Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 52 страниц)

по обычаю своего народа; или, если хочешь, по закону прерии. – Я прошел пятьсот миль, чтоб дойти до места, где никто не сможет зудеть мне над ухом про законы,– злобно сказал Ишмаэл.– И я не расположен спокойно стоять у барьера в суде, если на судейском кресле сидит красноко¬ жий. Говорю тебе, траппер, если я когда-нибудь увижу, как рыщет у моей стоянки сиу, он почувствует, чем заря¬ жена моя старая кентуккийка,– скваттер выразительно похлопал по своему ружью,– хотя бы он носил на груди медаль с самим ВашингтономКогда человек забирает, что ему не принадлежит, я его зову грабителем. – Тетоны, и пауни, и конзы, и десятки других племен считают эти голые степи своим владением. – И врут! Воздух, и вода, и земля даны человеку при¬ родой как свободный дар, и никто не властен делить их на части. Человеку нужно пить, и дышать, и ходить, и по¬ тому каждый имеет право на свою долю земли. Скоро го¬ сударственные землемеры станут ставить вешки и прово¬ дить межи не только у нас под ногами, но и над нашей головой! Станут писать на своем пергаменте ученые слова, в силу каковых землевладельцу (или, может быть, он ста¬ нет называться воздуховладельцем?) нарезается столько-то акров неба с использованием такой-то звезды в качестве межевого столба и такого-то облака для вращения ветряка! Свою тираду скваттер произнес тоном дикого самодо¬ вольства и, кончив, презрительно рассмеялся. Усмешка, ве¬ селая, но грозная, искривила рот сперва одному из велп– канов-сыновей, потом другому, пока не обежала по кругу всю семью. – Брось, траппер,– продолжал Ишмаэл более благо¬ душно, словно чувствуя себя победителем,– что я, что ты, мы оба, думаю, всегда старались иметь поменьше дела с купчими, с судебными исполнителями или с клеймеными деревьями, так не будем разводить глупую болтовню. Ты давно живешь в этой степи; вот я и спрашиваю тебя, а ты отвечай напрямик, без страха, без вилянья: когда бы тебе верховодить вместо меня, на чем бы ты порешил? Старик колебался; видно, ему очень не хотелось давать 1 Американское правительство назначало вождей среди за¬ падных индейских племен и выдавало им серебряные медали с изображением разных президентов. Наиболее ценилась медаль С портретом Вашингтона. (Примеч. автора.) 83

совет в таком деле. Но, так как все глаза уставились на него и куда бы он ни повернулся, всюду встречал взгляд, прикованный к его собственному взволнованному лицу, он ответил тихо и печально: – Слишком часто я видел, как в пустых ссорах проли¬ валась человеческая кровь. Не хочу я услышать опять сер¬ дитый голос ружья. Десять долгих лёт я прожил один на этих голых равнинах, ожидая, когда придет мой час, и ни разу не нанес я удар врагу, более человекоподобному, чем гризли, серый медведь... – игэи^я ЬотЬШэ,– пробормотал доктор. Старик умолк при звуке его голоса, но, поняв, что это было только мысленное примечание, сказанное вслух, про¬ должал, не меняя тона: – Более человекоподобного, чем серый медведь или пантера Скалистых гор, если не считать бобра, мудрого и знающего зверя. Что я посоветую? Самка буйвола и та за¬ ступается за своего детеныша! – Так пусть никто не скажет, что Ишмаэл Буш меньше любит своих детей, чем медведица своих мед¬ вежат! – Место слишком открытое, десять человек не про¬ держатся здесь против пятисот. – Да, это так,– ответил скваттер, обводя глазами своп скромный лагерь.– Но кое-что сделать можно, когда есть повозки и тополя. Траппер недоверчиво покачал головой и, указывая в даль волнистой прерии, ответил: – С тех холмов ружье пошлет пулю в ваши шалаши; да что пуля – стрелы из той чащи, что у вас с тылу, не да¬ дут вам высунуться, и будете вы сидеть, как сурки в но¬ рах. Не годится, это не годится! В трех милях отсюда есть место, где можно, как думал я не раз, когда проходил там, продержаться много дней и недель, если бы чьи-нибудь сердца и руки потянулись к кровавому делу. Снова тихий смешок пробежал по кругу юношей, до¬ статочно внятно возвестив об их готовности ввязаться в любую схватку. Скваттер жадно ухватился за намек, так неохотно сделанный трапнером, который, следуя своему особому ходу мыслей, очевидно, внуйшл себе, что его долг – держаться строгого нейтралитета. Несколько во¬ просов, прямых и настойчивых, позволили скваттеру полу¬ чить добавочные сведения; потом Ишмаэл, всегда мед¬ 8/1

