Текст книги "Обреченное королевство"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 74 страниц)

– Да, – сказал Каладин, глядя на Камня. – И я не чувствую ни малейшего угрызения совести. А ты?

– Конечно нет, – оскалился Шрам. – Вряд ли кто-то ожидает от тебя преданности Садеасу, особенно после попытки убить тебя. Но если кто-нибудь пойдет к Газу…

Остальные мостовики внезапно занервничали, и много пар глаз посмотрело на Шена, хотя Каладин понимал, что Шрам имеет в виду не паршмена. Если кто-нибудь из бригады предаст их, он может получить награду.

– Может быть, стоит выставить стражу, – сказал Дрехи. – Чтобы никто не побежал к Газу.

– Мы никогда ничего такого не сделаем, – сказал Каладин. – Что ты предлагаешь? Закрыться в бараке и подозрительно глядеть друг на друга? – Он помотал головой. – Нет. Никогда. Опасность вполне реальна, но мы не должны тратить энергию, подозревая друг друга. Мы будем продолжать.

Однако Шрама он, похоже, не убедил.

– Мы – Четвертый Мост, – твердо сказал Каладин. – Мы вместе глядим в лицо смерти. Мы должны доверять друг другу. Ты не можешь сражаться, думая о том, что твои товарищи могут внезапно перейти на другую сторону. – Он встретился глазами с каждым человеком, по очереди. – Я доверяю вам. Вам всем. Мы пробьемся, и пробьемся вместе.

Некоторые мостовики кивнули. Даже Шрам успокоился. Камень закончил манипуляции со стрелой и крепко привязал мешочек к древку.

Сил уселась на плечо Каладина.

– Хочешь, я понаблюдаю за остальными? Проверю, чтобы никто не сделал то, о чем говорил Шрам?

Каладин заколебался, но потом кивнул. Осторожность не помешает. Хотя он не хотел, чтобы люди даже думали об этом.

Камень прикинул вес стрелы.

– Почти невозможный выстрел, – пожаловался он. Потом гладким плавным движением наложил стрелу на тетиву, встал прямо под мост и прижал руку к щеке. Небольшой мешочек свисал с древка стрелы. Бригадники затаили дыхание.

Камень отпустил тетиву. Стрела, почти невидимая, устремилась вверх вдоль стены расщелины и со слабым треском вонзилась в дерево. Каладин затаил дыхание, но стрела не полетела назад. Она осталась висеть – вместе с драгоценными сферами, привязанными к ее древку, – около той стороны моста, где ее было легко достать.

Каладин похлопал Камня по плечу, все остальные громко зааплодировали.

Камень посмотрел на Каладина.

– Я не буду использовать лук для убийства. Ты должен это знать.

– Обещаю, – сказал Каладин. – Я возьму тебя, если ты согласишься, но не заставляю.

– Я не буду сражаться, – сказал Камень. – Не мое место. – Он посмотрел на сферы и слабо улыбнулся. – Но стрелять в мост я могу.

– Как ты научился? – спросил Каладин.

– Секрет, – твердо сказал Камень. – Возьми лук. И больше не приставай.

– Хорошо, – сказал Каладин, принимая лук. – Но не уверен, что больше не буду приставать. В будущем мне может понадобиться еще несколько выстрелов. – Он взглянул на Лоупена. – Ты действительно сможешь купить веревку не привлекая внимания?

Лоупен оперся о стену.

– Кузен никогда не подводил меня.

– Сколько же у тебя кузенов? – спросил Безухий Джакс.

– Кузенов никогда не бывает слишком много, – ответил Лоупен.

– Нам нужна эта веревка, – сказал Каладин, в голове которого уже зрел план. – Давай, Лоупен. Мы купим ее на сдачу с этих сфер.

Глава пятьдесят шестая
Эта штормовая книга

Свет стал таким далеким. Шторм не кончится никогда. Я весь изломан, и вокруг меня одни мертвые. Я плачу о конце мира. Он победил. О, он побил нас.

