Текст книги "Жажда жить"

Автор книги: Джон О'Хара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 44 страниц)

– Добрый вечер, Нед, – поклонился молодой человек.

– Добрый вечер.

Кто-то еще подошел к Бетти:

– Наш танец.

– Извините, но я жду мужа.

– И давно?

– Несколько минут.

– А я вас – всю жизнь. Пошли, пошли, пошли, пошли, пошли.

– Извините, но вот он, – покачала головой Бетти.

Грейс и Майнор закружились в вальсе, но не успели они пройти и круга по залу, как молодой человек похлопал Майнора по плечу:

– Извините, Нед.

– Извинись перед своей тетушкой, не мешай, – огрызнулся Майнор.

– Извините, Нед, – настойчиво повторил молодой человек, – дамы меняют кавалеров. А вы пока отдохните.

– Эй, ты даже не знаком с этой дамой, и более того…

– Ничего страшного, я не против, – вмешалась Грейс.

– Пока, Нед. – Молодой человек увлек Грейс в танце. – Спасибо, что согласились потанцевать, и добро пожаловать в наш прекрасный город. Я слышал, у нас ожидается пожар, и точно. Вы – королева, миссис Тейт, настоящая королева.

– Да ну? А откуда вы знаете мое имя?

– Как не знать. Вы закрываете… нет, так не говорят: закрываете счет. Вы превосходите все мои ожидания. Вы самая тонкая, самая красивая. Нет, снова не так. Но поверьте, миссис Тейт, все это от души, за каждое слово отвечаю. Не выпьете со мной немного виски?

– Пожалуй, нет, спасибо. Мне нравится танцевать с хорошими танцорами.

– Мне тоже, и вы – лучшая, только сейчас мне больше всего хочется увести вас куда-нибудь и выразить наедине свое восхищение вами.

– Спасибо, но у вас здесь неплохо получается.

– Вроде танец кончается – ну и хорошо! Теперь никто вас у меня не отобьет. А тогда и волноваться не о чем. Все же как насчет виски? У меня тут за колонной припрятана бутылочка ржаного, отец подарил, и если бы вы согласились выпить со мной бокальчик, я выразил бы вам свое восхищение.

– Я бы лучше сигарету выкурила.

– Слушаю, мэм. – Он прошел с ней в угол террасы и предложил сигарету.

– А вы пейте себе на здоровье, – предложила Грейс.

– Нет, лучше посидим да потолкуем. – Молодой человек принес стулья, и оба сели.

– Так откуда все-таки вы узнали мое имя?

– Говорю же, миссис Тейт, вас все знают. Моя девушка – кузина Натали Уолкер. То есть миссис Борденер. Таким образом, она и Неду Майнору приходится кузиной, но для Натали это имеет большее значение, чем для меня. Нед меня не любит, а я не люблю Неда. Впрочем, нет, Неда нельзя не любить.

– А с кем вы сегодня? Как зовут вашу девушку?

– Каролин Уолкер. Она где-то здесь. Впрочем, она не совсем моя девушка, просто я привык так говорить… э-э… в затруднительные моменты жизни. Честно говоря, я даже не знаю, с кем она пришла сюда.

– Вы учитесь где-нибудь?

– Да, в колледже Лафайет, Истон, Пенсильвания. Репутация у меня сомнительная.

– Мой отец там учился, – заметила Грейс.

– Да ну? Здорово. Мой тоже. А к какому братству он принадлежал?

– «Зета пси».

– Черт, жаль, что я не там, но, в конце концов, «Зета пси» и «Дека» не так уж далеки друг от друга. Туда много кто поступает, кого бы и мы не прочь заполучить, и наоборот.

– Да, отец часто говорил, что там хорошие ребята. А ваш отец тоже из «Дека»?

– Нет, «Фи дельта тета». А вы с ним знакомы? А с матерью?

– Так вы даже не представились, – улыбнулась Грейс.

– Джулиан Инглиш. Мой отец – доктор Инглиш. Они с матерью были сегодня на вашем взрослом чаепитии. Мне двадцать, поэтому многое проходит мимо. Я не был на этой проклятой войне…

– Прошу вас, Джулиан!

– Что? Я что-нибудь не так сказал? Честное слово, мне меньше всего хотелось бы вас обидеть.

– Да ничего, все в порядке. – Она погладила его по руке. – Просто мой муж собирался на войну, но не успел – умер.

