Текст книги "Львёнок, который хотел выжить (СИ)"
Автор книги: Ева Бими
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)
– Были основания поступить так, – Ева моргнула и взглянула на него с той же всепоглощающей тоской, как у израненного зверька. И это оказалось для него настолько ошеломительным, что Леонардо словно со стороны увидел себя и всю свою жизнь.
Ниндзя, когда-то давно нашедший свое предназначение в спасении невинных душ, не знал прежде любви и не надеялся получить и толики ласки, подаренной таким светлым созданием – Евой. Лидер клана погряз в своих страхах, страшась, что она бросит его и не вернется. И в его представлении в конечном счете именно так и должно было случиться: он останется один. Правильно, логично и неизбежно. Мастер катан убедил себя, что Ева действительно желала жизни в «Вершинах», пусть и не признавала того, но это рано или поздно случилось бы. Звериная сущность внутри него сдалась и отпустила Еву к ей подобным. Не в силах выносить страдание, она разрывала когтистыми лапами грудную клетку, где внутри болезненно сжималось кровоточащее сердце. И каждый раз он подытоживал себе одно и то же: все было правильно. Логично. И неизбежно.
Понимание, легкое и невесомое, пробивающимся сквозь тучи лучом света озарило его. И только сейчас лидера по-настоящему обуяла злоба на самого себя. Все сложилось так же просто, как дважды два. Ему не раз приходилось находиться в состоянии, когда он был бессилен что-либо исправить, и самое ужасно было в том, что тому же он подверг любимую. Как мог он не замечать такого? Его учили принимать сложные решения, подбирать стратегию, управлять, отдавать команды и отвечать за поступки. Только вот Ева не была солдатом на поле боя. Она доверилась ему, а он подвел. Принял неверное решение. Предал.
Рассматривая черты лица любимой, словно та была ниспосланным ему ангелом, лидер должен был произнести свою исповедь перед ней, как запоздалый ритуал после свершенного греха. Леонардо вновь подавил в себе нарастающее отчаянье и сделал шаг навстречу. Ева не шелохнулась и была настоль близка от него, что ей приходилось задирать голову кверху. Он почувствовал исходящий от нее нежный цветочный аромат, и внутри широкой грудной клетке зародилось тепло. Рядом с ней ему всегда становилось тепло. Позволив себе на краткий миг насладиться дозволенной близостью рядом с дорогим созданием, Лео произнес:
– Я долго думал… точнее – я знал это с самого начала. Даже в юности я не тешил себя надеждами – когда-нибудь являться частью общества и быть среди людей, не говоря уже о том, чтобы стать тем, кого полюбят. И все эти годы мне хватало того, что у меня было. Отец был добр к нам и дал цель, предназначение. Наполнил нашу жизнь смыслом. Мы росли с глубокой убежденностью, что этого должно быть достаточно. И так оно и было. Но потом появилась ты. – Лидер поддался порыву и, еле касаясь, бережно провел пальцами по локону влажных волос.
– Никогда не забуду нашу первую встречу. Такая маленькая, хрупкая, но при этом ты смогла пригвоздить меня к месту одной лишь силой взгляда. Что-то мне подсказывало – находиться рядом с тобой сулило опасность. Но меня влекло к тебе, и с каждым днем становилось все сложнее сопротивляться этому… тебе. Ты постепенно заполнила собой пустоту, с которой я свыкся и уже давно перестал ощущать внутри себя. Ты появлялась в каждой моей мысли, в каждом сне. Ты стала всем моим смыслом. Надеждой. Любовью. Мечтой, ради которой стоило жить. Больше всего на свете я хотел, чтобы ты была рядом. И буду всегда этого желать. Что бы ни случилось.
Комнату освещал легкий приглушенный свет ламп, и от них ее глаза переливались загадочным свечением. Казалось, что именно она являлась источником света, озаряла все вокруг и изгоняла собой тьму, которая поглощала его в её отсутствие.
