам был ошарашен своим несдержанным порывом и поступком больше, нежели она. Леонардо боялся сделать что-то не так, боялся, что ей не понравятся его ласки, но она… Лео поднял голову вверх, закрывая глаза и возбуждая в памяти этот сладкий момент, в котором так откровенно изучал Еву своими руками, губами и языком. Лидер глубоко втянул в себя наполненный цветением воздух, ощущая прилив желания.
Находиться рядом с Евой настолько близко и не касаться ее так, как того хотела его внутренняя звериная сущность, было тем еще испытанием на стойкость. Не существовало ни одной методики, способной удержать его от нее. Он переживал, что спугнет ее своим напором. Что совсем скоро не сможет себя остановить и присвоит ее себе.
Он хотел этого и впервые, наконец, не запрещал себе.
Кромка золотого диска медленно выплывала из-за горизонта, даря первые лучи безмолвному свидетелю пробуждения восходящего солнца, освещая для него цветущий белый луг.
Ирисы. Такие же чистые и невинные, как она.
Прозвучали первые тихие трели будильника-канарейки. Очередной презент от его брата-изобретателя. Лео повезло. Рафу – нет, у него прыткая механическая горланящая лягушка. О чем только думал Дони, даря подобное неуравновешенному брату? Загадка – ответ на которую известен лишь гению.
Ева зажмурилась, натягивая на голову одеяло в попытках укрыться от мелодичного воркования механической птички, но оголила при этом свои маленькие стопы. Совершила ошибку. И лидер коварно воспользовался этим, зная, как она боится щекотки.
Пощекотав пальцем лакомую пяточку, которая тут же дернулась и спряталась под одеяло, и оттуда же прозвучали смешки, Лео не смог сдержать улыбку. В последнее время с ней он вообще мало что мог сдерживать. Ему нравилось в Еве все, и в том числе ее смех: иногда тихий, когда ее что-то забавляло; иногда звонкий и переливчатый, как у колокольчика; иногда громкий, заливистый и даже хрюкающий от переизбытка эмоций.
Высунувшись из-под одеяла, Ева, не раскрывая глаз, улыбалась ему припухшими от сна губами.
Издав сладкий протяжный зевок, она потерла глаза и выгнулась дугой, вытягивая руки вверх. От столь привлекательной картины Лео был вынужден закрыть глаза на несколько секунд, подавляя рокот в своей груди. Напоминая себе три ключевых слова: концентрация, контроль, важный день.
– С добрым утром, – Лео поприветствовал пробуждающееся чудо.
Открыв веки, она снова натянула на себя одело, скрывая половину лица, и пробубнила ему встречное пожелание. В ее шоколадных глазах переливалось жгучее смущение вперемешку с радостью, и, о Боги, в них был даже восторг. И это смущение, не сходившее с ее лица с самого вечера, делало ее еще более обворожительной.
Леонардо вспомнил о букете ирисов, собранных для нее, и попытался в довесок к этому вспомнить и заготовленную фразу.
– Ты бы…
Нет, не так.
– Я бы…
Нет, как же…
– Можно мне…
О Боги… Лео, да соберись же…
Прокашлявшись, Лео напомнил себе, что он «Лидер», «Стратег», «Ниндзя», «Отважная черепаха», «Не пасует при опасности» и просто «Мистер-я-смогу-со-всем-справиться». Сделав глубокий вдох, он взял себя в руки, взглянул в теплые ласковые смущенные глаза, в которых грозился вот-вот опять утонуть и забыться, и быстро произнес:
– Ева, ты пойдешь со мной на свидание?
Цветы!
Чуть более резко, нежели планировал это сделать, Леонардо поднес к лицу Евы букет и замер в ожидании ответа.
Девушка смотрела на белые бутоны с тем же смущенным восхищением, что и на него. И Леонардо дал себе зарок, что сможет выдержать ее наполненный восторгом взгляд и при этом не позеленеть еще больше.
Ева приподнялась на локте, осторожно протянула руку к букету, словно сомневалась, действительно ли этот подарок предназначался ей. Тонкие хрупкие пальчики коснулись его руки. Прикосновение ее смутило, но все же она подарила ему легкое поглаживание и приняла цветы, разглядывая их так, как будто они были чем-то неземным, невиданным ею ранее.
