Текст книги "Сокровище тамплиеров"

Автор книги: Джек Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 42 страниц)

ГЛАВА 5

Прибыв к назначенному месту, Андре Сен-Клер занял выгодную позицию у большого одинокого валуна – достаточно близко, чтобы видеть обоих главных участников встречи и слышать, о чём они будут говорить.

Исаак явился первым. Видимо, он хотел сразить «латинцев» своим императорским великолепием, и его скакун действительно был таков, что Андре восхищённо приподнял брови. Но и конь Ричарда оказался не хуже, а конская сбруя, оружие и королевский наряд Плантагенета были столь щедро изукрашены золотом и драгоценными камнями, что император Кипра в первое мгновение лишился дара речи, да и самомнения у него изрядно поубавилось.

Переговоры прошли быстро, ибо Исаак с ходу признал свою вину, смиренно попросил прощения и выразил готовность предоставить все свои замки для размещения войск Ричарда. В придачу он пообещал присоединиться к Крестовому походу, выставив отряд копейщиков, конных лучников и пехотинцев. В качестве возмещения за украденные с затонувшего дромона деньги он предложил пятнадцать тысяч фунтов золотом, а залогом выполнения его обязательств должна была стать переданная в руки Ричарда единственная дочь Исаака.

Ричард, видимо в приступе великодушия, не выставил дополнительных условий. Он даже вызвал капитана своей стражи и приказал вернуть Комнину великолепный шатёр, захваченный в брошенном императором лагере у Колосси. Двое правителей скрепили перемирие дружеским поцелуем, и Ричард вернулся в свой замок в Лимасоле, тогда как Исаак остался, чтобы проследить за возведением своего величественного шатра на том самом месте, где было подписано перемирие.

Не сомневаясь, что для человека, известного своим вспыльчивым нравом, Ричард обошёлся с кипрским императором более чем мягко, Андре отправился было на стрельбище, но не успел до него добраться: Сен-Клера перехватил один из придворных щёголей Ричарда и отрывисто приказал немедленно явиться к королю. Не прибавив больше ни слова, придворный развернулся и поехал прочь, к замку. Возмущённый столь наглой бесцеремонностью, Андре громко свистнул ему вслед, а когда щёголь обернулся, Сен-Клер высказал всё, что думает о подобной неучтивости, и спросил, где именно находится король. Ответ был таким, какого и ожидал Андре: Сен-Клеру надлежит явиться в королевские покои...

Наглый придворный ещё не договорил, как Андре уже очутился рядом. Совершенно неожиданно юноша схватил щёголя за лодыжку, вырвав ногу всадника из стремени, и резко толкнул его вверх. От толчка не ожидавший ничего подобного рыцарь вылетел из седла и грянулся оземь так, что у него перехватило дыхание. Не успел он сделать вдох и пошевелиться, как Андре наклонился над ним, слегка надавил каблуком сапога на горло бедолаги и, покачивая перед его носом остриём обнажённого кинжала, тихо, но отчётливо произнёс:

– Вот что, мессир. Вы явно нуждаетесь в уроке хороших манер, а также скромности и учтивости, ибо всего этого вам мучительно недостаёт. Вы – недалёкий юнец – при виде человека в простой одежде воображаете, будто этот человек ничего собой не представляет и не заслуживает не только внимания, но и простой вежливости. Вы заблуждаетесь.

Он слегка провёл остриём кинжала по переносице поверженного щёголя.

– Ваша беда в том, мессир, что вы глупец. Ваша голова настолько пуста, что в ней не задерживаются познания, необходимые благородному рыцарю.

Андре ввёл кончик клинка в ноздрю лежащего и осторожно потянул оружие вверх, вынудив незнакомца приподняться.

– А теперь послушайте меня внимательно, мессир Невежа. Я тоже рыцарь и стал им раньше вас. У меня больше опыта, и, думаю, я выше вас по рангу. Вы выглядите ещё большим глупцом из-за того, что сами, без подсказки, этого не поняли. Моё имя Андре Сен-Клер. Запомните его хорошенько. Я анжуец из Пуату, вассал и ленник короля Ричарда, который лично посвятил меня в рыцари пять лет тому назад. И если мой сеньор снова пожелает меня позвать и поручит вам передать это, будьте любезны приблизиться с надлежащим почтением, не то я превращу вас в горбуна: буду до тех пор пинать по вашей неучтивой заднице, пока она не окажется между плечами. Вы поняли меня, мессир Красавчик? – Андре чуть сильнее надавил на кинжал. – Вам всё ясно?

