Текст книги "Космическая полиция (трилогия)"
Автор книги: Диана Дуэйн
Соавторы: Питер Морвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц)
– Наркотик? – спросил он.
Ее лицо стало еще более злым. Джосс не дал ей разразиться гневной тирадой, встал и протянул ей руку.
– Прошу прощения, – сказал он. – Нельзя забывать о вежливости. Джосс О’Баннион, Солнечный патруль. А это мой напарник Эван Глиндауэр.
Взгляды всех присутствующих обратились на Эвана, точнее, на его сьют. Характерное помаргивание тут же сказало Джоссу, что им не очень нравится количество вооружения этого сьюта, тем более когда оружие направлено на тебя. Джосс подумал, что если бы побольше народу реагировало вот так же, то и стрелять никогда не приходилось бы. Наверное, это хорошо, хотя почему в таком случае в Великобритании еще остались преступники, если учесть, что в период службы в БВС пушка у Эвана была в три раза больше и страшнее, чем сейчас.
– Мы ждали вас, – сказала женщина, пожимая руку Джосса. «Крепкое пожатие, – подумал Джосс. – Уверенное. Но не агрессивное. Сухие ладони». – Я Доррен Орсьерес, – представилась она, – глава службы информации Фридома.
– А, – сказал Джосс, – аварийная команда.
Раздражение на ее лице слегка улеглось.
– Боюсь, да. Тут произошло что-то совершенно непонятное.
«Да уж, когда кто-то чуть ли не в штаб-квартире корпорации падает замертво от передозировки прямо среди рабочего дня».
– Разумеется, очень хотелось бы, чтобы это расследование проводилось в режиме секретности…
«Конечно. А то туристы разбегутся», – подумал Джосс.
– Естественно. Мы намерены работать в тесном контакте с вами и местной полицией. Я не вижу пока ничего, что не позволяло бы привлечь к следствию местную полицию и передать расследование Солнечному патрулю.
Женщина слегка поморщилась, затем снова успокоилась. Джосс отметил эту реакцию. Надо над этим подумать.
– Как я понимаю, ваша медицинская служба уже побывала здесь, – сказал он.
– Они едут. Полиция тоже.
Джосс едва удержался от удивленного возгласа. Неужели в секторе Л5 медикам нужно двадцать минут, чтобы добраться до места? Еще один дурной знак.
– Вы сказали, что ожидали нас, – обратился Джосс к миссис Орсьерес.
– Да. Мы получили сведения от Космической полиции. Как я поняла, один из ваших сотрудников здесь погиб. Мы поможем вам чем сможем.
Джосс небрежно кивнул, еще более небрежно, чем она, в то же время вспоминая фотографию трупа Лона. Интересно, видела ли она этот снимок? Конечно, поскольку является главой службы информации. Как же можно с таким спокойным видом говорить о таком убийстве? Наверное, частью их бизнеса как раз и стало сокрытие преступлений или преуменьшение их количества, чтобы не пугать туристов. «Только вот пойдет ли это им на пользу, когда их самих занесет туда, куда не надо, и их там прирежут…»
Дверь отворилась, и ворвались медики – две женщины, одна молодая, другая средних лет, с шестилучевой Звездой Жизни на рукаве, и мужчина лет тридцати – все в белых обтягивающих костюмах и со встревоженными лицами. Пока один из ассистентов раскрывал носилки, старшая женщина проверила пульс и степень окоченения, затем оттянула у покойной веко и нахмурилась. Отпустила его, снова оттянула.
– Еще реагирует, – сказала она Орсьерес, затем глянула на Джосса, нахмурилась еще сильнее. – Она принимала гипер, – сообщила медичка.
– Гипер? – переспросил Эван. Его рокочущий бас, отдавшись от стенок шлема, прозвучал глухо и зловеще, хотя Эван и старался говорить потише.
Все уставились на него, словно удивленные тем, что он вообще способен разговаривать, они явно не считали его разумным существом.
«Да как он такое терпит? – подумал Джосс. – Неужели всякий, кто видит сьют, считает, что внутри доспехов сидит обезьяна?»
