Текст книги "Рабыни рампы"
Автор книги: Джуди Спенсер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)
21
Гарри Таунсенд стал большой звездой.
Фильм "Первое плавание" оказался значительно лучше, чем все предполагали. Проблемы, конечно, были – ежедневные поправки в сценарии, машина, вырабатывающая дым, чуть не развалилась и затянула производство на целый день, но работа продолжалась успешно и стабильно. Мэтт многому научился со времени учебы в Нью-Йоркском университете, и у Гарри росла уверенность, что все пойдет по плану. Его работу оценили по достоинству. Он чувствовал, что этот фильм значительно улучшит его репутацию.
Они решили тайком показать фильм в небольшом пригородном районе Лос-Анджелеса. Набившись в автомобиль, Карен, Мэтт, Гарри, Крис и Сид отправились в кинотеатр. Все они были в черных очках и в мягких шляпах с круглой тульей и загнутыми кверху полями. Карен в шутку сказала, что они выглядят как участники сборища "Братья – любители блюзов".
С самого начала фильма все зрители были захвачены им. Они смеялись там, где нужно, подбадривали главного героя, освистывали негодяя и шумно аплодировали, когда пошли завершающие титры.
– А теперь проведем тест с лакмусовой бумажкой, – прошептала Карен, направляясь в женский туалет. Через несколько минут она присоединилась к ним на стоянке.
– Все женщины в туалете вынесли такой приговор: "Гарри Таунсенд в полном порядке!"
Гарри с удивлением посмотрел на нее.
– Неужели я им на самом деле понравился?
– Милый, – взяла его под руку Крис. – Они все тебя полюбили.
Это был самый восторженный момент в его жизни. Независимо от того, какой его ожидал успех после этого первого, так было приятно сидеть на тайном просмотре, прислушиваться к зрительской аудитории, выражавшей ему свою любовь и признательность. Что может быть лучше?
Гарри вновь вспоминал об этом возвышенном моменте, подъезжая к клубу "Рэнджерс". Это был небольшой клуб, который пользовался популярностью у многих людей, работавших в киноиндустрии. Остальная публика, судя по всему, ничего не знала о его существовании. "Рэнджерс" выглядел весьма непрезентабельно как снаружи, так и внутри и вряд ли мог кого-то соблазнить. Но в нем можно было чувствовать себя свободно, подумать о чем-то своем без постороннего вмешательства. И в клубе играли хорошую музыку. Там на флейте со своими друзьями солировал Джеймс Гэлуэй. Если Лейк чувствовала себя хорошо, то поднималась на сцену. Голос у нее не представлял ничего особенного, но посетители всегда с интересом приветствовали ее. Линда Ронштадт, преодолев свою легендарную робость, отважилась на трели, исполнив "Я никогда не выйду замуж". Никто, буквально никто никогда не просил автограф в "Рэнджерсе", и этот факт тоже был одной из притягательных причин.
Припарковав свой автомобиль, он вошел внутрь. Его ждала там Карен, читая за столиком какой-то сценарий. Она вскинула голову:
– Привет, Гарри, – захлопнув сценарий, она отправила его в портфель.
К ним подошла официантка в фирменной рубашке "Нью-Йорк рэнджерс".
– Хэлло, мистер Таунсенд. Что вам угодно?
– Только кофе, благодарю вас.
Было одиннадцать часов утра. Карен с Гарри встречались в клубе "Рэнджерс", когда хотели обсудить что-то такое, чего другие не должны были знать. И прежде всего Лейк.
Он молчал в ожидании кофе.
– Ты привезла ее сегодня?
– Да.
– Ну как она тебе показалась?
– Мне она показалась в полном порядке, – устало вздохнув, ответила Карен. – Она всегда выглядит превосходно после длительного отсутствия. Независимо от того, идет ли речь о "ферме для чокнутых" или же о санатории. Она всегда чувствует себя превосходно, если кто-то постоянно за ней присматривает. Мне всегда больше нравится привозить ее с курортов. Психи постоянно стараются меня прощупать.
– Скажите мне, мизз Зингер, – она заговорила с фальшивым венским акцентом, – что вы на самом деле думаете о тех проблемах, с которыми приходится сталкиваться вашей подруге?