Дата: Палахакев, 1173, 16 секунд до смерти. Объект: тайленский моряк.

Дрожь пульсировала в нем, и Далинар сражался верхом на Кавалере. Взмах Клинком Осколков – и пространство вокруг усеяно трупами с горящими черными глазами.

Паршенди бросались на него парами. Каждая команда атаковала с другого направления, держа его в постоянном напряжении и надеясь сбить с толку. Если бы какой-то паре удалось напасть на него в то мгновение, когда он расправлялся с другой, им удалось бы сбросить его с коня. Их топоры и палицы – если ударить ими много раз подряд – могли сокрушить Доспехи. Очень дорогая тактика – все плато вокруг Далинара было усеяно трупами, – но в бою с Носителем Осколков нет хорошей тактики.

Далинар не давал Кавалеру остановиться, нанося плоские широкие удары в обе стороны. Он находился немного впереди линии своих людей. Носителю Осколков нужно место для сражения; Клинки настолько длинные, что очень запросто задеть своего. Его почетная гвардия бросится к нему на помощь только в том случае, если он упадет или с ним что-то случится.

Дрожь вдохновляла его, давала силы. Сегодня он не испытывал слабости, тошнота не возвращалась уже несколько недель. Возможно, он зря волновался.

Он повернул Кавалера, как раз вовремя, чтобы сразиться с двумя парами паршенди, которые, тихо напевая, подобрались к нему сзади. Управляя Кавалером коленями, он умело ударил сбоку по двоим, перерезав им шеи, потом отсек руки третьему. У первых двух вспыхнули глаза, и они упали на камень. Рука третьего, все нервы которой были перерезаны, стала безжизненной и выронила оружие.

Четвертый паршенди отбежал в сторону, глядя на Далинара. Он не носил бороду, и его лицо было какое-то странное. Слишком маленькие щеки…

Женщина?с удивлением подумал Далинар . Не может быть. Или может?

Солдаты за ним разразились радостными криками – большее число паршенди откатилось назад, перегруппироваться. Далинар опустил Клинок, металл сверкал, спрены славы мерцали в воздухе вокруг него. Еще одна причина находиться впереди своих людей. Носитель Осколков не должен быть только разрушителем; он должен вдохновлять и побуждать к бою. Люди сражаются лучше, когда видят, что их светлорд поражает врага за врагом. Носители Осколков изменяют ход сражений.

На какое-то время битва прекратилась. Далинар спустился на землю. Вокруг него лежали трупы, из которых не текла кровь. Он пошел туда, где сражались его люди; там оранжево-красная кровь запятнала камень плато. По земле шныряли крэмлинги, жадно лакая жидкость; между ними вились спрены боли. Раненые паршенди лежали, глядя в воздух, с искаженными маской боли лицами; они тихо пели сами себе. Часто только шептали. И никогда не кричали, умирая.

Далинар подошел к почетной гвардии и почувствовал, что Дрожь уходит.

– Они подходят слишком близко к Кавалеру, – сказал он Телебу, передавая ему поводья. Вся шкура ришадиума была в клочьях пены. – Я не хочу рисковать им. Пускай его отведут в задние ряды.

Телеб кивнул и махнул рукой солдатам. Далинар поднял Клинок Осколков и оглядел поле боя. Паршенди перестраивались. Как всегда, образовывая команды по два человека. Каждая пара имела свое оружие, и зачастую один был чисто выбрит, а другой носил бороду с заплетенными в нее геммами. Быть может, какое-то примитивное ученичество; во всяком случае, так предполагали его ученые.

Далинар внимательно оглядел чисто выбритых, нет ли у них признаков щетины. Нет, у многих лица были округлыми, как у женщин. Может ли так быть, что все безбородые – женщины? Они были сложены как мужчины, и никаких выпуклостей на месте груди, но, с другой стороны, эти странные доспехи вполне могли маскировать все что угодно. Безбородые были на несколько пальцев ниже… и форма лица. Он еще раз внимательно оглядел их. Да, вполне возможно. Может ли пара из мужа и жены сражаться вместе? Ему это показалось странно очаровательным. Неужели, несмотря на шесть лет войны, никто не исследовал пол тех, с кем они сражаются?

