Текст книги "Жажда жить"

Автор книги: Джон О'Хара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 44 страниц)

Чарли, раскрасневшийся от возбуждения, сел рядом с Грейс.

– По-моему, я побил рекорд Уолтауэра, – сказал он. – По крайней мере так считают в клубе.

– Мы едем в редакцию «Часового», – сообщила Грейс. – Данкан Партридж думает, что уже известны результаты. Не присоединитесь?

– Я бы рад, да не могу, Грейс. Я тут с женой, ее сестрой, есть и другие гости. – Чарли явно был доволен, что Грейс проявляет такой интерес к его избирательной кампании, и она решила не разочаровывать его упоминанием того, что поездка в редакцию – идея Данкана Партриджа.

Освобождая зал для танцев, убрали ковровые дорожки и столы, а дамы и господа тем временем разошлись по своим туалетам. Вскоре вернулся старый адвокат. Грейс и Пол встретили его в фойе. В зале «Пенсильвания» начиналось второе отделение вечера, выдержанное в стиле кабаре.

– Господи, это еще что такое? – ахнул Партридж.

– Это – что? – не поняла Грейс.

– Ну, этот адский грохот. Бум-бум-бум. Как там его, джасс? Или вроде джаз? А взгляни на публику.

– Это называется one-step, – пояснила Грейс. – Один шаг.

– One-step, говоришь? – пожевал губами старик. – На мой-то вкус, там как раз на один шаг больше, чем нужно. Ладно, может, одним-вторым-третьим-четвертым-пятым шагом двинемся в редакцию? Грейс, я оставил твою машину у входа. Мне вроде как велели убрать ее оттуда, но я сказал, что мы вот-вот уезжаем, нет, говорят, переставляйте. «Ах вот как?» – спросил я и без лишних слов вытащил ключ из зажигания и положил его себе в карман – твой водитель смутился, но про себя, кажется, был только рад. В общем, машина у подъезда, а ключ – вот он.

– Мистер Партридж! – рассмеялась Грейс. – Как же так, вы ведь у нас знаменитый юрист!

– Знаменитый не знаменитый, но в законах, дорогая, разбираюсь достаточно, чтобы разобраться с обыкновенным полисменом. Не беспокойся, все будет в порядке.

И действительно все оказалось в порядке, по крайней мере для Грейс, Пола, Данкана Партриджа и водителя. Лейтенант-полицейский любезно помог им усесться в лимузин, и они отъехали, даже не подозревая о том, что за ними выстроилась целая вереница из сорока машин.

Здание, в котором располагался «Часовой», находилось в районе, где первоначально планировалось построить гостиницу «Несквехела», но потом от этой мысли отказались. Пустынные улицы свидетельствовали о мудрости такого решения: сегодня День выборов, а в этом районе никто и ничего не празднует. Лишь двое железнодорожников с большими ведрами в руках были свидетелями того, как Грейс и ее спутники выходили из машины. В помещении на первом этаже, где находились массивная, из мореного дуба, стойка для приема рекламных объявлений и – позади нее – столы и различные принадлежности бухгалтерии, было темно, только тусклая лампа покачивалась перед входом. В коридоре сидел на кухонном стуле старик вахтер в фуфайке со стоячим воротничком, но без галстука. Он встал и посмотрел на пришельцев, всем своим видом изображая вопрос: что, мол, надо?

– Это миссис Тейт и мистер Райхельдерфер, а меня зовут Данкан Партридж. Мы хотели бы пройти в отдел новостей.

– Зачем?

– Миссис Тейт одна из владелиц газеты, – рявкнул Партридж.

– Ах да, конечно, миссис Тейт, – сообразил вахтер. – Что ж, пожалуйста, только много вы там не узнаете.

– А много нам и не надо. Нас только выборы интересуют. – Партридж отступил в сторону, пропуская спутников к лифту.

– Ну, Джей стал мэром, и вряд ли это кого-нибудь удивило. Смотрите не заденьте стенки, мадам. Мех можно попортить. Я только сегодня отполировал, еще не просохли.

Грейс с восхищением посмотрела на чисто отполированные металлические планки:

– Красота.

– Будет еще лучше, когда закончу. Половину кабины я убираю до обеда, вторую – после. То, на что вы сейчас смотрите, – послеобеденная работа. Еще не закончил. Если пробудете какое-то время, все будет блестеть. – Лифт остановился на втором этаже, но вахтер не спешил открыть дверь, ему явно хотелось продолжить разговор с Грейс. Партридж, однако же, сухо поблагодарив вахтера, положил конец этому словоизвержению.

