Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 52 страниц)

Старик внимательно поглядел на него и, покачав го¬ ловою, сказал: – Что за штука страх! Он преображает земные твари и разум человека, делая безобразное привлекательным в наших глазах, а прекрасное – неприглядным! Что за штука страх! Но, оглянувшись на преследователей, они тотчас пре¬ кратили спор. Кони дакотов добрались до середины по¬ тока, и всадники уже наполняли воздух победными кри¬ ками. В эту минуту Мидлтон и Поль, отведя женщин в заросли кустов, снова подошли к самому краю воды, угрожая противнику ружьями. – На коней, на коней! – закричал траппер, как только их увидел.– На коней и вскачь, если дорога вам жизнь тех, кто ищет в вас опоры! В седло, а нас оставьте на волю господню. – Пригни голову, старый траппер,– ответил Поль.– Сожмитесь оба в вашем гнездышке. Дьявол тетоп прямо за вами, пригните головы, дайте дорогу кентуккийской пуле! Траппер оглянулся и увидел, что рьяный Маторн, обо¬ гнав свой отряд, в самом деле оказался на одной прямой с их лодкой и бортником, который стоял, готовый испол¬ нить свою угрозу. Когда старик пригнулся, раздался выстрел, и свинец со свистом пролетел над ним к более отдаленной цели. Но у тетонского вождя глаз был не менее быстрый и верный, чем у его врага. За миг до выстрела Матори соскочил с коня и кинулся в воду. Конь заржал в страхе и тоске, погрузился было в поток и, от¬ чаянно рванувшись, выставил над поверхностью половину туловища. Потом он поплыл вйиз по течению, окрашивая своею кровью взбаламученную воду. Тетонский вождь опять показался на реке и, поняв, что конь погиб, в несколько сильных гребков подплыл к ближайшему из своих юношей, который, понятно, тот¬ час же отдал знаменитому воину своего коня. Все же это происшествие вызвало смятение среди тетонов, которые, казалось, ждали, что предпримет вождь, и не возобновляли попыток добраться до берега. Тем временем лодка до¬ стигла земли, и беглецы вновь сошлись все вместе на берегу реки. Тетоны между тем растерянно кружили в реке, как мечутся иной раз голуби после шалого выстрела в голов¬ 285

ную стаю. Как видно, они колебались, стоит ли отва¬ житься штурмовать берег, так грозно защищенный. В конце концов обычная осторожность индейцев взяла верх. Получив неплохой урок, Матори отвел воинов назад на свой берег, чтобы дать передохнуть коням, которые уже плохо слушались узды. – Теперь забирайте женщин и скачите вон к тому пригорку,– распорядился траппер.– За ним вам от¬ кроется вторая речка. Вы войдете в воду, повернетесь к солнцу и пройдете по руслу около мили, пока не достиг¬ нете высокой песчаной равнины: там я встречу вас. Живо! На коней! Мы трое – молодой пауни, я и друг мой доктор, который нам известен как бесстрашный воин,– сумеем удержать берег: ведь для этого довольно будет, чтобы нас видели, стрелять всерьез не понадобится. Мидлтон и Поль сочли излишним спорить. Радуясь, что тыл их прикрыт хотя бы и слабыми силами, они не¬ медля пустили вскачь коней и быстро скрылись в указан¬ ном направлении. Прошло минут двадцать – тридцать, а тетоны на другом берегу все еще медлили в нерешитель¬ ности. Траппер и его товарищи отчетливо видели Матори среди воинов сиу; он отдавал приказы и временами в обуявшей его жажде мести грозил рукой беглецам; однако никаких враждебных действий индейцы пока не предпри¬ нимали. Но вот среди сиу поднялся вой, возвестивший, что случилось что-то новое. Вдали показался Ишмаэл со своими увальнями-сыновьями, и вскоре оба отряда вместе спустились к самой воде. Скваттер осмотрел позицию вра¬ гов и, как будто желая проверить дальнобойность своего ружья, пустил из него пулю, смертоносную даже и на та¬ ком расстоянии. – Пора нам уходить! – заметил Овид, пытаясь раз¬ глядеть свинец, просвистевший, как ему почудилось, над самым его ухом,– Мы рыцарственно удерживали берег достаточно долгое время. В отступлении военное искус¬ ство, как известно, выявляется не меньше, чем в наступ¬ лении. Старик оглянулся и, убедившись, что всадпики уже скрылись за холмом, не стал возражать. Третью лошадь отдали доктору, наказав ему следовать той же дорогой, что и Мидлтон с Полем Ховером. Когда натуралист сел в седло и поскакал, траппер с молодым пауни украдкой удалились, приняв меры, чтобы враг не сразу заметил их 280

