Текст книги "Рабыни рампы"
Автор книги: Джуди Спенсер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)
2
Она испытала какое-то странное, почти сюрреалистическое чувство, разглядывая эти маленькие изображения Лейк Истмэн, которые глядели на нее с широкой улыбкой на устах с глянцевой бумаги. Наконец она сделала свой выбор, остановив его на двух позах из предложенной ленты (две фотографии 8x10, за которые следовало уплатить фотографу пятьдесят долларов), а затем отсчитала еще несколько баксов для еще одного отпечатка.
Фотограф поставил на стол грязную тяжелую кружку для кофе. На ней она увидела надпись: «Гений».
В его живописной прихожей, то бишь разваливающейся мастерской в Ист-Виллидж, ждала другая актриса, жаждущая, вероятно, поскорее ознакомиться с его альбомом. Он заставил ее ждать довольно долго.
– Вам нравятся фотографий? – спросил он, снова поднеся кружку к губам и вылизывая языком ее край. При этом он не сводил с нее глаз.
– Да, они превосходны.
Он, вероятно, был несколько обижен ее довольно прохладным ответом и был недоволен, что она не стала расхваливать его работу до небес. Лейк могла, конечно, определить, что они были несколько лучше тех, которые она привезла с собой, но они все еще стояли на расстоянии световых лет от тех фотографий и соблазнительных поз, которые она видела у других актеров. Может, она не была фотогенична. Она улыбнулась фотографу, который продолжал угрюмо посасывать из кружки кофе.
– Благодарю вас.
Уплатив по счету, она увидела, что у нее в кошельке осталось всего 1.87 цента плюс два жетона на метро. Да, пора искать работу. Настоящую работу, а не суетиться, бегать по вызовам, где ей приходилось изображать из себя какую-то дуру. Настоящую работу, чтобы она смогла заплатить за уроки актерского мастерства и пения и за все прочее, что было так необходимо начинающей актрисе для выживания.
Осторожно она вытащила третий отпечаток и внимательно его изучила.
– Принеси же мне удачу! – прошептала она и быстрым шагом направилась к станции метро.
Ричард Дано слыл большой знаменитостью для любого актера. Об этом заявил Рени Дамиано еще в пятидесятых годах, когда тот только пробивался к Голливуду. Ричард Дано был обречен на звездную славу. И он почти достиг всего. Весь вопрос заключался скорее в плохом расчете времени, а не в недостатке таланта. У него, конечно, были хорошие задатки, но хороших актеров хоть пруд пруди. Нет, у Ричарда Дано был свой неповторимый шарм.
Но в Голливуде прекратили покупку шарма еще в шестидесятые годы. Там не желали снимать Ричарда Дано, гуляющего по пляжу в окружении своей супруги Анетт и детишек. Он был слишком похож на Фрэнка Авалона и не слишком – на калифорнийца в характерной роли спортсмена, любителя серфинга. Тогда он приобрел лимузин и принялся развозить по окрестностям добившихся своего кинозвезд. Это давало ему возможность сниматься в небольших сценках, особенно там, где нужно было продемонстрировать зубы безукоризненной белизны. Однажды ему доверили скромную роль в "Шоу Дика Ван Дейка", где он сыграл мальчика-разносчика. Затем наступили черные дни.
Голливуду оказались ненужными высокие смуглые и красивые актеры. Наступил черед "характерных" героев с ярко выраженной индивидуальностью черт. Ричард Дано пользовался репутацией актера, не обладающего талантом соблазнять женщин. Может, это и так. Но в жизни он был соблазнителем высшего класса. Это выражалось и в его внешних данных. Киностудии закрывались, и будущие "звезды" были вынуждены переселяться в меблирашки и не могли позволить себе услуги платного шофера. Ко всему этому какой-то негодяй врезался в лимузин Ричарда Дано, в результате его роскошный "флитвуд" был разбит вдребезги, да и сам он нельзя сказать, что отделался только легким испугом. Кроме сломанной ноги, многочисленных порезов и ушибов ему пришлось пережить еще один удар – за неделю до этого истек срок действия его страхового полиса.