лительный, но в трудную минуту способный проявить необычайную энергию, безотлагательно приступил к вы¬ полнению задуманного. Хотя каждый работал горячо и усердно, задача была нелегкая. Надо было пройти по равнине изрядный конец, самим волоча груженые повозки, без колеи, без дороги, следуя только скупому объяснению траппера, указавшего лишь общее направление. Мужчины вкладывали в работу всю свою исполинскую силу, но немало труда легло также на женщин и детей. В то время как сыновья, распределив между собой тяжелые фургоны, тянули их вверх по ближ¬ нему склону, их мать и Эллен Уэйд, окруженные напуган¬ ными малышами, плелись позади, сгибаясь под тяжестью разной клади, кому какая была по силам. Сам Ишмаэл всем распоряжался лишь при случае под¬ талкивая своим могучим плечом застрявшую повозку, пока не увидел, что главная трудность – выбраться на ровное место – осилена. Здесь он указал, какого дер¬ жаться пути, остерег сыновей, чтобы они потом не упу¬ стили преимущества, приобретенного таким большим тру¬ дом, и, кивнув своему шурину, вернулся вместе с ним и опустевший лагерь. Все это время – добрый час – траппер стоял в стороне, опершись на ружье, с дремлющим псом у ног, и молча на¬ блюдал происходившее. Порой его исхудалое, но сильное, с твердьши мышцами лицо освещала улыбка – как будто солнечный луч скользил по заброшенным руинам,– и тогда становилось ясно, что старику доставляло истин¬ ную радость, если кто-нибудь из юношей вдруг показывал свою богатырскую силу. Потом, когда караван медленно двинулся в гору, облако раздумья и печали снова легло на лицо старика, и явственней проступило обычное для него выражение тихой грусти. По мере того как повозки удаля¬ лись одна за другой, он с возрастающим волнением отме¬ чал перемену картины и всякий раз с недоумением погля¬ дывал на маленький шатер, который вместе со своей пу¬ стой повозкой все еще стоял в стороне, одинокий и словно забытый. Но, видно, как раз ради этой забытой было части обоза Ишмаэл и отозвал сейчас своего угрюмого помощ¬ ника. Подозрительно и осторожно осмотревшись, скваттер с шурином подошли к маленькой подводе и вкатили ее под полы шатра тем же манером, как накануне выкатили ее 85

из-под них. Потом оба они скрылись за завесой, и после¬ довало несколько минут напряженного ожидания, во время которых старик, втайне толкаемый жгучим желанием узнать, что означала вся эта таинственность, сам того не замечая, подступал все ближе и ближе, пока не оказался ярдах в десяти от запретного места. Колыхание парусины выдавало, чем были заняты укрывшиеся за ней, хотя они работали в полном молчании. Казалось, оба делают при¬ вычное дело, каждый точно исполняя свою задачу: Иш– маэлу не приходилось ни словом, ни знаком подсказывать хмурому своему помощнику, что и как ему делать. Вдвое быстрей, чем мы об этом рассказали, работа по ту сторону завесы была завершена, и мужчины вышли наружу. Слиш¬ ком поглощенный своим делом, чтобы заметить присут¬ ствие траппера, Ишмаэл принялся откреплять полы завесы от земли и закладывать их за борта подводы таким обра¬ зом, чтобы недавний шатер снова превратился в верх фургона. Парусиновый свод подрагивал при каждом слу¬ чайном толчке легкой повозки, на которую, по всей очевид¬ ности, опять поместили тот же секретный груз. Едва закон¬ чена была работа, беспокойный помощник Ишмаэла заме¬ тил неподвижную фигуру наблюдателя. Уронив оглоблю, которую поднял было с земли, чтобы заменить собой животное, менее, чем он, разумное и, конечно, менее опас¬ ное, он закричал: – Может, я и глуп, как ты часто говоришь, так сам посмотри: если этот человек не враг, я покрою срамом отца и мать, назовусь индейцем и пойду охотиться с сиу! Туча, готовая метнуть коварную молнию, не так черна, как тот взгляд, которым Ишмаэл смерил старика. Он по¬ смотрел в одну, в другую сторону, точно ища достаточно грозное орудие, чтоб одним ударом уничтожить дерзкого; потом, верно вспомнив, что ему еще понадобятся советы траппера, он, чуть не задохнувшись, принудил себя спря¬ тать злобу. – Старик,– сказал он,– я думаю, что лезть не в свои дела – это занятие для баб в городах и поселениях, а муж¬ чине, привыкшему жить там, где места хватает на каж¬ дого, не пристало вынюхивать тайны соседей. Какому стряпчему или шерифу ты собираешься продать свои но¬ вости? – И не обращаюсь к судьям, кроме одного, и только по собственным своим делам,– отвечал старик без тени страха и выразительно поднял руку к небу: – К судье 86

