Текст книги "Рабыни рампы"

Автор книги: Джуди Спенсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

Шесть часов спустя Розанна Таунсенд вышла из коматозного состояния. Речь у нее была вполне связной, и, казалось, у нее не будет проблем, с которыми не удастся справиться в будущем. Она потребовала свою куклу в зеленом платье, которую тут же ей принесли. Ее тетка неотступно все время находилась рядом с ней, и чуть не свела с ума нянечек своими требованиями позволить ей оставаться и на ночь в палате ребенка. Они выселили ее оттуда, но очень скоро обнаружили, что она разбила свой лагерь возле двери прямо в коридоре. Ей наконец принесли матрац, и тетка Джекки провела эту ночь в палате племянницы. Никакие привидения не нарушили их покой.

В три часа утра кто-то начал врываться в апартаменты Джона Эллисона. Он это слышал, так как оказался в это время дома. Лежа с открытыми глазами в постели, он, охваченный ужасом, прислушивался к странным звукам. Кто-то упорно звонил в дверь. Он выхватил из-под кровати бейсбольную биту. Кто же, черт подери, мог названивать ему в столь ранний час?

Дог, вскочив к нему на кровать, весь съежился в комок.

– Черт бы тебя побрал, пес! – прошептал Джонни без всякой жалости к собаке. – Если меня кокнут, то следом на тот свет отправишься и ты.

Собака, мирно поворчав, спрыгнула с кровати и подошла на негнущихся лапах в гостиную. Полаяв на гремящий звонок, она приползла обратно в спальню и забилась под кровать.

Опираясь на биту "Луизвильских игроков", он, повязав простыню вокруг талии, дохромал до двери.

– Джонни, это я. Прошу тебя, впусти меня.

Он открыл дверь.

– Я тебя чуть не отправил на тот свет с помощью этой биты, понимаешь?

Он сразу заметил, что волосы у Карен совсем другие, они стали значительно короче. Такая прическа делала ее, казалось, еще более жалкой, более уязвимой. Как ему хотелось обнять ее в эту минуту!

– Можно с тобой поговорить? – спросила она.

– Конечно, – он не мог подавить зевоту. – Но я возвращаюсь в постель. Не хочешь ли поговорить со мной там?

Она заколебалась.

– Да, – наконец вымолвила она, увлекая его в спальню. Карен примостилась на краешке кровати. – Сегодня застрелился один мой приятель. Он прислал мне записку, – она заплакала. – Обними меня, пожалуйста.

Он обнял ее и дал выплакаться. Казалось, вся она расплавилась, растворилась в его объятиях, твердыми оставались лишь ее ребрышки, как у птички, да шелковые волосы.

– Ты меня любишь так же крепко, как я тебя?

Он не мог поверить, что такое возможно.

Она повернулась к нему лицом:

– Ты единственный человек, которого мне захотелось увидеть.

Он нежно ее поцеловал.

– Ты хочешь остаться?

– Да, хочу.

– Но не останешься.

– Нет.

– Карен, – сказал он, тяжело вздохнув, – ну что мне с тобой делать?

– Любить меня.

– Но ты ведь не позволяешь.

Она слегка улыбнулась.

– Люби меня духовно.

– Полно ребячиться.

Оба они рассмеялись.

– Мне очень жаль твоего приятеля, – он гладил ее по волосам свободной рукой. – Чем я могу тебе помочь?

– Ничем, – она отстранилась от него, все еще понемногу всхлипывая. Вытерла глаза краем его рубашки. – Ну теперь все о'кей.

– Ты в этом уверена?

– Да, конечно.

Он смахнул волосы, застилавшие ей глаза.

– Может, сейчас некстати поднимать снова этот вопрос, но ты, наверное, помнишь, что ты мне говорила, когда мы виделись с тобой в последний раз?

Она медленно кивнула.

– Я не могу всю свою жизнь слоняться вокруг тебя, ожидая, когда появится мой шанс, чтобы оказать тебе хотя бы слабую моральную поддержку. Ты не можешь целомудренно иметь меня и в то же время хранить верность своему мужу. Ты не можешь иметь нас обоих одновременно. Но я живу на земле, Карен. Мне нужны не только поэзия и красивые слова… Мне нужна ты, рядом, постоянно. Если это невозможно с тобой, я найду кого-нибудь другого. Оставайся со мной сегодня на ночь.

