Текст книги "Время покинуть дом (ЛП)"

Автор книги: Джей Хейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц)

Работая с семьёй, нарушения в которой достигли такого уровня, что их ребёнок заболел психическим расстройством такой выраженности, что это не может пройти мимо внимания служб общественного контроля, важно понимать, что проблемы в ней не получается свести только к пересечению границ поколений для объединения с ребёнком одним из старших членов семьи. В такой семье границы поколений обычно переходят оба родителя, при этом накидывая на ребёнка удавку «двойной связки». Мать вступает в тесную связь с ребёнком против отца, но и отец стремиться вступить с ним в ещё более тесную коалицию против матери. Поэтому психотерапевт не может в этой ситуации опереться только на кого-то одного из них, чтобы навести порядок. Перспективнее сфокусировать внимание обоих родителей на том, какие правила стоит совместно установить для их ребёнка. Это сохраняет для родителей возможность активно общаться, обсуждая проблемы их ребёнка, как это они делали и раньше, но при этом общение приобретает иное содержание: вместо жалоб на то, как плохо он себя ведёт, они могут обсуждать, что он должен делать.

Можно считать, что чем тяжелее психические нарушения у ребёнка, тем жёстче кроссгенеративные отношения в его семье. Так, здесь часто уже не только родители пытаются спасти ребёнка друг от друга, в бой вступают бабушки, дедушки, и самые разные специалисты служб социального контроля. В психотерапии важно учитывать всё то, что происходит в широком микросоциальном окружении пациента, но основное внимание всё же, как правило, необходимо уделять центральным триангулярным отношениям и в первую очередь стремиться вызвать изменения именно там. Как только эти перемены происходят, всё окружающее микросоциальное окружение начинает функционировать значительно более толково и последовательно.

Успешно вырвать молодого человека из патологических триангуляционных отношений – интересный профессиональный вызов для психотерапевта. Начав работать с подобным случаем, он заметит, что получил намного больше опыта, чем с любой другой проблемой. Интенсивность работы в тот момент, когда в семейной системе активно идут реальные изменения тут такова, что она становится пробным камнем для стойкости характера самого психотерапевта.

Часто перемены семейного треугольника происходят по частям. Например, психотерапевт может активно заняться решением супружеских проблем родителей, заняв при этом место ребёнка в триангуляционных отношениях, и эксцентричное поведение последнего, обретшего свободу, при этом исчезает и он может стать совершенно нормальным. После этого уже сам психотерапевт должен думать, как из триангуляционных отношений с этой парочкой выбраться ему самому таким образом, чтобы ребёнку не приходилось сваливаться назад. Иногда эту проблему можно решить подстановкой в треугольник другого брата или сестры, а иногда один из супругов заводит любовные отношения на стороне, часто с более молодым партнером, и семейный треугольник начинает крутиться уже вокруг этого нового «члена семьи», опять же позволяя проблемному молодому человеку избегнуть вовлечённости в патологические игры родительской семьи.

Подставляя в семейный треугольник себя вместо проблемного молодого человека или фокусируясь на супружеских отношениях, психотерапевт должен помнить, что в его задачи не входит сделать супружеские отношения родителей молодого человека совершенно счастливыми, пока об этом не было их отдельного запроса. Необходимо всего лишь сделать их такими, чтобы в них можно было не втягивать детей, позволив им спокойно покинуть родительский дом и жить своей собственной жизнью. Психотерапевту следует понимать, что, несмотря ни на что, после того как вовлеченный в триангуляционные отношения молодой человек смог освободиться и покинуть семью, его родители обычно всё же не разводятся. Угроза развода действительно обычно существует, но до реализации по большей части она не доходит.

