Текст книги "Обреченное королевство"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 74 страниц)

Каладин нахмурился. Не видел ли он нечто подобное во сне?

– Я вспомнил о бабатах потому, что у них очень интересная система правления, – продолжал Сигзил. – Власть у них принадлежит старикам. И чем ты старше, тем бóльшей властью обладаешь. Каждый имеет возможность править, если проживет достаточно долго. Короля они называют Самый Древний.

– Звучит честно, – сказал Моаш, подходя и становясь рядом с Сигзилом под скосом. – Намного лучше, чем разделять людей на основе цвета глаз.

– Да, – сказал Сигзил. – Бабаты очень честный народ. Сейчас правит династия Монаваках.

– Какая может быть династия, если предводителей выбирают, основываясь на возрасте? – спросил Каладин.

– Очень просто, – ответил Сигзил. – Надо просто убить всех, кто достаточно стар.

По телу Каладина пробежал озноб.

– Они таки делают?

– Да, к сожалению, – сказал Сигзил. – Сейчас Бабатарнам очень неспокойное место. И нам пришлось пережить немало опасностей. Монавакахи делают все, чтобы именно члены их семьи жили дольше всего; в течение пятидесяти лет Самым Древним становился только один из них. Все остальные были убиты наемными убийцами, сосланы или погибли на поле боя.

– Ужасно, – сказал Каладин.

– Очень сомневаюсь, что кто-нибудь с тобой не согласится. Но я рассказал об этом ужасе не просто так. Видишь ли, согласно моему опыту, куда бы ты ни пришел, ты всегда найдешь тех, кто злоупотребляет властью. – Он пожал плечами. – Цвет глаз – не самый странный метод по сравнению с тем, что я видел. Даже если ты сбросишь светлоглазых, Моаш, и займешь их место, я сомневаюсь, что мир изменится. Злоупотребления останутся. Только других людей.

Каладин медленно кивнул, но Моаш тряхнул головой.

– Нет. Этот мир надо менять, Сигзил. И я собираюсь это сделать.

– И как ты собираешься их сбросить? – озадаченно спросил Каладин.

– Я пошел на войну, чтобы раздобыть Клинок Осколков, – сказал Моаш. – И я все еще собираюсь это сделать, так или иначе. – Он покраснел и отвернулся.

– Так ты хотел стать копейщиком, верно? – спросил Каладин.

Моаш заколебался, но потом кивнул.

– Некоторые из тех, кто присоединился ко мне, стали солдатами, но большинство из нас послали в мостовики. – Он мрачно посмотрел на Каладина. – Лучше бы твой план сработал, лордишка. В последний раз, когда я пытался бежать, меня избили до полусмерти. И сказали, что в следующий раз я получу глиф раба.

– Я никогда не обещал, что он сработает, Моаш. Если у тебя есть мысль получше, я бы хотел ее услышать.

Моаш заколебался.

– Ну, если ты действительно собираешься обучить нас владеть копьем, я пока подожду.

Каладин настороженно огляделся, проверяя, нет ли поблизости Газа или мостовиков из других бригад.

– Держи язык за зубами, – прошептал он Моашу. – И не говори об этом на поверхности.

Дождь уже перестал, облака начали расходиться.

Моаш посмотрел на него, но ничего не сказал.

– Неужели ты действительно думаешь, что они дадут тебе завладеть Клинком Осколков?

– Любой человек может завладеть Клинком Осколков, – сказал Моаш. – Раб или свободный. Светлоглазый или темноглазый. Так гласит закон.

– Если верить тому, что светлоглазые следуют закону, – вздохнул Каладин.

– Я добуду его, – твердо повторил Моаш.

Он посмотрел туда, где Камень, закрыв бритву, смахивал дождевую воду со своей выбритой головы.

Рогоед подошел к ним.

– Я слышал о месте, о котором ты рассказывал, Сигзил, – сказал он. – Бабатарнам. Мой троюродный кузен как-то побывал там. Он говорил, что у них очень вкусные улитки.

– Долгая дорога для рогоеда, – заметил Сигзил.

– Почти такая же, как для азианина. На самом деле много дольше, потому что у вас такие короткие ноги.

Сигзил засопел.

– Я видел таких, как ты, раньше, – сказал Камень, сложив руки на груди.

– Азиан? – переспросил Сигзил. – Нас довольно много.