– Или?

– Или убирайся прочь.

Не говоря больше ни слова, она встала и вышла из комнаты.

Когда он снова прыгнул в кровать, собака осуждающе заворчала.

– Понимаю, – сказал Джонни, почесывая ее за ухом. – Я тоже не думал, что она уйдет.

29

В шестой раз за один ноябрь месяц блондинка появилась в полицейском участке, чтобы вручить очередную жалобу. Но на сей раз детектив Билл Смит, увидев ее, знал, что можно от нее ожидать.

Она была миловидной блондинкой, но было заметно, что наркотики, которые она принимала во время отдыха, а также пристрастие к алкоголю начинали сказываться на ее внешности. Кожа вокруг глаз припухла, очертания рта были размытыми, нечеткими. Ему еще не удавалось бросить взгляд на ее руки, но он был уверен, что они изъедены морщинами, в этом только нужно убедиться лишний раз. Когда он подал ей кофе, она бросила в него кусок сахару как заправский наркоман. Ему прежде никогда не приходилось встречать человека, который бы с таким упорством занимался саморазрушением своей личности, но Билл Смит жил в Биверли-Хилз всю жизнь и был уверен, что еще далеко не все здесь видел.

– Она пытается убить меня, – размеренно сказала блондинка. – Что вы намерены в этой связи предпринять?

– Хотите чашку кофе? – предложил Билл.

Она довольно долго раздумывала, после чего сказала:

– Да, о'кей.

Он принес ей кофе и несколько пакетиков с сахаром.

– Что она вытворила на сей раз?

Блондинка подвинулась к нему поближе.

– Она купила пистолет. Я сама это видела. Я слежу за ней. Она очень хотела, чтобы я видела эту сценку, чтобы тем самым напугать меня, – она гортанно засмеялась. – Но я не испугалась. Плевать, убьет она меня или нет. Я просто хочу, чтобы вы ее поймали, – она потягивала кофе. – Потому что вам не удалось ее поймать в первый раз. Вы вообще никого из них не ловите. Я все время подсказываю вам, где нужно их искать, а вы их просто не ловите.

– Угу, – он не обращал особого внимания на ее слова, все это он не раз слышал прежде.

– Она убила Гарри Таунсенда, – блондинка закачала головой. – Я не знаю, как она это сделала, но она это сделала. Потому что я любила его. Вы должны что-то предпринять. Нужно начать расследование. Вы намерены это сделать?

– Да, конечно.

– Хорошо, – ее проницательные глаза сузились. – Вы мне позвоните, когда ее задержите. Я хочу при этом присутствовать. Ну… – она облизала сухие губы. – Мне пора.

– Почему бы вам немного не подождать здесь. Я отвезу вас домой, – предложил Смит.

Что– то в ее облике подействовало на него. Он искренне хотел ей помочь.

– Нет, не нужно, – она лениво помахала ему. – Вот возьмите, – она старательно нацарапала номер своего телефона у него в блокноте. – Это мой личный телефон. Соединитесь со мной, когда ее сюда доставят, – у нее была почти застенчивая улыбка. – Разве вы меня не помните?

Он ответил, что не помнит.

– Когда-то я была Силки Шогнесси. Ну, в "Девушке наверху". Скоро выходит на экраны моя картина. Сейчас идет монтаж. Это довольно долго. Называется "Ангел более светлого дня". Это я. Я и есть этот ангел.

Он сказал, что ему очень хотелось бы посмотреть ее фильм.

– Мне тоже. Но, может, она убьет меня до его выхода, – вздохнула она. – Может, на Рождество.

– Мы ее задержим задолго до рождественских праздников, – успокоил он ее. – Даже до Дня благодарения осталась еще целая неделя.

Плечи у нее обвисли.

– Вы ее не поймаете, – вдруг неожиданно она широко зевнула чуть ли ему не в лицо. – Я иду домой спать.

После ее ухода Смит обратился к одному из своих приятелей сыщиков, одному мудрецу по имени Дельгадо. Дельгадо был мастер добывать различную бесполезную информацию.

– Эй, Дельгадо, – позвал его Смит. – Ты помнишь, что два месяца назад умер один актер, Гарри Таунсенд?