Потом произошли невероятные события. Тот парень, который в него врезался (хотя тоже не совсем по своей вине, что признавал и Дано), предложил уплатить за все – за ремонт «флитвуда», за лечение самого Дано и тихо прошептал при этом на ухо: "Думаю, лучше нам не вмешивать в это дело страховые компании. Идет?" Дано счел такую просьбу вполне резонной. Этот парень навестил его в больнице. Гипс покрывал все доступные солнечному свету места на теле Дано и даже несколько таких, куда солнечные лучи не проникали. Парень, нежно улыбнувшись, наклонился к нему.
– Мистер Дано, – сказал он приятным голосом, – вы мне кое-что должны, не так ли?
Дано не стал отпираться и поинтересовался, каких услуг этот джентльмен от него ожидает.
– Только не сию минуту, мистер Дано, – сказал тот. – Я вам все сообщу в нужное время, – он снова улыбнулся, но уже не столь любезно.
Дано сел в свой отремонтированный «флитвуд» и отправился в Нью-Йорк. Там он продал машину, послал воздушный поцелуй Голливуду и навсегда отказался от карьеры актера. Он стал агентом.
Лейк робко постучала в дверь. Ее отец с Ричардом Дано однажды вложили деньги в постановку, мюзикла, основанного на жизни Жанны Д'Арк и ее времени. Но, как выяснилось, публика оказалась недостаточно подготовленной к восприятию казни Жанны под веселую музыку, и не только в главных театрах на Бродвее, но и за его пределами.
– Хэлло, дорогая, – бросил он ей, промчавшись через холл и скрывшись в своей конторе. Лейк, сжав зубы, все же решила последовать за ним. Повсюду на полках лежали газетные и журнальные фотографии, любовно подобранные в папки неизвестными руками, и они, казалось, вопили хотя бы о незначительной, но скандальной репутации – ну кто-нибудь, пожалуйста, взгляните на меня! Их тут было несметное количество, они лежали на столе, валялись на полу, а одна потрепанная папка употреблялась для закрытия постоянно распахивающейся двери.
"Но ведь за каждой такой фотографией кто-то стоит", – грустно подумала про себя Лейк. Боже, как все это было отвратительно. Она протянула собственные фотографии, втайне надеясь, что им не будет суждено гнить в той же куче, как и другим. Взяв отпечатки в руки, он бросил их на стол.
– Лейк, – начал он было. В тоне его голоса не было ничего ободряющего.
Удивительно моложавый человек просунул голову в дверь.
– Эй, Ричард! Где эти проклятые снимки… ах, простите, я не знал, что у вас гости.
Губы Дано побледнели.
– Лейк Истмэн, разрешите мне представить вам своего помощника – Джордж Николс.
Он мягко пожал руку Лейк.
– Видите ли, хотя я и не новичок в этом бизнесе, – сказал он, бросив смелый взгляд на своего босса, – но даже я чувствую победителя, стоит только мне на него внимательно посмотреть. Нам следует как можно скорее занести в списки эту красавицу. – Выгнув бровь, он еще раз посмотрел на Лейк. – В противном случае мне не видеть ее телефона.
– Джордж, – оборвал его Дано усталым голосом.
Но тот все еще широко улыбался, глядя на Лейк, но не двусмысленно и не похотливо, – просто, казалось, он был счастлив оттого, что находится с ней в одной комнате.
– Джордж, – голос Дано приближался к опасной границе раздражения.
– Да, вы правы, – сказал Джордж. – У меня куча дел. До свидания, мисс Истмэн.
Он долго держал ее руку в своей, не скрывая своего восхищения.
– Надеюсь снова увидеть вас до того, как вы получите своего "Оскара".
После того как Дано метнул на него рассерженный взгляд, он тут же ретировался.
Дано рассматривал ее фотографии. Потом протянул их ей обратно. "Это невероятно, – подумала про себя Лейк, – это просто невероятно!"
– Да, вы красивы, спору нет. Но вы находитесь в Нью-Йорке. Любая смазливая девушка на двух американских континентах старается во что бы то ни стало проникнуть в артистический мир. Вот и ваше лицо. В нем нет ничего особенного. Вам показать по-настоящему красивые лица?
Он схватил связку фотографий, в которой их было больше сотни, и сунул ей под нос. Она, подняв руку, отстранилась. Почему он так себя вел с ней?