Леонардо смотрел в омут расплавленного шоколада и видел там надломленную, практически сокрушенную веру. Неужели она до сих пор верила в него? Как побитый градом и чудом выживший цветок, она неуверенно распускала свои лепестки, прогоняя муку из взгляда. Он любовался ею, не в силах передать всю силу своего сожаления и описать то, как отчаянно скучал по ней, как мучился и страдал вдали от любимой, как тяжело далось ему это решение.
Черты лица Евы смягчились, в них больше не было ни страдания, ни печали, ни тоски. В ней было только тепло. Долгожданное и желанное им тепло. Прикрыв глаза, лидер глубоко вздохнул, готовясь к дальнейшему признанию.
– Я долго не признавал в себе чувств. Но уже не мог их остановить, потеряв над ними контроль. Стоило мне чуть не лишиться тебя, как тут же осознал доподлинно и ясно, что люблю тебя. Всем своим существом. Неизменно и навсегда. Раньше я думал, что любовь – это то чувство счастья, которое у тебя возникает рядом с другим. Но не счастье определяет это чувство, а сила боли, когда ты лишаешься любимой. Отныне мне нигде не будет места, если рядом нет тебя.
Звериная сущность внутри него металась из угла в угол, предвещая опасность, умоляя закончить на этом, замолчать и прижать любимую к груди. Стальное кольцо сжало горло лидера, но он должен был открыться перед ней и продолжил:
– Но понимание нашего положения не оставляло меня, ведь я знал, что не должен привязываться к тебе. Не должен влюбляться. И до последнего надеялся, что ты не будешь испытывать ко мне взаимных чувств, что, когда придет время расставаться, тебе не будет так же больно, как и мне. Ведь я знал, на что буду обречен, и страшнее всего – на что обреку тебя. Я сделал выбор из двух единственно возможных вариантов: наше расставание было меньшим из зол, что я бы причинил тебе.
Легкая улыбка сползла с губ Евы, и в любимых карих глазах постепенно отразилось ошарашенное понимание.
– И ты все это время планировал наш разрыв. Ждал подходящего момента… – она тихо проговорила, скрывая свою болезненную горечь за пушистыми ресницами. И не ожидала от него ответа. Тень легла на ее лицо, и он прежде не видел более потерянного существа.
Но лидер был вынужден сказать ей всю правду, какой бы она ни была тяжелой.
– Да.
Ева опустила голову, и Леонардо показалось, что она стала смеяться, но вскоре понял, что это было рыдание: задушенное и беззвучное, сотрясавшее обнаженные плечи. Она выронила одежду из рук и спрятала побледневшее лицо за дрожащими пальцами. Его разрывало на части от того, что он был причиной ее слез и страданий и не способен был впитать в себя боль Евы.
Дыхание девушки было рваным и шумным, прерываясь с каждым еле слышимым всхлипом, и она смогла выговорить:
– Уйди…
– Прошу, пойми. Я должен был отпустить тебя. Должен был вернуть к людям. Не мог оставить тебя себе. Не мог поступить иначе. Думал, что…
– Уйди, – Ева пошатнулась, прислоняясь к стене, согнулась и осела на пол, сжимаясь в комок. Он припал на колени возле нее, боясь прикоснуться, и не знал, как успокоить, как все исправить. Лео бы сберег Еву от всего мира, но сейчас она закрылась от него.
– Думал, что поступаю правильно, что так будет лучше для тебя. Прошу, позволь мне все исправить. Я люблю тебя больше всего на свете…
– Уйди! – она прокричала, пряча лицо в коленях, и сжала голову руками, не желая слушать его мольбы.
– Прости меня, – сокрушенно взмолившись, Лео надеялся унять ее агонию, но Ева не отвечала. Он попытался обнять ее, усадить к себе на колени, как в тот же чудный день их первого свидания, но девушка сжалась еще сильнее.
Нехотя лидер поднялся с колен, понимая, что не заслуживал получить от нее прощение.
Он закрыл за собой дверь, но не смог от нее отойти, прижимаясь лбом к прохладной поверхности, разделяющей их, как каньон Долины Маринера. Внутренняя дикая сущность ревела и скулила в нем вместе с ней.