отход. Вместо того чтобы направиться к пригорку, пересе¬ кая равнину, где они были бы на полном виду, они пошли напрямик по лощине, укрывавшей их от глаз врага, и пе¬ ребрались через речку в том самом месте, где Мидлтону было указано выйти из воды,– как раз вовремя, чтобы присоединиться к всадникам. Доктор развил в отступлении такую быстроту, что уже нагнал своих друзей, так что беглецы снова были в сборе. Траппер старался высмотреть удобное место, где отряд мог бы устроить привал, как он сказал, часов на пять, на шесть. – Привал!—встревожился доктор, услыхав столь опасное предложение.– Почтенный ловец, казалось бы, наоборот, надо несколько дней провести в безостановочном бегстве! Мидлтон и Поль были того же мнения и высказали это каждый на свой лад. Старик терпеливо их выслушал, но покачал головой, не убежденный возражениями, и отвел все их доводы одним решительным ответом. – Значит, нам бежать? – спросил он.– Разве может человек перегнать коня? Как вы думаете, тетоны лягут спать или займутся делом – переберутся через реку и станут вынюхивать наш след? Слава богу, мы хорошо омыли его в речке, и, если мы уйдем отсюда умно и осмот¬ рительно, мы собьем их с нашей тропы. Но прерия не лес. В лесу человек может идти и идти, и одна у него забота – что мокасины оставляют след; а здесь, на откры¬ тых равнинах, дозорный, поднявшись, к примеру, вон на тот холм, видит далеко вокруг, как сокол, высматривающий с высоты добычу. Нет, нет! Надо, чтобы настала ночь и укрыла нас темнотой, только тогда мы можем покинуть это место. Но послушаем, что скажет пауни: он храбрый юноша и, думается мне, не раз мерился силами с те– тонами. Как думает мой брат, мы оставили достаточно длинный след? – спросил он по-индейски. – Разве тетон рыба и может разглядеть его в этой реке? – Но мои молодые товарищи думают, что мы должны протянуть его дальше, через всю прерию. – У Матори есть глаза: он нас увидит. – Что советует мой брат? Молодой воин несколько секунд вглядывался в небо и, 287

казалось, колебался. Затем ответил, как бы придя к твер¬ дому решению. – Дакоты не спят,– сказал он.– Мы должны лежать в траве. – Вот видите, он того же мнения, что и я,– сказал старик, разъяснив своим белым друзьям ответ индейца. Мидлтон был принужден смириться, а так как оста¬ ваться на ногах было бы просто гибельно, все дружно принялись сооружать безопасное убежище. Инес и Эллен быстро устроились под бизоньей шкурой, где им было и тепло и довольно удобно; над нею наклонили высокие стебли таким образом, чтобы беглый взгляд не мог ничего приметить. Поль и пауни связали лошадей и, повалив их на землю, в густую траву, снабдили их кормом. Покончив с этими делами, мужчины, не теряя ни минуты, подыскали и для себя местечко, где можно было спрятаться и отдох¬ нуть. И снова равнина казалась пустынной и безлюдной. Старику удалось убедить своих товарищей в необхо¬ димости пробыть в укрытии несколько часов. Их спасе– пие зависело от того, останутся ли они незамеченными. Если бы такая простая хитрость, которую трудно было разгадать именно в силу ее простоты, помогла бы им обмануть своих проницательных преследователей, то с наступлением вечера они могли бы снова тронуться в путь, изменив направление, чтобы тем вернее достичь в своем намерении успеха. Успокоенные этими соображе¬ ниями, беглецы лежали, раздумывая каждый о своем, пока мысли не стали путаться и сон не одолел их всех. Несколько часов царила тишина, когда вдруг острый слух траппера и пауни уловил легкий возглас удивления, вырвавшийся у Инес. Они быстро вскочили, как будто приготовившись бороться не на жизнь, а на смерть, и увидели, что вся волнистая равнина с ее холмами и лож¬ бинами, и их пригорок, и разбросанные здесь и там за¬ росли кустарника – все покрыто белой сверкающей пеле¬ ною снега. – Эх, только снега нам не хватало! – сказал старик, горестно глядя на эту картину.– Теперь, пауни, я знаю, почему ты так упорно вглядывался в облака; но поздно, слишком поздно! Белка и та оставит след на этом светлом покрове... Ага, принесло и этих чертей, ну конечно! Ло¬ житесь, все ложитесь! Зачем же добровольно отбрасывать единственную возможность спасения, как она ни слаба! 288