Врач посмотрела на Эвана и сказала:
– Два-гидро-шесть-пропало-метенпардразин.
Джосс поднял брови. Наркотики использовались уже много сотен лет, и полицейские, так же как химики, знали самые известные. Но этот был для него новым. Ему доводилось производить синтез различных веществ, и он знал пардразиновую группу. Она внедрялась в нейрорецепторы мозга практически навсегда, делая их нефункциональными достаточно надолго, чтобы не повышать дозу постоянно. Проблема состояла в токсичности на поздних стадиях привыкания.
– Ассоциативный рецептор? – спросил он. – Наверняка почти исключительный наркотик. Как его называют?
– Мозгосос, гипер, убийца мозга, мозгобой, психер, стружки, умник. Это самые расхожие названия. – Врач смотрела на Джосса уже менее презрительно.
– Вызывает эйфорию?
– Нет. Усиливает мозговую деятельность. Резко снижает сопротивление миелиновых оболочек мозга. Поначалу ничего опасного, но потом…
– Она принимала мозгосос? – ошарашенно спросила Орсьерес. – Ничего себе. Вы не могли бы поскорее забрать тело?
Врач и его ассистенты подняли тело, уложили на носилки, выпрямили покойной руки и ноги.
– Нетипичное окоченение, – заметил Джосс.
Врач кивнула, сунула руку в карман и протянула ему визитку.
– Вы наверняка захотите поговорить со мной после того, как я сделаю аутопсию. Через несколько часов будет готово.
– Спасибо, – сказал Джосс, посмотрев на визитку. – Мы к вам заглянем.
На карточке было написано: «Лайла Орловски, дипломированная медсестра, доктор медицины, ММУ». Он был удивлен. Что здесь делает сотрудник Межпланетного Медицинского Университета? Обычно они работали в куда более высокооплачиваемых учреждениях, чем это.
Санитары унесли тело. Врач вышла последней, демонстративно не закрыв за собой дверь. Один из секретарей так же демонстративно подошел и закрыл ее.
– Извините, – сказала Орсьерес Джоссу. – Вид смерти выбивает меня из колеи. – Она глянула на Эвана.
– Ну, это можно понять, – откликнулся Джосс.
– И что вы собираетесь делать?
– Сначала где-нибудь обоснуемся. Надеюсь, начальство забронировало для нас номера в какой-нибудь гостинице…
– В «Хилтоне», – сказала Орсьерес. – Один из моих подчиненных с удовольствием проводит вас. А что потом?
– Думаю, пара дней нам потребуется для того, чтобы осмотреться, – ответил Джосс, – ознакомиться с местом, провести предварительные допросы, заглянуть в квартиру убитого и так далее. Конечно, нам хотелось бы пообщаться с вашей полицией, чтобы прикинуть, какие ниточки она может нам дать. Затем уже приступим к работе вплотную.
– Понятно, – кивнула Орсьерес. – Я буду в дирекции станции, так что, если вам что-то понадобится, сразу же звоните мне. – Она немного помолчала. – А как насчет этого… – она кивнула в сторону того места, где только что лежал труп.
Джосс кивнул.
– Можете полагаться на наше молчание, – сказал он. – Средства массовой информации мы оставим вам. – Он обаятельно улыбнулся ей.
– Благодарю вас, – улыбнулась она в ответ.
В это мгновение дверь снова открылась. Снова вошли люди в форме – на сей раз местной полиции, – темной, облегающей, сверкающей знаками различия, нашивками, жетонами и бог весть чем еще. Джосс едва сдержал усмешку. «Чем ярче форма, – говорила его инструкторша по психотренингу, – тем сильнее ее хозяин стремится к власти и тем сильнее он сомневается в своем праве эту форму носить, равно как в своих способностях. И еще смотри на головные уборы. Они тоже весьма показательны».