Ближе к утру рыдания и всхлипы стихли. Лео продолжал стоять у дверей, надеясь, что Ева все-таки смогла заснуть. А он так и не сомкнул глаз, не представляя, как загладить свою вину.
***
Лео никак не мог успокоиться. В бессчётный раз он нажимал на кнопку электрического чайника и снова подходил к закрытой комнате, надеясь услышать пробуждение Евы в шелесте белых простыней. Рука поднималась постучать костяшкой пальца о дверь, но вновь опускалась, боясь нарушить ее хрупкий покой.
Время близилось к закату. Дони нашел для них подходящее место привала, и все его воссоединенное семейство готовило ужин на костре.
Собравшись с духом, он все же постучал, но не получив разрешения, решил осторожно войти. Стоя на пороге, он вслушался в размеренное дыхание девушки. Она спала, свернувшись калачиком под одеялом. Присев возле кровати, он протянул руку, погладив Еву по плечу. Услышав ее глубокий вздох, Леонардо рискнул развеять тишину:
– Тебе нужно поесть.
– Не хочу, – не шелохнувшись, Ева устало ответила.
– Я сделаю чай. Скажи – какой ты хочешь?
Вместо ответа тонкие пальцы девушки сжали уголок одеяла и подтянули его выше, практически скрывая от него видимую часть профиля.
– Я зайду чуть позже, хорошо?
Леонардо захотелось вновь объясниться перед ней, сказать, что заблуждался, был не прав и намеревался просить прощения, но чувствовал, что Еве сейчас был больше нужен отдых, нежели его оправдания в случившемся. С тоской рассматривая силуэт под покровом шелковистых простыней, он кивнул и вынужденно ушел, притворив за собой дверь.
***
С каждым прошедшим днем становилось все сложнее налаживать контакт. Что бы он ни делал: караулил у ее дверей, следовал за ней тенью, приносил чайные подношения, пытался заговорить – все это, казалось, только усугубляло положение. Ева отдалялась от него, и он ничего не мог с этим поделать.
Лидеру необходимы были решительные действия.
«Приготовь ей улитки», – сказал Майк на просьбу брата дать ему совет по покорению сердца возлюбленной. В его воображении тут же всплыла неаппетитная картина тушеных брюхоногих моллюсков, но гений поварского дела, увидев искаженную гримасу лидера, лишь фыркнул от смеха и поведал свой секретный рецепт выпечки.
– Может, добавить еще корицы? – взволнованно спросил Леонардо, ища подсказки в небесных глазах младшего брата.
Тесто – замешенное, раскатанное в длинную объемную полоску, а затем и закрученное по спирали, начинало постепенно изменять свою форму, теряя очертания «улиточки», так старательно слепленной лидерскими руками. Главный по кухне отрицательно покачал головой, но изрек свою профессиональную рекомендацию, подсказывая о необходимости добавить чуть больше изюма.
Лео с хирургической точностью стал вдавливать сухофрукты в воздушные складки будущей выпечки, стараясь разместить их как можно более симметрично друг другу. Когда столь ответственная процедура была завершена, двухметровый ниндзя, заключающий в себе несравненную боевую мощь, созданную для возмездия, надел термозащитную рукавичку, предусмотрительно переданную Майком, поместил противень в нагретую духовку и осторожно прикрыл стеклянную дверцу.
– Сколько времени потребуется ждать? – лидер сконцентрировал все свое внимание на тесте, удерживая в руках кухонный таймер.
– А? Так определим по ситуации, – Майки беззаботно пожал плечами и присоединился к Рафаэлю за столом.
До этого момента Лео получал весьма конкретные указания, сводившиеся в своей точности вплоть до унции. На мерных чашах он взвешивал ингредиенты, смешивал их в определенной последовательности, черт, он даже похлопал ладонью по шару готового теста, представляя, по завету Майки, мягкую попку под рукой. Ведь иначе, если тесто не познает твою любовь, ничего путного не выйдет. Но сейчас не было конкретики. И как ему понять готовность? А если он ошибется? А если он продержит их в духовке дольше положенного? Он не мог позволить себе испортить булочки!