Леонардо с замиранием наблюдал, как кончик ее носа склоняется к соцветию и вдыхает легкий цветочный аромат. Улыбаясь еще шире и более открыто, она несколько раз кивнула, прикусывая нижнюю губу.
Лидер кивнул. Выдохнул. Кивнул. Поднялся с колен, затем опять зачем-то кивнул.
Прекрати кивать!
– В семь.
Это должен быть вопрос!
– В семь?
Ева пыталась спрятать улыбку, но никак не могла, и ответила ему согласием.
Второй облегченный выдох.
– Чай.
Вопрос, Лео, вопрос!
– Чай?
Выглядывая из-за белых лепестков, Ева ответила ему «да» тем самым полушепотом, которые она издавала прошлым вечером перед тем, как выгнуться и задрожать под его ласками. Лео тяжело сглотнул, напоминая себе, что у него сегодня очень важная миссия и он должен все свое внимание сконцентрировать на предстоящем задании. Ева опрокинулась на подушку и обнимала букет так, как будто это был плюшевый мишка.
Игрушки! Точно, ведь девушкам дарят игрушки.
Лео занес этот пункт в свой перечень будущих мероприятий и у самой двери обернулся с вопросом:
– Какой?
– М-м-м, – Ева задумчиво подняла глаза кверху и ответила: – жасмин.
Леонардо не смог сдержать победоносную улыбку. Как заядлый игрок, с упорством ставивший на одну и ту же ячейку в рулетке, и в его случае это был – «жасмин», он наконец-то выиграл у казино.
Первая часть плана была выполнена. Теперь – подготовка. И ему потребуется задействовать в своей системе три элемента: Сью, Майка и Дона.
Сьюзан замешивала тесто для блинчиков, поглядывая на экран плазмы со включенной записью утреннего телешоу.
– Сью, – Лео обратился к девушке, пользуясь возможностью, пока его братьев не было поблизости, – я хотел бы у тебя одолжить свечи и скатерть, – помявшись немного, лидер перестал теребить затылок и добавил: – и вино… как же его… Шевал…
– Бланк, – закончила за ним Сьюзан и, перестав помешивать жидкое тесто, склонила голову набок. В серых глазах появилась подозрительная догадка, которая оформилась в вопрос: – Свидание?
Лидер нехотя кивнул. Был вынужден подтвердить ее вопрос, ведь брать без спроса он не мог. А если бы и мог, то боялся перевернуть весь дом кверху дном в поисках столь нужных для него бытовых вещей.
Сью стала меняться в лице. Она прижала руки к груди, взирая на него практически с материнской гордостью, со словами: – Как же мой мальчик повзрослел.
Лео не ожидал услышать подобное, ибо был уже давно как мужчиной, правда, неопытным в некоторых аспектах, но все же взрослым, и достаточно созревшим для того, чтобы самостоятельно подготовиться к своему первому в жизни свиданию. Сьюзан не переставала умиляться и сопровождала это чувство протяжными нечленораздельными звуками и вздохами.
Лео напрягся, подозрительно прищуриваясь.
– Ох, это же нам надо подготовиться! – Сью вдруг отмерла и заметалась по кухне, не зная, с чего начать.
– Сью, я сам… – лидер попытался остановить подорвавшуюся девушку, но та уже склонилась к ящикам стола и стала вытаскивать упаковки со свечами разных форм и размеров.
– Ваниль? Лаванда? Красные? Может быть, белые? Синих нет, но есть зеленые. Подойдет? Восковые? Парафиновые? Лео? – Сью настойчиво привлекла его внимание, выводя из ступора. Лео не ожидал такого выбора и уж тем более такой активности со стороны Сью. Стол постепенно заполнялся коробками со свечами, и его стала одолевать паника. Слишком большой выбор… Слишком большой выбор. Откуда у них в доме столько свечей?
– Белые, – Лео схватил верхнюю коробку и теперь не знал, куда ее деть. Ева не должна была увидеть процесс приготовления к свиданию, это бы испортило для нее сюрприз. И как подобает ниндзя, Леонардо подготовит все тайно и скрытно, если только радостные писки Сьюзан не будут так сильно привлекать к этому процессу внимание.
– М-м-м, – Сью вдруг остановилась, прижимая к груди найденную скатерть, и протянула: – первое свидание… у моего мальчика первое свидание.