Гарри чуть заметно улыбнулся.
– Но она показалась тебе в полном порядке?
– Да. Они поинтересовалась, почему ты за ней не заехал.
– Я вчера ей звонил. Сказал, что мы увидимся сегодня вечером. Она ответила, что понимает меня, – он продолжал посасывать кофе.
Карен пожала плечами.
– Может, она забыла, Гарри, почему ты не уговорил ее отказаться от этого чудовищного фильма?
– Ты же знаешь, как она была расстроена из-за того, что не смогла сняться в фильме "Первое плавание". Джордж поспешил спихнуть ее этому французскому режиссеру, чтобы зрительская публика не забыла о ней, чтобы занятые в индустрии люди не думали, что она теперь неспособна работать на площадке. Да, конечно, этот фильм не назовешь большим искусством.
– Но это же полная порнография.
– Да, фильм противоречивый, – пытался возразить Гарри. – Может, он не нравится, но люди ходят на него толпами.
– Они ходят, чтобы посмотреть, как раздевается перед ними их знакомая Силки Шогнесси.
– Кому это надо! – он повысил голос. – Она дает сборы, а это чертовски важно в нашем бизнесе. Ты, конечно, артистка, и тебя это глубоко задевает, – он замолчал.
"Не так сильно, насколько я понимаю". В отсутствии Лейк, когда та делала свой "противоречивый" фильм, Карен съездила в Нью-Йорк, где выступила в мюзикле для небродвейского театра. Шоу было просто блестящим, все спектакли, казалось, были искрометными, и их наверняка бы завалили отличными рецензиями, если бы они были напечатаны. Но премьера мюзикла совпала с забастовкой газетных работников. Спектакль, сразу захирев, скончался за три дня до выхода газет после забастовки. Карен вернулась в Лос-Анджелес в подавленном настроении. Она связывала с этим шоу большие надежды. Теперь ей было очень трудно работать в Лос-Анджелесе, так как Джордж втихаря занес ее в "черный список", а он был здесь весьма влиятельным человеком. Сид сделал все, что было в его силах, чтобы заставить его отказаться от этой затеи, но это ни к чему не привело. Гарри даже не старался. Он подписал с Джорджем контракт на три картины и не желал навлекать на себя гнев этого человека и тем самым разрушать свой карточный домик.
Гарри отправлялся на каждый новый фильм с растущим чувством отвращения. Стоило лишь оглянуться, как появлялся новый ведущий актер, которого газеты превозносили до небес.
"Это Гарри Таунсенд в молодости", – твердили они. "До того как он достиг славы, жизнь у него была предельно простой", – размышлял Гарри. Теперь он фактически достиг той постоянно ускользающей от него цели, к которой так долго стремился, и вот возникла сотня причин для беспокойства. Он должен был уделять себе повышенное внимание, следить за своим телом, постоянно заботиться о том, чтобы у него оставались ясными глаза и не набегали морщины. Он должен был добиться того, чтобы не слишком мелькать повсюду, – ничего не вызывало такого презрения, как портрет актера на слишком многих обложках журналов, – но в то же время нельзя было избегать целиком общественного внимания и гасить к себе интерес публики. Ему нужно было находить подходящие сценарии, выбирать для выступления нужные спектакли и шоу, появляться на необходимых общественных сборищах и приемах, молиться о том, чтобы его любовная интрижка с публикой не прошла сама по себе, стоило на горизонте появиться другой знаменитости.
– Прости меня, Карен, но сейчас я чувствую себя словно канатоходец. Мне казалось, что в конечном счете будет куда забавнее и веселее.
– Вздор! Ты развлекаешься как хочешь, – ухмыльнулась она. – Ты просто боишься в этом признаться.
– Самое важное для меня – это друзья. Такие, как ты, малышка.
Улыбка исчезла у нее с лица.
– Иногда мне кажется, что я тебе не друг, Гарри. Мне кажется, что я твой посредник. Так дальше не может продолжаться, ты знаешь. Вскоре ты можешь очутиться перед выбором, который нужно обязательно сделать.
– Я подумаю, – наклонившись к ней поближе и понизив голос, хотя они практически были одни в зале, он сказал: – Я не хочу разводиться с Крис, не хочу, чтобы моя дочурка росла без папочки.
