Текст книги "Время покинуть дом (ЛП)"
Автор книги: Джей Хейли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 41 страниц)
Мерлис: Ведь это теперь навсегда будет подтверждением ваших достижений.
Джон: Когда я тренировался в прыжках с шестом, то после окончания занятия, когда все спокойно расходились по домам, я постоянно оставался ещё на час и продолжал тренироваться.
(Далее в этом сеансе)
Мерлис: Когда я смотрел олимпиаду, то меня заинтересовало, как организуется тренировочный процесс в десятиборье. Там требуется постоянно развивать самые разные навыки.
Джон: Да.
Мерлис: Там важно правильно организовать подготовку. Вот, к примеру, тренер знает, что спортсмен хорошо метает молот, но слабоват в метании копья. И тогда тренер, во многом интуитивно, перестраивает тренировочный процесс таким образом, чтобы его подопечный мог быть совершенным не только в том, что он и так делает хорошо, но научился развиваться и в других направлениях, чтобы преуспеть в десятиборье, которое, как известно, является комплексной дисциплиной – и тогда атлет сможет побеждать.
Джон: Вы видели таких больших красивых ночных бабочек, которые появляются летом?
Мерлис: Нет, не замечал.
Джон: О, они одни из самых прекрасных созданий на свете!
Мать: Ну поймай и принеси доктору такую.
Мерлис: Да, принеси, мне будет интересно.
Джон: Без лишнего бахвальства, в природе мало чего найдется такого, о чём я не знаю, я знаком с ней не хуже индейца. Так вот эти бабочки можно встретить только в определённые летние дни. В одни дни вы встретите больших зелёных, в другие – больших жёлтых, в другие – других, а самыми редкими являются такие маленькие чёрные экземпляры. Так вот это чистая правда, что я – единственный человек в истории нашего штата, который сумел поймать такую. Сейчас она хранится в музее Смитсоновского института.
(Далее в этом сеансе)
Мерлис: Так вот я и хотел сказать, что ты относишься к таким десятиборцам, которые способны очень на многое в этой жизни, и твои уже имеющиеся, реальные достижения подчёркивают твой огромный потенциал.
Джон: Да, я во многом добивался успеха.
Мерлис: И поэтому я и прошу твоих родителей подтолкнуть тебя, помочь тебе найти твоё место теми способами, которые им уже прекрасно известны, чтобы ты из этой трясины смог снова взойти на вершину. Я никогда не поверю в то, что человек, за плечами которого столько достижений, к этому неспособен.
Психотерапевт просит мать заняться подыскиванием для сына работы в центре занятости и в выпускаемых государством газетах. При этом он исходит из предположения, что если матери будет чем заняться, то её депрессивное состояние начнёт проходить, что беспременно положительно скажется на состоянии сына. Когда у мамы и папы всё будет хорошо, сыну легче будет выздоравливать. Такого рода косвенное предписание оказывается эффективным средством, способным заставить родителей и сына вновь начать действовать. Но одной этой психотерапевтической интервенции мало – психотерапевт должен заставить родителей начать добиваться от сына последовательных действий, начиная с подъёма рано утром и соблюдения предписанного ему распорядка дня, пока он не научится делать всё это сам.
Через три недели после данного сеанса родители позвонили психотерапевту и сообщили, что сын стал возбуждён и тревожен. Они предложили вновь госпитализировать его, но психотерапевт не согласился с ними. В последующем сеансе видно, как твёрдость психотерапевта весте с продолжением использования метафоры о спортсменах помогают ему склонить родителей и сына на свою сторону.
Мерлис: Погодка сегодня не очень, не так ли?
