Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 52 страниц)

тили столь лестное для них определение, вождь продол¬ жал:– А кто такой иауни? Вор, крадущий только у жен¬ щин; краснокожий, лишенный доблести; охотник, выклян¬ чивающий у других свою оленину. В совете он белка, что скачет с ветки на ветку; он сова, что кружит над пре¬ рией ночью; а в битве он – длинноногий лось. Пауни – женщина. Он снова умолк, потому что из нескольких глоток выр¬ вался вопль восторга, и толпа потребовала, чтобы презри¬ тельные слова были переведены тому, против кого была направлена их жалящая насмешка. Прочитав приказ во взгляде Матори, траппер подчинился. Твердое Сердце не¬ возмутимо выслушал старика и, очевидно заключив, что еще не настал его черед говорить, снова устремил взор в пустынную даль. Матори внимательно наблюдал за плен¬ ником, и его глаза отразили неугасимую ненависть, пита¬ емую им к единственному в прериях вождю, чья слава превосходила его собственную. Его снедала досада, что не удалось задеть соперника – и кого? – мальчишку! Однако он поспешил перейти к тому, что, как ему пред¬ ставлялось, вернее должно было возбудить злобу сопле¬ менников и толкнуть их на выполнение его жестокого замысла. – Если бы землю переполнили ни к чему не пригод¬ ные крысы,– сказал он,– на ней не стало бы места для бизонов, которые кормят и одевают индейца. Если пре¬ рию переполнят пауни, на ней не будет места, куда могла бы ступить нога дакоты. Волк-пауни– крыса, сиу – могучий бизоп. Так пусть же бизоны растопчут крыс и расчистят себе место. Братья, к вам обращался с речью малый ребенок. Он сказал, что волосы его не поседели, а замерзли; что трава не растет на том месте, где умер бледнолицый! А знает он цвет крови Большого Ножа? Нет! Мне ведомо, что не знает; он никогда не видел ее. Кто из дакотов, кроме Матори, сразил хоть одного блед¬ нолицего? Никто. Но Матори должен молчать. Когда он говорит, все тетоны закрывают уши. Скальпы над его жилищем добыты женщинами. Их добыл Матори, а он – женщина. Его губы немы. Он ждет празднества, чтобы запеть среди девушек! Эти слова, полные притворного самоуничижения, встретил шумный ропот, но вождь, не слушая, вернулся на свое место, точно и впрямь решил больше не говорить. 331

Ропот, однако, возрастал, постепенно охватив все собра¬ ние; казалось, в совете вот-вот начнется разброд и смяте¬ ние. И тогда Матори выпрямился во весь рост и стал продолжать свою речь, на этот раз разразившись ярост¬ ным потоком обличений, как воин, жаждущий мести. – Пусть мои молодые воины пойдут искать Тетао! – восклицал он.– Они найдут его продымленный скальп над очагом пауни. Где сын Боречины? Его кости белее, чем лица его убийц. Спит ли Маха в своем жилище? Вы знаете, что прошло уже много лун, как он отправился в блаженные прерии. О, если бы он был здесь и сказал бы нам, какого цвета была рука, снявшая с него скальп! Так хитрый вождь говорил еще долго, перечисляя имена вопиов, которые встретили смерть кто в битвах с пауни, кто в пограничных схватках между сиу и теми белыми, что по духовному развитию недалеко ушли от ди¬ карей. Он не давал им времени вспомнить достоинства, а вернее сказать – недостатки отдельных воинов, которых он называл, продолжая быстро перечислять все новые имена; однако так умело подбирал он примеры, так были горячи его призывы, которым его звучный голос прида¬ вал особую силу, что каждый из них будил отклик в груди того или другого слушателя. И вот, когда красноречие вождя достигло еще небыва¬ лого жара, в середину круга вышел глубокий старец, с трудом передвигавший ноги под бременем лет, и стал прямо перед говорившим. Чуткое ухо могло бы уловить, как оратор чуть запнулся, когда его пламенный взгляд впервые упал на неожиданно возникшую перед ним фи¬ гуру; но изменение тона было так незначительно, что только тот и мог его заметить, кому хорошо были изве¬ стны отношения между ними двумя. Этот старец некогда славился красотол и стройностью, а его глаза – орлиным взором, неотразимым и пронизывающим. Но теперь его кожа сморщилась, а лицо было изрезано множеством шрамов – из-за них-то полвека назад он и получил от ка¬ надских французов прозвище, которое носили столь мно¬ гие пз славных героев Франции и которое затем вошло в язык дикого племени сиу, так как оно отлично выра¬ жало заслуги храброго воина. Шепот: «Ле Балафре!» 1 Ь