«Ну, хотя бы шляп у них нет», – подумал Джосс. Правда, большего количества бесполезных украшений Джосс не видел нигде и никогда, разве что в старинных видеофильмах, на мундирах южноамериканских диктаторов. Если бы эти полицейские могли несколько минут простоять неподвижно, они вполне сошли бы за рождественские елки. Их пистолеты та же инструкторша наверняка описала бы как «необоснованно большие, цилиндрические, черные и явно являющиеся фаллическими символами». Ее насмешливо-презрительное отношение к оружию было основано на том, что она считала его предназначенным в первую очередь для того, чтобы придавать носителю сексуально-агрессивный вид, а не для того, чтобы реально остановить преступника. Она говорила, что ношение оружия в первую очередь заставляет хозяина работать не мозгами, а гениталиями.
Три офицера оглядывались по сторонам в некоторой растерянности. Тот, у кого было больше всего прибамбасов на мундире, седеющий мужчина лет пятидесяти пяти, с близко посаженными глазами и скептической складкой у брезгливого рта, озирался с видом глубокого неодобрения. Этим неприязненным, полным спокойного презрения взглядом он окинул Орсьерес и всех присутствующих по очереди. Наконец он посмотрел на Джосса и Эвана.
– И где тело? – спросил он.
– Тело отправлено в медицинский отсек, – гневным взглядом ответила полицейскому Орсьерес. – Женщина умерла от передозировки.
Полицейский с отвращением отвернулся.
– И вы вызвали нас из-за наркоманки?
– Наркоманка, как вы ее назвали, – сказала Орсьерес, – была одним из наиболее ценных наших работников. Этим делом заинтересовалось руководство, господин Соренсон. Кое-кто не выполняет свою работу, и полицейский департамент взял это на заметку.
– И тогда вы вызвали этих гребаных космокопов, – проворчал он, оборачиваясь к Джоссу и Эвану, словно они были во всем виноваты.
– Офицеры О’Баннион и Глиндауэр прибыли сюда для расследования смерти своего коллеги Салоникиса, убитого на прошлой неделе, – ответила Орсьерес. – Здесь они оказались случайно… Но мне кажется, что я могу взять на себя труд и представить вас друг другу, вместо того чтобы отправлять их разыскивать ваш департамент. И, кстати, нам с вами нужно будет поговорить о времени реагирования на вызов вашей и прочих служб экстренной помощи. Мы находимся в самом центре станции, но почему-то вы добирались сюда двадцать минут, хотя до ваших офисов всего десять минут пути.
– Проблема заключается в комплектации штата, – неохотно выдавил из себя Соренсон, словно отвечал на этот вопрос уже в сотый раз. – Прежде чем нам урезали бюджет…
– Вы сами заявили при реорганизации, что можете обойтись минимальным штатом.
– Извините, – сказал Эван, – но, может, мы все же представимся друг другу?
Все снова обернулись к нему. Джосс поймал себя на мысли, что игра в тупого копа – умного копа имеет свои преимущества. Но то, как относятся к Эвану, раздражало его. Трое станционных полицейских пялились на могучие руки Эвана с таким видом, словно понимали, что их огромные карабины ничто по сравнению с изящным, незаметным оружием, которое он сейчас так небрежно скрестил на груди. Эван ласково улыбался.
Орсьерес изобразила смущение.
– Ах да, извините меня. Шеф Эдвард Соренсон, глава полицейского управления Фридома. Офицеры О’Баннион и Глиндауэр.
– Очень рад, – откровенно соврал Соренсон, совершенно не беспокоясь о том, что это было всем понятно. – Если понадобится помощь, обращайтесь ко мне. Буду счастлив принять вас у себя в офисе, когда вы будете готовы. Мои люди в вашем распоряжении. – Он обернулся к Орсьерес с раздраженным видом. – А о вашем вмешательстве в дела полиции я подам рапорт по начальству! И посмотрим тогда, кто и что кому скажет. Всего наилучшего.
И он вышел, тоже не закрыв за собой дверь.
Джосс перевел дыхание. Становилось все интереснее и интереснее.
– Возможно, нам лучше двигать отсюда, – сказал он. – Думаю, сейчас мы мало что можем сделать. Как только мы поселимся, миссис Орсьерес, мы найдем время посидеть и поговорить с вами о некоторых вещах. Если вы введете нас в курс дела…
– В любое время, – ответила она Джоссу. – Просто позвоните мне. Простите за все эти неприятности. Недавно у нас тут была некая перетасовка в департаменте и перераспределение фондов, и я боюсь, что мы кое-кому наступили на хвост.