Все немедленно снова спрятались, хотя каждый то п дело украдкой бросал тревожный взгляд сквозь высокую траву, следя за действиями неприятеля. В полумиле от них отряд тетонов кружил на конях, постепенно сужая круги и, видимо, стягиваясь к тому самому месту, где за¬ легли беглецы. Нетрудно было разгадать загадку этого маневра. Снег выпал как раз вовремя, чтобы убедить те¬ тонов, что те, кого они ищут, паходятся не впереди, а в тылу у них: и теперь они с чисто индейским неутоми¬ мым упорством и терпением разъезжали по равнине, чтобы обнаружить убежище беглецов. С каждой минутой опасность возрастала. Поль и Мидлтон схватились за ружья, и, когда Матори, неотрывно вглядываясь в траву, наконец приблизился к ним на рас¬ стояние пятидесяти футов, они нацелились и оба одновре¬ менно спустили курки. Но последовал только щелчок кре¬ мня по стали. – Довольно,—сказал старик и с достоинством встал во весь рост.– Я выбросил затравку! Ваша опрометчи¬ вость привела бы нас к неминуемой гибели. Встретим же нашу судьбу, как мужчины. Стоны и жалобы вызовут у индейцев одно презрение. Когда его заметили, вопль ликования разнесся по рав¬ нине, и секундой позже сотня дикарей бешено устреми¬ лась к убежищу беглецов. Матори принял своих пленни ков с обычной сдержанностью индейца. Лишь на одно мгновение его сумрачное лицо зажглось злобной радостью, и у Мидлтона похолодела кровь, когда он уловил, с каким выражением вождь посмотрел на почти бесчувственную, но все еще прелестную Инес. Тетоны так возликовали, захватив в плен белых, что некоторое время никто не замечал темную, недвижную фигуру их краснокожего товарища. Он стоял в стороне, не удостоив врагов ни единым взглядом, и точно застыл в этой позе величавого спокойствия. Но спустя короткое время тетоны обратили свое внимание и на него. Только теперь траппер впервые узнал – по крикам торжества, по радостному протяжному вою, вырвавшемуся из сотни глоток, и по многократно повторенному грозному имени, звеневшему в воздухе,– что его юный друг не кто иной, как славный и до той поры непобедимый воин – Твердое Сердце.

Глава XX V Что, помирился ты с прапорщиком Пистолем? Шекспир, «Генрих V» Занавес нашей несовершенной драмы должен теперь упасть и вновь подняться уже над другою сценой. Между нею и предыдущей прошло несколько дней, внесших су¬ щественную перемену в положение ее участников. Время действия – полдень, место действия – возвышенная рав– иина, оканчивающаяся крутым спуском в плодородную долину одной из бесчисленных рек этого края. Река берет начало невдалеке от подошвы Скалистых гор и, оросив на большом протяжении равнину, вливает свои воды в еще большую реку, чтоб они наконец затерялись в мутном по¬ токе Миссури. Местность значительно оживилась, хотя рука, придав¬ шая такой пустынный вид окружающим землям, нало¬ жила и на нее свою печать. Все же растительность произ¬ водила здесь не столь удручающее впечатление, как по всему бескрайнему простору «волнистой прерии». Чаще вставали здесь и там купы деревьев, а с севера по го¬ ризонту длинной зубчатой линией вырисовывался лес. В низине тут и там можно было видеть кое-как посажен¬ ные овощи и злаки – из тех, что быстро созревают и мо¬ гут произрастать на наносной почве без особой ее обра¬ ботки. По краю плоскогорья (как мы по праву назовем эту возвышенность) лепились сотни жилищ одной из орд ко¬ чевников сиу. Эти легкие хижины ставились без малейшей заботы о порядке. Единственно, что принималось в расчет при выборе места, была близость воды, но, впрочем, и этим важнейшим условием нередко пренебрегали. В то время как большая часть хижин тянулась по краю равнины, над самым обрывом, другие были поставлены подальше, на первом же месте, приглянувшемся их своенравным вла¬ дельцам. Стойбище не представляло собою военного лагеря и не было защищено от неожиданного нападения ни рас¬ положением своим, ни какой-либо оградой. Оно было со всех сторон открыто, со всех сторон доступно, если не счи¬ тать некоторого естественного препятствия, каким слу¬ жила река. Словом, вид был такой, как будто, разбив свой 290

