Текст книги "Обреченное королевство"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 74 страниц)

– Я знаю, что вы сражались с их Носителями Осколков, – сказал Далинар, хватаясь за ниточку. – Но неудачно. Без Клинка вам их не победить. – Паршенди-Носители Осколков имеют привычку убегать, едва войдя в битву. Обычный копейщик, конечно же, не может сравниться с ними. Только Носитель Осколков способен противостоять другому Носителю. – В прошлом я уже убил двоих. Но у меня не часто появляется такая возможность, потому что я никак не могу оказаться на плато достаточно быстро. Вы можете. Вместе мы одержим много побед, и я смогу добыть Клинок.

Мы сделаем это, Садеас! Вместе. Как в старые времена.

– Как в старые времена, – рассеянно повторил Садеас. – Да, я бы хотел увидеть Терновника в бою. А как мы разделим гемсердца?

– Две трети – ваши, – сказал Далинар. – И можете записать на себя две трети побед.

Садеас задумчиво посмотрел на него.

– А Осколки?

– Если мы найдем Носителя Осколков, Адолин и я берем его на себя. Вы получите Клинок. – Он поднял палец. – Но Доспехи я заберу себе. Для Ринарина.

– Для слабака Ринарина?

– Вам не все равно? – сказал Далинар. – У вас уже есть Доспехи, Садеас. Наш союз поможет выиграть войну. Если мы начнем работать вместе, мы сможем привлечь к себе и других и подготовить грандиозную атаку. Отец Штормов! Не исключено, что мы обойдемся и своими силами. У нас две самые большие армии; если мы сумеем заманить паршенди на достаточно большое плато и окружить их крупными силами, то сможем нанести им такое поражение, от которого им не оправиться.

Садеас какое-то время думал. Потом пожал плечами.

– Очень хорошо. Пошлите мне письмо с деталями. Но завтра. Я и так пропустил большую часть праздника.

Глава пятьдесят пятая
Изумрудный брум

Женщина сидит и трет глаза. Дочь королей и ветров, вандал.

Дата: Палахеван, 1773, 73 секунды до смерти. Объект: достаточно знаменитый бродяга, известный своими изящными песнями.

Спустя неделю после потери Данни Каладин стоял на другом плато, наблюдая за сражением. На этот раз, однако, ему не пришлось спасать умирающих. Они прибыли на плато раньшепаршенди. Редкое, но горячо приветствуемое событие. Армия Садеаса захватила центр плато и защищала куколку, пока солдаты вскрывали ее. Паршенди прорывали линию обороны и нападали на людей, работающих около куколки.

Сейчас их окружат, подумал Каладин.

Не слишком хорошо, потому что означало печальную дорогу обратно.

Солдаты Садеаса вели себя весьма плохо, когда, прибывая вторыми, получали отпор. А прибыв первыми и потеряв гемсердце, они почувствуют себя еще более разочарованными и выместят досаду на мостовиках.

– Каладин! – послышался чей-то голос. Каладин повернулся и увидел спешившего к нему Камня. Кто-то ранен? – Ты видел такое? – Рогоед вытянул руку.

Каладин повернулся и посмотрел в том направлении. К соседнему плато приближалась вторая армия. Каладин поднял брови; синие флаги, солдаты, вне всякого сомнения, алети.

– Поздновато, а? – заметил Моаш, становясь рядом с Каладином.

– Бывает, – сказал Каладин. Действительно, время от времени на плато подтягивались опоздавшие армии других кронпринцев. Чаще всего Садеас появлялся первым, и остальные армии алети поворачивали обратно. Но обычно они никогда не подходили так близко.

– Штандарт Далинара Холина, – сказал Шрам, присоединяясь к ним.

– Далинар, – одобрительно сказал Моаш. – Говорят, что он не использует мостовиков.

– Тогда как он пересекает расщелины? – спросил Каладин.

Ответ появился очень скоро. Новая армия имела огромные, похожие на осадные башни мосты, которые тянули чуллы. Они грохотали по неровным плато, часто застревая в трещинах.

Ужасно медленно, подумал Каладин. Зато во время огня незащищенные солдаты не должны подходить к пропасти, а могут укрываться за этими мостами.