Джосс неопределенно пожал плечами.
– Мы будем очень осторожны, чтобы не навредить еще сильнее, – заверил он.
– Я буду вам очень благодарна, офицер О’Баннион. Заходите в любой момент.
Они вышли из офиса и медленно направились обратно, к эскалаторам.
– Ну-ну, – негромко проговорил Джосс. – В экий гадюшник мы попали.
Эван огляделся и тихо сказал:
– Когда придем в гостиницу, надо проверить насчет слежки.
– То есть? – удивленно воззрился на него Джосс.
– Здесь все напичкано камерами слежения. Не удивлюсь, если они напрямую передают и звук.
Джосс кивнул. Эван осторожный человек. Он и сам ощущал, что не должен говорить вслух все то, что у него на уме.
– Куда сначала? – спросил он. – В офис врача?
– Думаю, да. Я хотел бы посмотреть аутопсию.
Джосс достал визитку, посмотрел адрес, они пошли в справочную и выяснили, куда идти.
– Тремя уровнями выше, на середине местной магистрали давления, – сказал Джосс. – Очень приятный район, на полпути от атриума центральной магистрали давления.
– Странное место для морга, – сказал Эван, когда они поднимались по эскалатору.
– Начинаю подозревать, что это частное заведение, – откликнулся Джосс.
Так и оказалось. Это был жилой район, «небом» которому служило пустое пространство между двумя островами над ним. Дома представляли собой не простые кубики без окон, как на нижних уровнях, а утопали в зелени садиков, огражденных высокими стенами с двойными дверями. На некоторых были дорогие бронзовые таблички с именами хозяев, на некоторых не было ничего. На той, которую они искали, была простая пластинка из анодированного серебра с надписью: «Часы работы морга от 8 до 17 с понедельника по пятницу».
– А если кто-то умрет в субботу? – пробормотал Джосс.
– Записываются в очередь, – сказал Эван. – Или сваливают прямо у стенки. Или соседи разбирают на удобрения. – Он заглянул через проулок в садик соседнего дома. – Красивые яблони. Таких не вырастишь без навоза или органического удобрения. – Последние слова он особенно подчеркнул, и Джосс даже хрюкнул.
– Тихо, – сказал он и нажал кнопку домофона.
– Да? – ответил раздраженный голос.
– Доктор Орловски, это Глиндауэр и О’Баннион.
– А…
Дверь со щелчком отворилась. Они вошли в ворота и очутились в пустом дворике, мощенном камнем и огражденном каменными стенами. Или тем, что казалось камнем. Джосс подозревал, что это скорее всего композит, хотя на ощупь он оказался холодным. Интересно, каков у него состав. В одной из стен была дверца с надписью «Морг». На двери справа никакой надписи не было. Через стену перевешивались ветви деревьев и лозы.
– Дама или тигр? – спросил Джосс.
– Что? Да не темни ты…
– Ты еще не видел, как я темню, – заверил напарника Джосс, направляясь к двери морга. – Подожди, еще увидишь. Добрый день!
– Входите, – раздался голос врача. Джосс толкнул дверь.
За дверью была большая чистая медицинская лаборатория, повсюду – нержавеющая сталь, кафель и несколько больших столов посередине. На одном из них лежала женщина, умершая на административном острове. Доктор Орловски стояла, склонившись над телом. На ней были резиновые перчатки, передник и маска, в руке – скальпель.
– Я не думала, что вы придете так быстро, – небрежно бросила она, не поднимая головы. – Посидите немного, джентльмены. Мне нужно еще кое-что проверить.
Эван сел на скамеечку у стены, с интересом уставившись на старинную гравюру «Анатомии Грея», висевшую на стене в рамочке.
– Центральную нервную систему смотрите? – спросил Джосс.
Она на мгновение оторвалась от работы и глянула на него.
– Угу. Вы фельдшер или что-то в этом духе?
– Химик-органик, – ответил он.
– Ага. Как там вы себя назвали? Джосс?
– Да.
– Очень рада. А как зовут вашего большого друга?
– Эван.