– Нет, не твою расу, – ответил Камень. – Людей твоего типа. Как же их называют? Ездят из одного места в другое и рассказывают другим о том, что видели. А, миропевцы. Да, это правильное имя. Верно?

Сигзил застыл на месте. Потом внезапно выпрямился и, не оборачиваясь, пошел прочь.

– Почему он так поступил? – удивленно спросил Камень. – Я не стыжусь того, что я повар. Почему он стыдится быть миропевцом?

– Миропевцом? – переспросил Каладин.

Камень пожал плечами.

– Я знаю не так-то много. Странные люди. Говорят, они должны путешествовать из королевства в королевство и рассказывать о своих странствиях людям. Вроде рассказчиков, хотя они считают себя кем-то намного большим.

– В своей стране он что-то вроде светлорда, наверно, – сказал Моаш. – Судя по тому, как он говорит. И поражается, что живет с крэмлингами.

– Эй, – сказал Данни, подходя к ним. – Что вы сделали с Сигзилом? Он обещал рассказать мне о моей родине.

– Родине? – удивился Моаш. – Ты же из Алеткара.

– Сигзил говорит, что в Алеткаре не бывает таких фиолетовых глаз, как у меня. Он думает, что во мне есть кровь веденов.

– У тебя не фиолетовые глаза, – сказал Моаш.

– Фиолетовые! – возразил Данни. – Посмотри на них днем, на солнце. Увидишь, какие они темные.

– Ха! – сказал Камень. – Если ты из Веденара, мы – кузены. Пики – почти Веденар. Там у некоторых людей настоящие рыжие волосы, как у нас!

– Радуйся, что кое-кто не считает твои глаза красными, Данни, – сказал Каладин. – Моаш, Камень, соберите ваши отделения и передайте мое распоряжение Тефту и Шраму. Пусть люди пропитают маслом жилеты и сандалии от сырости.

Люди вздохнули, но выполнили приказ. Армию хорошо обеспечивали маслом. Мостовики были дешевым товаром, а хорошая свиная кожа и металл для пряжек – дорогим.

Пока люди собирались на работу, солнце прорвалось сквозь тучи. Его лучи согрели пропитанную дождем кожу Каладина. Было что-то освежающее, когда за холодом сверхшторма следовало солнечное тепло. Крошечные полипы камнепочек на стенках бараков открылись и пили мокрый воздух. Их было необходимо отскрести, потому что они ели камень, испещряя стены ямками и трещинами.

Почки были ярко-красными. Сегодня шашель, третий день недели. На рынок рабов пригонят новый товар. То есть новых мостовиков. В бригаде Каладина была серьезная нехватка людей. Во время последнего забега Йейк получил стрелу в руку, а Делп – в шею. Каладин ничего не смог сделать для него, и в бригаде осталось только двадцать восемь человек, способных таскать мост.

И, как и ожидалось, после часа бурной утренней деятельности – надо было подготовить оборудование, промаслить мост, а Лоупену и Даббиду сходить за утренней кашей и принести ее на склад, – Каладин увидел солдат, ведущих к складу цепочку грязных оборванных людей. Каладин кивнул Тефту, и они оба отправились за Газом.

– Прежде чем ты начнешь кричать на меня, – сказал Газ, – пойми, что я не могу ничего изменить.

Рабы сбились в кучу, за ними присматривала пара солдат в измятой зеленой форме.

– Ты – мостовой сержант, – сказал Каладин.

Тефт подошел и встал рядом с ним. Он не брился, а аккуратно подстригал свою короткую седую бороду.

– Да, – сказал Газ, – но больше я не распределяю людей по бригадам. Ее Светлость Хашаль хочет делать это сама. Именем своего мужа, конечно.

Каладин стиснул зубы.

Она хочет истощить Четвертый Мост.

– То есть мы не получим ничего.

– Я этого не говорил, – сказал Газ и сплюнул. – Она дает тебе одного.

Хоть что-то по меньшей мере,подумал Каладин.

В новой группе было человек сто.

– Какого? Надеюсь, он достаточно высок, чтобы нести мост.

– О, он достаточно высок, – сказал Газ и взмахом руки приказал новым рабам отойти в сторону. Люди задвигались, открывая одного, стоявшего сзади. Он был немного ниже среднего роста, но все же достаточно высок, чтобы носить мост.