– Старик,– сказал Ишмаэл,– я думаю, что мужчине не пристало вынюхивать тайны соседей.

судей. Мои донесения ему не нужны, и мало вам пользы что-нибудь таить от него – даже в этой пустыне. Гнев его неотесанных слушателей улегся при этих про¬ стых, искренних словах. Ишмаэл стоял задумчивый и мрачный, а его помощник невольно глянул украдкой на ясное небо над головой, широкое синее небо, как будто и впрямь ожидая разглядеть в его куполе всевидящий бо¬ жий глаз. Скваттер, однако, быстро отбросил свои колеба¬ ния. Все же спокойная речь старика, его твердая, сдер¬ жанная манера защитили его от новых нападок, если не от худшего. – Хотел бы ты показать себя добрым другом и това¬ рищем,– начал Ишмаэл, и голос его был достаточно суров, хотя уже и не звучал угрозой,– ты помог бы толкать один из тех возов, а не болтался здесь, где не нуждаются в непрошеных помощниках! – Малые остатки моей силы,– возразил старик,– я могу приложить и к этому возу не хуже, чем к другому. – Мы что, по-твоему, мальчишки? – злобно рас¬ смеялся Ишмаэл и без особого усилия рванул небольшую повозку, которая покатилась по траве, казалось, с той же легкостью, как раньше, когда ее тащили лошади. Траппер стоял, провожая глазами удаляющуюся по¬ возку, и вСе удивлялся, что же в ней скрыто, пока и она не достигла гребня подъема и не исчезла в свой черед за холмом. Тогда он отвел глаза и оглядел опустевшее место стоянки. Что вокруг не видно было ни души, едва ли бы смутило человека, издавна свыкшегося с одиночеством, если бы покинутый лагерь всем своим видом не говорил так живо о своих недавних постояльцах – и об оставлен¬ ном ими опустошении, как тут же отметил старик. Качая головой, он поднял взгляд к голубому просвету над голо¬ вой, где вч.ера еще шумели ветвями деревья, те, что сейчас, лишенные зелени, лежали у него в ногах,– ненужные, брошенные бревна. – Да,– прошептал он,– я мог бы знать заранее! Я и раньше часто видел то же самое. И все-таки я сам привел их сюда, а теперь указал им единственное прибежище по соседству на мпого миль вокруг. Вот он, человек,– гор¬ дец и разрушитель, беспокойный грешник... Он приру¬ чает долевого зверя, чтоб утолить свои суетные желания, и, отняв у животных их естественную пищу, учит их гу¬ бить деревья, обманывать свой голод листьями... 88