– Тогда прекрати встречаться с Лейк.
Желваки на лице Гарри напряглись.
– Я не могу пойти на это. Разве мои отношения с Лейк менее важны по сравнению с тобой, только потому что они не носят целомудренного характера?
– Нет, Гарри. Но мои отношения с Лейк не предусматривают возможности измены своему супругу, – гнев ее возрастал, и он заметил, сколько усилий стоит ей сдержать его. – Мы с тобой друзья, но это постоянно стоит между нами. Я хотела бы вообще ничего об этом не знать. Я чувствую себя соучастницей.
– Какая ты соучастница?
– Ну а что скажет по этому поводу Крис? – она посмотрела на него, словно испытывая чувство собственной вины. – Если вы будете с Лейк продолжать в том же духе, то я не смогу за себя поручиться. Прости меня, но мне кажется, что больше не стоит тебя выручать, как прежде.
– Но ведь тебе это ничего не стоило, Карен, не так ли? – перебил он ее. – Все прекрасно обошлось. Если бы ты влюбилась в кого-то другого, не в своего мужа, то ты вела бы себя точно так, как все остальные. То не чувствовала бы себя больше в уютном коконе. Ты весь день мучилась бы, раздумывая, как бы увидеться с ним. Что бы придумать, чтобы снова побыть рядом с ним? Понимаешь, ты вела бы себя так, как ведет себя большинство из нас, смертных, в этом реальном мире. Тебе повезло, ты можешь поступать со мной великодушно, дать почувствовать свою силу. Но, поверь, ты была бы совершенно другой, если бы ты влюбилась в другого.
– Может, ты и прав, Гарри, – бесцветным тоном сказала она. – Мне лучше уйти. Я пообещала Крис нанести ей по дороге визит сегодня вечером. А ты с Лейк повеселись как следует.
Уплатив за кофе, он проводил ее до стоянки.
– Карен, не злись на меня. Я принял решение. Я не хочу, чтобы ты дальше впутывалась в это дело.
Она внимательно изучала его лицо.
– Ты собираешься оросить Крис?
Он кивнул.
– Ох, Гарри, – воскликнула она, – как же мне убедить тебя в том, что ты совершаешь чудовищную ошибку?
– Даже не пытайся, – холодно ответил он.
Повернувшись, он направился к своей машине.
Сидя за столом, Крис вскинула голову навстречу Карен. Она пыталась успокоить капризничающую, дергающую руками и ногами двухлетнюю малышку.
– Привет, – сказала она, увидев ее у двери. – Входи, входи. Вот пытаюсь накормить эту привередливую принцессу.
– Больше не хочу, – по-испански завопила Розанна, вылезая из своего стульчика. Она потопала к двери и пошла играть во двор.
– Нужно нанимать прислугу, которая говорит на английском, – застонала Крис. – Я не выношу двуязыких детей. Хочешь кофе?
– Спасибо. Розанна хорошеет с каждым днем.
– Правда, ты так думаешь? – спросила Крис, сияя от счастья. – Не заводи меня. Иначе я вытащу семейный альбом и заставлю тебя плакать от скуки. Что бы тебе подать к кофе? Ты знаешь, я постоянно на диете, но, кажется, я могу наскрести парочку пирожных.
– Не беспокойся. Ну как дела в магазине?
– Ах, им практически заведует Джекки, хотя я сама приобретаю весь товар. Мне не хочется расставаться с ребенком, – словно подтверждая свои слова, она встала и, подойдя к прозрачной стеклянной двери, выглянула во двор, чтобы убедиться, чем занята дочка. Любуясь Розанной, она покачала головой. – Неважно, сколько у вас детей, каждый из них – настоящее чудо. Ты знаешь, я стала заниматься бизнесом только после того, как мой первый брак распался. Дети уже были взрослыми. Честно говоря, я не представляла, чем же мне занять себя. Меньше всего я рассчитывала на успех. Потом я встретила Гарри, и вот я снова с малышкой, которую люблю, как и своих первых детей… – она застенчиво рассмеялась. – Должно быть, мои слова кажутся глупыми для такой женщины, как ты, которая занимается настоящим бизнесом. Я завидую тебе, Карен. На самом деле.