Дельгадо кивнул. Он был явно не Оливье.

– Попридержи язык, – упрекнул его Смит. – Ты помнишь, при каких обстоятельствах?

– Самоубийство, не так ли? – он помолчал, мысленно перелистывая страницы газет того времени.

– Да. Это было связано с семейной трагедией, и парень покончил с собой.

Дельгадо только спустя несколько минут понял, почему его приятель затеял этот разговор.

– Что, здесь снова была твоя блондинка?

Смит скорчил гримасу.

– Она вовсе не моя блондинка.

– Знаешь, по-моему, ты слишком ей веришь, – Дельгадо подошел к бачку с кофе. – Она просто наркоманка, Билл.

– Мне просто любопытно. Могу я быть любопытным?

– Конечно, можешь. Любой парень может, – двусмысленно сказал он. Ему нравился Смит, но он считал его на десять процентов говнюком, что было, конечно, много для хорошего полицейского.

Смит вскочил со своего места и в три прыжка подскочил к телефонистке, которая в эту минуту отдыхала.

– Мэри!

Она с улыбкой посмотрела на него.

– Привет, Билл. Ты что, закончил работу?

– Нет, просто я хотел у тебя кое-что спросить.

Мэри сразу заинтересовалась.

– Можешь спрашивать о чем угодно.

– Ты помнишь актера по имени Гарри Таунсенд?

Она была явно разочарована таким вопросом.

– И это все? Все, что ты хотел у меня спросить?

Он кивнул.

– Конечно, помню. Я смотрела "Первое плавание", наверное, раз шесть. Он был в большом порядке. Я даже плакала, когда он покончил с собой. Какая утрата, такой красивый парень!

– Но почему такой парень покончил с собой?

Она рассмеялась.

– Почему ты этим так заинтересовался? Никогда не думала, что ты любишь кино. Мне казалось, что тебе нравится только смотреть телевизор в барах, – она застенчиво покрутила ногой. – А я очень люблю ходить в кино. Там лучше всего назначать свидания.

– Ну и что случилось с этим парнем?

Мэри тяжело вздохнула. Какие толстокожие эти мужики!

– Ну, умерла его жена. Не помню, что там точно произошло. Вероятно, несчастный случай, автомобильная катастрофа. Нет, погоди… – она нахмурилась. – Что-то вроде этого. В любом случае на похоронах произошла дикая сцена, так как там появилась его любовница и затеяла кулачный бой, который закончился нокаутом с последующим выносом тела, – глаза ее загорелись. – Об этом писали во всех журналах. Просто невероятно. Это был лихой парень. Женщины дрались из-за него даже в тот момент, когда заколачивали крышку гроба…

Он не оставил никаких распоряжений, считая, что смерть кроется в далеком туманном будущем, поэтому Джекки пришлось взять на себя организацию похорон, и она пыталась сделать все так, чтобы, по ее мнению, угодить ему. Розанна все еще лежала в больнице. Собралось немного людей, несколько друзей, товарищей по работе. Бывший муж Джекки с двумя их детьми прилетел из Канзаса. Мальчики были тихими, вежливыми, прекрасно вели себя и обращались к отцу со словом "сэр". Карен чувствовала, что между Джекки и ее бывшей семьей не было особой натянутости, лишь чувство сожаления. Но ведь она совсем недавно покинула родной дом.

Как только началась погребальная служба у края могилы, к кладбищу подкатил лимузин и оттуда с трудом вылезла Лейк, рыдая на ходу.

– Я не желаю ее здесь видеть, – чуть слышно сказала Джекки. – Карен, прошу тебя…

– Но нельзя же ее прогнать, – возразила Карен.

– Она причина всего, что произошло, – мрачно сказала Джекки. – Или ты сама попросишь ее уйти, или я обращусь в полицию с просьбой увести ее отсюда.

Неохотно Карен направилась к подруге.

– Извини меня, Лейк, ты не должна здесь быть. Джекки… Видишь ли, она этого не хочет.

– Я имею точно такое право находиться здесь, как и все остальные, – сверкнула она глазами. – Ну-ка, прочь с дороги!

– Прости меня, Лейк. Но тебе все же придется уйти.

Лейк попыталась проскользнуть мимо нее.

– Нет, – Карен быстро ее перехватила. Лейк попыталась освободиться из ее объятий.