– Так, говорите, вам нужны результаты выборов? Идите до конца коридора, там будет кабинет. Холлистер. Джек Холлистер, он занимается городскими выпусками. А если новостями «АП», «Ассошиэйтед пресс», интересуетесь, то это вон в той каморке…

– Спасибо, – оборвал его Партридж.

Заднюю половину просторного кабинета освещали с десяток лампочек под металлическим абажуром. За полукруглым столом сидел совершенно лысый человек с козырьком для защиты глаз и, почесывая череп, читал разложенную перед ним газету. За одним из отделенных от него невысоким барьером столов печатал что-то на машинке молодой человек в шляпе и пиджаке в елочку. Он равнодушно посмотрел на вошедших и, похоже, по-прежнему пребывая где-то в своих далях, снял шляпу, водрузил ее на один край стола и принялся перебирать бумаги, разбросанные на другом. Третий обитатель помещения сидел за массивным столом, на котором были расставлены три телефонных аппарата, небольшая стопка книг, две чернильницы, лоток с авторучками, четыре проволочные корзины, две точилки, два круглых ящичка для сигар с отточенными карандашами и ворох свежих гранок. Откинувшись на спинку вращающегося стула, он читал филадельфийское издание «Норт америкэн». В комнате слышался стук машинки и телеграфного аппарата, заглушающий шаги Грейс и ее спутников. Человек на вращающемся стуле медленно оторвался от чтения, вдруг вскочил с необыкновенной живостью и стремительно направился навстречу гостям.

– Добрый вечер, миссис Тейт, – поклонился он Грейс. – Меня зовут Холлистер. Добрый вечер, мистер Партридж.

– Добрый вечер, мистер Холлистер, – откликнулась Грейс. – Это мистер Райхельдерфер.

– Рад познакомиться, мистер Райхельдерфер. – Мужчины обменялись рукопожатием и улыбками.

– Добрый вечер, мистер Холлистер, – сказал Партридж. – Мы подумали, стоит зайти и посмотреть, как там выборы идут.

– Какие? В городе, графстве, где-то еще? В городе, надо думать. – Холлистер подтянул три стула из-за пустых столов и поставил их рядом со своим.

– Ну да, главным образом местные, конечно, – кивнул Партридж.

– Официальные итоги будут известны утром. Голоса всю ночь подсчитывают на избирательных участках. Но мы разослали репортеров по всему городу, и, по неофициальным сведениям, Джей на несколько голосов опережает результат Уолтауэра, показанный им два года назад. В бедных кварталах он немного недобирает, но ему сразу сказали, что так оно скорее всего и будет.

– Это почему же? – поинтересовался Партридж.

– Точно не скажу, сэр, – ухмыльнулся Холлистер, – может, потому, что мы слишком уж настойчиво поддерживали его. Мы, я имею в виду «Часового».

– А мы его поддерживали? – спросила Грейс.

– Еще как, миссис Тейт. А когда мы кого-то поддерживаем… э-э… энергичнее, скажем, обычного, упорнее, чем кандидата от той или иной партии, рабочий люд настораживается. Может, вы не поверите, но иные даже отказываются от денег.

– Я не вчера родилась, мистер Холлистер, – улыбнулась Грейс.

– В таком случае, если называть вещи своими именами, им кажется, что от этих денег воняет, или, точнее говоря, не кажется, просто им это не по душе. Ну вот, и в результате они как упрутся и либо голосуют не так, как надо, либо не голосуют вообще. На сей раз вроде на участок пошли, но проголосовали неправильно. Однако Джей с лихвой компенсирует эту недостачу в районах, где живут люди среднего класса и наша аристократия. По крайней мере так выглядит ситуация на данный момент, но вряд ли нас ждут какие-то перемены. Джею не о чем беспокоиться. Пусть на несколько голосов, но Уолтауэра он побьет, а ведь ему это, насколько я понимаю, и нужно. Так?

– Так, – кивнула Грейс.

– Так, – повторил Партридж, – и все-таки кое-что мне не нравится. Мы кучу денег потратили именно здесь, в южной части города.