И у него была мраморная черно-красная кожа.

–  Паршмен? – удивился Каладин.

Тефт рядом с ним тихонько выругался.

– Почему нет? – сказал Газ. – Идеальные рабы. Никогда не возражают.

– Мы воюем с ними! – воскликнул Тефт.

– Мы воюем со шторм знает кем, – сказал Газ. – Эти, на Разрушенных Равнинах, совсем не такие, как их товарищи, работающие на нас.

Правда по меньшей мере. В военлагерях было множество паршменов, и – несмотря на пятнистую кожу, – они мало чем походили на воинов паршенди. И у них не рос панцирь из кожи. Каладин посмотрел на крепкого лысого мужчину. Паршмен, одетый только в набедренную повязку, уставился в землю; он весь был какой-то плотный. Пальцы толще, чем у обычного человека, руки сильнее, бедра шире.

– Не волнуйся, он прирученный, – заверил Газ.

– Мне казалось, что паршмены слишком ценны, чтобы использовать их для бега с мостом, – сказал Каладин.

– Эксперимент, – ответил Газ. – Ее Светлость Хашаль хочет знать, можно ли их использовать. В последнее время находить мостовиков стало довольно трудно, и паршмены могут заткнуть дыры.

– Чистейшей воды глупость, Газ, – сказал Тефт. – Мне плевать, «прирученный» он или нет. Просить его воевать против своих братьев – полный идиотизм. Что, если он предаст нас?

Газ пожал плечами.

– Посмотрим.

– Но…

– Хватит, Тефт, – сказал Каладин. – Ты, паршмен, иди за мной.

Он повернулся и стал спускаться по склону. Паршмен покорно пошел следом. Тефт выругался и двинул за ними.

– Что они задумали? – спросил Тефт у Каладина.

– Как мне кажется, именно то, что он сказал. Проверить, можно ли доверить паршмену бежать с мостом. Возможно, он подчинится. Возможно, откажется. А возможно, попытается убить нас. Она выиграет в любом случае.

– Дыхание Келека, – выругался Тефт. – Темнее, чем в желудке у рогоеда, вот наше положение. Она хочет, чтобы нас всех убили, Каладин.

– Знаю. – Каладин оглянулся и посмотрел на паршмена. Этот был немного выше, чем обычные, и лицо вроде пошире, но Каладину все они казались одинаковыми.

Остальные члены бригады Четвертого Моста выстроились, ожидая возвращения Каладина. С удивлением и недоверием они глядели на приближающегося паршмена. Каладин остановился перед ними, Тефт сбоку, паршмен за ними. Каладину показалось, что у него спина свербит от того, что один из них стоит сзади. Он ненароком отступил в сторону. Паршмен остался где стоял, глаза смотрят вниз, плечи опущены.

Каладин взглянул на остальных. Все они гадали, что происходит, и понемногу распалялись.

Отец Штормов,подумал Каладин. Оказывается, в нашем мире есть что-то ниже мостовика. Паршмен-мостовик.

Паршмен может стоить дороже большинства рабов, не меньше чуллы. Хорошее сравнение, кстати, потому что паршмены работают, как животные.

Реакция остальных заставила Каладина пожалеть создание. И немедленно разозлиться на самого себя. Неужели он всегда будет так реагировать? Этот паршмен опасен, он отвлекает остальных, на него нельзя положиться.

Обуза.

« Превращай обузу в преимущество всякий раз, когда сможешь…» Эти слова сказал человек, который заботился только о своей шкуре.

Шторм побери, подумал Каладин. Я дурак. Абсолютно размякший идиот.

Это не то же самое. Совсем не то же самое.

– Паршмен, – спросил он. – Как тебя зовут?

Мужчина покачал головой. Паршмены редко говорили. Они могли, но для этого их нужно было как следует подтолкнуть.

– Хорошо, но мы должны как-то назвать тебя. Шен?

Паршмен пожал плечами.

– Хорошо, – сказал Каладин. – Это Шен. Он – один из нас.

– Паршмен? – спросил Лоупен, лениво стоявший у стены барака. – Мне он не нравится, мачо. Ты только посмотри, как он на меня смотрит.

– Он убьет нас, пока мы спим, – добавил Моаш.