Шорох в низких кустах, уцелевших поодаль по краю заболоченной низины (остатки той рощи, где расположил свой лагерь Ишмаэл), донесся в этот миг до его ушей и оборвал его разговор с самим собой. Верный привычкам долголетней жизни в дремучих лесах, старик вскинул ружье к плечу чуть ли не с той же бодростью и быстротой, как, бывало, в молодости; но, вдруг опомнившись, он опу¬ стил ружье с прежней безропотной грустью в глазах. – Выходи, выходи! – окликнул он.– Птица ли ты или зверь, эти старые руки не принесут тебе гибели. Я поел и попил: зачем я стану отнимать у кого-то жизнь, когда мои нужды не требуют жертвы? Недалеко то время, когда птицы выклюют мои незрячие глаза и опустятся на мои оголившиеся кости: потому что, если все живое создано, чтобы погибнуть, как могу я ожидать, что буду жить вечно? Выходи, выходи же! Эти слабые руки не причинят тебе вреда. – Спасибо на добром слове, старик! – сказал Поль Ховер и весело выскочил из-за куста.– Когда ты выставил дуло вперед, мне твой вид был не очень по вкусу: он как будто говорил, что ты когда-то мастерски стрелял. – Что правда, то правда,– сказал траппер и рас¬ смеялся, вспоминая с тайным удовольствием свое былое искусство.– Были дни, когда мало кто лучше меня знал цепу вот такому длинному ружыо, как это, даром что сей¬ час я кажусь беспомощным и дряхлым. Да, ты прав, мо¬ лодой человек. И были дни, когда небезопасно было ше¬ вельнуть листок на таком расстоянии, что я мог бы услы– пГать шелест, или красному мпнгу,– добавил он, понизив голос и нахмурив взор,– выглянуть краем глаза из своей засады. Слышал ты о красных мингах? – О миногах слышал,– сказал Поль, взяв старика под руку и мягко подталкивая его к чаще; при этом он беспо¬ койно озирался, точно хотел увериться, что никто за ним не следит.– О самых обыкновенных миногах; а вот о крас¬ ных или там зеленых не слышал. – Господи, господи! – продолжал траппер, качая го¬ ловой и все еще смеясь своим лукавым, но беззвучным смехом.– Мальчик спутал человека с рыбой! Впрочем, минг не многим лучше самой жалкой бессловесной твари; а поставь перед ним бутылку рома, да так, чтоб можно было до нее дотянуться,– тут он и вовсе превращается в скота... Ох, не забуду я того проклятого гурона с верхних 89

озер! Моя пуля сняла его с уступа скалы, где он притаился. Это было в горах, далеко за... Голос его заглох в густой поросли, куда он позволил Полю себя завести: увлеченный воспоминаниями о делах полувековой давности, он шел, не противясь, за юношей. Глава VIII Вот это так сцепились! Пойду-ка посмотрю поближе. Этот наглый прой¬ доха Диомед привя за п-таки себе на шлем рукав влюбленного троянского молокососа Шекспир, «Троил и Крессида» Чтобы не утомлять читателя, мы не станем затягивать нашу повесть и попросим его вообразить, что протекла неделя между сценой, заключившей последнюю главу, и теми событиями, о которых поведаем в этой. Все сильнее чувствовалась осень; летняя зелень все быстрее уступала место бурым и пестрым краскам поры листопада. Небо заволакивали быстрые облака, громозди¬ лись туча на тучу, а буйные вихри гнали их и кружили или вдруг разрывали, и тогда на минуту открывался про¬ свет в безмятежную, чистую синеву, такую прекрасную в своем извечном покое, что ее не могли смутить суета и тревоги дольнего мира. А там, внизу, ветер мел по диким и голым степям с такою бешеной силой, какую он не часто показывает в менее открытых областях на нашем конти¬ ненте. В древности, когда слагались мифы, можно было бы вообразить, что бог ветров позволил подвластным ему слу¬ жителям ускользнуть из их пещеры и вот они разбушева¬ лись на раздолье, где ни дерево, ни стена, ни гора – ни¬ какая преграда не помешает их играм. Хотя преобладающей чертою местности, куда мы пере¬ носим действие рассказа, была все та же пустынность, здесь все же некоторые признаки выдавали присутствие человека. Среди однообразного волнистого простора пре¬ рии одиноко высился голый зубчатый утес на самом берегу извилистой речушки, которая, проделав по равнине длин¬ ный путь, впадала в один из бесчисленных притоков Отца Рек. У подножия скалы лежало болотце, а так как его еще 90