Карен улыбнулась.
– В жизни любого человека есть свои "за" и "против". У меня нет такого очаровательного маленького создания, которое нежно обнимает тебя за шею ручонками и шепчет: "Я люблю тебя, мамочка".
Крис потягивала кофе.
– Это самое чудесное чувство в мире, Карен. Не слишком затягивай со своим. Поверь мне на слово, я слишком стара для такой живой вертушки, – она отодвинула чашку.
– Сегодня вышла Лейк, не так ли? Как она себя чувствует?
– Она выглядит прекрасно.
Неосторожно сделав большой глоток, Карен обожгла язык. Она не знала, что известно Крис, что она подозревает.
– Несчастная девушка. Она так и не может окончательно выздороветь.
– Видишь ли, Лейк живет на нервах. Она постоянно натянута, как струна. Ей просто необходим время от времени отпуск.
– Лечение в доме отдыха через каждые шесть месяцев – это не отпуск. Мне ее на самом деле жаль, очень.
– Мамочка, – ворвалась в комнату Розанна, зажав в ладошке горстку пыли. Разжав грязный кулачок, она продемонстрировала бледного червя, ползавшего у нее по маленьким пальчикам. – Тетя Карен, посмотри!
– Ба, ты уже запомнила мое имя, крошечный огурчик, – Карен посадила девочку на колени.
– Не делай этого, – запротестовала Крис, – видишь, как она вся испачкалась.
– Я люблю грязь, – весело отвечала Карен. – Вообще-то мне больше нравится жидкая грязь, но и щепотка сухой не помешает. Розанна-банана, господина Червя нужно отправить назад во двор.
– Почему? – задала Розанна классический вопрос.
– Потому, что его там ждет работа.
– Почему?
– Потому, что он должен проделывать в земле маленькие дырочки, а дождевая вода через них проникает вглубь и достает до самых корней цветов.
– Но дождя нет, – сообщила ей Розанна.
– Тут ты меня верно поправила, – вынуждена была признать свою ошибку Карен. – Ну иди.
Выбравшись с коленей Карен, она выбежала во двор.
– Ты умело с ней обращаешься, – сказала Крис. – Вам с Мэттом нужно заиметь ребенка. Мне кажется, твое стремление заботиться о других проявляется с чудовищной силой – это чисто материнский инстинкт, направленный не в ту сторону.
Карен рассмеялась.
– Ты говоришь обо мне, как о преданной матери. Я еще к этому не готова.
Крис вертела в руках свадебную ленточку, лицо у нее размякло, стало каким-то задумчивым.
– Ну, как она выглядит?
Теперь Карен почувствовала острое желание, как Розанна, убежать во двор и зарыться поглубже в землю.
– Она так же красива, как всегда.
– Ты на самом деле считаешь, что с ней все будет в порядке?
– Да, уверена.
– Ты знаешь, Гарри испытывает к этой девушке искренние, глубокие чувства. Мне кажется, чувствует себя виновным за то, что она не смогла сняться в "Первом плавании", ведь в результате она могла бы стать великой звездой. По крайней мере ей не пришлось бы раздеваться на глазах у публики. Боже, какой ужасный фильм она сделала! Мне ее очень жалко, – она медленно покачала головой, наматывая на палец и разматывая свадебную ленту. – Я никогда прежде не встречала такого человека, который несет в себе столько саморазрушения, но который приходит в ужас, чувствуя, как он опускается. Очень несчастная женщина. Ты знаешь эти особые стекла, которые устанавливают на лимузинах? Тебе видно, а тебя никто не видит. Она живет в кубе, сделанном из такого стекла. Она видит всех снаружи, но никто не замечает ее внутри. До нее никто не может дотронуться, там холодно и нет света. Да, мне ее на самом деле жаль, – Крис поднесла руку ко рту. – Прости меня, я знаю, насколько ты близка с Лейк. Я не хотела ее обидеть.
– Нет, ничего. Ты очень чувствительная женщина.
