Текст книги "Рабыни рампы"
Автор книги: Джуди Спенсер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)
– Ты действительно не такой, как все, Джордж.
– Может, это так, а может, я самый большой в мире идиот. Ты сможешь теперь заснуть?
– Ты уверена?
– Угу… – натянув одеяло до подбородка, она сказала, – спокойной ночи, Джордж! Если ты будешь вести себя, как сэр Галахад, я могу на самом деле в тебя влюбиться. Мне кажется, что я правильно сделала, что предупредила тебя.
– Да. Мне кажется, ты продолжаешь действовать, как истинная леди, – он долго не мог заснуть, пытаясь читать в своей спальне, все время размышляя об этом странном сне, который постоянно мучит ее. Он чувствовал, что в ее прежней жизни существовала какая-то большая тайна. Если ему удастся рассеять ее тайные страхи, она наверняка его полюбит – он был в этом уверен.
Когда на следующее утро он проснулся, она уже ушла. Вырвав из его настольной записной книжки листок, она сделала из него неуклюжий маленький аэроплан и оставила его на кухне. Он так и думал. Она не оставит записки. Он представил, как она тихо скользила по его заснувшему дому ранним утром, как прикасалась к вещам, и до сих пор чувствовал ее невидимое присутствие.
Радостно удивляясь всему, он сидел на кухне и держал в руке бумажный аэроплан. Он ждал ее два года. Он не намерен ждать еще два.
Рано утром они еще раз занялись любовью, и, когда наконец проснулись в полдень с отекшими глазами, Гарри все еще был очарован Крис. Не терпящий лести яркий свет дня все демонстрировал ему со всей беспристрастностью, но все равно она казалась ему очень красивой. А эти великолепные груди заметил бы даже незрячий. Он голым прошлепал в ванную комнату и принял душ. В кладовке обнаружил большой махровый халат. Это был ее халат, но его излишние, вычурные украшения, по его мнению, не делали из него посмешище. Во всяком случае он был розовый.
Он пошел на звуки голоса Крис на кухню. Она разговаривала по телефону. Любовно погладив ее по спине, он принялся готовить завтрак. Нужда и постоянно растущий вкус к хорошему в жизни научили его нескольким основным рецептам: омлет с помидорами и базиликом, отличный французский тост с корицей и ванилью. Он отыскал свежий базилик в горшке на подоконнике и решил сделать знаменитый омлет с помидорами Гарри Таунсенда. На столе в вазе цвета кобальта стоял букет цветов. Сорвав несколько бутонов, он украсил ими тарелку.
Она закончила разговор.
– Как правило, я не завтракаю. Избыточные калории.
– Можно нарушить пару правил.
– Надеюсь, ты жарил не на масле? – она голодными глазами рассматривала нарядную тарелку. – Черт с ним? Побоку холестерин. Я ведь не собираюсь жить вечно. – После того как она проглотила первый кусок, глаза у нее расширились от удовольствия. – Потрясающе вкусно!
– Главное искусство выживания холостяка, – он разлил кофе по чашкам. – У тебя очень хороший домик. Когда-нибудь мне тоже хотелось бы иметь что-то подобное.
– Отличный кофе.
– Благодарю.
Теперь она сосредоточила все свое внимание на омлете.
– У меня есть кое-какие дела с людьми, занятыми в этой индустрии, – сказала она. – Очень часто приходится присутствовать на различных торжествах – приемах, премьерах, открытии магазинов. У некоторых женщин, которые занимаются тем же, чем я, есть платные кавалеры – смазливые мальчики, которые после этого отправляются по домам вместе с барменами. Во всем этом… нет достоинства. Ну, а что касается одиноких мужчин моего возраста, то… Ну, скажем, в этом городе не стоит праздновать свое сорокалетие.
Она, не отрываясь, глядела в тарелку.
– Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Хочешь еще кофе? – спросил Гарри, сбитый с толку ее словами.