– Кроэсо, – сказала врач. Эван удивленно поднял взгляд. Орловски рассмеялась. – Мой шурин валлиец. Вы никогда не встречались с таким наркотиком?
– Нет, – ответили они оба.
– Ну, так познакомитесь, – сказала Орловски, – и тысячу раз пожалеете о своем знакомстве. Известные наркотики, вроде крэка или лонгласта, по сравнению с этим – все равно что сода.
– Вы говорили, что он называется два-гидро-шесть-пропало-метенпардразин, – сказал Джосс.
– Да. Вся разница именно в этих функциональных группах. – Она посмотрела на Эвана, отбрасывая в сторону какой-то мокрый пурпурный шматок. – Не стану утомлять вас деталями. Но после долгого применения наркотик делает часть нервной системы невосприимчивой к обычным химикатам, влияющим на нервные рецепторы, которые управляют такими вещами, как функции коры головного мозга – памятью и логикой. Этот наркотик имеет тяготение к месту, в котором пересекаются функции правой и левой половин головного мозга.
– Химические рецепторы и их расположение в мозгу работают как ключ и замок, – пояснил Джосс Эвану. – Некоторые из них выбирают определенное место и выказывают такую предрасположенность к нему, что блокируют доступ химических веществ, предназначенных именно для этого «замка». Некоторые из них разрушают это место, так что предназначенные для него химические вещества вообще не могут потом к нему поступать.
– Ради бога, я читаю «Сайнтифик Америкэн», – проворчал Эван. – Не надо мне проповедей. Просто ответьте на вопрос – зачем человек принимает подобную дрянь?
– Этот наркотик вызывает гиперпроцесс, – сказала врач.
– То есть?
Орловски сделала надрез, с любопытством посмотрела на кусочек ткани, взяла его и отложила в сторону.
– Он ускоряет скорость передачи нервных импульсов в «белом веществе». И временно увеличивает степень взаимосвязи нейронов в ассоциативной сети, – добавила она, глядя на Джосса, который открыл было рот, чтобы заявить, что такое невозможно без появления дополнительных нервных соединений.
Врач сделала еще один надрез.
– Это изменение виртуальное и временное, – сказала она, – в чем, собственно, и состоит проблема. Сам наркотик привыкания не вызывает, но эффект…
Она отвернулась, достала из стальной кюветы на соседнем столе с колесиками пилу для кости и склонилась над черепом умершей. Эван поморщился от дребезжащего звука.
– Когда вы принимаете терапевтическую дозу наркотика, то получаете доступ к большей части своего мозга. Используете ее эффективнее, чем прежде. Возвращаются забытые воспоминания. Логические функции срабатывают быстрее. Все мыслительные процессы ускоряются в десять, а то и в сто раз в зависимости от вашего персонального отношения к этому реактиву. Некоторые более предрасположены к этому химикату, чем другие. – Послышался громкий хруст. – Вы никогда не занимались анатомией? – спросила она.
– Это входит в нашу подготовку, – ответил Джосс.
– Тогда подойдите и посмотрите. Эмоции, – сказала она, снимая верхушку черепа, словно ермолку, – усиливаются не в такой степени, как отчужденность. Это интересно в научном смысле, но поди раскопай! Не подадите вон тот отсос? Спасибо. Ножная педаль с вашей стороны.
– А где ваш ассистент? – спросил Джосс.
– У меня его нет, – ответила врач. – Мне урезали финансирование. Вот здесь, пожалуйста. Этот кусочек. Да. – Она взяла еще один нож и сделала надрез, затем другой и достала тонкий белый срез ткани.
– Вот, – сказала она, – тут пересечение ассоциативной сети мозга. Эта ткань должна быть губчатой, серо-белой. Посмотрите. – Она отщипнула кусочек среза. – Посмотрите на белое месиво вот здесь. Это остаток чрезмерно стимулированной миелиновой оболочки. Она не предназначена для того, чтобы передавать нервные импульсы с такой скоростью, как ее заставлял наркотик. Этот остаток создает сопротивление ускоренной передаче импульсов.
– Я бы хотел узнать о физических симптомах, – сказал Джосс. – Конвульсии и все в таком роде.