окаймляли заросли сумака и ольхи, тут, как видно, рос недавно небольшой лесок. Однако самые деревья перебра¬ лись на вершину и уступы соседних скал. Там, па этих скалах, и можно было увидеть признаки присутствия здесь человека. Если смотреть снизу, были видны бруствер из бревен и камня, уложенных вперемежку с таким расчетом, чтобы сберечь, по возможности, труд, несколько низких крыш из коры и древесных ветвей, заграждения, построенные здесь и там на самой вершине и по склону – в местах, где подъем на кручу представлялся относительно доступ¬ ным,– да парусиновая палатка, лепившаяся на пирами¬ дальном выстуие с одного угла скалы и сверкавшая издалека белым верхом, точно снежное пятно или, если прибегнуть к метафоре, более соответствующей сущности предмета, как незапятнанное, заботливо оберегаемое знамя над крепостью, которое ее гарнизон должен был отстаивать, не щадя своей жизни. Едва ли нужно добав¬ лять, что эта своеобразная крепость была местом, где укрылся Ишмаэл Буш, когда лишился скота. В тот день, с которого мы возобновляем наш рассказ, скваттер стоял, опершись на ружье, у подошвы утеса и глядел на бесплодную почву у себя под ногами. Не ска¬ жешь, чего больше было в его взгляде – презрения или разочарования. – Нам впору изменить свою природу,– сказал он шу¬ рину, как всегда вертевшемуся подле него,– и из людей, привыкших к христианской пище и вольному житью, пре¬ вратиться в жвачную скотину. Как я посужу, Эбирам, ты вполне бы мог пропитаться кузнечиками: ты проворный малый и догнал бы самого быстрого их прыгуна 1. – Да, край не для нас,– ответил Эбирам, которому ие– веселая шутка зятя пришлась не по вкусу.– Надо пом¬ нить поговорку: «Ленивый ходок будет век в пути». – Ты что хочешь, чтобы я сам впрягся в возы и не¬ делями... какое – месяцами тащил их по этой пустыне? – возразил Ишмаэл. Как все люди этого разбора, он умел, когда понадобится, крепко потрудиться, но не стал бы с неизменным прилежанием изо дня в день выполнять тяжелую работу; предложение шурина показалось ему 1 Кузнечиками Буш называет саранчу, намекая на библей¬ ских акрид, которыми будто бы питались отшельники. 91

мало соблазнительным. – Это вам, жителям поселений, нужно вечно спешить домой! А у меня, слава богу, ферма просторная, найдется где вздремнуть владельцу. – Если тебе нравятся здешние угодья, чего ждать: паши да засевай! – Сказать-то легко, а как ее вспашешь, эту землю? Говорю тебе, Эбирам, нам надо уходить, и не только по этой причине. Я, ты знаешь, такой человек, что редко вступаю в сделки; но уж если вступил, я выполняю условия честней, чем эти ваши торговцы с их болтливыми договорами, записанными на листах бумаги! По нашему уговору мне осталось пройти еще сотню миль, и я свое слово сдержу. Скваттер скосил глаза в сторону палатки на вершине его суровой крепости. Шурин перехватил этот взгляд; и ка¬ кое-то скрытое побуждение – корыстный расчет или, мо¬ жет быть, общность чувства – помогло утвердиться между ними согласию, которое чуть было не нарушилось. – Я это знаю и чувствую всем своим существом. Но я не забываю, чего ради я пустился в это чертово путеше¬ ствие, и помню, какая даль отделяет меня от цели. Нам обоим, что мне, что тебе, придется несладко, если мы после удачного начала не доведем наше дело до конца. Да, весь мир, как я посужу, стоит на этом правиле! Еще давным– давно я слышал одного проповедника, который бродил по Огайо; он так и говорил: пусть человек сотню лет жил праведно, а потом на один денек забыл о благочестии, и все идет насмарку: добро ему не зачтут, зачтут только дурное. – И ты поверил голодному ханже? – Кто тебе сказал, что я поверил? – задиристо отве¬ тил Эбирам, но взгляд его отразил не презрение, а страх.– Разве повторить слова мошенника – значит им пове¬ рить?!. А все-таки, Ишмаэл, может быть, он проповедовал честно? Он сказал нам, что мир все равно как пустыня и есть только одна рука, которая может по ее извилистым тропам вести человека, хоть бы и самого ученого. А если это верно в целом, оно, может быть, верно и в частности... – Брось ты хныкать, Эбирам, говори прямо! – хрипло рассмеялся скваттер.– Ты еще станешь молиться! Но что пользы, как сам ты учишь, служить богу пять минут, а черту – час? Послушай, друг, я не бог весть какой хо¬ зяин, но что знаю, то знаю: чтобы снять хороший урожай 92