Да. Плато, на которых происходили сражения, находились далеко от лагерей, и никто никогда не приносил назад тел паршенди; только посылали людей вынуть камни из их бород или собрать их оружие. После смерти Гавилара ни у кого не возникало желания исследовать паршенди. Все хотели их убить, чуть ли не единственное, что алети умели делать хорошо.

Сейчас ты должен убивать их, сказал себе Далинар, а не анализировать их культуру. Но он решил приказать солдатам собрать несколько тел, для ученых.

Он пошел в другую часть поля боя, держа меч перед собой, двумя руками, но не опережая своих солдат. На юге развевался флаг Адолина; тот вел свой отряд против паршенди. В последнее время парень был нехарактерно сдержан. Похоже, ошибка по отношению к Садеасу заставила его задуматься.

На востоке гордо развевался флаг самого Садеаса, его отряд удерживал куколку, несмотря на атаки паршенди. Он прибыл первым, как всегда в последнее время, и завязал бой, дожидаясь подхода армии Далинара. Быть может, он уже вырезал гемсердце, так что алети могли отступить, но зачем заканчивать сражение так рано? Далинар и Садеас считали, что главная цель их союза – уничтожить как можно больше паршенди.

Чем больше они убьют, тем быстрее закончится война. Пока новая тактика Далинара работала. Две армии дополняли одна другую. Далинар наступал слишком медленно и разрешал паршенди занять отличные позиции. Садеас был быстр, особенно сейчас, когда брал с собой сравнительно небольшой отряд, но его люди в подметки не годились солдатам Далинара. Так что армия Садеаса приходила первой и держалась, пока не подтягивалась армия Далинара, прекрасно обученная – и с великолепными Осколками, – и била по паршенди как молот, разбивая их о наковальню Садеаса.

Однако намного легче не стало. Паршенди сражались как скальные демоны.

Далинар опять обрушился на них, размахивая мечом и убивая всех подряд. Однако он не мог не испытать невольного уважения к ним. Мало кто мог осмелиться напасть на Носителя Осколков – по меньшей мере без веса армии, заставляющей солдат идти вперед, даже против их воли.

Паршенди атаковали храбро. Далинар крутился, убивая их, Дрожь бурлила внутри. Боец с обычным мечом должен сосредоточиваться на ударах и всегда ожидать отдачу. Надо бить быстро и резко, с коротким замахом. С Клинком Осколков все иначе. Огромный Клинок был удивительно легким. Никакой отдачи; все равно что режешь воздух. Надо только контролировать инерцию движения и не останавливаться.

На него бросились четверо; похоже, они знали, что лучший способ свалить его – подойти как можно ближе. Тогда из-за длины и природы оружия ему будет тяжелее. Далинар закружился в длинной атаке, на уровне пояса, и отметил смерть всех четырех паршенди по легкому напряжению, с которым Клинок проходил через их тело. На мгновение он почувствовал удовлетворение.

За которым немедленно последовала тошнота.

Бездна!подумал он. Только не сейчас.

Далинар повернулся к очередной группе паршенди и бросился в атаку – вскинул меч над головой, с поворотом, потом опустил пониже и провел параллельно земле. Еще шесть воинов пали, их глаза вспыхнули и задымились. Он почувствовал укол сожаления и досаду на Дрожь. Конечно, эти солдаты заслужили уважение, а не радость от убийства.

Далинар вспомнил те времена, когда Дрожь была сильнее всего. Когда он – вместе с Гавиларом – подчинял кронпринцев, заставлял отступать веденов, сражался с хердазианами и уничтожал Акак Реши. Когда-то жажда битвы едва не заставила его напасть на Гавилара. Далинар отчетливо помнил тот день, десять лет назад. Ревность к человеку, завоевавшему Навани, и желание сразиться с единственным достойным соперником едва не поглотили его.