– Далинар Холин, – сказал Моаш. – Говорят, что он настоящий светлоглазый, вроде легендарных героев прошлого. Человек чести и долга.

Каладин фыркнул.

– Я видел множество светлоглазых с такой же репутацией и каждый раз разочаровывался. Однажды я расскажу вам о светлорде Амараме.

– Амарам? – спросил Шрам. – Носитель Осколков?

– Ты слышал о нем? – спросил Каладин.

– Конечно, – ответил Шрам. – Вроде бы он на пути сюда. В тавернах только об этом и говорят. Ты был с ним, когда он добыл Осколки?

– Нет, – тихо сказал Каладин. – И никого там не было.

Армия Далинара Холина пересекла плато на юге и – совершенно удивительно – подошла прямо к плато, на котором кипело сражение.

– Неужели он атакует? – сказал Моаш, почесывая голову. – Быть может, он полагал, что Садеас потерпит поражение, и решил нанести удар после того, когда тот отступит.

– Нет. – Каладин нахмурился. – Он присоединяется к битве.

Паршенди послали нескольких стрелков обстрелять армию, но стрелы только отлетали от панциря чулл, не причиняя им вреда. Группа солдат отсоединила мосты и начала ставить их на место, пока лучники Далинара обменивались стрелами с паршенди.

– Не потому ли сегодня Садеас взял с собой так мало людей? – предположил Сигзил, присоединяясь к группе, глядевшей на армию Далинара. – Возможно, он именно так и планировал и намеренно дал себя окружить.

Мосты можно было опускать и вытягивать; удивительные достижения инженерного гения. Солдаты начали перекидывать их на ту сторону, и тут произошло кое-что еще более удивительное.

Два Носителя Осколков, быть может, Далинар и его сын, перепрыгнули через пропасть и напали на паршенди. Те отвлеклись, в это время солдаты перекинули большие мосты через расщелину и по ним хлынула тяжелая кавалерия. Совершенно другой способ атаки при помощи мостов, и Каладин обнаружил, что обдумывает последствия.

– Он действительно присоединился к битве, – сказал Моаш. – Я думаю, они собираются работать вместе.

– Так они действуют более эффективно, – сказал Каладин. – Удивительно, что раньше они не пытались сражаться таким образом.

Тефт фыркнул.

– Ты не понимаешь светлоглазых. Кронпринцы вовсе не хотят выиграть битву, они хотят выиграть ее для себя.

– Хотел бы я записаться в его армию, – сказал Моаш почти с уважением. Вооружение солдат сверкало, они выглядели хорошо обученными. Далинар – Терновник – имел репутацию честного человека, даже более честного, чем Амарам. В Хартстоуне слышали о нем, но Каладин хорошо понимал, какая мерзость может скрываться под блестящими доспехами.

Хотя,подумал он, человек, защитивший шлюху на улице, носил синее. Адолин, сын Далинара. И вступился за женщину совершенно бескорыстно.

Каладин сжал зубы, прогоняя опасные мысли. Его не обманут во второй раз.

Нет.

На какое-то время сражение стало ожесточенным, но в конце концов паршенди, зажатые между двумя армиями, не выдержали. Вскоре бригада Каладина уже вела в лагерь торжествующую армию.

* * *

Каладин покрутил сферу между пальцами. На одной из сторон в целом чистого стекла просматривалась линия пузырей – крошечных сфер, наполненных светом.

Опять работа в расщелинах. Они вернулись с плато так быстро, что Хашаль, вопреки логике или милосердию, послала их вниз в тот же самый день. Каладин продолжал крутить сферу в руках. В самой ее середине находился большой округлый изумруд, с дюжинами крошечных граней. Небольшое кольцо пузырей прижималось к поверхности драгоценного камня; пузыри, казалось, страстно стремились приблизится к его блеску.

Из стекла лился ясный зеленый Штормсвет, освещая пальцы Каладина. Изумрудный брум, самая дорогая сфера. Стоит сотни сфер поменьше. Целое состояние, для мостовика. Странно далекая, потратить невозможно. Каладин подумал, что внутри он видит бушующий шторм. Это свет, он… он как частица шторма, пойманная изумрудом. И свет не был идеально ровным; скорее он мигал, как в лампах, факелах или свечах. Поднеся брум поближе к глазам, Каладин увидел, что свет бурлит и извивается.