– Да расслабься, Лео, – вальяжно и со знанием толка протянул Майки и звучно отхлебнул из чашки, – тыкнешь зубочисткой, и все узнается.
Лидер с готовностью кивнул, вооружась острой деревянной палочкой, но так и не представил, как ему в этом деле она сможет помочь.
– А если булочки не сработают? – старший опасливо покосился на младшего брата, но тот с хитрецой подмигнул, сообщая о некоем заготовленном плане «Б», в который он не собирался посвящать остальных.
Ева зашла в гостиную и присела на мягкий угловой диван за обеденным столом. С ее отсутствия это место пустовало, в очередной раз напоминая лидеру о потере. Но теперь она – необходимая ему, как воздух, – наконец была дома.
Лео пододвинул к ней кружку с чаем, наблюдая за мельчайшей ее реакцией. Он как минер, ступавший по минному полю, боялся совершить даже один неверный шаг. Проследив за движением ее руки, он замер в ожидании, когда же она попробует сдобу.
Отщипнув пальцами воздушный кусочек, девушка вложила его в рот и впервые за три дня украдкой посмотрела на Лео.
В ее взгляде не было ни полюбившегося ему тепла, ни опасливого страха, как в первый день встречи, ни изучающего интереса, ни боли и гнева. В нем не было ничего.
– Ну, как? Вкусно? – любопытная мордашка Майки тянулась к ней из-за плеча и жаждала получить ответ.
– Да, спасибо, – Ева подарила ему улыбку и откусила кусок побольше.
– Конечно, если бы готовил я, то было бы еще вкуснее… – и младший тут же понял, что сказал лишнего, примирительно выставляя вперед открытые ладони, и обратился к сидящему напротив лидеру: – ой, да я шучу, не кисни, Лео. – А в доказательство своих слов демонстративно запихнул себе в рот целую булочку, постанывая от получения вкусовой эйфории.
Как только две девушки вернулись домой, в «Тартаруге» воцарился долгожданный покой. Даже мистическим образом перестал подтраивать движок, словно бы трейлер был живой и выражал так по-своему свою радость.
Майки вошел в привычную веселую суету и заменял своей болтовней им радио и телевизор. Лидеру было не так важно, что это не он вызывает улыбку на лице Евы, лишь бы только она была счастлива.
Рафаэль в первое совместное утро неудовлетворительно цокнул, осматривая, как ему показалось, исхудавших девушек, и пришел к выводу, что тем необходимо увеличить в рационе долю белка. Здоровяк задался целью, и сезон охоты был досрочно открыт.
Дони же после состоявшегося разговора с Лео перестал пугать окружающих избыточным употреблением алкоголя, установил для себя «сухой закон» и активно занялся внедрением в «Тартаругу» последней модели радара «K-660».
Но сейчас главу семейства тяготило не отсутствие у него поварских талантов. Он до сих пор не смог вытянуть из Евы ни единого слова в свой адрес. Радовало его лишь одно – девушка откликалась на обращения других. Она даже вышла на прогулку со Сью в сопровождении Рафаэля. Передвигаться им одним пока было небезопасно, поскольку Дони занимался установкой и настройкой нового радара с обхватом гораздо большего радиуса действия.
Лео надеялся, что сможет добиться позволения сопроводить ее и показать окрестности. Место их временного привала было живописным. С севера на восток гористую местность пересекали потоки бурной реки, а на западе с высокого утеса открывался величественный вид, который должен был прийтись по нраву Еве. Лидер надеялся отвести туда девушку, как только система обнаружения зомби будет запущена гениальным братом.
Лидер разглядывал любимую, не таясь и не пряча взгляда. Как же долго он был лишен такой возможности. Он понимал, что их отношения безысходно застряли и ему необходимо начать с того, чтобы вернуть ее доверие. Что бы между ними дальше ни случилось, он найдет ей дом – именно такой, какой захочет она. Его память бережно хранила каждую ее мечту: от запаха океана и костров до цвета штор. И если такого пристанища, нарисованного ее фантазией, не найдется, то был готов построить его собственными руками. Кирпичик за кирпичиком. Ровно так же: постепенно и основательно, как и добиваться ее сердца и доверия.