Его почетная гвардия радостно закричала, когда враги пали. Он чувствовал пустоту внутри себя, но ухватился за Дрожь и сжал в кулаке все свои чувства и эмоции. Пускай Дрожь заполнит его всего. И – о чудо! – тошнота отступила, как раз вовремя, потому что еще одна группа паршенди бросилась на него сбоку. Он принял стойку Ветра, опустив плечо и скрестив ноги, и вложил весь вес в удар с поворотом.

Троих он достал, но последний сумел проскользнуть мимо раненых товарищей и оказался рядом с Далинаром. С глазами, расширившимися от гнева и решительности, не прекращая петь, он взмахнул молотом и обрушил его на шлем Далинара.

Голова качнулась в сторону, но шлем смягчил удар, хотя по всей его длине пошла тонкая паутинка разломов, из которых заструился Штормсвет – Далинар видел его краем глаза.

Паршенди слишком близко. Далинар отпустил Клинок, немедленно растаявший в тумане, поднял бронированную руку и отбил следующий удар молота. Потом, изо всей силы, ударил кулаком второй руки в плечо паршенди. Удар бросил воина на землю. Песня прекратилась. Стиснув зубы, Далинар шагнул вперед и ударил воина ногой, подбросив тело футов на двадцать в воздух. Он давно выучил, что надо остерегаться даже тяжелораненых паршенди.

Далинар опустил руку и начал призывать Клинок. Чувства бурлили, ему опять хотелось сражаться.

Я не чувствую себя виноватым, убивая паршенди,подумал он. Уже хорошо.

И тут он остановился. Что-то не так. Что там на другом плато? Это выглядит как…

Как вторая армия паршенди.

Несколько групп разведчиков бросились к основным линиям его армии, но Далинар и так знал новости, которые они несли.

– Отец Штормов! – выругался он, указывая кончиком Клинка Осколков. – Передать предупреждение! Приближается вторая армия!

Несколько человек бросились передавать его команду.

Этого надо было ожидать,подумал Далинар . Мы начали приводить на плато две армии, они ответили тем же.

То есть раньше они себя ограничивали. Почему? Быть может, потому, что на плато мало места для маневров? Или из-за скорости? Глупость – это алети не могут воевать без мостов, и поэтому чем больше армия, тем медленнее она движется. Но паршенди могут перепрыгивать через расщелины. Почему они всегда посылают так мало воинов?

Проклятье,подумал он. Мы так мало знаем о них!

Далинар воткнул меч в камень перед собой, чтобы он не исчез. Почетная гвардия немедленно окружила его, и он начал отдавать приказы, на какое-то время превратившись из передового воина в генерала. По плато понеслись гонцы.

Требовалось время, чтобы перестроиться. Иногда армия напоминает огромную чуллу – неуклюже двигается и медленно реагирует. Люди не успели выполнить его приказы, а новые паршенди уже появились на севере. Там, где сражался Садеас. Отсюда было плохо видно, что там происходит, гонцы с докладами не успеют добежать.

Далинар оглянулся. Недалеко находился высокий каменный холм, с почти отвесными склонами. Как будто несколько валунов навалили друг на друга. Не дожидаясь окончания очередного доклада, он выхватил из камня Клинок и побежал по земле, давя бронированными ногами камнепочки. Кобальтовая Гвардия и гонцы помчались следом.

Достигнув холма, Далинар отбросил Клинок, растворившийся в тумане, и полез вверх, цепляясь за камни. Через несколько секунд он уже стоял на плоской верхушке.

Под его ногами расстилалось поле боя. На основную армию паршенди – массу черно-красных фигур в середине плато – с двух сторон давили алети. Мостовики Садеаса, всеми забытые, ждали на западном плато, а с севера на поле боя переправлялась новая армия паршенди.

Отец Штормов, они действительно умеют прыгать, подумал Далинар.