– Нет, это хорошо, – возразил Шрам. – Мы поставим его впереди. Пускай получит стрелу вместо одного из нас.

Сил приземлилась на плечо Каладина и посмотрела вниз, на паршмена, печальным взглядом.

« Даже если ты сбросишь светлоглазых и займешь их место, злоупотребления останутся. Только других людей».

Но это же паршмен.

« Делай все, чтобы остаться в живых…»

– Нет, – сказал Каладин. – Отныне Шен – один из нас. Для меня не имеет значения, кем он был раньше. Для меня не важно, кем вы были раньше. Мы – Четвертый Мост. И он.

– Но… – начал Шрам.

– Нет, – сказал Каладин. – Мы не собираемся обращаться с ним так, как светлоглазые обращаются с нами, Шрам. Хватит разговоров. Камень, найди ему жилет и сандалии.

Бригадники разошлись, за исключением Тефта.

– А как же… как же наши планы? – шепотом спросил Тефт.

– Все в силе, – так же тихо ответил Каладин.

Тефт беспокойно оглянулся.

– Что он может нам сделать, Тефт? – спросил Каладин. – Рассказать о нас? Я никогда не слышал, чтобы паршмен сказал больше одного слова за раз. Очень сомневаюсь, что его подослали к нам в качестве шпиона.

– Не уверен, – пробурчал Тефт. – Я никогда не любил их. Похоже, они умеют разговаривать друг с другом беззвучно. И мне не нравится, как они смотрят.

– Тефт, – спокойно сказал Каладин, – если бы мы отвергали бригадников на основании того, как кто смотрит, мы бы вышибли тебя много недель назад.

Тефт фыркнул. Потом улыбнулся.

– Что? – спросил Каладин.

– Ничего, – ответил Тефт. – Просто… просто ты на мгновение заставил меня вспомнить лучшие дни. До того, как на меня обрушился этот шторм. Ты понимаешь, насколько малы наши шансы? Силой проложить дорогу к свободе, убежать от человека вроде Садеаса?

Каладин мрачно кивнул.

– Хорошо, – сказал Тефт. – Тогда, поскольку ты не собираешься этим заниматься, я сам буду присматривать за этим «Шеном». И ты еще поблагодаришь меня, когда я остановлю его прямо перед тем, как он воткнет тебе нож в спину.

– Не думаю, что стоит этого бояться.

– Ты еще молод, – сказал Тефт. – А я стар.

– И, по-видимому, мудрее?

– Нет, клянусь бездной, – сказал Тефт. – Но, значит, у меня больший опыт выживания, чем у тебя. Я послежу за ним. А ты обучай остальных несчастных… – Он замолчал и огляделся. – Не путаться в собственных ногах, когда им кто-то угрожает. Понял?

Каладин кивнул. Примерно так же говорил один из его старых сержантов. Тефт упорно не рассказывал о своем прошлом, но, похоже, жизнь не так избила его, как остальных.

– Хорошо, – сказал Каладин. – А пока присмотри за тем, как люди готовят снаряжение.

– А что будешь делать ты?

– Ходить, – сказал Каладин. – И размышлять.

* * *

Часом позже Каладин все еще бродил по лагерю Садеаса. Вскоре надо будет возвращаться на склад; сегодня опять они работают в расщелинах и им дали только несколько свободных часов, чтобы позаботиться об оборудовании.

В юности он не понимал, почему отец так часто уходит, чтобы подумать. Но чем старше становился Каладин, тем больше обнаруживал, что подражает привычкам отца. Движение, прогулка, они чем-то помогали думать. Сменяющие друг друга палатки, суетящиеся люди, круговорот красок – все это создавало чувство изменения, и мысли двигались лучше.

« Не ограничивай ставки, когда играешь на свою жизнь, Каладин,всегда говорил Дарк. Не ставь обломки, когда у тебя полный карман марок. Ставь их все или уходи из-за стола».

Сил танцевала перед ним, прыгая с плеча на плечо людей, заполонивших улицу. Иногда она приземлялась на голову кого-нибудь, идущего в другом направлении, и сидела, скрестив ноги, пока тот проходил мимо Каладина. Все его сферы на столе. Он решил помочь мостовикам. Но что-то заботило его и не давало покоя, и он не мог понять что.

– Ты кажешься озабоченным, – сказала Сил, приземляясь на его плечо.