О Боги…
Лео движением рук попросил ее говорить тише. Натужно выдохнул, покачал головой и, подобрав корзинку, стал укладывать в нее бокалы, бутылку с вином, свечи и кое-как вытянул скатерть из рук замечтавшейся Сьюзан.
– Просьба… – Лео исподлобья серьезно посмотрел на девушку, – займи чем-нибудь до вечера Еву и…
– Ни слова больше! – шикнув ему, Сью многозначительно кивнула, как будто они уже состояли в клубе «масонских черепах», кинула на него загадочный взгляд, улыбнулась своим мыслям и, напевая под нос мелодию, начала разливать по сковородке жидкое тесто.
Лео, заварив жасминовый чай, направился в свою комнату. Ева успела одеться и все так же продолжала любоваться букетом цветов в своих руках. И от того, что ей так понравился подарок, Леонардо почувствовал невозможную радость, граничащую с ощущением себя героем. Собственно, именно так Ева и смотрела на лидера.
Он присел к ней на кровать и передал в руки кружку, констатировав – «чай».
Вчера, когда он был готов чуть ли не разорвать свои штаны, при этом явно не руками, он смог оторваться от нее и одеть. О Боги, одевать ее было так же возбуждающе, как и раздевать. Леонардо не ожидал от себя такого. Черт, он… Он просто не мог проанализировать свой поступок, если так можно было выразиться. Да, он не сдержался, переступил через все возможные дозволенные рамки, но от того, что смог доставить ей удовольствие столь возмутительным путем, был готов на чуть-чуть простить себе этот поступок.
Если процесс снимания с нее одежды был похож на набор ярких неосознанных вспышек, то одевать ее… О Боги… Разглядывать каждый участок оголенного тела, вновь касаться ее руками, гладить и наблюдать, как покрывается мурашками кожа, как твердеют ее розовые соски, как затем их скрывает… Нет. Их совсем не скрывает невероятно тонкое и полупрозрачное белье. Когда Лео усадил ее к себе на колени, чтобы натянуть на нее штаны, он чуть не изверг из себя семя. Пульсирующий орган, не удержанный под пластроном, вырвался наружу, но был остановлен плотной тканью одежды и ремнем, в который он упирался. Как бы это ни было грубо и постыдно, но он был готов кончить прямо в штаны только от ощущения того, как переходит к нему тепло ее мягкой части тела, сидевшей на нем так близко от напряжённого ствола.
После того, что между ними произошло, они оба хранили неловкое молчание, но так же, как и она, Лео не мог оторвать от нее взгляда.
Вернув Еву домой, ему пришлось выпить подряд три кружки ромашкового чая. Не помогло. Принять холодный душ. Не помогло. Выйти на пробежку и снова принять душ. Не помогло. Стоило ему еще раз взглянуть на Еву, как тут же предательски становилось тесно в штанах. Пока она засыпала, он читал Бусидо. Пятнадцать раз одну и ту же страницу, потому что, хоть и выученная практически на зубок, поучительная история никак не хотела укладываться в его голове. Не помогало.
И сейчас Лео должен был первым что-то сказать. Он обернулся к ней, чувствуя плечом тепло ее тела. Ее кошачьи теплые глаза поднялись навстречу, и он снова замер, любуясь Евой. Ему хотелось сказать «своей девушкой», но он не знал, мог ли? Точнее, таковой он ее и считал, но думал, что не помешало бы озвучить этот факт перед ней. Прямо сейчас.
Ты моя…
– Блинчики? – Лео нахмурился, не понимая своего вопроса, ведь секунду назад он должен был сказать иное, а именно – предложить, хотя скорее просто сообщить, что для него она стала его девушкой. И на всякий случай уточнить – так же это для нее или нет. Чтобы было все официально, предельно ясно и четко. Но блинчики?
– С вареньем? – Ева не сводила с лидера глаз, и это заставило его еще больше сконфузиться.
Леонардо кивнул и вышел.
Блинчики? Лео, серьезно? Соберись!
Вернувшись с подносом в руках, он наблюдал, как Ева густо намазывает смородиновое варенье на тонкий воздушный блин, скатывает его в трубочку, подносит к губам и кусает. Лео сглотнул, не в силах оторваться от ее рта.