Шесть лет боев доказали, что люди-солдаты – даже легко вооруженные – не могут догнать паршенди, если расстояние между ними больше нескольких дюжин ярдов. Толстые сильные ноги позволяли паршенди прыгать по-настоящему далеко.

Пересекая пропасти, ни один паршенди не колебался и не запинался. Они приближались неторопливым бегом, футов за десять резко увеличили скорость и прыгали. Новый отряд ударил на юг, прямо по армии Садеаса. Подняв руку к глазам, чтобы защитить их от яркого света солнца, Далинар различил личный стяг Садеаса.

И он находился прямо на пути наступающих паршенди. Обычно Садеас оставался позади своей армии, в безопасности. Однако сейчас он внезапно оказался в самом опасном месте, и его войска не успевали выйти из боя и прийти на помощь. Он остался без поддержки.

Садеас!подумал Далинар, подходя к самому краю каменной площадки, ветер раздувал его плащ. Нужно послать ему мой резерв копейщиков…

Но нет, слишком поздно.

Копейщики не успеют. Но кто-нибудь верхом может попытаться.

– Кавалер! – проревел Далинар, прыгая вниз. Он ударился о камень внизу, Доспехи приняли на себя удар, только каменная крошка полетела в стороны. Из Доспехов вырвался Штормсвет, сапоги слегка треснули.

Кавалер, разметав конюхов, уже мчался на призыв. Через несколько секунд Далинар ухватился за луку седла и махом взлетел на спину жеребца.

– Следуйте за мной, если сможете, – проревел он почетной гвардии, – и пошлите гонца к моему сыну. Теперь он командует армией!

Далинар поднял Кавалера на дыбы и поскакал, огибая поле боя по периметру. Стражники позвали своих лошадей, но ришадиума им не догнать.

Так тому и быть.

Сражающиеся справа от Далинара солдаты расплылись. Он пригнулся пониже, только ветер свистел над Доспехами. Вытянув руку вперед, он призвал Носитель Присяги. Едва тот появился в руке, дымящийся и сверкающий, как Далинар повернул на запад. Как и было задумано, первая армия паршенди стояла между ним и Садеасом. И нет времени огибать ее. Глубоко вздохнув, Далинар бросился прямо на паршенди. Их ряды были рассредоточены, из-за способа боя.

Кавалер скакал сквозь них, и паршенди убегали с пути огромного жеребца, ругаясь на своем мелодичном языке. Копыта с грохотом били по камням; Далинар управлял Кавалером коленями. Необходимо сохранять инерцию удара. Некоторые паршенди, сражавшиеся с войсками Садеаса, повернулись и побежали к нему. Они увидели возможность. Если Далинар упадет, он останется один, окруженный тысячами врагов.

Сердце Далинара встревоженно билось, но он рубил любого паршенди, подходившего слишком близко. Через несколько минут он добрался до северо-западной линии паршенди. Там враг успел сформировать отряд, который встал на его пути, уперев копья в землю, наконечниками к нему.

Проклятье!подумал Далинар. Никогда раньше паршенди не использовали копья против тяжелой кавалерии. Они начали учиться.

Далинар сделал вид, что скачет прямо на отряд врагов, но в самый последний момент резко повернул Кавалера, осадил его в нескольких дюймах от стены копий. Махнув Клинком Осколков, он срезал наконечники вместе с некоторыми руками. Стоявшие впереди паршенди дрогнули, и Далинар, глубоко вздохнув, бросился в самую гущу, срезая оставшиеся наконечники. Удары сыпались на его бронированные плечи, но все копья отлетали; только Кавалер получил глубокую рану в левом боку.

Топча паршенди, они пролетели через их ряды, и вскоре, заржав, Кавалер вырвался туда, где сражалась основная армия Садеаса.

Сердце Далинара яростно стучало. В мгновение ока он подлетел к задним линиям, где хаотическая мешанина из копейщиков и лучников пыталась встретить удар новой армии паршенди. Умирая, одетые в зеленое алети кричали, черно-красные паршенди исполняли свою последнюю песню.

