Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 52 страниц)

аннулирован... отменен. Что касается тебя, Нелли, мои чувства к тебе отнюдь не враждебны; поэтому выслушай, что я имею тебе сказать, не закрывай своих ушей, пола¬ гая себя в безопасности. Ты знаешь нрав человека, у ко¬ торого ты живешь, и ты знаешь, юная девица, как опасно дурное общество. Расстанься с сомнительным преимуще¬ ством своей позиции и мирно сдай скалу на волю тех, кто меня сопровождает,– целому легиону, юная девица, заве¬ ряю тебя, непобедимому и могучему легиону. А посему сдай владение этого преступного и бессовестного скват¬ тера... Ах, дети, такое пренебрежение к человеческой жизни ужасно в существах, которые сами лишь совсем недавно получили ее в дар! Отведите эти опасные ору¬ дия – я молю вас не ради себя, а ради вас самих! Хетти, разве ты забыла, кто успокоил боль, терзавшую тебя, когда после ночевок на голой земле, сырой и холодной, ты получила воспаление аурикулярных нервов? А ты, Фиби, неблагодарная, беспамятная Фиби! Когда бы не эта рука, которую ты хочешь навеки поразить параличом, твои верхние резцы до сих пор причиняли бы тебе стра¬ дания и муки. Так положите же оружие, последуйте со¬ вету человека, который был всегда вашим другом! А к тебе, молодая девица,– продолжал он, не сводя, однако, зоркого взгляда с мушкетов, которые девочки соблаго¬ волили слегка отвести,– к тебе, девица, я обращаюсь с последним и, значит, самым торжественным увещева¬ нием: я требую от тебя сдать эту скалу немедленно и без сопротивления, ибо так повелевают власть, справедли¬ вость и...– он хотел сказать «закон», но, вспомнив, что это одиозное слово может опять рассердить дочек скваттера, вовремя осекся и заключил свою тираду менее опасным и более приемлемым словом: – и разум. Эти необычайные призывы не оказали, однако, жела¬ тельного действия. Младшие слушатели ничего в них не поняли, кроме нескольких обидных выражений, отмечен¬ ных выше, и на Эллен, хоть она и лучше понимала, что говорил парламентер, его риторика произвела не больше впечатления, чем на ее товарок. Когда он полагал, что речь его звучит трогательно и чувствительно, умная де¬ вушка, несмотря на тайную свою тревогу, едва удержива¬ лась от смеха, а к его угрозам она была глуха. – Я пе все поняла в ваших словах, доктор Батциус,– спокойно ответила она, когда он кончил,– но в одном я 100

твердо уверена: если они меня учат обмануть оказанпое мне доверие, то лучше бы мне их не слышать. Остерегу вас: не пытайтесь врываться силой, потому что, как бы я ни была к вам расположена, меня, как вы видите, окру¬ жает гарнизон, который, в случае чего, расправится и со мной. Вы знаете – или должны бы знать – нрав этой семьи, так нечего вам шутить в таком деле с кем-либо из ее членов, ни с женщинами, ни с детьми. – Я не совсем уж несведущ в человеческой природе,– возразил естествоиспытатель, благоразумно отступив не¬ много от стойко до сих пор занимаемой им позиции у са¬ мой подошвы скалы.– Но вот подходит человек, который, может быть, лучше меня знает все ее тайные прихоти. – Эллен! Эллен Уэйд! – закричал Поль Ховер, кото¬ рый выбежал вперед и стал бок о бок с Овидом, не выказав и тени боязни, так явно смущавшей доктора.—Не думал я, что найду в вас врага! – И не найдете, если не будете меня просить, чтобы я пошла на предательство. Вы знаете, что дядя поручил свою семью моим заботам, так неужто я так грубо обману его доверие – впущу сюда его злейших врагов, чтобы они перебили его детей и, уж во всяком случае, забрали у пего все, на что не польстились индейцы? – Разве я убийца?.. Разве этот старик, этот офицер американских войск (траппер и его новый друг уже сто¬ яли с ним рядом),– разве похожи они на людей, способ¬ ных на такие преступления? – Чего же вы хотите от меня? – сказала Эллен,.ло¬ мая руки в тяжелом сомнении. – Зверя! Не больше и не меньше, как укрываемого скваттером опасного хищного зверя! – Благородная девушка,– начал молодой незнако¬ мец, лишь незадолго до того нашедший себе товарищей в прерии. Но он тотчас замолк но властному знаку траппера, шепнувшего ему на ухо: – Пусть уж он ведет переговоры. В сердце девушки заговорит природа, и тогда мы скорей добьемся нашей цели. – Правда выплыла наружу, Эллен,– продолжал Поль,– и мы, как пчелу до дупла, проследили скваттера в его тайных преступлениях. Мы пришли исправить при¬ чиненное зло и освободить его узницу. Если сердце у тебя 161