Рыцарю явно очень хотелось кивнуть, но не мог этого сделать, не рискуя порезать нос. Сен-Клер ещё несколько мгновений стоял над ним, после чего сделал шаг назад, и незнакомец не без труда поднялся на ноги.

– Вы поняли, почему я не осведомился, как вас зовут? – спросил Андре. – Потому, что ваше имя меня не интересует. Таким образом вы можете быть уверены, что я не стану распространяться насчёт нашей маленькой размолвки. Удовлетворитесь этим и даже не помышляйте о том, чтобы поквитаться со мной. Я всё доходчиво объяснил? Надеюсь, да. Потому что, если вы всё же попытаетесь свести со мной счёты, вам придётся куда хуже, чем пришлось сейчас. А теперь отправляйтесь обратно к королю и передайте, что мне нужно переодеться, но я буду у него в течение часа. Ступайте!

* * *

– Что ты сделал с молодым Дорвиллем?

Андре явился в королевские покои больше часа назад, но Ричард только сейчас задал этот вопрос. Сен-Клер мигом смекнул, о ком идёт речь, но решил изобразить недоумение.

– Дорвиллем, мой сеньор? Я не знаю никого по имени Дорвилль. А должен?

– Ты, чёрт побери, прекрасно знаешь, о ком идёт речь! О рыцаре, которого я за тобой послал!

– Ах да. Я просто преподал ему небольшой урок смирения, мой сеньор. Ему это пойдёт на пользу.

– Дорвиллю? Урок смирения? Как ты это сделал? И не вздумай лгать. Я хочу знать правду.

– Я указал ему, что, по-моему, заслуживаю большего уважения, нежели то, которое он продемонстрировал.

– Ив какой позе он находился, когда ты это ему на это указывал?

– Лежал на спине, мой сеньор, с моим сапогом на кадыке.

– И что тебе больше всего понравилось, когда ты это с ним проделывал?

– Выражение его лица, когда он осознал своё положение.

– Хмм. А что тебе понравилось меньше всего?

– Его запах... Слишком сладкий – так пахнут женщины.

– Я заставлю его пахнуть по-другому. И это мне тоже понравится. Ты понял, что он – не наш человек?

Андре нахмурился.

– Не наш человек? Я не понимаю.

– Конечно не понимаешь! Но знай: он – человек Филиппа, родился и вырос в Вексене уже после того, как провинция была захвачена моим отцом. Полагаю, моего батюшку, старого льва, он терпеть не мог, даже больше, чем я. Так или иначе, когда Филипп решил убраться, он оставил здесь этого хлыща как своего представителя, на случай, если нам потребуется доверенный связной. Дорвилль – бесконечно надменный тип... И очень требовательный. Кажется, он искренне верит, будто всё, что мы здесь делаем, сам он сделал бы лучше, дай ему только шанс. Когда он был ещё юнцом, мне он казался несносным, хотя он бесспорно смазливый малый. Но это так, к слову. Теперь к делу. Завтра тебе нужно будет свозить дам на охоту.

Андре застыл, словно поражённый громом. Сперва он не мог подыскать ответ, потом вдруг понял, что слова вырываются сами собой:

– Нет, мой синьор, простите, но я не могу... Никак немоту... Мне, послушнику ордена, запрещено иметь дело с женщинами. Это один из самых строгих запретов, за нарушение которого могут отказать в посвящении.

– А, понимаю. Но с чего бы тебе так беспокоиться насчёт посвящения? Для тебя всегда найдётся занятие у меня на службе, стоит лишь захотеть.

– Нет, мой сеньор, это невозможно... Хотя я понимаю, что произносить такое перед вами непростительно. Но честь уже не позволяет мне повернуть назад. Может, формально я ещё не посвящён, но уже стою на пороге посвящения и было бы странно, если бы я от него отказался. И я не понимаю, что вы имеете против? Ведь именно вы подали мне мысль о вступлении в орден.