Подражая владельцам магазинов, она надела шляпу и куртку на свое обычное платье. Сейчас они проходили мимо лавки аптекаря. Каладин даже не посмотрел на нее. У него не было черного василька на продажу. Скоро у него кончатся свои запасы.

Он сказал своим людям, что научит их сражаться, но для этого нужно время. И даже если он натренирует их, как они поднимут копья из расщелины? Их обыскивают каждый раз, а копье не иголка. Можно начать сражаться во время обыска, но тогда весь лагерь будет поднят по тревоге.

Трудности, трудности. Чем больше он думал, тем более невозможной казалась задача.

Он уступил дорогу паре солдат в зеленых мундирах. Коричневые глаза – обычные граждане; белые узлы на плечах – офицеры. Командиры взводов и сержанты.

– Каладин? – спросила Сил.

– Вытащить отсюда мостовиков – самая большая задача, с которой я когда-либо сталкивался, – сказал Каладин. – Намного более трудная, чем побег в одиночку. И меня всегда ловили, заметь. Быть может, сейчас я навлеку на себя еще одно несчастье.

– На этот раз будет по-другому, Каладин, – сказала Сил. – Я чувствую.

– Ты говоришь, как Тьен. Но его смерть доказала, что слова ничего не изменяют, Сил. Я не собираюсь опускать руки, но не могуне думать о том, что уже случалось со мной. Все началось с Тьена. И с этого мгновения все люди, которых я хотел защитить, умирали, несмотря на все мои усилия. Каждый раз. Вполне достаточно, чтобы заставить меня задуматься, почему сам Всемогущий ненавидит меня.

Сил нахмурилась.

– Я думаю, что ты говоришь глупости. Кроме того, он скорее ненавидел людей, которые умерли, не тебя. Ты-то жив.

– Слишком эгоистично предполагать, что все это из-за меня. Но, Сил, я выживаю, каждый раз, чуть ли не единственный из всех. Опять и опять. Мой старый взвод копейщиков; первый состав бригады мостовиков; многочисленные рабы, с которыми я пытался убежать. Вот тебе примеры. Все труднее и труднее не обращать на это внимания.

– Быть может, Всемогущий хранит тебя, – сказала Сил.

Каладин даже остановился; проходящий мимо солдат выругался и отшвырнул его в сторону. Каладин быстро встал рядом с дождевой бочкой, стоявшей между двумя лавками. Что-то во всем этом разговоре было необычным.

– Сил, – сказал он. – Ты упомянула Всемогущего.

– Ты первый.

– Пусть. Ты веришь во Всемогущего? Ты знаешь, что он действительно существует?

Сил вздернула голову.

– Нет, не знаю. Ух. Есть много такого, чего я не знаю. Но это я должна знать. Я думаю. Может быть? – Она казалась ошеломленной.

– Лично я не уверен, что верю, – сказал Каладин, глядя на улицу. – Мать верила, и отец говорил о Герольдах с большим уважением. Значит, он тоже верил, но, наверно, только потому, что традиции целительства восходят к Герольдам. Во всяком случае так говорят. Арденты не обращают внимания на нас, мостовиков. Они приходят к солдатам, и я часто видел их, пока был в армии Амарама, но за все это время на склад не пришел ни один. И я вообще не думаю об этом. Вера никогда не спасла ни одного солдата.

– Если ты не веришь, значит, нет никакой причины думать, что Всемогущий ненавидит тебя.

– Не считая того, – сказал Каладин, – что и без Всемогущего в этом мире есть много всякой всячины. Я знал очень много суеверных солдат. Они говорили о Старой Магии и Смотрящей в Ночи, которые приносят человеку несчастье. Я смеялся над ними. Но сколько же можно не обращать внимания на такую возможность? Что, если все мои неудачи вызваны чем-то вроде этого?

Сил выглядела растерянной. Ее шляпа и куртка растаяли в тумане, и она охватила себя руками, как если бы ей стало холодно от его слов.

Злоба правит…

– Сил, – сказал он, вспомнив странный сон. – Ты когда-нибудь слышала о ком-то, кого зовут Злоба? Я не имею в виду чувство, я имею в виду человека – или кого-то другого – кого так называют?

Сил внезапно зашипела. Дикий, будоражащий душу звук. Потом метнулась прочь, стала стремительной полоской света и исчезла под карнизом стоящего рядом здания.