даже с самой доброй земли, нужен тяжелый труд; твои гнусавцы любят сравнивать мир с нивой, а людей – с тем, что на ней произросло. Так вот, скажу тебе, Эбирам: ты чертополох или коровяк... хуже – трухлявое дерево: его и жечь-то без пользы. Злобный взгляд, который Эбирам метнул исподтишка, выдал затаенную ненависть. Но, сразу угаснув перед твер¬ дым, равнодушным лицом скваттера, этот взгляд показал вдобавок, насколько смелый дух одного подчинил трусли¬ вую природу другого. Довольный своим верховенством и не сомневаясь в прочности его (не в первый раз он вот так проверял свою власть), Ишмаэл спокойно продолжал разговор, прямо пе¬ рейдя наконец к своим намерениям. – Ты ведь не будешь спорить, что за все надо платить сполна,– сказал он.– У меня угнали весь мой скот, и я составил план, как мне получить возмещение и стать не бедней, чем я был. Мало того: когда при сделке человек несет один все хлопоты за обе стороны, дурак он будет, если не возьмет кое-что в свою пользу, так сказать за ко¬ миссию. Так как скваттер, распалившись, заявил это во весь голос, трое-четверо его сыновей, которые стояли без дела под скалой, подошли поближе ленивой походкой всех Бушей. – Эллен Уэйд сидит дозорной на верхушке скалы,– сказал старший из юношей.– Я ей кричу, спрашиваю, не видно ли чего, а она не отвечает, только помотала головой. Эллен для женщины слишком уж неразговорчива. Не ме¬ шало бы ей научиться хорошим манерам, это не испортит ее красоты. Ишмаэл глянул туда, где невольная обидчица несла ка¬ раул. Она примостилась на краю самого верхнего выступа, возле палатки, на высоте по меньшей мере двухсот футов над равниной. На таком отдалении можно было различить только общие очертания ее фигуры да белокурые волосы, развевавшиеся по ветру за ее плечами; и видно было, что она неотрывно смотрит вдаль, на одну какую-то точку среди прерии. – Что там, Нел? – крикнул Ишмаэл громовым голо¬ сом, перекрывшим свист ветра.– Ты увидела что-нибудь побольше суслика? Эллен разжала губы. Она вытянулась во весь свой 93

маленький рост, все еще, казалось, не сводя глаз с неведо¬ мого предмета, но голос ее, если она и говорила, был недо¬ статочно громок, чтобы услышать его сквозь ветер. – Девочка и вправду видит что-то поинтересней буй¬ вола или суслика,– продолжал Ишмаэл.– Нел, ты что, оглохла, что ли? Отвечай же, Нел!.. Не видать ли ей от¬ туда краснокожих? Что ж, я буду рад уплатить им за их любезность под защитой этих бревен и скал! Так как свою похвальбу скваттер сопровождал выра¬ зительными жестами и поглядывал поочередно на каждого из сыновей, таких же, как он, самоуверенных, он отвлек все взоры от Эллен на собственную свою особу; но сейчас, когда и он и юноши разом повернулись посмотреть, какой знак подаст им девушка-часовой, на месте, где она только что стояла, никого уже не было. – Ей-богу,– закричал Эйза, обычно чуть ли не самый флегматичный из братьев,– девчонку сдуло ветром! Какое-то подобие волнения поднялось среди юношей, свидетельствуя, что смеющиеся голубые глаза, льняные кудри и румяные щеки Эллен оказали свое действие на их вялые души. В тупом недоумении они глазели на опустев¬ ший выступ и переглядывались растерянно, даже немного огорченно. Вполне возможно! – подхватил другой.– Она си¬ дела на треснутом камне, и я больше часа все думал ска¬ зать ей, что это опасно. Это не ее лента болтается там? – закричал Иш¬ маэл.– Вон, внизу на склоне! Гэй! Кто там шныряет во¬ круг палатки? Разве я вам всем не говорил... – Эллен! Это Эллен! – перебили его в один голос сы¬ новья. И в ту же минуту она опять появилась, чтобы поло¬ жить конец различным их догадкам и избавить не одну вялую душу от непривычного волнения. Вынырнув из– под парусины, Эллен легким бесстрашным шагом прошла к своему прежнему месту на головокружительной высоте и, указывая вдаль, быстро и горячо заговорила с каким-то невидимым слушателем. – Нел сошла с ума! – сказал Эйза немного пренебре¬ жительно и все же не на шутку встревожившись.– Она спит с открытыми глазами, и ей чудятся во сне лютые твари с трудными названиями, о которых рассказывает с утра до ночи доктор. 94