пронесшийся в толпе при появлении старца, не только выдал его имя и всеобщее к нему уважение, но и позво¬ лил догадаться, что его приход был из ряда вой выходя¬ щим событием. Старец, однако, стоял молча и недвижно, а потому волнение быстро улеглось; все взоры вновь об¬ ратились на оратора, все уши вновь впивали отраву его одурманивающих призывов. Лица слушателей все явственней отражали успех Ма¬ тори. Скоро в угрюмых глазах большинства воинов зажегся злобный, мстительный огонь, а каждый новый хитрый довод за то, чтобы уничтожить врагов, встречался все менее сдержанным одобрением. Окончательно покорив толпу, тетон коротко воззвал к гордости и доблести своих соплеменников и внезапно снова сел. Замечательное красноречие вождя было вознаграждено бурей восторженных криков, среди которых вдруг по¬ слышался глухой, дрожащий голос, словно исходивший из самых глубин человеческой груди и набиравший силу и звучность по мере того, как он доходил до слуха собрав¬ шихся. Наступила торжественная тишина, и только те¬ перь толпа заметила, что губы древнего старца шевелятся. – Дни Ле Балафре близятся к концу,– таковы были первые внятные слова.– Он как бизон, чья шерсть уже не растет. Скоро он покинет свое жилище и пойдет искать другое, вдали от селений сиу. А потому он будет говорить не ради себя, а ради тех, кого он оставляет здесь. Слова его – как плод на дереве, зрелый и достойный стать по¬ дарком вождям. Много раз земля покрывалась снегом, с тех пор как Ле Балафре перестал выходить на тропу войны. Кровь его когда-то была очень горячей, но она успела остыть. Ваконда более не посылает ему снов о битвах, и он видит, что жить в мире лучше, чем воевать. Братья, одна моя нога уже сделала шаг к полям счастли¬ вой охоты, скоро сделает шаг другая, и тогда старый вождь разыщет следы мокасин своего отца, чтобы ие сбиться с пути и явиться на суд Владыки Жизни по той же тропе, по какой уже прошло столько славных индей¬ цев. Но кто пойдет по его следу? У Ле Балафре нет сыновей. Старший отбил слишком много коней у пауни; кости младшего обглодали собаки конзов! Ле Балафре пришел искать молодое плечо, на которое он мог бы опе¬ реться, пришел найти себе сына, чтобы, уйдя, не оставить свое жилище пустым. Тачичена, Быстрая Лань тетонов,

слаба и не может служить опорой воину, когда он стар. Она глядит вперед, а не назад. Ее мысли – в жилище ее мужа. Престарелый воин говорил спокойно, но слова его были ясны и решительны. Их приняли молча. И, хотя кое– кто из вождей, приверженцев Матори, покосился на сво¬ его предводителя, ни у кого не достало дерзости возра¬ зить такому дряхлому и такому почитаемому герою, тем более что в своем решепии он опирался на исконный, освященный временем обычай своего народа. Даже Ма– торп промолчал и ожидал дальнейшего с внешним спокой¬ ствием; но яростные огоньки в его глазах показывали, с каким чувством наблюдал он за обрядом, грозившим вырвать у него самую ненавистную из намеченных жертв. Между тем Ле Балафре медленной и неверной поход¬ кой направился к пленникам. Он остановился перед Твер¬ дым Сердцем и долго, с откровенным удовольствием лю¬ бовался его безупречным сложением, гордым лицом, неко¬ лебимым взглядом. Затем, сделав властный жест, он подождал, чтобы его распоряжение выполнили, и один удар ножа освободил юношу от всех ремней – и тех, ко¬ торыми был он связан, и тех, что притягивали его к столбу. Когда юного воина подвели к старику, чтобы туск¬ лые, гаснущие глаза могли рассмотреть его лучше, Ле Балафре снова внимательно его оглядел с тем восхище¬ нием, какое физическое совершенство всегда вызывает в груди дикаря. – Хорошо! – пробормотал осторожный старец, убе¬ дившись, что в юноше соединились все качества, необхо¬ димые для славного воина.– Это кидающийся на добычу кугуар. Мой сын говорит на языке тетонов? Глаза пленника выдали, что он понял вопрос, но высо¬ комерие не позволило ему высказать свои мысли на языке врагов. Стоявшие рядом воины объяснили старому вождю, что пленник – Волк-пауни. – Мой сын открыл свои глаза у вод Волчьей реки,– сказал Ле Балафре на языке пауни.– Но сомкнет он их в излучине реки с замутненными водами. Он родился па– унп, но умрет дакотой. Взгляни на меня. Я клен, некогда своею тенью укрывавший многих. Листья все опали, ник¬ нут голые ветви. Один зеленый росток еще поднимается от моих корней. Это маленькая лоза, она обвилась вокруг 334