– Наркоман, – сказала Орловски, – никогда не живет долго. Конвульсии начинаются, когда наркотик принимается в умеренных дозах. Но никто никогда не останавливается на этом.
– Понятно, – помотал головой Эван. – Если вы можете усилить ваши мыслительные способности в десять-двадцать раз, то каковы же ощущения, когда вы начинаете снижать дозу?
– Его не просто так называют мозгососом, – сказала врач, бросая срез в банку для образцов. – Я слышала, что он способен запросто превратить нормального человека в идиота.
– И потому его жертвы никогда не снижают дозу, если могут позволить себе подобную роскошь.
Орловски кивнула и взяла еще один образец белого вещества.
– Большинству это не по карману, – сказала она. – Думаю, что этот фактор как раз и является лимитирующим для роста уровня смертности. Но это… – она показала на тело, отойдя к столу с инструментами, где кроме прочего стояли еще электронный микроскоп и дерматом. – У этой женщины нет некоторых клинических симптомов, к которым я привыкла. – Она положила образец в дерматом, затем опустила его в подготовительную охладительную камеру микроскопа, чтобы дегидратировать.
– Откуда поступает наркотик? – спросил Эван.
Орловски повернулась к нему и оперлась на стол, скрестив руки на груди.
– Хотелось бы мне знать, – сказала она. – Мне кажется, что он местного происхождения. Мы не уверены в методе его производства, но здесь мало химикатов для экспериментов с наркотиками. Я думаю, что ключевую часть вещества создал где-то в другом месте профессионал высокого уровня, но разработку заканчивал явно любитель. Между Землей и здешними краями можно найти чертову уйму талантливых любителей.
– И вы не нашли никаких фабрик? – спросил Джосс.
Орловски покачала головой. Морозильник загудел. Она достала срез и сунула его в дегидратационную камеру.
– Конечно, если вспомнить, что это место похоже на огромный термитник и что преследование тех, кто мог бы оказаться замешанным в этом деле, скажем так, проводилось не слишком активно.
– Не хватает фондов? – поинтересовался Эван.
Глаза Орловски расширились от подобного юмора.
– Что бы вы там ни думали, – сказала она, – вот, смотрите.
Она повернула электронный микроскоп, подобрала силу поля, чтобы стали четко видны выступы и впадины. Джосс с большим интересом смотрел на это, но ничего сказать не мог.
Орловски щелкнула языком.
– Худо дело, – заявила она. – Очень плохо. Гляньте на рецепторы. Видите эти чашечкообразные образования? Обычно у людей, некоторое время принимающих наркотик, возникают лезии там, где генерирующие точки были перевозбуждены для того, чтобы производить больше нейротрансмирующего вещества, чем обычно. Но это вовсе не лезии.
– То есть, – предположил Джосс, – эта женщина каким-то образом приняла значительно больше привычной дозы?
– Да. Это плохо. Обычно, насколько мы знаем, этот наркотик поступает очень малыми партиями, так что если у кого и есть деньги, достать его столько, чтобы получить такую передозировку, просто невозможно.
– Стало быть, поставки возросли, – сказал Джосс.
– Пятая смерть на этой неделе, – ответила Орловски. – Обычно умирал один человек в неделю. И, судя по образцам, дозы возросли.
– А не может ли быть так, – сказал Эван, – что наркотик прежде производили в другом месте и ввозили сюда, а теперь стали производить прямо здесь? Результатом этого и явилось увеличение его количества.
Орловски пожала плечами.
– Может быть. Но опять же похоже, что полицию интересует нечто другое.
Джосс оперся на стену.
– Например?
Эван предостерегающе поднял палец, указывая на потолок и на углы комнаты.
Джосс посмотрел на него, понял и внезапно закашлялся. Орловски озадаченно переводила взгляд с одного на другого, затем спросила:
– Вам воды или чего покрепче?
– Да, воды, пожалуйста, – задыхаясь, попросил Джосс.
Она принесла ему стакан, не глядя на потолок.
– Ладно, – сказала она, когда Джосс сделал несколько глотков и перестал кашлять, – я положу труп в холодильник до окончания следствия. Могу я чем-либо еще вам помочь?