– Нет, спасибо. Может, чуть позже. Мы могли бы помогать друг другу, Гарри. Нет, речь не идет о бесплатном обеде. Может, я слишком старомодна, но я требую верности. Я не желаю, чтобы надо мной смеялись. Во всяком случае, во второй раз. Но в награду я позабочусь о твоем внешнем виде, Гарри. Я одену тебя, как короля. Я постараюсь использовать все свое влияние, чтобы поспособствовать твоей карьере, хотя здесь я не могу давать никаких твердых обещаний. В моем гараже стоит "ягуар". Это входит в наш договор. Мой бывший муж был очень честным человеком, это нужно признать. Я никогда на нем не ездила. Я уверена, что мы сможем кое-что провернуть, чтобы иметь карманные деньги.
Нанизав вилкой помидорину, она отправила ее в рот.
– Я не претендую на настоящую любовь, Гарри. Мне нужен кто-то рядом.
Усилием воли он оторвал глаза от ее вилки, которая совершала регулярные рейсы от тарелки ко рту и обратно.
– Крис, я ценю твою щедрость, но…
– Подумай над тем, что я сказала. Не торопись с ответом. Иди сегодня куда хочешь, обходи работодателей, в общем, занимайся всем, что душе угодно. Сегодня вечером тебя примут здесь с удовольствием. Я хочу, чтобы ты это знал.
Выудив цветок из тарелки, она поднесла его нежные лепестки к губам.
– Тебя с радостью здесь примут. В любое время, какое бы решение ты ни принял.
Гарри задумался.
– Какого цвета "ягуар"?
– Зеленого, – улыбнулась она. – Как деньги.
Гарри Таунсенд обедал со своим приятелем-актером. Это было неделю спустя после первого свидания с Крис Харгрив. Нельзя сказать, чтобы он сильно страдал от разлуки.
– Черт возьми! – возмутился приятель. – Вы только на него посмотрите! Значит, умирает богатая родственница и оставляет тебе узелок с добром, так?
– Что-то вроде этого, – ответил Гарри, поглаживая лацкан своего нового пиджака от Ральфа Лаурена с самонадеянной гордостью.
– Что-то вроде этого? – рассмеялся актер. – Ну, давай, рассказывай.
Оба они нанизали на вилки недожаренные кровавые сосиски и принялись их жевать. Через несколько секунд Гарри сказал:
– Видишь ли, я встретил одну даму. Она приятная щедрая патронесса искусств.
У приятеля от удивления полезли на лоб глаза – того и гляди свалятся в тарелку.
– Прежде чем ты продолжишь свой омерзительный рассказ, не будешь ли настолько любезен, не сообщишь ли, есть ли у нее сестра? Черт подери, Гарри! – он опять рассмеялся. – Большинство из нас пошли бы на убийство из-за такого расклада. Ну она хоть внешне прилично выглядит или нужно надевать ей на голову мешок?
Гарри поглядел на него с кислым выражением лица.
– С целым набором вызывающих уважение достоинств. Интеллигентна, умеет ясно выражать свои мысли, поддерживать беседу. Запросто решает кроссворды в газете "Таймс", знает, где находится остров Мадагаскар, к тому же…
– Если ты прохлопаешь такую сделку, – оборвал его расстроенный приятель, – то тебе лучше сесть на первый же автобус, выезжающий в Восточный Говнодав, штат Техас, или туда, откуда ты сюда приехал. Женись на соседке. Получи работу в бакалейной лавке ее дорогого папочки. Твои детишки смогут вступить в местный клуб собаководства, выращивай кастрированных бычков.
– Ну, а почему бы не постучаться в двери клуба собаководства? – поддразнил его Гарри.
– Тебе что, нравится такая жизнь?
– Нет, не нравится, – медленно ответил Гарри, – но я не намеревался строить свою жизнь в расчете на милости сладкой мамочки.
– Но она в том возрасте, когда знают, что делают, – возразил приятель. – Перестань, Гарри. Это будет единственная омерзительно-чудесная деталь в твоей автобиографии.
– Благодарю тебя, – ухмыльнулся Гарри. – Ты для меня всегда был источником нравственного вдохновения.
Он взял в руки счет. Приятель не выразил даже слабого протеста. Они дружески расстались.
Сев в зеленый "ягуар", Гарри направился в богатую часть города. Время от времени он поглядывал на себя в заднее стекло. Новых морщин не появилось. Ничто не указывало на скорый выход из фавора. Он выглядел упитанным, свежим, хорошо отдохнувшим. Он выглядел так, как это пристало имеющему работу актеру.