Мать: Всё сегодня не очень. Он снова начал устраивать истерики. Прямо сегодня с утра была парочка. И ещё – он начал просить снова положить его в стационар. Я сказала: «Джон, я думаю, что те люди, которые с нами сейчас работают (имелся в виду психотерапевт) помогут нам, но, если ты настаиваешь, мы тебя туда положим». Я стала звонить мужу на работу – только с третьего раза удалось дозвониться. Потом Джон отказался идти к вам. Когда муж пришёл, я сказала: «Джон, я понимаю, что ты болен, но всё же надо идти». А Генри (муж) позвонил доктору Фоксу (психиатру, наблюдавшему Джона в процессе реабилитации с использованием семейной психотерапии). Он поговорил с нами по телефону и сказал, что, по-видимому, Джон подошёл к поворотной точке. Его бурная реакция на происходящее указывает на то, что его апатичное состояние проходит, а сам он прекрасно понимает, к каким целям мы идём, но подсознательно, сам не осознавая этого, он хочет оставить всё как есть – а нам всё же важно последовательно добиться своего. И тогда мы всё же ещё позвонили психиатру, которая лечила его в государственном психиатрическом стационаре и рассказали ей, что происходит. И она сказала: «Я не хотела бы, чтобы вы снова привозили его сюда». И я тогда честно рассказала Джону о том, что мы звонили, и кто что нам сказал. Я передала, что она сказала: «Не позволяйте ему снова ложиться к нам». И тогда я сказала ему: «Они не считают нужным класть тебя в стационар, они не хотят тебя там видеть. Так что не такой уж ты и больной».
Важнейшим фактором, создавшим условия для перелома ситуации, была единая консолидированная позиция всех специалистов: психотерапевта, психиатра, занимавшегося амбулаторным ведением пациента, и психиатра, работавшего в стационаре, которые все заявили о нецелесообразности госпитализации.
Далее мать описывает, какой трудной была прошедшая неделя из-за негативизма сына.
Мать: Я сказала ему: «Джон, когда ты занимался прыжками с шестом, ты, вероятно, заметил, что, для того, чтобы взять новую высоту, надо собрать всю волю в кулак!» А он говорит: «Нет». А я сказала: «Ты говоришь так, потому что если ты регулярно тренируешься, то прыгать становится достаточно легко. И вот мы с тобой тренировались – и регулярно совершали прогулки, и делали всё, что надо. И вот теперь ты готов к нормальной жизни». Он говорит: «Я не могу работать», а я отвечаю: «Не обязательно ты сможешь устроиться прямо сегодня, это так, но надо пытаться».
Мерлис: Изменения, действительно, происходят. Он постепенно выходит из своей депрессии, на некоторое время переходя в раздражительное состояние.
Мать: Да, например, у него сегодня с утра не было рвоты. Он нормально завтракал. Раньше по утрам он не ел. А ещё он неплохо скинул вес. И ещё один важный момент – он начал сопротивляться, говорить: «Зачем мы опять идём на эту психотерапию?» А я сказала ему: «Потому, что мне это нравится. Они не рассматривают тебя как хронического безнадёжного больного и намерены помочь нам изменить ситуацию». И ещё я добавила: «Их работа состоит в том, чтобы помочь таким, как ты, не проводить всю жизнь в психиатрическом стационаре, а выбраться и жить нормальной жизнью. Вот почему я им доверяю. Не такой уж ты больной и сумасшедший. Ты нервный и тревожный, как и я, и тут я тебя вполне понимаю. Я сочувствую тебе, это всё ужасно тяжело, так же, как ехать в машине при интенсивном дорожном движении (это один из главных маминых страхов). Но я только сейчас за всё время нашей психотерапии, кажется, начала понимать, к чему вы нас ведёте. Мой муж мне как мама, а я как-то должна учиться быть более самостоятельной. Знаете, у меня должна быть и моя собственная жизнь.
Мерлис: У вас была такая трудная неделя. Ваш муж помогал вам?
Мать: Да, он поднимал его по утрам.
Далее психотерапевт хвалит отца и мать за то, как они всё лучше учатся справляться с проблемами своего сына, и даже предлагает ей присылать к нему на психотерапию других матерей, которые не могут сами справиться с проблемами своих детей.