Дано, казалось, очень устал.
– Вам нужно возвращаться домой, там вы представляете какой-то интерес. Там люди будут проявлять к вам внимание. Здесь никто на вас даже не взглянет!
Несмотря на его выходку, Лейк показалось, что он с ней вполне искренен.
– Мы занимаемся не очень приятным бизнесом, мисс Истмэн. Лучше вам поехать домой.
Она взяла снимки и осторожно положила их в конверт.
– Вам следует поосторожнее обращаться с этими снимками, – заметила она, пытаясь продолжить беседу. – Вы можете оставить на них царапины и испортить все впечатление. Я намерена сделать кучу копий, сотню, сотни, – продолжала она с надменной улыбкой, – я продемонстрирую всем вашим безмозглым агентам, кого вы упустили!
Отодвинув ногой пачку с фотографиями, придерживающую дверь, она вылетела из кабинета Дано, изо всех сил хлопнув ею на прощание.
Она расплакалась, стоя в ожидании лифта. По крайней мере этот Дано не узнает, что заставил ее разреветься. Хоть и невелика победа, но вполне заслужена. Конечно, она над всем этим от души посмеется, когда… через десять тысяч лет все же получит своего "Оскара".
– Мисс Истмэн?
Она оглянулась. Перед ней стоял Джордж Николс с бумажной чашечкой кофе. Он показался ей безыскусственным, откровенным и озадаченным.
– Что случилось?
Лейк, издав дикий вой, влетела в кабину лифта. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то жалел ее в эту минуту.
Джордж ногой распахнул дверь в кабинет Дано.
– Что ты сделал этой девочке?
Дано откашлялся.
– Джордж, это тебя абсолютно не касается.
– Касается, черт подери, – заревел Джордж. – Мне все до чертиков надоело! Сыт по горло.
Из чашки на пол полетели капли кофе.
– Я ухожу!
Дано улыбнулся.
– Куда же, Джордж?
Джордж, подняв к груди большие пальцы, попытался ухватиться за подтяжки, но их там не оказалось.
– С таким же успехом я могу открыть собственное агентство в Калифорнии.
– Ах, вот оно что, – бесстрастным голосом проговорил Дано. – На самом деле, почему бы тебе туда не поехать? Голливуд с распростертыми объятиями ожидает Джорджа Николса. Как, впрочем, и Реми Дамиано, и кого же он сломает на сей раз?
– Я не шучу, Ричард, – сказал Джордж, но в его голосе почувствовались неуверенные нотки. – Я уйду.
Дано изобразил на лице глупую ухмылку, которой пользовался во времена своих тщетных попыток стать кинозвездой.
– Джордж, считай, что ты уже ушел.
После ухода Джорджа в кабинете воцарилась тишина. Дано набрал по междугородной связи номер телефона.
– Карл Истмэн слушает.
– Истмэн? – Дано потер верхнюю губу указательным пальцем. – Послушай, старина, больше я тебе ничего не должен.
Лейк долго шла домой, удивляясь, почему она так сильно расстроилась. Она всегда была уверена, что сможет ответить, нанести ответный удар, проявить стойкость. Никто ее здесь не подавляет. Но почему этот человек, который был другом ее отца, с которым они вместе вкладывали деньги и ближе которого, кажется, у Карла никого не было, с ней так поступил?
Может, у нее на самом деле не хватало того жизненно важного качества, делающего человека иным, выделяющего его из толпы. Она вспоминала, как вглядывалась в группы претенденток на любом профессиональном прослушивании, пытаясь угадать в них лица будущих победительниц. Дано был прав. Все вокруг красивы. Любая из них могла стать обладательницей заветного приза.
Она села на ступеньки крыльца какого-то домика. Ну, а почему на нее так смотрел Джордж? Означал ли его многозначительный взгляд, что в ней все же есть что-то особенное? Или это значило, что ей следует найти такого парня, как Джордж, и как-то устроиться?
– Пошел ты к черту, Ричард Дано! – твердо сказала она. – Тебе не удастся разрушить мою жизнь. Тебе не удастся даже испортить мне сегодня настроение. Но все нужно делать по порядку.