– Да, что правда, то правда. Но тогда у меня не было возможности продумать всё толком, да и чёртовы святоши, обвинившие тебя, были ещё живы. С тех пор многое изменилось, и ты мне нужен.

Андре начал качать головой, но Ричард властно проговорил:

– Довольно, ни слова больше. Я пошутил, хотя, может, в моей шутке была доля истины. А может, я тебя проверял... Поразмысли об этом на досуге. Ты пока не принёс формальных обетов, значит, при наличии веских оснований у тебя есть возможность передумать. И в любом случае ты понадобишься мне завтра утром, чтобы сопровождать на охоту моих дам. Я могу договориться об этом с магистром Храма в Пуату, де Труайя, – и будь уверен, договорюсь. У тебя нет выбора, Андре. Это не просьба, это приказ. Находиться постоянно в окружении женщин – да я такого просто не выдержу! Я сойду с ума! Иоанна решила, что желает поохотиться, а я знаю свою сестру. Она не перестанет твердить об этом, пока не добьётся своего. Да я и сам буду рад, если она отправится на охоту и прихватит с собой мою жену Беренгарию. Мне говорили, что Беренгария – славная охотница, ездит верхом не хуже мужчины, и чутьё у неё, как у лисицы. Да и Иоанна ей не уступит. Уверен, тебе понравится охотиться с ними; от тебя только и требуется, что пересилить свои монашеские привычки ради такого случая.

Андре промолчал.

– Я предложил послать с ними мою стражу, – продолжал Ричард, – но Иоанна и слышать об этом не желает. Ей нужен тот, с кем она сможет беседовать, некто, равный ей по уму. Или, как она говорит, тот, кто может разговаривать, не спотыкаясь на ходу о свой член. А главное, она вообще против стражи и свиты. Ей нужна только охота, без помпы, без шума, чтобы не привлекать к себе внимания. Как всегда, она оденется для охоты по-мужски и с расстояния больше десяти шагов никто и не заподозрит в ней женщину. Беренгария, несомненно, поступит так же. По словам Иоанны, у моей жены есть собственное охотничье снаряжение. Ещё Иоанна говорит, и я с ней согласен, что нет необходимости в многочисленном эскорте. Но тем не менее Беренгария – моя жена, королева Англии, и я не могу допустить, чтобы она рыскала по буеракам без сопровождения. Мало ли что? Всегда возможны непредвиденные обстоятельства, несчастный случай, опасная ситуация. Надо, чтобы рядом был человек, заслуживающий доверия.

Ричард пожал плечами.

– Естественно, я избрал тебя в телохранители моей жены. Андре протестующе развёл руками.

– Но почему меня, мой сеньор? Это мог бы быть...

– Иоанна просила, чтобы это был именно ты. Она назвала твоё имя, Андре, так что разговор окончен. Ты явно произвёл на неё сильное впечатление.

– Не может быть, мой сеньор. Я провёл с ней и госпожой Беренгарией меньше часа.

Король слегка улыбнулся и лукаво прищурился.

– Мой юный друг, этого более чем достаточно для того, чтобы женщина начала плести интриги и строить планы. Я сообщу сестре, что рано утром ты будешь ждать на конюшне. Ты ведь будешь там?

– Разумеется буду, мой сеньор, раз вы настаиваете.

– Превосходно. Да, я настаиваю. И ты отобедаешь с нами сегодня вечером. Так или иначе, Андре, пора тебе встретиться с королём Ги и познакомиться с некоторыми из его рыцарей. Они тебе понравятся. Это люди нашего склада, благородные, прямые, не боящиеся открыто говорить, что у них на уме. Кроме того, на пиру будет твой отец. Несколько дней назад я послал его в Фамагусту, и он вернулся как раз сегодня пополудни. Он обрадуется возможности повидаться с тобой, а ты будешь рад увидеть его. Вот вечером и повидаетесь. До встречи за столом.