– Может быть, девочка обнаружила разведчика сиу? – сказал Ишмаэл, всматриваясь в степную ширь. Но Эбирам многозначительно шепнул ему нто-то. Иш– маэл опять поднял глаза на вершину скалы – и как раз вовремя, чтобы заметить, как парусина заколыхалась, но явно не от ветра. – Пусть только попробуют! – процедил сквозь зубы скваттер.– Не посмеют они, Эбирам. Они знают, что со мной шутки плохи! – Сам посмотри! Завеса отдернута, или я слеп, как днем сова. Ишмаэл яростно стукнул оземь прикладом ружья и за¬ кричал так громко, что Эллен сразу бы его услышала, не будь ее внимание все еще занято тем предметом вдали, ко¬ торый леизвестно почему притягивал к себе ее взгляд. – Нел! – кричал скваттер.– Отойди, дуреха, или худо будет! Да что это с ней?.. Девчонка забыла родной язык! Посмотрим, не будет ли ей понятней другой. Ишмаэл вскинул ружье к плечу, и секундой позже оно уже было наведено на вершину скалы. Никто не успел вмешаться, как раздался выстрел, сопровождавшийся, как всегда, яркой вспышкой. Эллен встрепенулась, точно серна, пронзительно взвизгнула и кинулась в палатку так– быстро, что нельзя было попять, ранена она или только напугана. Скваттер выстрелил так неожиданно, что его не успели остановить; но, когда дело было сделано, каждый на свой лад показал, как отнесся он к его поступку. Юноши обме¬ нивались злыми, сердитыми взглядами, и ропот возмуще¬ ния пробежал среди них. – Что такого сделала Эллен, отец? – сказал Эйза с несвойственной ему горячностью.– За что в нее стрелять, как в загнанного оленя или голодного волка? —■ Ослушалась,– сказал с расстановкой скваттер; но его холодный, вызывающий взгляд показал, как мало его смутило плохо скрытое недовольство сыновей.– Ослуша¬ лась, мальчик. Если кто еще возьмет с нее пример, плохо ему будет! – С мужчины и спрос другой, а тут пискливая дев¬ чонка! – Эйза, ты все хвастаешь, что ты-де – взрослый муж¬ чина. Но не забывай: я твой отец и над тобой глава. – Это я знаю. Отец, да – но какой? 95

– Слушан, парень, я сильно подозреваю, что это ты тогда проспал индейцев. Так придержи свой язык, усерд¬ ный часовой, или придется тебе держать ответ за беду, которую ты навлек на нас своей нерадивостью. – Уйду от тебя! Не хочу, чтоб надо мной командовали, как над малым ребенком! Ты вот говоришь о законе, что ты-де не хочешь его признавать, а сам так меня прижал, точно я не живой человек и нет у меня своих желаний! Я больше тебе не позволю мною помыкать, как последней скотиной! Уйду, и всё! – Земля широка, мой храбрый петушок, и на ней не¬ мало полей без хозяина. Ступай; бумага на владение для тебя выправлена и припечатана. Не каждый отец так щедро оделяет сыновей, как Ишмаэл Буш; ты еще помя¬ нешь меня добрым словом, когда станешь богатым земле¬ владельцем. – Смотри! Смотри, отец! – хором закричали сыновья, хватаясь за предлог, чтобы прервать разгоревшийся спор. – Смотри! – подхватил Эбирам глухим, встревожен¬ ным голосом.– Больше тебе нечего делать, Ишмаэл, как только ссориться? Ты посмотри! Ишмаэл медленно отвернулся от непокорного сына и нехотя поднял глаза, в которых все еще искрилась злоба. Но, едва он увидел, на что неотрывно смотрели все вокруг, его лицо сразу изменилось. Оно выражало теперь расте¬ рянность, чуть ли не испуг. На месте, откуда таким страшным способом прогнали Эллен, стояла другая женщина. Она была небольшого роста – такого, какой еще совместим с нашим представле¬ нием о красоте и который поэты и художники объявили идеальным для женщины. Платье на ней было из блестя¬ щего черного шелка, тонкого, как паутина. Длинные рас¬ пущенные волосы, чернотой и блеском спорившие с шел¬ ком нлатья, то ниспадали ей на грудь, то бились за спиной на ветру. Снизу трудно было разглядеть ее черты, но все же было видно, что она молода, и в минуту ее неожидан¬ ного появления ее лицо дышало гневом. В самом деле, так юна была на вид эта женщина, хрупкая и прелестная, что можно было усомниться, вышла ли она из детского возра¬ ста. Одну свою маленькую, необычайно изящную руку она прижала к сердцу, а другой выразительно приглашала Ишмаэла, если он намерен выстрелить еще раз, целить ей нрямо в грудь. 96