– И что мы будем с ним делать? – спросил Моаш, стоявший слева от Каладина. Камень стоял справа. Сумрачное небо освещало дно даже хуже, чем обычно. В последнее время стояли холода, отодвинувшие приход весны; внизу было темно и зябко.

Люди быстро работали, собирая копья, доспехи, сапоги и сферы мертвых. Из-за утреннего забега с мостом времени было мало, и Каладин решил перенести тренировку на завтра. Вместо этого они соберут много трофеев и часть оставят внизу, чтобы в следующий раз избежать наказания.

Они обнаружили тело светлоглазого офицера. Достаточно богатого. Один этот брум стоил столько, сколько мостовик зарабатывал за двести дней. А в его мешочке лежали еще обломки и марки, все вместе еще один брум. Целое состояние. Богатство. Обычный карман светлоглазого.

– С этим мы могли бы кормить раненых несколько месяцев, – сказал Моаш. – И купить все медицинские товары, которые нам нужны. Отец Штормов! Да на него можно подкупить стражу периметра и вырваться из лагеря!

– Ничего такого не произойдет, – сказал Камень. – Вынести сферы из расщелины невозможно.

– Можно проглотить, – предложил Моаш.

– Задохнешься. Сфера слишком большая, а?

– Спорю на что угодно, я смогу, – заверил Моаш. Его глаза сверкнули, отражая зеленый Штормсвет. – Здесь больше денег, чем я видел за всю жизнь. Стоит рискнуть.

– Глотать бесполезно, – сказал Каладин. – Ты думаешь, те стражники, которые смотрят за нами в сортирах, дадут нам их вынести? А идиоты-паршмены просеивают все говно, и я сам видел записи, кто это делает и как часто. Мы не первые, кто придумал этот трюк.

Моаш заколебался, но потом вздохнул, сдаваясь.

– Скорее всего ты прав. Шторм побери, ты точно прав. Неужели мы вот так возьмем и отдадим его?

– Да, – сказал Каладин, закрывая сферу в кулаке. Яркое сияние сферы заставило светиться его руку. – Мы не сможем потратить ее. Мостовик с полным брумом? Нас немедленно разоблачат.

– Но… – начал Моаш.

– Мы отдадим это, Моаш. Но найдем способ сохранить вот это. – Он поднял мешочек, содержащий другие сферы.

Камень кивнул.

– Да. Если мы отдадим эту дорогую сферу, они посчитают нас честными, верно? И даже дадут маленькую награду. Но как мы сможем сохранить мешочек?

– Я думаю над этим, – сказал Каладин.

– Тогда соображай побыстрее, – заметил Моаш, посмотрев на факел Каладина, торчащий между двух камней в стене расщелины. – Скоро нам возвращаться.

Каладин открыл руку и покатал изумрудный брум между пальцами. Как?

– Ты когда-нибудь видел такую красоту? – спросил Моаш, глядя на изумруд.

– Это только сфера, – рассеянно сказал Каладин. – Инструмент. Как-то я держал в руках кубок, в котором было не меньше сотни изумрудных брумов, и мне говорили, что это мое. Я так и не смог потратить их, так что для меня они оказались бесполезными.

– Сотня изумрудов? – спросил Моаш. – Где… как?

Каладин закрыл рот, ругая себя. Нельзя говорить о прошлом. Да еще и таком далеком.

– За работу, – сказал он, убирая брум в черный мешочек. – Мы должны торопиться.

Моаш вздохнул, но Камень дружески толкнул его, и они присоединились к остальным. Камень и Лоупен, используя указания Сил, привели их к большой массе трупов в красно-коричневой форме. Он не знал, армии какого кронпринца они принадлежали, но тела были относительно свежие. И только алети.

Каладин взглянул в сторону, где работал Шен, паршмен-мостовик. Тихий, послушный, физически крепкий. Тефт все еще не доверял ему. И часть Каладина была этому рада. Сил приземлилась на стене рядом с ним, встала ножками на камень и посмотрела на небо.

Думай,сказал себе Каладин. Как сохранить сферы? Должен быть способ.

