Текст книги "Обреченное королевство"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 74 страниц)

Глава шестьдесят седьмая
Слова

Дай мне больше не испытывать боль! Дай мне больше не плакать! Дайгонартис! Черный Рыбак, возьми мою печаль и сожри ее!

Танатесах, 1173, 28 секунд до смерти. Темноглазая женщина, уличный жонглер. Текст очень похож на пример 1172–89.

Четвертый Мост тащился позади армии. Двое раненых, еще четверо их несут. Оставшиеся двадцать девять согнулись под тяжестью моста. К счастью, на этот бег Садеас привел все мосты, включая те восемь, которые ссудил Далинару. Поэтому армии не пришлось ждать бригаду Каладина для того, чтобы пересечь пропасти.

Истощение настигло Каладина, мост на его плечах, казалось, был сделан из камня. Только во время своих первых забегов он чувствовал себя таким же усталым. Сил порхала перед ним, с беспокойством глядя, как он идет во главе моста, спотыкаясь о неровную землю; пот градом катился по его лицу.

Впереди последний отряд армии Садеаса пересекал расщелину. Плато построения почти опустело. Внутренности Каладина сжимались, когда он думал о чудовищном предательстве Садеаса. Он-то считал, что с ним поступили ужасно и несправедливо. Но здесь Садеас обрек на смерть тысячи людей, как темноглазых, так и светлоглазых. Союзников, кстати. Предательство давило на Каладина еще тяжелее, чем сам мост. Ему не хватало воздуха, он чуть не задыхался.

Неужели эти люди безнадежны? Они убивают тех, кого должны любить. Что толку сражаться, что толку побеждать, если нет разницы между союзником и врагом? И что такое победа? Бессмыслица. Что означает смерть друзей и товарищей Каладина? Ничего. Весь мир – гнойный прыщ, отвратительно зеленый и разлагающийся.

Когда оцепенелый Каладин и Четвертый Мост добрались до расщелины, они уже не могли никому помочь переправиться. Люди, которых он послал вперед, тоже были здесь. Тефт выглядел угрюмым, Шрам опирался на копье, оберегая раненую ногу. Рядом лежала небольшая группа мертвых копейщиков. Обычно солдаты Садеаса уносили с собой раненых, даже если некоторые из них умирали по дороге. Но сейчас они оставили мертвых; по-видимому, Садеас очень торопился покинуть место предательства.

Мертвых бросили вместе со всем их вооружением. Скорее всего, Шрам добыл костыль у них. Позже какой-то несчастной бригаде придется пройти весь путь назад и собрать трофеи как от них, так и от мертвых людей Далинара.

Они поставили мост на землю, и Каладин вытер лоб.

– Не перекидывайте мост через расщелину, – приказал он. – Мы подождем, пока не пройдет последний солдат, и тогда перейдем сами по одному из мостов. – Матал заметил Каладина и его бригаду, но не приказал им поставить мост. Быть может, понимал, что, как только они поставят его, тут же придется убирать.

– Не правда ли, зрелище? – сказал Моаш, подходя к Каладину и глядя назад.

Каладин повернулся. Сзади поднималась Башня, полого спускаясь к ним. Армия Холина – круг синего – была поймана посреди спуска, когда пыталась спуститься вниз и добраться до Садеаса прежде, чем он ушел. Отсюда паршенди казались роем темных фигур с золотыми пятнами на коже. Они давили на кольцо алети, пытаясь смять его.

– Какой позор, – сказал Дрехи, сидевший рядом с их мостом. – Меня тошнит от этого Садеаса.

Остальные бригадники кивнули, и Каладин с удивлением заметил беспокойство на их лицах. Камень и Тефт подошли к Каладину и Моашу, все они носили доспехи из щитков паршенди. Хорошо, что они оставили Шена в лагере. Он бы впал в ступор при этом зрелище.

Тефт нянчил раненую руку. Камень поднял ладонь к глазам, посмотрел на восток и покачал головой.

– Позор. Позор Садеасу. Позор нам.

– Четвертый Мост! – проорал Матал. – Вперед!

Матал махнул им рукой, приказывая пересечь мост шестой бригады и уйти с плато построения. Внезапно Каладина осенило. В голове возникла идея, такая же фантастическая, как расцветающая камнепочка.