зеленого дерева. Я долго искал того, кто был бы достоип расти со мною рядом. Я его нашел. Ле Балафре уже не одинок. Имя его не будет забыто, когда он уйдет. Люди тетонов, я беру этого юношу в свое жилище. Никто не посмел оспаривать право, которым так часто поль¬ зовались воины, далеко не столь заслуженные, как Ле Балафре, и формула усыновления была выслушана в глубоком почти¬ тельном молчании. Ле Балафре взял избранного им сыпа за плечо, вывел его на самую се¬ редину круга, а затем с торже¬ ством во взгляде отступил в сторону, чтобы зрители могли одобрить его выбор. Матори ничем не выдал своих наме¬ рений, очевидно решив дождаться более подходящей ми¬ нуты, как того требовали свойственные ему осторожность и хитрость. Самые дальновидные среди вождей ясно понимали, что два исконных врага и соперника, столь знаменитые, как их пленник и главный вождь их народа, все равно не уживутся в одном племени. Однако Ле Ба¬ лафре пользовался таким почетом, обычай, которому он следовал, был так священен, что никто не осмелился под¬ нять свой голос для возражения. Они с живым интересом наблюдали за происходившим, скрыв, однако, свою тре¬ вогу под маской невозмутимого спокойствия. Этой расте¬ рянности, которая легко могла привести к разладу в пле¬ мени, нежданно положил конец тот, кому решение преста¬ релого вождя, казалось бы, наиболее благоприятствовало. Пока длилась описанная выше сцепа, в чертах плен¬ ника невозможно было прочесть никакого чувства. Он принял приказ о своем освобождении так же безучастно, как раньше приказ привязать его к столбу. Но теперь, когда настала минута объявить свой выбор, он произнес слова, доказавшие, что твердость и отвага, за которые он получил свое славное имя, его не покинули. – Мой отец очень стар, но он еще многого не видел,– сказал Твердое Сердце так громко, что его должен был 335

услышать каждый.– Он не видел, чтобы бизон превра¬ тился в летучую мышь, и он никогда не увидит, чтобы пауни стал сиу. Как ни были неожиданны эти слова, ровный, спокой¬ ный голос пленника показал окружающим, что его реше¬ ние твердо. Но сердце Ле Балафре уже тянулось к юноше, а старость не так-то легко отступается от своих чувств. Дряхлый воин обвел соплеменников сверкающим взгля¬ дом, оборвав возгласы восхищения и торжества, которые исторгла у них смелая речь пленника и вспыхнувшая вновь надежда на отмщение; затем он снова обратил¬ ся к своему нареченному сыну, как будто не принимая отказа. – Хорошо! – сказал он.– Так и должен говорить храбрец, открывая свое сердце воинам. Был день, когда голос Ле Балафре звучал громче других в селении конзов. Но корень седых волос – мудрость. Мой сын докажет те– тонам, что он – великий воин, поражая их врагов. Дакоты, это мой сын! Паунн мгновение стоял в нерешительности, затем, приблизившись к старцу, взял его сухую морщинистую руку п почтительно положил ее себе на голову в знак глубокой благодарности. Затем, отступив на шаг, он вы¬ прямился во весь рост и, бросив на окружающих врагов взгляд, исполненный надменного презрения, громко про¬ изнес на языке сиу: – Твердое Сердце осмотрел себя и внутри и сна¬ ружи. Он вспомнил все, что делал на охоте и на войне. Он во веем одинаков. Нет ни в чем перемены. Он во всем паупи. Его рука сразила столько тетонов, что он не может есть в пх жилищах. Его стрелы полетят вспять; острие его копья будет не на том конце. Их друзья будут плакать, заслышав его боевой клич, их враги будут смеяться. Знают ли тетоны Волка? Пусть они еще раз посмотрят на него. Его лицо в боевой раскраске; его руки из плоти; сердце его – камень. Когда тетоны увидят, как солнце взошло из-за Скалистых гор и плывет в страну бледнолицых, Твердое Сердце изменится, и духом он станет сиу. А до того дня он будет жить Волком-пауни и умрет Волком-па– уии. Вопль торжества, в котором странно мешались восхи¬ щение и ярость, прервал говорившего, ясно возвещая его участь. Пленник выждал, когда шум улегся, и, повернув¬ 336 11