– У? – Ева протянула к его лицу угощение, так, что лидеру даже не пришлось нагибаться, чтобы откусить большой кусок. Она поднесла свой пальчик ко рту и слизнула с него каплю варенья. Увидев, как кончик языка прошелся по подушечке пальца, Лео чуть не подавился, забыв на мгновение, как проглатывать пищу. Ему не терпелось прижаться к ее губам, таким сладким и ягодным, но лидер застыл, не в силах пошевелиться.
Девушка отпила глоток чая и предложила испить Лео. Лидер не устоял от улыбки, приподнявший его уголок губ. Его девушка, хотя этот момент все же надо было озвучить, кормила его. Никто и никогда для него не делал подобного. Ему казалось, что они знакомы целую вечность, и этот ритуал совместного завтрака тет-а-тет был для него настолько естественным и правильным, что лидер с ужасом подумал – как же он жил-то раньше без нее все это время?
Ремонт не ждал. Парни вышли на улицу, продолжая латать «Тартаругу», Сью на пару с Евой прогуливались неподалеку, о чем-то увлеченно беседуя.
– Лео, я просил на двенадцать, – Рафаэль отвлек лидера от созерцания силуэта Евы и вернул ему неподходящий ключ. – Панцирь, да что с тобой? Раздуплись уже.
– Переры-ы-ы-в! – Майки, помогавший Дони со сваркой металлических листов, подскочил к Рафу, теребя его за ногу, пока тот пытался выбраться из-под трейлера, и призывал исполнить свою клятву.
Лео все никак не мог застать Майки вдали от братьев как свой элемент под номером «два» в подготовительном процессе.
Отряхнувшись, они направились в дом. Пока Леонардо отмывал руки от машинного масла, два брата-игромана возобновили свою игру.
Стоя над ними и ожидая подходящего момента, Леонардо был вынужден наблюдать за ходом игры.
– Бро, это бессмысленно, – Майки указывал джойстиком в сторону экрана плазмы, – ты не можешь меня убить в этой игре, я же твой напарник. – Рафаэль остервенело, с явным удовольствием и садизмом всаживал уже вторую обойму в игрового персонажа брата, стреляя исключительно в паховую область брутального альфа-спецназовца.
– Ты тратишь пули впустую, – Майки с укоризненным снисхождением смотрел на здоровяка, пока тот продолжал попытки отстрелить детородный орган в штанах своего коллеги, при этом злорадно смеясь. – Рафи, но там дальше финальный босс, а нам больше не из чего «крафтить» патроны.
– У меня же есть нож, – персонаж Рафаэля, будучи морским пехотинцем, сменил оружие на черный полированный нож «кабар» и наносил серию ударов в заднюю нижнюю часть туловища спецназовца.
Леонардо продолжал натужно сопеть, скрипя зубами, и переваливался то на одну ногу, то на другую. Майки – скептично смотрел на брата. А Рафаэль – получал удовольствие от мести.
– Но я пойду на него с голыми руками, – управляя своим белокурым военным, Рафаэль убрал нож и направился к точке на карте, где их ожидало финальное сражение в первой части игры.
– Да он же тебя сразу же «выпилит»! – Майки пытался остановить своим игроком стремящегося к самоубийству морпеха, но Рафаэль был целеустремлен, ловко управляя кнопками джойстика, и обходил преграду.
– О да, это будет прекрасная смерть, – лицо Рафаэля осветило предвкушение от наслаждения этим моментом.
– И нам придется заново проходить уровень, – и было не совсем понятно, радовался этому Майки или же нет. Улыбка медленно сползла с лица Рафаэля, поджав губы и прищурившись, он прожигал взглядом экран.
– Значит, так, – под красной банданой сошлись надбровные дуги, и Рафаэль открыл интерактивную карту местности их локации. – Ты – занимаешь высоту, я – выведу его на открытое пространство. Лови винтовку, скидывай броню, подбирай патроны. И целься в его глазочки! – Обменявшись экипировкой, Раф–«неожиданно-вдруг-стратег» нажал «плей» и со словами «втащим этому лупоглазому засранцу» устремился к цели через заросли плоских двухмерных кустов.
– Погоди! – Майки вновь нажал на паузу, подскакивая с дивана, – нужно опустошить бак.
Сейчас!
Лео двинулся следом за Майки в уборную. Открыв дверь, он застал младшего брата за расстёгиванием ширинки штанов, протиснулся в помещение и закрыл за собой дверь.
– Пардон, месье, – Майки возмущенно приподнял надбровную дугу, – даже лидеру не дозволено нарушать святость уединения с фаянсовым троном.