– Мы пройдем по нашему мосту, Матал, – ответил Каладин. – Мы только что пересекли расщелину. Нам надо отдохнуть.

– Переходи, немедленно! – провизжал Матал.

– И мы все равно останемся далеко позади, – возразил Каладин. – Быть может, вы хотите объяснить Садеасу, что он должен придержать армию ради одной несчастной бригады мостовиков? У нас есть мост. Дайте моим людям отдохнуть. Мы догоним вас позже.

– А если появятся дикари? – спросил Матал.

Каладин пожал плечами.

Матал мигнул, потом, похоже, сообразил, как сильно хочет избавиться от Каладина.

– Поступай, как знаешь, – сказал он и перебежал на ту сторону по Шестому Мосту, который тут же убрали. Через несколько секунд на плато не осталось никого, кроме бригады Каладина; армия стремительно уходила на запад.

Каладин широко улыбнулся.

– После всех тревог… не могу поверить. Парни, мы свободны!

Остальные, ничего не понимая, повернулись к нему.

– Сначала мы пойдем за ними на маленьком расстоянии, – возбужденно сказал Каладин, – и Матал решит, что мы идем. Потом мы будем все больше и больше отставать от армии, пока не исчезнем из вида. Потом мы повернем на север, при помощи моста пересечем Равнины и убежим, а все решат, что нас догнали паршенди и убили.

Остальные бригадники посмотрели на него широко открытыми глазами.

– А припасы? – спросил Тефт.

– У нас есть сферы, – сказал Каладин, вытаскивая свой мешочек. – Я надеюсь, что все взяли с собой свое имущество. Возьмем оружие и доспехи мертвых и сумеем защитить себя от бандитов. Будет не просто, но нас не будут преследовать!

Люди вокруг загорелись идеей.

Однако что-то заставило Каладина замолчать.

А что будет с ранеными в лагере?

– Я должен остаться, – сказал Каладин.

–  Что? – спросил Моаш.

– Кто-то должен остаться, – сказал Каладин. – Ради наших раненых в лагере. Мы не можем бросить их. Если я останусь, я смогу подтвердить рассказ. Раньте меня и бросьте на одном из плато. Садеас, я уверен, пошлет мостовиков за трофеями. Я расскажу им, что на мою бригаду напали паршенди для того, чтобы отомстить за осквернение их трупов, и побросали всех в пропасть. Они поверят мне, ведь все знают, как паршенди ненавидят нас.

Бригадники столпились вокруг, обмениваясь взглядами. Беспокойными взглядами.

– Мы не уйдем без тебя, – сказал Сигзил. Многие кивнули.

– Я догоню, – сказал Каладин. – Но я не могу бросить их.

– Парень… – начал было Тефт.

– Мы поговорим обо мне позже, – прервал его Каладин. – Может быть, я пойду с вами, а потом проберусь в лагерь, чтобы спасти раненых. А сейчас соберите трофеи с этих тел.

Они заколебались.

– Это приказ, ребята!

Они задвигались, больше не возражая, собирая копья и доспехи с тел, брошенных Садеасом. Каладин остался один, рядом с мостом.

Что-то не давало ему покоя. Никак не связанное с ранеными в лагере. Но что? Это фантастическая возможность. Та, к которой он стремился все годы рабства, едва не погибнув. Возможность исчезнуть без следа, считаться мертвым. Мостовикам не придется сражаться. Тогда почему у него так неспокойно на душе?

Каладин повернулся, чтобы посмотреть на своих людей, и был поражен, увидев стоящую перед ним женщину. Белую, полупрозрачную.

Сил, хотя он никогда не видел ее такой, размером с человека, руки сложены перед собой, волосы и одежда развеваются на ветру. Он понятия не имел, что она может быть такой большой. Она глядела на восток с ужасом, в широко открытых глазах плескалась печаль. Лицо ребенка, глядящего на жестокого убийцу, похитившего ее невинность.

Каладин повернулся и медленно взглянул туда, куда она смотрела. На Башню.

На армию Далинара Холина в окружении.

Его сердце сжалось.

Они сражались без надежды на победу.

Обреченные на смерть.

У нас есть мост, и если мы поставим его…поразила Каладина такая простая и ясная мысль.