шись к Jle Балафре, продолжал ласковым голосом, как будто чувствуя себя обязанным смягчить свой отказ и не поранить гордости человека, который с радостью спас бы ему жизнь: – Пусть мой отец тверже обопрется на Лань дако– тов,– сказал он.– Сейчас она слаба, но, когда ее жилище наполнится детьми, она будет сильнее. Взгляни,– добавил он, указывая на траппера, с напряженным вниманием при¬ слушивавшегося к его словам,– у Твердого Сердца уже есть седой проводник, чтобы указать ему тропу в блажен¬ ные прерии. Если будет у него второй отец, то только этот справедливый воин. Ле Балафре огорченно отвернулся от юноши и ближе подошел к тому, кто успел опередить его. Оба старика долго с любопытством глядели друг на друга. Годы тру¬ дов и лишений наложили маску на лицо траппера; и эта маска и дикий, своеобразный наряд мешали распознать, что он собой представлял. Тетон заговорил не сразу, и не¬ трудно было догадаться, что он не знает, обращается ли он к индейцу или к одному из тех бледнолицых скитальцев, которые, он слышал, распространились по земле голодной саранчой. – Голова моего брата бела,– сказал он.– Но глаза Ле Балафре больше не похожи на глаза орла. Какого цвета кожа моего брата? – Ваконда создал меня подобным тем, кто, как ты ви¬ дишь, ждет решения дакотов, но солнце и непогода сде¬ лали мою кожу темнее меха лисицы. Но что в том! Пусть кора иссохла и виснет лохмотьями, сердцевина дерева крепка. – Значит, мой брат – Длинный Нож? Пусть он обра¬ тит свое лицо к заходящему солнцу и шире откроет глаза. Видит он Соленую Воду за этими горами? – Было время, тетон, когда я первым из многих раз¬ личал белое перо на голове орла. Но снега восьмидесяти семи зим своим блеском затуманили мои глаза, и в послед¬ ние годы я не могу похвалиться зоркостью. Или сиу ду¬ мает, что бледнолицые ^ боги и видят сквозь горы? – Так пусть мой брат посмотрит на меня. Я рядом, п он увидит, что я только глупый индеец. Почему не могут люди из его народа видеть все, если они тянут руки ко всему? – Я понял тебя, вождь, и не стану перечить твоим сло– 12 Фенимор Купер. Том III 337

вам, потому что в них, к сожалению, много правды. Но, хоть я и рожден в ненавистном тебе племени, даже мой худший враг, даже лживый минг, не посмел бы сказать, что я хоть раз присвоил себе чужое добро, если только не добыл его в честном бою. И ни разу я не пожелал больше земли, чем господь предназначил человеку для упокоения. – Однако мой брат пришел к краснокожим искать себе сына? Траппер коснулся пальцем обнаженного плеча Ле Ба– лафре и, с грустной доверчивостью поглядев в его изрезан¬ ное шрамами лицо, ответил: – Это правда. Но думал я только о пользе самого юноши. Если ты полагаешь, дакота, что я усыновил его, чтобы найти опору в старости, то ты так же несправедлив ко мне, как, по-видимому, мало знаешь о жестоком за¬ мысле своих соплеменников. Я сделал его своим сыном, чтобы он знал, что на земле останется кто-то, кто оплачет его... Тише, Гектор, тише! Прилично ли тебе, песик, пре¬ рывать беседу стариков своим воем? Пес совсем одряхлел, тетон, и, хотя был хорошо обучен правилам поведения, он, подобно нам, иногда забывает добрые манеры своей моло¬ дости. Дальнейшую их беседу заглушил разноголосый вопль, вырвавшийся из уст десятка древних старух, которые, как мы уже упоминали, пробрались на видное место в первом ряду воинов. Он был вызван внезапной переменой в поведении Твер¬ дого Сердца. Когда старики повернулись к юноше, они увидели, что он стоит в самой середине круга, вскинув го¬ лову, устремив глаза вдаль, приподняв руку и выставив ногу вперед, как будто к чему-то прислушиваясь. На миг его лицо осветила улыбка; потом, словно вновь овладев собой, он принял прежнюю позу холодного достоинства. Зрителям почудилась в этом движении презрительная на¬ смешка, и даже вождей она вывела из себя. Женщины же, не в силах сдержать свою ярость, всей толпой ворвались в середину круга и принялись осыпать пленника самой злобной бранью. Они похвалялись подвигами своих сыно¬ вей, чинивших немало вреда различным племенам пауни. Они умаляли его славу и советовали ему поглядеть на Ма– тори – вот настоящий воин, не ему чета! Они кричали, что его вскормила косуля и он всосал трусость с молоком матери. Словом, они изливали на невозмутимого пленника 338

