Текст книги "Рабыни рампы"
Автор книги: Джуди Спенсер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)
14
12 сентября 1977 года.
Лос-Анджелес
– Эй, Силки, привет!
Широко улыбнувшись, Лейк принялась энергично размахивать рукой, приветствуя группу молодых людей в автомобиле с открывающимся верхом. На их рубашках было написано "Олимпийская сборная Соединенных Штатов по выпивке".
Она, смеясь, послала им воздушный поцелуй. Лейк была в отличном расположении духа. "Девушка наверху" первоначально была лишь летней заменой, развлекательным легким спектаклем. Это была первая попытка Джорджа в роли продюсера, и он, конечно, был исполнен решимости добиться успеха. Основанная в общих чертах на "Семилетнем зуде" с прибавлениями Уолтера Митти в нужной пропорции, "Девушка наверху" создавалась лучшими писателями, которых можно было соблазнить лестью и деньгами. Джордж организовывал у себя сценарное отделение, и этот спектакль был его первой самостоятельной работой – его актеры, его сценаристы. Все его. Это ему нравилось.
Но слава, однако, целиком досталась Лейк. Силки Шогнесси (что-то на ирландский манер, шутила она) ворвалась к американцам в гостиные и появлялась в них раз в неделю, демонстрируя юмор Грэси Аллена и гардероб Мерилин Монро. Всем понравилась Силки.
Припарковав свой красный "порше", она словно свежий бриз ворвалась в контору, радостно помахала секретарше и, подобрав свою почту (она настояла, чтобы все шло через Джорджа), весело, без стука в дверь вторглась в его кабинет. У высокого ранга есть свои привилегии, а ее элегантный костюм из бирюзовой замши, бесспорно, заслуживал всеобщего внимания.
Он разговаривал по телефону.
– Нет, нет, этот контракт должен лежать у меня на столе в понедельник утром. Крайний срок, – она обняла его сзади и слегка пожевала ухо. – Эй, перестань! – он, прикрыв рукой трубку, попытался цыкнуть на нее. – Подожди, пока я закончу разговор, – повернувшись, он снова заговорил в трубку. – Нет, больше никаких отговорок… Потрясающе, ведь я думал, что могу на вас положиться. Я связываю с этим проектом очень многое, – с ухмылкой положив трубку, он сосредоточил все свое внимание на Лейк. – Хелло, красотка. Чем обязан этому визиту в разгар рабочего дня?
– Ты забыл про обед? – рассмеялась она. – Ты готов меня угостить?
– Но еще рано.
Взяв в руки маленький деревянный аэроплан, она принялась его вертеть.
– Ну я, как правило, опаздываю, Джордж, – вздохнула она. – Я решила хоть раз прийти вовремя, чтобы тем самым тебя потрясти.
– Но ты пришла рано.
– Я просчиталась. Разве ты мне не рад?
– Весь сгораю, как всегда… Если ты предоставишь мне еще пять минут…
– Ни в коем случае, – она показала ему язык.
– Дорогая, пойми, я делаю все это для тебя. "Девушка наверху" – это лишь начало. Я тут затеваю кое-что весьма интересное.
– Затеваешь? – переспросила она.
Он осторожно вынул модель из ее рук и поставил ее на место.
– Есть одна пьеса, которая имеет в настоящий момент достаточно большой успех в Лондоне. Я бы многое отдал за право ее постановки здесь, у себя. Может, даже сделаем фильм. Это история о неверной жене, ее муже и любовнике. Мы меняем жену у мужа, и вот получаем выгодную роль для какой-нибудь заслуживающей ее девушки, – он взял ее за подбородок, чувствуя ее нежную кожу, когда она зарылась у него на груди.
– Есть только одна небольшая проблема. Олби Вейс пытается провести шоу с английским составом, за исключением одной роли. Он ее удерживает для своего мальчика номер один – Джона Эллисона.
– Джон Эллисон – испорченный негодяй.
– Никто не спорит. Но, судя по всему, Вейс удерживает его под своим контролем. Мне кажется, он играет для него роль отца.
– А может, даже еще большую! – Лейк зарылась с головой в полах пиджака Джорджа. От него всегда приятно пахло.
– Сид утверждает, что здесь этого нет. А Сид всех считает голубыми.