Большинство из паршенди сосредоточены на армии алети, у расщелины остался только резервный отряд. Достаточно маленький, и, возможно, мостовики смогут сдержать их.

Нет. Глупость. Тысячи паршенди загораживают Холину дорогу к расщелине. Как мы установим мост, если нет лучников, поддерживающих атаку?

Некоторые бригадники вернулись с трофеями. Камень, подошедший к Каладину, тоже посмотрел на восток, его лицо помрачнело.

– Ужасно, – сказал он. – Мы можем что-то сделать для них?

Каладин покачал головой.

– Это было бы самоубийством, Камень. Нам пришлось бы бежать в атаку без армии за спиной.

– Не можем ли мы немного вернуться назад? – спросил Шрам. – И подождать, не удастся ли Далинару Холину проложить к нам путь. Вот тогда мы и поставим мост.

– Нет, – сказал Каладин. – Если мы останемся далеко, Холин предположит, что мы – разведчики Садеаса. Нам придется атаковать расщелину. Иначе он не выйдет нам навстречу.

Бригадники побледнели.

– Кроме того, – добавил Каладин, – если мы спасем некоторых из этих людей, они заговорят, и Садеас узнает, что мы все еще живы. Он откроет на нас охоту и убьет. Вернувшись обратно, мы потеряем возможность освободиться.

Бригадники кивнули. Подошли остальные, неся оружие. Пришло время идти. Каладин пытался растоптать чувство отчаяния, наполнившее его. Этот Далинар Холин, скорее всего, такой же, как и все. Как Рошон. Как Садеас. Как все другие светлоглазые. Претендующие на добродетель, но испорченные внутри.

Но с ним тысячи темноглазых солдат, подумала часть его. Люди, которые не заслужили такой ужасной судьбы. Такие же, как в моем старом взводе.

– Мы ничего не должны им, – прошептал Каладин. Ему показалось, что он видит стяг Далинара Холина, летящую по ветру синюю полосу перед его армией. – Тебе придется встретиться со своей судьбой, Холин. Я не могу дать моим людям умереть ради тебя. – Он отвернулся от Башни.

Сил все еще стояла рядом, лицом на восток. У него душа завязалась узлом, когда он увидел отчаяние на ее лице.

– Спренов ветра манит ветер, – тихо спросила она, – или они сами порождают ветер?

– Не знаю, – сказал Каладин. – Это важно?

– Возможно, нет. Видишь ли, я вспомнила, какой я спрен.

– Сил, ты уверена, что сейчас подходящее время?

– Я сплетаю сущности, Каладин, – сказала она, поворачиваясь и глядя на него. – Я – спрен Чести. Дух Клятв. Обещаний. Благородства.

Каладин перестал слышать звуки сражения. Или его сознание искало внутри себя что-то такое, что там должно быть?

Может ли он слышать крики умирающего?

Может ли он видеть солдат, бегущих прочь, бросивших своего генерала?

Все остальное исчезло. Каладин стоит на коленях у тела Даллета.

Зелено-красный стяг, в одиночестве реющий над полем боя.

– Все это уже было! – проревел Каладин, поворачиваясь к синему стягу.

Далинар всегда сражался впереди.

– И что случилось в последний раз? – продолжал реветь Каладин. – Я получил урок! Я не хочу больше быть дураком!

Вспышка сокрушила его. Предательство Садеаса, собственная усталость, смерть тысяч воинов. Он снова очутился в передвижном штабе Амарама, он видит, как убивают его друзей, он снова слишком слаб и измучен, чтобы спасти их.

Он поднял дрожащую руку ко лбу и ощупал клеймо раба, мокрое от пота.

– Я ничего не должен тебе, Холин.

И тут же голос отца прошептал ему: « Кто-то должен начать, сынок. Кто-то должен сделать шаг вперед и поступать правильно, только потому, что это правильно. Если никто не начнет, остальные не пойдут за ним вслед».

Далинар пришел на помощь людям Каладина. Он напал на лучников и спас Четвертый Мост.

«Светлоглазые не заботятся о жизни, говорил Лирин. Но я должен. Мы должны. И ты должен».

Жизнь перед смертью.

Я слишком часто терпел поражения. Меня постоянно сбивали с ног и втаптывали в землю.

Сила перед слабостью.