лоток язвительных оскорблений, в чем индианки, как из¬ вестно, большие мастерицы; но, так как подобные сцены описывались уже не раз, мы не станем докучать чита¬ телю подробностями. Следствием этой вспышки могло быть только одно. Пе¬ чально отвернувшись, Ле Балафре скрылся в толпе, а траппер, на чьем лице отразилось сильное чувство, при¬ близился к своему молодому другу. Так родные преступ¬ ника, пренебрегая людским осуждением, нередко подхо¬ дят вплотную к эшафоту, чтобы поддержать того, кто им дорог, в его смертный час. Простые воины были вне себя от возбуждения, но вожди все еще не подавали знака, ко¬ торый отдал бы жертву в их власть. Матори, однако, давно выжидал такой минуты. Не желая, чтобы его ревнивая не¬ нависть стала слишком явной, он воспользовался настрое¬ нием своих сторонников и не замедлил бросить им выра¬ зительный взгляд, побуждая их приступить к пытке. Уюча, не спускавший глаз с лица вождя, только того и ждал: он кинулся вперед, точно гончая, спущенная со своры. Растолкав воющих старух, которые уже накинулись на пленника, он укорил их за нетерпеливость; пусть по¬ дождут – пытку должен начать воин, и тогда они увидят* пауни заплачет, как женщина! Жестокий дикарь принялся размахивать томагавком над головою пленника таким образом, чтог казалось, вот– вот должен был нанести ему смертельный удар, хотя лез¬ вие ни разу не коснулось даже кожи. Это было обычное начало пытки, и Твердое Сердце, не дрогнув, выдержал испытание. По-прежнему его глаза неотрывно глядели вдаль, хотя блестящий топор описывал сверкающие круги прямо перед его лицом. Потерпев неудачу, бездушный сиу прижал холодное лезвие к обнаженному лбу своей жертвы и начал изображать различные способы скальпирования. Женщины же осыпали пауни злобными насмешками, на¬ деясь увидеть, как сойдет с его лица каменное равноду¬ шие, но пленник, как видно, берег свои силы для вождей п для тех мгновений невыразимой муки, когда его благород¬ ный дух мог бы наиболее достойно поддержать его неза¬ пятнанную славу. Траппер с истинно отцовской тревогой следил за каж¬ дым движением томагавка и наконец, не сдержав негодо¬ вания, воскликнул: – Мой сын забыл свою хитрость. Этот индеец подл н 339