чистое, как я всегда считал, ты не только не будешь ста¬ вить нам палки в колеса, а и сама примкнешь к нашему рою и бросишь старика Ишмаэла – пусть живут в его улье пчелы одного с ним корня. – Я дала святую клятву... – Договор, заключенный по неведению или по жесто¬ кому принуждению, в глазах каждого моралиста является недействительным! – провозгласил доктор. – Тише, тише! – опять зашептал траппер.– Юноша сам с ней столкуется. – Я поклялась всем святым, всем, что люди чтут на земле, в том числе и ваши моралисты,– продолжала Эллен,– никому не открывать, что заключено в палатке, и не помогать побегу узницы. Мы с ней обе поклялись нерушимой страшной клятвой; этой клятвой мы, может быть, откупились от смерти. Правда, вы не с нашей помощью проникли в тайну, но все же я не знаю, позво¬ ляет ли мне совесть хотя бы оставаться в стороне, пока вы вот так ломитесь, как враги, в жилище моего дяди. – Я берусь,– горячо вмешался натуралист,– неопро¬ вержимо доказать с ссылкой иа Пэнли, Беркли и на бес¬ смертного Бинкерсхука, что если при заключении до¬ говора одна из сторон, будь то государство или частное лицо, находилась под давлением, то оный договор... – Вы только выведете девушку из терпения своими бранными словами,– сказал осмотрительный траппер,– тогда как у него, если предоставить дело человеческим чувствам, она станет кроткой, как лань. Нет, вы, как и сам я, мало знакомы с природой добрых побуждений! – Значит, ты дала только эту единственную клятву, Эллен? – продолжал Поль, и в голосе веселого, беспечного бортпика прозвучали укор и печаль.– Больше ты пп в чем не клялась? Разве слова, подсказанные скваттером, для тебя как мед во рту, а все другие твои обещания – как пустые соты? Бледность, покрывшая было всегда веселое лицо Эллен, исчезла под жарким румянцем, ясно видным даже на таком далеком расстоянии. Девушка боролась с собой, как будто силясь сдержать раздражение; потом ответила со всей свойственной ей горячностью: – Не понимаю, по какому праву меня спрашивают о клятвах и обещаниях, которые могут касаться только той, которая их дала, если она в самом деле, как вы намекаете, 162

связала себя словом! Я обрываю всякий разговор с чело¬ веком, который так много о себе возомнил и считается только со своими желаниями. – Вот, старый трапаер, ты слышал? – сказал просто¬ сердечный бортник, круто повернувшись к своему седому ДРУГУ– Ничтожное насекомое, скромнейшая из тварей небесных, взяв свой взяток, прямо и честно летит к улью или гнезду, а женский ум!.. Его пути ветвисты, как раз¬ лапый дуб, и кривей, чем изгибы Миссисипи! – Нет, дитя мое, нет,– молвил траппер, простодушно вступаясь за обиженного Поля.– Ты должна принять п соображение, что молодой человек опрометчив и не любит долго раздумывать. А обещание есть обещание. Его нельзя отбросить и забыть, как рога и копыта буйвола. – Спасибо, что напомнили мне о моей клятве,– ска¬ зала все еще раздраженно Эллен и прикусила с доса¬ ды свою хорошенькую нижнюю губку.– Я ведь забыв¬ чивая! – Эх! Вот и проснулась в ней женская природа,– ска¬ зал старик и в явном разочаровании покачал головой.– Только проявляется она в обратном духе. – Эллен! – закричал молодой незнакомец, до сих пор державшийся молчаливым слушателем переговоров.– Раз все вас называют Эллен... – Не только «Эллен». Называют меня, как ни странно, и по фамилии моего отца. – Зовите ее Нелли Уэйд,– буркнул Поль,– это ее законное имя, и, по мне, пусть оно остается при ней на¬ всегда! – Я должен был добавить «Уэйд»,– сказал молодой капитан.– Вы убедитесь, что, хотя я сам не связан клят¬ вой, я, во всяком случае, умею уважать клятвы, данные другими. Вы сами свидетельница, что я говорю тихо, а ведь я уверен, что, стоило бы мне позвать, мой зов был бы услышан и принес бы кому-то бесконечную радость. Позвольте же мне одному подняться на скалу. Обещаю вам, что сполна возмещу вашему родственнику весь убы¬ ток, какой он может понести. Эллен почти сдалась, но, глянув на Поля, который стоял, горделиво опершись на ружье, и с видом полного безразличия насвистывал песенку лодочников, она во¬ время опомнилась и сказала: – Дядя, уходя с сыновьями на охоту, назначил меня 163