– Извините, ради Бога.

– Ничего, не страшно, – повторила Грейс.

Джулиан щелчком отправил сигарету на лужайку.

– Мне нравится сидеть вот так и разговаривать с вами. – Он с улыбкой повернулся к Грейс. – Пожалуй, никому на свете я бы сейчас этого не сказал.

– Мне тоже нравится, Джулиан. Даже и не думала, что мне здесь может быть так хорошо. – Грейс немного помолчала. – Стало быть, вам всего двадцать?

– Да. А вам?

– Тридцать семь.

– Выходит, вы мне в матери годитесь, – снова улыбнулся он, – но я рад, что это не так.

– Я тоже. – Грейс улыбнулась в ответ. – Ну а теперь пошли-ка потанцуем, либо отведите меня к друзьям.

– Да, отсюда в любом случае лучше уйти, – рассмеялся Джулиан. – Согласны?

– Согласна, согласна. – Она со смехом взяла его под руку, и они направились в бальный зал.

– Нед Майнор не должен менять меня, но ведь наверняка появится. И вы не должны менять партнера, но если старина Нед заупрямится, то потом вообще никаких перемен не будет. Шотландку он танцует, как никто другой.

– А что вы против него имеете? – спросила Грейс.

– Да лучше б и не иметь ничего, миссис Тейт, тогда можно было бы просто так понасмешничать, из любви к искусству. Но честно говоря, зуб на него у меня имеется. Он сказал отцу, что, по его мнению, я слишком молод, чтобы водить машину.

– Как это? Вам возраст позволяет.

– Так это сейчас, а тогда мне было всего двенадцать, и отец узнал, что в его отсутствие я тайком сел за руль, только потому, что он это сказал.

– Джулиан, мне начинает казаться, что вы какой-то распущенный.

– Не более распущенный, чем остальные, но беда в том, что я всегда оказываюсь в ненужном месте, когда полиция появляется.

– Скорее всего вам вообще не следовало бы там быть.

– По-моему, вы так не думаете.

– С чего вы взяли?

– Слишком вы славная, чтобы говорить в таком тоне. У вас сыновья есть?

– Один, учится в Лоренсвилле.

– Повезло ему. Вряд ли вы ему нотации читаете только потому, что вы его мать.

– Я строже, чем вам кажется.

– Строже не строже, а все равно я уверен, что прав. На что угодно готов поспорить, вы не тащите сына на ковер только затем, чтобы послушать собственную проповедь: «Боже Всемогущий, в своей неизреченной мудрости…» – и тому подобное.

– Пусть так, только мне кажется, сорванец вы хороший, да и всегда таким были.

– Ну, и вы девушка не промах, и, надеюсь, всегда такой будете, – парировал Джулиан.

– По-моему, вы начинаете потихоньку наглеть, вам не кажется? – осведомилась Грейс.

– Может быть, но, если вы будете притворяться, что держите их сторону, обнаглею еще больше.

– Ну что вы за человек, право, такие мне еще не встречались.

– А мне такие, как вы, так что не надо портить… Тьфу ты, черт – вот напасть! Привет, Нед, вы не хуже меня знаете, что ту же самую даму приглашать нельзя. Это не по правилам.

– Если бы миссис Тейт была против, не подала бы мне сигнал. Топай, Джулиан.

Все трое стояли у открытой двери на террасу. Юноша смотрел на Грейс в ожидании согласия или возражения и, не дождавшись ни того ни другого, грустно улыбнулся и с поклоном сказал:

– Ну что ж, в таком случае… – Не договорив, он удалился.

– Зря вы это сказали, – обронила Грейс.

– Но вы ведь действительно кивнули мне, – возразил Майнор.

– Да, но не затем, чтобы вы обижали этого мальчика. Просто он чуть-чуть выпил лишнего.

– Я живу в Гиббсвилле, и мы здесь не слишком привыкли потакать его причудам. Парень катится в пропасть. Необузданный, наглый, не понимаю, как отец с матерью мирятся со всем этим.

– Особенно если помнить, что он стащил отцовскую машину, – поддакнула Грейс.

– Ага, вижу, он успел сделать из меня сплетника. Гм. Ну, это с какой стороны посмотреть. Слушайте, может, хватит об этом наглом мальчишке? Кстати, это он сплетник, коли разболтал про эту историю.