– Мы пришли сюда в первую очередь для того, – сказал Эван, – чтобы спросить, нет ли у вас копии аутопсии моего прежнего напарника.
– Без проблем, – заверила его Орловски. – На флэш-карте или дискете?
– На дискете, если можно, – попросил Джосс. – Хотя можете переслать ее в Космическую полицию по обычным каналам.
– Хорошо, – сказала Орловски. – Если вам еще что-то от меня нужно, спрашивайте, не стесняйтесь. – На сей раз она глянула на потолок и проводила их к двери. – Где вы остановились?
– В «Хилтоне».
– Там есть хорошие рестораны, – сказала она. – Особенно мексиканский на нижнем этаже.
– Сходим, – пообещал Джосс. – Мы свяжемся с вами.
Они отправились на верхний уровень, где был расположен отель. Джосс пытался обдумать все, что они видели и слышали.
– Любопытный наркотик, – сказал он.
Эван фыркнул.
– Не хотел бы я тут жить. Видит бог, я ненавижу наркотики.
Джосс кивнул.
– Особенно специализированные. Беда в том, что совсем нетрудно найти точку мозга и создать молекулу, которая будет подходить к ней куда лучше, чем та, которую производит организм. А в мозгу столько этих самых чертовых точек, и каждая только и ждет, когда какая-нибудь беспринципная тварь займется ими…
Они сошли с эскалатора на верхнем уровне, сверились со справочной и пошли в направлении «Хилтона», еще одного здания, построенного на острове почти в самой его середине. В большой центральный атриум каскадами спускались зеленые растения, создавая подобие тропического леса, в котором находились рестораны и приемная. Когда они шли к столику портье, Эван чихнул.
Джосс посмотрел на него.
– Сенная лихорадка, – снова чихнул Эван.
– О господи…
Они предъявили свои удостоверения, и на них привычно уставились, разинув рот (Джосс понял, что это все больше раздражает его), затем им вручили карточки с кодовой информацией Космической полиции.
– Ваши вещи уже в номере, господа, – сказал клерк, передавая им карточки. – Пятый этаж, бизнес-уровень. Просто вставьте вашу карточку в щель лифта.
– Благодарю вас, – ответил Эван и снова чихнул несколько раз подряд, причем очень громко.
Они поднялись к себе. Двойной номер со спальней для каждого. Багаж действительно был уже там, и Эван едва глянул на него. Он начал обход комнаты. Отодвигал шторы, заглядывал под постели. Включив визор, шарил по углам. Джосс смотрел на это с некоторым восхищением, но не говорил ничего. В одном месте Эван снова расчихался, поднял с пола в углу что-то скрытое шторами и вытащил из сьюта флэш-карту, судя по виду – вроде тех, что вставляют в портативные записывающие устройства. Все еще чихая, Эван пошел к своему багажу, набрал код, открывающий его чемодан, вынул оттуда маленькую черную коробочку, вставил туда флэш-карту и затем показал Джоссу предмет, находившийся у него в руке. Это был микроскопический звуковой рекордер вроде тех, что использовались для наружного наблюдения.
– Думаю, мне пора принять антигистамин и полежать, – сказал Эван, опуская «жучок» в черную коробочку. Закрыл ее и бросил в чемодан. Из коробочки донеслось тихое чихание.
Джосс удивленно поднял брови. Эван ухмыльнулся и пошел в ванную, продолжая чихать. Через пару минут вернулся.
– Похоже, тут был только один «жучок», – сказал он. – В мой сьют встроен радиочастотный глушитель. Он позаботится обо всех «жучках», которые я проглядел. Боюсь, что, пока мы здесь, нам лучше не смотреть местное видео.
Джосс улыбнулся и сел на диванчик.
– У меня есть свой плеер, тоже защищенный. Интересно, а кто нам подбросил этих «жучков»?
– Думаю, скоро узнаем, – сухо ответил Эван. – Как только будет обнаружено, что все подслушиваемое ими – игра, они постараются всунуть сюда другой «жучок». Меня интересует одно – это обычная практика прослушивать все комнаты на административном уровне или подобную честь оказали только нам?