на скале комендантом. Комендантом я и останусь, пока он не вернется и не освободит меня от этой обязанности. – Мы теряем невозвратимое время и упускаем воз¬ можность, которая, может быть, це представится нам вто¬ рично,– решительно сказал офицер.– Солнце уже кло¬ нится к закату, и с минуты на минуту скваттер со всем своим диким племенем может вернуться на ночлег в свой лагерь. Доктор Батциус боязливо поглядел через плечо и снова отважился заговорить: – Совершенство как в животном организме, так и в мире интеллекта достигается не иначе, как в зрелости. Размышление – мать мудрости, а мудрость – мать успеха. Я предлагаю удалиться на приличное расстояние от этой неприступной позиции и там держать совет о том, не на¬ чать ли нам – и какими путями – правильную осаду; или, возможно, мы предпочтем, отложив осаду до более благоприятной поры, обеспечить себе помощь вспомога¬ тельных войск из обитаемых областей и тем самым огра¬ дить достоинство закона от опасности его ниспровержения. – Штурм предпочтительней,– ответил с улыбкой офи¬ цер, смерив взглядом высоту подъема и оцепив его трудность.– В худшем случае нас ждет перелом руки или шишка на лбу. – Валяй! – рявкнул бортник, рванувшись вперед, и с одного прыжка оказался вне достижения для пуль под нависшим краем выступа, на котором разместился гарни¬ зон.– Теперь показывайте, на что вы способны, дьяволята, у вас секунда сроку, чтобы нам навредить. – Поль, Поль, сумасшедший! – кричала Эллен.– Еще шаг, и глыбы придавят тебя. Они висят на волоске, и де¬ вочки уже готовы их столкнуть! – Так отгони от улья окаянный рой! Я все равно взберусь на утес, хотя бы его сплошь покрывали шершни, – Пусть она только сунется к нам! – усмехнулась старшая из девочек и потрясла мушкетом так решительно, что в пору бы ее бесстрашной матери.– Знаем мы тебя, Нелли Уэйд, ты в душе заодно с законниками; осмелься только подойти на полшага ближе, и тебя накажут, как наказывают на границе. Подсуньте-ка здесь еще один кол, девочки! Живо! Посмотрю я на человека, который посмеет подняться в лагерь Ишмаэла Буша, не спросив позволения у его детей! 164

– Ни с места, Поль! Держитесь под скалой, или вас убьют! Эллен умолкла: то же нежданное видение, кото¬ рое накануне вызвало та¬ кой переполох, показав¬ шись здесь же, на краю уступа, явилось и сейчас их взорам. – Именем создателя заклинаю вас, останови¬ тесь! Все остановитесь! Вы, подвергающие себя безрассудному риску, и вы, девочки, готовые от¬ нять у людей то, чего не сможете вернуть! – ска¬ зал голос с легким иност¬ ранным акцентом, при зву¬ ке которого все устремили глаза на вершину скалы. – Инес! – закричал офицер.– Неужели я вновь тебя вижу? Теперь ты моя, хотя бы тысяча дьяволов охраняла эту скалу. Подвинь¬ тесь, мой храбрый товарищ, дайте дорогу другому! При неожиданном появлении пленницы гарнизон ци¬ тадели на миг оцепенел. При достаточной выдержке это было бы быстро исправлено, но, услышав голос Мидлтона, Фиби сгоряча разрядила по незнакомке свой мушкет, едва ли ясно сознавая, в кого стреляет – в человека ил плоти и крови или в существо иного мира. Эллен с криком ужаса бросилась в палатку вслед за своей подругой, не зная, ранена та или только напугана. Пока разыгрывалась эта опасная интермедия, снизу отчетливо доносился шум решительного штурма. Поль, воспользовавшись замешательством наверху, продвинулся дальше, а место под выступом освободил для Мндлтона. Следом за Мидлтоном кинулся натуралист, который был так ошарашен выстрелом, что подскочил к самой скале, инстинктивно ища прикрытия. Только траппер остался на прежнем месте невозмутимым, но внимательным на¬ блюдателем происходящего. Однако, не принимая пря¬ 165