Но все идеи казались слишком рискованными. А если их поймают, то в лучшем случае дадут другую работу. Каладин не хотел рисковать.

Неподалеку, вокруг мха и хасперов, появились тихие зеленые спрены жизни. Рядом с головой оборцветы открыли желтые и красные листья. Каладин опять вспомнил о гибели Данни. Четвертый мост – не самое безопасное место в мире. Да, в последнее время они потеряли очень мало людей, но все-таки потеряли. И каждый забег грозит полным уничтожением бригады. Однажды паршенди сосредоточатся на них. Достаточно потерять трех или четырех человек, и мост перевернется. Последует удвоенная волна стрел, и в живых не останется никого.

Все та же проблема, над которой Каладин ломал голову каждый день. Как защитить бригадников, которых нарочно лишили всякой защиты и подставили под стрелы?

– Эй, Сиг, – окликнул Карта, принеся охапку стрел. – Ты же миропевец, верно? – За последние несколько недель Карта стал необыкновенно дружелюбным и доказал, что умеет разговорить других.

Лысый человек напоминал Каладину одного трактирщика, умевшего быстро заставить клиента почувствовать себя непринужденно.

Сигзил, снимавший сапоги с трупов, посмотрел на Каладина с поджатыми губами, как будто хотел сказать: «Это твоя ошибка». Все в бригаде знали, что он миропевец, и это ему сильно не нравилось.

– Почему бы тебе не рассказать что-нибудь? – сказал Карта, опуская на землю копья. – Помоги нам провести время.

– Я не глупый шут или собутыльник с подвешенным языком, – проворчал Сигзил, сдергивая очередной сапог. – Я не «рассказываю что-нибудь». Я распространяю знания о культурах, народах, мыслях и снах. Я приношу в мир понимание. Это святой долг моего ордена, порученный нам самими Герольдами.

– Ну, так распространи что-нибудь, – не отставал Карта, выпрямляясь и вытирая руки о штаны.

Сигзил отчетливо вздохнул.

– Ну хорошо. И что ты хочешь услышать?

– Не знаю. Что-нибудь интересное.

– Поведай нам о светкороле Алазанси и его флоте в сто кораблей, – попросил Лейтен.

– Я не болтун в таверне! – повторил Сигзил. – Я рассказываю о нациях и народах, а не кабацкие истории. Я…

– Есть ли такое место, где люди живут в рвах, выдолбленных в земле? – спросил Каладин. – Город, построенный в огромном комплексе борозд, процарапанных в камне?

–  Сесемаликс Дар, – кивнул Сигзил, стаскивая еще один сапог. – Да, столица королевства Имул и один из самых древних городов в мире. Говорят, что имя городу – и королевству – дал сам Джезриен.

– Джезриен? – спросил Малоп, вставая и почесывая голову. – Кто это? – Малоп, парень с густыми волосами и кустистой черной бородой, имел татуировки в виде охранного глифа на каждой руке и, как говорится, не был самой блестящей сферой в кубке.

– Здесь, в Алеткаре, его называют Королем Штормов, – сказал Сигзил. – Или Джезере'Элин. Он был королем Герольдов. Повелитель штормов, податель воды и жизни, он известен как злостью и раздражительностью, так и милосердием.

– О! – поразился Малоп.

– Расскажи мне больше о городе, – попросил Каладин.

– Сесемаликс Дар. Он действительно построен в гигантской трещине. Потрясающее зрелище. Он защищен от сверхштормов, и каждый разлом имеет возвышающийся край, не дающий воде с равнины затопить его. Вместе с разветвленной системой водостоков они полностью защищают город от наводнений.

В городе живет очень много самых знаменитых гончаров, и в нем сходятся торговые пути всего юго-запада. Имули – одна из ветвей народа аскарки, а те этнически макабаки, темнокожие, как я. Их королевство граничит с моим, и в юности я много раз бывал там.

– Замечательное место – рай для путешественников. – Сигзил, продолжая говорить, все больше и больше расслаблялся. – Их правовая система очень терпима к иностранцам. Не-имули не может владеть домом или лавкой, но, приезжая в город, ты становишься «родственником, приехавшим издалека, к которому необходимо проявить доброту и мягкость». Иностранец может поесть в любом доме, каком захочет, при условии, что будет уважителен и подарит хозяевам фрукты. Имули очень любят экзотические фрукты. Они поклоняются Джезриену, хотя не считают его фигурой из религии Ворин. Они называют его богом.