Он мигнул.

– Сил? – Пара проходивших мимо прачек удивленно посмотрела на него. Спрен не появилась. Каладин сложил руки на груди. Слово прогнало ее. Почему?

Громкие ругательства прервали его мысли. Каладин посмотрел туда и увидел, как из красивого каменного дома на другой стороне улицы вылетел мужчина, толкая перед собой полуодетую женщину. Блестящие голубые глаза, мундир – сейчас перекинутый через руку, – с красными узлами на плечах. Светлоглазый офицер, не очень высокого ранга. Возможно, седьмой дан.

Полуодетая женщина упала на землю. Она плакала, прижимая к груди свое платье; длинные черные волосы, перевязанные двумя красными ленточками, растрепались и свисали вниз. Платье было почти как у светлоглазой женщины, только рукава коротковаты – безопасная рука останется обнаженной. Куртизанка.

Офицер, продолжая ругаться, натянул на себя мундир. Он не стал застегивать пуговицы. Вместо этого он подошел к шлюхе и ударил ее ногой в живот. Она выдохнула, спрены боли появились из-под земли и собрались вокруг нее. На улице никто не остановился, все торопились по своим делам, опустив голову вниз.

Каладин заворчал, прыгнул на дорогу и пролетел мимо группы солдат. И остановился. Три человека в синем вышли из толпы и встали между лежавшей женщиной и офицером в красном. Один из них был светлоглазым офицером, судя по узлам на плечах. Золотым узлам. Высокий ранг, третий дан или даже второй. И все не из армии Садеаса, судя по аккуратным синим мундирам.

Офицер Садеаса заколебался. Офицер в синем положил руку на рукоятку меча, двое других держали прекрасные алебарды со сверкающими топориками в виде полумесяца.

Группа солдат в красном вышла из толпы и окружила синих. Напряжение сгустилось, и Каладин осознал, что улица – мгновение назад запруженная народом, – быстро опустела. Он в одиночестве смотрел на трех людей в синем, окруженных семью в красном. Женщина, всхлипывая, все еще лежала на земле. Только жалась поближе к офицеру, одетому в синее.

Ударивший ее человек – бровастый здоровяк с густой гривой нечесаных черных волос – начал медленно застегивать правые пуговицы мундира.

– Друзья, вы ошиблись лагерем, – заявил он.

– Мы здесь на законных основаниях, – сказал офицер в синем.

Яркие рыжие волосы, смешанные с черными локонами алети, красивое лицо, твердый взгляд. Он вытянул руку вперед, как если бы хотел обменяться рукопожатием с офицером Садеаса.

– Успокойся, – по-дружески сказал он. – Я уверен, что можно обойтись без криков и побоев.

Каладин мгновенно шагнул назад, под тот самый скос крыши, где укрылась Сил.

– Она шлюха, – сказал человек Садеаса.

– Я заметил, – ответил человек в синем. Он по-прежнему держал ладонь открытой.

Офицер в красном плюнул на нее.

– Понял, – сказал блондин. Он отвел ладонь назад, в воздухе появились скрещенные линии тумана и соединились в его руке, которую он поднял вверх защитным движением. В то же мгновение в ней появился массивный меч, длиной в рост человека.

На его холодном сверкающем лезвии сгустились капли воды. Великолепная, изогнутая как угорь кромка, кончавшаяся острием. Задняя сторона черная, рубчатая, похожая на хрусталь.

Офицер Садеаса побледнел, отшатнулся назад и упал. Солдаты в красном исчезли в мгновение ока. Офицер выругался – самое грязное ругательство, которое Каладин слышал в жизни, – но никто из них не вернулся помочь ему. Бросив последний взгляд на Клинок Осколков, он заполз по лестнице в здание.

Дверь захлопнулась, оставив улицу странно тихой и пустой – никого, кроме солдат в синем, упавшей куртизанки и Каладина. Носитель Осколков подозрительно взглянул на Каладина, но, очевидно, решил, что тот не опасен. Он воткнул меч в камень; клинок легко вошел внутрь и замер рукояткой к небу.

Юный Носитель Осколков протянул руку шлюхе.

– Любопытно, что ты ему сделала?

Она неуверенно взяла его руку и разрешила поставить себя на ноги.