Там!Далинар увидел, как флаг Садеаса на миг показался и тут же пропал. Он соскочил с коня и ударился о камень. Кавалер поскакал назад, все понимая. Рана достаточно плоха, Далинар не хотел им рисковать.

Опять настало время убивать.

Он врезался в ряды врага сбоку. Некоторые паршенди повернулись, удивленно глядя на него черными стоическими глазами. Временами паршенди казались существами из другого мира, но их эмоции были совершенно человеческими. Поднялась Дрожь, и Далинар не стал ее успокаивать. Ему нужны все силы, без остатка. Союзник в опасности.

Пришло время высвободить Терновника.

Далинар пробивался через ряды паршенди, рубя их так, как человек смахивает крошки со стола после еды. Не надо было точно направлять удары или заботиться о почетной гвардии за спиной. Полномасштабная атака, со всей сокрушительной силой опытного убийцы, усиленной Обломками. Он превратился в бурю, разметавшую тела – руки, ноги, торсы, шеи. Ураган, который убивал, убивал и еще раз убивал. Он стал вихрем смерти и стали. Удары любым оружием отскакивали от его брони, оставляя крошечные трещины. Пробиваясь туда, где упал флаг Садеаса, он уничтожал врагов дюжинами.

Глаза вспыхивали, мечи сверкали в воздухе, паршенди пели. Теснота в их собственных войсках мешала паршенди – нападая на линию Садеаса, они сбились в кучи. Но ничто не могло помешать Далинару. Поблизости были только враги, и он бил и бил, не беспокоясь о том, что Клинок застрянет в плоти или отлетит от доспехов. А если на пути попадались трупы, он рубил и их – мертвая плоть ничем не лучше стали и дерева.

В воздухе уже стоял красный туман из крови паршенди, а Далинар все рубил, прокладывая себе дорогу. Он махал Клинком из стороны в сторону, изредка поворачиваясь, чтобы убить тех, кто пытался напасть сзади.

Наконец он наткнулся на кусок зеленой материи. Флаг Садеаса. Далинар огляделся. За ним осталась цепочка трупов, через которую быстро и тем не менее осторожно переступали паршенди, сосредоточившиеся на нем. За исключением тех, кто слева. Никто из этих паршенди не повернулся к нему.

Садеас!подумал Далинар и прыгнул вперед, срезав одного из паршенди, находившегося к нему спиной. За ним обнаружилась группа других, стоящих крýгом и бивших по чему-то внутри. Чему-то, испускавшему Штормсвет.

В стороне лежал огромный молот Носителя Осколков; по-видимому, его выронил Садеас. Далинар отпустил Клинок, прыгнул вперед и поднял молот. Заревев, махнул им в одну сторону, раскидав дюжину паршенди, потом повернулся и махнул в другую сторону. В воздух взлетели тела.

В такой тесноте молот полезнее, чем меч. Клинок только убивал людей, бросая их тела на землю и оставляя Носителя сдавленным и сжатым. Молот, однако, откидывал их в сторону. Он прыгнул в середину расчищенного круга и встал над лежащим Садеасом, поставив ноги по обе стороны от тела. И начал призывать Клинок, одновременно размахивая молотом и разбрасывая врагов.

На девятом ударе сердца он швырнул молот в голову паршенди и дал Носителю Присяги сформироваться в руке. Мгновенно приняв стойку Ветра, он посмотрел вниз. Из проломленных в дюжине разных мест Доспехов Садеаса вытекал Штормсвет. Наружу торчали зазубренные обломки полностью разбитой кирасы; была видна одежда под ней. Из дыр вырывались клубы сияющего дыма.

Не было времени проверить, жив ли кронпринц. Паршенди смекнули, что в пределах досягаемости сразу два Носителя Осколков, и атаковали Далинара. Воин за воином валился на землю, убитый взмахами Клинка, но Далинар не мог остановить их всех. Он уже получил несколько ударов, главным образом по рукам и спине. Броня начала трескаться, как хрусталь под слишком сильным давлением.