Один из парадоксов данной ситуации состоит в том, что чем тяжелее психическое состояние ребёнка и чем больше он социально дезадаптирован, тем большей властью в семье он зачастую обладает. Разделенные ссорами родители не могут обладать властью, и что в семье правильно, а что нет, начинает решать их психически больной отпрыск, сила которого – в его болезни и бессилии. Этим чётко проявляется тяжёлое нарушение семейной иерархии в данном случае. Если разделенным родителям удается договориться о единых правилах и установить свою власть, ребёнок часто становится нормальным. В этот момент он снова может попытаться покинуть родительскую семью, что снова приводит родителей к разногласиям и семейная иерархия снова рушится. Угроза проблемного молодого человека покинуть семью обычно создаёт сильное напряжение в семейной системе, что позволяет лучше увидеть её слабые места и точнее решить, что здесь должно быть сделано.

 

Первый этап

 

Одна из важных целей данного подхода в семейной терапии – скорректировать семейную иерархию таким образом, чтобы власть и ответственность за происходящее принадлежали родителям. На первом этапе работы, когда возникает необходимость в ограничении свободы психически больного молодого человека, психотерапевт содействует в передаче всей власти в семье родителям, при этом на то, что у него есть свои права, целесообразно обращать внимание минимально или вовсе это игнорировать. Появление диктаторских полномочий вдохновляет родителей к действиям. Молодой человек обычно начинает протестовать против этого, называя это тиранией.

Следует отдельно подчеркнуть, что установление родительской иерархии в таком жёстком авторитарном стиле не всегда является наиболее подходящим вариантом психотерапевтической работы. Если молодому человеку уже есть восемнадцать лет и он недоволен порядками в родительском доме, он может отправиться в самостоятельную жизнь и там сам себя обеспечивать. Маленькие дети не могут покинуть родительскую семью, поэтому там необходим другой подход. Работая с молодыми взрослыми пациентами, также целесообразно передавать власть в семье родителям, но отдельно обсуждать права больных в отношении их возможности принимать собственные решения и их личной жизни.

Работая со взрослыми молодыми пациентами и передавая родителям власть над ними, психотерапевт должен быть уверен, что тирания не станет проблемой. Всё дело в том, что передача власти в семье родителям и установление чётких правил для ребёнка производится в первую очередь не для того, чтобы правильно его воспитывать и раз и навсегда решить, кто в семье главный. В первую очередь это необходимо для того, чтобы начать процесс устранения разногласий между родителями, мешающих именно их супружеской паре руководить семьёй. Обсуждая, что делать с проблемным молодым человеком, они на самом деле начинают обсуждать разногласия между ними самими. Когда начинается прямой диалог о разногласиях супругов, молодому человеку уже не надо бессознательно участвовать в этом процессе. Освобождение молодого человека от патологических триангуляционных отношений возникает не вследствие его участия в принятии семейных решений, а вследствие того, что родители начинают беседовать друг с другом без посредника, в котором, в виде отпрыска с неадекватным поведением, они ранее нуждались и без которого регулировать семейные отношения прежде никак не выходило. Например, молодому человеку становится незачем высказывать эксцентричные идеи про секс, если родители учатся прямо обсуждать друг с другом их сексуальные проблемы. Сперва они учатся прямо и откровенно обсуждать друг с другом правила для ребёнка, а уже затем применяют этот опыт коммуникации в обсуждении их собственных взаимоотношений. Обучение родителей прямо и откровенно общаться друг с другом и установление семейной иерархии – это два одновременно протекающих процесса. Когда психотерапевт просит родителей совместно установить правила для неадекватного отпрыска, то он стимулирует их научиться договариваться друг с другом, прямо говоря друг другу, что следует делать.

Приводимые ниже выдержки из стенограмм психотерапевтических сеансов иллюстрируют, как данные проблемы обычно решаются в рамках предлагаемого нами подхода. Психотерапевтом был Гэри Лэнди. Он работал с большой семьёй, в которой было семь детей. На момент проведения сеанса их заболевшая дочь провела в стационаре 2 недели.