– Если Сид говорит нет, значит, так оно и есть, – она была в приподнятом настроении и очень хотела сделать Сида авторитетом в последней инстанции в отношении человеческой сексуальности. – Ну, ладно, даю тебе пять минут, чтобы завершить дела и затем прошу накормить эту несчастную умирающую с голода девушку, – послав ему точно такой же воздушный поцелуй, как и "Олимпийской сборной команде Соединенных Штатов по выпивке", она принялась просматривать почту.
Она могла узнать конверт Карен только по внешнему виду. Все они были светло-голубыми. Бумага была тонкой и дорогой. Даже находясь в стеснительных обстоятельствах, Карен обычно умела накопить денег, чтобы купить что-нибудь подороже, но стоящее, чем польстится на что-то дешевое, лишь бы поскорее. Даже когда весь ее гардероб состоял из джинсов и простеньких платьиц, она не приобретала дешевых украшений или дешевых хлорвиниловых сумок. У нее всегда была красивая кожаная сумка и очень маленькое колечко, но зато с настоящим микроскопическим опалом. Ну теперь у нее, конечно, было прекрасное обручальное массивное золотое кольцо и еще маленькое обручальное колечко с бриллиантиком.
Они не виделись уже больше пяти лет. Карен писала ей несколько раз в год длинные, подробные письма, в которых рассказывала о карьере Мэтта, который, судя по всему, преуспевал, о прослушиваниях, и всегда все подавала в юмористическом тоне. Карен не жаловалась. В ответ Лейк внесла имя Карен в рассылочный лист адресатов конторы. По всем важным праздникам агентство Николс неизменно желало Карен Блум и Мэтту Сингеру всего наилучшего. Карен не могла послать письмо на дом Лейк. Она так и не дала ей своего адреса.
9.9.77.
Дорогая Лейк!
Вот вновь наступил сентябрь. Я всегда воспринимаю сентябрь как начало года (это у меня осталось, кажется, после школы), хотя, конечно, это не так. Во всяком случае… мы все живем здесь хорошо. Мэтт теперь работает по контрактам и готовится к чему-то грандиозному. Благодарим тебя, Боже. Я годами ожидала его успеха, чтобы скрасить свои муки. Я все еще работаю на «Шарманку» (никто не может утверждать, что достойно прожил на этом свете, если не попытался написать диалог для двухметровой панды) и еще преподаю для взрослых в Новой школе. Мои усилия вознаграждаются сторицей, по крайней мере мои студенты знают, как пользоваться туалетом, чего нельзя сказать о телезрителях «Шарманки». Поэтому мне грех жаловаться. Мне бы, конечно, очень хотелось на сцену, но… и я не умираю с голоду.
За все это время я никогда не упоминала тебе о моем приятеле Гарри Таунсенде (он, конечно, актер), который переехал в Лос-Анджелес приблизительно в то же время, что и ты. Если ты случайно встретишься с ним, передай привет от меня. Мы с ним переписываемся, но все же лучше быть рядом. Ты, наверное, знаешь об этом. Он на самом деле приятный парень. Мы снимались с ним в картине Мэтта в Нью-Йоркском университете. (Боже, с тех пор прошло целое столетие!) Мне кажется, я была по уши влюблена в Гарри.
В любом случае… спустя пять лет мне наконец пришла в голову светлая мысль, что если хочется с кем-то поддерживать контакты, то можно сделать это через тебя. Мэтт часто указывал мне на это, но я готова была его за это убить, хотя он, конечно, прав. Посему я больше не буду писать, если только, само собой разумеется, ты мне прежде не ответишь.
Мне кажется, что мне всегда больше хотелось дружить с тобой, чем тебе со мной. Желаю тебе только счастья и успеха.
Целую, Карен.
P.S. Мы постоянно смотрим твое шоу. На самом деле очень забавно.
Лейк рассеянно смотрела на письмо. Она знала, что в конечном итоге Карен отойдет от нее, но она всегда будет скучать без этих писем. Смешно, как она дорожит ими, подумала она, зримо представляя себе, как Карен, склонившись над ними, перечитывает их. Да, все уже в прошлом. Все кончается, так или иначе, лениво размышляла она.
