Текст книги "Львёнок, который хотел выжить (СИ)"

Автор книги: Ева Бими

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 44 страниц)

– Прости меня. – Мне было сложно выдавливать из себя чувства, но я боялась, что он не даст мне закончить, поэтому поспешно продолжила: – Я должна была раньше об этом сказать и…

– Мне это не нужно, – грубый ответ вырвался из его искривлённого отвращением рта, не дав мне возможности продолжить, – вы, «люди», – это слово он выделил по-особенному цинично, – всегда готовы уничтожить то, что на вас не похоже.

Он начинал злиться, в нем стремительно разгоралось пламя гнева. Его плечи постепенно расправлялись, а руки все сильнее сжимали пустой стеклянный сосуд. Теперь жесткий желтый взгляд был обращен на источник его гнева. И я не знала, чем теперь всё это остановить.

– Это ВЫ заставляли нас жить под землей, – он угрожающе поднялся. И я вовсе не ожидала такой реакции.

– Отец всю нашу жизнь учил только защищать вас, – теперь он медленно двинулся в мою сторону, – что мы – ваша единственная надежда, – бутылка была отброшена в сторону, освобождая ему руки.

– Но это не вас надо было защищать, – он медленно присел напротив меня, в его глазах светилась обреченная решимость, которую я еще не понимала, как и то, чем она обернется для меня.

Его близость начинала пугать. Я знала, что творит алкоголь с людьми и как он раскрывает все их темные стороны. Тело Рафаэля настолько крупное, что подавляло собой, не прилагая при этом никаких физических усилий, голова находилась на одном уровне с моей, и я видела, как сводит мышцы его лица от плотно зажатой челюсти, как часто раздуваются острые прорези ноздрей.

– Это от вас надо было защищаться. – Он как будто только сейчас понял эту истину. – Это вы чудовища.

Рафаэль был готов доказывать мне свою правоту в этом утверждении, и сейчас, заглядывая в мои глаза, он ждал хоть какого-то противопоставления этому. Что сидящий напротив от него человек будет убеждать его в обратном, в том, что этот мир был создан только для них, и под его солнцем нет места никому другому.

– Да. – Мое согласие подтвердил кивок головы. – Я знаю. – И я не спорила с ним, потому что считала так же.

Но, несмотря на опасения его непредсказуемости, мне было невыразимо жаль это существо, которое было вынужденно стать по факту рождения – изгоем. И с тех пор в их жизни ничего не поменялось. Как ни в старом мире, так и ни в новом. Они по-прежнему были вынуждены прятаться от глаз людей, скрывая свое существование.

– Я не считаю тебя чудовищем, – мне так хотелось доказать, что он не прав, но это было невозможно. – Я их видела, и ты на них совсем не похож.

На краткую долю секунды его удивили мои слова, но он отбросил это смятение в сторону, с ожесточением продолжая смотреть.

– Не лги! – Его руки сжали кромку обивки дивана по краям того места, где я сидела. – Я же вижу, как ты смотришь на меня.

Его взгляд блуждал по телу так, как будто я оскорбляла его всем своим существом.

– И я вижу, как ты смотришь на остальных, – он покачал головой, что-то отрицая в своих мыслях, – ты даже позволяешь к себе прикасаться, – выплюнул мне этот упрек.

Но я не могла ему объяснить, что это не так: что для меня он не является чем-то мерзким, что он не хуже, чем остальные его братья. И если бы он только позволил ему это доказать, приспустив на чуть-чуть непробиваемый барьер своей защиты в виде грубости и отчужденности, то он увидел бы, что ошибается.

– Каждый раз, каждый гребанный раз я вижу ужас на ваших лицах, – казалось, он пытался сдержать поток слов, который неминуемо грозился быть на меня обрушенным. Но сидя напротив этого измученного гиганта, я была готова услышать каждое его слово.

– Стоит мне только подойти, как вы визжите, словно скот на бойне. Каждый раз, когда я решаю вас вытащить из задницы, вы готовы броситься под локомотив, только чтобы быть подальше от меня.