– Что ж поделаешь, мистер Партридж, это политика, – вздохнул Холлистер. – Миссис Тейт, вы заметили, что после вашего последнего появления здесь многое изменилось?

– Разве? – удивилась Грейс.

– Ну да, мы переставили столы. Вон там, где трудится этот молодой человек, теперь отдел спорта. Там когда-то сидел мой отец. А где этот лысый, – место заместителя редактора. Раньше оно было здесь, но теперь я все поменял, чтобы лучше видеть, чем заняты люди. Да и в спину не выстрелят. Впрочем, я думал не только о себе. С нового года на моем месте будет новый заведующий репортажами.

– Вы от нас уходите, мистер Холлистер? – удивилась Грейс.

– Нет, перехожу на другую должность. С первого января буду вести колонку. Вы когда-нибудь читали Джея И. Хауса?

– По-моему, нет.

– А Кристофера Морли?

– Тоже нет, но имя слышала.

– Так вот, они пишут такие же колонки, какие я собираюсь публиковать в «Часовом».

– Ежедневно?

– Да.

– Что ж, будем ждать. Собираетесь подписывать их своим именем?

– Еще не решил, может, ограничусь инициалами. Но в любом случае надеюсь, вы прочитаете и выскажете свое мнение.

– Поздравляю, мистер Холлистер, – сказал Партридж.

– Я тоже ваш будущий читатель, – улыбнулся Пол.

– Вы ведь из Ливана, мистер Райхельдерфер?

– Оттуда.

– Тогда это территория «Орла».

– Он хочет сказать – читателей «Орла», – пояснил Пол.

– Пол, пока тебя не будет, могу высылать тебе газету, – сказала Грейс.

– Вы разве покидаете наши края? – удивился Холлистер.

– Боюсь, что так, – с улыбкой ответил Пол.

– Хотите посмотреть предварительные результаты? – предложил Холлистер.

– Пожалуй, нет, – покачал головой Партридж. – Может, ты хочешь, Грейс?

– Да нет, все равно ничего не пойму в этих цифрах. Я даже один избирательный участок от другого отличить не могу.

– Кстати, об участках, – встрепенулся Партридж. – Не зря толкуют о женском равноправии. Женщины и политика. Наверное, стоит, указывая какой-нибудь адрес, любой, точно обозначать границы избирательного участка. Раньше мы никогда этого не делали, но сейчас самое время начать. – Он черкнул что-то у себя в блокноте. – Миссис Тейт, если бы вы работали у нас в штате, заслужили бы премиальные. Пять долларов.

– Так давайте, – потребовала Грейс. – Если я заработала эти деньги, то должна получить. Первый, кстати, мой заработок.

– Ну что же. – Холлистер потянул на себя ящик. – Вот вам ваучер, завтра можете обменять его на деньги. То есть уже сегодня. – Он принялся заполнять чек под собственную диктовку: «Грейс. С. Тейт. Пять долларов ноль-ноль центов. Премиальные. В скобках. Предложение по подсчету голосов. Скобки закрываются. Подпись. Джон Холлистер». Прошу. Зайдите утром в кассу, и вам выдадут деньги.

– А у себя я его оставить не могу? – спросила Грейс.

– Нет, только наличные. Но вот что можно сделать. После того как обналичите, я могу послать вам ваучер почтой. Или пусть останется здесь до следующего вашего визита.

– Очень любезно с вашей стороны. – Грейс помахала клочком голубоватой бумаги. – Вот я и стала поденщицей. Хорошо, как-нибудь заеду и заберу свой ваучер.

– Что ж, Грейс, мы узнали, что хотели, а ты заработала себе на хлеб, может, теперь оставим мистера Холлистера в покое? – сказал Партридж.

– Да, пора ехать. – Грейс и Холлистер пожали друг другу руки, и Партридж с Холлистером тоже пожали друг другу руки. Пол и Холлистер не пожимали друг другу рук, так как руки Пола были заняты, он надевал пальто.

Они довезли Партриджа до его дома на Моньюмент-сквер и поехали на Вторую улицу, где Пол остановился у Грейс.

– Голодны? – спросила она.

– Да нет, спасибо.

– А то в холодильнике есть жареный цыпленок и ветчина, так что пожалуйста.

– Ну что ж, если вам хочется поесть, то и я готов присоединиться.

– Мне-то нет, я думала, вы проголодались, – посмотрела на него Грейс. – Да что это с вами, Пол?