– Только сплетничает он по-другому, а ябедничать никогда бы не стал.

– Если вам не хочется танцевать, можно посидеть на веранде. Жаль, что юный мистер Инглиш представил вам меня в столь дурном свете.

Они остановились и вышли на веранду, где по просьбе Натали поставили большой стол. За ним уже сидели, отхлебывая что-то из высоких бокалов, Мартиндейлы, Бординеры и одна пара из Гиббсвилла.

– Надеюсь, миссис Тейт извинит меня. – Майнор кивнул всем присутствующим и удалился, не оставив и тени сомнения в том, что между ним и Грейс произошла какая-то размолвка.

– Что за муха его укусила? – удивился Скотти.

Натали, сохраняя лояльность ко всем, пожала плечами:

– А что? Я ничего не заметила.

– Я ведь не тебя спросил, – сказал Скотти.

– А кого, меня? – поинтересовалась Грейс.

– Ну, ты одна сможешь ответить, – засмеялся Скотти.

– Знаешь что, дорогой, даже если что и произошло, то это не твое собачье дело, – оборвала его Натали.

– Не мое, так не мое, – согласился Скотти. – Грейс, выпьешь чего-нибудь?

– Извините, я на минуту отлучусь. – Грейс неторопливо зашагала, огибая все здание, пока не услышала, а затем и увидела группу людей, среди которых находился и Джулиан Инглиш. При свете кухонных окон они играли на подъездной дорожке в какую-то азартную игру.

– Ставлю полтинник, – сказал кто-то. – Полдоллара.

– Принимаю. – Джулиан швырнул на землю долларовую ассигнацию и взял пятидесятицентовую монету. Грейс подошла к нему и окликнула по имени.

– Хотите сыграть? – повернулся к ней он. – Впрочем, нет, только не вы, миссис Тейт.

– Можно поговорить с вами?

– Извините, не сейчас, я занят.

– Я отниму у вас всего минуту.

– Нужна пятерка, – сказал еще один участник и бросил кости. – Вот черт!

– Чья очередь бросать? Твоя, что ли, Джулиан? – раздался чей-то голос.

Джулиан шагнул вперед и поднял кости.

– На доллар. Кто ответит? – Кто-то положил на землю доллар, и Джулиан бросил кости. – Десять!

– Четыре против одного, – рискованно бросил кто-то.

– На доллар, – принял вызов Джулиан и снова бросил кости. – Десятка! Не уходите, миссис Тейт, вы приносите мне удачу. Ну, кто там еще? Ставлю семь. Семь долларов. – Он поднял руку и принялся перекатывать кости в ладони, пока кто-то вновь не сделал ставку. Джулиан не обращал внимания на Грейс, и она вернулась к столу.

– Я только что принесла кое-кому удачу, – объявила она.

– Кому же? – недоверчиво спросила Бетти.

– А что за тон такой, словно ты сомневаешься? Одному молодому человеку. Они там играют во что-то, и он сам сказал, что я приношу ему удачу.

– Тебе не кажется, что давно пора потанцевать с хозяином? – осведомился Скотти. – А хозяин, если ты не забыла, это я.

На следующий день они уехали еще до обеда, направившись домой через Лайкенс и Милленсбург. Грейс с Бетти устроились сзади, Эдгар сосредоточенно следил за дорогой.

– Ты ведь вчера домой вернулась с Натали, так? – спросила Бетти.

– Да, с мистером Майнором мы как-то не очень поладили. На мой вкус, он слишком хорош.

– Серьезно? А мне показалось, Натали предназначила его тебе в мужья.

– В таком случае она промахнулась. Ну как, хорошо повеселилась?

– Неплохо. Правда, я знаю Гиббсвилл лучше твоего.

– Верно. А я, похоже, произвела не лучшее впечатление. По крайней мере на двоих, один из которых мне очень понравился, а другой не понравился совсем. – И Грейс поведала подруге о своем знакомстве с юным Инглишем.

– Печально, – промолвила та. – Смотри, как бы из-за таких историй на всю субботу и воскресенье не захандрить. Но по крайней мере ты принесла ему удачу, и это поможет исцелить твои раны. Двадцатилетние молодые люди любят, когда у них есть деньги в кармане. Уверена, что ты прощена.

– А я нет. Так и чешутся руки написать ему.

– А вот этого не надо делать, – сказала Бетти.