Смерть. Я опять поведу своих друзей к…

Путь перед целью… смерти, и это правильно.

– Мы должны вернуться, – тихо сказал Каладин. – Шторм побери, мы должны вернуться.

Он повернулся к Четвертому Мосту. Один за другим, все кивнули. Люди, которые несколько месяцев назад были отбросами армии – и которые когда-то заботились только о своей шкуре, – глубоко вздохнули, отбросили мысли о собственной безопасности и кивнули. Они последуют за ним.

Каладин поглядел вверх и глубоко вздохнул. Штормсвет обрушился на него, как волна, как если бы он припал губами к сверхшторму и выпил его.

– Мост вверх! – скомандовал он.

Члены Четвертого Моста одобрительно заревели, схватили мост и подняли его вверх. Каладин взял щит и закрепил его на руке.

Потом повернулся, высоко подняв его. И с криком повел людей обратно, к одинокому синему знамени.

* * *

Штормсвет вытекал из дюжин маленьких проломов в Доспехах Далинара; не осталось ни одной целой части. Свет поднимался из них, как пар из котла, и медленно рассеивался.

Его безжалостно жарило солнце. И он так устал. С момента предательства Садеаса прошло не так много времени, бывало, что он сражался намного дольше. Но в этот раз он сражался почти без отдыха, все время впереди, рядом с Адолином. И Доспехи потеряли слишком много Штормсвета. С каждым ударом они становились все тяжелее и давали все меньше энергии. Скоро они станут настолько тяжелыми, что он не сможет двигаться быстро и паршенди одолеют его.

Он уже убил многих из них. Слишком многих. Пугающее число, и без помощи Дрожи. Внутри было пусто. Но лучше уж так, чем наслаждение убийством.

И все-таки он убил недостаточно. Враги сосредоточились на нем и Адолине; Носители Осколков, в сверкающих доспехах и со смертельными Клинками в руках, закрывали любую брешь, возникавшую в первых рядах армии. Паршенди знали, что сначала должны убить их. И Далинар это знал. И Адолин.

Рассказывали истории о сражениях, в которых Носители Осколков оставались последними на поле боя и погибали после долгой героической борьбы. Совершенно нереалистично. Убейте Носителя, заберите его Клинок и обратите его против врагов.

Он опять махнул Клинком, мышцы горели от усталости. Умереть. Неплохое место для смерти.

Никогда не проси своих людей сделать то, что не можешь сделать сам…Далинар споткнулся о камень, Доспехи Осколков казались намного тяжелее обычных.

Он может быть удовлетворен тем, как прожил жизнь. Но его люди… он потерпел поражение. Он вспомнил о том, как глупо привел их в ловушку, и его затошнило.

И еще Навани.

Именно сейчас, когда я, наконец, начал ухаживать за ней,подумал он. Потерял шесть лет. И всю жизнь. Ей снова придется горевать.

Мысль заставила его поднять руки и встать тверже. Он будет сражаться. Ради нее. Он не даст себя убить, пока есть хоть капля силы.

Доспехи Адолина тоже треснули. Юноша старался бить пошире, защитить отца. Они не стали обсуждать возможность побега. Да, можно попытаться перепрыгнуть пропасть. Но расщелины здесь слишком широкие, шансов мало, и, самое главное, они не могут бросить своих людей. Он и Адолин жили по Кодексу. Они и умрут по Кодексу.

Далинар опять махнул Клинком. Они с Адолином стояли настолько близко, насколько могли находиться два Носителя Осколков, и сражались тандемом. Пот заливал лицо, и он бросил последний взгляд на исчезнувшую армию. Она едва виднелась на горизонте. Со своего места он хорошо видел запад.

Пускай мое проклятие падет на…

За…

Кровь моих предков, а это еще что?

Маленький отряд двигался по западному плато, к Башне. Одинокая бригада мостовиков, с мостом.

– Не может быть, – пробормотал Далинар, отступая назад и давая возможность Кобальтовым гвардейцам – тем, что остались в живых, – защищать себя. Не веря своим глазам, он откинул забрало. Хвост армии Садеаса уже исчез за горизонтом, но эта единственная бригада вернулась. Почему?

– Адолин! – проревел он, указывая Клинком, в тело хлынула волна надежды.