Скваттер и его сыновья, пораженные, молча смотрели на удивительную картину, пока их не вывела из оцепене¬ ния Эллен, робко выглянув из палатки. Она не знала, как быть: страх за себя самое удерживал ее на месте, страх за подругу, не менее сильный, звал выбежать и разделить с ней опасность. Она что-то говорила, но внизу не могли расслышать ее слов, а та, к кому она с ними обратилась, не слушала. Но вот, как будто удовольствовавшись тем, что пред¬ ложила Ишмаэлу сорвать свой гнев на ней, женщина в черном спокойно удалилась, и место на краю утеса, где она только что показалась, вновь опустело, а зрители внизу только гадали, не прошло ли перед ними сверхъесте¬ ственное видение. Минуту и более длилось глубокое молчание, пока сы¬ новья Ишмаэла все еще изумленно смотрели на голый утес. Потом они стали переглядываться, и в глазах у них зажигалась искра внезапной догадки. Было ясно, что для них появление обитательницы шатра оказалось совер¬ шенно неожиданным. Наконец Эйза па правах старшего – и вдобавок подстрекаемый пеутихшим раздражением ссоры – решил выяснить, что все это означает. Но он по¬ остерегся гневить отца, потому что слишком часто видел, как лют он бывает в злобе, и, обратившись к присмирев¬ шему Эбираму, заметил с издевкой: – Так вот какого зверя взяли вы в прерию «на при¬ манку»! Я и раньше знал вас за человека, который не ска¬ жет правду, где можно солгать. Но в этом случае вы пре¬ взошли самого себя. Кентуккийские газеты сотни раз на¬ мекали, что вы промышляете черным мясом, но им и пе снилось, что вы распространяете свой промысел и на семьи белых. – Это меня ты назвал похитителем? – вскипел Эби¬ рам.– Уж не должен ли я отвечать на каждую лживую выдумку, которую печатают в газетах по всем Штатам? Посмотрел бы лучше на себя, мальчик, на себя и на всю вашу семейку! Все пни в Кентукки и Теннесси кричат про¬ тив вас! Да, мой языкастый джентльмен, а в поселениях я видел расклеенные на всех столбах и стволах объявления о папеньке, маменьке и трех сынках – один из них ты: за них предлагалось в награду столько долларов, что честный человек мог бы сразу разбогатеть, если бы он... Его заставил замолчать удар наотмашь тыльной сторо-

ной руки, о весе которой говорила хлынувшая кровь и вспухшие губы. – Эйза,– строго сказал отец,– ты поднял руку на брата своей матери! – Я поднял руку на негодяя, очернившего всю нашу семью! – гневно ответил юноша.– И, если он не научит свой подлый язык говорить умней, придется ему с ним распрощаться. Я не так уж ловко орудую ножом, но при случае смогу подрезать язык клеветнику. – Сегодня, мальчик, ты забылся дважды. Смотри не забудься в третий раз. Когда слаб закон страны, надо, чтобы силен был закон природы. Ты понял, Эйза; и ты меня знаешь. А ты, Эбирам,– мой сын нанес тебе обиду, и на мне лежит обязанность возместить ее тебе,– запомни: я расплачусь по справедливости – этого довольно. Но ты наговорил дурного обо мне и моей семье. Если ищейки за¬ кона расклеили свои объявления по всем вырубкам, так ведь не за какое-нибудь бесчестное дело, как ты знаешь, а потому, что мы держимся правила, что земля есть общая собственность. Эх, Эбирам, если б я мог так же легко омыть руки от сделанного по твоему совету, как я омыл бы их от совершенного по наущению дьявола, я спокойно бы спал по ночам и все, кто носит мое имя, могли бы называть его без стыда. Уймись же, Эйза, и ты тоже, Эбирам. Мы и так наговорили много лишнего. Пусть же каждый из нас хоро¬ шенько подумает, прежде чем добавит слово, которым ухудшит наше положение: и без того нам не сладко! Ишмаэл, договорив, властно махнул рукой и отвер¬ нулся, уверенный, что ни сын, ни шурин не посмеют ослу¬ шаться. Было видно, что Эйза через силу сдерживается, но природная апатия взяла свое, и вскоре он уже опять ка¬ зался тем, чем был на деле: флегматиком, опасным лишь минутами, потому что даже страсти были в нем вялы и недолго держались на точке кипения. Не таков был Эби¬ рам. Пока назревала ссора между ним и великаном пле¬ мянником, его физиономия выражала все возраставший страх; теперь, когда между ним и нападающим встала власть и вся грозная сила отца, бледность на лице Эби– рама сменилась трупной синевой, говорившей о глубоко затаенной обиде. Однако он, как и Эйза, смирился перед решением скваттера; и если не согласие, то видимость его вновь восстановилась среди этих людей, которых сдержи¬ вала не родственная любовь и не понятие о долге, а только 98