мого участия в военных действиях, старик все же оказы¬ вал штурмующим существенную помощь. Удобная пози¬ ция дала ему возможность предупреждать друзей о каж¬ дом движении неприятеля, грозившего им сверху гибелью, и указывать им, как продвигаться дальше. Между тем Фиби и Хетти показали, что они не только по крови, но и по духу истинные дочери неустрашимой Эстер. С той минуты, как Эллен и ее таинственная подруга исчезли в палатке, девочки все свое внимание перенесли на двух более мужественных и бесспорно более опасных противников, которые к этому времени успели скрыться среди выступов на склоне. Поль грозным голосом, желая вселить ужас в юные сердца, снова и снова предлагал де¬ вочкам сдаться, но они не слушали его, как не слушали и призывов траппера прекратить сопротивление, которое могло оказаться для них роковым, не давая притом хотя бы слабой надежды на успех. Подбадривая друг дружку, они подкатили тяжелые глыбы ближе к краю, приготовили для немедленного использования камни полегче и выста¬ вили вперед дула мушкетов с деловитостью и хладнокро¬ вием испытанных бойцов. – За выступ! Не высовываться! – говорил траппер, указывая Полю, как ему продолжать подъем.– Ногу к ноге, мальчик... Ага! Видишь, не зря поостерегся! Задень этот камень твою ступню, пчелы без опаски могли бы ле¬ тать над прерией. А ты, тезка моего друга, Ункас по имени и по духу, если ты так зке быстр, как Легконогий Олень, делай смелый прыжок вправо, и ты безопасно продви¬ нешься на двадцать футов. За куст не хватайся, нельзя – он обманет, не выдержит!.. Ага! Сумел!.. Сделал точно и смело!.. Теперь ваша очередь, мой друг, искатель даров природы. Подайтесь влево и отвлеките на себя внимание детей... Ладно, девочки, палите, мои старые уши привыкли к свисту свинца; да и с чего мне трусить, когда за спиной восемьдесят с лишним лет! – Он с печальной улыбкой закивал головой, но ни один мускул пе дрогнул на его лице, когда пуля просвистела рядом: это Хетти вне себя от злости выстрелила в старика,– Когда курок спускают такие слабенькие пальцы, надежней стоять на месте и не увертываться,– продолжал он.– Но горько видеть, что и у таких молоденьких человеческая природа склонна к злу!.. Отлично, мой любитель зверей и трав! Еще один прыжок, и ты посмеешься над всеми оградами и рогатками 166

скваттера! Доктор как будто распалился! Вижу по его глазам. Теперь от него больше будет толку!.. Жмитесь тес¬ нее к скале, мой друг... теснее! Траппер не ошибся – доктор Батциус и впрямь рас¬ палился; но старик сильно заблуждался относительно причины, вызвавшей это состояние духа. Неловко подра¬ жая движениям своих товарищей и очень осторожно, с тайным содроганием карабкаясь кое-как вверх по круче, натуралист краем глаза увидел неизвестное растение в нескольких ярдах над своей головой и на месте, вовсе уж не защищенном от камней, которые девочки непрестанно обрушивали на штурмующих. Мгновенно забыв обо всем на свете, кроме славы, ожидающей того, кто первым зане¬ сет это сокровище в ботанические каталоги, оп жадно, как птица за бабочкой, ринулся за своим трофеем. Камеп– ная глыба, тотчас прогрохотав вниз по круче, возвестила, что он замечен. Его фигуру скрыло облако пыли и оскол¬ ков, поднятое грозной глыбой, и траппер уже считал его погибшим, но минутой позже увидел, что доктор цел и невредим: примостившись в выемке, образованной на ме¬ сте одного из каменных уступов, сбитого лавиной камней, он с торжеством сжимал в руке свою драгоценную на¬ ходку и пожирал ее восхищенным взглядом знатока. Поль не замедлил воспользоваться случаем. Свернув со своего пути, он быстро, как мысль, перенесся на удобную пози¬ цию, занятую Овидом. И, когда ученый нагнулся над своим сокровищем, бортник бесцеремонно ступил, как на ступеньку, ему на плечо, проскочил в брешь, оставленную сброшенным камнем, и оказался на площадке. Его приме¬ ру последовал Мидлтон, и они схватили и обезоружили де¬ вочек. Так была одержана бескровная и полная победа, пе¬ редавшая в руки врага цитадель, которую Ишмаэл полагал неприступной. Глава XV Пусть небо этот брак благословит, Чтоб горе нас потом не покарало. Шекспир, «Ромео и Джульетта» Приостановим течение нашего рассказа и обратимся к событиям, приведшим в своем развитии к неожиданной схватке, описанной в предыдущей главе. Перерыв будет 167