– Герольды – не боги, – усмехнулся Тефт.

– Для вас, – возразил Сигзил. – Другие смотрят на них иначе. Ваши ученые назвали бы религию имули эклектичной – в ней есть и идеи Ворин. Но для имули ваша религия – эклектичная. – Сигзилу это, похоже, понравилось, хотя Тефт сердито нахмурился.

Сигзил продолжал, рисуя все более и более подробную картину города. Он рассказал о развевающихся платьях и головных накидках женщин имули, о любимой одежде мужчин. О вкусе еды – главным образом соленом, – и о том, что делают старые друзья, когда встречаются, – прижимают левый указательный палец ко лбу и кланяются. Сигзил знал о городе невероятно много и иногда мечтательно улыбался, вероятно вспоминая свои путешествия.

Да, интересно, но для Каладина самым главным было то, что город – над которым он пролетал во сне несколько недель назад, – действительно существует. И он больше не может не замечать странную скорость, с которой он излечился от ран. С ним происходит что-то странное. Сверхъестественное. Связано ли это как-то с тем, что люди вокруг него всегда умирают?

Он встал на колени и стал обшаривать карманы мертвого человека, обязанность, которую остальные бригадники старались избегать. Сферы, ножи и другие полезные предметы он забирал. Личные вещи, вроде несожженных молитв, оставлял. Он нашел несколько циркониевых обломков и добавил их в мешочек.

Может быть, Моаш прав. Если они смогут сохранить деньги, то, возможно, смогут подкупитьстражу и вырваться из лагеря. Намного безопаснее, чем сражаться. Тогда почему он так настойчиво учит бригадников сражаться? Почему ему никогда не приходило в голову, что можно уйти по-тихому?

Он потерял Даллета и весь свой первый взвод в армии Амарама. Быть может, он думает возместить это, подготовив новый взвод копейщиков? Стремится ли он сохранить людей, которых полюбил, или что-то доказать самому себе?

Опыт говорил ему, что человек, который не может сражаться, серьезная помеха в этом мире войны и штормов. Возможно, побег действительно лучше, но он слишком мало знал о побегах. Кроме того, если они убегут, Садеас пошлет за ними войска. Беда пойдет за ними по пятам. И куда бы они ни пошли, им придется убивать, чтобы остаться на свободе.

Он закрыл глаза, вспомнив один из своих побегов, когда ему – и другим рабам, его товарищам, – удалось целую неделю прятаться в глухомани. А потом хозяин послал за ними охотников. Так он потерял Налму.

Сейчас ничто из этого не может спасти их, подумал Каладин. Мне нужны эти сферы.

Сигзил продолжал свое повествование об имули.

– Они считают ужасающей грубостью ударить человека лично. И поэтому ведут войну совсем по другому, чем алети. Предводитель вообще не имеет меча. Может быть, алебарду, копье, но самое лучшее – лук и стрелы.

Каладин вытащил еще пригоршню сфер – небесные обломки – из кармана солдата. Они прилипли к толстому куску свиного сыра, зловонного и заплесневелого. Он скривился, но взял сферы и вымыл их в луже.

– Светлоглазые используют копья? – удивился Дрехи. – Смешно.

– Почему? – обиженно спросил Сигзил. – А мне путь имули кажется интересным. В некоторых странах сражаться считается неприличным. В Сине, например, если вы должны сразиться с человеком, то уже потерпели поражение. Убийство – в самом лучшем случае – очень жестокий способ решения проблемы.

– Не собираешься ли ты, как Камень, отказаться драться? – спросил Шрам, бросая едва завуалированный взгляд на рогоеда. Камень фыркнул, повернулся спиной к более низкому мостовику, встал на колени и начал засовывать сапоги в большой мешок.

– Нет, – сказал Сигзил. – Мы все согласились, что другого способа нет. Возможно, если бы мой учитель знал, что я еще жив… но нет. Это глупость. Да, я буду сражаться. И копьем, которое предпочитают в этой стране, хотя, откровенно говоря, я предпочитаю, чтобы между мной и противником было расстояние побольше.