– Ну что с тобой, парень, – поддразнивал он собственное отражение. – Выходит, ожидаешь настоящую любовь?
Он покрутил ручку приемника, стараясь избежать звуков "диско", которые напирали со всех сторон. Местная станция, специализирующаяся на ретророке, передавала Бадди Холли. Прошло уже почти двадцать лет, но он по-прежнему оставался лучшим в области рок-н-ролла. К тому же он был техасец.
Вдруг в его сознании возникла прекрасная блондинка, которую он встретил в конторе Николса, ее образ был эфемерным и в то же время вполне реальным. Она была на самом деле реальной. В этот момент он ехал по бульвару Уилшир. Ведь сейчас она жива, где-то находится, дышит. Может, обедает в полном одиночестве. Может, спит на прохладных белых простынях, может, даже одна, надеялся он.
Он каким– то образом должен ее найти… и ты тоже меня полюбишь. На сиденье рядом валялись газеты, их профессиональные газеты. Стоя у следующего светофора, он раскрыл их и начал перелистывать.
Загорелся зеленый. Машины начали истошно гудеть зеленому "ягуару", заблокировавшему все движение.
На шестнадцатой полосе он увидел рисованный портрет таинственной блондинки. Его таинственной блондинки. Большими буквами там было напечатано следующее объявление:
«Разыскивается эта женщина для многообещающей карьеры на роли в кинотелефильмах. Вознаграждение 10 000 долларов за любую информацию о местонахождении этой женщины! Звонить: Агентство Николса Джорджа».
– Джордж, – вздохнул Гарри. – Мне не хочется тебя огорчать, но это моя девушка.
Перед возвращением домой он купил цветы для Крис. Может, ей понравится, подумал он.
Сид Фрейзер приехал в Голливуд до того, как стало модно быть либо голубым, либо чернокожим. Теперь, в просвещенные семидесятые, он был в моде по обеим причинам. В свои более молодые годы он воображал себя актером с традиционным чердаком в Гринвич-Виллидж с традиционными тараканами. По крайней мере эти тараканы проявляли воспитанность и мирно уживались с крысами на одной территории. Ко всему на свете Сид проявлял глубокий страстный интерес, особенно к своему искусству. После трех лет, прожитых в нищете, и целого набора не очень серьезных заболеваний, переданных ему половым путем, Сид пришел к печальному заключению, что никакой он не артист и не великий судья людей (по крайней мере в отношении личной гигиены).
Он переехал в Голливуд в надежде, что никто там не заметит еще одного черного гомосексуалиста. Это было в 1959 году. Его несколько раз побили в различных местах Южной Калифорнии. В конечном итоге он нашел подобных себе людей и через них работу. В 1962-м Сид обрел свою нишу. Это случилось, когда он начал карьеру гримера и настолько в ней преуспел, что теперь уже никого не волновали его дурные наклонности, даже если бы он спал на своем чердаке с любимой гориллой. Актрисы сражались за право попасть к нему, как, впрочем, и некоторые актеры. Сид умел в течение часа омолодить вас на десяток лет. Он мог утаить безобразные подбородки и даже скрыть отвратительные привычки. Это был настоящий кудесник.
Вдруг стало модно приглашать франтовато одетого чернокожего гримера на домашние вечера.
Только будьте осторожны и не оставляйте его наедине с мужем… хи-хи-хи.
Ни с того ни с сего самые знаменитые, самые богатые, самые большие светила в этом самом ярком от звезд городе захотели стать его друзьями. Или что-то вроде этого. Однажды вечером, слегка перебрав, он изложил историю своей жизни знаменитому сценаристу, человеку, известному своей склонностью к художественным портретам неудачников, различных эмоциональных и физических калек. Это было ошибкой с его стороны. Писателю нужен был материал, а не дружба. И не любовник. К счастью, история Сида оказалась слишком пикантной даже для Голливуда.