Рафаэль тяжело и часто дышал, ему становилось все сложнее удерживать бурю эмоций, рвущихся изнутри.

– Каждый гребанный раз вы наставляете на меня оружие, – мне хотелось прекратить его агонию, но я понимала, что ему нужно высказать это кому-то, – да, мать вашу, за что?

– Черт! Да я всего лишь хотел помочь! – Его глаза были наполнены болью и отчаянной безысходностью, граничащей с безумием.

Он обреченно склонил голову. Этот гигант страдал. Оттого, что не смог спасти того человека, который пытался его убить. Страдал оттого, что никогда не сможет быть принятым таким, какой он есть. С его внешностью, которая совсем не отражала реальность его истинного существа. Он не был чудовищем, но был заточен именно в этом обличие, как насмешка природы.

– Ты думаешь, – меня вдруг напугал его потухший голос, – я не знаю, на что похож?

Его голова по-прежнему была склонена у моих колен. Но мне не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что он сейчас испытывает.

– Каждое утро это чертово зеркало мне напоминает, что нам здесь не место. И когда человечества не станет, мы останемся одни на пепелище ваших костей.

– Ты же понимаешь, – его смешок больно кольнул в груди, – что мы обречены так же, как и вы? Тогда откуда в вас столько злобы?

Его боль была о том, что его вид, как новая веха эволюции, появился не в том времени, в котором им суждено было быть. И ему не с кем было разделить свое существование в этом мире. Да, у него была семья и маленькая горстка друзей как подарок судьбы, и только это спасало его от пучин бездонного отчаянья.

Быть может, миллионы лет после им бы восхищались как образцом своего класса. Но в этом времени он был для всех непостижимым чудовищем, которое никто не готов принять и понять.

– Шутка, – его плечи сотряс беззвучный смех, – мы всего лишь гребанная шутка. Неудавшийся эксперимент.

Мои руки сами потянулись к сокрушенному гиганту. Ладони легли на голову, и я прижалась щекой к его темени. Я не знала, чем его утешить, невозможно было подобрать слов.

Когда не знаешь, что говорить – говори первое, что приходит в голову.

– Не бойся. – Мои пальцы гладили его затылок, – я буду вас защищать. Всегда.

Да, может, это и звучало глупо и по-детски наивно, но я приняла решение и больше никому не позволю их обидеть. Но если бы я только могла поменять эти законы природы и стереть всю их боль. Я бы затушила это выжигающее насквозь пламя отчаянья. Защищала бы как умела.

Он выбрался из объятий моих рук и посмотрел на меня, как на ребенка, говорившего несусветную глупость, но которому это прощалось в силу обстоятельств.

Рафаэль медленно поднялся, опираясь о диван, как раз в тот момент, когда дверь «Тартаруги» с тихим шелестом открылась. Первым вошел Леонардо. На его лице читалось напряжение, как будто он ожидал здесь увидеть останки моего изувеченного тела. И ему явно не нравилось, что его опьяневший брат находится столь близко напротив меня.

– Я же говорил, – влетел Майки, улыбаясь во все свои зубы, – нормально все будет, Раф жив и последствий побоища не видно.

Следом вошел Дони, которому Лео дал указание немедленно заводить «Тартаругу» и двигаться дальше.

Сью забралась последней. И с ней было что-то не так.

Она молча прошла за кухонный уголок, достала жестяную банку с травяным чаем, но руки не слушались ее, и большая часть травинок была рассыпана вокруг заварочного чайника. Я двинулась к ней на помощь. Она была потеряна. Будто находилась в неизвестном месте и не понимала, что она здесь делает.

– Присядь, – я подтолкнула ее к столу, принимая из ее рук цветную металлическую тубу. Мне удалось заварить чай, как она и учила. Поставив напротив нее кружку, я ожидала ее дальнейших слов.

Ребята, чувствуя, что им здесь сейчас не место, разошлись по своим углам: Лео сел на пассажирское сиденье рядом с Дони, Раф уселся на свое место на диване, но лишь только Майки не захотел нас покидать. Он был рядом, и он молчал. Это говорливое создание понимало, что сейчас ему нужно сохранять тишину.