Каладин задумался.

– Ты имеешь в виду лук?

Сигзил кивнул.

– Мой народ считает лук самым благородным оружием.

– Ты умеешь им пользоваться?

– Увы, нет, – сказал Сигзил. – Если бы умел, сказал бы раньше.

Каладин встал, открыл мешочек и положил сферы к остальным.

– Среди тел были луки?

Люди посмотрели друг на друга, некоторые отрицательно покачали головами. Шторм побери, подумал Каладин. Зерно идеи начало прорастать в его мозгу, но потом умерло.

– Возьмите несколько этих копий, – сказал он. – И отложите в сторону. Они понадобятся нам для занятий.

– Но мы должны их отдать, – сказал Малоп.

– Нет, мы не возьмем их на поверхность, – сказал Каладин. – Каждый раз, приходя сюда, будем откладывать несколько копий и оставлять внизу. В результате скоро наберется достаточно много оружия для занятий.

– Но как мы поднимем их наверх, когда придет время? – спросил Тефт, потирая подбородок. – Копья, лежащие внизу, не очень нам помогут, когда начнется настоящая драка.

– Я найду способ поднять их, – сказал Каладин.

– Ты уже говорил так, и не раз, – заметил Шрам.

– Перестань, Шрам, – сказал Моаш. – Он знает, что делает.

Каладин мигнул.

Неужели Моашзащитил его?

Шрам смешался.

– Каладин, я ничего такого не имел в виду. Просто спросил, и все.

– Я понимаю. Это… – Каладин замолчал, когда в расщелине появилась Сил, в виде скрученной ленточки.

Приземлившись на камне, выступающем из стены, она стала маленькой женщиной.

– Я нашла еще одну группу тел. В основном паршенди.

– При них есть луки? – спросил Каладин. Некоторые бригадники раскрыли рты, увидев, как он разговаривает с воздухом. Потом понимающе кивнули друг другу.

– Да, я думаю, да, – сказала Сил. – Недалеко, вниз по расщелине.

Бригадники уже закончили обирать трупы.

– Соберите все трофеи, – сказал им Каладин. – Я нашел еще одно место. Нам нужно собрать как можно больше добычи и сохранить ее внизу, в таком месте, где ее не смоет.

Бригадники собрали свои находки и закинули мешки за плечи; каждый нес одно-два копья. Спустя несколько секунд все уже шли по мокрому дну расщелины, вслед за Сил.

Они шли по трещинам в древнем камне, в которых нашли вечный приют старые, вымытые штормом кости, создав холмы из покрытых мхом бедренных и берцовых костей, черепов и ребер. Искать там было нечего.

Через четверть часа они оказались в месте, найденном Сил. Здесь грудами лежали мертвые паршенди, вперемешку с немногими алети в синем. Каладин встал на колени рядом с одним из человеческих трупов и узнал стилизованный глиф Далинара Холина, нашитый на мундир. Почему армия Далинара присоединилась к битве? Что изменилось?

Каладин приказал своим людям осмотреть алети, а сам подошел к одному из трупов паршенди. Он оказался намного более свежим. Обычно они находили меньше трупов паршенди, чем алети. И не только потому, что в каждом сражении паршенди были в меньшинстве, но скорее потому, что мертвые паршенди редко падали в расщелины. Кроме того, Сигзил предполагал, что у них более плотные тела, чем у людей, и воде не так легко их унести.

Каладин перевернул тело на бок и внезапно услышал шипение из группы бригадников. Каладин повернулся и увидел Шена, рванувшего вперед с нехарактерной для него страстью.

Тефт мгновенно бросился за Шеном и схватил его сзади мертвой хваткой. Остальные бригадники стояли, пораженные ужасом, хотя некоторые рефлекторно встали в боевую стойку.

Шен слабо трепыхался в объятьях Тефта. Паршмен выглядел иначе, чем его двоюродные братья; сейчас, поблизости от них, разница стала более отчетливой. Шен – как и большинство паршменов, – был невысоким и слегка пухлым. Сильный, крепкий, не опасный. Труп у ног Каладина был мускулистый, сложенный как рогоед, высокий и с широченными плечами. Кожа у обоих была мраморной, но только у паршенди на голове, ногах, руках и груди росла темно-красная броня.