* * *

Андре не знал, заметил ли король его присутствие за ужином, потому что Ричард с ним не разговаривал. Тем паче, в трапезной было слишком шумно, чтобы говорить, не повышая голоса, и там собралось слишком много людей, с которыми стоило познакомиться. В первую очередь Андре заинтересовали латинские рыцари: у каждого из них он выспрашивал, не слышал ли кто-нибудь в последнее время о его родиче, рыцаре-тамплиере, мессире Александре Синклере. Трое неплохо знали Алека, но ни один не мог припомнить, чтобы видел его после Хаттина. Андре проглотил разочарование и продолжил задавать вопросы, но уже не про Александра Синклера, а про Саладина, сарацинов и их методы ведения войны.

Угостился Анд ре отменно – как-никак стол был королевский, – зато пил умеренно и осторожно, потому что не хотел упустить ни единого слова своих собеседников. Он вдруг понял, что очарован этими людьми, и с жадностью выслушивал их ответы на свои вопросы. Благо все латинские рыцари были ветеранами войн в пустыне и каждый из них сражался с неверными лицом к лицу.

Искать отца Андре начал позже, в разгар пира, когда повсюду уже закипали свары; накал этих стычек и доводы, которыми обменивались противники, зависели от количества выпитого вина. Мессира Анри нигде не было видно, и Андре решил, что отец попросту ускользнул домой. Видимо, старший Сен-Клер резонно рассудил: в такое время никто не обратит внимания ни на отсутствие, ни на присутствие главного военного наставника. Несмотря на свою должность, напрямую связанную с оружием и вояками, мессир Анри отличался чрезвычайной разборчивостью и старательно избегал пирушек, на которых рисковал ненароком получить удар от одного из перебравших выпивох.

Поскольку Андре почти не пил, он начал чувствовать себя среди пирующих белой вороной и решил, что его отец – человек умный и стоит последовать его примеру. Кроме того, Андре напомнил себе, что завтра ему вставать спозаранку, чтобы сопровождать на охоте двух царственных особ, хотя это поручение было для него как заноза в глазу. Он знал – осуждать его не станут, даже если Этьен де Труайя станет во всеуслышание громко его порицать. Сен-Клер быстро усвоил, что для Храма любая женщина – сосуд зла. Даже его мимолётные визиты к королевам Иоанне и Беренгарии, ограничивавшиеся недолгими беседами, не остались незамеченными и осуждались, хоть он и навещал дам по личному приказу короля. Андре понимал, что его завтрашняя отлучка тем более привлечёт внимание недоброжелателей, но выбора у него не было.

Он покинул пирушку, как только двое рыцарей начали кружить по спешно освобождённому месту с мечами наголо.

Стояла дивная ночь, и Андре сам не заметил, как, оставив позади гомон трапезной, вышел за городские ворота и двинулся к гавани.

Однако и здесь он скоро услышал громкие голоса и даже лязг металла о металл – куда более тревожный шум, чем тот, что Сен-Клер оставил позади. Рыцари в трапезной просто состязались в умении владеть оружием, прекрасно зная, что поединки в присутствии короля запрещены, зато тех, кто ссорился тут, не сдерживали подобные соображения. Вероятно, они либо не знали, где сейчас находится король, либо их это просто не волновало. По доносившимся до него проклятиям Андре решил, что дело быстро движется к кровопролитию и что ссорятся люди военные. Если он к ним приблизится, он обязан будет вмешаться, как рыцарь и командир, но пытаться в одиночку навести порядок ночью, вдали от лагеря, смахивало на безумие. Нарываться на такое стал бы только глупец: под покровом тьмы буяны вполне могли разделаться с некстати подвернувшимся под руку дворянином.

Андре остановился и замер, прислушиваясь, всматриваясь в темноту. Он слышал, что происходит, но стоял слишком далеко, чтобы что-нибудь разглядеть, и ссорящиеся тоже не могли его заметить. Помедлив и поразмыслив, Сен-Клер направился в другую сторону, прочь от доносившихся до него звуков.