– Ничего, просто устал, – поспешно отозвался он и тут же добавил: – А в прочем, нет, не просто. Знаете, Грейс, когда еще свидимся, а может, и вовсе не свидимся, так что я должен сказать правду. Я люблю вас, Грейс. Сейчас вы пойдете спать, и я пойду спать. Мы будем ночевать под одной и той же крышей. На одном этаже. А я бы хотел, чтобы это была одна и та же комната, и так до конца жизни.

– Знаю.

– Больше я никогда этого не повторю. Ответ – нет?

– Да, Пол, – нет. Вы были братом Сидни, и мне тоже всегда были настоящим братом, большим, чем Брок. Но если бы я вышла за вас… а впрочем, что говорить, все равно это невозможно.

– Договаривайте. Если бы вы вышли за меня, то – что?

– В этом случае не прошло бы и года, как… вы бы поняли, что совершили ошибку, я вам не подхожу.

– Это не ошибка. Вы мне подходите, и я вам подхожу. Знаете что, Грейс, я сейчас напишу вам кое-что, а прочитаете вы это через год. И убедитесь, что я прав.

– Не надо ничего писать, на словах скажите.

– Ладно, пусть так. Да, собственно, и написать-то я собирался всего одно имя. Имя следующего вашего мужчины. Назвать его?

– Откуда ж вам знать, если я и сама не знаю, – пожала плечами Грейс.

– Да знаем мы, оба знаем.

– Он женат, у него есть дети. Женат счастливо. Если бы мне этого хотелось, то имя – Роджер Бэннон. Он-то готов.

– Да, но вам Роджер Бэннон не нравится. Нынче вечером я в этом убедился.

– Знаете, Пол, мы вроде как затеваем какую-то склоку – и ради чего? Оно того не стоит. С этим человеком у меня больше ничего не будет. Городок у нас маленький, и полученный урок я хорошо усвоила. – Грейс поднялась. – Что-то я тоже чувствую себя усталой, дорогой. Если хотите еще посидеть, свет, когда пойдете к себе, можно не гасить. Брок поздно вернется.

Пол встал, подошел к ней и обнял за плечи. Грейс подставила ему щеку для поцелуя:

– Покойной ночи, дорогой.

Пол поцеловал ее в щеку, но отстраниться не дал, покрывая поцелуями лицо и шею, впиваясь в губы и тесно прижимая к себе.

– Хватит, Пол, – резко бросила Грейс. – Напрасно вы так возбуждаетесь, я вам тут не помощница. Пустите.

– Не пущу.

– Я в этом не участвую, Пол. И наплевать мне на ваше возбуждение, слышите? Без меня, ясно? Даже не старайтесь. Вы тут сам по себе. Я в стороне, понятно?

– Ну пожалуйста, Грейс.

– Ни за что. Никогда.

– Грейс.

– Нет. Нет.

– Я люблю вас.

– Нет.

– Боже, о Боже мой.

– Нет, – повторила она, и он немного отпустил ее, не отнимая, впрочем, рук от груди. Так они и стояли, он – положив голову на ее плечо, она – отворачиваясь в сторону.

– Ну что, успокоились? – спросила Грейс.

– Да.

– В таком случае отпустите меня.

– Хорошо.

– Я никогда больше не смогу надеть это платье.

– Мне очень жаль, Грейс.

– Мне тоже. Но я не могу без любви, Пол. Без любви или чего-то еще, не знаю уж, как и назвать, но чего-то такого, против чего я бессильна. Покойной ночи.

– Рано утром я уезжаю.

– Хорошо.

Грейс вышла из комнаты и поднялась вверх по лестнице. Через некоторое время за ней последовал и Пол. Миновав ее комнату, он услышал, как в двери щелкнул замок.

– Зачем, в этом нет нужды. – Он произнес эти слова вслух, но так невнятно, что Грейс, должно быть, решила, что он просто бормочет что-то про себя.

Обычно Грейс вставала довольно рано, и это утро исключением не стало, но в четверть девятого, когда она проснулась и спустилась к завтраку, Пола уже не было.

– Мистер Райхельдерфер уехал совсем рано, мэм, – сказала горничная. – Он велел передать, что ему надо разобраться с машиной. И оставил для вас записку.

– Вижу, – сказала Грейс. На ее месте за столом к солонке с перечницей был прислонен запечатанный конверт. – Два яйца всмятку, пожалуйста.