бивак, его обитатели прожили в нем дольше, чем предпо¬ лагали поначалу, и теперь готовились, как видно, к спеш¬ ному и даже вынужденному отходу. Это была временная стоянка некоторой части племени, которое под водительством Матори давно вело охоту на землях, отделявших владения его народа от охотничьих угодий воинственных пауни. Жилищем служили им высо¬ кие, конусовидные сооружения из шкур самой простой и незатейливой постройки. У входа в каждое жилище вбит был в землю шест, и на нем висели щит и копье владельца, его лук и колчан со стрелами. Сваленная в беспорядке, тут же, у шеста, лежала разная утварь его жены – или двух и трех его жен, смотря по знаменитости воина,– да здесь и там выглядывал из жестких своих пеленок (сказать точ¬ ней – из древесной коры) круглолицый, спокойный мла¬ денец, подвешенный все к тому же шесту на лямках из оленьей кожи и баюкаемый ветром. Дети побольше весело барахтались и кувыркались, причем даже в этом раннем возрасте сказывалось то верховенство мальчиков над де¬ вочками, которое с годами определится во всей своей рез¬ кости. Мальчики-подростки держались в низине, где испы¬ тывали свою молодую силу, укрощая диких коней своих отцов, между тем как та или другая нерадивая девчонка нет-нет, да бросала свою работу, чтобы исподтишка полю¬ боваться их яростной, нетерпеливой отвагой. Итак, перед нами как будто была обычная картина спокойного за свою безопасность становища. Но перед шат¬ рами, над самым обрывом, собралась толпа, казалось взволнованная чем-то необычным. Несколько иссохших и злобных старух, сбившись в кучу, готовились, если будет в том нужда, подать свой голос, чтобы распалить внуков и правнуков на свершение жестоких дел, не менее для них приятных, чем для какой-нибудь римской матроны борьба и смерть гладиаторов. Мужчины разбились на группы, из которых каждая была тем крупней и влиятельней, чем больше славился своими подвигами возглавлявший ев вождь. Подростки, достигшие возраста, когда их уже можно было допускать к охоте, но еще не настолько окрепшие разумом, чтобы брать их на тропу войны, держались с краю толпы, переняв у тех, кто был для них образцом, важность осанки и сдержанность движений, которые со временем должны были стать отличительной чертой их 291

собственного облика. Несколько юношей постарше, уже загоравшиеся пылом при военном кдчче, позволили себе подойти поближе к вождям, но все же не дерзали вступить в круг совета: для них достаточным отличием было уже и то, что им разрешают ловить мудрые слова столь почита¬ емых воинов. Простые воины вели себя еще самоуверенней и без стеснения мешались в ряды не слишком именитых вождей, хоть и не брали на себя смелость оспаривать суж¬ дения кого-либо из признанных храбрецов или высказы¬ вать сомнение в разумности мер, предлагаемых наиболее мудрыми советниками племени. Сами вожди своим внешним видом примечательно роз¬ нились между собой. Их можно было разделить на две ка¬ тегории: тех, кто получил влияние благодаря своим подвигам и телесной силе, и тех, кто прославился скорее мудростью, чем воинскими заслугами. Первые были куда многочисленней и обладали большей властью. Их выде¬ ляла и горделивая осанка, и суровое выражение лица, вдвойне внушительного благодаря тем доказательствам их доблести, какие грубо начертали на нем руки их врагов. Людей же, приобретших влияние в силу духовного пре¬ восходства, было очень немного. Этих отличали живые, быстрые глаза, недоверчивость, сквозившая в движениях, а временами гневность голоса, вдруг прорывавшаяся, когда они подавали свои советы. В самом центре круга, образуемого этими избранными советниками, возвышалась фигура наружно спокойного Матори. И во внешнем его облике, и в нравственном соединились отличительные свойства всех других вождей. Утверждению его власти способствовали и ум его и сила. На нем не меньше было глубоких рубцов, чем на самых седовласых воинах племени; тело его было в расцвете мощи, отвага неколебима. Это редкое сочетание духовного и физического превосходства всех подчиняло, и самый дерзкий на этом собрании спешил потупить глаза под его угрожающим взором. Отвага и ум утвердили его верховен¬ ство, а время его освятило. Он так хорошо научился под¬ креплять власть разума властью силы, что в обществе на другой ступени развития – там, где его энергия могла бы развернуться шире,– этот тетон, наверное, стал бы за¬ воевателем и деспотом. Несколько в стороне от толпы расположились люде совсем иного рода. Более рослые и мускулистые, они со¬ 292