Он заревел и одним ударом срубил сразу четырех паршенди, но еще двое ударили сзади, заставив броню содрогнуться. Повернувшись, он убил одного, но другой мгновенно оттанцевал назад. Далинар начал задыхаться, за ним в воздухе оставался синий след Штормсвета. Он чувствовал себя окровавленной добычей, пытающейся отбиться от тысяч хищников.

Но он не был чуллой, которая умеет только прятаться под панцирь. Он убивал, и Дрожь вздымалась в нем все выше и выше. Он чувствовал настоящую опасность, опасность умереть, и волна Дрожи затопила его. Он почти задохнулся от радости, удовольствия и желания. От опасности. Удары сыпались на него один за другим; все большему числу паршенди удавалось ускользнуть от его меча.

Он почувствовал, как через кирасу в него ворвался ветер. Холодный, ужасный, устрашающий. Трещины расширились. Если кираса лопнет…

Он закричал и обрушил меч на голову очередного паршенди. Глаза воина вспыхнули, и он упал на землю, без единой раны на коже. Далинар крутанулся и перерезал ноги другому врагу. Внутри него бушевала буря эмоций, со лба лился пот. Что будет с армией алети, если он и Садеас останутся здесь? Два кронпринца погибнут в одной битве, двое Доспехов и один Клинок достанутся врагу?

Этого не должно произойти. Он не умрет здесь. Он еще не знает, сумасшедший он или нет. Он не может умереть, пока не узнает!

Внезапно волна паршенди, на которую он не нападал, упала на землю. За ними показалась фигура в сверкающих синих Доспехах Осколков. Адолин держал Клинок одной рукой, металл сверкал.

Адолин махнул Клинком еще раз, и в дыру, проделанную им, хлынула Кобальтовая Гвардия. Песня паршенди изменилась, стала неистовой и безумной, и они отхлынули назад, отступая перед ударившими по ним солдатами в зеленом и синем.

Далинар упал на колени, усталый до предела, дав Клинку исчезнуть. Гвардейцы окружили его, а армия Адолина набросилась на паршенди, заставив тех отступить. Через несколько минут на плато остались одни алети.

Опасность миновала.

– Отец, – сказал Адолин, опускаясь на колени рядом с ним и снимая с себя шлем и открывая черные волосы с белыми прядями, растрепанные и скользкие от пота. – Клянусь штормами! Ты меня испугал! Как ты?

Далинар снял шлем, холодный воздух окатил его потное лицо. Он глубоко вздохнул, потом кивнул.

– Ты… ты появился вовремя, сын.

Адолин помог Далинару встать.

– Мне пришлось пробиваться через всю армию паршенди. Не прими за неуважение, отец, но какой шторм заставил тебя выкинуть такой трюк?

– Я знал, что ты справишься с армией, даже если меня убьют, – сказал Далинар, хлопнув Адолина по плечу; их Доспехи зазвенели.

Адолин взглянул на спину Далинара, и его глаза широко открылись.

– Плохо? – спросил Далинар.

– Выглядит так, как будто держится на честном слове, – сказал Адолин. – Ты теряешь Свет, как мех для вина, над которым поупражнялась дюжина лучников.

Далинар вздохнул и кивнул. Доспехи уже казались тяжелой грудой металла. Он должен снять их до возвращения в лагерь, если не хочет, чтобы они погребли его под собой.

Рядом с ними несколько солдат сняли Доспехи с Садеаса. Свет перестал вытекать из них, за исключением нескольких крошечных завитков. Их можно починить, но дело довольно дорогое – при восстановлении Доспехи обычно разбивают камни, из которых выпивают Штормсвет.

Солдаты сняли с Садеаса шлем, и Далинар с облегчением увидел, что его бывший друг мигает, выглядит контуженным, но в целом не пострадал. Рана от меча паршенди на бедре, несколько царапин на груди. Ерунда.