Все эти дни он старался не выпускать ее из поля зрения и точно знал, где сейчас она находится.
Скрывая свои шаги, он подходил к Еве со спины, и та была погружена в свои мысли, прислонившись плечом к стволу дерева. Лидер медлил и не знал, с чего начать. Каждый раз, когда он пытался завести разговор, девушка старалась как можно быстрее уйти от него. Ему не хотелось напирать, и Лео был вынужден смиряться с её побегом. Но если она не желала его слушать, и даже если его слова ничего не значили для нее, то он должен был доказывать свою любовь поступками.
– Возьми, – Ева вздрогнула от неожиданности, выйдя из созерцания далеких гор, поросших зеленью, и обернулась к нему. Лео протянул карту, замерев в ожидании вердикта своему присутствию рядом с ней.
– Что это? – его Районоко подозрительно рассматривала подношение и спустя томительные секунды ожидания осторожно взяла атлас, не решаясь развернуть.
– Открой, – сглотнув, лидер ждал дальнейших ее действий.
Он старательно подготовился к первому и главному шагу: в ее руках была сложена карта. На ней он сделал пометки, обводя подходящие места у побережья Мексиканского залива, Атлантического и Тихого океана. Он был готов отправиться в любую точку мира, на которую укажет ее палец. Будет жить в любом доме, который выберет она. И впредь никогда не покинет ее.
Ева развернула карту, и та была настолько широка, что ей пришлось удерживать ее на вытянутых руках. Изучающим взглядом она осмотрела обведенные красным маркером места, вчитываясь в оставленные лидерской рукой краткие пометки: средняя температура, климат, местные леса, участки обитания лососевых рыб.
В непонимании она вновь обратила свой взор на Лео, и тот нарушил томительную тишину:
– Мы можем поехать в любом направлении, куда ты захочешь. Лишь укажи мне путь.
Весть ошеломила девушку: на краткий миг она растерялась, удивленно перебегая взглядом то по карте, то вновь по лидеру.
– Мы найдем для нас дом. Для всех нас, как ты и хотела, – Лео с надеждой заглядывал в лицо любимой, пытаясь уловить ход ее мыслей.
Внутренним чутьем он ощутил неладное. Ее настроение стремительно менялось, хмурая складка залегла меж бровей, а руки поспешно и небрежно сложили глянцевое полотно.
– С каких это пор тебя интересуют мои желания? – всучив ему обратно карту, впечатав в пластрон на груди, девушка резко развернулась и направилась к трейлеру.
– Ева, – лидер успел схватить ее за предплечье и остановить. Два яростных карих глаза метали негодующие молнии, но лидер не мог ее отпустить. – Прошу тебя, выслушай.
– А разве ты меня слушал? – она попыталась вырваться, дернув рукой, но Лео притянул ее ближе к себе, сгребая в охапку. Его опаляло жаркое дыхание, а гнев девушки окрашивал ее скулы нежным румянцем.
– Я ошибался, и то решение далось мне непросто.
Хотя, пожалуй, его «непросто» можно было сравнить с обрядом сеппуку. Он так же своими собственными руками рвал себя в клочья, убежденный собственной верой в правильность поступка.
– Непросто? – перестав биться в кольце его рук, она ошарашенно посмотрела на лидера, и тому стало сложно выдерживать ее взгляд, переполненный нестерпимой обидой. – Да ты хоть представляешь, каково мне было? Чувствовать себя настолько незначимой, настолько ненужной, настолько… – Ева задыхалась от эмоций и не могла подобрать слов, чтобы описать всю свою горечь.
Лидер обхватил лицо девушки, стирая подушечкой пальца скатившиеся слезы, и безропотно впитывал в себя льющуюся из нее боль и гнев.
«Ты обещал!» – Да.
«Ты бросил!» – Прости.
«Оставил совсем одну!» – Больше никогда.
«Думала, что любишь» – Люблю.