хранили признаки, унаследованные от саксонских и нор¬ манских предков, хотя американское солнце окрасило их кожу в смуглый тон. Для человека, искушенного в такого рода изысканиях, было бы небезынтересно проследить черты различия между отпрысками западных европейцев и потомками обитателей восточной окраины Азии,—сей¬ час, когда те и другие, в ходе истории став соседями, сблизились между собой также и обычаями, а в немалой степени и нравами. Читатель, возможно, догадался, что речь идет о скваттере и его сыновьях. Они стояли в не¬ брежных позах, ленивые и апатичные (как всегда, когда никакая непосредственная нужда не будила их дремлю¬ щую силу), перед четырьмя-пятью вигвамами, которые им уступили по долгу гостеприимства их союзники тетоны. Об условиях этого нежданного союза достаточно ясно го¬ ворило присутствие лошадей и рогатого скота, мирно пасшегося у реки под неусыпным надзором бесстрашной Хетти. Свои фургоны они сдвинули в виде ограды вокруг своих жилищ, выдавая этим, что не совсем доверяют союзникам, хотя, с другой стороны, известный такт или, быть может, беспечность не позволяли им слишком явно выказать это недоверие. Своеобразная смесь безучастного довольства н вялого любопытства дремала на тупом лице каждого из них, когда они стояли, опершись на ружья, и следили за тем, как проходит совет. И все-таки даже самые молодые из них не выказывали ни интереса, ни волнения, как будто все они соревновались в наружном бесстрастии с наиболее флегматичными из своих краснокожих союзников. Они почти не говорили, а когда говорили, то ограничивались короткими презрительными замечаниями по адресу индей¬ цев, которые, на их взгляд, во всем уступали белым. Сло¬ вом, Ишмаэл и его сыновья блаженствовали, предавшись безделью, хотя при этом смутно опасались грубого преда¬ тельства со стороны тетонов. Из всей семьи один лишь Эбирам терзался мучительной тревогой. Всю свою жизнь совершая всяческие подлости, похити¬ тель негров под конец настолько обнаглел, что решился на отчаянное дело, уже раскрытое нами читателю. Его влия¬ ние на более дерзкого духом, но менее деятельного Ишмаэла было не так велико, и, если бы скваттера не со¬ гнали вдруг с плодородной земли, которую он захватил и думал удержать, не считаясь с формами закона, Эбираму 293