Психотерапевт предложил родителям составить план реабилитационных мероприятий для девушки, который должен был определить, когда ей следует покинуть стены стационара и чем заняться по возвращении домой. Девушка была госпитализирована в связи с неадекватным поведением в выпускном классе школы.

Мать: Я бы хотела разобраться, где и как тебя сейчас лучше лечить, чтобы со всем этим справиться. Я бы хотела…

Анна: Мне надо побольше двигаться

Мать: Доченька, ну я хочу, чтобы у тебя стало всё хорошо. Ну, ты же знаешь… ну я не знаю…

Анна: Что ты имеешь в виду: «Чтобы у тебя стало всё хорошо?»

Мать: Ну, я не уверена, как.. Я не знаю, мне надо посоветоваться…

Отец: Чтобы ты хорошо выглядела и всё было хорошо, вот о чём мама.

Анна: Ну да.

Отец: Но ты же ещё не выздоровела.

Анна: Не говорите мне, что я больна!

Отец: Так ты сама нам скажешь, что с тобой? Ты это хочешь сказать?

Анна: Я знаю кто я, я знаю, что я могу, и я намерена пойти и сделать это!

 

Семья в нерешительности из-за того, что она попалась в капкан чисто медицинской модели развития психического заболевания. Девушка названа больной и находится в стационаре среди врачей и медсестер при том, что в физиологическом плане у неё всё в порядке – это на первый взгляд попахивает обманом. Мать пытается разобраться, что же теперь делать. Когда она далее говорит, что дочке после выписки будет лучше куда-то отправиться, то это свидетельствует о том, что она не хотела бы возвращать дочку из стационара непосредственно домой.

 

Мать: Я сейчас говорю о предстоящей выписке из стационара – куда тебе потом будет лучше отправиться. Я не знаю…

Анна: Мне было бы лучше всего побыстрее отправиться домой!

Мать: Мне надо в это разобраться. Я посмотрю, что посоветуют сделать далее специалисты больницы, где ты лечишься, и потом уже скажу, что я решила.

Анна: Короче, ты хочешь управлять моей жизнью.

Мать: Нет. Я хочу разобраться во всем, чтобы подумать, какое решение принять, чтобы всё было как можно лучше.

(далее в этом сеансе)

Лэнди: Я согласен, что здесь есть много вариантов действий, но нам сначала надо обсудить, что мы будем делать в первую очередь. Ты собираешься выписаться из стационара уже на этой неделе, так?

Анна: Так

Лэнди: Что ваша дочь будет делать после того, как она вернется домой? Нам надо заняться простыми практическими вопросами.

Анна: Я бы могла вернуться к учёбе в школе, но я пропустила три недели и мне не догнать.

Мать Она вернется домой. Насколько я понимаю, она вернется к нам домой.

Лэнди: Она вернется к вам домой?

Мать: Да

Лэнди: Хорошо. И когда она придёт домой, то кто её там, в доме, встретит?

Сын: Все, кто здесь есть, будут её встречать.

Мать: Что вы имеете в виду, говоря «Кто ее встретит?»

Лэнди: Позвольте мне…

Анна: Меня здесь встретит Арнольд

Лэнди: Арнольд?

Анна: Арнольд – моя любовь! (дети смеются)

Лэнди: Он живет неподалёку от тебя?

Анна: Да

Лэнди: Я думаю, что то, что нам надо сегодня сделать – это в первую очередь определить порядок решения пусть не самых глубинных, но самых важных практических вопросов. Вы обе говорите, что сейчас у нас переходный период, и мне представляется очень важным то, как мы его пройдем. Как конкретно Аннабелла покинет стационар и сможет вернуться к нормальной жизни?

Мать: Правильно.

Лэнди: Вот, я услышал одну вещь, с которой вы все согласны, что важная часть возврата к нормальной жизни – это возвращение к учёбе в университете. Тут я с вами совершенно согласен.