– Отпусти его, – сказал заинтересовавшийся реакцией паршмена Каладин.

Тефт посмотрел на него и недовольно выполнил приказ. Шен пробежал по неровной земле и мягко, но твердо оттеснил Каладина от трупа. И встал перед ним, как бы защищая мертвеца от Каладина.

– Он уже вел себя так, – заметил Камень, становясь рядом с Каладином. – Когда Лоупен и я обирали трупы.

– Он защищает тела паршенди, мачо, – добавил Лоупен. – Как будто готов ударить тебя сто раз, если двинешь одно, зуб даю.

– Они все такие, – сказал Сигзил сзади.

Каладин, подняв бровь, повернулся к нему.

– Рабочим-паршменам, – объяснил Сигзил, – разрешено заботиться о своих мертвых; это чуть ли не единственное, что вызывает в них какие-то чувства. Они гневаются, если кто-то другой делает это в их присутствии. Они завертывают труп в полотно, относят в какое-нибудь дикое место, кладут на камень и уходят.

Каладин разглядывал Шена.

Хотел бы я знать…

– Займитесь паршенди, – приказал Каладин бригадникам. – Тефт, тебе придется все время держать Шена. Я не могу дать ему остановить нас.

Тефт бросил на Каладина короткий взгляд; он все еще считал, что надо поставить Шена вперед во время забега и дать ему умереть. Но он выполнил приказ, позвав Моаша на помощь.

– И, ребята, – сказал Каладин, – будьте почтительнее к мертвым.

– Они – паршенди, – возразил Лейтен.

– Я знаю, – сказал Каладин. – Но это беспокоит Шена. Он один из нас, и давайте не будем его чересчур раздражать.

Паршмен недовольно опустил руки и дал Тефту и Моашу увести себя. Похоже, он смирился. Паршмены считались тугодумами. Как много он понял?

– Ты хотел лук? – спросил Сигзил, становясь на колени и вытаскивая из-под тела рогатого паршенди короткий лук. – Но нет тетивы.

– Есть в мешочке этого парня, – сказал Карта, вытаскивая что-то из поясного мешочка другого трупа. – Быть может, хорошая.

Каладин взял оружие и тетиву.

– Кто-нибудь знает, как их использовать?

Мостовики поглядели друг на друга. Во время охоты на панцирников луки бесполезны; пращи работают намного лучше. Лук хорош только для убийства людей. Каладин взглянул на Тефта, тот покачал головой. Его никогда не учили пользоваться луком; и Каладина тоже.

– Просто, – сказал Камень, переворачивая труп паршенди. – Кладешь стрелу на тетиву. Направляешь не на себя. Сильно натягиваешь. Отпускаешь.

– Очень сомневаюсь, что просто, – сказал Каладин.

– У нас не хватает времени, чтобы научить парней владеть копьем, Каладин, – сказал Тефт. – Неужели ты хочешь сделать из них еще и лучников? И как? Без учителя кто сможет научить их?

Каладин не ответил. Он убрал лук и тетиву в мешок, добавил несколько стрел и пошел помогать остальным. Часом позже они шли по расщелине к лестнице, факелы шипели, догорая, приближалась темнота. Пропасть становилась все более мерзкой. Тени углубились, далекие звуки – капанье воды, падение камней, завывание ветра – казались угрожающими. Каладин завернул за угол, и стайка многоногих крэмлингов пробежала по стене и юркнула в трещину.

Люди говорили тихо, настороженно, и Каладин молчал. Время от времени он поглядывал на Шена. Молчаливый паршмен шел, опустив голову. Судя по всему, грабеж трупов паршенди серьезно расстроил его.

Я могу использовать это, подумал Каладин. Но осмелюсь ли? Рискованно, очень рискованно.

Однажды его уже приговорили к смерти за то, что он опрокинул равновесие битвы.

Сначала сферы, подумал он. Если он сумеет переправить наверх сферы, значит, сможет сделать то же самое и со всем остальным. Наконец сверху появилась тень, перекинутая через пропасть. Первый постоянный мост. Они прошли еще дальше и наконец достигли места, где дно пропасти было ближе всего к верхушке плато.