никогда не удалось бы вовлечь зятя в предприятие, кото¬ рое требовало решительности и осторожности. Мы уже ви¬ дели и первоначальный успех их замысла, и последующее крушение. Теперь Эбирам сидел в стороне, измышляя, как бы обеспечить за собою выгоду от своего низкого злодей¬ ства, что с каждым часом представлялось все менее дости¬ жимым: он понимал, чем ему грозит откровенный восторг, с каким Матори поглядывал на его ни о чем не подозревав¬ шую жертву. Оставим же негодяя с его тревогами и коз¬ нями и обрисуем положение еще некоторых действующих лиц нашей драмы. Они занимали другой угол сцены. Справа, на краю ста¬ новища, лежали распростертые на невысоком бугре Мидл– тон и Поль. Им до боли туго стянули руки и ноги ремнями, нарезанными из бизоньей шкуры, и ради утонченной же¬ стокости их поместили таким образом, чтобы каждый в терзаниях товарища видел отражение собственной муки. Ярдах в десяти от них можно было видеть фигуру Твер¬ дого Сердца: легкий, стройный, как Аполлон, он стоял, прикрученный к столбу, крепко вбитому в землю. Между ним и теми двумя стоял траппер. У старика отобрали длин¬ ное его ружье, сумку и рог, но из презрения оставили ему свободу. Однако стоявшие поодаль пять-шесть молодых воинов с колчанами за спиной и длинными тугими луками через плечо зорко приглядывали за пленными, всем своим видом показывая, как будет бесплодна для немощного ста¬ рика всякая попытка побега. В отличие от всех других, молча следивших за ходом совета, пленники были увле¬ чены разговором, достаточно для них занимательным. – Скажите, капитан,– начал бортник с комически оза¬ боченным выражением лица, как будто никакие неудачи не могли подавить его буйную жизнерадостность,– этот проклятущий ремень из сыромятной кожи в самом деле врезался вам в плечо или это мне кажется, потому что у меня самого затекла рука? – Когда так глубоко душевное страдание, тело не чув¬ ствует боли,– ответил более утонченный, хотя едва ли столь же бодрый духом Мидлтон.– Эх, когда б один-другой из моих верных бомбардиров набрел на этот чертов лагерь! – Да! Или можно б еще пожелать, чтоб эти тетонские жилища обратились в шершневые гнезда и чтобы шершни вылетели и накинулись на толпу полуголых дикарей. Собственная выдумка развеселила бортника. Он отвер¬ 294

нулся от товарища и на минуту забыл о боли, представив себе, что его фантазия претворилась в действительность, и вообра¬ жая, как шершни сломят сво¬ ими укусами даже стойкую вы¬ держку индейцев. Мидлтон был рад помолчать; но старик, прислушивавшийся к их словам, подошел поближе и вмешался в разговор. – Тут затевается, видно, безжалостное, адское дело,– начал он и покачал головой, как бы показывая, что и он, бы¬ валый человек, не находит вы¬ хода в трудном этом положе¬ нии.– Нашего друга пауни уже привязали к столбу для пытки, и я отлично вижу по лицу и по глазам их верховного вождя, что он распаляет свой народ и на другие мерзости. – Слушай, старый траппер,– сказал Поль, извиваясь в своих ремнях, чтобы заглянуть в его печальное лицо.– Ты мастак по части индейских языков и умеешь разби¬ раться в дьявольских ухищрениях краснокожих. Пойди– ка на совет и скажи их вождям от моего имени – от имени Поля Ховера из штата Кентукки,– что если они дадут девице Эллен Уэйд целой и невредимой вернуться в Шта¬ ты, то он им охотно позволит снять с него скальп в любое время и на любой манер, какой их лучше всего потешит; или, ежели они не пойдут на такие условия, накинь часа два предварительных пыток, чтобы сделка показалась слаще на их чертов вкус. – Эх, малый! Они и слушать не станут твоих предло¬ жений, раз они знают, что ты все равно как медведь в ловушке и не можешь от них убежать. Но не падай духом, потому что для белого человека, когда он один среди индейцев, цвет его кожи иногда – верная смерть, иногда же – надежный щит. Пусть они нас не любят, а всо же благоразумие часто связывает им руки. Когда бы крас¬ нокожие народы вершили свою волю, вскоре на распахан¬ ных полях Америки выросли бы вновь деревья; и в лесах было бы белым-бело от христианских костей. В этом никто 295