Пусть сейчас ему не дано вымолить прощения, но он мог удерживать ее в объятиях, утешать, быть рядом и отдать ей все, что только она пожелает.
Успокоившись и отдышавшись, Ева отстранилась, вытерев остатки слез на щеках тыльной стороной ладони, и молчаливо скрылась в трейлере, оставив его одного посередине поляны.
Вдалеке раздались первые раскатистые грозовые удары, предвещая наступление сезона дождей. Лео обессиленно уперся панцирем о дерево и понуро склонил голову. Несмотря на тоскливую печаль, которая оставила следы не только на его теле, но и в душе, он потуже затянул узелок на синей маске и обратил свой взор к серому полотну. Ниндзя давал негласное обещание, что найдет способ все исправить. Пускай небо было глухо к его мольбам. Он не отступится. Никогда.
***
– Ты видишь! Он опять это начал, – Рафаэль шепнул Сью, кивком головы опасливо указывая в сторону Майки. – Пятьдесят четыре минуты пялится и не моргает.
– Совсем ни разу не моргнул? – удивленно переспросила Сьюзан, обеспокоенно всматриваясь в профиль младшего.
– Нет, ну, может, и моргнул разок-другой… – Раф неуверенно пожал плечами, но от этого менее тревожным не стал.
Я исподлобья взглянула на шушукающуюся парочку, отвлекаясь от чтения, и косо посмотрела на причину озадаченных «мамы» и «папы».
Майки сидел на диване, оперев голову на сомкнутые в замке руки, и смотрел на экран плазмы. По первому впечатлению складывалась вполне себе обычная картина. Только вот я не могла припомнить, чтобы он что-то так задумчиво и глубоко рассматривал.
Мне стало жутко любопытно: что же смогло погрузить младшего ниндзя в такую сосредоточенность. Отложив книгу, я медленно приблизилась к дивану и села недалеко от Майки, но тот даже не шелохнулся. И, кажется, действительно не моргал.
На экране плазмы было нечто такое, что озадачило меня. Не понимая сути происходящего, я косилась то на монитор, то на Микеланджело.
– Майки, а кто это все? – спросила я и указала на группу игровых человечков.
– Карлы, – флегматично ответил ниндзя, продолжая пялиться в экран. С какой бы стороны я ни рассматривала странную ситуацию, но так и не поняла, в чем был смысл этой игры. Немного выждав, мне пришлось уточнить:
– А что они делают?
– У них корпоратив, – с той же безэмоциональностью младший давал скупые ответы, которые никак не помогали мне вникнуть в правила виртуального мира.
Однако я засомневалась, что у симуляторных людей был праздник. Над каждым беднягой то и дело возникало облачко, в котором смайликами представлялись их эмоции: красный – злой, желтый – блевотный, зеленый – вонючий, и прочий набор неудовлетворительных символов.
– Что-то они не особо рады, – но на мою подозрительную реплику собеседник только печально протянул «угу», а один из Карлов упал замертво прямо в лужу, и надеюсь, это не была чья-то моча.
– А почему бы им не уйти?
– Они не могут, – и только сейчас я заметила, что в комнате отсутствовала дверь, а мастер нунчак наконец-то отвлекся от созерцания игры и повернулся ко мне, – и я ничем не могу им помочь.
Серьезность его слов привела меня в ступор и диссонанс: он был властен над игровым миром, и создать дверь не составляло для него труда, но за его привычным обликом веселья и озорства пряталось нечто большее: что-то ранившее его когда-то давно.
Майки грустно улыбнулся, увидев появившуюся во мне догадку.
– С тобой что-то произошло? – неуверенно спросив, я придвинулась чуть ближе к печальному собеседнику.