– Опять… Ничего. – Голос Сьюзан был подавлен, и она смотрела в пучину кружки, наполненной горячим чаем.

Она каждый раз приходила в отчаянье оттого, что очередное место поиска не давало подсказки, где сейчас находится ее любимый человек. Она понимала, что найти его будет – за гранью чуда, да и жив ли он вообще, но все же каждый раз, когда результат их поисков не давал своих плодов, она жутко огорчалась.

Надежда. Нет ничего хуже. Говорят, она умирает последней, но при этом всегда и каждый раз так мучительно долго. Лучше бы ее и не было. Но она вновь и вновь зарождается, как птица феникс на пепле отчаянной безнадежности.

Этот день вновь наполняли звуки резины, соприкасающейся с асфальтом. Куда мы на этот раз едем, я не знала, но это по-прежнему для меня не имело смысла. Лишь бы быть с ними.

Майки, кажется, знал толк в утешениях. Его метод прост – сон. В любой непонятной ситуации ложись спать. Это был его девиз, и он настойчиво подталкивал Сьюзан к ее спальному отсеку. Он обещал, что будет рядом и будет рассказывать ей на этот раз про «Морского Волчонка».

Ее комната недалеко, и я слышала эту тихую историю. Это сказка. В сотый раз меня удивляло это создание: с виду чудной ребенок, внутри которого сокрыто множество даров.

Он рассказывал о волчонке, который бороздит моря в поисках сокровищ и терпит крушение. Который после этого находит не похожего на него зверенка, по описанию похожего на котёнка. О том, как они вместе ищут нужное ему сокровище, преодолевая все опасности и невзгоды. И о том, как он в итоге понимает, что нашел свое сокровище в лице котёнка. Вот так – незамысловато и просто он нашел свое зеркальное отражение в непохожем на него существе.

***

Дони и Лео поочередно сменяли друг друга за рулем этой ночью.

Штат Кентукки продолжал встречать нас туманными горами, поросшими лесным массивом. Этот чудный зеленый край испещрен реками. Мы проехали несколько мостов. Они вызывали восхищение и одновременно опасность. Ведь ничто не вечно под луной, и рано или поздно все эти монументальные строения обрушатся. Но сейчас мы наслаждались видами.

Привычное какао в моих руках грело керамику кружки, отдаваясь теплом в моих ладонях.

Майки беззаботно о чем-то нам щебетал, заменяя привычный гул телевизора. Складывалось ощущение, что он не терпит тишины, возложив на себя миссию по защите от этой напасти.

Мы нашли очередное место пристанища. Сьюзан здесь понравилось. И это для нас стало главным поводом задержаться здесь ненадолго. Где-то рядом с нами, за лесом был слышен тихий гул водопада, а природа окрашена в зелено-оранжево-красные цвета.

– На тренировку, – сигнализировал Леонардо как лидер нашей группы.

Я начала собираться, но он остановил меня жестом руки со словами: – С тобой позже.

– У-у-у, – Майки растянулся в хитрой улыбке, – индивидуальные тренировки?

– Иди уже, – Раф подпихнул в панцирь Майки. Этим утром он снова был в строю, правда, хмур и помят от похмелья.

Сьюзан заверила, что с ней все хорошо, но продолжала лежать на диване, укрывшись мягким пледом.

– Не волнуйся, одуванчик, – она устало улыбнулась мне в ответ, отвлекшись от вялого просмотра сериала, будто бы не спала целые сутки, указала мне на дверь, желая, чтобы я побыла на улице, – иди, не пропускай весеннего солнышка.

Она желала побыть одна, и это без лишних слов было понятно. Мне не хотелось ее оставлять, но она лучше знала, как себе помочь, и поэтому я исполнила ее просьбу.