…Мой друг Гарри Таунсенд… кажется, я была по уши влюблена…
Может, предстоял еще один последний акт раздела по-сестрински? Она потянулась за "Актерским справочником" и открыла его на разделе "Актеры, исполняющие ведущие роли". Вот он. Симпатичный. Правда, ничего необычного. Но ведь фотография могла устареть. Сколько раз Джордж вызывал актрису, руководствуясь ее фотографией, и на пороге появлялась леди на десять лет старше. Может, и Гарри Таунсенд не выдержал испытания временем. Вырвав листок из настольной записной книжки, она нацарапала служебный телефон Гарри…
– Послушай, – весело обратился к ней Джордж, пряча руки за спиной. – Что здесь, в этой конторе, делает такая девушка, как ты?
– Несет вздор, что же еще? – она смяла листок, затесавшийся в ее почту. – А что ты там прячешь? Оружие?
– Ха-ха, – бросил он на нее хитрый взгляд. – Я не ношу за спиной оружие, дорогая, – он застенчиво протянул ей маленькую коробочку для ювелирных изделий.
– Джордж, ты не должен… – ее голос завял.
Он весь сиял, глядя на нее. Она открыла коробочку. Там лежало очень красивое сапфировое кольцо, элегантное, простой формы. Он не хотел пугать ее традиционными бриллиантами.
– Вы с сапфиром очень подходите друг другу, – вытащив из коробочки кольцо, он надел его ей на палец. – Теперь не хватает только клубники с шампанским.
– Я не могу принять такой подарок.
– Почему?
Она поднесла поближе к глазам свою почту.
– Потому… потому что ты, черт подери, прекрасно все сам знаешь.
– Но это же не кольцо для помолвки. Просто обыкновенное колечко. И все тут.
– Это уже слишком, Джордж.
– Почему? – мягко улыбнулся он. – Что с того, если я хочу нечто большего, кроме обеда и кровати раз или два раза в неделю?
– Нет, не нужно.
– Легко сказать.
Заметив на своем столе "Актерский справочник", он тут же, не говоря ни слова, поспешил убрать его подальше.
– Мне нужно нечто большее – обязательства. Вполне нормальный процесс – люди встречаются друг с другом пару лет, они нравятся друг другу и вот они начинают думать о совместной жизни.
– Почему не остановиться там, где мы сейчас находимся? Впервые в жизни я по-настоящему счастлива. Шоу имеет фантастический успех. Ты мне дороже всех на свете. Я тебе доверяю. Разве этого мало?
– Конечно, мало…
– Ну, в таком случае, извини, – она встала.
Он в один прыжок оказался у ее ног.
– Прошу тебя, пожалуйста, – начал умолять он ее, – возьми кольцо. Я купил его для тебя. Я хочу, чтобы ты его носила.
– Я бы не хотела.
– Прошу тебя, Лейк, – глаза его наполнились печалью. – Пожалуйста. Ведь это просто подарок.
Нехотя она позволила ему надеть кольцо на палец. У нее были не очень красивые руки, и поэтому она не стремилась носить кольца.
– А теперь, – сказал он, повеселев, – забудем обо всем и как следует пообедаем.
С облегчением поглядев на него, она улыбнулась.
– Заманчивая идея. Я просто умираю от голода.
Кольцо на самом деле было прелестным, и вот теперь, когда все между ними было улажено, Лейк снова впала в легкую эйфорию. Кивнув на прощание секретарше, они спустились на лифте на первый этаж.
Заметив, как она сунула почту в сумочку, он спросил:
– Есть что-нибудь интересное? Никто не умер, завещав тебе миллион?
– Письмо от Карен.
– Неужели? Как приятно. Ну и что поделывает твоя старая подружка?
– Она говорит, что больше не будет писать, – она сообщала об этом таким ледяным невозмутимым тоном, что Джордж от удивления уставился на нее. Он всегда считал, что Карен значит многое для Лейк; ведь она всегда с нетерпением ждала от нее писем. Иногда он болезненно ощущал, как, в сущности, мало он ее знал. Это начинало его беспокоить, даже пугать. То же ожидает и его, как только их отношения перестанут ее забавлять. Она наверняка забудет, что я для нее сделал. Как будто и не встречались.