Младший Холин повернулся и посмотрел на запад. И застыл.

– Это невозможно! – крикнул он. – Еще одна западня?

– Если это западня, то очень глупая. Мы уже и так мертвы.

– Но почему он послал их? С какой целью?

– Это имеет значение?

На мгновение они замолчали. Оба знали ответ.

– Приготовиться к атаке! – проорал Далинар, поворачиваясь к своей армии.

Отец Штормов, как мало их осталось! Меньше половины от первоначальных восьми тысяч.

– Стройся! – поддержал его Адолин. – Приготовиться к движению! Ребята, мы должны пробиться сквозь них. Соберите все, что есть. У нас есть шанс, последний!

Очень маленький, подумал Далинар, опуская забрало. Мы должны пробиться сквозь всю армию паршенди.

Даже если они пробьются к подножию Башни, они, скорее всего, найдут мертвую бригаду и сброшенный в пропасть мост. Лучники паршенди уже выстроились на краю пропасти; их было не меньше сотни. Это будет убийство.

Но это надежда. Крошечная драгоценная надежда. И если армия погибнет, пускай это произойдет в погоне за надеждой.

Далинар высоко поднял Клинок и, почувствовав прилив силы и решимости, бросился вперед во главе своих людей.

* * *

Во второй раз за день Каладин бежал на вооруженных паршенди, щит перед собой, одетый в оружие, срезанное с мертвых врагов. Возможно, он должен был почувствовать к себе отвращение, создав оружие из трупов. Но паршенди поступили намного хуже, убив Данни, Карту и того безымянного мостовика, который помог Каладину в первый день. Каладин до сих пор носил его сандалии.

Мы и они,подумал он. Только так должен думать солдат. И сегодня Далинар Холин и его люди стали частью «нас».

Группа паршенди увидела приближающихся мостовиков и приготовила луки. К счастью, Далинар Холин тоже увидел их, и армия в синем начала тяжелый путь к спасению.

Нет, не получится. Слишком много паршенди, люди Далинара устали. Будет еще одна катастрофа. Но сейчас Каладин атаковал, с широко открытыми глазами.

Это мой выбор,подумал он, глядя на выстроившихся лучников.

Никакой злой бог не смотрит на меня, никакой злой спрен не шутит со мною, это не поворот судьбы.

Все я сам. Это мой выбор – идти за Тьеном. Это мой выбор – напасть на Носителя Осколков и спасти Амарама. Это мой выбор – бежать из рабских ям. И сейчас мой выбор – попытаться спасти этих людей, хотя я точно знаю, что опять потерплю поражение.

Стрелы взлетели, и Каладин почувствовал возбуждение. Усталость улетучилась, утомление исчезло. Он сражался не за Садеаса. Он бился не ради того, чтобы наполнить чей-то карман. Он защищал людей.

Стрелы устремились в него, и он махнул щитом, отбивая их. Они прилетали, опять и опять, они искали его плоть, а он играл с ними, подпрыгивая, если они пытались ужалить его бедра, поворачивался, если они летели в плечи, и поднимал щит, если они целили в лицо. Ему приходилось нелегко, и несколько стрел просвистели совсем рядом, задев кирасу или наручи. Но не попала ни одна. Он не разрешал. Он…

Что-то не так.

Он крутанулся между двух стрел. Что-то не так.

– Каладин! – крикнула опять уменьшившаяся Сил, порхавшая рядом. – Там!

Она указала на второе плато построения, с которого несколько часов назад атаковал Далинар. Большой отряд паршенди только что прыгнул туда; воины опустились на колено и подняли луки, направив их на незащищенный фланг Четвертого Моста.

– Нет! – крикнул он, маленькое облачко Штормсвета вылетело изо рта. Он повернулся и побежал через каменистое плато к бригаде. Стрелы прилетали сзади, стараясь ужалить его. Одна попала в спинные латы, но отлетела. Другая ударила в шлем. Он перепрыгнул через трещину, он мчался со всей скоростью, которую мог дать ему Штормсвет.

Паршенди на той стороне натянули луки. Их было пятьдесят по меньшей мере. Он опоздает. Он точно…

– Четвертый Мост! – проорал он. – Мост на правый бок!