– Слушаю, мэм. Э-э… мы с кухаркой надеемся… – горничная смущенно закашлялась, – словом, этот джентльмен, мистер Райхельдерфер, он утром всего чашку кофе выпил, я сказала, у нас для него готов полный завтрак, но он вроде… не расслышал. Просто вылетел из дома, а не хотелось, чтобы люди подумали, будто это по нашей вине он не позавтракал.

– Да просто думал, наверное, о чем-то другом, – успокоила ее Грейс. – Например, о машине.

– Может быть, мэм, но ведь он не на машине, а на поезде приехал, помните?

– Верно… а может, говоря о машине, он имел в виду, что ее в Ливане чинят, где его дом.

– Мм… Так ведь он сказал, что в гараж идет, посмотреть, готова ли машина.

– Ну ладно, хватит, не знаю уж, что там у него на уме было. У мужчин всегда какие-то проблемы. Дела и все такое. Как там яйца, Мэри, готовы?

Горничная вышла, потом вернулась, убрала тарелку для овсяной каши, подала яйца и встала за спиной у Грейс.

– Правильно сварили, мэм?

– То, что надо. Кстати, Мэри, кто сейчас убирает мою комнату?

– Я, мэм.

– Видишь, какая штука, я вчера испортила платье. Оно валяется в шкафу. Выбрось его.

– Такое красивое платье, – вздохнула Мэри. – Да, мэм, вам звонили с фермы, спрашивали, доставить вам сегодняшнюю почту сюда или пусть там дожидается?

– Пусть дожидается.

– Между прочим, – спохватилась горничная, – хоть для почты еще рано, вам рассыльный принес письмо. Оно на кухне. Сейчас принесу. По-моему, это счета, а может, реклама какая-то.

– Неси.

Мэри вернулась в письмом в руках:

– Виновата, мэм, я открыла его.

– Разве мистер Брок или я разрешали тебе открывать что-нибудь?

– Но ведь это не что-нибудь, мэм, это всего лишь газетная вырезка.

– Все равно, письмо адресовано мне, а ты его открыла. Тебе еще многому предстоит научиться, и если хочешь сохранить свое место, учись поживее и кончай болтать за завтраком и совать нос в чужую переписку. Между прочим, это важное письмо. Для твоего сведения, мы с братом владельцы этой газеты. Можешь идти.

– Вы забыли про письмо мистера Райхельдерфера, мэм.

– Говорю же – свободна. Или собралась и его открыть?

– Я увольняюсь, мэм, – сказала Мэри.

– Договорись обо всем с кухаркой, а пока оставь меня в покое. Не мне же ты будешь подавать заявление. Тем более не я тебя нанимала.

– Вот-вот, в том и беда. Никто не знает, кто в этом доме хозяин.

– Вон отсюда!

Мэри вышла, и Грейс, взяв оба конверта – от Пола и тот, что побольше, – направилась в библиотеку. Сначала она просмотрела газетную вырезку. Это была первая полоса специального выпуска, посвященного выборам, и одна заметка была обведена синим карандашом. Она гласила: «По предложению одной нашей подписчицы, пожелавшей остаться неизвестной, печатаем схему расположения избирательных участков в Форт-Пенне. Это делается для удобства читателей, которые ранее не могли определить расположение участков в различных районах города по номерам. Выражая признательность читательнице, редакция выплачивает ей наградные в размере 5 долларов. „Часовой“ и впредь намерен отмечать интересные предложения, „всякую всячину“, а также редкие фотографии, присланные для публикации на страницах газеты».

Грейс улыбнулась и тут же, согнав улыбку с лица, надорвала конверт с письмом от Пола.

Дорогая Грейс,

сейчас четыре часа утра, я пишу это письмо, сидя у Вас в библиотеке. Так и не смог заснуть. Брок вернулся и сразу прошел к себе в спальню. Я пытался читать, но слова расплывались перед глазами, вот я и спустился в библиотеку.