не усомнится, кто знает, какова любовь краснокожего к бледнолицым. Но они нас считали и считали, пока не сби¬ лись со счета, а в здравом уме им все же не откажешь. Так что мы еще не обречены; но, боюсь я, для пауни надежды мало! Умолкнув, старик медленно направился к тому, о ком были его последние слова, и остановился невдалеке от столба. Здесь он стоял, храня молчание и с тем выраже¬ нием на лице, с каким приличествовало глядеть на такого славного воина и знаменитого вождя, как его пленный товарищ. Но Твердое Сердце смотрел неотрывно вдаль и, казалось, не думал об окружающем. – Сиу ведут совет о моем брате,– молвил траппер, когда понял, что, только заговорив, привлечет к себе вни¬ мание пауни. Верховный вождь пауни, спокойно улыбаясь, повернул к нему голову и сказал: – Они считают скальпы над вигвамом Твердого Сердца! – Бесспорно, бесспорно! В них закипает злоба, когда они вспоминают, сколько ты сразил тетонов, и для тебя сейчас было бы лучше, если бы ты больше дней провел в охоте на оленя и меньше на тропе войны. Тогда какая– нибудь бездетная мать из их племени могла бы принять тебя к себе взамен своего потерянного сына, и жизнь твоя потекла бы, исполненная мира. – Разве отец мой думает, что воин может умереть? Владыка Жизни не для того открывает руку, чтобы взять назад свои дары. Когда ему нужны его молодые воины, он их зовет, и они уходят к нему. Но краснокожий, на кото¬ рого он однажды дохнул, живет вечно. – Да, эта вера утешительней и смиренней, чем та, которой держится этот бездушный тетон! В Волках есть нечто такое, что открывает для них мое сердце: то же му¬ жество, да, та же честь, что в делаварах. И этот юноша... Удивительно, куда как удивительно!.. И годы его, и взор, и сложение... Они могли бы быть братьями!.. Скажи мне, пауни, ты слышал когда-нибудь в ваших преданиях о мо¬ гущественном народе, что некогда жил на берегах Соле¬ ной Воды, далеко-далеко, у восходящего солнца? – Земля бела от людей того же цвета, что мой отец. – Нет, нет, я говорю сейчас не о бродягах, которые пробираются в страну, чтоб отнять ее у законных владель¬ 296

цев,– я говорю о народе, который красен... был красен —1 и от краски, и по природе,– как ягода на кусте. – Я слыхал, старики говорили, будто какие-то отряды скрывались в лесах под восходящим солнцем, потому что не смели выйти в бой на открытые равнины. – Ваши предания не рассказывают вам о самом вели¬ ком, самом храбром, самом мудром народе краснокожих, на какой дохнул когда-либо Ваконда? Отвечая, Твердое Сердце поднял голову с таким досто¬ инством, с таким величием, что даже узы не могли их принизить: – Может быть, годы ослепили моего отца? Или он видел слишком много сиу и начал думать, что больше нет на земле пауни? – Ах, такова суетность и гордость человеческая! – в разочаровании сказал по-английски старик.– В красно¬ кожем природа так же сильна, как в груди любого белого. Ведь и делавар мнил бы себя куда могущественнее какого– то пауни, как пауни кичится, что он-де из князей земли. И так оно было между французами из Канады и англича¬ нами в красных мундирах, которых король посылал, быва¬ ло, в Штаты, когда Штатов еще не было, а были беспокой¬ ные колонии, вечно подававшие петиции; они, бывало, воюют и воюют меж собой и бахвалятся напропалую по¬ двигами, выдавая их перед миром за. свои собственные доблестные победы; и неизменно обе стороны забывали на¬ звать скромного солдата, которому на деле обязаны были победой и который тогда еще не допускался к большому костру народного совета и не часто слышал о своем по¬ двиге после того, как храбро его совершил. Когда он дал таким образом волю своей дремлющей, но не вовсе угасшей солдатской гордости, помимо его созна¬ ния вовлекшей его в ту самую ошибку, которую он осуж¬ дал, его глаза, засверкавшие на миг отсветом былого пыла, обратили ласково-тревожный взор на обреченного пленника, чье лицо снова приняло выражение холодного спокойствия; и снова казалось, что мыслями пауни унесся вдаль. – Юный воин,– продолжал старик с дрожью в голо¬ се,– я не был никогда ни отцом, ни братом. Ваконда назна¬ чил мне жить в одиночестве. Он никогда не привязывал мое сердце к дому или полю теми ремнями, которые при¬ вязывают людей моего племени к их жилью; будь это 297,