Он начал отказываться от приглашений, ссылаясь на то, что его новый (воображаемый) любовник никак не годился в "социальные бабочки". Сид не испытывал внутренних страданий – нет, он был разочарован. На публике он мелькал у всех на глазах, всех поддразнивал, к вящему удовольствию своих клиентов. Именно этого они ожидали от него, и он давал людям то, что они хотели, при условии, что они не станут вторгаться в его частную жизнь. Никто из его клиентов, по существу, ничего о нем не знал: где он живет, чем занимается в свободное время, был ли он влюблен или только собирался влюбиться.
Теперь ему было сорок. Если даже он сохранил очень мало иллюзий, ему все же нравилась его жизнь. У него был хороший дом с прекрасным садом – то, что он всегда хотел иметь. Он заботился о своем здоровье: не ел недожаренного мяса, употреблял в умеренных количествах алкоголь, ежедневно уделял сорок пять минут физическим упражнениям, чтобы держать в форме свое довольно хрупкое тело, весящее всего сто сорок восемь фунтов. Работа по-прежнему давала ему нужные средства. Вечером отправлялся в одиночестве домой. Постепенно этот тихий человек с приятными манерами превращался в стареющего эксцентричного гомосексуалиста.
– У Господа явно странное чувство юмора, – заметила мать Сида, узнав о его странных сексуальных наклонностях.
Он был готов с ней согласиться.
– Налить еще кофе? – девушка с каштановыми волосами, которая прислуживала ему последний месяц, держала в руках дымящийся кофейник.
Сид протянул ей чашку.
– Спасибо, дорогая, – последний месяц он работал в новой картине Джона Эллисона, на натуре, на том куске калифорнийского побережья, который обошелся продюсерам подешевле.
Он смотрел вслед девушке, возвращающейся в комнату для официанток, где она, не стесняясь, начала чесать в голове обратной стороной карандаша с резинкой. Сразу видно краску – любительская работа. На черепе у нее не было грунтовки для должной окраски волос. Вероятно, под краской скрывались белокурые волосы. Ничего себе – блондинка работает во вторую смену в абсолютно необитаемом, тихом кафе, в то время как большинство таких, как она, до упаду отплясывают буги-вуги.
– Лейк, – окликнула ее другая официантка. – Я иду домой, о'кей?
– О'кей, увидимся завтра! – она вновь почесала голову, слегка нахмурившись.
Нельзя сказать, чтобы она его сильно заинтриговала, убеждал себя Сид; она поманила его рукой. Не так просто было возбудить его чувства. Как бы ни любил он свою работу, все завершалось еще одним лицом, которое нужно было загримировать, либо осветлить, либо наложить тени. Убрать затемнение. Выпятить свет. Все это была наука, точная и беспристрастная. Нельзя сказать, чтобы она была совершенным холстом для его неподражаемого искусства. Он не хотел ее, чего не скажешь о других мужчинах. Самые красивые женщины в киноиндустрии предлагали ему себя.
Саймон Сид, у тебя просто никогда не было нужной тебе девушки.
Но он не поддавался соблазну. Однако он на самом деле хотел эту девушку. Он хотел стать ее другом. Он был таким же одиноким, как и она.
Она принесла яичницу с ветчиной.
– Пожалуйста, Сид.
– Почему бы тебе не отвлечься, или как там называют это твои подружки-официантки, и не присоединиться ко мне? – он приветливо улыбнулся ей и, закрыв журнал "Варьете", бросил его на стол. – Я просто умираю без пусть даже краткого, но интеллигентного разговора.
Она погрозила ему пальчиком.
– Так вам и надо. Вы сами пошли в шоу-бизнес.
– Ну, прошу тебя, – он комично захлопал ресницами. У Сида хватало обаяния для подобных пустяков, и он никогда при этом не выглядел полным идиотом.
– Опускаетесь до подкупа? – налив себе чашку, она села рядом. – Ну, как дела на картине?
Он пожал плечами.
– Одно могу сказать – сейчас не время Оскара, – он протянул ей кусочек тоста, который она рассеянно опустила в чашку с кофе.
– Мне прежде никогда не приходилось слышать о Джоне Эллисоне, ну до того момента, когда вы стали посещать наше кафе.