– Какое прекрасное колечко, – проникновенно шептала она. – Ты очень добр ко мне, Джордж.
Она потерлась щекой о рукав его пиджака, шелк зашуршал о твид, с такой искренней любовью, что он забыл о том, что все ее чувства настолько же проходящи, как и фазы луны.
Они прекрасно пообедали, болтая о разных пустяках. Этот вечер был лишен каких-то приметных событий. Кроме одного. Когда Лейк, извинившись, отправилась в женскую комнату. Там, в салоне перед уборными, висели телефоны-автоматы. Позвонив оттуда, она по служебному телефону попросила оставить от ее имени записку Гарри Таунсенду.
Крис намеревалась выехать пораньше, но она страшно волновалась из-за отъезда, несмотря на предварительную тщательную подготовку. "Все ли я взяла?" – суетилась она, и манера ее поведения резко контрастировала с ее обычной спокойной солидностью. Даже ее гардероб не был как следует уложен. Она получила сообщение о том, что заболела ее мать, и летела в Лексингтон, чтобы побыть с нею рядом, пока не минует кризис. Ее мать была ипохондрик и вообще малоприятной женщиной во всех отношениях. Из всех членов семьи только одна Крис воспринимала ее серьезно.
В шесть тридцать утра Гарри, как галантный кавалер, предложил отвезти ее в аэропорт, но она попросила его продолжать сон спящего красавца. Но все равно ему не хватало ее тепла в кровати, и он встал, чтобы приготовить ей завтрак.
Он, взяв ее за руку, обвил ее ладонь вокруг кофейной чашечки.
– По крайней мере, выпей хоть кофе. Нужно же что-то съесть на дорогу.
Она вяло улыбнулась ему.
– Мне уже пора, Гарри. Ты здесь один не соскучишься?
– Я постараюсь. Позвони мне, если в чем-то возникнет нужда.
Она промолчала.
– Думаю, это все несерьезно, Крис. Когда семидесятилетняя старуха подхватывает простуду, то ее родственники начинают заказывать похоронные принадлежности.
Она снова улыбнулась ему с благодарностью за теплые слова.
– В любом случае будет приятно снова увидеть эту старую тварь. Мы с ней всегда не ладили, но ведь никогда не следует терять надежды, не так ли? Ну вот, я уезжаю.
Подхватив сумку (чемодан был уже в багажнике), она направилась к машине.
Он слышал, как она отъезжает. Лениво дотянувшись до телефона, он набрал рабочий номер. Вчера он не соизволил позвонить. После того как он переехал к Крис, он стал абсолютно безразличным к своей карьере. Ему было здесь очень уютно.
– Номер 419, пожалуйста.
Ему никто не ответил.
– Я просил 419.
– Слышала, – ответил чей-то раздраженный голос. – Тут для вас оставлена записка. Не хотите ли встретиться с леди на озере Авалон?
– Что вы сказали?
– Гарри, тебе оставлена записка такого содержания. У тебя, вероятно, появилась подружка, которая начиталась короля Артура.
Он повесил трубку в полной растерянности. Авалон? Гарри был достаточно интеллигентным молодым человеком. Он позвонил в справочную и, узнав номер телефона парома, осведомился о его выходе на Каталину. Потом, выкатив из гаража зеленый "ягуар", нажал на газ.
Занимался славный денек. Ветры святой Анны делали свое дело, и паром, пыхтя, шел на приличной скорости. На нем было очень мало туристов. Гарри заказал чашку кофе в чашечке "Стирофоам" и банку датского пива. Среди пассажиров он не нашел той леди, которая могла бы стать его дамой на озере.
Три часа спустя паром подошел к Каталине. Это был прекрасный островок, его сочная зелень резко контрастировала с желтым песком, отражавшим солнечные лучи. Это было излюбленное пристанище миллионеров, в котором еще сохранилось немало первозданной природы. Здесь стояли небольшие бунгало, там жили счастливые люди, и, насколько помнил Гарри, располагался красивый и уютный городок для очень богатых на самой вершине горы. Он назывался Авалон.