– Это случилось давно, но оно до сих пор в моей голове, – он склонил голову, упираясь локтями в колени, и виновато продолжил: – Кто бы что ни говорил, но мы не супергерои в трусах поверх трико и красно-сине-белых плащах, и никогда ими не были. Так, фрилансеры по ночам. Разгромить банду? Раз плюнуть. Подорвать подпольный наркопритон? Всегда пожалуйста. Но вот когда речь зашла действительно о серьёзном деле, тут-то мы и лажанули. Какие-то отморозки решили устроить террористическую акцию – собрать сотрудников компании в одном офисе в высотке и поочередно простреливать головы, пока правительство не выполнит условия: частный вертолет, чемодан бабла… Ублюдки. Разменивались людьми за бумажки, как монетками. Здание тут же оцепили, и нам было никак не подступиться. Ближайший канализационный люк находился у дороги, но сама понимаешь – не вариант светиться средь бела дня на центральной улице Манхэттена. – Майк невесело хмыкнул, сжимая кулаки до хруста, и продолжил:
– Снайперы заняли соседнее здание, но не могли определить захватчиков сквозь длинные ленты жалюзи. Тут же прислали переговорщиков. Бесполезно. Каждые полчаса раздавался выстрел, и репортеры сообщали о предполагаемой новой жертве. Потом пригнали группу захвата, полетели газовые гранаты, суматоха, пальба… а мы сидели в канализации, уставившись в экран, и понимали, что ничего не можем сделать. Не можем помочь.
Чувство бессилия мне было знакомо и то, как оно скручивало, утаскивая в глубокую непроглядную бездну. Майки качнул головой, выходя из задумчивости, и тихо проговорил:
– «Порой мы вынуждены бессильно наблюдать, как змея выпускает свой яд, поражая ни в чем не повинных, а тень гремучего хвоста будет преследовать нас даже в безлунную ночь» – это то, что сказал нам отец, когда весь этот кошмар закончился.
Майки встрепенулся, согнал с себя налет грусти и облокотился на диван, спросив с невинным любопытством:
– Что бы это значило? Ну, про хвост? Ясно же, что тень в ночи не разглядеть, это я тебе как авторитетный ниндзя подтверждаю. А вдруг он имел в виду что-то, что не так очевидно на первый взгляд? Вдруг тут дело не только в страхе снова пережить подобное? – нахмурившись, он покачал головой. – А я ведь так и не решился уточнить у отца.
– Но ты же ни в чем не виноват, – я постаралась утешить того, кто уже спрятался за своей привычной веселостью, – просто ты оказался в ситуации, на которую не мог повлиять. Ты должен перестать себя корить и простить.
– Как? – Майки заставил меня призадуматься, и я старалась осторожно подбирать слова.
– Вспомни, сколько хороших дел ты сделал, скольким помог, скольких спас, – он кивнул, соглашаясь, но все же в противовес доводам ответил:
– Но я совершал столько ошибок.
– Послушай, – я взяла мастера нунчак за руку и побудила развернуться ко мне, – мы все совершаем ошибки и имеем право на это. Но ведь дело не в них, а в том, желаем ли мы их исправить или же, к примеру, не допустить их в будущем. Понимаешь меня?
– Угу… – настала очередь Майки призадуматься, и вскоре он задал неожиданный для меня вопрос: – Типа, например, как Лео? – в доверчивой невинности он изливал на меня нежную скорбь, а я поражалась, как быстро менялся его эмоциональный диапазон от полной безнадеги до воодушевленной веры в лучшее.
– Это другое…
– Это тень гремучего хвоста, и она есть у каждого из нас, – вдруг с напором произнес Майк и, перейдя практически на шепот, продолжил: – Ты просишь меня простить себя? А ты сама готова на прощенье?
Я спрятала взгляд, чтобы скрыть от него всю бурю моего смятения, ведь он справедливо призывал меня сделать то же, что и я его.
Хмыкнув, Майки довольно растянулся, сладостно потягивая онемевшие конечности.
– Знаешь, у меня есть парочка братьев, которые лучше пластилин сожрут, чем откроют свои сокровенные сундучки с чувствами, – и как ни в чем не бывало задорно подмигнул, – но я очень рад, что ты вернулась. Да и «мистер Шишка» теперь наконец ночует дома, а не на елках.
– На елках? Зачем спать на елках, если вы… – изумленно взглянув на него, я с недоверием спросила: – Разве вы не уезжали?