– Почему это?

– Почему? Ты серьезно? Писать двадцатилетнему мальчишке? Может, тебе понравится, если это письмо вывесят на доске объявлений студенческого братства?

– Так или иначе, я вовсе не уверена, что не напишу ему, – упрямо повторила Грейс.

– Знаешь что, дорогая, иногда мне кажется, что ты просто спятила. Раньше мне казалось, что это Брок у вас такой, но теперь начинаю думать, что и ты.

– Судя по всему, ты уверена, что кто-то из Колдуэллов точно чокнутый. А вот Борденеры всегда такие трезвомыслящие, такие… хотя нет, как же! Разве может вменяемый мужчина жениться на Натали?

– Она такая хорошенькая, а это важно, он поэтому-то голову и потерял.

– Эй, девочки, к Делани не хотите заехать? – окликнул их спереди Эдгар.

– А кто это такие? – спросила Грейс.

– Мистер Делани как-то связан с банком в Лайкенсе, и, кроме того, он клиент Эдгара, – пояснила Бетти. – Тебе в туалет не нужно?

– Нет, – покачала головой Грейс.

– Поехали, – обратилась Бетти к Эдгару.

– Слушай, твоя жена, – пожаловалась Грейс ему, – считает, что я спятила, так что лучше бы ты поскорее довез меня до дома.

– Да, с ней иногда приятно поговорить, – согласился Эдгар. – Не забудьте помахать, если Делани окажутся на террасе. Это славные люди, а машину нашу они знают.

– Потом можешь сказать, что не остановился, потому что с тобой была сумасшедшая, – посоветовала Грейс.

Однажды, когда Мартиндейлы гостили у Грейс на ферме, Эдгар из-за жары вернулся из города раньше обычного. Он поднялся на крыльцо, перекинув через руку летний пиджак и обмахиваясь жесткой соломенной шляпой. Грейс сидела одна.

– Привет, Грейс, – заговорил Эдгар. – В одиночку охраняешь крепость? А где остальные?

– Там, где была бы и я, если б хватило сил. На лодочной станции. Там попрохладнее, тень, вода. Но мне здесь лучше. И по-моему, я умнее их. Да, там им хорошо в прохладе, но ведь назад в гору тащиться, и, попомни мое слово, как вернутся, прямиком в душ направятся.

– Скорее всего. Последую-ка, пожалуй, твоему примеру. Выкурю с тобой сигаретку, потом приму душ и переоденусь. – Эдгар растянулся в гамаке, зажег сигарету, протер очки и положил их на стоявший рядом стол. – О Господи, как же хорошо, что ты пригласила нас пожить здесь. В городе за тридцать. Оскар Тиллингхаст… знаешь его?

– Полисмен?

– Он самый. С ним обморок в обед случился.

– Солнечный удар?

– По-моему, да. Надеюсь, ничего более серьезного. Оскар ведь уже не тот, что был когда-то, немолод.

– А кто молод-то? – вздохнула Грейс.

– Ты, например.

– О нет. Спасибо за комплимент, конечно, но я-то знаю, что это не так.

– Ну да, пневмония, понятно.

– Конечно, только что-то очень долго я выздоравливала. А ведь еще год назад могла бы предложить сыграть смешанную пару.

– Слава Богу, сейчас не предлагаешь. На меня, во всяком случае, можешь не рассчитывать. Как говорят англичане, я – пас. Но выздоровление – это значит, что надо побольше спать и правильно питаться. А я вот замечаю, ты снова начала курить, да и попиваешь понемногу.

– Это моя первая за сегодняшний день сигарета. Нет, вторая, одну выкурила после завтрака. А что касается выпивки… Сколько, по-твоему, коктейлей я выпила за все время, что вы с Бетти здесь?

– Каждый вечер, перед ужином.

– Да, всего один в день, и то не до конца. – Грейс пристально посмотрела на Эдгара: – Вы ведь с Бетти волнуетесь за меня, да?

– Да.

– И дело ведь не только в моем здоровье?

– Да.

– Мы с тобой почти не разговариваем. Бетти – иное дело, она читает мне нотации, дает кучу советов, которым я почти не следую. Но ты-то что обо всем этом думаешь? Как мне себя вести? Что ты говоришь, когда у вас с Бетти заходит обо мне разговор?