Они тренировали этот маневр несколько недель назад и, не раздумывая, подчинились приказу, наклонив мост именно тогда, когда лучники выстрелили. Страшный удар, и мост ощетинился стрелами. Каладин облегченно вздохнул, добравшись до бригады, которая медленно несла мост боком.

– Каладин! – крикнул Камень, указывая вперед.

Каладин повернулся. Лучники на Башне одновременно наложили стрелы, готовя полный залп.

Бригада ничем не защищена спереди. Залп!

Он закричал, и Штормсвет зарядил воздух вокруг него, как если бы каждая частичка стала его щитом. В ушах звучал собственный крик; Штормсвет лился из него, одежда замерзла и стала потрескивать.

Стрелы затмили небо. Сильный толчок отбросил его назад, на мостовиков. Он сильно ударился и недовольно заворчал, сила продолжала давить на него.

Мост замер, люди остановились.

Все стихло.

Каладин закрыл глаза, чувствуя себя полностью истощенным. Все тело болело, руки дрожали, ломило спину. И острая боль в запястье. Он застонал, открыл глаза и споткнулся, едва не упав; руки Камня удержали его.

Приглушенный тяжелый удар. Мост встал на землю. Идиоты!подумал Каладин. Не ставьте… Уходите…

Бригадники столпились вокруг, а он опустился на землю, побежденный истощением. И посмотрел на то, что его кровоточащая рука держала перед собой.

Щит был покрытстрелами. Дюжины и дюжины стрел, некоторые расщепили одна другую. Кости, привязанные к щиту, разлетелись; дерево треснуло. Некоторые из стрел прошли насквозь и ударили в предплечье, вот откуда боль.

Весь залп. Больше сотни стрел. Притянулись к одному щиту.

– Клянусь лучами Подателя Света, – тихо сказал Дрехи. – Что… Что это…

– Как будто из тебя брызнул фонтан света, – сказал Моаш, становясь на колени рядом с ним. – Как будто само солнце вырвалось из тебя, Каладин.

– Паршенди… – проскрипел Каладин и отпустил щит. Ремни были перерезаны, и, пока он вставал, щит развалился на куски, дюжины стрел покатились по камням. Немногие оставшиеся торчали в его руке, но он, не обращая внимания на боль, посмотрел на паршенди.

Группы лучников на обеих плато застыли. Потом те, кто впереди, обратились к другим на языке, которого Каладин не знал.

– Нешуа Кадал!

Они встали и… убежали.

– Что? – спросил Каладин.

– Не знаю, – сказал Тефт, баюкая раненую руку. – Но мы должны доставить тебя в безопасное место. Шторм побери эту руку! Лоупен!

Появился коротышка вместе с Даббидом, и они отвели Каладина в более безопасное место, ближе к центру плато. Он, почти ничего не соображая от истощения, машинально передвигал ноги, они поддерживали его.

– Мост, вверх! – скомандовал Моаш. – Мы должны доделать работу!

Все бригадники мрачно заняли свое место и подняли мост. На Башне армия Далинара пробивалась через паршенди к бригаде, их единственному шансу на спасение.

У них наверняка большие потери…оцепенело подумал Каладин.

Он споткнулся и упал на землю; Тефт и Лоупен затащили его за защищенную выбоину, к Шраму и Даббиду. Повязка на ноге Шрама покраснела от сочившейся из-под нее крови; копье, которое служило ему костылем, лежало рядом.

Я же говорил ему… не опирайся на ногу…

– Нам нужны сферы, – сказал Тефт. – Шрам?

– Он попросил их утром, – ответил худой человек. – Я отдал все. Большинство из нас отдали.

Тефт выругался, потом вытащил оставшиеся стрелы из руки Каладина и наложил повязку.

– Он придет в себя? – спросил Шрам.

– Не знаю, – ответил Тефт. – Келек! Я не знаю ничего. Я идиот. Каладин, ты меня слышишь?

– Да… просто шок, – сказал Каладин.

– Ты выглядишь странно, мачо, – нервно сказал Лоупен. – Каким-то белым.

– Парень, у тебя мертвенно-бледная кожа, – сказал Тефт. – Как будто ты что-то с собой сделал. Я не знаю… Я… – Он опять выругался и хлопнул рукой по камню. – Я должен был послушать. Идиот!