настолько краток, насколько это совместимо с нашим же¬ ланием удовлетворить тех читателей, которые не терпят, чтобы лицо, взявшее на себя обязанность историка, остав¬ ляло какой-то пробел и понуждало их бесплодное вообра¬ жение этот пробел заполнять. В войсках, направленных правительством Соединенных Штатов принять во владение новоприобретеиную терри¬ торию на Западе, имелся отряд, возглавляемый тем моло¬ дым офицером, которому довелось играть такую замет¬ ную роль в последних картинах нашей повести. Мирные, бездеятельные потомки колонистов прежнего времени при¬ няли своих новых соотечественников без недоверия, ибо им было известно, что передача несет для них завидную перемену: из подданных монарха они превращались в граждан республики, где царствует закон. Новые прави¬ тели держались очень скромно, не злоупотребляя предо¬ ставленной им властью. Однако при таком нежданном сме¬ шении питомцев свободы с угодливыми ставленниками абсолютной монархии, протестантов – с католиками, предприимчивых людей – с бездеятельными должен был пройти известный срок, пока совершилось бы слияние несходных элементов общества. Как всегда, достижению желанной цели должно было способствовать благотворное влияние женщины. Неодолимая сила владычицы-любви опрокидывала преграды, воздвигнутые предубеждением и религией, и вскоре брачные союзы стали закреплять рож¬ денную обстоятельствами политическую связь между двумя национальностями, столь различными по воспита¬ нию, обычаям и образу мыслей. Среди новых хозяев края Мидлтон был одним из пер¬ вых, кто подпал под чары коренной луизианки. В непо¬ средственном соседстве с местом, куда он был назначен, проживал глава одной из тех старинных колониальных семей, которые уже не первый век мирно прозябали в покое, праздности и богатстве испанских провинций. Когда-то он был офицером на службе испанской короны, но покинул Флориду и перебрался в соседнюю провин¬ цию, к французам, так как там получил в наследство богатое поместье. Имя дона Аугустина де Сертавольос было мало кому известно за пределами городка, где он обосновался. Зато он находил для себя тайную утеху, показывая своей единственной дочери это имя в больших заплесневелых свитках старинных грамот, где оно значи¬ 168