– Не знаю, право, – пожал плечами Эдгар. – Обычно считается, что я должен выступать от имени мужского пола, а это, знаешь ли, Грейс, весьма обширная категория людей. Бетти начинает, я продолжаю, и все сказанное мной воспринимается как мужской взгляд на вещи.

– И что же это, хотелось бы услышать, за взгляд?

– Ну, как сказать, если нет конкретной ситуации, где могут быть две точки зрения, женская и мужская? Ведь часто бывает, что и мужчина и женщина смотрят на что-то одинаково.

– Хорошо, скажи мне как мужчина, я веду себя слишком по-мужски?

– По-моему, вопрос следовало бы переформулировать, перефразировать.

– Ладно, давай иначе. Допустим, мужчина видит женщину, его к ней влечет, это ведь нормальная мужская реакция, так?

– В принципе да.

– В таком случае однажды мне встретился такой мужчина.

– Ну, и что дальше? – не понял Эдгар.

– Ничего. Это все.

– A-а, так ты хочешь знать, не было ли, с моей точки зрения, твое поведение в истории с Роджером Бэнноном слишком мужским?

– Да, и это тоже.

– В таком случае ответ – мой ответ – таков: ты вела себя абсолютно по-женски. На дворе 1920-й год, люди стали более просвещенными, чем во времена наших родителей. Более просвещенными – не значит более знающими, просто более честными в объяснении мотивов поведения. Что такое духи́? Духи́ – это всего лишь инструмент мужского поведения в руках женщин. Что такое платье с глубоким вырезом? То же самое. По-мужски женщина начинает вести себя лишь в том случае, если преследует мужчину так, как «по правилам» должен мужчина преследовать женщину. В 1920 году это означает, скажем, телефонный звонок, такой вот способ преследования.

– В моем случае я звонила ему по телефону.

– Что ж, Грейс, в таком случае, полагаю, это можно назвать мужским поведением. Это, извини за выражение, техника нападающего, мужская техника, в отличие от платья с глубоким вырезом, являющего собой технику женскую. Не думаю, что на нашем веку и в условиях нашей культуры женщина сможет позволить себе проявить инициативу, избежав при этом старого определения «нападающий». А может, так будет всегда. Это возвращает нас к основам. Жеребец чует кобылу за милю и устремляется за ней. Но опять-таки извините за прямоту, духи-то чьи? Кобылы, разумеется. Мне кажется, людям не нравится, и наша культура отвергает, что женщина душится и в то же самое время преследует жеребца. Это неправильно. Предполагается, что кобыла пользуется определенными духами, запах которых доносится до жеребца, оказавшегося на самом близком к ней расстоянии. И если какая-нибудь кобыла… э-э… летит что есть духу к забору, чтобы убедиться, что жеребец почуял запах ее духов, других кобыл это возмущает и они вполне могут залягать ее до смерти.

– В настоящем бою лошади кусаются, а не лягаются, – возразила Грейс. – Таким образом они стараются переломать сопернику ноги. Но во всем остальном ты прав. – Она закурила третью за день сигарету. – Насколько я понимаю, ты меня о чем-то предупреждаешь?

– Как это?

– Мол, другие кобылы вполне могут меня залягать.

– Не знаю, право. Но может, ты и права, – согласился Эдгар.

– Держись подальше от Джека Холлистера – вот что ты хотел сказать.

– Холлистера?

– Эдгар, у вас с Бетти нет секретов друг от друга. Она все тебе говорит, так что не надо притворяться.

– Ну да, – кивнул он, – именно это я и хотел сказать. Не надо начинать эти игры с Холлистером.

– Ну же, Эдгар, пусть все будет по-честному.

– Хорошо, хорошо, не надо продолжать эти игры с Холлистером или, если угодно, начинать заново. Холлистер – частная собственность. Больше того, Грейс, он превращается в нечто вроде идола, маленькое божество. Ну ладно, скажем, божество – это слишком сильно сказано, пусть будет божок. В любом случае о нем говорят на каждом углу. Все его читают, все его цитируют, перевирают. Вчера у меня был разговор с губернатором, и хочешь – верь, хочешь – не верь, но он начал пересказывать какой-то анекдот из «Пилюль». А я-то, признаться, думал, что он вообще ничего не читает, даже счета, которые подписывает. Но в любом случае, Грейс, если у тебя начнется что-нибудь с Холлистером, скандал поднимется страшный, именно потому, что он – божок. И всю вину свалят на тебя.