Они положили его на бок, он с трудом видел Башню. Новые группы паршенди – не видевшие его представления, – бежали к пропасти, обнажая оружие. Четвертый Мост достиг края и опустил мост. Они отвязали щиты и торопливо достали копья из мешков с трофеями, привязанных к балкам моста. Потом заняли свои места, приготовясь перебросить мост через расщелину.

У этого отряда паршенди не было луков. Они выстроились и стали ждать, оружие наготове. Их было по меньшей мере втрое больше, чем бригадников, и к ним подходили новые и новые.

– Мы должны помочь им, – сказал Шрам Лоупену и Тефту.

Те кивнули, и все трое – двое раненых и один однорукий – поднялись на ноги. Каладин тоже попытался встать, но ноги, слишком слабые, отказались держать его.

– Лежи, парень, – улыбнулся Тефт. – С этим мы справимся сами. – Они вооружились копьями из запаса, лежавшего на носилках Лоупена, и поторопились к бригаде. И даже Даббид присоединился к ним. Он не говорил с тех пор, как был ранен во время первого забега с мостом, год назад.

Каладин подполз к краю впадины и смотрел на них. На камень рядом с ним приземлилась Сил.

– Штормовые дураки, – прошептал Каладин. – Они не должны были идти со мной. Все равно горжусь ими.

– Каладин… – сказала Сил.

– Ты можешь что-нибудь сделать? – Он смертельноустал. – Чтобы ко мне вернулись силы?

Она покачала головой.

Впереди мостовики стали толкать. Дерево моста громко заскрипело по камням, двигаясь к ожидавшим паршенди. Те затянули грубую боевую песнь, которую начинали всегда, когда видели Каладина в его доспехах.

Паршенди выглядели злыми и жаждущими убивать. Они хотели крови. Они собирались вырезать бригадников, а потом сбросить мост – и их трупы – в пропасть.

И это произойдет. Опять, подумал Каладин, оцепенелый и подавленный. Оказалось, что он свернулся клубочком и дрожит.

Я не могу помочь им. Они умрут. Прямо на моих глазах. Туккс. Мертв. Нелда. Мертв. Гошел. Мертв. Даллет. Кенн. Карта. Данни. Мертв. Мертв. Мертв…

Тьен.

Мертв.

Он лежит, скорчившись, в каменной выемке. Вдали бушует битва. Его окружает смерть.

И он перенесся туда, в самый ужасный день своей жизни.

* * *

Каладин, сжимая копье, неуверенно пробирался сквозь хаос, царящий на поле боя. Он потерял щит. Он должен найти новый. Что за солдат без щита?

Это было его третье настоящее сражение. Он находился в армии Амарама всего несколько месяцев, но Хартстоун уже казался другим миром. Заметив неглубокую каменную выемку, он прыгнул в нее, прижался спиной к камню и замер, тяжело дыша; скользкие от пота пальцы цеплялись за древко копья. Его трясло.

Раньше он не понимал, что вел идиллическую жизнь. Далеко от войны. Далеко от смерти. Далеко от этих криков, какофонии ударов металла о металл, металла о дерево, металла о тело. Он крепко зажмурился, пытаясь отгородиться от мира.

Нет,подумал он. Открой глаза. Не дай им так легко найти и убить тебя.

Он заставил себя открыть глаза, потом повернулся и поглядел на поле боя. Абсолютный хаос. Они сражались на склоне большого холма, тысячи людей с каждой стороны. Как можно кого-нибудь найти в этом безумии?

Армия Амарама – армия Каладина – пыталась удержать склон. Другая армия, тоже алети, пыталась захватить его. Вот и все, что знал Каладин. Врагов, похоже, было больше.

С ним ничего не случится, сказал себе Каладин. Ничего!

Но убедить себя оказалось совсем не просто. Тьен недолго оставался курьером. Ему сказали, что армии не хватает людей и каждая рука должна держать копье. Из Тьена и других мальчиков-посыльных сделали взвод глубокого резерва.

Далар сказал, что их никогда не используют в бою. Возможно. Если армия не будет в серьезной опасности. Сейчас они окружены на вершине холма, их боевые линии перемешаны, всюду хаос. Значит ли это, что они в серьезной опасности?