На улице действительно было приятно и хорошо, нас окружал густой массив пышного леса. Пока ребята тренировались, я решила поблизости осмотреть местность. Где-то неподалеку протекал ручей, и мне бы хотелось прогуляться туда. Дони говорил о нем, но эти его «двести ярдов на юго-восток» не помогли мне понять, в какую же все-таки сторону идти. Я попыталась вспомнить хоть что-то из школьных уроков. Вроде по растущему мху на деревьях можно узнать, где север. Но это мягкое зеленое растение находится у каждого дерева с разных сторон.

– Я думала, ты мне поможешь найти север. И как теперь быть? – Но мох категорически игнорировал мои вопросы.

Безнадежна. Я больна топографическим кретинизмом и способна заблудиться даже в трех соснах.

– Пойдем, – Леонардо возник за спиной и позвал за собой. Я готова была слушаться его.

Мы ушли дальше в лес, туда, где шум воды стал более отчетливым. Он выбрал удобное место, где есть простор для действий.

– Ты совершаешь много ошибок, – Лео сразу же приступил к своей роли учителя, но его упрек не стремился обидеть, а только указать на мои погрешности.

– Неправильно удерживаешь «Тати», – так он называл мой меч, – не фиксируешь кисть руки, от этого теряется стабилизация, можешь повредить связки запястья.

Он показал на своей катане, как правильно необходимо держать положение кисти. И я тщательно скопировала его стойку, вытягивая руку так же, как делает он.

– Лезвие клинка, – он зашел за спину, – это продолжение руки. – Его ладонь накрыла мое плечо, двинулась по руке вниз к запястью, заставляя принимать нужную позицию. – При ударе, – он сжал крепче мои пальцы, которые обхватывали рукоять меча, – запястье остается неподвижным. – Он провел прямую линию от костяшки большого пальца вверх по руке. От этого движения стало щекотно, но очень приятно. Он возвышался позади меня, и я старалась дышать тише и незаметнее, чтобы не выдать своего смущения.

– Нападай, – отдав эту команду, он отошел на два шага назад. Для меня это было слишком близко, и я отступила дальше, чтобы совершить разбег.

– Нет, – остановил меня Леонардо, – сегодня ты будешь наносить удары с короткой дистанции.

Моя рука ушла влево, нанося первый размашистый удар, который встретила сталь его катаны. Я повторила серию взмахов с разных сторон, но было слишком близко, он с легкостью парировал мои атаки. Он пришел в движение, отходя с каждым ударом на шаг назад, вынуждая меня надвигаться на него.

– Быстрее. – Стоило мне только замедлиться, как Леонардо вновь начинал меня подгонять. Он заставлял меня совершать беспрерывные быстрые атаки.

– Теперь левой рукой.

Я переложила меч в другую руку и продолжила наше сражение. Но левая рука не выдерживала таких нагрузок. Она действовала медленнее, неуверенно, все равно что пытаться правшу заставить писать левой рукой. Я сделала очередной выпад с замахом, тати обрушился на катану, и резкая боль в запястье заставила разжать пальцы. Меч отлетел в сторону, и с тихим шипением я накрыла ноющую руку.

Одним большим шагом Лео сократил между нами расстояние, аккуратно вложил мою пострадавшую руку в свою ладонь. Он с волнением осмотрел запястье, нежно проводя большим пальцем по тонким выступающим синим венам.

Его лицо было так близко наклонено, и сейчас эти синие глаза осматривали запястье. Он удерживал мою ладонь так нежно, словно она являлась хрупким драгоценным фарфором. Мой учитель перевел свой взгляд на меня, он блуждал по моему лицу так, как будто впервые увидел и стремился изучить каждую линию. Я ощущала, как он медленно и протяжно втягивал ноздрями воздух, подобно зверю, изучающему запах своей пойманной добычи.

От этой томительной нежности его прикосновений и от того, чего касался его взгляд, изнутри разгоралась каждая часть тела.

Леонардо сглотнул комок в горле, и это движение под кожей его шеи привлекло внимание к губам. Мне странным образом хотелось к ним прикоснуться, провести по ним подушечками пальцев, ощутить, насколько они теплые и могут ли быть податливыми под моим касанием.