– Залягают до смерти?

– Да. И не только кобылы. Жеребцы – тоже, те, которым до тебя не добраться.

– Эта метафора… по-моему, мы злоупотребляем ею, особенно учитывая, что я никогда не казалась себе пастбищем. А что, если этот господин хочет перепрыгнуть через забор без всякого зова с моей стороны?

– Грейс, Грейс, Грейс.

– Ладно, – рассмеялась она, – по крайней мере теперь я знаю, что ты обо мне думаешь.

– Мэм, с меня вполне хватает моей женщины, да и не ходок я. Но если кто-нибудь скажет, что ты ему интересна…

– О Господи, и много таких?

– Кажется, так говорили о Клеопатре, так что тебе не о чем волноваться. И все же легко понять, почему мужчинам хотелось бы убедить себя, будто твои чары не производят на них никакого впечатления. Честно говоря, я и сам заставил себя в это поверить. Я смотрю на тебя просто как на подругу Бетти, и это сильно облегчает жизнь. И я точно знаю, что и тебе от меня ничего не нужно, иначе бы мы не сохранили невинность до нынешнего июльского дня 1920 года. И пусть так будет впредь.

– Ах ты, негодяй, что за оскорбления!

– Помилуй, – засмеялся он, – какие оскорбления. Я боюсь тебя. Настолько боюсь, что сейчас убегаю наверх, холодный душ надо принять. – Эдгар встал, потянулся, подхватил пиджак за воротник и накинул его на плечи.

– Трусы меня не интересуют, – фыркнула Грейс.

Он мягко погладил ее по голове:

– Грейс, не теряй друзей, меня и Бетти.

– Это что, тоже предупреждение? – Она высвободила руку и потрепала его по кисти. – Кстати, думаешь, мне понадобятся друзья?

– Может, и так, и тогда у тебя будем мы.

– Выходит, понадобятся? – Она стиснула ему руку. – Присядь на минуту, Эдгар. Не знаю даже, почему вдруг вспомнилось. – Он сел на плетеную подставку у ее ног. – Однажды… когда же это было… должно быть, лет пять назад. Еще до войны и до того, как я вляпалась в ту историю и мы с Сидни представляли счастливую супружескую пару. Дело было осенью, в октябре. Дети с утра уехали в школу, я – в город. Весь день лил дождь, и, по-моему, Сидни не услышал, как я вернулась и прошла вон в ту комнату, в берлогу, его кабинетик. Выглянула из окна. Сидни сидел на веранде, а на полу валялись с десяток пар обуви, его ботинки, мои, детские, щетки, бархотки, мазь. Этому занятию он всегда предавался в дождливые дни, до блеска чистил туфли. В общем, возился он с обувью и что-то негромко напевал себе под нос. А в какой-то момент вдруг остановился. Просто остановился и стал смотреть на струи дождя. И так продолжалось две или три минуты, лица его я почти не видела, но, Боже мой, Эдгар, до чего же одинокий у него был вид! Меня прямо жуть охватила. Захотелось выйти, успокоить его, сказать, как я его люблю, как все мы его любим. Но тут же я поняла, что не надо этого делать. Поняла, что никто не должен нарушать этого одиночества. – Она заплакала, но продолжала сквозь слезы: – Все, что было в моих силах, так это оставить его в покое, чтобы он не знал, что я видела его в ту минуту. Вот и все, что я могла сделать. Все.

Эдгар кивнул, в глазах у него стояли слезы. Грейс прижала к глазам носовой платок.

– Не знаю даже, зачем я тебе все это рассказываю. Может, потому, что ты заговорил о друзьях. Только что они сделали для Сидни? Все мы любили его, но никто не пришел на помощь. Интересно, а меня кто-нибудь заставал в таком виде? Нет, ни в коем случае нельзя смотреть на любимых, когда им кажется, что они одни. И самому нельзя этого позволять.

– Ты права. Мне приходилось наблюдать за людьми в судах, просто за случайными зрителями, когда они сосредоточивались на происходящем, слушали судью или адвоката. По-моему, Сидни был занят тем же. Он наблюдал за судом, только рассматривалось дело о его собственной жизни. – Эдгар встал. – Ладно, пойду и в окно смотреть не буду.

– Все равно ничего не увидишь, – улыбнулась Грейс. – После того случая вряд ли кому удавалось увидеть меня в таком состоянии.