Он начал бесцельно бродить вокруг, пытаясь отыскать сдаваемый внаем велосипед или тележку для гольфа. Он уже начал подозревать, что кто-то здорово над ним подшутил. На пути в гору он заметил сводчатую галерею, сразу привлекшую к себе его внимание. Там находилось помещение для китайского бильярда, различных видеоигр и прочих аттракционов. Он вошел и бросил несколько двадцатипятицентовиков в автомат, представлявший собой стеклянный куб, в котором передвигалось что-то похожее на подъемный кран. Нужно было, управляя этой зубастой рукой, попытаться подцепить дешевый приз. Все призы – сплошь пластиковые предметы – были разбросаны на дне: Ему пришлось истратить целых два доллара, чтобы стать обладателем пластикового колечка с большим фальшивым бриллиантом.
– Значит, вы все же приехали, – раздался сзади чей-то мягкий, вкрадчивый голос. – Ведь вы приехали на встречу со мной?
Он все же повернулся, хотя знал, кому принадлежит этот голос. Женщине, которая играла ведущую роль, роль звезды в его сексуальных фантазиях эти последние два года, той, которая в один прекрасный день станет его женщиной. Он в этом поклялся. Это была его леди с озера.
– А, Силки, – выдохнул он. – Мне что-то подсказывало, что я обязательно увижу вас снова, – он мягко улыбнулся самому себе, ожидая… чего? Ожидая, что она признается в любви, скажет, что искала его все эти годы?
Она стояла совсем рядом. Настолько близко, что он мог разглядеть, насколько она красива, красива по-настоящему, какая у нее прелестная кожа, само совершенство, сколько тысяч различных тонов самого драгоценного металла в ее волосах.
– Я сняла номер в отеле, – погладив голову левой рукой, на пальцах которой не было ни одного колечка, она отбросила со лба прядь волос. Но они упрямо упали на то же место. – Вы на самом деле выглядите лучше, чем на фотографии, – она подошла еще ближе – ее бедра слегка касались его джинсов. – Пойдемте. Отель расположен в конце улицы, – взяв его пальцами за штрипки пояса, она плотно прижалась к нему.
Его дыхание чуть убыстрилось, когда теплота вдруг разлилась по всему телу, застряв где-то в горле.
– Вы, однако, довольно самонадеянны.
– Я всегда была такой, – прошептала она, прильнув к нему долгим поцелуем и просовывая между его зубов свой язычок. Она это делала мягко, но настойчиво. Ее глаза расширились. Картина была немного комичной.
– Простите, – добродушно сказал он. – Я никак не ожидал… от вас сцены изнасилования. Мне кажется, вы нравитесь больше как недоступная мечта – знаете, что-то такое, к чему постоянно стремишься, – он неохотно оглядывал ее. – Вы самая красивая женщина из всех, которых мне доводилось видеть. Если бы кто-то два года назад сказал, что это неминуемо произойдет, я бы назвал его сумасшедшим. Думаю, с моей стороны тоже будет безумством уйти от вас, бросить вас здесь. В любом случае вы должны знать, что я живу с одной леди и, как мне кажется, должен хранить ей определенную верность, – он отошел на несколько шагов. – Поверите, я здесь прежде никогда не был. Может, взять напрокат одну из этих тележек для гольфа и осмотреть окрестности? Мне было очень приятно встретиться с вами.
Пребывая в шоке, она проигнорировала протянутую ей руку и напряженно смотрела ему вслед. Он шел, насвистывая, – счастливый человек, с неуязвленной гордостью.
Лейк почувствовала себя полной идиоткой.
– Дерьмо, – тихо выругалась она. – На сей раз, моя девочка, мы, по-моему, зашли слишком далеко. – Она бросилась в глубину галереи и вскоре выбежала оттуда на предельной скорости. На лице у нее сияла довольная улыбка.
Гарри никак не мог решиться – стоит ли ему попытать счастья и выудить устрицу с жемчужиной из аквариума, стоявшего за окошком ювелира. Тогда за символическую плату он вставит выуженный драгоценный шарик в кольцо или брошь. Но прежде нужно было найти нужную устрицу. Гарри пытался взвесить свои шансы.