Прежде всего найти работу. На пути в контору Дано она проходила мимо одного ресторана, в окне которого заметила объявление "Требуется помощь". Она побродила по району, пытаясь вспомнить, где же находится этот ресторан. И вновь увидала это объявление в окне заведения под названием "Камиль". Она бы, конечно, никогда не отважилась в нем пообедать, но делать нечего, ей позарез была нужна работа.
Бармен, выполнявший роль менеджера в дневное время, сразу предупредил ее.
– Работающие здесь девочки – поющие официантки. И пусть тебя это не смущает.
У него был удивительно глубокий, бархатный голос.
– Они обслуживают столы, а когда выдается свободная минутка, поют. Здесь тебя никто "не откроет", в нашем заведении не готовят "звезд". В этой дерьмовой дыре комиссионных не выплачивают. Тебе предстоит продавать виски и телятину с пармским сыром. И все. Испытательный срок. Если ты со своими обязанностями не справишься, очутишься снова на улице.
Он тяжело вздохнул, словно хотел ей сказать: "Ну для чего все это тебе надо?"
– Погоди, хочу представить тебя Раулю.
Бармен помахал молодому человеку, щеголявшему в шикарном костюме стиля "помпадур". Казалось, метрдотель был не в духе.
– Хорошо, Лейк, – с трудом произнес он, словно не веря, что у нее такое странное имя. – Надеюсь, вас взяли на работу? Предупреждаю, что не потерплю никакого флирта с официантами. Я просто этого не потерплю!
– Само собой разумеется, – скромно, с достоинством ответила она. – Моя работа заключается в том, чтобы продавать виски и телятину с пармским сыром, а не соблазнять ваших официантов или продвигать свою карьеру. Простите меня, джентльмены, но у меня еще есть кое-какие дела.
– Сука, – прошептал Рауль.
– Но не для таких кобелей, как ты, – осклабился бармен. – Прекрати здесь ругаться – это утомляет.
Налив себе стаканчик виски "Девор", он выпил и причмокнул. "Красивые девушки приходят и уходят, – мудро подумал он, – а выпивка остается".
Когда Лейк добралась до своей маленькой квартирки на Кристофер-стрит, там ее ожидал еще один сюрприз. Тина, ее сожительница по комнате, хрупкого телосложения танцовщица, лежала обнаженной на полу в своей любимой позе для медитации.
– Привет, – сказала она, не меняя положения. – Я съезжаю.
Потом она встала и начала надевать лифчик и трусики.
– Я нашла себе место в составе группы актеров, совершающих турне на автобусе и грузовиках по стране. Спектакль называется "Оклахома". Я там главная исполнительница танцев. Уезжаю через пять недель.
Лейк едва слышно выругалась. Она, конечно, не будет скучать по Тине, но ей наверняка не будет хватать половины денег, которую та вносила за квартиру. Ну что же, придется дать еще одно объявление в газету. Именно таким образом она познакомилась с милой Тиной. С этого все, по сути, и началось.
Тина глядела на нее с явным раздражением, положив руки на несуществующие бедра.
– Ну, значит, ты за меня не рада?
– Просто на седьмом небе от счастья, – огрызнулась она и устало опустилась на стул.
– Садитесь, прошу вас, – сказала невероятно красивая блондинка.
Карен села, положив локти на стеклянный кофейный столик. Она нервничала. Если эта прекрасная девушка не пожелает взять ее к себе, то придется вновь отправляться к тетке Софи в Бронкс. Тетка Софи была чудной дамой, но обладала характером цербера и пуще всего на свете сторожила девственность племянницы. Карен пришлось оттуда очень скоро смыться.
– Значит, вас зовут Карен, так? – мягко спросила блондинка. – Меня зовут Лейк Истмэн.
– Какое возвышенное имя, – хмыкнула Карен, но тут же осеклась. Она была готова надавать себе тумаков. Какая идиотка. Ведь ей уже восемнадцать лет. Когда же она научится сдерживать себя?
– Я направлялась… направлялась в Нью…
– Это недалеко отсюда, – сказала Лейк. – Местное окружение здесь может показаться несколько странным, но поверьте, – она рассмеялась, и голосок у нее зазвенел как колокольчик.
Карен с восхищением слушала ее.
– Но Кристофер-стрит – довольно безопасное место, по крайней мере для нас.
– Это почему же?