Одна из теорий, касающихся генеза развития депрессий у молодых людей, состоит в том, что они развиваются из-за того, что их родители хотят от них слишком многого. Несмотря на то, что никаких убедительных доказательств истинности этой теории представлено так и не было, она приобрела широкое распространение и привела к шквалу незаслуженной критики в адрес родителей. Психотерапевты рассказывали им, что их высокие требования и неоправданные ожидания привели к депрессии их у ребёнка. Естественно, следствием этого становилось то, что родители начинали испытывать чувство вины и вообще прекращали требовать от детей что-либо, опасаясь навредить их психическому состоянию. Результатом такого подхода нередко оказывалось превращение их отпрысков в постоянно сидящих дома овощей.
В данном случае психотерапевт придерживался иного подхода. Вместо того, чтобы обвинять родителей за то, что они слишком многого ожидают от сына, психотерапевт подчеркнул, что реальные, уже имеющиеся достижения юноши выше всяких ожиданий. Он отметил, насколько важна в современном мире, где весьма актуальны идеи экологии и жизни в согласии с природой, деятельность в различных областях биологии. Психотерапевт похвалил интерес молодого человека в этих сферах и заметил, насколько всё это важно для науки и человечества. Подчёркивая необыкновенную важность деятельности сына для человечества, психотерапевт тем самым оправдал важность давления родителей на сына для того, чтобы тот смог реализовать свой уникальный потенциал, и первым шагом в этом направлении должен было стать переход юноши из овощного состояния к самообеспечению. При этом следует отметить, что предписания психотерапевта были направлены не только на то, чтобы молодой человек отправился во взрослую жизнь, но и на то, чтобы родители отважились подтолкнуть его к этому, преодолев свой страх того, что если он действительно победит и самореализуется в этой жизни, то они останутся вдвоём без него.
Как подтолкнуть к действию мать психически больных близнецов
Как показывает практика, родители нередко способны самостоятельно справляться с трудными ситуациями, связанными с психическими заболеваниями их детей, если снять с них путы вины за происходящее и убедить начать действовать. В приводимом ниже примере целью психотерапевта было убедить мать выпроводить в самостоятельную жизнь двух своих сыновей-близнецов, у каждого из которых была диагностирована параноидная шизофрения. Сама мать считала, что если её дети больны, то они неспособны к самостоятельной жизни.
Эта семья жила в пригороде Филадельфии. Близнецы, которым было по 22 года, были апатичны и предпочитали сидеть дома и бездельничать. Это продолжалось три года и особенно усилилось в последние месяцы. Вследствие этого близнец А был госпитализирован в психиатрический стационар, где у него была диагностирована параноидная шизофрения. После его выписки была начата семейная психотерапия, которую вёл Джон Барнетт, заявленной целью которой была психореабилитация А. Близнец Б, живший до этого отдельно, после этого переехал жить к родителям, и у него тоже вскоре развился психоз. Клинические проявления шизофрении у них были чрезвычайно схожи – они и тут были близнецами (это нередко отмечается в генетических исследованиях течения шизофрении у однояйцевых близнецов). Ни тот, ни другой не выходили из дома. Близнец А утверждал, что его преследует вымышленный им персонаж «Блэкджек» и ещё куча других врагов. Близнецу Б, с его точки зрения, враги стремились нанести ущерб с помощью специальных лучей, и поэтому на улице он чувствовал себя небезопасно. В связи со всеми этими ужасными обстоятельствами они с комфортом проводили время дома за просмотром телевизора, в то время как их отец и мать были вынуждены работать с утра до ночи. В семье было ещё две дочери: одна была старшеклассницей, другая училась в колледже. У них каких-либо проблем с психическим здоровьем не отмечалось.