всегда готов наделать глупостей. Я сам не могу так посту¬ пить, ибо моя вера запрещает умирающему воину поно¬ сить своих врагов, но у краснокожих другие обычаи. Пусть же пауни скажет жалящие слова и купит легкую смерть. Я знаю, это ему легко удастся, только нужно, чтобы он за¬ говорил прежде, чем мудрость вождей укажет путь глу¬ пости дурака. Взбешенный Уюча, хоть и не понял этих слов, сказан¬ ных на языке пауни, тут же повернулся к трапперу, угро¬ жая ему смертью за дерзкое вмешательство. – Делай со мной, что хочешь,– сказал бесстрашный старик.– Мне все равно, умру ли я сегодня или завтра, хоть это и не та смерть, которой пожелал бы себе честный человек. Погляди на благородного пауни, тетон, и ты уви¬ дишь, каким может стать краснокожий, почитающий Владыку Жизни и исполняющий его законы. Сколько твоих соплеменников послал он в дальние прерии! – про¬ должал граппер, не брезгая благочестивой уловкой: раз опасность угрожает ему самому, рассудил он, то нет греха в том, чтобы похвалить достоинства другого человека.– Сколько воющих сиу сразил он в открытом бою, когда стрел в воздухе было больше, чем хлопьев снега в метель! Л назовет ли Уюча имя хоть одного врага, сраженного его рукой? – Твердое Сердце! – взревел сиу и в ярости повер¬ нулся, чтобы нанести своей жертве смертельный удар. Но рука пленника сжала его запястье. На мгновение они словно застыли в этой позе – Уюча окаменел от не¬ ожиданного сопротивления, а Твердое Сердце наклонил голову, но не готовясь встретить смерть, а напряженно вслушиваясь. Старухи испустили вопль торжества, вообра¬ зив, что твердость духа наконец оставила пауни. Траппер испугался, как бы его друг не обесчестил себя, а Гектор, как будто понимая, что происходит, задрал голову и жа¬ лобно заскулил. Но пауни колебался только секунду. Другая его рука взметнулась вверх; как молния сверкнуло лезвие, и Уюча с рассеченным черепом упал к его ногам. Потом, размахи¬ вая окровавленным томагавком, пленник кинулся вперед, и старухи отпрянули в испуге, открыв ему дорогу. Одним прыжком он исчез в лощине. Тетоиы, точно громом пораженные, смотрели вслед от¬ чаянному храбрецу. Из уст всех женщий вырвался пронзи– 340

тельный жалобный крик, и даже старейших воинов, каза¬ лось, охватило замешательство. Однако оно длилось лишь миг. Из сотен глоток вырвался гневный рев, и сотни вои¬ нов ринулись вперед, охваченные жаждой кровавой местн. Но властный окрик Матори заставил их остановиться. Вождь, на чьем лице разочарование и ярость боролись с напускной невозмутимостью, приличной его сану, протя¬ нул руку в сторону реки, и тайна объяснилась. Твердое Сердце был уже на полпути к реке, когда из-за холма появился конный отряд вооруженных пауни, под¬ скакавший к самой воде. Еще мгновение, и громкий плеск возвестил, что пленник бросился в реку. Его сильным ру¬ кам потребовалось немного времени, чтобы одолеть тече¬ ние, и вот уже крик с противного берега доказал одурачен¬ ным тетонам, что враг восторжествовал над ними. Глава XXIX И, если пастух еще не схвачен, пусть удирает. Ему грозят такие муки, такие пытки, от которых лопаются кишки у человека и разрывается сердце у чудовища. Шекспир, «Зимняя сказка» Нетрудно понять, что побег Твердого Сердца вызвал среди сиу чрезвычайное волнение. Возвращаясь с охотни¬ ками в становище, их вождь не забыл ни об одной из тех предосторожностей, к каким прибегают индейцы, чтобы враги не могли отыскать их след. И все же оказалось, что пауни не только его отыскали, но и сумели с великим ис¬ кусством подобраться к лагерю тетонов с той единствен¬ ной стороны, где вожди не посчитали нужным выставлять стражу. Дозорные же, прятавшиеся по пригоркам позади становища, узнали о появлении врага последними. В эту тяжелую минуту было не до размышлений. Ма¬ тори потому и пользовался столь большим влиянием в пле¬ мени, что его находчивость и решительность часто помо¬ гали найти выход из трудных положений. И на этот раз он снова показал себя достойным своей славы. Не обращая внимания на плач детей, визг женщин, дикие завывани 1 341