– За все пять лет?

– За все пять лет.

– И никто ни разу не застал тебя врасплох?

– Никто. Разве когда я бредила, но это другое.

– Разумеется. Ведь это была не ты. То есть одновременно ты и кто-то другой.

Эдгар принял душ и лег на кровать, накинув на себя простыню. К тому времени как вернулась Бетти, он, можно сказать, выспался.

– Чему это ты улыбаешься, мой господин и повелитель?

– Ты едва не застала меня врасплох. А именно этого я и стараюсь избежать.

– О чем это ты? – Бетти поспешно раздевалась. – Да, душ не помешает. На реке было хорошо…

– Но на обратном пути пришлось тащиться в гору, и вам всем снова стало жарко. Грейс во многом оказалась права. Иди в душ, потом все расскажу.

Бетти была занята не только беседой. Еще не успев войти в ванную, она скинула с себя все и остановилась посреди комнаты.

– Иногда я думаю, как бы от душа грудь не расплылась.

– Не волнуйся, не в первый раз я тебе говорю: недурно выглядишь для старой краги с тремя детьми.

Бетти выпрямилась и выпятила грудь вперед:

– Надеюсь. Ладно, пошла.

Эдгар оделся, только пиджак остался висеть на стуле, и когда Бетти вышла из ванны, он пересказал ей историю про Сидни и кое-что еще, услышанное от Грейс.

– Ах ты, болван, – возмутилась Бетти, – зачем сознался, что я тебе все выболтала?

– Да ты, наверное, сама созналась, она так уверенно говорила.

– Разве что случайно. Но от нее, от нашей Грейс, ничто не ускользнет. Она изучает людей. Слушай, напомни или сам купи мне новую купальную шапочку.

Эдгар закурил сигарету и подошел к окну.

– Броди, – он назвал жену домашним именем.

– Да?

– Надо выдать Грейс замуж или хотя бы подобрать ей жениха.

– Видит Бог, я старалась.

– Надо постараться получше.

– А что?

– Может, я и ошибаюсь, но, по-моему, Грейс может попасть в большую беду. Ей я ничего не сказал, но про нее и Холлистера идет молва.

– Но это же чушь! Она мне правду сказала, голову даю на отсечение.

– И тем не менее разговоры шли и идут, – повторил Эдгар.

– А ты от кого слышал?

– Сегодня я встретился в клубе с Чарли Джеем.

– В нашем клубе? Выходит, он вступил?

– Выходит, так. Он использовал все доступные возможности, многие ворчали, кривились, но на его стороне оказался Брок, и он заявил, что Чарли ничуть не хуже, а то и лучше многих других. В общем, он пришел в клуб пообедать, сказал, что хотел бы потолковать, и подождал его. Начал он с места в карьер: «Скажи Грейс, мне надо потолковать с ней, как только она окажется в городе». Ну, я спросил, что он имеет в виду, – что ей следует явиться в мэрию, он говорит – да, и тогда я рассмеялся ему в лицо. «Слушай, – говорю, – Чарли, ты ведь не король с короной на голове, а всего лишь мэр, и даже еще не переизбранный на второй срок». «Насчет второго срока можешь не беспокоиться», – сказал он, а я ему в ответ: «Отчего же, может, и побеспокоюсь», и это немного спустило его на землю.

– Надо бы действительно побеспокоиться. Мало того что мэр у нас ворюга, так этот ворюга еще и нос задирает. Это уж слишком. Так что там насчет Грейс?

– Ну, он сказал, что знает, что мы сейчас гостим у нее, так что нам с ней поговорить легче, чем другим, и все такое прочее.

– Ну, и?

– Потом он сказал, что Грейс может вляпаться в крупные неприятности. Его золовка, жена Джека Холлистера, убеждена, что у Джека с кем-то роман и эта кто-то скорее всего Грейс.

– Только этого не хватало, – выдохнула Бетти.