– Никто не слышал о Джоне Эллисоне еще год назад. Один год на "мыльных операх", а потом они послали его делать настоящее кино. Нельзя сказать, что этот бесценный парень может играть, но когда тебе девятнадцать и когда ты самый красивый мужчина, которого когда-либо создал наш милый, улыбчивый Бог, то…
– Неужели он хорош до боли в заднице?
– Конечно, дорогая, он на самом деле неплохой парень, когда узнаешь его поближе. Очень славный, но ужасно дикий. Он куда лучше, чем прима. Честно говоря, ты можешь пойти на площадку и сыграть эту роль. У тебя достаточно миловидная мордашка.
– О нет, что вы, – торопливо возразила она. – Шоу-бизнес не для такой девушки, как я.
– А почему бы и нет. Придется превратиться в блондинку, пусть даже не совсем…
– Нет, – она взяла у него еще один кусочек тоста и начала его грызть. У нее был такой вид, что она чего-то стесняется. – Извините, но я не хотела бы сломя голову ухватываться за ваше предложение…
– Ничего, для этого вполне достаточно меня и моего безукоризненного, бесценного мнения. Мне кажется, у тебя склонность к ничему не обязывающей болтовне. Так, просто для развлечения. А что касается сплетен, то работа в кафе может сравниться в этом отношении только с работой в салоне красоты. Ну что, например, ты сегодня подслушала?
Вся напрягшись, она откинулась на спинку стула.
– Я не напрашиваюсь на откровения. Кажется, люди здесь мне не доверяют.
Он протянул ей еще один кусочек тоста. Она заглянула в его тарелку.
– Ну-ка прекратите! Я уже почти съела весь ваш завтрак, – тем не менее она его взяла.
На его оживленном лице появилось удивление.
– В тебе полно тайн, дорогуша, не так ли? Ты ими просто набита до отказа. Мне кажется, именно поэтому ты не напрашиваешься на откровения, как ты выразилась. Ты не желаешь поделиться в ответ кое-какими своими секретами?
– Что заставляет вас считать, что я такая таинственная?
– О, многое, – он обмахивал лицо журналом "Варьете". – Просто многое.
– Что же именно? – бросила она вызов, подцепив с его тарелки кусок ветчины.
– Ну, прежде всего, почему такая миловидная девушка работает ночами в этом грязном притоне, если она может заработать целое состояние, торгуя зубной пастой? Или почему ее никогда не ожидает приятный молодой человек, чтобы проводить домой?
– Мы живем в Южной Калифорнии, – напомнила она, поддразнивая его. – Все миловидные молодые люди выражают больший интерес к вам, чем ко мне. И все же никто из них вас не провожает. Что-то не видно.
– Я работаю на Джона Эллисона, – подмигнул он ей. – Неужели ты считаешь, что он раздаривает поцелуи уже на первом свидании? Знаешь, он, вероятно, любит кого-нибудь другого.
– Себя, – сказали они вместе и дружно рассмеялись.
– Съемки заканчиваются через две недели, – сказал ей Сид. – Ты, наверное, будешь ужжжж-асно скучать по мне? – он шлепнул ее по руке, пытавшейся стащить с его тарелки последний кусок ветчины. – Боже, однако ты бойкая девушка.
– Я буду плакать в подушку каждую ночь.
Он наблюдал за ней с выжидающим выражением на лице.
– Послушайте, Сид. Вы сидели весь вечер с девушкой с таким видом, будто что-то знаете, а она ничего не ведает. В чем дело?
Он развернул "Варьете" на шестнадцатой странице и положил перед ней газету.
– Ты водила меня за нос.
На сей раз, когда она потянулась за последним кусочком его тоста, он не стал ей препятствовать.
– Ну, что скажешь?
Она глубоко, протяжно вздохнула.
– Некоторые люди прибегают к довольно странным способам, чтобы привлечь внимание девушки. Благодарю, что дали мне об этом знать.
– И это все? – взорвался он. – Крупнейший агент Тинзельтауна обшарил всю округу, разыскивая тебя, и тебе больше нечего сказать, кроме этого?
– Совершенно верно, – сухо отозвалась она. – Налить еще кофе?
– Ну-ка сядь! – приказал он. – Давай, рассказывай все по порядку.