старух, хотя такая сумятица уже сама по себе легко могла бы сбить с толку человека, не привыкшего действовать в час грозной опасности, он начал властно и хладнокровно отдавать необходимые распоряжения. Пока воины вооружались, мальчиков отправили в ло¬ щину за конями. Женщины поспешно снимали шатры и грузили их на старых одров, уже не годных для битвы. Матери пристраивали младенцев у себя за спиной, а де¬ тей побольше отогнали в сторону, точно стадо глупых овец. Хотя кругом стоял настоящий содом, каждый делал свое дело с необыкновенной быстротой и четкостью. Между тем сам Матори не пренебрегал ни единой обя¬ занностью предводителя племени. С высокого берега, где он расположил свой стан, ему был хорошо виден весь вра¬ жеский отряд и каждый его маневр. Лицо тетона загоре¬ лось угрюмой улыбкой, когда он убедился, что его силы значительно превосходят неприятеля численностью. Од¬ нако, несмотря на это важное преимущество, многое дру¬ гое заставляло его сомневаться в благоприятном исходе неизбежной схватки. Его племя обитало в северной, менее гостеприимной области и было куда беднее противника лошадьми и оружием – тем, что для западного индейца составляет самое ценное достояние. Пауни все до одного были на конях, и Матори хорошо понимал, что перед ним – отборные воины племени, решившиеся отправиться в такую даль, чтобы спасти своего прославленного героя или отомстить за него. Между тем среди его людей многие привыкли отличаться не в бою, а на охоте; они могли от¬ влечь на себя часть врагов, но он на них особенно не пола¬ гался. Тут сверкающий взгляд вождя обратился на группу самых испытанных воинов, еще ни разу не обманувших его надежд. С ними он мог не уклоняться от битвы, хотя в создавшемся положении и не стал бы сам ее искать, потому что присутствие в тетонском лагере женщин и де¬ тей было бы для противника огромным преимуществом. Впрочем, и пауни, с такой неожиданной легкостью до¬ бившиеся своей главной цели, не слишком рвались в бой. Переправляться через реку на глазах у готового дать от¬ пор врага было опасно. Они, наверное, предпочли бы на время удалиться и отложить нападение до глубокой ночи, когда видимая безопасность усыпит бдительность против¬ ника. Но сердце их вождя пылало чувством, заставившим его забыть обычные уловки индейской войны. Его жгло 342

желание смыть свой недавний позор; и, возможно, он по¬ лагал, что среди удаляющихся женщин сиу скрывается приз, который был теперь в его глазах ценнее пятидесяти тетонских скальпов. Как бы там ни было, Твердое Сердце, выслушав приветствия своего отряда и передав вождям наиболее важные сведения, начал тут же готовиться к тому, чтобы в предстоящей схватке лишний раз подтвер¬ дить свою заслуженную славу, а также удовлетворить тай¬ ное желание души. Пауни привели с собой его лучшего охотничьего коня, хоть и не надеялись, что скакун еще по¬ надобится своему хозяину в этой жизни. На спине копя лежали лук, копье и колчан – ведь его собирались зако¬ лоть на могиле молодого воина, и по одному этому можно было понять, какую любовь снискал благородный воин у своих соплеменников. Их предусмотрительность освобо¬ дила бы траппера от выполнения благочестивого долга, который он взял на себя. Твердое Сердце по достоинству оценил заботливость своих воинов, ибо верил, что вождь, располагая таким ору¬ жием и конем, мог с честью отправиться в далекие поля охоты, к Владыке Жизни; тем не менее он ни на миг не усумнился, что все это ему столь же пригодится и теперь. На его суровом лице мелькнуло выражение удовольствия, когда он испробовал гибкость лука и взмахнул прекрасным копьем. Взгляд, которым он удостоил щит, был беглым и равнодушным. Но, когда он вскочил на своего любимого коня, даже привычная индейская сдержанность не могла скрыть его восторг. Он несколько раз проскакал взад и вперед перед своим столь же восхищенным отрядом, управляя конем с той грацией и уверенностью, которым нельзя научиться, если они не дарованы человеку приро¬ дой; иногда он заносил копье, как будто проверяя твер¬ дость своей посадки, а иногда внимательно осматривал карабин, которым его также не забыли снабдить, и в гла¬ зах его была глубокая радость человека, который чудом вновь обрел сокровища, составлявшие его гордость и сча¬ стье. И вот тут Матори, закончив необходимые приготовле¬ ния, вознамерился предпринять решительный маневр. Тетон не сразу решил, что ему делать с пленниками. Вда¬ леке виднелись палатки скваттера, и опытный воин пони¬ мал, что нападение грозит и оттуда и что следует остере¬ гаться не только пауии, открыто выступивших против 343