Прошло немного времени и он понял, что направляется к тому небольшому плато, на котором сегодня днём встретились Ричард и Исаак Комнин. Вскоре впереди показались очертания императорского шатра Комнина, взятого в кольцо личной стражей Ричарда, которая получила приказ проследить за безопасностью недавнего врага. Шатёр освещали мерцающие факелы стражников. Зная, что его остановит караул, если он и дальше будет идти в том же направлении, Сен-Клер снова повернул к берегу.

Доносившиеся слева звуки свары теперь были еле слышны и становились всё тише.

Из-за облака выплыла полная луна, и на равнине стало светло почти как днём: Андре даже разглядел впереди, в гавани, лес мачт, вырисовывавшихся на фоне ночного неба.

Краем глаза он уловил какое-то движение и повернулся в ту сторону, но ничего не увидел. И всё же ему стало любопытно, что там могло шевельнуться, поэтому Андре остановился, поставил ногу на валун, опёрся локтем о колено и принялся ждать. Но ничего не происходило, только неподалёку показался совершавший очередной обход караульный. Не заметив ничего подозрительного, стражник размеренным шагом проследовал дальше и вскоре скрылся за пригорком.

Андре выпрямился, чтобы продолжить путь, как вдруг из-за нагромождения камней появился человек и быстро, крадучись, двинулся прямо к Сен-Клеру. Кем бы ни был этот незнакомец, он, похоже, старался унести ноги, скользя от одной тени к другой и каждые несколько шагов беспокойно оглядываясь через плечо.

Не успевший распрямиться Андре замер, глядя на него и гадая, что бы это могло значить. Если бы юноша распрямился, незнакомец заметил бы его и, скорее всего, удрал. Надо ли задержать этого человека? Кто он такой и что здесь делает?

Было ясно: этот субъект вышел из шатра Исаака Комнина и всеми силами старается не попасться на глаза королевским стражникам. Должно быть, рассудил Андре, это один из киприотов Исаака, ведь никто из воинов Ричарда не рискнул бы навлечь на себя королевский гнев, совершая на свой страх и риск вылазку против императора Кипра. Но вдруг кто-то из приближённых Ричарда всё же вообразил, что Исаак представляет собой бо́льшую угрозу, чем все считают, и решил от него избавиться? Эта мысль была не столь уж нелепа, если вспомнить, что произошло с Ричардом на рыночной площади Сицилии.

«Что, если Исаак Комнин уже лежит мёртвый в своём шатре? – подумал Андре. – Вдруг его убил человек, который, не подозревая о моём присутствии, бежит прямо на меня?»

Луна снова скрылась за облаком, ночь теперь казалась ещё темнее, чем раньше.

Андре выпрямился и бросился вперёд, чтобы перехватить незнакомца. На бегу он услышал резкий звук выходящего из ножен клинка, потом – свист, с которым этот клинок рассёк воздух. У Сен-Клера не было времени на то, чтобы обнажить меч, его спасла лишь быстрота. Не замедляя бега, он упал, перекатился, бросившись противнику под ноги, и сбил того наземь, после чего вскочил, принял боевую стойку и выхватил кинжал.

Сбитый с ног незнакомец приземлился удачно, не выронив оружия, и тут же опёрся левой рукой о землю, отведя для равновесия правую, с мечом, чтобы встать. Андре кинулся вперёд, собираясь пнуть противника по левой руке и снова сбить его наземь, но этот человек оказался ловким, как кошка: он упредил нападение, взмахнув мечом. Если бы Андре не остановился, он угодил бы под рубящий удар. Но реакция Сен-Клера оказалась не хуже, чем у его врага. Он вовремя увидел опасность и в последний момент отшатнулся. Клинок не врезался ему в ногу, а просвистел в ладони от его правого колена. Андре тут же снова ринулся в атаку, перебросив кинжал в левую руку. Он сделал шаг вперёд, подпрыгнул, нацелился противнику в шею и одновременно нанёс круговой удар правой ногой, собираясь сделать подсечку.

Ему это почти удалось. Враг тоже не дремал и успел отпрянуть, но сапог Андре всё же задел его лодыжку. Незнакомец пошатнулся и не успел восстановить равновесие, как Сен-Клер выхватил меч.