– Погоди, это еще не все. Эмми, то есть миссис Холлистер, заподозрила их месяца два назад и однажды устроила проверку. Холлистер сказал ей, что задержится на работе, а она обнаружила, что он и близко не подходил к редакции, и тогда позвонила домой Броку – Грейс в то время жила там, ее тоже не оказалось на месте. Холлистеру явно пришлось убеждать ее, что с Грейс он в тот вечер не встречался, и вроде бы она ему поверила. Но потом Холлистер начал избегать Эмми, неделями почти не разговаривал с ней, и она снова начала его подозревать, а тут он еще уехал куда-то на праздники, не сказав куда, вообще ничего не сказав. Естественно, я объяснил, где четвертого была Грейс. С нами. Но Чарли ответил, что Эмми, так или иначе, подозревает Грейс и надо, чтобы я объяснил ей, что если она действительно связалась с Холлистером, надо с этим кончать, иначе случится беда. Что за беда, говорю, а он – «хуже не бывает». Неужели, спрашиваю, Эмми собирается пустить в ход оружие или что-то вроде того? Он говорит, не надо шутить, еще одного скандала Грейс не может себе позволить. Что значит, спрашиваю, не может позволить, и он отвечает – и правильно отвечает, хоть и щенок, – если выяснится, что в разрыве Холлистера с женой виновата Грейс, Форт-Пенн мокрого места от нее не оставит. Я, говорит, знаю Грейс всю жизнь и другом ей остаюсь всю жизнь, но сейчас речь идет о семейном благополучии сестры моей жены, я должен с этим считаться.

– Ну а ты? Ты что на это сказал?

– Что он дешевка с раздутым самомнением, а если ему что-то надо от Грейс, пусть действует сам или через Брока. А я ни о чем с Грейс разговаривать не стану, даже намекать не стану. Тут он снова надулся как индюк. «Эдгар, – говорит, – вижу, ты сейчас, вот в эту самую минуту, прикидываешь, что надо бы на следующих выборах выступить против меня, так вот знай, что если дело дойдет до открытого столкновения, Грейс – на одной стороне, а Эмми и простые люди – на другой, я выиграю, не потратив и никеля на кампанию, и твои голоса мне без надобности». И знаешь что, боюсь, он прав. Вообще мне показалось, что он намекает, будто ни перед чем не остановится, грязное белье и на людях стирать будет.

– Да, этот может, он не на такое способен.

– Тогда я сказал: если уж ты так уверен, что это правда, отчего бы тебе не поговорить с Холлистером? И еще: потому что если я заговорю об этом с Броком или Грейс, они просто уволят Холлистера и…

– Спокойно, спокойно, – остановила его Бетти. – Не забывай, что кое-что между ними все же было.

– Ну да, конечно. Короче, я сказал, что в мгновение ока вышвырнут Холлистера, а Чарли ответил: может быть, но переизбраться ему это никак не помешает. А также будет лишним доказательством, что Грейс действительно любовница Холлистера.

– Вот как у нас, стало быть, становятся мэрами.

– И так тоже.

Оба на минуту задумались.

– Вот интересно, – первым заговорил Эдгар. – Женщине всегда покойнее, если у нее есть защитник-мужчина. Она может быть чьей-нибудь любовницей, но если у нее есть муж, это – защита. А стоит мужа потерять, как в глазах общества она превращается в шлюху. Такова мораль массы, и, при всей своей ханжеской сути, при всех двойных стандартах, это факт. Видит Бог, Брок – не защита. Никто его не воспринимает всерьез, особенно после смерти отца. Ему самому нужна защита какого-нибудь настоящего мужчины.

– И поэтому мы должны выдать Грейс замуж.

– Есть и еще одна причина, Бетти.

– Что за причина?

– Эгоистическая. Если Чарли Джею суждено выиграть выборы за счет голосов, как он говорит, простых людей, бросивших вызов аристократии, этот город рухнет так быстро, что мы даже не успеем сообразить, что же с нами случилось. Люди-то ничего не выиграют. Они проиграют. Только такие, как Брок и мистер Партридж, в какой-то степени я, – только мы держим в страхе Божьем этих воришек, всю эту банду. Я не утверждаю, что уважаемые люди заслужили уважение только благодаря высоким принципам, но по крайней мере мы не оказываем моральной поддержки тому разбою, который расцветет махровым цветом, если Чарли победит вопреки нашему противодействию. Чарли – дешевка и мелкий жулик. Большие дела ему не по плечу. Но если эти парни, что болтаются в «Погребке», решат, что могут победить нас, не пройдет и двух лет, как город обанкротится. Наши акции превратятся в ничто, рухнет недвижимость, а следом за ней школы, система водоснабжения, здравоохранение. Иногда даже не верится, что мы живем в двадцатом веке.