– Здесь полно "голубых", – вздохнула блондинка.
– А, гомосексуалистов, – кивнула Карен. – Мать моя была бы очень довольна этим. Она просто с ума сходит, воображая, как меня здесь, в Гринвич-Виллидж, изнасилуют или со мной произойдет что-то еще.
– Но только не в этом районе.
Карен рассмеялась.
– А какая у вас семья? Они были против вашего решения приехать в Нью-Йорк?
Возникла тягостная пауза, а Лейк в это время лихорадочно раздумывала над тем, что ответить. Карен даже показалось, что от неожиданности блондинка даже слегка отпрянула. Наконец ровным тоном она произнесла:
– Я не разговариваю с членами своей семьи…
– Ах, вон оно что, – откликнулась Карен, глядя на ее сложенные на груди руки. – Я уверена, все образуется.
– Думаю, что нет, – решительно, но с улыбкой возразила она. – Что вы изучаете в нью-йоркском университете?
– Театральное искусство, – радостно вспыхнула Карен. – У меня есть диплом и все необходимое.
– Я тоже актриса.
– Как приятно! – воскликнула Карен, но про себя на всякий случай помолилась, чтобы они никогда не претендовали на одну и ту же роль. – Вы давно в Нью-Йорке?
– Уже три месяца. У меня была сожительница по комнате, но она отправляется в гастрольное турне, поэтому в настоящий момент я испытываю финансовые затруднения.
– Ну, я получаю стипендию, – с пониманием отозвалась Карен, – плюс кое-какие сбережения…
Ей очень хотелось взять другой, более убедительный тон и сказать ей: "Лейк, умоляю тебя, возьми меня к себе, тетка Софи буквально сводит меня сума!"
– Позвольте мне провести ознакомительный тур, – грациозно встав со стула, предложила она. – У вас будет собственная комната, удобный туалет, достаточно вместительная кладовка.
Потом, повернувшись к Карен, словно о чем-то вспоминая, добавила:
– Знаете, вы очень красивы, – она прикоснулась рукой к длинным золотистым волосам Карен.
– Но вам нужно все же постричься, может, вот до сих пор, до половины шеи, под мальчика. И сделать маленькую челочку. У вас очень мягкие, тонкие волосы.
– Да, я знаю, – ответила Карен, почувствовав себя неудобно. Она знала, что она далеко не красавица. – Благодарю вас за совет.
– Теперь вы, наверное, считаете, что я с сексуальными отклонениями? – рассмеялась Лейк. – Это все следствие воздействия окружающей среды.
– Нет, что вы, вы замечательная девушка!
"Снова ты проявляешь излишнюю восторженность, ты дурочка", – упрекала себя в душе Карен.
– Ну, а теперь мне пора. Тетя Софи готовит и без того плохие бифштексы, так что нельзя допустить, чтобы они остыли. Вы дадите мне знать?
– Обязательно. И в том и в другом случае, – кивнула Лейк. – До свидания. И желаю удачи!
– И вам также. Надеюсь, вы все же помиритесь с родителями. Пока!
– Подождите минутку! – позвала ее обратно Лейк. – Я хочу знать, – начала она неуверенно, колеблясь, стоит ли об этом говорить вообще, – у вас есть мальчик, друг?
– О нет, нет… – рассмеялась в ответ Карен.
– Это не оговаривается в условиях сдачи жилья в наем.
– Мне это известно. А почему вас это интересует? Разве это настолько важно?
На мгновение маска естественной беззаботности слетела с лица Лейк.
– Видите ли… я… с детства меня мучит все время повторяющийся ночной кошмар. Поэтому мне хотелось бы, чтобы со мной по ночам была рядом подружка по комнате.
– Хорошо, если только не случится чего-нибудь сверхъестественного, я обязательно буду ночевать дома. Всю ночь. Каждую ночь.
– Ну что прикажете делать сегодня? – спросил скучающий голос.
Она почувствовала, как в ее волосы впилась металлическая гребенка парикмахера. Карен оглядела снизу вверх собственное отражение в зеркале.
– Я хочу укоротить волосы, – твердо сказала она, – вот до сих пор, – она ладонью указала на шею. – Что-то вроде стрижки под мальчика…
Она уверенно откинулась в кресле.