Не то чтобы у меня было много чего сказать Вам, просто пишу, что придет в голову. Сначала должен признать, что заблуждался в своем анализе и оценке Вашего поведения и характера. Странно, но это признание ничуть меня не смущает, потому что, окажись я прав, неприятный эпизод, конечно, сделался бы, с Вашей помощью, приятным, однако же, поскольку этой помощи не последовало, я вижу теперь, что Вы верно сказали: «Это должна быть любовь» или если не любовь, то страсть, загадочное по своему происхождению и не поддающееся контролю чувство. Это заставляет меня снять обвинение, будто Вы намерены завязать серьезные отношения с джентльменом, с которым мы встретились после приема в гостинице. Пересматривая факты в свете моего нового представления о Вашей эмоциональной уравновешенности, выражаю уверенность в том, что Вы будете способны справиться с ситуацией, если она, конечно, возникнет. Я не мог не заметить, что этот господин моложе Вас, что не мешает Вам держать ситуацию под контролем, не давая ей принять такие формы, как у нас с Вами.

Сколь бы поверхностны ни были мои знания в области психологии, я легко мог бы найти психологическое оправдание своему поведению. Боюсь, однако, что Вам, человеку, в психологии не сведущему, трудно будет их принять. Так что просто приношу свои извинения. Восхищаюсь Вами, такие женщины, как Вы, мне еще не встречались. А сегодня (сейчас пять сорок утра) восхищаюсь еще больше, чем обычно. Надеюсь, Вы напишете мне. Я сообщу свой адрес.

Всегда Ваш, Пол.

P. S. Поблагодарите Брока от моего имени за гостеприимство. Оставляю 5 долларов для кухарки и два для горничной.

П. Р.

Грейс прошла на кухню и отдала кухарке пятидолларовую купюру.

– Ну что, Мэри сказала, что увольняется?

– Да. И слава Богу. Нечего ей здесь делать. Повсюду свой нос сует, да еще и язык длинный. Не спорю, чистюля, но этого недостаточно, чтобы здесь работать. К тому же у чистеньких часто бывают грязные мысли.

– С чего ты взяла? У нее что, грязные мысли были?

– А то. Однажды она мне сказала: «Как увижу пару, всегда могу понять, спят они вместе или нет». И еще: «Пусть как угодно прячутся, меня не обманешь».

– Что это она вдруг?

– Ну, мисс Грейс, – улыбнулась кухарка, – прислуживать холостяку – это не то же самое, что прислуживать мужу и жене.

– A-а, ясно, – протянула Грейс.

Она вернулась к себе, когда Мэри убирала кровать.

– Это тебе. – Грейс протянула ей два доллара. – От мистера Райхельдерфера.

Мэри заколебалась.

– Бери, бери, – настойчиво повторила Грейс. – Говорю же, это не от меня, а от мистера Райхельдерфера.

– А с чего бы мне чаевые? Ведь он здесь только сутки провел.

– Он щедрый человек и всегда так делает. Кухарке пять оставил.

– Скажите ему спасибо. – Мэри положила деньги в карман фартука.

Грейс промолчала. Она взяла трубку настенного телефона и нажала клавишу с надписью «гараж».

– Это миссис Тейт. Машину к подъезду, пожалуйста. Я еду на ферму. – Она повесила трубку и повернулась к Мэри: – Закончишь убирать позже, когда я уеду.

Мэри что-то пробормотала.

– Что-что? – не расслышала Грейс.

– Хорошо, говорю, мэм.

– Да нет, ты что-то еще сказала. Ну, выкладывай.

– Я сказала, я сказала… ну ладно. Я сказала: «Как тут закончишь? Слишком много работы для одного человека».

– Наоборот, чаще всего слишком мало для одной горничной. Даже для такой, что разглядывает постели, чтобы понять, кто в них спал. Я хочу, чтобы ты собрала свои вещи и сегодня же уехала из этого дома.

– Ага, вижу, кухарка наболтала?

– Наша кухарка никогда не болтает. Мы с ней разговаривали.

– Ну как же, разговаривали. Наверняка наплела вам бог знает что.

– Убирайся отсюда. – Грейс прошла в ванную и заперла за собой дверь. Когда она вернулась, Мэри уже нигде не было видно.

У девушки, принимающей рекламные объявления, была комплекция доярки с молочной фермы и белоснежные зубы, которые она, увидев Грейс, обнажила в ослепительной улыбке. Видно было, что она узнала ее и отнюдь не удивлена появлению.

– Добрый день, миссис Тейт.

– Добрый день. Вы что, ждали меня? – осведомилась Грейс.

– Ну как сказать. Кассир, во всяком случае, ждал. – Девушка засмеялась. – Мы все надеемся, что вы чаще будете у нас бывать. Позвольте проводить вас в кассу.