– В любом случае, – сказал Джосс, – у нас есть пара дней до того, как эти ребята почуют неладное. – Он немного подумал, потом добавил: – Лон не упоминал в своих ранних отчетах, что его подслушивали?
– Да. Но потом он больше об этом не говорил. Возможно, считал, что его отчеты просматриваются… – Эван уставился в пол, затем покачал головой. – Думаю, завтра мы обследуем на этот предмет его квартиру.
Джосс скривился.
– След мог уже остыть. Кто бы ни был виновен в этом убийстве, у него было полно времени убрать все, что могло бы оказаться полезным для нас… или что они считали полезным для нас. – Он посмотрел на Эвана. – Нет, мы можем только ждать, как развернутся события.
Эван взял меню и просмотрел его.
– Матушки! Да ты посмотри на цены! Восемь кредитов за апельсиновый сок!
– Хорошо, что у нас расходы за счет Патруля, – успокоил его Джосс, откидываясь на спинку дивана и глядя в потолок. – Ты заметил, – сказал он, – что Орсьерес велела увезти тело до прибытия полиции?
– Да.
– Странно.
– Я сам об этом подумал, – сказал Эван. – Но не было времени поговорить об этом.
Джосс кивнул.
– У тебя здорово получается изображать этакого молчаливого громилу.
– Это отличная маскировка, – проговорил Эван не без иронии в голосе, отбрасывая в сторону меню. – В любом случае меня поразило, как странно относится миссис Орсьерес к необходимым полицейским процедурам.
– Разве что она намерена позаботиться о том, чтобы полиция нашла поменьше улик. Как ты думаешь, это борьба между ведомствами?
– Возможно. И мне не хочется влипнуть во все это, особенно если мы намерены получить хоть какую-то помощь от этих бедных ряженых.
Джосс кивнул и позволил себе ухмыльнуться.
– Ты тоже обратил внимание на их форму?
Эван расхохотался.
– Господи Исусе, а карабины-то! Будто среди них нет Джона Томаса!
– Что-что?
– Потом объясню, – усмехнулся Эван. – Но завтра мы пойдем и прижмем здешних копов в их собственной берлоге прежде, чем осмотрим жилище Лона. Они опечатали его для нас.
– Хорошо, – сказал Джосс, глядя на маленькую черную коробочку, которая все еще тихонько чихала через различные интервалы. – Полагаю, ты собираешься чихать на них все время, пока мы здесь.
– Нет, если только у них в конторе нет растений. Но я что-то сомневаюсь в этом. Но уж если я начал, так буду продолжать, как бы это ни сказалось на моей гортани. Этот трюк хорошо срабатывал прежде.
Он обернулся и коснулся чего-то. Раздался слабый щелчок, и на доспехах Эвана вдруг обозначились сочленения, которых раньше не было видно. Эван обвел пальцем одной закованной в металл руки по внутренней стороне другой, и перчатка раскрылась от запястья до локтя. Эван снял ее. Часть за частью он снимал доспехи, оставшись в конце концов в шортах и майке. Сьют грудой деталей лежал на постели.
– Сколько все это весит? – спросил Джосс, изумленный этим своеобразным стриптизом.
– Военная тайна, – с насмешливой суровостью ответил Эван, затем рассмеялся. – Килограммов сорок. Постепенно привыкаешь.
– Нет, только не с моими костями, – фыркнул Джосс. – Ты-то да, я уверен… – Он положил ноги на столик перед диванчиком и вздохнул. – Все это мне почему-то очень не нравится.
– Тебе тоже, – покачал головой Эван, сел и, словно огромный тяжелый башмак, стянул один из наголенников. – Тут и спрашивать нечего. Тут вообще многое не так. Куча вопросов, на которые нет ответов. – Он стянул другой наголенник. – Люди что-то скрывают. И никто не рад нам, совершенно никто.
– Ну, с Орловски все было вроде бы нормально, – сказал Джосс.
– Да, – согласился Эван. – Странно, почему… – он отбросил наголенник и с наслаждением растянулся на диване. – Ну-ну… со временем все прояснится.