– Он отказался платить, сказав, что я уже должна быть довольна, когда со мной спит человек его положения. – Она скорчила гримасу. – Он ударил меня ногой в живот, как только я кое-что сказала о его «репутации». Вероятно, он известен вовсе не за то, за что думает.

Светлорд рассмеялся.

– Полагаю, что впредь ты должна требовать деньги вперед. Мы проводим тебя до границы. И советую тебе не торопиться возвращаться в лагерь Садеаса.

Женщина кивнула, прижимая платье к груди. Ее безопасная рука была все еще обнажена. Гладкая, загорелая, пальцы длинные и изящные. Каладин обнаружил, что глазеет на нее, и смешался. Женщина робко подошла к светлорду, пока двое его спутников настороженно глядели вокруг, держа алебарды наготове. С растрепанными волосами и смазанным макияжем она все равно казалась очень симпатичной.

– Большое спасибо, светлорд. Возможно, я могу отблагодарить вас? Бесплатно.

Молодой светлорд поднял бровь.

– Очень соблазнительно, – сказал он, – но отец убьет меня. Он придерживается старинных взглядов на такие вещи.

– Жаль, – сказала она, отошла от него и стала засовывать руку в рукав, неловко прикрывая грудь. Потом надела на безопасную руку перчатку. – Ваш отец, он очень щепетильный, верно?

– Можно сказать и так. – Офицер повернулся к Каладину. – Эй, парнишка.

Парнишка?

Лордишка выглядел всего на несколько лет старше него.

– Беги и передай сообщение светлорду Рералу Макораму, – сказал Носитель Осколков, бросив что-то через улицу Каладину. Сфера. Она сверкнула в свете солнца; Каладин едва успел схватить ее. – Он в Шестом Батальоне. Скажи ему, что Адолин Холин не сможет встретиться с ним сегодня. Я извещу его, когда мы сможем увидеться.

Каладин посмотрел на сферу. Изумрудный осколок. Больше, чем он зарабатывает за две недели. Он поднял голову. Юный светлорд и два его спутника уже уходили, проститутка семенила за ними.

– Ты бросился ей на помощь, – сказал голос. Он посмотрел вверх. Сил спустилась сверху и остановилась на его плече. – Очень благородно.

– Эти меня опередили, – сказал Каладин.

И один из них светлоглазый, не больше и не меньше. Что с ним произошло?

– Ты пытался помочь.

– Очень глупо, – сказал Каладин. – Что я мог сделать? Сражаться со светлоглазыми? На меня накинулась бы половина лагеря, а шлюху избили бы до полусмерти за то, что она вызвала такой скандал. Скорее всего, ее бы убили благодаря моим усилиям.

Он замолчал. Слишком похоже на то, о чем он говорил несколько минут назад.

Он отметал мысль о том, что проклят, осужден на неудачи или еще что-то в этом роде. Суеверия до добра не доведут. Но – он должен был признаться себе – картина получалась тревожной. Если действовать как обычно, можно ли ожидать других результатов? Он должен попробовать что-нибудь новое. Другое. Более продуманное.

Каладин пошел к складу леса.

– Ты не собираешься делать то, о чем тебя попросил светлорд? – спросила Сил.

Похоже, она уже забыла о своем внезапном страхе. Или делала вид, что ничего не произошло.

– После того, как он обошелся со мной? – рявкнул Каладин.

– Ну, не так уж и плохо.

– Я не собираюсь кланяться им, – сказал Каладин. – И бегать по их прихотям только потому, что они ожидают, будто я побегу. Если бы он действительно хотел, чтобы я передал сообщение, мог бы и подождать, пока я не соглашусь.

– Он дал тебе сферу.

– Заработанную пóтом темноглазых, которых он эксплуатирует.

Сил какое-то время молчала.

– Меня пугает тьма, возникающая в тебе, когда ты говоришь о них. Ты перестаешь быть самим собой, когда думаешь о светлоглазых.

Он не ответил, продолжая идти. Он ничего не должен этому светлорду, и, кроме того, ему нужно как можно скорее вернуться на склад.

Но этот светлоглазый шагнулвперед и защитил женщину.

Нет,с яростью одернул себя Каладин. Он хотел только унизить одного из офицеров Садеаса. Все знают о трениях, существующих между лагерями.

Он разрешает себе думать об этом только так и не иначе.