– Уезжали? – беззаботно захохотал озорник, будто бы я сказала нечто до жути смешное и невозможное. – Да куда мы без вас поедем?
– Но Лео?..
– Старшенький слишком много думал, – прерывая мою затянувшуюся паузу, весельчак постучал пальцем о свой висок и убедительно закивал, – и это сломало его непробиваемую головешку. Возомнил себе всякие глупости. Представляешь?
Да уж, чего только я сама себе не надумывала раньше, но засомневалась: Лео смог подумать, что мне действительно хотелось остаться в «Вершинах»? В памяти тут же один за другим всплывали моменты, когда я жизнерадостно описывала свою жизнь вдали от него; как хвалилась лучшими человеческими качествами Майора Граймса; как убеждала лидера, что это самое безопасное место из всех, которые мне только встречались. Потом то, как он мчался мне на помощь, рискуя жизнью. Я вспоминала все, что он для меня делал, его заботу и поддержку.
Но то, что он оставил меня, породило внутри страх – все может произойти снова. И это чувство не оставляло меня ни на минуту, как та самая невидимая тень.
***
В их семье настали тяжелые времена, но у Майки в запасе была пара тузов в рукаве. И порой ему приходилось прибегать к хитростям, чтобы заполучить желаемое. И на этот раз он как никогда желал мира и покоя в своей семье. Он, преисполненный гордостью за самого себя, смотрел вслед уходящей Еве. Девушка села на прежнее место за столом, и бедняжке пришлось делать вид, что она всецело поглощена содержимым книги. Прошло пять минут, затем десять, но ни одна страница так и не была ею пролистана.
В арсенале Майки, накопившемся за всю былую славную службу в роли городских ниндзя-защитников, были десятки подобных историй. И все они, к его сожалению, – правдивы и реальны, как шрамы на их телах: видимые и осязаемые. Но прошло достаточно времени, чтобы его перестало ежеминутно простреливать яркими вспышками тягостных воспоминаний. Многие из них померкли сами по себе; с некоторыми помогал справляться Дони – приводя бессчётное количество аргументов; Лео уматывал его на тренировках так, что Майки к концу дня забывал свое имя; Раф в эти моменты открывал в себе потенциал массовика-затейника – ведь не было ничего лучше старого доброго бейсбола в логове или же, на крайний случай, азартной потасовки среди Нью-Йоркских трущоб. Но вот отец в его мрачные глухие ночи рассказывал сказания былых времен, в которых Майк всегда угадывал особый смысл и посыл.
Встряхнув налет задумчивости, мастер нунчак вытащил диск с игрой из приставки, вложил в коробочку и похлопал ее, как старого приятеля, пришептывая:
– Что ж, гамбит снова удался.
Такой же трюк с игрой сработал и с Рафом, но младшего вовсе не корила совесть. Когда не действовали доводы и убеждения, он знал, чем повлиять на старших братьев. Вот и с Евой удачно прошло по той же старой схеме, которая, как ни странно, все еще оставалась его одним из самых надежных средств по примирению «авокадо».
Спустя время вошел Лео, и Майки встретил его радостной улыбкой, вызвав на лице лидера явное недоумение и ступор от загадочного веселья, направленного в его сторону. Но старшему брату было знать не обязательно о всей проделанной «многоходовочке» хитреца, чтобы наконец подтолкнуть каждого из них на воссоединение семьи.
Заметив в углу клочок белой шерсти, Майки накренился до упора вправо, практически ложась на диван, и встретился взглядом с лазутчиком. Кошачьи зрачки сужались ровно так же, как и подозрительно прищуривался мастер нунчак. Он уже не в первый раз заставал животинку за подглядыванием за ним, но, оценив молчаливого друга, который, кроме «Мау», ничего из себя изречь не мог, Майк подмигнул Току и поглубже спрятал коробочку с игрой в боковую щель дивана. И при виде того, как любопытный кот посеменил к мастеру сай, ловко запрыгнул на стол и заметался по его пространству, в недрах чуткой ниндзя-души возникло сомнение в идеальности плана.