На лязг клинков из шатра выбежали стражники, и это заставило беглеца нападать ещё яростней и отчаянней. На Андре обрушился шквал ударов, под которым трудно было устоять, а потом противник сделал неожиданный бросок и толкнул Сен-Клера плечом в грудь. Тот пошатнулся, отступил, не сумел удержаться на ногах и упал навзничь, выронив меч.

Но когда незнакомец, сделав замах, замешкался перед нанесением смертельного удара, тяжёлая рукоять кинжала Андре, который юноша метнул изо всех сил, угодила человеку в горло, прямо в адамово яблоко. Тот рухнул, словно оглушённый бык на бойне.

Спустя несколько мгновений на лежащих на земле противников направили оружие трое прибежавших на шум стражников, и, когда Андре попытался подняться, один из них сделал шаг вперёд и приставил остриё меча к его горлу. Молодой человек поднял руки.

– Я безоружен. Меня зовут Сен-Клер. Мессир Андре Сен-Клер из Пуату, вассал короля Ричарда. У вас служит один сержант по имени Никон. Он меня знает. Сейчас он, случайно, не на посту?

– Угу, – со свирепой ухмылкой буркнул один из стражников. – А что вам нужно?

– Нужно, чтобы меня отвели к нему. Но сперва дайте-ка взглянуть на этого молодца.

Андре медленно поднялся на ноги, и стражники подступили ближе, держа оружие наготове. Андре склонился над лежащим и нащупал пульс под его челюстью. Пульс был сильным и ровным. Выглянула луна, и Сен-Клер, увидев лицо человека, пытавшегося его убить и, возможно, убившего Исаака Комнина, поражённо выпрямился.

– Пойдёмте, – сказал он, отмахнувшись от направленного на него меча стражника. – Мне нужно поговорить с Никоном, немедленно. Кто-нибудь из вас может отправиться со мной, чтобы удостовериться, что я не сбегу, но пусть двое останутся здесь и зорко сторожат этого молодца. Подозреваю, что он убил императора Кипра, которого вы охраняли. Он вышел из императорского шатра, и, пока не выяснится, что он там делал, его надо держать под стражей. Попытается улизнуть – свяжите. А сейчас пусть один из вас отведёт меня к Никону.

Они нашли Никона, окружённого группой оживлённо разговаривающих стражников. Андре слегка удивило, каким уважением и авторитетом пользуется этот внешне ничем не примечательный человек. Стражники явно видели в нём командира, всегда знающего, что делать, способного принимать решения при любых обстоятельствах.

Андре прервал разговор и, отведя Никона в сторону, сообщил ему о своих подозрениях. Но не успел он закончить рассказ, как сержант сердито оборвал Сен-Клера на полуслове.

– Исаак не мёртв, – заявил Никон. – Он бежал со всей своей сворой, ускакал галопом к горам. Прорвался сквозь моих стражников, одного из самых лучших убил. Мои парни присматривали за тем, что творилось вокруг лагеря, но никак не ждали нападения с тыла... Тем более нападения тех людей, которых они охраняли. Не знаю, что здесь произошло, но если мне попадётся этот кипрский сукин сын, он захлебнётся собственной желчью.

Андре ткнул большим пальцем через плечо.

– У меня там пленник, французский рыцарь. Я поймал его, когда он удирал из шатра, спасаясь от стражников. Сейчас его караулят двое ваших людей: с него нужно не спускать глаз и доставить прямо к королю. Я знаю, кто он такой, но толку от этого будет не много, если он удерёт. Он исчезнет, затеряется в горах так же легко и быстро, как и Комнин, и вряд ли нам удастся изловить его снова. Между тем, что бы здесь ни случилось, этот человек наверняка знает, в чём дело, и Ричард захочет как следует его расспросить. Кстати, шатёр хорошо осмотрели? Ты уверен, что Исаак исчез?

– Ага, уверен, – проворчал Никон с гримасой отвращения. – Правда, я ещё не успел тщательно всё обыскать, ведь сукины сыны сбежали за несколько минут до того, как вы здесь появились. Но сразу же после бегства Комнина я послал людей в его шатёр. Трупов там нет, следов крови тоже, вот и всё, что я пока знаю. Они сбежали, и, судя по тому, как поспешно уносили ноги, возвращаться не собираются. Но вы сказали, что один из них – француз?