лось среди имен вельмож и героев Старой и Новой Испа¬ нии. Этот факт, столь важный для него и незначительный для всякого другого, был основной причиной его одино¬ чества. В то время как его соседи, живые и общительнее галлы, с готовностью открывали свои двери перед каждым новым гостем, дон Аугустин предпочитал держаться от всех в стороне, видимо вполне довольный обществом до¬ чери, девушки, едва вышедшей из детских лет. Однако юная Инес не была так равнодушна к окру¬ жающей жизни. И, когда она слышала военную музыку, вечерами разливавшуюся в воздухе, когда видела новое знамя, реющее над холмами неподалеку от обширного имения ее отца, в ней пробуждалось любопытство, кото¬ рое не зря признается отличительным свойством ее пола. 13се же прирожденная застенчивость и та особенная от¬ чуждающая томность, которая в тропических провинциях Испании придает женщинам своеобразное очарование, держала ее в своих, казалось бы, нерасторжимых узах; и более чем вероятно, что, если бы Мидлтону не случилось оказать какую-то услугу ее отцу, молодые люди долго бы еще не встретились и девушка, уже вступившая в тот возраст, когда сердце тянется к любви, отдала бы свои чувства другому. Но провидению или, если угодно, року (прибегнем к не столь торжественному, но более классическому слогу) угодно было иначе. Надменный и недоступный дон Аугу¬ стин все же слишком гордился своей принадлежностью к свету, чтобы преступить его закон. Из признательности к Мидлтону он открыл офицерам гарнизона двери своего дома и завязал с ними хоть и сдержанные, но учтивые отношения. Сдержанность эта постепенно отступала перед любезностью и чистосердечием молодого, неглупого капи¬ тана, и вскоре богатый землевладелец не меньше своей дочери радовался всякий раз, когда знакомый стук в во¬ рота возвещал о желанном госте – командире форта. Нет нужды распространяться о впечатлении, произве¬ денном на солдата чарами Инес, или затягивать рассказ подробным отчетом о том, как его образованность, изящ¬ ные манеры, мужественная красота и безраздельное вни¬ мание все сильнее действовали на чувствительную душу романтической и пылкой шестнадцатилетней затворницы. Для наших целей достаточно будет сказать, что отти полю¬ били друг друга; что юноша не замедлил открыться 169

в своих чувствах; что он без особого труда рассеял сомне¬ ния девушки и с немалым трудом – сомнения ее отца; и что не прошло и полугода с передачи Луизианы во вла¬ дение Соединенных Штатов, как офицер американской армии стал женихом богатейшей наследницы на берегах Миссисипи. Хотя читателю, мы полагаем, известно, как делаются такие дела, пе надо думать, что Мпдлтон с легкостью одержал победу над предрассудками как отца, так и до¬ чери. В глазах обоих различие вероисповеданий состав¬ ляло серьезное, почти неустранимое препятствие. Влюб¬ ленный терпеливо выдерживал отчаянный натиск отца Игнасио, на которого была возложена задача обратить его в католичество. Своп попытки достойный священник предпринимал методично, упорно и безуспешно. Раз двадцать (бывало это в те минуты, когда в глубине комнаты, где шла их беседа, легкой тенью проплывала фи¬ гурка Инес) священнику казалось, что он вот-вот востор¬ жествует над ложной верой; но все его надежды оказы¬ вались тщетными из-за нежданного сопротивления со стороны предмета его благочестивых трудов. Пока наступ¬ ление на его веру велось издалека и было не слишком энергичным, Мидлтон, не искушенный в богословских спорах, принимал его безропотно и терпеливо, как муче¬ ник; но, как только добрый священник в заботе о его будущем блаженстве пытался укрепить свою исходную позицию и призвать на помощь аргументацию, почерпну¬ тую в арсеналах собственной своей религии, молодой че¬ ловек, как хороший солдат, тотчас сам кидался в контр¬ атаку. Правда, он вступал в бой вооруженный только здравым смыслом и некоторым знанием обычаев своей родной страны, столь несходных с испанскими; но этим незамысловатым оружием он легко отбрасывал против¬ ника. Так упрямая дубинка в руке запальчивого крепыша берет верх над рапирой искусного фехтовальщика, чьи тонкие выпады оказываются бессильны перед неотрази¬ мым аргументом пробитого черепа и переломленного клин lía. Спор еще пе завершился, когда на помощь солдату пришло нашествие протестантов. С тревогой взирал на них почтенный священник и видел вокруг либо безбож¬ ников, помышляющих только о земных благах, либо лю¬ дей, искренне верующих и притом терпимых. Он видел,