– И бестактна, как все надоеды, – чувствовалось, насколько Крис самодовольна. – Не будем скрывать, легко быть самой мудрой женщиной в деревне, когда у тебя есть все, что тебе нужно. Дай мне время, и я научусь придерживать при себе свое бесценное мнение. У меня такое чувство… что в Лейк есть что-то такое, что побуждает меня все улучшить. Точно такие чувства вызывает у меня Розанна. Знаешь, поцелуешь то место, где у нее "бо-бо", и все проходит. Я всегда чувствовала, что она старается удерживать меня на определенной дистанции, но я сама не хотела с ней подружиться.
"А, может, Гарри как раз это и понравилось?" – подумала Карен.
– Ладно, я не стану страдать от этого бессоницей, – улыбка у нее была открытой, простой и искренней. – Когда я начинаю изучать собственную жизнь, то не могу поверить тому, что сделал для меня Бог. Я все время ожидаю, что кто-то придет и выдернет половичок из-под моих ног. Понимаешь?
Карен согласилась с ней.
– Когда мой первый муж заявил, что хочет от меня уйти, мне казалось, что я сойду с ума. Но не сошла. Жизнь продолжается, и можно встретить кого-то другого и полюбить. Но обычно никого не находишь. Мне кажется, что такая любовь существует только в книжках. В таком случае приходится мириться с одиночеством и стараться не слишком киснуть. Гарри на самом деле спас меня. Я люблю его больше собственной жизни.
– Но так и должно быть, – тихо сказала Карен. – Хранить чужие тайны, оказывается, дрянная работенка, Крис.
Крис подошла к двери и стояла там, наблюдая за играющим ребенком.
Карен замолчала.
– Что? Что ты сказала? – повернулась она к ней.
Карен не на шутку рассердилась. Пусть Гарри разрушит глупый рай своей жены. Ее, Карен, это не касается.
– Нет, ничего.
Крис снова сияла от счастья, испытывая новый приступ любви к дочурке.
– Ты только посмотри на нее, – она помахала рукой Карен, призывая ее подойти к двери. – Она такая хорошенькая, когда играет.
Карен, заикаясь, что-то пробормотала о том, что ей пора идти домой.
– Я тебя не ждала, – сказала Лейк. Она что-то копала на своем участке. Какой-то садовник устроил для нее небольшой садик.
– Я сказал, что приеду сегодня вечером.
– Сейчас четыре часа дня, Гарри. – Выпрямившись, она пошла к дому.
– Я намерен попросить Крис о разводе, – крикнул он ей вслед. – Ты меня слышишь? Я сказал, что хочу попросить Крис о разводе. Боже мой, впервые я вслух произнес эти слова!
– Ты в этом уверен? – она опустилась на кушетку.
Ему ужасно хотелось рассмеяться.
– Мне казалось, что ты обрадуешься. Разве ты не хотела этого?
– Я хочу тебя. Но я не хочу, чтобы ты потом презирал меня за то, что я расстроила ваш брак и лишила тебя ребенка.
– Здесь виновата не ты, – устало сказал он, – а я сам. Я не люблю Крис. Я жил с ней только потому, что был уверен, черт возьми, что она не перенесет разлуки со мной, превратится в развалину. Однако, думаю, этого не произойдет. Она сильная женщина. Ее "Сердолик" работает все успешнее, она очень подружилась с Джекки. Что касается Розанны, то, конечно, она будет страдать от этого, независимо от того, когда это случится. Сейчас у нее впереди масса времени, чтобы привыкнуть к этой идее. Дети легко адаптируются.
Взяв Лейк за руку, он потер ею свою щеку.
– Я люблю тебя. Только тебя одну. И я хочу быть рядом с тобой всегда.
"Наконец– то я у себя дома, наконец я свободна, -радостно думала про себя Лейк. – Наконец-то после такого продолжительного ожидания все будет хорошо". И здесь речь не шла об успокоительных словах "все будет хорошо", которые ей настойчиво нашептывал на ухо кокаин. Теперь все реально, осязаемо. Благодарная за все, она проскользнула в его объятия, устроив там для себя уютное гнездышко.
– Я этого всегда хотела. Хотела заботиться о тебе и себе, и больше ничего не делать. Я растолстею и обленюсь.
Он погладил ее стройное бедро.