– Майк, – Лео предупредительно поднял ладонь руки, призывая брата понизить голос, – просьба… Ты не мог бы сегодня сделать свой фирменный бисквит? Но так, чтобы, ну, незаметно? – лидер мялся перед младшим братом, с неуверенностью заглядывая в глаза, и ему вновь пришлось напоминать себе, что он «Старший-брат-мои-приказы-не-обсуждаются». Выпрямившись, он посмотрел на беззаботную и хитрую мордашку максимально серьезно и непреклонно, словно вместо только что прозвучавшей нерешительной просьбы он в действительности отдал приказ.
– Бисквит, значит? – Майки, склонил голову набок, улыбаясь ему так непосредственно и невинно, но при этом коварно. – Хорошо, – голова младшего плавно кивала, но Леонардо уже понял, что это его «хорошо» вовсе не хорошо, и ему необходимо готовиться к худшему.
– Что мне за это будет? – Майки сложил руки на груди, немигающим и всё понимающим взглядом смотрел на синеглазого лидера.
– Респект от старшего брата? – предложил Лео, так же складывая руки на своей груди. Он знал, что сейчас его ожидают непростые торги за бесценный лот – бисквит.
– Слишком низкая ставка, Лео, – младший, всецело отдаваясь образу «Дона Корлеоне», перетирал между подушечками пальцев пустоту, покровительственно взирая на него со словами: – Предложи-ка мне чего-нибудь более существенное.
О Боги…
Леонардо выдохнул натужно, отвечая: – Просто назови свою цену.
– Лео, ты даже не попробуешь поторговаться? – Майки входил в азарт. Чертов. Гребанный. Азарт.
– Назови. Цену. Майки, – Лео хотелось, как можно скорее закончить их спор и наконец перейти к третьему элементу системы, с которым у него уж точно не возникнет таких проблем.
– Что же, цена – так цена. Две недели ты будешь убираться в моей комнате, стирать белье, ах, да, и носочки Тока, я думаю, он оценит такую заботу, – Майки излучал собой непоколебимую уверенность в том, что он «король» этого положения.
– Одну, – Лео в принципе был готов согласиться на что угодно, лишь бы добиться желаемого результата, но эта, неожиданно для него, бесящая мордашка самоуверенного брата заставила лидера вступить в спор.
– Эй, решил поторговаться, значит? – и брат перешел в атаку, – не с тем связался, Лео, да я – лучший в аукционных играх! – закатав невидимые рукава, Майки упер руки в бока, всем своим видом показывая, что «не на того напал, парень», и с вызовом продолжил: – Тогда три недели, Ле-е-е-о. Что скажешь на это?
– Три дня.
– Эй! – возмутился Майки от такой наглости.
– Два дня.
– Лео, – нахмурился брат, – это не так работает.
– Один день.
– Не-не, – Майки предупреждающе выставил указательный палец, – ты путаешь правила: в торгах себя так не ведут. Цена не может опускаться ниже заявленной.
– Право вето, – Лео наконец почувствовав власть над ситуацией, победоносно взирал на младшего брата. В их семье уже давно установилась традиция, в которой каждому из братьев выдавалось лишь одно вето в год, предоставляющее право принимать решение, которое обязан был соблюсти тот или каждый, кому оно предназначалось. – Имею право лишить тебя на месяц видеоигр.
– Что? – всполошился Майки, разводя руками в стороны, но, глядя на серьезное лицо лидера их клана, понял, что тот не шутит и просто так раскидываться угрозами не стал бы, – ты же не сделаешь такого, Лео, ведь правда? Я согласен на один день твоей прачки. Согласен!
– Вето, – настаивал лидер.
– Черт… – Майки оглядел брата с ног до головы, почтительно кивая, достойно признавая его победу над собой, – а ты хорош… Будет тебе бисквит.
Черт, а я хорош!
Растягиваясь в самодовольной улыбке, Лео намеривался оставить брата наедине с унитазом, но тот его окликнул вопросом:
– Ванильное или карамельное?
Лео не знал, какое Еве придется по вкусу. От младшего брата не ускользнуло замешательство лидера, и подняв руку, останавливая признание Лео в его неосведомлённости, он произнес:
– Ни слова больше, бро, старина Майки решит эту вкусовую загадку, – и все тем же жестом руки подтолкнул брата, намекая оставить его одного.