В животе пробежал холодок оттого, что я заметила, как он следит за моим взглядом. Он давал мне встречную возможность рассмотреть себя. Но сокровенная идиллия момента близости была нарушена моим смущенным испугом.

Не выпуская моей руки, он вынул из кармана моток синей ткани. Леонардо обмотал эластичной материей мое запястье. Ткань его цвета плотно фиксировала сгиб руки, и она мне казалась особенной тем, что я вдруг тоже стала сопричастна к некоему клубу «синих ниндзя».

– Ты, – его голос был охрипшим, словно он только что проснулся. Леонардо прочистил горло и продолжил нравоучительным тоном: – неплохо управляешься с тати. – Эта похвала была приятна, особенно тем, что исходила от настоящего мастера катан.

– Но действуешь необдуманно, непоследовательно, как ребенок. – Его большая ладонь легла на голову так, что большой палец уперся в висок. – Думай. Выискивай слабые стороны. Перед ударом просчитывай дальнейшие шаги.

– Но если у тебя нет слабых сторон? – мое обиженное возмущение заставило его улыбнуться.

– Есть, – Лео продолжал держать мою руку и прикасаться лица, – только ты их не видишь.

Именно сейчас я видела только его синие глаза, которые затмевали собой все окружающее нас пространство.

– Тебе нужно изучить своего соперника, понять, как он двигается, узнать его слабые места.

Я прикоснулась к его тыльной стороны руки, той, что сейчас касалась моего лица.

Он, подчиняясь моему движению, позволил обхватить его палец и отодвинуть свою руку так, что теперь его ладонь была на уровне моих глаз. Мне не хватало длины пальцев, чтобы полностью скрыть его в ладошке. Он был массивным, кожа, покрывающая его, была неровной, местами мозолистой, но мне нравились те ощущения, которые получали кончики пальцев, касаясь ее.

Сегодня его руки не покрывала обмотка кожаных ремешков, и мои пальцы беспрепятственно изучали каждый сантиметр его кожи.

Леонардо вытянул свою руку так, чтобы мне было удобнее его осматривать, но я была настолько увлечена этим процессом, что даже не заметила этого. Моя рука накрыла его бицепс, на нем была тоже выбита татуировка – контуры маленьких черепах, заключенных по кругу в черной окантовке, и мой указательный палец обвел одну из нарисованных черепашек.

Движением руки мои пальцы прошлись по его плечу, легонько коснулись шеи, спустились по ключице на грудь, туда, где кожа переходила в пластрон.

Круговыми движениями я провела по ним. Они были плотными с полукруглыми переходами, видимо, они нарастали постепенно, вместе с увеличивающимися мышцами под ними. Пальцы чувствовали гулкое биение мощного сердца, которое было надежно защищено пластроном. Его грудная клетка вздымалась, и моя ладонь вместе с ней ходила в такт с его дыханием.

Рука спустилась ниже, проводя по изгибам линий его тела, сместилась на открытый участок кожи между пластроном и панцирем. И там тоже были мышцы, он весь состоял из них. Кожа в этом месте была нежнее, чем на руках, и я не осознавала, что сейчас нежно ласкаю каждую бугристую мышцу.

– Здесь? – Я перевела свой затуманенный взгляд на него, чтобы убедиться в предположении о найденном слабом месте. Но он словно не слышал моего вопроса, только тяжело дышал. В его синих глазах было неверие в происходящее: в то, что его так нежно, без страха, касались тонкие теплые пальцы.

Он в очередной раз сглотнул, медленно отошел, растерянно пряча глаза.

Я осмотрела свою ладонь, не понимая, что сейчас произошло. А вдруг ему были неприятны мои касания? Вдруг мы, люди, видимся ему непривлекательными? Ведь мы принадлежим к совершенно разным видам. Но почему тогда меня заботит, что мне так хочется ему нравиться?

Да что в моей голове происходит?

– Верно, – голос Леонардо вернул меня в действительность, – это слабое место, и поэтому мы тщательно его защищаем.

Он стоял вполоборота ко мне и не смотрел в мою сторону.