– Мне это понравится. Могу представить тебя с большим брюхом и шестью подбородками. И я тебя съем.
Она смотрела на него, не отрываясь, своими большими глазами.
– Неужели такое произойдет? Ты на самом деле хочешь остаться со мной навсегда?
– Навсегда, – подтвердил он. – Лейк! Расскажи, как там было, в больнице.
– Это не совсем больница. Это такое место, куда приезжают либо сильно уставшие, либо испытывающие страх люди, или такие, которые не могут достичь того, что хотят, или избавиться от храпа.
Он нежно погладил ее по голове.
– Ну что это из себя представляет?
– Что-то вроде отеля, только там не дают в руки ножи для разрезания пищи и каждый день приходится беседовать с лечащим врачом.
– К тебе хорошо относились врачи?
– Да, все было в порядке, – она пожала плечами. – Я им так и не смогла сообщить что-то важное для них. У меня есть свои тайны, которые я никому не доверю, особенно докторам, – она бросила подозрительный взгляд на Гарри. – Ты хочешь о них узнать?
– Да, потому что я любопытен. Тебе всегда становится лучше после определенного отсутствия. Мне хочется знать, что они делают для этого, чтобы я сам мог бы заботиться о тебе.
– Ты заботишься обо мне лучше всех врачей, вместе взятых, – она быстро его поцеловала. – Со мной сейчас все в порядке, Гарри. Теперь, когда наши отношения радикальным образом меняются, я буду чувствовать себя превосходно.
Он был вынужден про себя заметить, что она не была еще никогда такой красивой, как в эту минуту. У нее были светлые глаза, голубые, но чуть потемнее, чем обычно. На лице не было видно никаких следов напряженности, рот был полуоткрыт. Она выглядела так, словно с ней ничего плохого в жизни не происходило, словно вся ее прежняя жизнь была сплошным покоем и счастьем.
Но он знал, что это далеко не так. Он знал, что на самом деле в жизни ее властвовали черные бесы, которые неустанно ее преследовали, заставляя ее изгонять их из себя любыми средствами, какими только она могла, – с помощью наркотиков, выпивки, беспокойных ночей, проводимых с любым мужчиной, только чтобы вытеснить из сознания ночные кошмары, не чувствовать их. Он знал об этом и не возмущался. Его больше всего беспокоило то, что она не хочет назвать ему источник всех своих страданий. Она хранила его в тайне. Он любил ее. Он хотел знать все о ней. Каким бы ужасным ни было ее прошлое, теперь он ни за что не отвернется от нее с отвращением.
Кажется, она догадывалась, о чем он думал в эту минуту.
– Не пытайся меня вычислить, Гарри. Я такая, какая есть.
Она, расстегнув его рубашку, выпростала ее из джинсов. Теплыми губами она прижалась к его голой груди.
– Когда-нибудь ты мне обо всем расскажешь.
Она отстранилась.
– Нет, – чуть слышно сказала она, и что-то в ее голосе говорило ему, что не следует больше поднимать этот вопрос.
В десять часов вечера в клубе "Рэнджерс" царила веселая суматоха.
Пальцы пианиста весело отплясывали на клавишах, посетители болтали, заключали сделки. Карен вернулась сюда и теперь сидела за одним столиком с Сидом. У Мэтта в этот вечер были неотложные дела, и Карен почувствовала, что если останется сегодня дома, то заревет белугой.
– Спой что-нибудь для меня, – попросил Сид. – Мне не удалось посмотреть твое шоу и только что пришло в голову, что я никогда не слышал, как ты поешь. Давай. Здесь нет никого из посторонних. Только около шестидесяти наиболее влиятельных людей в кинобизнесе, – он слегка подтолкнул ее. – Давай, давай, дорогая. Ты в результате ничего не теряешь, только заслужишь уважение со стороны этих лордов.
– Сид, но я на самом деле не в настроении.
– Я же попросил тебя спеть, а не заняться любовью со мной.
– Извини, но сегодня не могу – ни того ни другого.
Сид встал из-за стола и направился к пианисту. Музыкант, ухмыльнувшись, закивал. Еще до того как Сид сел на место, пианист представил посетителям Карен и зааплодировал первым, приглашая всех остальных присоединиться.