– Рыцарь короля Филиппа. Он был оставлен при нашем войске в качестве связного между Филиппом и Ричардом.

– Тогда надо отволочь его задницу к королю, и чем быстрее, тем лучше. Под пыткой он живо сознаётся в том, что здесь делал!

Никон повернулся к одному из своих подчинённых и отдал приказ собрать всех людей. Лишь четверо стражников были оставлены для охраны великолепного шатра – король должен был обрадоваться тому, что этот шатёр к нему вернётся.

* * *

Ричард был в ярости. Сперва король в замешательстве слушал подробный рассказ Андре о том, как тот перехватил французского рыцаря, а когда узнал, что Дорвилль пытался убить Сен-Клера, высоко поднял брови.

Потом Ричард приказал взять француза под стражу и доставить к нему.

Наблюдая за происходящим из дальнего угла приёмной, Андре чувствовал, что, несмотря на случившееся, ему очень не хочется верить в виновность этого человека. Но когда известный своей вспыльчивостью монарх приступил к допросу, стало ясно, что француз своей дерзкой заносчивостью опасно испытывает далеко не безграничное терпение Ричарда.

И в конце концов это терпение лопнуло.

– Божьи яйца, мессир, вы что, принимаете меня за дурака?! – взревел король после очередного издевательского ответа на прямой вопрос. – Вы вздумали надо мной потешаться? Ладно, клянусь благостным Иисусом, сейчас вы поймёте, что я не из тех, кто позволяет всяким гарцующим щёголям смеяться над собой!

Ричард щёлкнул пальцами, призывая капитана стражи.

– Отведите этого малого в подземелье и получите от него ответы на все вопросы, которые я ему задал. Посмотрим, не развяжет ли раскалённое железо его язык быстрее, чем учтивые расспросы!

Дорвилль продержался недолго. Одного прикосновения раскалённой кочерги к плечам хватило, чтобы от всей его заносчивости не осталось и следа, а угроза изувечить его лицо с помощью всё той же кочерги окончательно развязала бедолаге язык. Надо отдать ему должное (как заметил позднее в разговоре с Андре сам Ричард) – Дорвилль считал, что успешно выполнил своё дело, ход событий уже не повернуть, а потому не видел смысла отпираться и страдать. Придя к такому разумному заключению, француз собрал, насколько позволяли обстоятельства, остатки достоинства и поведал обо всём, что совершил. Он не только ничего не утаивал, но, похоже, даже гордился содеянным.

Дорвилль признался, что под покровом темноты пробрался в лагерь Комнина и сообщил тому, что Ричард его обманывает, на самом же деле собирается вернуться нынче ночью, когда император и его сподвижники будут спать, и схватить всех, а самого Исаака заковать в цепи. Таким образом он сыграл на хорошо известном страхе побывавшего в плену Комнина перед оковами, ибо прекрасно знал: одно только слово «цепи» буквально лишает императора рассудка, заставляя забыть обо всём в отчаянном стремлении спастись.

Дорвилль уверял, будто действовал исключительно по собственному почину с единственным намерением помочь своему государю, королю Филиппу Августу, осуществить его планы относительно Святой земли и Конрада Монферратского. Вовлекая Ричарда в затяжную войну на Кипре и задерживая там английский флот, Дорвилль надеялся выгадать время для претворения в жизнь замыслов Филиппа. Он утверждал, что действовал без сообщников, и особо подчёркивал, что король Филипп ничего не знал.

Ричард выслушал это, подперев рукой подбородок и поставив локоть на подлокотник кресла. Когда Дорвилль закончил, король некоторое время сидел неподвижно, размышляя о признаниях французского рыцаря. Наконец Ричард выпрямился и воззрился на пленника из-под насупленных бровей.

– Итак, – прорычал он, угрожающе понизив голос, – вы отплатили за моё гостеприимство лицемерием и двойной игрой в пользу вашего господина... Вы навязали мне войну, к которой я вовсе не стремился. Ладно, быть по сему. На время войны вас закуют в цепи, которыми вы пугали Комнина. Думаю, понадобятся двойные цепи, в награду за вашу любезность и в знак моей благодарности.