Психотерапевтических процесс был сфокусирован на том, чтобы перевести обоих сыновей на самообеспечение. С этой целью психотерапевт попросил родителей определить дату, начиная с которой сыновья должны были начать каждый день выходить из дома на поиски работы. Было решено, что это начнется через месяц, с 1 февраля. Близнецы выразили своё возмущение этим условием: ведь их жизни неминуемо подвергнутся опасности! Как срок исполнения предписания стал приближаться, А стал более тревожным и раздражительным, а Б начал всё более активно ругаться с телевизором, из-за чего в итоге попал на приём к психиатру, где ему также был поставлен диагноз параноидной шизофрении. На проведение консультации психиатра семейный психотерапевт согласился, предполагая, что это будет просто осмотр, и психиатр не станет назначать лечение, не посоветовавшись с лечащим врачом, которым в тот момент являлся психотерапевт. Однако осмотревший Б психиатр назначил ему медикаментозное лечение и даже рекомендовал направить пациента в стационар. Проблемой стало и то, что психиатр отказался разговаривать с семейным психотерапевтом даже по телефону – психотерапевт пытался хотя бы так наладить взаимодействие коллег для того, чтобы договориться о единой стратегии работы с больным в этой довольно непростой ситуации.
Психофармакотерапия близнецов также проходила весьма своеобразно. А был выписан из стационара с рекомендацией по продолжению амбулаторного лечения антипсихотиками, и его лечащий врач постепенно стремился снижать их дозы, переходя к поддерживающей терапии. Б было назначено несколько необычное для лечения параноидного синдрома сочетание меларила (тиоридазина) и центрального холиноблокатора когентина для профилактики возможных побочных явлений нейролептика. Через некоторое время Б бросил принимать меларил, оставшись на одном когентине, от которого от ощущал несколько приподнятое состояние. Близнец А, увидев, что Б на одном когентине выглядит как будто получше, да ещё и находится немного «под кайфом», тоже бросил свои таблетки и пересел на когентин. Так что молодые люди с удовольствием принимали препарат, который мог бы быть полезен для купирования побочных эффектов тех лекарств, которые они как раз бросили пить, но который приводил их в состояние эйфории, и были очень довольны жизнью.
Когда до установленного срока 1 февраля осталось менее двух недель, мать стала выражать сомнение в том, что это может сработать. В семье отец, как это часто бывает, занимал по отношению к детям довольно жёсткую позицию, мать же старалась всё смягчить. Отец настаивал, что согласованное предписание обязательно должно быть выполнено, а мать говорила: « Да, это стоит начать делать, и если это поможет, это будет великолепно, но я не понимаю, как это сможет нам помочь? Я думаю, что всё, что из этого выйдет, это то, что они в холодную погоду будут ходить вокруг дома и простужаться, и это очень тревожит меня». Отец сказал: «Почему это должно быть так? Я могу устроить их на работу в боулинг или на автовокзал. Если мы этого не сделаем, они и дальше будут отсиживать свои задницы дома в фантазиях о том, чтобы найти работу в красивом тёплом офисе, на которой им будет ещё комфортнее и веселее, чем дома». Близнецы на это выразили свой протест, заявив, что «им совсем не хочется отмораживать себе задницы». Пациент А заявил: «Я не позволю себя просто вышвырнуть из дома, как щенка, я лучше уйду жить сам» (это обычное шантажное поведение молодых социально дезадаптированных людей в ситуациях, когда их родители пытаются проявить твёрдость), а на вопрос отца, на какие деньги он намерен снимать себе жильё, ответил: «Не знаю».
Психотерапевт предложил отцу убедить свою жену в том, что ничего страшного при таком повороте событий не случиться, но она стала возражать против предложенного варианта решения проблемы, говоря, что сейчас холодное время года, и дети простудятся. Пациент А настаивал на том, что с ним нельзя так поступать, так как он психически болен. Мать также сказала, что А вскоре должен отправиться на занятия по социально-трудовой реабилитации, и надо сперва посмотреть, насколько успешно это у него пойдет, в связи с чем предлагала отложить срок начала поиска работы на пару недель. Психотерапевт, однако, предложил придерживаться прежней, жёсткой позиции. Он сказал: «Вы несколько недель назад подписали соглашение, частью которого было установление чёткого предела, после которого надо выходить из дома и искать работу. Если мы не выполним этого, перенеся этот предел на пару недель, то у ваших детей всегда будет надежда, что вас снова и снова можно разжалобить, и после этого не выполнять установленных вами условий. С моей точки зрения, каждому здесь необходимо чётко выполнить взятые на себя обязательства, держась прежних границ».