него. Первой его мыслью было разделаться с мужчинами при помощи томагавков, а женщин отправить вместе с женщинами своего отряда. Но большинство его воинов все еще трепетало при мысли о «великом колдуне» бледноли¬ цых, и вождь не рискнул перед самой битвой пойти про¬ тив их суеверий. Тетоны решили бы, что такая расправа с пленниками обрекает их на поражение. Не видя другого выхода, он поманил к себе дряхлого воина, которому по¬ ручил охрану женщин и детей, а затем, отойдя с ним в сторону, многозначительно коснулся пальцем его плеча и сказал властно, но с лестным доверием в голосе: – Когда мои молодые воины бросятся на пауни, дай женщинам ножи. Довольно. Мой отец стар, ему не нужно слушать мудрость мальчика. Угрюмый старик молча кивнул со злобой в глазах, и больше вождь не тревожился о своем деле. С этой минуты он думал только о том, как отомстить и как поддержать свою воинскую славу. Вскочив на коня, он властным ма¬ новением руки приказал своему отряду последовать его примеру и, не церемонясь, оборвал боевые песни и торже¬ ственные обряды, которыми иные воины укрепляли свой дух, готовясь к доблестным подвигам. Все повиновались, и отряд молча, в строгом порядке двинулся к берегу. Теперь врагов разделяла только река. Слишком широ¬ кая, она не давала возможности пустить в ход луки, но все же вожди обменялись несколькими бесполезными вы¬ стрелами, больше из бравады, чем в расчете нанести врагу урон. Так как в этих бесплодных попытках прошло немало времени, мы пока оставим обоих противников и вернемся к тем нашим героям, которые по-прежнему на¬ ходились в руках индейцев. Если нужно уверять читателей, что опытный траппер не упустил пи единой подробности вышеописанной сцены, значит, мы напрасно извели немало чернил и зря ломали перья, которые можно было бы употребить на что-нибудь более полезное. Как и все остальные, он был поражен неожиданным сопротивлением Твердого Сердца, и было мгновение, когда горечь и досада взяли верх над сочувствием. Простодуш¬ ный и честный старик при виде слабости юного воина, ко¬ торого он от души полюбил, почувствовал ту же боль, ка¬ кую испытывает глубоко верующий родитель, склоняясь над смертным одром безбожника сына. Но, когда оказа¬ 344

лось, что его друг отнюдь не потерял голову от страха, бессмысленно пытаясь хоть на минуту отсрочить гибель, но, напротив, с обычным непроницаемым спокойствием индейского воина выждал удобную минуту, а тогда повел себя с мужеством и решимостью, которые сделали бы честь самому прославленному из краснокожих героев, траппера охватила такая радость, что ему лишь с трудом удалось ее скрыть. В суматохе, поднявшейся вслед за ги¬ белью Уючи и побегом пленника, он стал рядом со своими белыми товарищами, решив защищать их любой ценой, если ярость дикарей вдруг обратится на них. Однако по¬ явление отряда пауни спасло его от такой отчаянной и безнадежной попытки, и он мог не торопясь следить за ходом событий и обдумывать свой новый план. Он не преминул заметить, что, хотя все дети и почти все женщины вместе с пожитками всего отряда были куда-то поспешно отправлены – возможно, с наказом укрыться в одной из соседних рощ,– шатер самого Ма– тори остался на месте и оттуда ничего не вынесли. Все же вблизи стояли два отборных скакуна, которых держали мальчики, слишком молодые, чтобы принять участие в схватке, но уже умевшие управляться с конями. Отсюда траппер заключил, что Матори боится кому-либо доверить свои новообретенные «цветы» и в то же время принял д;еры на случай поражения. От зорких глаз старика не ускользнуло и выражение лица тетона, когда он давал по¬ ручение дряхлому индейцу, так же как и злобная радость, с какою тот выслушал кровавый приказ. Все эти таинст¬ венные приготовления убедили траппера, что близок ре¬ шающий час, и он призвал на помощь весь опыт своей долголетней жизни, чтобы найти выход из отчаянного по¬ ложения. Пока он раздумывал, доктор опять отвлек его внимание жалобным призывом. – Почтенный ловец, или, вернее сказать, освободи¬ тель,– начал опечаленный Овид.– Кажется, наступил на¬ конец благоприятный момент для того, чтобы нарушить неестественную и незакономерную связь, существующую между моими нижними конечностями и корпусом Азипуса. Быть может, если мои ноги будут хоть настолько осво¬ бождены, что я смогу ими пользоваться, и если затем мы не упустим удобного случая и форсированным маршем направимся к поселениям, то возродится надежда сохра¬ нить для мира сокровища знаний, коих явлюсь я недо¬ 345