Он вздёрнул подбородок и, прищурившись, воззрился на Дорвилля, ожидая, как тот отреагирует.

– Вы, верно, думаете, что, говоря о благодарности, я потешаюсь над вами? Ничего подобного. Если бы я не был благодарен, вы бы прямиком отправились на эшафот. Но благодарность пробудила во мне милосердие, и я решил позволить вам пожить подольше.

Ричард расплылся в улыбке.

– Вы дали мне прекрасный повод, чтобы оставить еврейского жеребца в моём стойле. Не пристало никчёмному иудею владеть таким великолепным животным, которое полюбилось мне с первого взгляда.

– Мой господин, – громко и укоризненно обратился к Ричарду один из стоявших рядом людей.

Ричард воззрился на него.

– В чём дело, Мальбек?

– Мой господин, Исаак Комнин – не еврей. Он византиец.

Лицо Ричарда побагровело от злости.

– Не еврей? Исаак – не еврей? Вы, часом, не спятили, почтенный Мальбек? Вам должно быть стыдно даже предполагать такое! Надо же – не распознать в нём еврея! Я, например, всё понял с первого взгляда, на нём просто написано, что он еврей. Нос крючком, жёсткие, курчавые волосы. Но вообще-то это не имеет значения. Исаак – узурпатор, явившийся сюда невесть откуда и не имеющий никаких прав на трон, которого я теперь его лишил. Здешняя земля плодородна и станет прекрасной житницей для наших войск. А налоги, собиравшиеся ранее Исааком, помогут нашему великому делу. Этот остров станет превосходной базой для нашего вторжения в Святую землю. Я весьма признателен вам, мастер Дорвилль, за то, что вы отдали такое богатство в мои руки, когда у меня не было законной возможности заполучить его иными средствами. Поразмыслите об этом, сидя в заточении. Подумайте о вашем подарке мне и моим войскам – подарке, который дал нам возможность досаждать вашему хозяину с ещё бо́льшим успехом.

Ричард щёлкнул пальцами.

– Уведите его с глаз моих долой. Да, и держите его в оковах! В двойных оковах на руках и ногах. Марш!

Когда пленник и его охранники удалились, Ричард объявил о созыве военного совета и приказал мессиру Анри, как главному военному наставнику, разослать курьеров с оповещением о всеобщем сборе. Затем король заговорил с некоторыми из присутствовавших вельмож, и Андре решил воспользоваться этим и незаметно ускользнуть. Но хотя Ричард был поглощён разговором с одним из знатных английских баронов, Сен-Клер не решился уйти, не откланявшись, а его поклон привлёк к нему внимание монарха. Не успел Андре, повернувшись кругом, сделать и трёх шагов, как король окликнул его.

– Мой сеньор? – отозвался молодой человек.

Ричард подошёл к Сен-Клеру, положил руку ему на плечо и, наклонившись, доверительно прошептал:

– Я слышал, завтра может пойти сильный дождь. Так говорит один из моих охотников, а мне известно, что он редко ошибается в таких делах. Поэтому тебе лучше захватить с собой крытую повозку с палатками.

– Мой сеньор, – пробормотал Андре, не веря своим ушам, – правильно ли я вас понял? Вы хотите сказать, что, хотя мы находимся в состоянии войны, я всё равно должен буду отправиться на охоту?

– Разумеется, именно это я и хочу сказать. А что же ещё, по-твоему? Сильно сомневаюсь, что в лесах, куда ты завтра отправишься на охоту, разразится сражение. Армии у Исаака нет и в помине. Позволь тебе напомнить, что он, как известно, удрал в Никосию. Правда, не исключено, что теперь он мчится ещё дальше на восток в надежде раздобыть в Фамагусте корабль. Утром я отправлю туда несколько галер, пусть караулят гавань на случай его прибытия. В любом случае, тебе и твоим спутницам ничего не угрожает... Кстати, это напомнило мне: у меня ведь в заложницах находится дочь Исаака, он сам на том настоял. Надо подумать, что с ней делать.