Психотерапевт незаметно для родителей определяет учёбу в школе как часть нормальной жизни девушки и, соответственно, подталкивает членов семьи поскорее вернуть её в школу. При этом он делает это так, как будто это – идея самих родителей, часть их собственного плана по реабилитации дочки, совпадающая с планом психотерапевта, в связи с чем это решение не подлежит ни обсуждению, ни критике. Если бы, наоборот, психотерапевт проявил бы здесь сомнение относительно того, стоит ли девушку так быстро возвращать к учёбе, семья бы мгновенно реорганизовалась и, скорее всего, приняла бы решение никуда не спешить, подержать Анну в дневном стационаре до окончания купирования психопродуктивной симптоматики, а потом и вовсе перевести на инвалидность. Кроме того, когда психотерапевт говорит, что он согласен с родителями, то он демонстрирует, что они уже взяли на себя инициативу в решении судьбы дочери и активно принимают свои решения – а ведь это именно то, что ему надо.

При продолжении беседы психотерапевт проясняет состав семьи и место Анны в семейной иерархии:

Лэнди: Ты старшая дочь в семье?

Анна: Да.

Лэнди: И во всём помогаешь маме?

Анна: Да, конечно.

Мать: Конечно, она помогает.

Анна: Я – вторая мама.

Лэнди: Вторая мама.

Младшая дочка: А я третья!

Мать: Ну, я не уверена, но мне кажется, что Аннабелла отлично ладит с детьми. Они её очень любят и им с ней хорошо. Они очень скучали за ней.

Лэнди: Правда, вы сильно скучали за Аннабеллой все прошедшие две недели?

Анна: Конечно. Это надо было слышать, какими голосками они разговаривали со мной, когда я звонила им! Сьюзан только и плакала: «Когда ты вернёшься? Когда ты вернёшься? Когда ты вернёшься?»

Лэнди: И какие чувства ты испытывала при этом?

Анна: Понятно, тоску.

Лэнди: Когда ты слышала это?

Анна: Да.

Лэнди: А какие чувства ты испытала, вернувшись домой?

Анна: Я была совершенно счастлива.

Лэнди: И вот, наконец ты вернулась к своим подопечным (указывает на маленькую девочку, сидящую у неё на коленях).

Анна: Да.

Психотерапевт начинает расспрашивать девушку, какие чувства она испытывала, когда, находясь в стационаре, разговаривала по телефону с близкими. Это ошибка. Специалист, безусловно, действовал из самых благих побуждений, стремясь тем самым подчеркнуть, какие замечательные чувства она испытывает в кругу семьи. Однако, когда имеешь дело с членами семьи, имеющими столь блистательный опыт скрытых манипуляций друг другом, что они оказываются способны доводить друг друга до психозов, стоит поменьше давать им возможность говорить не о конкретных, земных, практических вещах, а снова погружаться в сказочный мир метафор и чувств. А расспрос о чувствах ведёт нас именно туда.

Повторюсь: когда психотерапевт стремиться беседовать с членами такой семьи о конкретных практических вещах и обсуждает чёткие правила поведения, его позицию трудно поколебать. Если же он пускается в мир глубин подсознания, беседует о чувствах, символах, метафорах, аналогиях, он отправляется в те сферы, где его партнеры по общению на сеансе часто значительно искушеннее его самого, и, когда общение начинает организовываться таким образом, то нередко они прямо на сеансе начинают грызню друг с другом, пользуясь этими скрытыми манипулятивными ходами. Как выражалась Клу Маданес, переходя на технический язык, в общении с подобными семьями психотерапевт должен пользоваться цифровым, а не аналоговым кодированием своих посланий. И получается, что в описываемом случае психотерапевт, обсуждающий на сеансе чувства, каковыми бы ни были его намерения, поддерживает продолжение патологической семейной коммуникации. Для более уверенной работы проще вовсе не спрашивать на сеансах про чувства17. Вот и в данном случае мы видим, как отец начинает бессознательно защищаться после скрытой атаки дочери, сказавшей, что ей было тоскливо в стационаре, куда он её поместил, а позже мы видим, как умело дочь накидывает на мать петлю манипулятивной «двойной связки».