– Лимузин подан, сэр, – радостно окликнула его Лейк, сидя на тележке для гольфа. Она лихо подкатила к самым его ногам, похлопав ладонью по свободному сиденью. – Садитесь. Я не укушу вас. Мне жаль, что я повела себя как настоящая идиотка. В любом случае нам придется торчать здесь до прихода следующего парома, а он придет лишь в пять тридцать. Обещаю, что не стану пытаться изнасиловать вас, если только вы сами меня об этом не попросите.
Он с опаской приблизился.
– На что, собственно, я должен сесть?
– Это называется тележка для гольфа.
– Ах, вон оно что.
– Не понимаю, Гарри, – она сокрушенно вздохнула. – Жизнь – странная, прекрасная штука. Почему нам не провести этот день в том месте, где вам прежде не приходилось бывать.
– Могу я сесть за руль?
– Нет.
– Вы, однако, упрямы, Силки, – он устроился на сиденье.
– У меня, кстати, есть имя, – она, нажав на газ, сорвала тележку с места, развив очень быстро скорость в двадцать пять миль в час.
– Я знаю. Леди Лейк Истмэн.
– Совершенно точно, – твердо сказала она. – Имейте в виду, вы платите за обед.
Высоко в горах они отыскали местечко, на котором, судя по всему, кто-то пытался возвести что-то вроде маленькой часовенки. Повсюду были разбросаны бревна для сидения, и чуть поодаль стоял крест, сооруженный из двух наспех сбитых палок. Через кроны деревьев внизу открывался вид на гавань. Там блестала вода на солнце, а люди гуляли по главной улице – набережной.
Лейк устроилась на одном из бревен. Кого она собой представляет? Гарри был честен с ней в том, что касалось их взаимоотношений с Крис. Крис – хорошая девочка. Она твердый, деловой человек, но все это только снаружи. Внутри она мягче зефира.
– Чем она занимается?
– Она торгует, и этим зарабатывает на жизнь, – ухмыльнулся он, заметив ее реакцию. – На самом деле она начальник торговой службы. Скоро она намерена открыть собственный магазин, но в данный момент она занимается торговлей. Она это делает за тех, кто занят, кто не знает, что можно купить, для тех, у кого слишком много советчиков, указывающих, что и где купить. Такие услуги оказывают только в Лос-Анджелесе.
– Неправда. Могу поспорить – Блуминдейл в Нью-Йорке занимался этим еще несколько лет назад, – подняв с земли гладкий камушек, она стала перебрасывать его с одной руки на другую. – Ты ее любишь?
Он колебался, не зная, что ответить.
– Она очень добра ко мне. И я ей за это благодарен.
– Это не одно и то же.
– Знаю. Знаю – все мы стремимся найти в жизни большую любовь, любовь на всю жизнь, но… Мне с ней так чертовски уютно. Впервые в жизни я, актер, ведущий борьбу за выживание, чувствую себя уютно. Так приятно иметь свою нишу, в которой радостно и хорошо. Крис считает меня великим актером. Оливье и Редфорд в одном моем лице. Очень трудно расставаться с ее эмоциональной поддержкой. Да и деньги в этом случае не помеха.
– Ты очень честен.
– С тобой это легко.
– На самом деле?
– Да. Может, мы больше никогда не увидимся. Я ничего не теряю.
Камешек, ударившись о ее сапфировое колечко, вызвал легкий звон.
– Может, постепенно ты полюбишь Крис. Такое случается в жизни.
– Я в это не верю, – он взял камешек у нее из рук. – Розовый кварц. Красивый, не правда ли? – он забросил его через крону деревьев. – Когда ты в кого-то влюбляешься, то любовь поражает тебя на месте.
Она склонила голову ему на плечо. Кожа была у нее теплой от солнца.
– Все это ребячество.
Он радостно улыбнулся. Ну и что? Единственное, чего нельзя сделать, это приказать вырасти.
– Знаешь, очень приятно встретить парня с ограниченным развитием, – она ему улыбнулась. – Хотя, вероятно, ты прав. Мне тоже кажется, что любовь сражает наповал, независимо от того, в каком эмоциональном долгу ты перед другим человеком.
Он поцеловал ее. Она обняла его за шею так, словно этот жест был самым естественным в мире. Как будто они прежде, в другом мире, уже были вместе… Это был не первый поцелуй – это было воссоединение. Она потерлась щекой о его теплую шею и на мгновение укрыла на ней голову. Сапфировое колечко обжигало ей палец. Она стащила его и бросила на землю.