– Нечего особенно рассказывать. Несколько лет назад я встретила в Нью-Йорке Джорджа. Я тогда работала манекенщицей. Он был очень ко мне добр. Когда я установила с ним контакт в Лос-Анджелесе, он оставался ко мне по-прежнему мил. Единственной проблемой… О Боже… Когда я совершаю безумные поступки, я до конца не понимаю и половины причин. Мне кажется, он хочет завязать со мной какие-то взаимоотношения, но я не готова в них вступить. Джордж мне на самом деле нравится. Я не желаю причинять ему страдания.
Сид заржал.
– Позволь мне все изложить начистоту. Ты боишься разбить сердце этого агента. Какая новость! А тебе когда-нибудь приходило в голову, ты, отменная эгоистка, что наш Джордж может проявлять к тебе только чисто профессиональный интерес? Что он просто хочет содрать с твоей красивой шкуры лишний бакс.
Она побледнела при этих словах.
– Ну, знаете ли…
– Послушай, мой ангел, – теперь он говорил по-деловому, серьезно. – Прекрасно, замечательно быть такой милой чудачкой, с которой я познакомился и полюбил за последние несколько недель, но почему нельзя быть чудачкой с миллиардом в кармане?
– Это не так просто, – слабо запротестовала она. – Я не хочу заниматься тем, чего не умею.
Казалось, она старалась быть спокойной, но внутри нее бушевала жаркая лихорадка. Если он так хочет моего возвращения…
– Нужно о многом поразмыслить, прежде чем… Например, о плате за квартиру, – съязвил Сид. – Не знаю, право, как вбить это в твою упрямую голову, но в том, что человек богат, нет ничего плохого. По сути, это более предпочтительная форма существования, – его голос потеплел. – Послушай, я знаю Джорджа, в профессиональном отношении, само собой разумеется, он хороший агент и очень порядочный человек. Если продолжить мысль, он – сливки нашего общества. Почему бы тебе не позвонить ему? Чтобы завязать отношения, требуются двое, дорогая. Никто не заставляет тебя начать делать то, что ты боишься закончить. Давай, позвони ему. Когда будешь разговаривать с ним, я буду держать тебя за твою маленькую ручку, так ты будешь чувствовать себя увереннее.
Так все и вышло.
– Хелло, Джордж, – она неловко рассмеялась в трубку платного телефона. – Догадываешься, кто тебе звонит?
Последовало короткое молчание. Потом послышалось:
– Хелло, дорогая. Я знал, что ты когда-нибудь вернешься в мой дом. У меня хватит терпения.
– По-моему, эта фраза худшая, что есть у Богарта.
– Но мне она больше нравится, чем твой Джесси Дуэнс. Не хочешь ли вернуться, как добропорядочная маленькая девочка, чтобы я сделал из тебя звезду?
– Да, Джордж, – у нее закружилась голова. Ей показалось, что внутри у нее что-то забулькало. Звездой. Сид оказался прав. Все образуется самым прекрасным образом.
– Я вышлю за тобой лимузин.
– Нет, я приеду на автобусе. Мне нравится ездить на автобусе.
– Лейк…
– Поверь мне, Джордж, – сказала она ровным тоном. – Я на самом деле возвращаюсь. Постарайся хотя бы в этом мне поверить, а остальное приложится.
– Хорошо. Значит, до завтра?
– Да, до завтра, – она повесила трубку.
– Ну вот, умница, – сказал Сид, похлопывая ее по плечу с материнской заботой. – Разве теперь тебе не полегчало?
– Нет, – рассмеялась она. – Я все равно чего-то боюсь, но все равно так лучше, чем не чувствовать вообще ничего. Ах! Мне кажется, вы заслужили награду.
– Назовешь своего первого ребенка моим именем, – он заплатил по счету, оставив на столе чаевые, а затем, вглядываясь в свое отражение в никелевой подставке для салфеток, прихорошился. – Кроме этого, – ухмыльнулся он, – мне бы очень хотелось заполучить твое личико в свои руки, с профессиональной точки зрения, разумеется. Интересно, что я смог бы сделать с этими скулами… До свидания, дорогуша. Всегда будь хорошей. А если не удастся, то по крайней мере будь поосторожнее.