– Ты всегда этого хотела, не правда ли? – зашипела она. – Таким образом защищена святость брака, а блудница подвергнута остракизму. Может, не Джордж посылал все эти записочки, а ты?

– Иди домой, Лейк. Ты ведь можешь выразить свои соболезнования позже.

Вдруг Лейк прекратила сопротивление. Она тихо плакала.

– Пожалуйста, умоляю тебя, Карен. Разреши мне остаться здесь. Сделай для меня это последнее одолжение.

– Не могу, – сказала несчастная Карен. – Мне очень жаль, но тебе придется уехать, – она видела, как Лейк села в Машину и уехала.

Приблизительно через неделю Карен осознала, что Лейк повсюду следует за ней по пятам.

Биллу Смиту выпало работать на День благодарения, что он втайне своей души считал благословением. Дело в том, что вся его семья настолько свято соблюдала этот праздник, что он всегда чувствовал облегчение, когда ему удавалось получить официальный предлог, чтобы не принимать участия в ежегодном сборище родственников. Единственной уступкой этому торжеству с его стороны был большой бутерброд с куском индейки, который он брал с собой на работу.

Его блондинка явилась снова в День благодарения. Она вся сияла, как медный пятак.

– Что с вами?

Она недоуменно пожала плечами.

– Не помню. Мне хотелось бы узнать, как продвигается мое дело.

– Тут возникли кое-какие трудности, – загадочно начал он. – У нас практически нет ничего конкретного, с чего приступить к работе…

– Дэниэль Фокс, – выпалила она. – Проверьте все о нем, – она криво улыбнулась. – Это мой старый приятель. За ним числятся кое-какие темные делишки в Нью-Йорке. Знаете, они работают вместе, – она совершенно не к месту рассмеялась. – Я не против смерти, но сам процесс, ведущий к ней, меня просто угнетает. Он причиняет мне боль. Как долго, однако, приходится ждать, пока тебя укокошат.

– Послушайте, – медленно сказал он. – Почему бы вам не остаться здесь немного вздремнуть. У вас такой усталый вид. Я потом отвезу вас домой.

Она резко наклонила голову.

– Было бы превосходно!

Он отвел ее в одну из комнат для собеседований и помог ей получше устроиться и завернуться в одеяло. На теле у нее было множество синяков – кто-то, вероятно, немного над ней поработал. Но вся трудность состояла в том, чтобы узнать, кто это был. Это мог быть торговец наркотиками, какой-нибудь бродяга, которого она пригласила к себе на ночь.

– Билл, – тихо позвала она. – Вас так звать?

– Да.

– Вчера, Билл, я пошла навестить своего старого знакомого.

Он чуть не улыбнулся.

– Того, который хочет вас убить?

– Мне больно, – она отвернулась. – Прежде мне удавалось осуществлять контроль за событиями, теперь они контролируют меня… Значит, я вчера отправилась, чтобы посмотреть, что я могу увидеть, – сказала она певучим, почти сонным голосом. – Знаете, что я увидела? Саму себя, – сказала она с улыбкой.

Мэтт находился в самом разгаре процесса монтажа фильма, поэтому не было ничего неожиданного в том, что его рабочий день растягивался далеко за полночь. Он, пошатываясь от усталости, возвращался домой, урывал несколько часов сна и потом возвращался снова в монтажную. Обычно он по-прежнему разговаривал с Карен два раза в день, но часто проходила целая неделя, и они так и не видели друг друга. Наконец он решил закруглиться пораньше. Может, все же удастся выбраться с Карен из дома, где-то пообедать, поговорить обо всем.

Дома его на столе ожидала записка, которая магнитом была прикреплена к холодильнику.

"Уехала на конюшню. Как идет монтаж?

С любовью Карен."

Откуда– то сверху до него донесся робкий смех.

– Карен, это ты? – крикнул он, взбегая по лестнице в спальню.

– Разве я похожа на Карен? – Лейк лежала на их кровати, и, казалось, ей там было очень уютно. Ее туфли валялись на полу. – У меня есть ключ, ты же знаешь. Карен никогда не просила меня его вернуть. Доверчивая душа. Значит, я могу прийти сюда и вести себя как хочу.