Он нарушил молчание.
– Зачем ты мне позвонила?
– Руководствуясь ложными причинами. Разве это имеет значение?
– Конечно, нет, – согласился он, недолго раздумывая.
Они почти не говорили о возвращении домой на пароме. Лейк нравилось в плавании находиться на носу, чувствовать, как упругий ветер бьет в лицо. Он по-прежнему сидел с ней рядом, не выпуская из объятий.
– Послушай, по-моему, я тебе нравлюсь.
– Да, нравишься, – рассмеялся он.
– А что если я скажу тебе, что я прелестное, по ужасное создание?
Он снова рассмеялся.
– Я поверю.
– Ты, видно, не предаешься иллюзиям.
Его ответ заглушил рев парома.
Она отправилась с ним домой, осуществляя свое первоначальное желание, которое сначала руководило ее действиями по совершенно другим причинам.
То ли из– за чувства небезопасности, то ли из-за скрытого цинизма Гарри настоял на встрече в своей холостяцкой квартире. Они подъехали в его автомобиле. Лейк оставила свою машину на пристани, и он пообещал пригнать ее к ней позже. В квартире Гарри царил относительный порядок и чистота, но сразу бросалось в глаза, что здесь давно никто не жил.
Она слегка дрожала.
– Здесь довольно мрачно, – согласился с ней Гарри. – Большинство своих вещей я отвез к Крис.
Через окно доносился шум с улицы.
Она обошла квартиру, а он в это время пытался выбить пыль из кушетки. Ей льстило, что он так измывался над кушеткой, чтобы доставить ей удовольствие.
Спальня была обычной, рядовой, но здесь не так чувствовалось печальное запустение. Она скорее была похожа на комнату большого ребенка, который ушел в школу. Рядом с кроватью стоял двухполочный книжный шкаф, в котором она заметила прошлогодний бестселлер и очень старую книжку "Похождения мальчиков Харди". Ради забавы она взяла книгу в руки, чтобы освежить в памяти подвиги Фрэнка и Джо. Оттуда вдруг выпал сложенный кусок газетного листа "Варьете". Тот самый, на котором Джордж, разыскивая ее, поместил свое объявление.
– Я обычно лежал на этой кровати и мечтал о тебе, – он стоял в дверном проеме. – Я мечтал о том, как стану знаменитым, потому что только тогда смог бы завоевать тебя, – он присел рядом с ней. – Между прочим, у нас с тобой есть общая подруга в Нью-Йорке. Карен Блум. Теперь она, правда, Карен Сингер. Вы с ней были подружками по комнате, не правда ли?
– Да.
– Я чуть не написал этой бедняжке, пытаясь получить от нее твой адрес. Может, он у нее был.
"Если бы она только знала!" – прокомментировала про себя Лейк.
– Почему же ты этого не сделал?
– Потому что это означало подлизаться к кому-нибудь, чтобы получить что-то нужное тебе. Знаешь, это все равно, что подлизываться к учителю по геометрии в школе, чтобы получить оценку получше.
– Значит, ты ее об этом не просил?
– Нет. Боже, как трудно бриться по утрам, противно даже глядеть на самого себя.
Она погладила его по волосам.
– Ты очень приятный парень, Гарри.
– Придется закрыть один глаз, чтобы не видеть этого безобразия.
– Я бы на твоем месте закрыла оба.
– Тебе хорошо, тебе не нужно бриться.
Она мягко, негрубо потянула его за волосы.
– Я пытаюсь тебе объяснить, что я вовсе не такая милая, как ты себе это представляешь.
Он резко выпрямился.
– Ты хочешь сказать, что ты девственница? Если это так, тогда верни мои деньги.
Смеясь, она забарабанила по нему кулачками, пытаясь вновь уцепиться за его волосы. Он стойко отбивался, а потом, схватив ее за запястья, уложил на лопатки. Даже играя с ней, он был очень осторожен, памятуя о своей громадной силе.
– Я нисколько не лучше тебя. Просто я стараюсь не обращать на это внимание. Как и все остальные.
– Я – не остальные.
– Ты, конечно, красивее многих. Кроме того, ты, судя по всему, вполне нормальная девушка.