что зараза вольнодумства просачивается и в его собствен¬ ную паству, которую, казалось ему, ничто не могло совра¬ тить с пути истинного. Пришла пора переходить от на¬ ступления к обороне и подготовлять своих приверженцев к сопротивлению беззаконным влияниям, грозившим опрокинуть устои их веры. Как разумный полководец, убедившийся, что занял для своих сил слишком про¬ странную территорию, он начал отводить свои аванпосты. Священные реликвии были укрыты от нечестивых взоров; прихожанам внушалось, чтобы они не толковали о чуде¬ сах перед иноверцами, отрицающими самую возможность чудес и дерзающими брать под сомнение их достоверность; и даже на Библию налагался с грозными заклятьями запрет под тем вразумительным предлогом, что ей могут дать ложное истолкование. Между тем пришла пора дать отчет дону Аугустину о воздействии увещеваний и молитв на еретическую душу молодого солдата. Никто не люби г признаваться в своей слабости, да еще в такое время, когда обстоятельства тре¬ буют крайнего напряжения сил. И вог, оправдываясь сам перед собой чистотою своих побуждений, достойный свя¬ щенник пошел на благочестивый обман и объявил, что, хотя Мидлтон окончательно еще не изменил свой образ мыслей, все же есть все основания надеяться, что неопро¬ вержимые доводы оставили в его уме глубокие борозды, на которых легко будет взойти благословенному посеву веры, особенно если обращаемому будет дана счастливая воз¬ можность постоянного общения с католиками. Теперь самого дона Аугустина охватил прозелитский пыл. И даже нежная и кроткая Инес возмечтала сделаться смиренным орудием обращения своего возлюбленного в истинную веру. Предложение Мидлтона было наконец принято; и если отец с нетерпением ждал дня назначен¬ ной свадьбы, видя в ней залог своего собственного успеха, то его дочь думала об этом дне с глубоким волнением, в котором рвение истой католички переплелось с более нежными помыслами юной невесты. В утро ее свадьбы солнце поднялось в таком ясном и безоблачном небе, что Инес приняла это как предзнаме¬ нование будущего счастья. Отец Игнасио совершил обряд бракосочетания в домашней церкви допа Аугустина, и за¬ долго до того, как солние начало клониться к закату, Мидлтон прижал к своей груди стыдливо зардевшуюся 171

юную креолку как свою законную жену, которую никто не вправе у него отнять. По обоюдному согласию день свадь¬ бы решено было провести в уединении, посвятив его только искренним чистым чувствам, а не шумному и при¬ нужденному веселью многолюдного пиршества. Когда начало смеркаться, Мидлтон, навестив по долгу службы лагерь, возвращался назад владениями дона Аугустина, как вдруг он заметил мелькнувшее сквозь листву уединенной беседки платье, похожее на то, в кото¬ ром его невеста стояла перед алтарем. Он подошел по¬ ближе – нерешительно, потому что полученное им право во всякий час нарушить одиночество жены, казалось, тре¬ бовало от него особой деликатности; но, услышав, что жена его молится и в своей молитве нежно упоминает его как своего любимого супруга, он отбросил излишнюю ще^ петильность и стал так, что мог слышать и дальше, оста¬ ваясь незамеченным. Мужа, конечно, не могло не порадо¬ вать, когда душа жены таким образом раскрылась перед ним, незапятнанно чистая, и он увидел, что все думы любимой заполняет его собственный образ, озаренный светлыми надеждами. Это было так лестно для его само¬ любия, что он не поставил ей в вину непосредственный предмет ее молитвы. А молилась она о том, чтобы ей дано было сделаться смиренным орудием воли господней и об¬ ратить супруга в истинную веру; и еще она испрашивала прощения самой себе, если она по самонадеянности и равнодушию к наставлениям церкви переоценила силу своего влияния и в опасном заблуждении сама ступила на путь погибели, выйдя замуж за еретика. В ее порыве бла¬ гочестие католички сочеталось с таким жаром земного чувства, что, назови его Инес хоть язычником, Мидлтон простил бы ей и это за любовную горячность ее мо¬ литвы. Молодой человек подождал, когда новобрачная встанет с колен, и подошел к ней, как будто не подозревая, зачем она уединилась здесь. – Уже вечереет, моя Инес,– сказал он,– и дон Аугу¬ стин мог бы упрекнуть вас, что вы не бережете свое здо¬ ровье, оставаясь в этот поздний час на воздухе. Как же должен поступить я, на которого возложена та же ответ¬ ственность и который любит вас вдвое сильней? – Будьте похожи на него во всем,– ответила она, подняв на мужа полные слез глаза, и повторила с чувст¬ 172