Братья занялись подготовкой к обеду. Рафу выпала честь орудовать топором, и ему пришлось отправиться в лес, чтобы принести дрова. Майки заказал у Леонардо рыбу, заранее подготавливая все, что требовалось для ее приготовления. Дони в это время приваривал металлическую пластину, латая «Тартаругу». Еще пара дней работ, и они смогут ехать дальше.
Леонардо снова и снова оглядывался на Еву. Та принимала солнечные ванны на пару со Сьюзан, заняв отдаленное место у цветущих азалий. Ему нравилось наблюдать за ней и нравилось еще больше то, что она уже не пыталась прикрывать руками свои порезы, выглядывающие из-под шорт.
Несмотря на обязательность их путешествия, Леонардо хотелось задержаться в этом месте подольше. Он бы с удовольствием, как и обещал, научил рыбачить Еву и, возможно, даже плавать. Фантазия услужливо подбросила Леонардо видение того, как бы он удерживал в своих руках полуобнаженную Еву; как стекали бы по ее коже блестящие от солнца капли воды; как бы он прочерчивал языком эти влажные дорожки; как бы хотел сжать в своих объятьях, сорвать оставшиеся крошечные лоскутки ткани ее белья, поднять на руки, чтобы она обвила его торс ногами, и опустить ее на свой…
– Лео, чего застыл? – Майки подталкивал брата к озеру, вручая ему снасти. – Я реально голоден! А у нас еще куча дел, – и многозначительно поигрывая бровями под маской, странно томным голосом добавил: – если ты понимаешь, о чем я.
Но Лео не понимал. Он вздрогнул, потряс головой, пытаясь выветрить из себя столь сладкое и прекрасное видение. Кинул последний раз взгляд в сторону Евы и пошел исполнять свою роль добытчика еды.
Откопав старых добрых червей, которые послужили лучшей приманкой, чем тридцатибаксовые силиконовые рыбки, Лео удалось достаточно быстро выудить парочку упитанных сомов.
Майки порядочно постарался над приготовлением рыбы, не оставив и следа от привкуса озерной воды, и они все вместе с наслаждением разделили зажаренного на углях сома.
Лео был счастлив ловить обращенные к нему улыбки Евы, тайные переглядывания с ее теплыми, лучившимися нежностью глазами.
– Ева, – вдруг обратился к ней Майки, отправляя в рот еще один кусочек рыбы, – как ты считаешь, если бы я был вкусом, то каким? Ванильным или карамельным?
Лео напрягся, перестав жевать, а Ева удивилась, но призадумалась.
– Хм… – подумав, она засмеялась, глядя на озорного Майки, с хитрецой поглядывающего на нее, – мне кажется, ты как… противоречивая фисташка: соленая и сладкая одновременно.
Лео вдруг кольнула ревность. И ему срочно захотелось стать для нее этой самой фисташкой. Противоречивой. Сладкой. И соленой. Одновременно.
Он кое-как сглотнул прожеванную еду, и как раз вовремя, поскольку Майки неожиданно для него хлопнул его по плечу со словами:
– Слышал? Я – фисташка, Лео! Соленая и сладкая одновременно! Прошу учесть – это мой будущий позывной на черепашьей-радио-волне.
Майки был чертовски доволен ответом Евы. А Лео был уже вот-вот готов всадить в ногу Майки вилку, чтобы стереть это идиотское умилительное выражение его лица. Но он лишь сжал сильнее столовый прибор, изгибая металл в кулаке.
А я тогда как что?
Ревнующий лидер с надеждой посмотрел на Еву, вдруг она скажет и ему что-нибудь такое же приятное.
– О, – Сью подхватила затею Майки и обернулась к Рафаэлю, – а ты тогда определенно тирамису – горький, но очень нежный на вкус шоколадный десерт.
Рафаэль засмущался комплименту, не ожидая подобной похвалы, попытался что-то пробубнить в ответ, но, замявшись, лишь прятал улыбку.
А я тогда как что?
Лео ковырял погнутой вилкой кусок рыбы, стараясь не пыхтеть так громко.
– А Дони, должно быть… – Майки задумчиво отстукивал кончиком вилки по своей нижней губе, ища подсказку в небесах, – банан! – и как ни в чем не бывало продолжил есть рыбу без каких-либо пояснений.