Кассир вежливо поклонился и с улыбкой протянул руку за ваучером.

– Что предпочитаете, миссис Тейт, чек или наличные? Насколько я понял, вам бы хотелось сохранить этот ваучер на память, потому вот что я предлагаю: возьмите наличные, а я отнесу ваучер в фотоотдел, они там сделают копию. Увеличат до нужного вам размера. Так у вас будет сувенир, а у нас останется оригинал ваучера. Потому что если ваучер или чек будут у вас… сам черт голову сломит с этой бухгалтерией. Без ваучера или чека нам просто не свести баланс.

– О, я вовсе не хотела бы создавать лишние трудности.

– Ничего страшного. Все нормально, если вы не против фотокопии. Отличный получится сувенир. Вот такой величины… или такой… только не переборщите, иначе буквы будут плохо видны. Что, если увеличить, скажем, в три раза?

– Прекрасно, – согласилась Грейс. – Знаете, коль скоро уж я начала зарабатывать деньги в этой газете, неплохо бы познакомиться со всеми поближе, а то я даже имен ваших не знаю.

– Ну, это дело поправимое. Меня зовут Артур Булл^[24]. Запомнить легко – просто представьте себе быка в клетке. Я уже тридцать один год работаю в редакции. Сначала, еще при жизни вашего отца, служил бухгалтером, а потом стал помощником казначея и кассиром в одном лице. Восторгался Уильямом П. Колдуэллом, как, впрочем, и все, кто его знал. А эта юная дама – маленькая Мэри-солнышко, у нее всегда наготове улыбка и доброе слово.

– О, мистер Булл, вы всегда преувеличиваете. Меня зовут Мэри Кемпер.

– Это не единственная Кемпер у нас в газете, – подхватил кассир. – Если хотите, могу показать старые платежные ведомости. Ее отец пришел в газету еще до меня. И до сих пор работает – верстальщик. По-моему, вы и его не знаете, мисс Тейт, хоть он-то – настоящий ветеран. – Булл задумчиво покачал головой, должно быть, что-то вспоминая. – Ну да, это же он, старый Том Кемпер, набирал письма, которые печатал в газете ваш брат Брок и которые, помню, вызвали такой переполох. Когда это было… Знаете, а ведь у нас несколько, можно сказать, «Часовых» семей. Естественно, Джек Холлистер, редактор городского выпуска. Сын Артура Джеймса Холлистера. Полагаю, вы знали Артура Джеймса, они с вашим отцом довольно близко дружили. Далее, Фрэнк Маккой из спортивного отдела. Это сын Дж. Дж. Маккоя, который много лет писал о наших законниках. Умер только год назад, наш Дж. Дж. А еще, если хотите, могу рассказать о наших разносчиках.

– Я была разносчиком, – вставила Мэри Кемпер.

– Ах вот как? – вежливо повернулась к ней Грейс.

– Ну да. У нас много девушек обслуживает разные районы.

– А я и не знала.

– Правда, правда. Мой участок был обе стороны Несквехелы. Только не Несквехела-драйв, а Несквехела-стрит. Между Девятой и Пятнадцатой, пока мы сюда не переехали.

– Что, зимой тоже работали?

– Да. И летом и зимой, после школы. Если не разносить газеты зимой, на лето не получишь хорошего квартала. Тех, кто работал только летом, мы называли неженками. Я зарабатывала, чтобы оплачивать уроки музыки.

– Правда? И вы до сих пор играете? На чем?

– Начинала со скрипки, потому что тогда у нас не было пианино, потом перешла на рояль, до предпоследнего класса занималась в школе.

– Я бы с удовольствием как-нибудь вас послушала. А почему бросили?

– Наверное, мальчиками увлеклась, – заметил мистер Булл.

– Вовсе нет. Просто решила окончить школу, а потом работу найти, вот и все.

– И что, больше совсем не играете?

– Только рэгтайм. Популярную музыку.

– Теперь, когда у нее полный рабочий день, каждый вечер на танцы ходит, – гнул свое мистер Булл.

– Ничего подобного. Раз в неделю.

– Так ведь танцы – дело хорошее, разве нет? – улыбнулась Грейс.

– Эй, Мэри, у тебя там посетитель, – оборвал разговор мистер Булл.

– Извините. – Мэри пошла к себе на место.

– Ну так что, миссис Тейт, делаем фотокопию?