Он остановился. Бригадники собрались вокруг него.

– Сигзил, – сказал Каладин. – Ты единственный, кто хоть что-то знает о луках. Насколько трудно попасть в мост стрелой?

– Иногда я держал в руках лук, – ответил Сигзил, – но я бы не назвал себя знатоком. Но, как мне кажется, это не должно быть так трудно. Сколько здесь, футов пятьдесят?

– А в чем дело? – спросил Моаш.

Каладин вытащил мешочек со сферами.

– Мы привяжем его к стреле и выстрелим в дно моста. Потом, после бега, Лоупен и Даббид задержатся около моста, чтобы дать нам напиться. И незаметно вытащат стрелу. Так мы получим сферы.

Тефт присвистнул.

– Умно.

– Мы сможем сохранить все сферы, – горячо сказал Моаш. – Даже…

– Нет, – жестко сказал Каладин. – Даже более мелкие достаточно опасны. Кто-нибудь может спросить себя, откуда у мостовиков столько денег. – Придется покупать припасы у нескольких аптекарей, чтобы скрыть избыток сфер.

Моаш выглядел удрученным, но остальные мостовики приободрились.

– Кто хочет попробовать? – спросил Каладин. – Сначала несколько тренировочных выстрелов, потом с мешочком. Сигзил?

– Даже не знаю, хочу ли я, – сказал Сигзил. – Тефт, ты?

Тефт потер подбородок.

– Конечно. Могу попробовать. Насколько это тяжело?

– Да, насколько тяжело? – внезапно спросил Камень.

Каладин оглянулся. Камень стоял сзади всех, но его трудно было не заметить, из-за роста. Руки он сложил на груди.

– Насколько тяжело, Тефт? – повторил Камень. – Пятьдесят футов не слишком далеко, но сделать хороший выстрел не так-то просто. А выстрелить с тяжелым мешочком, привязанным к стреле? Ха! И надо попасть в край моста, чтобы Лоупен смог дотянуться. Промажешь, и мы потеряем все сферы. А что, если около моста есть разведчики, которые увидят взлетающую стрелу? Будет подозрительно, а?

Каладин посмотрел на рогоеда.

« Просто… Направь стрелу не на себя… Отпусти».

– Я считаю, – сказал Каладин, глядя на Камня уголком глаза, – что мы должны попытаться. Без этих сфер раненые умрут.

– Можно подождать до следующего бега, – предложил Тефт. – Привязать веревку к мосту и сбросить другой конец вниз, потом, в следующий раз, привязать мешочек…

– Пятьдесят футов веревки? – спросил Каладин. – Мы привлечем к себе внимание, купив что-то в этом роде.

– Нет, мачо, – сказал Лоупен. – У меня есть кузен, который работает в лавке, где торгуют веревками. Я легко могу взять столько, сколько надо, за деньги.

– Возможно, – сказал Каладин. – Но тебе придется спрятать ее среди мусора, а потом подвесить к мосту, так, чтобы никто не увидел. И оставить на несколько дней. Неужели ты думаешь, что никто не заметит болтающуюся веревку?

Остальные кивнули. Камню, казалось, было неловко. Вздохнув, Каладин вынул лук и несколько стрел.

– Мы должны попытаться. Тефт, почему бы тебе…

– О, призрак Кали'калин, – пробормотал Камень. – Дай мне лук. – Он протолкался через толпу бригадников и взял лук. Каладин улыбнулся.

Камень поглядел наверх, оценивая расстояние в сером свете сумерек. Он натянул тетиву, потом поднял руку. Каладин дал ему стрелу. Камень направил лук параллельно дну расщелины и выстрелил. Стрела прорезала воздух и ударилась о камень.

Камень кивнул себе, потом указал на мешочек.

– Только пять сфер, – сказал он. – Иначе будет слишком тяжело. Даже пять – сумасшествие. Опьяненный воздухом низинник.

Каладин улыбнулся, отсчитал пять сапфировых марок – зарплата мостовика за два с половиной месяца – и положил их в отдельный мешочек, который протянул Камню. Тот вынул нож и сделал зарубку на стреле, рядом с наконечником.

Шрам оперся о мшистую стену расщелины и скрестил руки на груди.

– Это воровство, знаешь ли.