Пятнадцать минут спустя Карен влюбилась в собственное зеркальное отражение. Острые зубцы челки прекрасно подчеркивали всю красоту ее больших газельих глаз. Она довольно улыбнулась.
– Все отлично, Эмиль, – похвалила она белокурого мастера.
Он передал ей небольшое зеркальце, чтобы она посмотрела, что сделано у нее на затылке.
– Просто превосходно.
Карен, заплатив кассиру по счету, без всяких колебаний дала парикмахеру солидные чаевые.
– Большое вам спасибо.
– Желаю удачной карьеры, Карен.
– Большое спасибо, – засмеялась она. – Думаю, мне это пригодится.
Она бросила последний восхищенный взгляд на себя в зеркало и направилась к выходу.
– Как ты посмела отрезать свои прекрасные волосы! – воскликнула удивленная тетя Софи.
– Что я теперь скажу твоей матери?!
– Скажите ей, что я их слегка подрезала.
– Я дала твоей матери обещание присматривать за тобой, – тетя Софи прижала руки к груди. – Ох, – застонала она, – я надорву ей сердце, если скажу, что ты здесь якшаешься с туземцами.
– С какими туземцами?
– С туземцами, не перечь мне! – закричала тетя Софи. – Разве имя Лейк Истмэн подходит добропорядочной еврейской девушке? Что это за имя такое, в конце концов? Лейк Истмэн, – вдруг переходя на философский тон, заметила тетя, – так может называться местность, где располагается туземная колония с множеством бунгало.
– Откуда вам известно ее имя? – спросила Карен.
– Не повышай на меня голос! В этом доме это только мое право!
Девушка покорно поспешила прикусить язычок.
– Простите меня, тетя. Звонила Лейк?
– Тебе не терпится убежать отсюда вместе со своей туземкой-подружкой? Ну, моя юная леди, я тебе скажу следующее…
Карен обнаружила лежавший на конце стола клочок бумаги и устремилась к нему. На нем был написан номер телефона, под которым рукой тетки было нацарапано смачное оскорбление – "туземка". Прелестная старая тетя Софи! Соль земли.
Прислушиваясь вполуха к непрерывающейся гневной тираде родственницы, Карен накручивала диск аппарата. Когда раздались гудки, тетя Софи ворча вышла на кухню, вероятно, за ножовкой для окаменевших, дорогих ее сердцу ростбифов.
– Привет, это я, Карен. Ты просила позвонить. Я понимаю, что уже поздно, но мне пришлось прежде выдержать серию нападок со стороны тети Софи, а это оказалось далеко не просто, – она быстро вздохнула. – Если вам повезет, вы никогда, никогда в жизни больше не услышите мою тетку Софи. Кстати, почему вы звонили?
На другом конце провода раздался смех. Мягкий, интеллигентный смех, какому и полагается быть у красивой, высокой блондинки.
– Половина моей квартиры ваша, если вы еще не раздумали.
– Что вы, я совсем не раздумала, – воскликнула Карен. – Клянусь! Как будет здорово! Да, послушайте, я сделала себе такую прическу, которую вы мне порекомендовали, и теперь у меня не голова, а картинка! Но мне нужна к ней новая одежда. Может, отправимся по магазинам вместе? – она снова торопливо перевела дыхание. – Наверное, мне все же лучше заткнуться, а то вы еще передумаете. Я так взволнована этой вестью! – закончила она свою речь.
– Я тоже, – доверительно сказала Лейк. – Ну, моя подружка по квартире, когда ты ко мне переезжаешь?
– Если завтра, то не рано ли?
– Превосходно, завтра, – отозвалась Лейк. – Завтра и встретимся. До свидания.
– Пока!
"Как замечательно все вышло, – взволнованно подумала Карен. – Теперь мне ничего не нужно, кроме хорошего парня!"
В этот момент в гостиную из кухни вошла тетя Софи с электрическим ножом.
– У тебя странное выражение на лице, – она угрожающе повертела ножом. – О чем это ты задумалась?
О сексе, тетя Софи, о страстном, всепоглощающем сексе в моей новой комнатке холостячки.
Со смиренным, невинным, словно не от мира сего, видом Карен уселась на покрытую пластиком скользкую кушетку.