Отец: И чему в их словах ты так огорчилась?

Анна: Я огорчилась тому, что не могу вернуться домой, когда они зовут: «Когда ты вернёшься?»

Отец: Я вижу.

Анна: А я не могла пойти и вернуться домой, и мне оставалось только плакать.

Брат: Ты скоро вернешься. Ты уже через пару дней будешь дома.

Отец: Ну, на самом деле мы не знаем, когда она вернётся домой. Мы в больнице ничего не решаем.

Лэнди: Ну, я думаю, что скорость выписки во многом будет зависеть от того, что мы здесь с вами решим.

Анна (замечая, что мать заплакала): Давай, продолжай плакать, это хорошо, что ты можешь выплакаться. Я в больнице от взрослых женщин слышала, что они не могут больше плакать оттого, что когда-то слишком старались сдержать свои слёзы.

Мать: Я просто рада тебя видеть, доченька.

Анна: Да-да, мамочка, женщины, которые не могли плакать, были как раз твоего возраста!

Когда психотерапевт завёл разговор о чувствах, мать начала плакать. Дочь же реагирует на это весьма своеобразно: с одной стороны, она как будто поддерживает мать, с другой – предписывает ей плакать побольше, и заодно бьёт её в самое болезненное для женщины место, напоминая ей про её возраст и говоря, что мать напоминает ей её соседок по психиатрическому отделению. Мать, которая сильно озабочена тем, как бы ей выглядеть помоложе (дочь позже это отдельно подчёркивает), оказывается здесь в непростом положении: ей невозможно отреагировать на замечание дочери радостью, так как её сравнили с пожилыми женщинами из психиатрического стационара, но точно так же ей невозможно разозлиться – ведь дочь формально поддержала её! К сожалению, именно психотерапевт, начавший разговор о чувствах, сам создал условия, при которых общение в стиле «двойных связок» стало возможным. Заметив это, специалист меняет стиль ведения сеанса, поддерживая мать в дальнейшей беседе.

Лэнди (обращаясь к матери):: Это было трудное время для вас?

Анна: Да, но я тут не при чём!

Мать: Да, это было очень печальное, печальное время.

Анна: Ей нелегко пришлось.

Лэнди: «Нелегко пришлось»», – это правильное описание того, что с вами происходило, или стоило бы подобрать другие слова?

Мать: Печальное время.

Лэнди: Печальное.

(Позже в этом сеансе)

Мать: А врачи стационара дадут нам какие-нибудь рекомендации, что нам делать дальше? Как нам лучше в этой ситуации поступить?

Лэнди: Доктора занимаются медициной, а не решают, как вам поступать. Но, впрочем, один совет вы уже получили, и именно поэтому вы все здесь.

Мать: М-м-м..

Лэнди: И это – их самое главное указание вам. Я нахожусь в постоянном контакте с медперсоналом стационара, и необходимость подобной психореабилитации и сейчас, и в дальнейшем – наша общая точка зрения. Но не менее важны и конкретные житейские вопросы – когда девушка вернётся в школу, и всё тому подобное.

(Позже в этом сеансе)

Отец: Итак, нам надо постараться принять два важных решения относительно того, что делать с Анной, перед тем, как её выпишут. Первое – это когда она вернётся к занятиям в школе.

Лэнди: Согласен.

Отец: А второе – что будут строиться отношения между ней и Арнольдом. Сколько времени им стоит проводить вместе и всё такое. Я думаю, что после всего пережитого ей стоит хорошо отдохнуть, не волноваться, и также важно, чтобы на неё никто не давил.