Садеас посмотрел на Далинара и Адолина. Далинар застыл, ожидая упреков. Действительно, все произошло только потому, что Далинар настоял на сражении сразу двумя армиями на одном плато, а это подтолкнуло паршенди к мысли привести вторую армию. И Далинар должен был выставить разведчиков для наблюдения за местностью.

Садеас, однако, широко улыбнулся.

– Отец Штормов, я был на грани. Что с битвой?

– Паршенди разбиты наголову, – сказал Адолин. – Последние сопротивляющиеся лежат вокруг вас. Сейчас наши люди вырезают гемсердце. День наш.

– Мы опять победили! – торжествующе воскликнул Садеас. – Далинар, похоже, ваш старческий мозг изредка выдает неплохую мысль! Или две.

– Мы с вами одногодки, Садеас, – заметил Далинар. Подошли гонцы с докладами со всех частей поля боя.

– Передайте всем, – объявил Садеас. – Пускай сегодня вечером все мои солдаты празднуют так, как будто они светлоглазые. – Он улыбнулся солдатам, которые помогли ему встать на ноги, а Адолин принял доклады у всех гонцов. Садеас махнул рукой, показывая, что может стоять без посторонней помощи, и позвал своих офицеров.

Далинар повернулся, собираясь найти Кавалера и позаботиться о его ране. Однако Садеас схватил его за руку.

– Меня должны были убить, – тихо сказал он.

– Возможно.

– Я видел не слишком много. Но, похоже, вы был одни. И где была ваша почетная гвардия?

– Я бросил ее, – объяснил Далинар. – Иначе я не смог бы добраться до вас вовремя.

Садеас задумался.

– Ужасный риск, Далинар. Почему?

– Нельзя бросать союзника на поле боя. Даже если он не просит. Кодекс.

Садеас покачал головой.

– Вас могли убить из-за вашего чувства чести, Далинар. – Он казался озадаченным. – Но я не чувствую, что должен жаловаться на сегодняшний день.

– Если бы я умер, – сказал Далинар, – то с чувством, что прожил жизнь правильно. Главное – не место назначения, а дорога к нему.

– Кодекс?

– Нет. « Путь Королей».

– Эта штормовая книга.

– Сегодня эта штормовая книга спасла вам жизнь, Садеас, – сказал Далинар. – И, как мне кажется, я начал понимать, что в ней увидел Гавилар.

Садеас нахмурился, посмотрел на части Доспехов, лежащие рядом, и покачал головой.

– Возможно, я должен дать вам объяснить мне, что вы имеете в виду. Я бы хотел опять понять вас, старый друг. И я начинаю спрашивать себя, понимал ли я вас когда-нибудь. – Он отпустил руку Далинара. – Кто-нибудь проведет ко мне эту штормовую лошадь? И где мои офицеры?

Далинар ушел и быстро нашел несколько своих гвардейцев, присматривавших за Кавалером. Подойдя к ним, он невольно поразился числу трупов, лежавших на земле. Они лежали вповалку, там, где он пробивался сквозь ряды паршенди. Путь смерти.

Он оглянулся и посмотрел туда, где стоял, защищая Садеаса. Дюжины мертвых. Может быть, сотни.

Кровь моих предков, подумал Далинар. Неужели это сделал я?

Он не убивал столько людей с юности, с тех дней, когда помогал Гавилару объединять Алеткар. Но тогда его не тошнило при виде мертвых.

Зато сейчас он чувствовал себя отвратительно и с трудом держал желудок под контролем. Его не должно рвать на поле боя. И его люди не должны этого видеть.

Он, спотыкаясь, пошел прочь; одна рука поддерживает голову, вторая несет шлем. Он должен торжествовать. Но не может. Просто… не может.

Тебе понадобится много счастья, чтобы понять меня,Садеас, подумал он. Потому что у меня голова разрывается от боли, когда я пытаюсь понять самого себя.