– Ни о чем. Так, ни о чем, тетя Софи, – ответила она нежным голоском, – совсем ни о чем!
Так– так-так.
Карен раскладывала вещи, пытаясь привыкнуть к своему новому дому, и про себя клялась, что больше никогда не подаст жалобу на работу нью-йоркской подземки. Лейк вовремя возвратилась с очередного прослушивания и открыла ей дверь. Обе они умирали с голоду, и Лейк, оставив Карен заниматься своим скарбом, отправилась тут же на кухню, чтобы открыть банку томатного супа.
– Послушай, здесь я обнаружила остатки тунца, – крикнула она Карен. – Что ты на это скажешь?
– Отлично.
Только Лейк извлекла большую банку из холодильника, как раздался звонок.
В комнату влетела Тина.
– Привет, забыла взять кое-какие вещи.
– Спасибо, что хоть позвонила заранее, – саркастически заметила Лейк. – Ты как всегда тактична.
– Я пробуду у вас не больше минуты, – пропела милым голоском Тина, направляясь в спальню. – Боже, я вижу, ты зря не теряешь времени – не успела я выйти за дверь, как здесь появилась другая компаньонка. Где ты ее откопала?
– Она из Чикаго.
– Думаю, больше ничего объяснять не нужно, – она исчезла на несколько секунд в кладовке. – Надеюсь, ты не против? Я оставила здесь кое-что из своего дерьма. Боже, сколько же тебе лет, двенадцать?
– Мне восемнадцать, – вспыхнув, ответила Карен.
– Не нервничай, – Тина вышла с узлом одежды. – Послушай, ты совершаешь ту же ошибку – приехала в Нью-Йорк, чтобы заняться этой сумасшедшей работой.
– Некоторые из этих вещей принадлежат мне, – весьма вовремя заметила Карен. – Я их только что повесила на вешалку.
– В самом деле? Но ведь кое-что здесь и мое. Хорошо, я сейчас все проверю, – она села на кровать, поджав под себя длинные ноги. – Дерьмо! Кажется, моего здесь вообще нет, кроме халата для ванны.
– Я же предупреждала, – Карен подошла к комоду с зеркалом и вытащила оттуда кучу скомканного тряпья. – Очевидно, это ваши вещи, я их там обнаружила.
– Спасибо, – она, оглядев комок, нахмурилась. – Неудивительно, что я все это здесь забыла. – Отодвинув тряпки в сторону, она полезла в сумочку за сигареткой. – Это королевское высочество, мисс Коннектикут, чокнутая баба! – она кивком головы указала на кухню. – Вначале я подумала, что она – высший класс. Что у нее водятся деньжонки, что она всегда выручит меня, если я запоздаю с уплатой за комнату. Но она от своих не получила ни доллара, они такие же чокнутые, как и она сама. Да ладно, деньги – это не самое главное. Чтоб скрасить одиночество, нужна подружка по комнате. У нее так быстро меняется настроение. Мне прежде не приходилось встречать таких людей. Каждую вторую ночь она просыпается и начинает визжать из-за мучающего ее кошмара, и я из-за этого полночи сама не сплю. Если бы ты была поумнее, то подыскала бы себе другую квартиру. Есть спички?
– Нет, извини.
– Подумать только. Кажется, ты закоренелая некурящая девчонка. Я сама не стала бы курить, но когда я не курю, то очень много ем. Поэтому лучше курить – дешевле выходит. Послушай, – вздохнула Тина. – Не хочу показаться тебе стервой, но считаю нужным предостеречь от того, что тебя здесь ожидает, – она криво улыбнулась. – Может, я и эгоистка, но не злой человек. В этом вся разница, понимаешь?
– Благодарю тебя, – ответила Карен. – Я прислушаюсь к тому, что ты сказала.
Тина, довольная, мотнула головой.
– Вот так. Ну, желаю удачи.
Бросив пачку сигарет в сумочку, она, подхватив узел с тряпьем, вышла из комнаты. Минуту спустя вошла Лейк с двумя кружками с супом.
– Тунец слегка заплесневел. Очень жаль.
– Да ладно, не переживай. – На несколько мгновений воцарилась тишина.