Она вяло улыбнулась, пытаясь сесть на кровати.
– То, что ты сказал, для меня самое приятное. Я еще ничего подобного не слыхала от других.
Перед этим она собрала волосы в одну длинную косу. Теперь со свойственной ей легкой грациозностью она растрепала их чисто женским жестом. Лейк вся распрямилась, вытянулась, словно милая кошечка.
– Знаешь, чего мне хочется? – она, выпростав блузку из джинсов, начала ее расстегивать. – Мне бы очень хотелось быть миловидной пожилой леди и жить где-нибудь в Каламазу, или Милуоки, или где-нибудь еще, причем я уже десять лет замужем, и вот прихожу домой после утомительного рабочего дня. Разве это не прекрасно?
В этот момент она представляла себя Марией-Антуанеттой, играющей роль молочницы.
– Да, именно этого я хочу, – она сняла джинсы. – Я это отчетливо себе представляю, так как на самом деле живу жизнью этой женщины, – Лейк улыбнулась. – Мне около тридцати пяти, у меня слегка располневшая талия, но я все равно еще очень привлекательна для своего возраста. Вот я прихожу домой. Не знаю, пришел ли с работы муж, но он уже давно наверху, я об этом ничего не знаю. Он там притаился, вокруг тихо-тихо, и мне кажется, что в доме никого, кроме меня, нет.
Она, сбросив с себя нижнее белье, принялась за его одежду. Проворно двигались ее легкие руки. Впервые он заметил, что они у нее не такие красивые. Странно, что такая красивая женщина, как Лейк, все же была несовершенна.
– Детей в доме тоже нет – либо они задержались в школе, либо пошли к друзьям. Может, в этот день наша годовщина или что-то там еще. Я думаю о прожитом вместе времени, о прошедших годах, пытаясь выяснить, правильный ли я тогда сделала выбор. Я иду в спальню, я очень озабочена, – у нее покраснели щеки. – Я смотрю на себя в зеркало, замечаю седину, слегка распухшие ступни, и вдруг входит он и говорит мне, как я хороша, что выгляжу точно так, как тогда, когда он женился на мне много-много лет назад, – она придвинулась ближе, ее рассыпавшиеся волосы падали ей на плечи, как фата невесты. – И я говорю ему: "Дорогой, я люблю тебя". А он отвечает…
– Я тебя тоже люблю, – тихо продолжил за нее Гарри. – И всегда буду тебя любить, – он прижал ее к своей обнаженной груди.
Она повернулась к нему лицом, вся сияя от желания, объятая теплотой физически ощущаемого уюта. Они неторопливо поцеловались, удерживаясь на поверхности своей придуманной жизни, прижимаясь друг к другу, как в гнездышке сливаясь друг с другом так близко, что, казалось, впадины и выпуклости их тел точно вошли друг в друга. Ее лебединая шейка плавно облегала его плечо. Она только вздохнула, когда он проник в нее, словно довольный котенок. Мышцы на его спине задвигались под нежным прикосновением ее пальцев; она испытывала чудный восторг от его гибкого, податливого тела, его поджарые бедра охватили с двух сторон ее собственные, мягкие, полные. Толчки его были нежными, тягучими, словно волна окатывала ее, проникая далеко вглубь. Руки ее соскользнули к его ягодицам, и она чувствовала, что в этом месте зарождается сладостный ритм, появляется первый гребень волны. Он проник в нее еще глубже, заставив ее застонать. Подчиняясь рефлексу, она руками обняла его за шею, ища упора.
– Ну давай, давай теперь, – шептала она ему на ухо.
Соленый пот капал с него на ее тело.
– Пожалуйста, теперь.
Подчиняясь ее мягкому побуждению, Гарри убыстрил движения. Он раскачивался над ней всем телом, инстинктивно угадывая те места, от прикосновения к которым там, в глубине, она испытывала наибольшее наслаждение. Однажды, когда он проник слишком глубоко, у нее на глазах выступили слезы. Это у нее, которая всегда при этом была такой отстраненной, такой далекой от партнера. При следующем ударе она задрожала всем телом и через секунду почувствовала, как он, утратив над собой контроль, трепетно затрясся в собственном оргазме.