Мэтт уже довольно давно не видел Лейк, со времени вечеринки, посвященной окончанию киносъемок, и ее краткого появления на похоронах. За этот непродолжительный, в сущности, период времени она, казалось, совершила путешествие в ад и вернулась слегка ошарашенной. Как бы ни прогрессировало ее безумие, все эти годы не могли не сказаться на ней. Мэтт пытался понять, одна ли смерть Гарри окончательно привела к разрушению ее личности.

– Ты навещал его, я знаю, – она как-то странно рассмеялась. – Твоего приятеля, другого человека. Я все знаю о нем. Он рассказывал мне такое, что никогда тебе не расскажет.

– Лейк, черт возьми, что ты делаешь в моем доме? Разве ты не понимаешь, что я вправе вышвырнуть тебя отсюда за то, что ты незаконно вошла в жилище?

Она протянула ему телефонную трубку.

– На, звони, вызывай полицейских. Но только если ты это сделаешь, то это сильно не понравится Карен, а тебе известно, что сам ступаешь по очень тонкому льду. Его звать Джон Эллисон. Ты ходил, чтобы убедиться в наличии конкуренции. Оч-ч-чень тонкий лед, мой друг. Ты на самом деле веришь, что она сегодня вечером была на конюшне? Как и все остальные вечера? – соскользнув с кровати, она подошла к нему. Бледность ее странным образом контрастировала с соблазнительной улыбкой. – Тебе не стоит винить ее, Мэтт. Все всегда считали тебя добродетельным супругом, который стойко сопротивлялся всем домоганиям со стороны юных звездочек ради сохранения супружеской верности. Все считали тебя таким хорошим. Сид Фрейзи больше соответствовал твоему стилю. Нет, я ни в чем не виню Карен. Мне просто жаль тебя.

– Немедленно убирайся из моего дома.

– Не дадут даже спокойно сойти с ума, – прошептала она. Встав на цыпочки, она поцеловала его в губы. – Мы с тобой должны были быть вместе. Мы заслуживаем друг друга.

Схватив ее за запястья, он оторвал ее руки от шеи.

– Убирайся!

– Прости меня, но тебе ради этого придется получше постараться, – она рукой теребила его за мошонку.

– Оставь меня в покое! – он сильно ударил ее, и она отскочила, ударившись о стену. Оба они, казалось, были потрясены этим.

– Ну, продолжай, – тихо сказала она. – Давай, до конца!

Подобрав туфли, он передал их Лейк.

– Хорошо, оставайся. Я сам уйду.

Она расхохоталась.

– В таком случае нечего слоняться возле дома, – она с трудом надела туфли. – Надеюсь скоро увидеть тебя, Мэттью, моя любовь.

Он, конечно, не верил тому, что ему наговорила Лейк, но, вопреки собственной воле, через пятнадцать минут после ее ухода он оказался в машине и ехал по направлению к апартаментам Джона Эллисона.

Он громко, настойчиво постучал в дверь. Ему отворила очень хорошенькая, очень молоденькая девушка, которая сказала:

– Не верю глазам своим! Неужели это вы? Ведь вы такая знаменитость!

– Простите! Я случайно не ошибся адресом? Здесь живет Джон Эллисон?

– Да, здесь. Он сейчас на гастролях со своим шоу. Я снимаю здесь квартиру в поднаем.

– Как долго он отсутствует?

– О, кажется, с сентября. А вы хотели его прослушать для новой картины?

– Нет, – застенчиво улыбнулся Мэтт. – Просто мы друзья.

– Ах, вон оно что! – она чуть расслабилась, принимая привлекательную позу. – Я актриса.

– Сообщил ли вам Джон, когда он возвращается?

– Кажется, нет. Там у него что-то не получается так, как он рассчитывал. Вы знаете, я играла Виолу в "Двенадцатой ночи", – поспешила добавить она. – Я получила невероятную прессу. Не хотите ли взглянуть на рецензии? Может, сварить вам кофе…

– Я не пью кофе, – резко ответил он.

– Никогда-никогда? – вкрадчиво спросила она.

– Никогда-никогда.

– Ну, – она пожала плечами, – в таком случае прошу меня извинить за предложение. Не каждый день у моей двери оказывается знаменитый режиссер. Может, в один прекрасный день я снимусь в вашем фильме. Кто знает?

Но Мэттью знал.