Дони развел руками в надежде получить от младшего брата разъяснения, предполагая вместо него: – Тропический? Сытный? Полезный? С высоким содержанием калия? Желтый?
Майки внимательно слушал каждое из предположений Дони, но отринул все варианты и по-простецки пояснил, пожимая плечами: – Нет, ты просто длинный, как банан.
– Ну, – Дон прикинул что-то в своем уме и ответил брату: – в целом, тоже неплохое достижение.
А я тогда как что?
– А Лео тогда на вкус как – пластилин, – Раф довольно ухмылялся и ждал реакции от брата.
О Боги…
Леонардо стал сжимать в руках уже не только погнутую вилку, но и тарелку, грозившуюся вылететь в лицо здоровяка. В любой другой день он бы поддержал шутку брата, обмениваясь с ним определениями, сказанными не при дамах, но только не сегодня.
С самого утра он был взвинчен и страшно волновался. Его ждало свидание с самой очаровательной девушкой, о которой он раньше и не мог мечтать.
Но пластилин?
Даже Дони повезло больше, он – длинный, как банан. Не так уж и плохо по сравнению с пластилином. Леонардо был готов на – «арбуз», мол, зеленый, круглый и с хвостом, черт, даже на – «цуккини» по тем же признакам, черт побери, даже на «пупырчатый огурец» с последующим прозвищем – «Лео-огурчик».
Но пластилин?!
– Нет… – Ева вдруг встала на защиту мастера катан и с сочувствием посмотрела на Рафаэля, видимо, восприняв вкусовую подколку брата за истину, основываясь на рассказах лидера об их, мягко говоря, скромном детстве, и поэтому сокрушенно и жалобно спросила: – Ты в детстве кушал пластилин?
Ева в глазах Леонардо выглядела невероятно трогательной в своей наивности и очаровательном сочувствии.
Лидер исподлобья наблюдал, с каким состраданием Ева обращалась к брату, который, фырча, отнекивался, убеждая всех, что он достаточно умен для того, чтобы не есть пластилин. И пока Майки пытался добить зеленеющего от смущения Рафаэля – «как тогда иначе ты узнал, каков на вкус пластилин?», Леонардо ликовал. Чертовски сильно ликовал. Во-первых, потому что, видимо, не понимая того, Ева вступилась и отстояла честь лидера. А во-вторых, пусть он и не был противоречивой фисташкой, но, по крайней мере, уж точно не был в глазах Евы пластилином.
Обед, к его счастью, был закончен без дополнительных неловкостей и потрясений. Ева со Сью направились в дом, чтобы отдохнуть в прохладе трейлера, за ними же пошел и Дони на очередную проверку мозговой деятельности Тока.
Дони был его третьим и заключительным элементом в подготовке к свиданию. Зная благоразумность брата, он облегченно выдохнул и пошел по направлению к трейлеру.
Сью, верная своему долгу, отвлекала Еву бисероплетением. Она так мило высовывала кончик языка, пытаясь вдеть бисеринку на леску, что Лео невольно застыл, улыбаясь, как безмозглый истукан. Сью махнула ему рукой, мол – «иди давай отсюда», и Леонардо пошел в лабораторию Дони.
Постучав, открыл дверь.
– Дон, я… – Лео мялся в проходе, поглаживая затылок, не зная, как объяснить своему брату будущее устройство, которое он хотел попросить сотворить для него.
Черное кресло с высокой спинкой пришло в движение, и к нему развернулся Донателло. На коленях брата лежал Ток. Бесстрастно, словно свысока и с долей иронии, на него смотрел пучеглазый кот, пока Дони гладил того по голове. И отчего-то это выглядело… зловеще. Лео сглотнул, убеждая себя в том, что это просто причуды его воображения, столь бурно реагирующего сегодня на все происходящее. Что на самом деле механический кот не может выражать такие эмоции, что ему просто кажется, как два стеклянных глаза с пренебрежительностью и будто бы с превосходством и надменностью обращены к нему. Что сам Дони, смотрящий на него с нечитаемым выражением лица и цепким взглядом из-под бликов линз очков – не злой гений. А дело лишь в самой атмосфере помещения: темной, колючей, прохладной, и если бы не звуки жужжащих вентиляторов, охлаждающие серверы, и не пиликанье всевозможных приборов, то ко всему прочему добавилась бы еще и тяжелая звенящая тишина.