Он бесцельно побрел на пляж, а затем повернул обратно, к себе в отель. Ему еще не хотелось спать, но городок был настолько мал, что даже в местном кинотеатре не было ночного сеанса. Вздохнув, он решил отказаться от всего и принять небольшую дозу свойственной таким городам скуки.
Как только он вынул ключ из двери, зазвенел телефон.
– Сейчас, сейчас, – бросил он аппарату. – Не можешь чуть потерпеть?
Взяв трубку, он даже не стал ожидать, пока звонивший назовется.
– Джордж, – утомленно сказал он, – ты не только невероятно нетерпелив, но еще и прибегаешь к самым худшим цитатам из Богарта. Просто неслыханно!
– Я изучал их целую неделю, – хохотнул тот. – Она возвращается, Сид, возвращается!
Сид стянул ботинки и зашевелил пальцами, чтобы ускорить циркуляцию крови.
– Но она еще не вернулась, – предостерег он Джорджа. – Ты не мог дождаться, пока я позвоню? Я тут так изголодался, чтобы вовремя тебе позвонили. Да, она очень мила, как ты и говорил, а ты знаешь, я видел многих красоток. Но ты не торопи событий, Джордж. Это мой единственный совет тебе в этом деле.
– Чепуха! – рассмеялся он в ответ. – Я знаю тебя. Цель всей твоей жизни – давать советы другим.
Они припомнили давнишние денечки Джорджа в Гринвич-Виллидж, когда он хотел стать актером.
– Скажи мне честно, Сид, – спросил Джордж, – что ты о ней думаешь?
– О Боже, я не большой судья для людей.
– Нет, не увиливай от ответа. Тебе и быть судьей, так как ты уже совершил все основные ошибки в жизни.
– Большое спасибо, – язвительно поблагодарил его Сид. – Ну… мне она нравится… она не может не нравиться, но она так встревожена. Она в разладе с собой.
– Не переведешь ли свои слова на вразумительный английский, Сид?
– Ты спросил меня о моем мнении, – Сид начинал проявлять признаки раздражительности. – Не моя вина, если я не могу лучше выразиться. Может, эта девушка стала автором фразы "кризис идентичности". Она, конечно, во всем будет полагаться на тебя, но в то мгновение, когда ты подойдешь к ней слишком близко, она может убежать прочь, – он помолчал. – Ты ее любишь?
Джордж долго раздумывал над ответом.
– По существу я ее мало знаю, но она мне нравится. Ты сам сказал, что она не может не нравиться.
– Тогда пусть она тебе нравится. Стань ее другом, доверительным лицом. Но если ты намерен установить с ней длительные отношения, то для любви найди кого-нибудь другого.
– Я ведь почти ее не знаю, – повторил он. – Но мне нужно спешить, Сид. Спасибо тебе еще раз за оказанную помощь. Ты просто потрясающий парень и умеешь втереться в доверие. Если бы я был голубым, то гонялся бы за твоей задницей по всему городу.
– Ты слишком для меня безобразен, Джордж.
Кажется, агент обиделся.
– Но ты сам уверял, что я как раз твой тип.
– Но я же не знал, что ты оставишь меня ради блондинки. Честно говоря, Джордж, все так сложно, – Сид зевнул, делая тем самым отнюдь не элегантный намек. – Разве тебе нечего делать, разве тебя не ожидают сделки, разве иссякли звездочки, которым требуется твое внимание?
– Конечно, есть. Я могу позвать с полдюжины. Поосторожнее, Сид, постарайся не искать недостатков у других.
– Желаю тебе того же.
В его номере была небольшая терраска, на которой можно было поставить плетеный стул и столик. В этом маленьком пространстве чувствовался освежающий бриз, доносящийся сюда с океана. Сид, устроившись за столом, принялся размышлять над тем, почему его так расстроил звонок Джорджа. Наконец он понял. Он на самом деле любил Джорджа, он был его самым близким другом. Самым близким. Может, он просто не хотел себе в этом признаться. Для чего усложнять жизнь еще больше? Сидя на своем плетеном стуле, подставляя лицо под солоновато пахнущий бриз, он вдруг подумал, что, отыскав любовь своего друга, эту таинственную леди, может, он оказал тем самым не такую уж большую услугу.