Когда психотерапевту необходимо добиться чего-либо от семьи, то часто полезно инициировать обсуждение соответствующей темы, а дальше интерпретировать слова присутствующих так, как будто они сами решили сделать так, как он замышлял, после чего согласиться с «их предложением». Так далее психотерапевт соглашается с родительской идеей установить для дочери конкретные правила, хотя никто из членов семьи ничего подобного не предлагал.

Лэнди: Здесь многие уже проговорили кучу важных вещей. И, когда мы обсуждали скорейшее возвращение Анны домой, в чём все присутствующие активно заинтересованы, то все присутствующие так или иначе говорили о том, что очень важно совместно установить некие правила поведения для Анны. Тут я с вами полностью согласен. Таким образом, нам надо решить, в какое время Анна должна возвращаться домой, в какие дни она может ночевать вне дома, и в чём будет состоять её ответственность за соблюдение установленных вами правил. По этим вопросам нам с вами обязательно надо договориться, потому, что пока мы это с вами не решим, возвращение Анны домой под вопросом.

Анна: Минуточку! А мне можно предложение сделать или вопрос задать?

Лэнди: По данной теме?

Анна: Да. Мамуля, ты что, мои туфли нацепила?

Мать: Да, а что?

Анна: Ну, ты точно хочешь обратить время вспять и выглядеть помоложе. (все смеются) Ну что, разве не так?

Мать: Я надела твои туфли потому, что они лучше подходят к моему платью.

Анна: Ага, конечно!

Мать: Я думаю, что ты неправа, но давай это обсудим несколько позже.

Девушка совершенно права в своих предположениях, и это подтвердилось в процессе психотерапии чуть позже. Однако то, о чём она заговорила, не имеет отношения к обсуждаемому предмету. Если в такой ситуации психотерапевт начнёт обсуждать слова дочери о том, что её мать тяготится свои возрастом и стремится выглядеть моложе, то тем самым место дочери в семейной иерархии станет выше, чем у матери, и как раз в тот момент, когда важно передать родителям власть над дочерью и и ответственность за неё.

Анна: Ладно, мама, ладно.

Лэнди: Нам всё же надо прийти к договоренности о том, какие правила будут установлены у вас дома, чтобы я смог сказать специалистам отделения, что Анну можно выписывать.

(Позже в этом сеансе)

Лэнди: Сейчас, когда Анна выздоравливает и возвращается к нормальной жизни, вам двоим предстоит принять немало решений.

Мать: Я с этим согласна. Раньше нам это не сильно-то удавалось. Аннабелла была вынуждена принять на себя гораздо больше свободы и ответственности, нежели это может вынести девушка её возраста. И я всегда, ну, по крайней мере, очень долго, старалась смягчить противоречия между ними с отцом. А Дик вёл себя совсем по-другому, он только и стремился, что всё запрещать, и с ним вообще невозможно было разговаривать – ему было плевать на то, что у других людей могут быть какие-то иные желания. А я всегда крутилась между ними.

Психотерапевт, использующий неподходящий для данного случая подход, может начать здесь процесс подробного исследования разногласий между родителями в отношении воспитания дочери, углубляя тем самым пропасть между ними. Наиболее вероятно, что это в итоге приведёт к краху психотерапии. Кроме того, любое подробное обсуждение подобного рода проблем мешает выполнению главной задачи психотерапии – сплочению родителей в процессе совместного принятия на себя ответственности за судьбу психически больного ребёнка. Возможно, мать поднимает эту тему из-за того, что ранее у неё уже был опыт прохождения психотерапии подобного рода. Но психотерапевт демонстрирует, что он мало интересуется, в чём состоят проблемы между родителями, зато ему очень важно понять, что надо сделать сейчас, чтобы имеющиеся трудности были преодолены – и тогда мать тоже начинает действовать в этом направлении. Похожие вещи происходили чуть раньше между психотерапевтом и супервизором: как только психотерапевт заметил, что супервизор преимущественно интересуется не исследованием причин, а конкретными действиями по решению имеющихся проблем, он довольно быстро стал работать по-другому.