– Трудно сказать заранее, – откликнулся он на ее комплименты. – Благодарю вас за помощь.

– Рада вам услужить, – крикнула она ему вслед.

Мэтт приехал в конюшню около девяти вечера. Фонари освещали большой круг перед входом, и он видел, как с самым серьезным выражением на лице Карен ездила по нему легким галопом. Она его не видела.

В загоне было сооружено несколько препятствий. Небольшая кобыла, аккуратно поджав ноги, запросто их преодолевала. На лице у Карен появилось особое выражение, среднее между приятным возбуждением и решимостью. Интересно, о чем она думала, преодолевая верхом эти препятствия?

– Умница! – похлопывала она рукой кобылу по шее, когда они пешком совершали большой круг, чтобы немного остыть. – Давно ты здесь торчишь? – крикнула она Мэтту.

– Нет, не очень.

– Мне нужна пара минут, чтобы она остыла.

– Хорошо. Я подожду. Послоняюсь немного здесь.

– Как идет монтаж?

– Отлично, – крикнул он. – Должна получиться неплохая картина. Конечно, зрители пойдут скорее всего только ради того, чтобы увидеть последнюю роль Гарри Таунсенда, но мне все равно. Все равно, каким способом завлечь их в кинотеатры.

Она улыбнулась.

– Вот он, мой мальчик.

Она на самом деле любит меня, дивился он. Разве этого недостаточно? Он знал, что недостаточно. Вот уже девять лет он наблюдал, как она взрослеет, как превращается из неуклюжей, не чувствующей твердой поддержки девушки в самоуверенную женщину. В Калифорнии, в этой стране длинноногих красивых блондинок, она была сама редкость. Мэтт хотел бы приписать себе часть заслуг за эти метаморфозы, но они не имели к нему никакого отношения. Люди меняются, когда сами по себе хороши и готовы к переменам либо плохо себя чувствуют и им надоело таскать за собой, словно громоздкий багаж, собственную неуверенность всех, либо их стремление к переменам оказывается значительно сильнее страха неизвестности. Или же такие перемены для них просты и естественны, подобно тому как утрачивают молодые олени годовалые пятна.

Она изменилась, и теперь ей требовалось гораздо больше, чем он мог ей дать. Он, конечно, мог по-прежнему держаться за нее из-за чувства вины или страха, но через некоторое время она будет его ненавидеть так же сильно, как ненавидят рабы своего хозяина.

– Я люблю тебя, – прошептал он сквозь зубы. – И буду любить всегда.

Поставив молодую кобылку в денник, она начала чистить ее щеткой.

– Разве не хороша? – со счастливым видом спросила Карен. – Она преодолевает все эти препятствия легко, словно профессионал. Она заставляет меня чувствовать, что я знаю что делаю, а это, конечно, заведомая ложь, но до тех пор пока кто-то не…

– Карен!

Она посмотрела на него.

– Я прошу у тебя развод.

Легкие слезы набежали ей на глаза, но она медленно кивнула.

– Завтра же я сложу свой вещи.

– Только не завтра, – торопливо сказал он. – Завтра День благодарения. Нельзя покидать дом в такой день.

Так как их было всего двое, она приготовила цыпленка. Ни он, ни она особенно не любили индейку. Они тщательно избегали разговора о грядущем раздельном проживании, но в конечном итоге их беседа о кино постепенно сникла, и оба они замолчали.

Карен взяла его за руку.

– Мы останемся друзьями?

Нет, он так не считал. Он думал, что их уносит течением жизни в стороны, как и все другие бывшие супружеские пары. В один прекрасный день он пройдет по ее улице и даже не сможет вспомнить, какой цвет она предпочитала или с какого края постели любила ложиться.

– Конечно, Карен.

– Я знаю, что у других людей это не получается, но мы не будем стараться быть похожими на них. Мы будем совсем другими.

Он улыбнулся.

– Надеюсь.

– И мы будем по-прежнему работать вместе.

– Ну, это я могу тебе обещать. Ты знаешь, как все это делается. Думаю, нужно обратиться к адвокатам, и они все сделают… Это их дело.

Она рассеянно махнула рукой.

– По-моему, так справедливо.

– Конечно.