вом: – Во всем! Берите с него пример, Мидлтон, и больше мне нечего будет желать от вас. – От меня? А для меня, Инес? Не сомневаюсь, что, если бы я мог стать таким хорошим человеком, как до¬ стойный дон Аугустин, большего вы и желать не могли бы. Но вы должны оказать снисхождение к слабостям и привычкам солдата. Пойдем же вместе к вашему доброму отцу. – Немного погодя,– сказала Инес, мягко отстранив его руку, которой он уже обвил ее легкий стан, собираясь увести ее в дом.– Хоть вы и командир, я, перед тем как стану беспрекословно подчиняться вашим приказаниям, должна исполнить другой свой долг. Я дала одно обеща¬ ние доброй Инесилье, моей верной кормилице, которая, как вы знаете, Мидлтон, долго заменяла мне мать. Я по¬ обещала сегодня вечером навестить ее. Она думает, что больше ей не доведется видеть у себя свою питомицу, и я не хотела бы ее огорчить. Пойдите же к дону Аугу¬ стину, а через час приду и я. – Так не забудьте: через час, не позже. – Через час,– повторила Инес, послав ему воз¬ душный поцелуй и тут же вспыхнув, как будто устыдив¬ шись своей смелости, кинулась вон из беседки, и с минуту он видел ее, бегущую к хижине кормилицы, где еще через миг она скрылась. Медленно, в задумчивости Мидлтон шел, часто обра¬ щая взгляд туда, где он в последний раз видел свою жену, как будто надеялся в вечернем полумраке увидеть опять ее милый образ. Дон Аугустин обрадовался ему, и на полчаса ему уда¬ лось занять свой ум, излагая тестю свои планы на буду¬ щее. Старый надменный испанец слушал страстный, но верный рассказ о процветании и о счастье молодой респуб¬ лики, совсем незнакомой ему, хотя он прожил полжизни в соседстве с ней, и слова зятя вызывали у него отчасти удивление, но больше недоверие, с каким слушают люди восторженное описание, когда им кажется, что рассказчик пристрастен и приукрасил картину. За разговором час, испрошенный новобрачной, истек быстрее, чем мог надеяться муж. Но к концу этого срока Мидлтон начал все чаще поглядывать на часы, а потом считать и минуты, по мере того как они проходили одна за другой, а Инес не являлась. Когда минутная стрелка 173

обежала по циферблату половину нового круга, Мидлтон встал и объявил свое решение пойти за опоздавшей и про¬ водить ее к отцу. Уже совсем стемнело, и небо заволокло густой тучей, что в этих местах безошибочно предвещает бурю. Подго¬ няемый грозной приметой чуть ли не больше, чем тайной своей тревогой, он широким и быстрым шагом поспешал к хижине Инесильи. Двадцать раз он останавливался, когда ему чудилось, что Инес, воздушная, легкая, спешит ему навстречу, и двадцать раз, поняв, что обманулся, дол¬ жен был продолжать свой путь. Он дошел до хижины, постучался, открыл дверь, переступил через порог и уже стоял перед старой кормилицей, а все еще не встретил ту, кого искал: она уже ушла отсюда домой. Подумав, что раз¬ минулся с нею в темноте, Мидлтон прошел обратно тот же путь, но лишь для нового разочарования: Инес домой не приходила. Никому не сказав о своем намерении, новобрачный с трепетом сердца направился к той уединенной беседке, где недавно подслушал молитву жены. Здесь его опять по¬ стигло разочарование. И дальше все поплыло в мучитель¬ ной неясности сомнений и догадок. Первые часы Мидлтон, втайне не очень уверенный, каким побуждениям следовала его жена, искал ее сам, никому ничего не говоря. Но, коща день угас, а она так и пе вернулась к отцу и мужу, он отбросил стеснение и объявил во всеуслышание о ее непонятном исчезновении. Теперь о пропавшей Инес расспрашивали прямо и от¬ крыто; ио по-прежнему без успеха. Никто ее не видел, и никто не слышал о ней с той минуты, как она вышла от кормилицы. Проходил день за днем, а немедленно начатые розыски не приносили ничего нового, и наконец большинство дру¬ зей и родственников отказались от надежды когда-нибудь свидеться с нею. Такое необычайное происшествие, понятно, не могли быстро придать забвению. Оно породило всяческие слухи, нескончаемые пересуды п немало диких измышлений. Наводнившие страну новые поселенцы – то есть те из них, у кого среди множества хлопот еще оставалось время подумать о чужой беде,– в большинстве своем пришли к бесхитростному заключению, что исчезнувшая новобрач¬ ная покончила с собой. Отец Игнасио терзался сомнениями