– Да, конечно.

– Славная девчушка, эта Мэри Кемпер. Я люблю поддеть ее, но это так, в шутку. Честная, прямая, работящая. Вести себя умеет. И знаете, от нее как-то светлее вокруг становится. Вы понимаете, о чем я. В газете без ошибок не обойдешься, бывает, разъяренные читатели приходят, растерзать готовы, но если первой их встретит Мэри, глазом не успеешь моргнуть, как они забывают, зачем пришли.

– Сколько она зарабатывает?

– Семьдесят пять в месяц. И она стоит этих денег. Через год будет зарабатывать двадцатку в неделю. Неплохо для двадцатилетней девушки, но она однозначно того стоит, стоит того. Сидит здесь с восьми утра до шести вечера. Принимает объявления, записывает под диктовку, когда мне нужна стенографистка, да и гранки вычитывать может.

– Да, очень славная девушка. Она мне понравилась.

– Я передам ей ваши слова. Она будет рада.

– Сделайте одолжение. И скажите мистеру Холлистеру, что вы занимаетесь моим ваучером.

– О Господи, совсем заболтался, я ведь должен был сразу, как вы пришли, сказать ему, что вы здесь. Тьфу ты. Теперь он покоя мне не даст, если вы уйдете. Можете еще минутку подождать?

– Хорошо.

Булл поднял трубку:

– Рут, соедини меня с Джеком Холлистером… Джек, тут у меня кое-кто с вау… Повесил трубку. Значит, сюда бежит. Дождетесь, миссис Тейт?

– Дождусь. Как же не дождаться, когда мне надо поблагодарить мистера Холлистера за первый в своей жизни заработок.

– А вот и он, – сказал Булл. – Не иначе, по перилам съехал.

– А вот и нет, Артур, – возразил Холлистер. – У нас ведь медный шест есть, как у пожарных. Конечно, мы только в крайнем случае им пользуемся. Добрый день, миссис Тейт, как поживаете?

– Отлично, благодарю. Надеюсь… надеюсь, я вас не оторвала от дел?

Холлистер посмотрел на стенные часы и засмеялся:

– Без десяти четыре. Если вы думаете, что в это время заведующего отделом репортажей можно не отвлечь от дел, значит, вам еще много чего предстоит узнать про газетное дело, миссис Тейт.

Казалось, Булла несколько покоробила такая откровенность.

– Но так или иначе, – продолжал Холлистер, – я просил Артура дать мне знать, если вы появитесь.

– Стало быть, я таки отвлекаю вас от работы, – протянула Грейс.

Булл искоса посмотрел на Грейс, пытаясь что-то прочитать на ее лице. Оно оставалось непроницаемым.

– Ну и хорошо. Я надеялся, вы пригласите меня куда-нибудь перекусить, например в «Йессл», как-никак ваш первый заработок. Целых пять долларов. Не каждый начинает с пятерки.

Булл нахмурился, ему явно была не по душе такая фамильярность.

– Нет, серьезно, если я действительно мешаю работать, испарюсь сию минуту.

– Я тоже серьезно, миссис Тейт. У меня надежный работник в лавке. Вечерний выпуск выйдет и без меня. Помните, я в прошлый раз говорил вам, мы берем в штат нового человека? Ну так вот, в мое отсутствие он всем и заправляет.

– Что ж, в таком случае всех приглашаю в «Йессл». Мистер Булл, присоединитесь? И Мэри. Могу я оторвать ее от конторки?

– О, миссис Тейт, большое спасибо, но, к сожалению, ничего не получится, я еще полтора часа должен быть здесь. А Мэри освободится только в шесть.

– Не пойдет, – отрезала Грейс. – В конце концов, я одна из владелиц газеты, стоит мое слово чего-нибудь? Мистер Булл, вас я угощу банановым пирожным. Мэри-то с ее комплекцией, конечно, не стоит…

– Вы серьезно? – спросил Булл.

– Еще как серьезно.

– Ну раз так. – Булл позвонил в колокольчик, и в его клетушке снова появилась Мэри Кемпер.

– Одевайся, Мэри, – скомандовал он. – Миссис Тейт приглашает нас в «Йессл».

– Да я… – начала Мэри.

– Одевайтесь-одевайтесь, – не дала ей договорить Грейс. – Идти далековато, так что поедем на машине, я ее у подъезда оставила.