– Потом мы возьмем свои документы, ты свои, я свои, и обо всем договоримся, – она задрожала. – Неважно, насколько гладко протекает развод, но все равно это ужасно. Мне противно думать, что ты находишься где-то вдали от меня в полном одиночестве.

Вдруг он почувствовал к ней что-то вроде злобы.

– Но ты, конечно, не будешь одинокой, Карен?

Она встала из-за стола и принялась убирать остатки ужина, что было не такой уж простой работой, так как они практически ни до чего не дотронулись.

Он пришел к ней на кухню.

– Я не это имел в виду.

– Ничего страшного, если даже имел, – тихо ответила она. – Мне просто сегодня не хочется ссориться.

Он обнял ее за талию:

– Но все это должно было сработать. Наш брак. Ведь я люблю тебя, ты меня тоже. Мы совсем не похожи на других людей в этом городе. Мы тихие, работоспособные люди, никогда не обманывали друг друга. Все это должно было сработать.

– Иногда этого не получается, – сказала она.

– Проснитесь, я отвезу вас домой, – Смит осторожно тряс блондинку за плечо.

– М-м-м-м, – сонно отозвалась она. – Пора ехать?

– Да, пора.

Следуя ее указаниям, они вскоре очутились высоко в горах, в далеком, на отшибе, районе, в котором полицейский Билл Смит чувствовал себя не совсем уверенно. В пути она все время молчала, и ему постоянно приходилось спрашивать ее, куда повернуть – направо или налево. Он прохлаждался, гуляя по дорожке возле дома, ожидая, когда она выберется из машины.

– Ну вот, приехали, – сказал он, похлопав ее по плечу.

Через мгновение она, словно ураган, налетела на него, ее шелковистые волосы ласкали кожу на его лице, она лихорадочно прижималась губами к его губам.

– Останься со мной, – торопливо шептала она. – Я не могу быть ночью одна, – рука ее проскользнула ему за пазуху, – я знаю, ты хочешь побыть со мной наедине.

Он на самом деле хотел побыть у нее, полежать у нее в кровати, но только одну ночь. Но у него возникло странное предчувствие, что, если он проведет с ней больше одной-единственной ночи, она завладеет им навечно и заставит совершить нечто ужасное.

Он обнял ее.

Она отстранилась.

– По крайней мере зайди в дом, выпей кофе или чего-то покрепче.

– О'кей, – согласился он после короткой схватки с собственными эмоциями.

В его великому удивлению, в доме было по-спартански чисто.

– Это все не я, уборщица, – объяснила она, отправившись на кухню за кофе. У нее были медленные, грациозные движения. – Уборщица, на самом деле. Она моложе меня.

– У вас очень хороший дом.

– Благодарю тебя.

Он поднял со стола пресс-папье. Взглянул на встроенный зимний пейзаж.

– Весьма необычно. Розовый снег?

– Да, на Марсе очень приятно в это время года, – улыбнулась она.

Она принесла кофе в гостиную.

– Иди сюда.

Он подчинился. Она сидела, поставив одну ногу на кушетку, трусиков на ней не было.

– Я нравлюсь тебе, Билл, не так ли?

Словно спятивший юноша, он никак не мог оторвать взор от этого заветного места под юбкой. Она протянула к нему руки.

– Подойди поближе.

– Мне нужно возвращаться, – пробормотал он, чувствуя, как у него пересохло во рту.

– Нет, нет, Билл. Куда тебе ехать? Ты ведь закончил работу. Иди ко мне, Билл.

Он подошел к ней поближе, сел рядом на кушетку. Взяв его за руку, она направила ее себе под юбку.

– Я готова сделать для тебя все. Все, что пожелаешь. Меня ничто не шокирует.

Там она была теплой и влажной. Когда она начала гладить себя внизу его рукой, он почувствовал, как восстает его мужское естество.

– Только скажи, что останешься. Только на одну ночь. После этого, Билл, ты вернешься на землю живых.

Неожиданно испугавшись, он отпрянул назад. На какое-то мгновение ему показалось, что там, за кушеткой, маячит чья-то тень. Может, это световой эффект, может, ее собственный погребальный очаровательный лик воздействовал на него, он не знал. Он только хотел уйти.

– Простите меня. Мне на самом деле пора.

Она отпустила его руку.

– Билл, ты меня разочаровал. Мне казалось, ты хочешь мне помочь.