Надо добраться до вершины,подумал он, глядя вверх. Там еще развевался стяг Амарама. Значит, солдаты должны держаться. Отсюда Каладин видел только бурлящую массу людей в оранжевом, с редкими вкраплениями зеленого.

Каладин побежал вверх по склону холма. Он не поворачивался, когда его окликали, не смотрел, какого цвета на них мундир. Он пробежал по пятнам травы, перепрыгнул через несколько трупов и обогнул пару жалких тяждеревьев, избегая мест, где люди сражались и умирали.

Там, подумал он, глядя на группу копейщиков, выстроившихся в линию и настороженно глядевших вперед. Зеленые мундиры. Цвет Амарама. Каладин подбежал к ним, и солдаты дали ему пройти.

– Из какого ты взвода, солдат? – спросил коренастый светлоглазый человек с узлами младшего капитана.

– Мертвого, сэр, – ответил Каладин. – Все умерли. Мы были в роте светлорда Ташлина и…

– Ба, – сказал офицер, поворачиваясь к гонцу. – Уже третье сообщение, что Ташлин мертв. Кто-то должен предупредить Амарама. Восточный фланг очень ослаблен. – Он посмотрел на Каладина. – Ты, быстро к резервам за новым назначением.

– Есть, сэр, – оцепенело ответил Каладин. Он посмотрел на склон, по которому только что поднялся. Сплошные трупы, многие в зеленом. Пока он смотрел, группа из трех отставших была перехвачена и убита.

Никто из людей на вершине даже не пошевелился, чтобы помочь им. И Каладин мог бы погибнуть точно так же, в ярдах от безопасного места. Скорее всего, очень важно стратегически, чтобы эти солдаты удержали позицию. Но это казалось крайне бессердечным.

Найди Тьена, приказал он себе и побежал к месту расположения резерва, на северной стороне холма. И нашел еще больший хаос. Из групп ошеломленных, окровавленных людей формировали новые взводы и посылали обратно, в бой. Каладин пробежал между ними, разыскивая взвод из мальчиков-курьеров.

Но сначала нашел Далара. Долговязый трехпалый сержант резерва стоял рядом с высоким шестом, на котором развевались два треугольных флага. Он направлял только что сформированный взвод восполнить потери в ротах, сражавшихся внизу. Внезапно Каладин услышал его крик.

– Ты! – крикнул Далар, ткнув пальцем в сторону Каладина. – Переназначение в том направлении. Двигай!

– Мне надо найти взвод мальчиков-посыльных, – сказал Каладин.

– Клянусь Бездной, зачем тебе это надо?

– Откуда я знаю? – сказал Каладин, пожимая плечами. – Я выполняю приказ.

– Рота светлорда Шелера, – проворчал Далар. – Юго-восточная сторона. Ты можешь…

Но Каладин уже бежал. Этого не должно было случиться. Тьен должен был оставаться в безопасности. Отец Штормов! Не прошло и четырех месяцев!

Он быстро очутился на юго-восточной стороне холма и обнаружил знамя, развевающееся на четверть пути вниз по склону. Черная глифпара – шеш лерел– рота Шелера. Удивленный собственной решимостью, Каладин промчался мимо солдат, охранявших верхушку холма, и опять очутился на поле боя.

Однако здесь дела шли лучше. Рота Шелера крепко держалась, несмотря на волны врагов. Каладин стал быстро спускаться по склону, поскальзываясь на окровавленной земле. Его страх исчез; его сменило беспокойство за брата.

Он оказался в первых рядах роты одновременно с атакой врага. Он попытался было пробраться дальше и поискать Тьена, но его подхватила волна атаки. Он отступил в сторону и присоединился к взводу копейщиков.

Через мгновения появились враги. Каладин, держа копье обеими руками, стоял на краю взвода копейщиков и пытался не оказаться у них на пути. Он сам не очень понимал, что делает. Он еще не умел использовать для защиты человека, стоявшего рядом. Вражеский солдат ударил, Каладин отбил удар копьем, сумев избежать раны, и ударил в ответ. На этом все кончилось.

Он стоял, тяжело дыша, держа в руке копье.

– Ты, – сказал командирский голос. Человек с узлами командира взвода ткнул пальцем в Каладина. – Как раз вовремя. Мне давно уже нужны подкрепления. Но я думал, что Варт забрал всех. Где твой щит?