– Большое тебе за все спасибо, – процедила сквозь зубы Карен. – Я не одета для выступления и к тому же совершенно не готова…
– Ты прекрасно выглядишь. Это очень важно, если ты намерена сохранить свое лицо. Давай, дорогая, все тебя ждут.
С большой неохотой она приблизилась к пианисту, и они принялись что-то обсуждать. Он заиграл вступление к "Поплачь со мной, река".
Сид слушал, откинувшись на спинку стула. У нее был очень хороший голос, мягкий, с хрипотцой, с особым потусторонним резонансом, от которого Силу на самом деле захотелось поплакать. "Она все равно прорвется, – с уверенностью размышлял про себя Сид, – независимо от всех усилий, предпринимаемых Джорджем". Наклонившись вперед, закрыв глаза, он наслаждался ее пением. Вдруг он почувствовал, что она теряет внимание аудитории. Все вдруг забеспокоились, он слышал, как они заерзали, заскрипели стульями. Открыв глаза, он огляделся.
В коридоре стояла Лейк Истмэн в своем обычном сногсшибательном наряде – в ячеистой золотой блузке и в плотно облегающих ноги черных брюках. Рядом в ней стоял Гарри Таунсенд. Она не хотела привлекать к себе всеобщее внимание, но тут она оказалась бессильной. Люди открыто обсуждали ее. Лейк только что вернулась с "фермы для чокнутых", и все хотели убедиться, достаточно ли хорошо она выглядит для женщины, которая постепенно сходит с ума. Может, ее безумие способствовало ее прекрасному цвету лица. Пересуды стали громче.
Карен замолчала.
– Леди и джентльмены, – сказала она в микрофон, – пожалуйста, давайте вместе со мной поприветствуем мою хорошую подругу Лейк Истмэн, которая снова с нами. Лейк, мы очень по тебе скучали.
Не скрывая смущения, Лейк подошла к микрофону. Она начала петь "Мое сердце принадлежит папочке". У нее был невыразительный, металлический голос, но она обращала свою песню Гарри, пытаясь выжать из этого выразительную сценку. Толпе она, кажется, понравилась. Большинство из посетителей знали об их связи, но они никогда не видели, чтобы она была столь откровенна в этом отношении.
Когда Карен вернулась на место, она перехватила на себе взгляд Гарри, который смотрел на нее с плохо замаскированной симпатией.
– Не смей меня жалеть! – буркнула она.
С наигранно-безнадежным видом, взмахнув руками, он направился к стойке бара.
Закончив песню, Лейк под сердечные аплодисменты присоединилась к Карен с Сидом.
– Лейк, принести тебе фирменную содовую? – спросил Сид.
– Спасибо, – она с благодарностью улыбалась ему, наблюдая, как он идет к стойке бара. – Сид очень хороший человек, но я всегда чувствую себя рядом с ним неуютно. Наверное, такого чувства мне не преодолеть, Карен, прости меня, что…
– Забудь об этом. Это не твоя вина.
Лейк радостно улыбнулась.
– Гарри подает на развод.
– Мне от этого не холодно и не жарко, но я очень рада за тебя, – Карен крепко сжала ее руку. – Ты на самом деле прекрасно выглядишь.
– Благодарю тебя, Карен, – глаза у нее засверкали. – Я собираюсь сняться в другой картине. Нет, нет, – рассмеялась она, заметив кислое выражение на лице Карен. – Нет, не в такой, как последняя. Я знаю, что ты думаешь по этому поводу. У меня ведь, Карен, репутация возмутителя спокойствия. Мне нужно сделать что-то такое, что я смогу с полной гарантией сделать хорошо и обеспечить фильму кассовый успех и чтобы к тому же никто не осмелился дотрагиваться до меня своим отростком размером в добрые десять футов. Знаешь, теперь они просто умирают от желания поговорить со мной, надоедая, как клопы в кровати, и все потому, что я делаю для них деньги. Карен, я хочу сделать на самом деле что-то стоящее. Я хочу, чтобы ты написала для меня сценарий.
– Джордж ничего не поставит по моему сценарию. Он меня ненавидит.
– Ты можешь представить его под псевдонимом.