иначе, я не совершил бы таких дальних странствий и не повидал бы так много. Но некогда мне довелось долго про¬ быть среди народа, который жил в упомянутых тобой лесах. Близко узнав этих людей, я полюбил в них честь и старался перенять их мужество. Владыка Жизни в каждого из нас, пауни, вложил сочувствие к человеку. Я не был никогда отцом, но я знаю, что такое отцовская любовь. Ты похож на юношу, который был мне дорог, и я даже начал тешиться мыслью, что в твоих жилах течет его кровь. Но так ли это важно? Ты правильный человек, я это вижу по тому, как ты верен слову; а честность – свойство слиш¬ ком редкое, ее не забываешь. Сердце мое тянется к тебе, мой юный друг, и я с радостью сделал бы тебе добро. Пауни выслушал его слова, такие правдивые в их силе и простоте, и в знак благодарности низко склонил голову. Потом, опять подняв темные свои глаза, он устремил их в ширь степей и, казалось, вновь задумался, далекий от заботы о своей судьбе. Зная, какую твердую опору дает воину гордость в тот час, который он считает последним в своей жизни, траппер с тем спокойствием, которому научился в долгом общении с этим замечательным наро¬ дом, смиренно ждал, чтобы юный его товарищ высказал свое желание. Наконец застывший взор пауни словно дрогнул, глаза его засверкали. Он быстро переводил взгляд со старика на горизонт и от горизонта опять на его резкие черты, как будто охваченный вдруг тревогой. – Отец,– отозвался наконец молодой вождь с дове¬ рием и лаской в голосе,– я слышал твои слова. Они вошли в мои уши, и теперь они во мне. У Длинного Ножа с белой головой нет сына; Твердое Сердце из народа пауни молод, но он старший в своей семье. Он нашел кости своего отца на охотничьих полях оседжей и отправил их в поля Доб¬ рых духов. Великий вождь, его отец, несомненно увидел их и узнал то, что есть часть его самого. Но скоро Ваконда призовет нас обоих; тебя, потому что ты видел все, что можно видеть в этой стране, и Твердое Сердце, потому что ему нужен воин, который молод. У пауни не будет времени исполнить перед бледнолицым свой сыновний долг. – Как я ни стар, как ни жалок и слаб против того, чем я был когда-то, я, возможно, доживу, чтобы увидеть, 298

как зайдет над прерией солнце. Ждет ли мой сын, что доживет и он? – Тетоны считают скальпы на моем жилище! – отве¬ тил юный вождь, и в его печальной улыбке загорелся странный отсвет торжества. – И они увидят, что их много – слишком много, чтоб оставить жизнь их владельцу, раз уж он попал в их мстительные руки. Мой сын не женщина и без страха глядит на тропу, которую должен пройти. Ему ничего не нужно шепнуть в уши его народа перед тем, как он сту¬ пит на нее? Эти ноги стары, но они могут еще отнести меня к излучинам Волчьей реки. – Скажи Волкам, что Твердое Сердце завязал на своем вампуме узел на каждого тетона! – сорвалось с губ плен¬ ника с тою страстностью, которая, вдруг прорвавшись, опрокидывает преграду искусственной сдержанности.– Если он хотя бы одного из них встретит на полях Владыки Жизни, его сердце станет сердцем сиу. Ох! Такое чувство было бы опасным спутником для белого человека, готового пуститься в последнее стран¬ ствие!– пробормотал старик по-английски.– Это не то, чему добрые моравские братья учили делаваров, и не то, что так часто проповедуют в своих поселениях белые – хотя, к стыду всей нашей белой расы, сами они плохо сле¬ дуют собственной проповеди!.. Пауни, я люблю тебя, но я христианин, я не могу нести такую весть. – Если мой отец боится, что тетоны услышат его, пусть он тихо шепнет эти слова нашим старикам. – Юный воин, постыдного страха в бледнолицем не больше, чем в краснокожем. Ваконда учит нас любить жизнь, которую он дает; но любить ее надо, как любят мужчины свои охотничьи поля, и своих собак, и своп кара¬ бины, а не безгранично и слепо, как любит мать свое дитя. Когда Владыка Жизни призовет меня, ему не придется дважды выкликать мое имя. Я равно готов отозваться на него и сейчас, и завтра, и во всякий день, какой назначит для того его всемогущая воля. Но что такое воин без своих обычаев? Мои запрещают мне нести такие слова. Величественным кивком вождь показал, что согласен с этим; и уже казалось, что так нежданно пробудившееся доверие сразу и угаснет. Старик, однако, был слишком растроган своими воспоминаниями, долго дремавшими, но неизменно живыми,– не мог он так просто оборвать раз¬ 209