– Послушай, Карен, – неуверенно начала Лейк. – Я вас не подслушивала, но Тина получила театральное образование, и у нее хорошо поставленный голос, его далеко слышно.
– Она чуть не ушла, прихватив с собой половину моего гардероба, – сказала Карен, кивнув на кровать, на которой лежали ее вещи. Она встала и начала перевешивать их на новое место. – Эта твоя Тина – девушка еще та!
– Карен, умоляю тебя, сядь. Мне нужно с тобой поговорить, но я не могу этого сделать, если ты перепрыгиваешь с места на место.
– Хорошо. Вот я пришла, – она села.
Лейк вздохнула.
– У меня здесь до тебя и нее были другие девушки. Тина оказалась самой выносливой из всех, и это объясняется лишь тем, что она здесь часто не бывала. Я не очень темпераментный человек. Не знаю, почему… но скорее всего мое состояние – это вполне естественное следствие влияния на меня моей полоумной семьи. Я приехала в Нью-Йорк, чтобы убедиться, смогу ли преодолеть такое наследие, и, поверь, у моего отца длинные руки, если ему взбредет в голову найти меня. От подружки по комнате мне нужно немного дружбы, привязанности, но я сама не умею быть очень хорошим другом. Когда ты ответила на мое объявление в газете, я так надеялась, что ты захочешь жить со мной в одной квартире. Я была просто потрясена, когда ты мне перезвонила. Но если ты передумаешь, то я не стану возражать. Тина тебе сказала правду обо мне.
– Лейк, – мягко ответила подружка, – я не знаю ни души в Нью-Йорке, к тому же мне просто негде жить. Мне предстоит сделать выбор – либо ты, либо тетка Софи. Я не хочу всю жизнь оставаться такой, какой была в Чикаго. Поэтому, мне кажется, мы обе в чем-то меняемся. В любом случае, если Тина считает себя нормальным человеком, мне лучше отправиться в сумасшедший дом. И все это лишь добавит пикантного интереса к моей автобиографии, которую я непременно напишу, когда стану знаменитой и невероятно разбогатею. Ну, а кто сказал тебе, что я – нормальная? Моя мать – декоратор и занимается пластиковыми фруктами.
– Моя мать наверняка бы их съела, – сухо заметила Лейк.
Обе они прыснули.
– Неужели она настолько плоха?
– Не хуже других, но отец… позволь тебе объяснить это таким образом, – если моей матери место в психушке, то отец непременно должен быть там главным врачом.
– Ситуация куда интереснее, чем у меня, – рассмеялась Карен. – Мой отец ходит, закутавшись по крайней мере в шесть разноцветных пледов. Ему, вероятно, хочется стать манекеном на выставке одежды.
Лейк игриво подцепила один из свитеров Карен из кучи одежды на кровати и озорно спросила:
– Это и объясняет, почему ты одеваешься на праздник жизни в подземной мрачной пещере?
– Видишь ли, я чувствую себя неуютно в одежде ярких цветов.
– Может, мы найдем что-нибудь среднее между пожарно-красным и грибно-серым? В каком магазине ты приобретаешь одежду?
– Не скажу. Не хочу, чтобы ты посмеялась надо мной.
– Не морочь голову. Ты теперь живешь в Нью-Йорке. Дом Бенделя, Бедфорда, не говоря уже о Мейси, Блуминдейл, Джимбел, Альтман, Сакс на Пятой авеню? Я что-нибудь пропустила? Надень жакет. Мы отправляемся за покупками.
Лейк приходилось бывать в больших и роскошных магазинах прежде не раз, но ей ужасно нравилось теперь смотреть на все удивленными глазами Карен. Она любовалась у Бенделя аккуратными рядами небольших прилавков, которые отлично передавали атмосферу маленьких европейских магазинчиков. Даже покупатели, казалось, ее очаровывали. Женщины в изысканных мехах, несмотря на сентябрь месяц, неторопливо, лениво, холеными пальчиками перебирали яркие шелковые ткани. Карен казалось, что это существа, прибывшие сюда из другого мира.
– Теперь я поняла, – прошептала Карен на ухо Лейк. – Все эти женщины прекрасно подобрали для себя все необходимые аксессуары. Туфли, сумочки, даже лак для ногтей. Все соответствует. Вероятно, они затратили на все это не один час.