Напряженная пауза между нами все сильнее растягивалась. Он мотнул головой, как будто отгонял странное наваждение, подошел к текущему ручью неподалеку от того места, где мы находились, зачерпнул ладонью прохладную воду и сделал из нее большой глоток. Капли стекали тонкими струйками по подбородку, капая на вздымающуюся грудь.

Он завораживал, и я ничего не могла с собой поделать. Несмотря на свое смущение, я продолжала внимательно следить за каждым его движением.

И Леонардо знал об этом. Все его инстинкты кричали о том, что с его профиля не сводят глаз, и это вызывало внутри него какое-то жгучее чувство, заставляя учащаться сердцебиение. Он не понимал, почему вызывает такой интерес. Его и раньше разглядывали, но только не так, как эта девочка. Она странным образом влияла на него.

Порой под ее взглядами он чувствовал себя неопытным неловким мальчишкой. Ему не нравилось, что он мог показаться ей несуразным странным черепахой-переростком.

Ему нужна медитация, чтобы затушить это волнение, которое так часто возникало в ее присутствии.

– Пойдем, – он кратко произнес это требование, поднимаясь во весь рост.

Мои ноги машинально двинулись за ним, словно были ему преданны больше, чем их владелице. Он не оборачивался на меня.

Выйдя на знакомую небольшую поляну, где сейчас Майки исполнял свой священный долг повара, Леонардо оставил меня с братьями и скрылся в том же направлении, откуда меня привел.

Его не было весь день. Он скрывался от нас где-то в чаще леса. И он пропустил ужин.

– Где он? – я задала свой вопрос окружающим меня его братьям.

– Мастер Йода в недрах своего панциря, – резко пошутил Рафаэль.

– Это нормально, – просветил меня Майки, прикрепляя белую простынь на корпусе «Тартаруги».

– Стандартный эксплуатационный режим синей черепахи-ниндзя, – добавил Дони, безостановочно поедая сырный «Читос». Он единственный, кто в этой компании любил эти кукурузные оранжевые загогулины.

Этим вечером Майки решил устроить совместный просмотр фильма. На белой простыне, использованной как полотно для проектора, сейчас крутился фильм ужасов. Странный выбор веселой черепахи. Но мы смиренно продолжали его смотреть.

Как же я не люблю фильмы ужасов. Я не удерживалась от того, чтобы в особо напряженные моменты, когда знаешь, что что-то вот-вот выскочит, закрывать глаза ладошками. Но, благо, Майки помогал мне стоически выдерживать просмотр, заранее предупреждая обо всех «пикантных» моментах.

После мы все разбрелись по своим кроватям. Меня тревожило, что Леонардо так и не появился. И я знала, что он может за себя постоять. Но все же, когда он рядом, мне было спокойнее.

Комментарий к Глава 6

Внезапно глава вышла с акцентом на Рафаэля ^_^

Неожиданно большая… Теперь боюсь держать эту планку. Но буду стараться допрыгивать до этих буквенных вершин!

Ага! Мой Word не знает слова – Игнор!

Одно очко в мою пользу, двойная ты синяя вендетта! Ха-ха! (*смеется автор с пожизненной минусовой тройкой по русскому языку). Но автор понимает, если бы не он, то пиши пропало все!

Вопрос – никого не смущают неподчиненные сложноподчинённые предложения?… А то эти корявые сорванцы мне так нравятся… Ничего не могу с собой поделать.

И на случай, если чью-то светлую душу затронет эта информация, то весь текст про Рафа был написан под саундтрек – «Тема любви Алисы и Кости» из OST Дневной дозор.

И это – «Подлый город пачкает все, чего коснется. Этот подлый город пачкает всех, кого не может сразить». – из фильма Город грехов 2 (арка с Нэнси Калахан, она как раз смотрит этот фильм).

И-и-и-и в заключение :) Жесткая корпоративная машина продолжает отнимать все время, заполняя его работой – “отчетный период, конец месяца, а-я-яй, шнеле-шнеле”.