– В конечном итоге он все равно узнает, и можешь себе представить, каковы будут последствия.
– Может, кто-то другой сделает его. Может, я сама.
Лейк улыбнулась.
– Напрасно ты мне не веришь. До того как я начала заниматься бизнесом, я уже была довольно богатая девица. У меня есть деньги на это, стоит только захотеть. Напиши для меня сценарий, Карен. Напиши мне что-нибудь о прекрасной маленькой девочке, которую все любят, но никто не понимает. Обязательно дай "хэппи энд". Я мечтаю об этом. Ты напишешь для меня сценарий, Карен?
– Хорошо, – медленно ответила Карен.
У нее было такое чувство, что она бросается головой в омут, но что-то в словах Лейк заставило ее призадуматься. Она уже чувствовала, как у нее в голове складывается эта история, скручивается, как лист бумаги, если поднести к его краями горящую спичку.
– Да, я напишу.
– Отлично, – она задумчиво вертела в руках бумажную салфетку, затем начала разрывать ее на длинные ленточки. – Ты по-прежнему пишешь для Джонни?
– Нет, не пишу.
– Почему?
Карен долго смотрела на нее.
– Не знаю, Лейк. Ты сама догадайся и сообщи мне об этом. У меня в отличие от тебя не так все просто в жизни.
– Ты совершаешь большую ошибку, Карен, – понизив голос, сказала Лейк. – Ты не любишь Мэтта и, может, никогда не любила.
– Может, и нет, – согласилась Карен, – но он-то меня любит, и я не поступлю с ним так, как поступает Гарри в отношении Крис.
– Ты не права, – возразила Лейк. – Тебе придется дорого заплатить за свою высокую нравственность. Всю жизнь прожить с нелюбимым человеком.
На глазах у Карен навернулись слезы.
– Я тебя понимаю, и высказанная тобой истина камнем давит мне на грудь. Но если я сделаю так, как ты хочешь, то такой поступок бросит тень на мою любовь к самому дорогому человеку, и я никогда не буду с ним счастлива. В конечном итоге чувство вины разрушит все, что нам удастся создать вместе с ним. Я не могу этого сделать, Лейк. Мы с тобой разные люди.
– Я знаю, – тихо сказала Лейк. – Я не хочу причинять тебе душевных страданий. И могу тебя заверить, что не желаю прерывать твою песню.
Карен постаралась собраться, вытерла бумажной ленточкой глаза.
– Ну да ладно. Ты знаешь эту фразу, которую произносит ковбой, обращаясь к вооруженному бандиту: "Этот город не настолько большой, чтобы дать приют нам обоим"? Так вот, мне кажется, что мы с тобой не можем быть популярными актрисами одновременно. Если твоя звезда восходит, то моя должна закатиться. И наоборот. Я не думаю, что этот город может предоставить нам приют в одно и то же время.
– Дело не в этом. Просто во всем виноват Джордж. Это все его затеи, – Лейк погладила ее руку с выпирающими костяшками. – Я могла бы с ним поговорить. Уговорить его больше не приставать к тебе.
– Ну, если хочешь, – Карен не могла скрыть в своем голосе сильное желание такого заступничества.
"Она все еще хочет стать актрисой, – отметила про себя Лейк. – Сильнее, чем прежде". Лейк, конечно, не собиралась говорить по этому поводу с Джорджем. Она хотела, очень хотела помочь Карен, но она тоже была уверена, что если взойдет звезда Карен, то ее непременно должна стремительно погаснуть.
– Ты все равно своего добьешься, – сказала, пытаясь успокоить подругу, Лейк. – И если ты достигнешь вершины, то не сойдешь оттуда долго-долго, – она попыталась беззаботно рассмеяться. – И тебе не придется, как мне, заниматься всей этой дешевкой.
К столу вернулся Сид с двумя стаканами содовой. Гарри все еще торчал у стойки. Он вел разговор со знакомым.
– Ну как проходит ваше собрание?
– Превосходно! – голос у Лейк был слегка ершистым, и это было явным предупреждением. Лицо у Карен было такое, словно ее только что вытащили из-под пресса. Силу хотелось знать, что же на самом деле произошло между ними. Лейк, извинившись, встала из-за стола.