Далее последовала дискуссия, должно ли данное строгое соблюдение правил касаться обоих близнецов, так как одному из них был прописан курс занятий по реабилитации. Поведение семьи в этот момент было совершенно типичным. Отец орал на сыновей, обзывая их дураками. Мать не соглашалась с ним, и предпочитала постоянно находить причины для того, чтобы ничего не делать, вместо того, чтобы что-нибудь твёрдо потребовать от детей. Близнецы настаивали, что выгонять их на мороз жестоко и несправедливо. Когда отец сказал, что они ноют так, как будто их в тюрьму собираются отправить, пациент А оборвал его и заявил, что это ещё более жестокое наказание, чем тюрьма, потому что в тюрьме тепло, так что даже с преступниками люди обращаются лучше. Родители, сами каждый день работавшие на открытом воздухе в холодную погоду, договорились обсудить это через неделю, на очередном сеансе семейной психотерапии. Мать, кроме того, сказала, что она хотела бы повторно проконсультироваться у частного психиатра, к которому обращался пациент Б, чтобы узнать его точку зрения.
На следующей неделе психотерапевт встретился только с родителями. С самого начала мать поделилась своими впечатлениями об очередной встрече с психиатром пациента Б.
Мать: Я сегодня утром разговаривала с доктором Вайзом. Я сказала ему: «Вы поставили поему сыну диагноз параноидной шизофрении. Это звучит ужасно! Он сможет работать?» Он ответил: «Навряд ли, разве что ему попадётся нечто идеально подходящее, типа сидения на каком-нибудь складе». Врач не должен так говорить о пациентах! Он лечит людей, а в нём нет никакой уверенности в том, что он сможет их вылечить! Он сказал, что сын выглядит получше, чем месяц назад, а при этом у нас постоянные перепады в его психическом состоянии. Я говорю, что мы бьёмся с ним смертным боем для того, чтобы он отправился работать, а доктор Вайз отвечает: «Ну, может вам и удастся его на какой-нибудь склад устроить, тогда, может, что и выйдет». Я его спросила, нормально ли то, что у него эти вечные и бесконечные перепады, а он мне – такая уж эта болезнь, что тут поделаешь. По моему, он не очень подходящий для нас специалист, как вы думаете?
Психиатр считает, что пациент абсолютно безнадёжен: его болезнь неизлечима и в лучшем случае он сможет работать в специально созданных условиях, и ничто и никогда не сможет это изменить. Возможное временное улучшение – лишь этап циклического течения болезни, через некоторое время его психическое состояние вновь ухудшится. Эта точка зрения полностью парализует как родителей, так и специалистов, ввергая их в апатическую депрессию.
Психотерапевт делает ситуацию более приемлемой для родителей:
Барнетт: Я понимаю вас. Вы в трудном положении оттого, что ваш психиатр говорит вам одно, мы – совершенно другое, а вам необходимо сделать свой выбор, кому верить и чьим советам следовать. Наш лечебный подход кажется во многом новым и необычным, но, в то же время, за достаточно длительный период его применения он зарекомендовал себя в решении подобного рода проблем с самой лучшей стороны.
Психотерапевт подчёркивает, что дело не в том, болен сын или здоров, сходит с ума или осознанно лентяйничает. Пойти стандартным путем, сделав главный упор на лечение психически декомпенсированного больного в стационаре, означает практически гарантированно получить его оттуда ещё более апатичным, чем он был до очередного приступа. Если родственники будут лечить его, будучи уверенными, что в итоге он всё равно останется инвалидом, то сын будет просто сидеть дома и бездельничать, всё больше и больше впадая в уныние.