========== Глава 7 ==========

Глубокий вдох носом и медленный выдох ртом. И так по кругу, пока голова не перестанет гудеть от навязчивого роя мыслей.

Лео пытался вслушиваться в звуки шелеста листвы, в мерное журчание ручья, но это не помогало опустошить его голову.

Он сосредоточился на своем дыхании, чувствуя, как ритм сердца замедляется в привычный спокойный такт. Но ее фигура опять злокозненно врезалась в мысли. Он встряхнул головой в надежде прогнать этот образ и сильнее зажмурил закрытые глаза.

Еще раз, глубокий вдох носом и медленный выдох ртом. Постепенно ему удалось стереть очертание фигуры, затем линии лица и большие карие глаза, отчетливо вырисовывающиеся на фоне мрака под закрытыми веками.

Стоило ему только вновь привести в покой бьющееся сердце, как вдруг воспоминание о ее запахе защекотало ноздри.

Леонардо фыркнул, пытаясь изгнать из себя ее аромат.

Медитация не помогала, и это его раздражало. Он поднялся на ноги, расхаживая вперед и назад по осыпавшейся мягкой яркой листве. Эта девочка непостижимым образом и навязчиво заполняла всю его голову. Он думает о ней слишком часто, и это – недозволительно, неправильно.

Он вынужден каждый раз заставлять себя не размышлять о ней.

Почему она занимает столько места в его голове?

Лео вытащил клинок катаны, с досадой перерубая ни в чем не повинные ветви деревьев. Он злился на себя, потому что впервые так долго не мог совладать со своими чувствами.

Да и о каких чувствах шла речь?

Он вспомнил тот первый день, когда увидел ее.

Их «Тартаруга» приближалась к группе зомби, но в ней было что-то не так. Обычно, когда мертвецы бредут по дорогам, они не кучкуются так плотно к друг другу, а держатся разрозненно на небольшом расстоянии.

Подъехав ближе, они увидели человека, отмахивающегося от зомби. Эта фигура хромала и пятилась назад, размахивая мечом. Наносимые ее удары были бесполезны, они только кромсали тела ходячих мертвецов, не останавливая их. Дони без чьей-либо команды втопил гашетку в пол, Майки суетился позади него, настойчиво подтверждая, что там человек, а мы – супергерои, которые должны прийти на помощь.

Человек упал на колени, не в силах продолжать это сражение, а Раф, не дожидаясь, когда машина затормозит, выскочил из открытой двери и помчался на помощь.

Леонардо не нравилось, что все действовали без его команды, что именно в этот момент он так медленно соображал, оценивая риски, с которыми его семья может столкнуться. Ведь он отвечал за них, и это была его обязанность по праву первенства, как и требовал от него отец с самого детства.

Раф бесцеремонно закинул обессиленного и испачканного черной кровью человека в их дом. И это оказалась девушка, которая широко раскрытыми глазами осматривала всех присутствующих.

Она подскочила, выставив лезвие своего клинка вперед. Лео был удивлен тем, что в ее руках был меч. Как правило, люди ходят с огнестрельным оружием. И вместо того, чтобы начать биться в истерическом припадке, она продолжала беззвучно, сохраняя защитную стойку, смотреть на них. Не сразу, но она послушалась, вручив ему единственное, чем защищалась, понимая, что драться с ними в ее положении бесполезно.

Леонардо вспомнил, как она раздевалась, исполняя его указание. Эти мысли заставили смутиться, и он с еще большим упорством продолжил разрушать прелесть лесного массива, надеясь, что хоть в этот раз не свойственный ему бессмысленный вандализм сможет успокоить.

Ее тело было таким хрупким и болезненно худым, с выпирающими ребрами, на которых виднелись свежие синяки и кровоподтеки, а еще он заметил длинный тонкий шрам на левом боку. Он знал, от какого оружия бывают такие отметины, ведь он был весь усеян ими. Было понятно, что такое слабое создание, как она, которое должно было безвылазно сидеть в убежище, бежало от кого-то.