– Хочу, – подтвердил он, пятясь к двери. – Я сейчас же возвращаюсь в участок и займусь расследованием вашего дела.

– Да, лучше тебе отсюда уйти, Билл, – сказала она с загадочной улыбкой. – Лучше тебе бежать отсюда, Билл. В этом доме есть такие силы, которые способны сожрать тебя живьем, если только тебя поймают. И они ужасно скоры на ногу, Билл, гораздо скорее, чем я думала. Так беги же! – взвизгнула она, распахнув перед ним дверь.

У сыщика Брукса выдался отвратительный денек. И не только потому, что парад, посвященный Дню благодарения, вызывал на улицах небывалые пробки, но жизнь вообще не складывалась так, как он рассчитывал. Он был так близок к аресту Дэниэля Фокса. На это ушла уйма времени, но в конечном итоге он определил его местонахождение. Стоило Фоксу сделать один ложный шаг, если бы ему вздумалось неосторожно ходить по улицам, Брукс непременно его бы выследил, притащил бы его в участок и как следует с ним побеседовал бы.

В День благодарения Бруксу кто-то позвонил. Звонивший не назвался.

– Ты хотел его заполучить, Брукс? – сказал кто-то в трубку. – Ты можешь поиметь его, – он назвал адрес больницы, расположенной в нижней части города.

Дэниэль Фокс был чуть живой. Он лежал на больничной койке весь разбитый, из всех частей его тела наружу торчали стеклянные трубки. Каким бы упрямым, каким бы живучим он ни был, было ясно – жить ему осталось недолго.

– Кто это так тебя? – спросил его Брукс. – Давай выкладывай, Фокс. Сейчас мы с тобой друзья-приятели. Можешь мне все это рассказать.

Он ругал себя на чем свет стоит. Как выяснилось, Эллисон ему не лгал. Тогда там был не Фокс, был кто-то другой, кто был на него немного похож. Брукс заблуждался с самого начала.

– Кто это тебя? – повторил Брукс вопрос. – Он уже никак не может добраться до тебя здесь.

Ему показалось, что Фокс засмеялся, но на лице у него отразился ужас.

– Он может, – прошептал он.

Через несколько минут он умер.

Взвинченный до предела, Брукс вернулся в участок, сел за свой стол, пытаясь спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. В этот момент, когда он собирался закончить на сегодня работу, зазвонил телефон.

– Брукс, – рявкнул он.

– Детектив Брукс, – послышался чей-то моложавый голос. – Говорит детектив Смит из лос-анджелесского департамента полиции. Мне хотелось бы узнать, располагаете ли вы какой-нибудь информацией о Дэниэлс Фоксе. Мне кажется…

– Кто тебя навел на эту мысль? Признавайся! – с подозрением в голосе спросил Брукс.

– Нет. Почему меня кто-то должен наводить на эту мысль? Я вам звоню по делам полиции.

– Ладно, Смит. Дэниэль Фокс скончался сегодня в три…

– Скончался? Он умер?

– Ну ты же слышал, что я сказал, Смит?

На другом конце провода воцарилась продолжительная тишина.

– Благодарю вас за информацию, детектив Брукс.

Дельгадо с равнодушным видом слушал их разговор. Потом подключился.

– Ну что у тебя там?

– Фокс умер, – сообщил Смит в замешательстве.

– Ну, значит, все кончено.

– Думаю, что так, – неуверенно подтвердил Смит. – Боже, Фил. Я все это предчувствовал. Я был уверен, что Лейк Истмэн преследует ее старый дружок. Мне даже показалось, что он маячит где-то возле дома в тот вечер. Он напугал ее до смерти.

– Он тебя напугал до смерти, – рассмеялся Дельгадо. – Ну выкладывай свою теорию.

– Если нет больше Фокса, – печально согласился с ним Смит, – то у нее остается только ее старая подружка Карен Сингер.

– У нее никого не остается, – поправил его Дельгадо. – Ты имеешь дело с параноидальным наркоманом, вот в чем дело.

– Фил, – сказал, вздохнув, Смит. – Мне хочется привести тебе напоследок знаменитые слова. Цитирую: "Если ты параноик, то это не означает, что они не могут найти и схватить тебя".

Дельгадо зевнул.

– Ладно, я их запомню.