Машину дернуло в сторону, и она завалилась на стол. Леонардо не хотел, но рука сама потянулась к плечу, возвращая ее на прежнее место.

Прикасаясь к ней, он ожидал чего угодно: от брезгливого визга до потери сознания, но она беспрепятственно позволяла до себя дотрагиваться, опасливо наблюдая за каждым его действием.

То, что дальше он увидел, резкой стыдливой вспышкой отчетливо возникло в памяти. Он не мог оторвать взгляда от розового ореола на вершине ее груди, мелькнувшего из-под великоватого белья на ней. Лео знал анатомию строения человеческого тела, но не думал, что вживую это сможет так его смутить.

Она с самого начала появления беспокоила, тревожила и приводила в смятение.

В тот день, когда его семья оказалась под угрозой, и они не могли проехать сквозь толпу ходячих мертвецов, она вдруг пришла им на помощь. Леонардо злился тогда не меньше, чем был удивлен её опрометчивым поступком. Он еле успел прорваться в круг зомби и выдернуть Еву. Она оказалась совсем легкой, практически невесомой, он ощущал под пальцами только мягкость ее податливого тела, нагревающего ладонь. Ему удалось спасти ту, что пыталась спасти его семью. Продолжая прижимать к себе девушку, Леонардо даже на какое-то время забыл, что ее место вовсе не на его плече, которое, тем не менее, словно было специально создано под эти плавные изгибы.

Он вонзил в ствол дерева острие катаны, сорвал синюю маску и стал плескать себе в лицо холодную лесную воду.

Ему нужно перестать думать о ней. «Это неправильно», – напомнил себе Леонардо. Расплывчатое отражение лица в мерно текущей глади воды укоризненно смотрело в ответ. И он пытался понять – когда в нем вдруг возникла потребность быть рядом с нею.

Зачем-то ему взбрело в голову узнать – насколько хорошо она владеет клинком. И это была его ошибка.

В их первую тренировку Леонардо видел, как она опасается причинить ему вред, но при этом отчаянно пытается доказать свои способности. Но для чего?

Ему нравилось нахождение рядом с ней, и он хотел скрыть от самого себя то, что это в действительности и было главной причиной их занятий.

Он стыдился своего аномального влечения. Леонардо умудрился убедить себя в том, что он только хотел научить ее управляться с клинком, что таким образом он поступает правильно. Чтобы впредь, когда она покинет их, у нее была возможность самой позаботиться о себе.

И Лео понимал, что этот момент наступит, что ее место – среди людей, и они не могут оставить ее себе.

Так же, как и Сьюзан…

Да, она была дорога им. Сью – их последний оставшийся друг. Но Лео осознавал, что придет время, и ее тоже нужно будет отпустить.

И они с братьями навсегда останутся одни, только вчетвером. Так было уготовано для них с самого начала.

Отец это знал. Сэнсэй никогда не внушал им иную надежду. Родитель стремился дать им все, что требовалось: заботу, защиту и любовь, которой было переполнено все его сердце. Сплинтер находил к каждому свой подход и учил жить по своду правил Шиноби, искусству Ниндзюцу. Отец делал все, что только мог, посвящая себя всецело и без остатка сыновьям, ставшим для него смыслом жизни. Он надеялся, что его и тех знаний, которые он вложил, будет достаточно его детям.

И Лео было достаточно. Он давно смирился с тем, что они принадлежат нижнему миру, являясь незримыми защитниками тех, кто живет наверху. И это был негласный закон, черту которого нельзя переступать.

Но почему сейчас он желает большего? Почему он хочет ворваться в её мир и забрать в свой?

Лео знал, что не может позволить ни ей и ни Сьюзан остаться с ними, как бы ему этого ни хотелось. Они должны быть с людьми, такими же, как и они сами. Там их место, не с ними. Они ничего не смогут им дать.

Он надеялся, что, может, иногда им будет дозволено их навещать, скрытно и незаметно, только чтобы убедиться, что с ними все хорошо. Для них этого должно быть достаточно. Лео не верил в свои слова, но в любом случае у них просто не было другого варианта.